Шрамы

      — Ты не мог упасть в более подходящем месте, чувак?       — Нет, — коротко отвечает Руд.       Падение в самом деле было неудачным: боль оказалась такой сильной, что его стошнило. Дурацкая реакция организма, но, бахамут ее дери, естественная.       Рено сразу понял в чем дело: Руд заметил это по его сузившимся зрачкам. А потом и сам посмотрел на свою ногу. Увиденное его не обрадовало: на штанине, чуть ниже колена, расплывалось кровавое пятно. Открытый перелом. Неудача запредельного уровня.       Теперь он болтается на плече Рено, старается двигать здоровой ногой и не опираться на пострадавшую, перевязанную выше колена импровизированным жгутом из его собственного галстука. Не наступать на поврежденную ногу он не может, и как Рено не старается, Руд для него слишком тяжел.       До вертолетной площадки они добираются совершенно измотанные. Руда знобит, Рено язвит, а бесполезные солдаты Хайдеггера даже не сразу понимают, что произошло. Ему кое-как помогают забраться на борт, разместиться со всем возможным комфортом (если, конечно, можно назвать комфортным жесткий пол). Рено сидит рядом, со скучающим видом разглядывая его ногу: штанину срезали, и теперь турки могут созерцать открытый перелом во всей красе.       — Ничего, — философски замечает Рено, — до свадьбы заживет.       — До чьей? — мрачно интересуется Руд.       Рено склоняет голову набок и премерзко улыбается.       — До палмеровой.