Снятся кошмары наяву

Чернила блестели не просто так.

      Ценрих с настороженностью отнеслась к идее Роберта приютить Дио. Там, в “Сороке”, Роберту пришлось по пунктам разжевывать, почему девушке лучше так поступить. Но окончательный перевес сделал сам Дио, изъявив желание остаться рядом с Ценрих. Она до сих пор не понимала, почему именно с ней, а не с Робертом, которого мальчик давно знает и который ему близкий родственник. Мальчикам вроде как лучше с мальчиками, нет? Тату тоже поддержал эту инициативу. Рише ничего не оставалось, кроме как сдаться и согласиться.       Впрочем, даже стало чуточку веселее. Дио о своей прошлой жизни не заговаривал вообще, будто ее не существовало. Даже про тень, которую он то и дело видел, умалчивал. Только изредка вспоминал Джонатана Джостара, с которым мальчику явно хотелось встретиться. Рише самой было интересно познакомиться с этой семьей, но внутренняя нерешительность не позволяла предпринимать какие-либо шаги в эту сторону. Знакомиться с новыми людьми, которые были выше статусом... да и надо ли оно Рише? Ей вроде и так хорошо. В любом случае, Роберт наверняка знал, что делал: Риша перестала думать о прошлом. Почти всегда на ее губах блуждала спокойная улыбка. Кажется, жизнь начала налаживаться, а Фортуна вспомнила, что такое благоволение.       Особенно Дио полюбил лес неподалеку. Сначала он ходил туда с Ришей: она хотела убедиться, что он не потеряется. Но мальчик быстро запомнил все тропинки. Вскоре Ценрих позволила ему ходить туда в одиночку, главное — не в ночное время. Даже Риша не рискует соваться в темный лес, когда единственный источник света — светлячки. И все же шестое чувство ей подсказывало, что Дио ее не слушал и исследовал лес в темени так же храбро, как и днем. Наверное, маленьким мальчикам всегда надо искать приключения и исследовать мир вокруг. И все же Риша не могла не волноваться за него. Ведь ей перед Робертом отвечать, если с ним что-то случится...       Полгода пролетели как-то незаметно. Риша с толикой растерянности смотрела в календарь. Вот уже апрель. В этом году зима была необыкновенной. Риша ни разу не помнила за семнадцать — вернее, уже восемнадцать — лет подобных густых снегопадов. Да и в газетах писали, что это самая снежная зима за последние тридцать лет. Обычно снег лежал плотным, но недолговечным и неровным слоем, да и воздух бывал очень мягким. В Англии всегда нежные и теплые зимы, даже здесь, на северо-западе. Самые суровые — в горах Шотландии, но до них как до луны пешком. Зато наступившая весна кажется затяжным продолжением робких зимних дней. Порывистый и влажный ветер в эти дни пахнет холодом, как и весь год в целом. Снег растает, но промозглость и сырость останутся рядом.       Ценрих бросила взгляд в окно. Серо-белый свет из-под толстой пелены облаков казался нестерпимо ярким. Будто бы вся прошедшая зима упала вверх, затмив небо. Ценрих уныло вздохнула: каждый день одно и то же. Середина весны мало чем будет отличаться от своего конца, как и начало лета от своей середины. Стабильная пасмурная зябкость с привкусом дождевой воды, росистой зеленой травы и прокисшего от вони Эруэлла. Только втекающая в него речушка Мэдлок кажется относительно чистой, но до нее скакать и скакать на коне. И где достать коня? Риша отвернулась и вздохнула: не сейчас ей думать об этом.       Руки сами собой опустились к комоду и отодвинули ящик. Ценрих вяло опустила глаза и безучастно взглянула на бесполезный металлический осколок с золотым жуком. На все прошедшие полгода он затих, став окончательно самой обыкновенной вещью. Риша решила, что все звуки, что она слышала до этого, были лишь плодом ее воображения на нервной почве. Вот сейчас она спокойна, потому ничего и не слышит. Однако через секунду Риша нахмурилась, а ее глаза опасливо блеснули. Сердце забилось еще чаще, дыхание сбилось как после долгого бега. Трясущимися пальцами девушка достала конверт, все так и служивший подложкой для блестящей побрякушки. Вновь он изменился.       Все свободные места на желтой бумаге были исписаны странными и незнакомыми письменами. Они были похожи и не похожи одновременно на письменность древних скандинавских народов. Чернила блестели, переливались и даже пульсировали, чудом не растекаясь во все стороны. Может, это и не чернила вовсе? Риша нерешительно приблизила конверт к лицу и принюхалась. Осталось лишь смятение: никакого запаха не было. Даже запаха бумаги, будто бы эти чернила поглотили и его. Только сухой холод. Чуждый, кладбищенский, потусторонний. Риша осторожно коснулась чернил пальцами. На подушечках остались влажные следы, похожие на жидкую слизь. Девушка растерла ее по коже. Через несколько секунд от “чернил” не осталось и следа — те сразу впитались.       Риша просто отказывалась верить собственным глазам. Что за чертовщина творится, да еще спустя такое долгое время?       Руки дрожали и не решались достать содержимое конверта. Но все же надо посмотреть, глянуть хоть глазком. А что потом? Риша зажмурилась. К Роберту и Тату, точно к ним! Ценрих даже не могла объяснить свою взвившуюся змеиным клубком панику. Все внутри кричало, что этот конверт лучше выкинуть или сжечь. Он будто был проклят какой-то старой злой ведьмой. — Риша, что это? — внезапно строгим и с плохо скрытым страхом спросил Дио. Девушка подскочила на месте: когда он успел подойти? Мальчик не глядел на Ценрих. Он не отводил волчьего взгляда от конверта в ее руках. Рише честное слово хотелось хоть что-то сказать, но язык будто отсох. Живые письмена менялись прямо на глазах. С каждым шевелением черной субстанции отвращение на лице Дио становилось все очевиднее. Обычно так богачи смотрят на нищих, а нищие — на блестящих жирных тараканов. — Отдай его, Риша, — вполголоса попросил Дио, делая вперед несколько шагов и протягивая руку. Риша не реагировала, словно ничего не слыша. Тогда Дио подскочил вплотную и вырвал конверт из онемевших пальцев. — Эй!       Послышался странный треск, будто разжигали спички. Дио смял конверт и тут же завел руки за спину, чтобы Риша не отобрала. Однако девушка так и стояла, по-дурацки замерев с вытянутой рукой. Непонимание и напряжение только нарастали. Глаза Дио заметались из стороны в сторону, будто ища путь к отступлению. Мальчик понимал, что сейчас он должен объясниться. А еще он понимал, что ему не поверят. Никто никогда ему не верит, потому что никто никогда не видел тень и ее проявления. Даже дядя Роберт, даже ДжоДжо — и те считают Дио фантазером! Обидно. — Риша, пожалуйста, — тихо взмолился Дио, медленно пятясь. — Доверься мне. Я не знаю, что это за конверт, но от него надо избавиться. — Ты не можешь знать, что это такое, — сердце Риши билось как угорелое. Дио злобно шикнул и ощетинился. — Как и ты. Я тоже не до конца понимаю, что это за штука, но ее нельзя держать рядом! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Позволь мне избавиться от нее! — Дио, нельзя действовать столь бездумно! — А еще нельзя хранить это! Как долго оно было у тебя? — мальчика трясло от испуга. Он боялся того, что было в его руках за спиной. Ему казалось, что это темное нечто разольется грязным потоком и ударит, пока Дио не знает. И все же он старался дышать ровно и глубоко, но все же не слишком. Он не готов рассказать Рише о той силе, которой обладает с рождения. Только ДжоДжо знает. Ему можно доверять. Он не проболтается никому. А взрослые могут понять как-то не так, как-то по-другому, не так как надо. — Дио, ты не понимаешь, во что влезаешь, — а Риша боялась не столько живых чернил, сколько того, что этот конверт держали руки Лорна. Казалось бы, причина глупая, но Риша настолько не хотела впутывать Дио в какие-либо передряги с Черной гильдией, что даже не позволила бы ему дотрагиваться до этой злосчастной бумаги. Разве не ее задача защищать мальчика? Прямо сейчас непонятное скользкое нечто с яркими бликами наверняка скользит по пальцам Дио, так же впитываясь в кожу. Что если это какой-то яд? Хотя Риша не могла припомнить таких ядов. А уж она их повидала немало. И как некстати она припомнила, что Лорн был их заядлым фанатом... дядя всегда обижался, когда слышал распространенное утверждение, что яды — исключительно женское оружие. Обычно за подобное он украдкой подсыпал что-то. Злить Лорна хуже, чем доводить капризного ребенка до истерики — ребенок хотя бы не станет травить за какую-то обиду. — Тогда расскажи! Почему это находится у тебя? — Надо сказать твоему дяде...! — Нет! — злобно сверкнул глазами Дио. — Его-то точно нельзя впутывать. Риша, пожалуйста, просто дай мне сделать все самому! Я... Я потом все расскажу, честное слово! Вот избавлюсь от этой штуки и расскажу! Риша замерла в нерешительности. Черт с ним, была не была! — Только быстро, — процедила сквозь зубы Риша, скрещивая руки на груди. Дио, запоздало осознав смысл сказанного, тут же сорвался с места. Никогда он еще так крепко не сжимал что-либо в руках.       Мальчишка чувствовал, что сидящее нечто в бумаге — злое. И не просто злое, а какое-то абсурдное и неправильное, почему-то существующее в этом мире. Он прочитал за все время не так много книг, но сказок среди них было достаточно, и в каждой зло было правильным. Если ты человек и попал в лес, то злодеем будет голодный волк или злая ведьма — так должно быть. Если ты еж, то недругом станет рыжая лисица — так тоже верно. А если ты красивая и безропотная девушка, то всю жизнь обязательно испортит злая мачеха — и это тоже правильно. Дио лихорадочно припоминал все сказки, но ни в одной из них он не припоминал... это. Он даже не знал, как называется это. Обычно оно было похоже на тень, а сейчас как подобную штуку назвать?       Оно боится света. Дио это давно понял, потому что оно всегда приходит ночью, когда луны не видно. А если и видно, то всегда держится в тени сгустком чуть темнее и злее от разочарования. Эта тень боялась Дио и силы, которая течет в его крови солнечным светом, которая жжется как солнцепек, которая весенним теплом распускает цветы и листья на спящих деревьях, которая отпирает горные ключи с каждым спокойным и глубоким вдохом. А когда Дио сильно злится, то солнце становится подобно огню и сильнее воды. Но в отличие от настоящего огня, эта сила распространяется гораздо хуже: вверх ползет еле-еле, порывам ветра не подчиняется, зато горит, искрится, светится, издыхает от своего же дыма и гаснет, оставляя пепелище. Это он узнал во время последнего похода в “Ангельские луга”.       Эта тень боится яркого света, копьями и стрелами пронзающего голову с неба. Поэтому Дио передумал бежать в лес. Он остановился посреди широченного поля. Любимый лес казался мшистой корочкой вдалеке. Вокруг росли лишь цветы и травы, пробудившиеся после холодов. Сейчас солнце скрылось за бело-серой пеленой, поэтому луг, обычно ярко-изумрудный, казался тусклее и скучнее. Ровный слой неинтересной зеленой краски, без единого перелива из желтизны в темный роскошный бархат. Только пестрые точки разных соцветий, по которым будут сосредоточенно сновать пчелы, разбавляли весеннее уныние. Дио поежился: холодно еще. — Проваливай отсюда, слышишь? — голос Дио подрагивал, но отнюдь не от апрельской прохлады. — И не подходи. Ни к кому. Ты ведь меня боишься. А я тогда тебя убью.       Черная склизкая штука пыталась запрятаться в складки бумаги. Дио это разозлило. Он глубоко вдохнул, словно собираясь нырнуть в воду, и зажмурился. Никакого привычного потрескивания и очень теплого покалывания в ладонях он не ощутил. Дио открыл глаза и судорожно вдохнул. Не сработало? Почему? Всегда же срабатывало! Он всегда же умел пускать красивые и сильные искры! Неужто именно сейчас разучился? Почему именно сейчас?! — Ты тоже меня боишься, маленький Дио, — затрещал еле слышный голосок где-то в голове. — Это правильно. Прошло почти два года, а ты все еще такой... невыносимый. Лучше бы ты продолжал умирать тогда, в снегу. — О... о чем ты? Я ни разу не умирал! Я даже не болел! — Дио изо всех сил пытался подавить собственный страх, но малейший шорох чужого разума в его собственном рассудке сводил с ума. Он перестал чувствовать себя всесильным волшебником. Он всего лишь мальчик, всего лишь человек. — Да-да... И ни разу ты не забывал первые пять лет жизни. Или ты по другой причине ничего не помнишь? Твой замечательный друг... как его там? Ах да, Джонатан Джостар. Ты ведь даже его не узнал две зимы назад. Ведь его просто не было в твоей памяти. Не думай, что я ничего не ведаю о тебе. Я всегда был рядом. Я всегда наблюдал за тобой. — Заткнись! — испуг медленно покрывался ржавчиной гнева. — Я тебя впервые вижу! Хватит нести бред! И к ДжоДжо тоже не подходи, понял?! — Мне нет дела до мальчишки. Однако ты, Дио... я разрушу тебя до основания, как разрушал прежде все остальное. Я погашу солнце. Я сожру луну. Я отравлю землю. Я сделаю все, чтобы ты не бродил по этой чудесной земле, которую ты любишь, как собственную мать.       Кровь от слышимого голоса застывала в жилах. Он был ни мужским, ни женским, ни детским. Он был никаким. Он звучал как голос Дио, Риши, дяди Роберта, Тату, ДжоДжо и его родителей. Он был похож на голос чертового отца, на случайных прохожих, на лай Дэнни. В нем слышалась духота забытых пещер, ворчание темных застойных глубин зацветшего озера, омерзительное потирание лапок трупных мух, хруст обугленных костей и шорох высохшей осенней листвы, по которой ступают замерзшие босые ноги. Все, что было плохого в этом мире — кашель, кровавая мокрота, головная боль, гнилые зубы, слезящиеся глаза, ненависть, несправедливость, равнодушие, гордыня — все перерождалось в этот голос. И этот голосок, неприятный и ехидный, говорил с Дио. От такого голоса все цветы бы на лугу завяли, на нем бы никогда ничего не выросло, а всякая заблудшая овечка, услышав такого нездешнего пастуха в глупой голове, тут же умерла бы от заворота кишок. — Я сожгу тебя! — испуг стал таким сильным, что Дио, как ни странно, перестал его чувствовать. — И ты сгоришь так же, как сгорели те люди! Ты ничем не лучше них! Ты даже хуже, тварь! — Жги бумагу, маленький Дио, — засмеялся голос из переливающихся чернил. — Жги, ведь меня тебе не убить. Жги, ведь я не здесь. Я всюду: под ногами, в досках, в почве, в воде, в людях, в твоей голове в конце концов... Ты слишком слаб. Поэтому я начну ломать тебя сейчас, пока ты не засиял еще ярче. Однако страдать будешь не ты один, маленький Дио. Как поживает твой дядя?       С каждым словом, так и пропитанным издевкой, черная слизь все больше выделялась из недр бумаги. Гнев, что почти закипел в крови, тут же сменился льдом еще холоднее прежнего. Живые чернила потекли сквозь пальцы, по запястьям, по локтям, падая куда-то в траву и тут же просачиваясь сквозь землю. Дио думал, что кожу обожжет жидким льдом, но он ничего не почувствовал. Касания казались эфемерными, призрачными и будто ненастоящими. Тень желала его коснуться, но противно ей было даже присутствие рассеянной силы вокруг Дио, которая неосознанно разливалась вокруг лучами, и стремилась она уйти подальше. В земле ведь темнота, воздуха нет, только многовековые озера крови и очертания старых костей.       Письмена на бумаге исчезали прямо на глазах. Дио, остолбенев от страха, даже позабыл, зачем он вообще принес это сюда. Он не сразу пришел в себя, когда говорящее темное создание окончательно утекло вглубь. Стоит ли рассказывать Рише об произошедшем? А ДжоДжо? Нет, не надо. ДжоДжо ничем помочь не сможет, хотя и захочет, он немного глуповат для этого. А Риша просто не обладает этой силой, как и дядя Роберт. Дио прокрутил в голове последние слова жидкой тени, и внутри все похолодело от ужасающего осознания. Наверняка эта штука захочет добраться до дяди! Почему именно он первый? Неужели тень ненавидит дядю сильнее всего? А почему ненавидит? Он ведь ничего не сделал. Он ведь такой хороший человек, почему какая-то тень хочет навредить ему? Дядя сильный, но не та сила у него, не с такой силой надо сражаться... Дио захотелось забиться куда-нибудь в угол, обняв колени. Мальчик, изо всех сил сдерживая слезы, потерянно оглянулся: вокруг только цветочные луга, обдуваемые ветрами. Дио закрыл глаза и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Тут же стало тепло, даже жарко, по плечам и спине прокатилась волна щекотливых мурашек. Мальчик шмыгнул носом и рукой вытер дурацкие слезы, с накатывающим умиротворением глядя, как сгорает бесследно бумага, не обжигая детскую ладонь. В небо поднималась едва заметная призрачная змейка дыма. Надо вернуться!       Робкий звоночек в голове привел Дио в чувство. Точно, он же обещал Рише, что скоро вернется! И надо ей все объяснить... Дио легким бегом побежал обратно. Однако как хотелось перейти на плетущийся шаг! Мальчик ведь даже не знал, как это сделать. Ему всегда казалось, что простого “я вижу тень” достаточно. Но никто не верил. Может, надо как-то по-другому это сделать? Дио раздражало ощущение собственного бессилия и незнания. Еще было очень обидно, что чернильная тень назвала его слабым. Это она слабая, раз боится его сейчас, разве нет? Вот вырастет он и точно покажет свою настоящую силу! Тогда он всех сможет защитить. Он ведь не только калечить может. Дио не раз показывал ДжоДжо, как распускаются завядшие пионы от его божественного касания. К тому же, кто, если не Дио, залечит ему все синяки и ссадины, которые этот хлюпик-ДжоДжо получает от хулиганов?       И как же все-таки рассказать про тень? А если Риша все равно не поверит? Впрочем, этот вариант Дио никак не волновал. Не впервые все-таки. Никто ему еще никогда не верил. Почему Риша должна быть особенной? Но все же будет обидно, если чуда не случится...       Дио не заметил, как ноги ступили на знакомую улицу. Родной за прошедшие полгода она не стала, но видеть ее гораздо приятнее, чем что-либо до этого. По крайней мере, он не чувствует прежнего отвращения вперемешку с тревогой. Мальчик был вовсе не против остаться здесь насовсем. Если бы только не эта тень... Дио нервно сжал губы, кладя ладонь на дверную ручку. Стоило ему переступить деревянный порог, в голове мелькнула мысль: “Я не готов рассказывать”       Риша уже ждала его, по-мужицки открыто развалившись на табурете. Перенеся весь вес на одну ногу, девушка опиралась о нее локтем. Услышав появление мальчишки, Риша быстро вскинула голову и изучающим взглядом осмотрела Дио, после чего едва заметно кивнула. Взгляд, когда-то казавшийся кучкой печальных заиндевевших васильков, теперь напоминал тяжелое ясное небо в отражении ножей. Один из таких, кстати говоря, был у нее в руке. Кончики тонких пальцев беззаботно держали нож за лезвие. Риша никогда не боялась пораниться. Это восхищало Дио. Однако она ему никогда не позволяла играть с ножами, явно ссылаясь на возраст. Дядя рассказывал, что Ценрих умеет очень легко и точно метать их. Это тоже восхитило мальчика. Но сейчас ему было не до восхищения: время от времени казалось, что Риша швырнет этот же нож в него самого. — Ну? Разобрался? — несколько грубовато спросила она, однако Дио все же успел услышать нотки беспокойства. Мальчик медленно кивнул. Плохо скрытое ощущение некой опасности все еще витало в воздухе. — Тогда валяй, — Риша перебросила нож в другую руку, перехватив его за рукоять, и расслабленно откинулась на стену. — Говори все как есть, понял? — Понял... но! — Дио сам поразился всплеску храбрости. — Но с одним условием! — Чего такое? — Ты мне тоже расскажешь все как есть! Я знаю, что вы с дядей что-то скрываете. И Тату тоже. Обещаешь, что все расскажешь? — Да на кой ляд тебе это, шкет... — проворчала Риша, отворачиваясь и вяло прикрывая глаза. — Ай, черт с тобой. Обещаю. Но ты первый. Все. Теперь точно все. Сейчас или никогда.       Она права. У него сейчас нет смысла как-то увиливать или пытаться как-то сгладить все, что казалось абсурдным. Говорить все как есть? Звучит просто. Дио даже слегка приободрился, когда эта простота ему почудилась. Но в горле тут же встал глупый комок. Мальчик не знал, с чего начать. Еще эта дурацкая тень что-то про его забытые годы сказала... Это тоже сильно встревожило. А от тревоги Дио не мог как следует соображать, хотя он и пытался изо всех сил успокоиться. Когда же это все началось? Дио призадумался. Наверное, вот как он родился, верно? Или позже? Он не помнит... — Эта... эта штука, которая была в бумаге, — наверное, он просто попробует начать, а там уже как-то дело да пойдет. — Она... понимаешь, она живая. Она впервые со мной заговорила. Я не знаю, что это такое, да и никто не знает. Я уже говорил, что вижу тень... вижу, сколько себя помню. Ко мне она не подходит. А еще она злая, очень злая. Хочет убить всех. — М-м... — по лицу или даже по глазам Риши было невозможно понять, поверила ли она хотя бы капельку. — Еще что-нибудь? — Ну... — и от этой невозможности чтения чужих мыслей и настроения, которой мальчик обычно пользовался, Дио было все еще не по себе. — Ты сама видела, что эти чернила были живыми. Это тоже была тень. — У нее есть имя? — Нет, я... я не подумал спросить это. Да и зачем? — Дио нахмурился. — Тень есть тень. — Справедливо, — медленно кивнула Риша, будто соглашаясь не с ним, а со своими мыслями. — Как она говорила? Как она выглядела? — Как кучка живых чернил, которая боится солнца... Она говорит, знаешь... тихонько. Где-то в голове. Говорит и присматривается. Она словно... ну... думает, может ли она поселиться в тебе. Голос у нее странный и противный. Никто так говорить не умеет. И она очень хорошо думает о себе! То есть... — мальчик вдохнул и выдохнул, борясь с желанием отдаться в руки фантомному страху, которым сопровождались воспоминания о произошедшем разговоре. — То есть она считает себя кем-то сильным. А я так не считаю. Я сильнее. Иначе бы она меня не боялась, верно? — Она тебя боится? — Да. Ну... она говорит, что хочет убить меня сейчас, чтобы я не успел стать еще сильнее. Значит боится. Я же правильно думаю? — Логично. Что ты сделал потом? — Я... я сжег бумагу. — У тебя была зажигалка? Спички? — Нет, я... — Дио запнулся. Он все еще не хотел говорить о той силе, которой он обладал. Глаза Ценрих тут же с подозрением сощурились, когда мальчик в столь неподходящий момент замолчал. — Я... попросил зажигалку у прохожего, — соврал Дио. Ценрих хмыкнула. Холодок прошелся по спине мальчика: он прекрасно знал, что это значило. Его ложь была слишком очевидной. Разумеется, Ценрих не настолько глупа и наивна, чтобы поверить в это. Дядя учил, что нужно уметь врать, и один из секретов лжи: надо знать, каким людям вообще можно говорить неправду, а где лучше либо скрывать хотя бы частично истину, а где вовсе говорить начистоту — меньше дурных последствий будет. Вот дядя относился как раз к последнему типу. — Хорошо. Ты сжег письмо. Это все? — Да, — мальчик постарался ответить как можно тверже и увереннее. Сам он думал: это что, письмо какое-то было? Риша призадумалась, переваривая услышанное. Молчание казалось тягучим. Секунды притворились долгими, нудными минутами. — Дио... а эта тень ничего про твоего дядю не говорила? — внезапно спросила она очень медленно и тихо, придя, кажется, к какому-то выводу для себя. Дио вздрогнул: точно, так ведь оно и было! Откуда Риша знает про это? — Д-да! А что такое? — Это уже будет завязкой для моей истории, — она встала с табурета и засунула руки в карманы штанов, после чего кивком приказала следовать за ней.       Ценрих не торопилась начинать говорить. Она степенно поднималась по деревянной лестнице на второй этаж, минуя пустые рамки. Там должны быть фотографии, но Дио так и не смог понять, почему они были пустыми. А на вопросы получал один четкий ответ: “узнаешь позже”. Неужели это самое “позже” настало? Аналогичный ответ следовал на вопрос о практически всех закрытых комнатах на втором этаже. Риша ни разу туда не поднималась. Она даже уборку там не проводила. Чем выше они поднимались, тем быстрее билось сердце Дио. Только сейчас он начал чувствовать, как своевольно влезает в какое-то болото. У него еще есть шанс выбраться, но... Но потом не будет шанса вернуться обратно. Нет, я должен все разузнать! От этого зависит жизнь дяди, Тату и Риши! Эта тень сказала, что ей плевать на ДжоДжо. Я ей не верю. Если ей и плевать, то только сейчас.       Поднявшись, Дио увидел длинный темный коридор. Что-то похожее видят умирающие: темный-темный, почти черный тоннель в свет. Дио всмотрелся: это был не просто кусок света, а кусок белесого облачного неба за окном. Риша на мгновение затормозила, но затем вновь двинулась вперед, как-то нервно вжав голову в плечи. Дио ее прекрасно понял, ведь он сам невольно повторил ее жест. Атмосфера на втором этаже была не просто неуютной, а какой-то жуткой. Невыносимое, тяжелое чувство чьего-то пристального наблюдения не покидало мальчика, а с каждым шагом только усиливалось, наваливаясь на плечи грузом и давя на шею невидимой рукой. Дио озирался по сторонам, силясь понять причину такого омерзительного чувства. Взгляд цеплялся только за покрытые пылью и призрачной паутинкой лампы, темные щели в запертых дверях и какой-то спертый воздух. У Дио складывалось стойкое, буквальное навязчивое ощущение, что кто-то в этих комнатах умер, причем не самым милостивым способом... Это ощущение усилилось, когда Риша остановилась около одной из дверей в самом конце коридора. Мальчик с любопытством наблюдал, как Риша жмет ногой на разные доски. Одна из них со скрипом отогнулась, явив черную нишу. Риша пошарила в ней рукой и достала оттуда звенящую связку ключей. Брезгливо стряхнув в руки столетнюю пыль, девушка вставила один из ключей в замочную скважину, повернула несколько раз и небрежным пинком открыла дверь. Что-то ледяное и потустороннее дыхнуло им в лица из темноты. — Это гостевая комната, если мне не изменяет память, — объяснила Риша, быстро пересекая небольшую спальню и подскакивая к шторам. Раскрыв их, яркий белый свет залил всю комнату. Дио зажмурился, закрыв лицо рукой. Когда глаза привыкли к освещению, мальчик осмотрелся. Пыльная твердая кровать с серо-пурпурным одеялом и плоской подушкой, такой же пыльный туалетный стол с красивой резьбой по дереву, разбитое зеркало с редкими остатками серебренного стекла, поскрипывающий светло-рыжий дощатый пол и углы, обрамленные паутинной сеткой. В одном из углов маленький черный паук вяло перебирал лапками. Видимо на мух ему повезет еще не скоро. — Мне плевать на этаж в целом, тут же не целая семья живет, — заговорила Ценрих, садясь на самый край кровати. — Но эту комнату я терпеть не могу. — Почему? — спросил Дио. — Нормальная же. — То есть, это красное пятно тебя не смущает? — кисло спросила девушка, пальцем указывая на то, на что Дио почему-то не обратил внимания. Мальчик несмело подошел поближе, словно это пятно вот-вот оживет и кинется на него. Дио знал, что дерево хорошо впитывает в себя разные цветные жидкости. Если что-то попадет, то не ототрешь. Что такого красно-бурого, темного, да еще в таком большом количестве было здесь пролито? Ответ пришел сам собой. Дио не хотел в него верить. Однако других вариантов не было. — Здесь... кто-то умер? — Да, — спокойно кивнула Риша, никак не меняясь в выражении лица. — Я хочу, чтобы ты понял одну вещь: ни я, ни твой дядя, ни Тату — мы не святые люди. Я хочу, чтобы ты знал, что я из себя представляю. Я выгляжу как девочка-чучело, наряженная мужиком, да? Поверь, это не самое худшее, что ты во мне видишь, — Дио хотел возразить обратное, но Риша не дала ему вставить ни слова. — Это пятно — след убийства, которое я совершила. Думаю, ты достаточно умный мальчик и понимаешь, что девушке, пускай даже мне, трудно заполучить такой дом в личное пользование. Признаюсь честно, я не рассчитывала на то, что мне в одиночку позволят снимать здесь комнату. Хотя хозяин дома был старый, может просто не сразу признал во мне девчонку? Черт знает. — Риша, — Дио улучил момент и все же перебил ее, — ты ведь просто так никого не убьешь, верно? Дядя мне так говорил. — О, он тебе так сказал? Значит, ты уже знаешь, что руки у меня отнюдь не чистые? — Ну... — Дио хотелось рассказать про “Ангельские луга”, но тут же воздержался от этого. Не стоит. Не сейчас, по крайней мере. — Ты уже спрашивал как-то раз про Черную гильдию. Я расскажу, что это такое. Это преступная организация, занимающаяся всем незаконным, что вообще может твориться, — Риша начала загибать пальцы. — Подпольный алкоголь, черный рынок с продажей всего-всего, преимущественно контрабанда и мелкое воровство, которым я занималась... так, что еще я забыла? Ну, бывают наемные убийства. Проституцию я сказала? Вот, проституция еще. Подделка документов, а где-то мы даже деньги умудрялись подделывать... Поставка и оборот наркотиков. Может, еще что-то, что я забыла. Но я тебя уверяю: упомяни ты любую незаконную вещь, и Черная гильдия вполне может ею заниматься. — Но почему вы этим занимались? — Дио обошел пятно по краю, приблизившись к Рише. — Дядя хороший человек! — Думаешь, мы от легкой жизни этим всем дерьмом промышляли? — горько ухмыльнулась Риша. — Насчет твоего дяди и Тату я не знаю, но я лично с детства там варилась. Вернее, с восьми лет. То есть, почти с твоего возраста. Понимаешь, мой отец был тогдашним лидером Черной гильдии. У меня была мама и сестренка, но жили мы очень бедно. В какой-то день отец пришел, что-то обсудил с мамой и забрал меня, после чего сразу начал обучать всему, что может мне пригодиться. Да и мораль свою вбил... Вот как-то так я вот застряла там. — А покинули вы как? Это наверняка было нелегко! — Какой ты все-таки умный малый. А покинули мы через то письмо, которое ты сжег сегодня. У моего отца есть брат. Сейчас он лидер. Раньше он казался мне адекватным, а сейчас творит какой-то бред. Просто поверь мне, он реально какой-то двинутый. Его действия кажутся совсем идиотскими, отец в гробу вертится небось... Сам посуди: приказать нам валить, пока мы живы, — Ценрих говорила все оживленнее и как-то яростно, ненадолго позабыв о сути разговора, — а теперь приставил шпионов, как сказал Роб! Идиот, что ли? Да чтоб его твоя тень сожрала живьем! — она со стоном провела ладонями по лицу. — Дядя... сказал про шпионов? — Дио смутно начал что-то понимать. И приходящее понимание ему не нравилось. Риша внимательно посмотрела на мальчика. Тот твердо и по-взрослому смотрел в ответ. — ...да. Тату сказал, что Лорн — так зовут моего дядю — проводит чистку. Один из наших товарищей попал под раздачу, поэтому мы решили скрыться в Манчестере по совету нашего знакомого. Но неделю назад я встретилась с твоим дядей. Он сказал, что за ним внаглую наблюдают. Даже не скрывают этого. А сегодня это заметила и я. Хотя я даже не понимаю, что послужило причиной подобному. — А это может быть связано с тем человеком, которого ты убила? — спросил Дио, кивком указывая на кровавое пятно. — И вообще, что произошло тогда? — Ну, его звали Питер Гандри. Он был в целом хорошим человеком. Просто его сломила смерть любимой жены от родов, да и те трижды были неудачными, шутка ли? Может, на старости лет у него помутнился рассудок. Он в тот день перестал узнавать меня, а затем подумал, что я его умершая жена. Я сильно испугалась, и... — голос Риши дрогнул. — Ну... в общем, я пришла в себя, когда он уже был мертв. Я убила его осколком того зеркала, — она показала рукой в противоположную сторону. Дио машинально обернулся, вновь обратив внимание на пару блестящих неровных треугольников разных форм и размеров. Это то, что зовется орудием убийства... Неуютно. — Короче, Дио, — Риша собиралась подвести итог откровений, — вот-вот начнется новое кровавое месиво. Меня завтра весь день не будет. Сиди весь этот день здесь и никуда не выходи, понял? Если я не вернусь, то... то... придумай что-нибудь на этот случай, ладно? — П-подожди! — воскликнул мальчик, будто Ценрих собиралась испариться прямо в воздухе. — Ты куда? — Встречусь с теми шпионами, куда же еще? Устрою маленькую резню, — она потерла затылок. — Вот же ж... думала, спокойно проживу годик. Я явно слишком рано радовалась, когда месяцы пошли нормально и без всякого ада. Видимо, черную преступную кровь так просто не вытравишь... — А дядя? А Тату? — Скорее всего, присоединятся ко мне. Я их попросту не смогу уговорить не идти. Кстати, Дио, — она отдала ему связку ключей, и мальчик с непониманием посмотрел на них. — Можешь шариться здесь сколько влезет. Просто дай знать, куда ты будешь девать ключи. — То есть, ты все же вернешься? — растерянно и с надеждой пробормотал Дио. Риша, сильно помрачнев, отвернулась и дернула плечами. — Не знаю. Я спущусь вниз. Мерзко здесь.       Дио остался один в пыльной комнате, освещенной белым рассеянным светом. Туманные лучи падали прямо на красное бесформенное пятно по центру комнаты. Мальчик сел на кровать, пустым взглядом разглядывая след старого убийства. Окружение уже не казалось каким-то зловещим или одержимым злым духом. Будто от самого рассказа Ценрих, звучавшего как исповедь, стало легче дышать. Мальчик хмуро размышлял об этих минутах открытости между ними. Риша не стала как-то хуже в его глазах. Он даже как-то понимал, почему она все умалчивала. А вот поверила ли она в него? Наверное, да... Все-таки Риша спросила про дядю. И еще она упомянула умершего товарища. Неужели еще тогда та тень начала действовать? Дио рассеянно вертел в руках ключи, слушая их скромное звяканье.       Мальчик расслабленно наблюдал за полетом пылинок в лучах солнца, проступившего сквозь облака. Он с умиротворенным спокойствием смотрел на ускоряющийся золотистый вихрь. А затем в голове зазвенел тревожный звоночек: окно закрыто, а значит в комнате нет ветра, который заставлял бы пыль так двигаться. Дио привстал и осторожно подошел к уплотняющемуся золотому веретену. Посреди всей комнаты, всего второго этажа, пропитанного дыханием смерти, это переливающееся всеми оттенками меда завихрение казалось квинтэссенцией жизни. Что-то внутри Дио забилось, как пташка, но это было не сердце. Это была та сила, которой он управлял, которая могла заставить цвести пионы и их же обращать в тлеющую горстку лепестков. — Мальчик... — солнечное облачко приняло форму старика без левой руки. — Поди сюда. Не бойся, я не смогу тебе навредить. Да и смысла-то нет... — Кто ты? — Дио боялся говорить громко, мальчик осмелился только на полушепот. — Почему ты здесь? — Когда-то меня звали стариком Гандри, но теперь я его душа, запертая в этом доме. Я должен был отправиться в мир иной, однако не могу: я в наказание привязан здесь. Наверное, навсегда. А может, Он сменит гнев на милость и все же перережет нить... Считай меня призраком. Мальчик, раз уж так вышло, что ты видишь духов и можешь говорить с ними, выслушаешь меня? Вернее, окажешь услугу? — С чего бы я должен тебе помогать? — скривился Дио. — Риша мне все рассказала про тебя! — Да, я осознаю всю тяжесть преступления. Но готов поспорить, что и она так просто на небо не улетит, — морщинистое лицо старика криво усмехнулось. Дио не выдержал и рассек воздух кулаком, надеясь попасть прямо по физиономии деда, но рука прошла сквозь него. Гандри снисходительно рассмеялся. Дио злобно и обиженно надулся, сжав кулаки. — Мальчик, не трать силы понапрасну и все же выслушай старика, пойдет? Я, скажем так, слышал весь ваш разговор, — Гандри провел рукой по жидким остаткам роскоши на голове. — Причина спускания на Ришу всех цепных псов очевидна: Черная гильдия узнала про мою смерть. — А ты-то как связан с ними?! — Мальчик, ну пораскинь мозгами, — нахмурился дед. — Риша же не просто тебя умным назвала? — Вы... тоже из них? — Верно. Был, по крайней мере. Толк от меня был небольшой: я предоставлял убежище каждому нуждающемуся согильдийцу, если за ним рыскала полиция. Видишь, руки левой нет? Это чтобы меня не распознали гражданские, и чтобы Черная гильдия знала, что мне можно доверять: уж кого-кого, а секреты я хранить умею, хе-хе. Согильдийцы узнают друг друга по шрамам на левой руке. Их всегда шесть. Спроси Ришу, она их тебе, быть может, даже покажет, — ухмыльнулся Гандри. Дио про себя отметил, что лучше просить Ришу он не станет. Хотя бы потому, что тогда она точно спросит, откуда мальчик про это узнал. Ему казалось, что лучше ей не говорить, что Дио, как он сам внезапно для себя открыл, видит призраков. — В общем, мальчик, время тратить не буду. Раз уж я помер, то никакого отношения отныне к Черной гильдии не имею. Проще говоря, мне уже плевать, что с ними будет. Видел дверь в подвал? Там еще замок висит для виду. — Видел, — кивнул Дио. — И еще там два дурацких столба, похожих на тотемы у индейцев. — Мозги у тебя дурацкие, — обиделся Гандри, но Дио на это только нагло ухмыльнулся. — Эти столбы мой дед вырезал, когда я был сопляком вроде тебя! В общем, повернуть там надо кой-чего, чтоб дверь открылась. А вот что — говорить не буду! Это тебе за оскорбление работы моих предков, — фыркнул дед, вновь превращаясь в золотое облако из пыли и постепенно растворяясь в воздухе. Дио скрестил руки на груди и гордо отвернулся. Он не должен показывать, что это его задело. Если надо, то он сам разберется, что и где поворачивать надо!       Когда призрак Гандри окончательно исчез, Дио уже покинул эту комнату, опять запирая ее на ключ. Пожалуй, туда без острой надобности он соваться не будет. И дело даже не столько в отвратительном пятне, сколько в противном старике. И это он-то хороший человек? В каком месте? Дядя и то лучше! Хотя он не старый... Дио задумался, спускаясь по лестнице: а каким дядя будет, когда постареет? Тоже станет ворчливым занудой-стариком? Бр-р, жуть. Ему лучше не стареть. А вот Риша точно станет скверной бабулей, которой пугают детей! Дио представил Ришу-старуху в уродливой темной шали-платке и бесстыдно захихикал. Она даже получилась не страшной, как ведьма, а какой-то смешной, хотя и злой. Даже попытки представить, как она угрожает похитить всех маленьких детей Манчестера и съесть их, казались слишком уж глупыми.       Ценрих, не отрываясь, смотрела в окно самым сосредоточенным взглядом. Дио ненадолго затормозил. Стоит ли рассказывать Рише про загадку с подвалом? Она взрослая, а значит умная. Наверняка поможет. А еще это может отвлечь ее от мыслей о Черной гильдии. Хотя мальчик не был уверен, хочет ли Риша, чтобы ее отвлекали. Может, она думает о чем-то более важном? Риша сказала, что Дио умный. А раз он тоже умный, то может справиться и один, правильно ведь? Дио опустил глаза на ключи в руке. Надо их куда-то положить на видное место, чтобы Риша могла их легко найти. Лучше он отдаст их ей. Ему не хочется гадать, где ключам лучше лежать — секреты, которые хранил в себе подвал, куда интереснее! — Риша, держи, — позвал ее Дио, протягивая руку с ключами. Девушка отрывисто кивнула и забрала их, после чего вновь уставилась в очертания мутных грязных улиц. — Дио... — негромко обратилась к нему Риша, когда мальчик уже порвался было изучать упомянутые ранее два столба со зверями. — А? — Что ты будешь делать, если я не вернусь? — Дядя должен вернуться. — А если и он не вернется? — Он... — Дио изо всех сил пытался верить в то, что говорит. — Он должен вернуться. Он просто обязан. — А если все же нет? — Тогда не знаю, — буркнул мальчик. Думать о таком совершенно не хотелось. Однако Дио отчетливо понимал, что он и в самом деле не знает, что будет тогда делать. Он ведь останется совсем один наедине с жестоким миром. Обратится за помощью к ДжоДжо, точнее, к его родителям? Бред. Только глупые наивные дети, вроде ДжоДжо, считают, что существуют такие добрые люди. Даже его родители не могут быть настолько добрыми. Таких людей не бывает. К тому же, зачем им сорванец с улиц, дикарь в их глазах? Звучит как несправедливость, но как иначе? По-другому быть не может. — Ладно, звиняй за такие вопросы, — виновато вздохнула Риша, заметив перемены на лице мальчика. — Я знаю, что тебе о подобном думать неприятно. — Все нормально, — дернул плечами Дио. — Это правильно. Я все равно должен думать о том, что делать дальше. Даже... даже в таких случаях. Я же должен быть сильным. — Можем поговорить о чем-нибудь другом, если хочешь. — Мо-ожно... — протянул мальчик. — Эй, а что в подвале? — Ты же знаешь, что я не могу его открыть. — Я тут пару дней назад изучал столбы около двери, — в этот раз ложь у него звучала очень убедительно, — и обнаружил, что они как-то крутятся! Знаешь, как в книжках пишут: надо разгадать головомойку, чтобы получить сокровище. — Головоломку, — поправила его Риша. — Столбы? Ну, пошли глянем, раз ты что-то нащупал.       Подвал находился в маленьком коридорчике, примостившемся перпендикулярно под лестницей. Он был низковат, Рише приходилось слегка сгибаться, чтобы не удариться головой. Зато этот коридорчик был широкий. Если бы два человека стояли на одной линии плечом к плечу, они бы легко раскинули руки в стороны, даже не касаясь кончиками пальцем стен. Рядом с каждым столбом были прибиты небольшие полочки для керосиновых ламп. Разумеется, они тоже были пыльными: сюда редко кто заходил и заходит ныне. Однако полумрак не мешал разглядеть каждую резную колонну.       Они и правда напоминали чем-то тотемы индейцев, каждый можно было обхватить двумя ладонями, пускай и не полностью. Первый столб состоял из двух медведей, сидящих друг на друге, подняв передние лапы и раскрыв пасть в беззвучном реве. Второй столб же изображал двух куниц или выдр в аналогичной позе. Риша провела пальцем по животу одного медведя. На нем осталась пыль. Н-да, придется здесь все же проделать небольшую влажную уборку, если все же от возни с подвалом будет толк. Дио закашлялся, явно сняв слишком много пыли. — Ты уверен, что они крутятся? — с сомнением спросила Риша, пытаясь повернуть верхнего медведя на себя. Он никак не поддавался. — Должны, — возразил Дио, но сам уже испуганно задумался: уж не обманул ли его Гандри? Вдруг он сейчас смотрит на них и гогочет над ними, непутевыми кладоискателями? — Дио, давай вдвоем, — Риша не особо волновало то, что от дополнительной пары детских рук вряд ли сила увеличится, но попробовать стоило. Если эти колонны никто не трогал много лет, может их надо расшевелить как следует? — А-ага...       Наконец, медведь порывисто крутанулся вправо. Риша от неожиданности отскочила от столба, а Дио засветился от радости. Все-таки старик не соврал! Что же там такого хранил Гандри? Однако мальчик рано радовался: головоломку надо еще решить. Ценрих сосредоточенно бормотала под нос про нужду в ориентире. Ведь только глупцы с повышенным уровнем удачи в крови способны вслепую подобрать нужную комбинацию. — Хм... Каждая фигура имеет четыре позиции, — размышляла вслух девушка, — что подтверждают щелчки при каждом повороте. Значит, на одном столбе шестнадцать комбинаций... Итого тридцать две. Ну, за день, может быть, все перекрутим. Надеюсь, оно того будет стоить. — Это много, — с толикой печали протянул Дио. — И эти штуки тяжеленные. Может, ну это дело? Что может быть в подвале? — Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть в двойном размере, — назидательно промолвила Ценрих. — Знаешь, как-то раз мне Роб рассказывал, как в одном из каких-то домов он видел похожий механизм. А Кемпо с такими даже несколько раз сталкивался. Почему-то все работали по одной схеме. И я тут подумала... может, здесь тоже так? — Что именно? Тоже вертящиеся медведи? — Ну, звери должны смотреть друг на друга. Не знаю почему. — Надеюсь, это сработает, — прошипел мальчик. Ему явно надоело тратить силы на тяжелые лакированные деревяшки.       Стоило четверке зверей оскалить пасти друг на друга, как в массивной двери что-то щелкнуло несколько раз. Дио вздрогнул и на всякий случай сделал шаг назад. Риша едва слышно хмыкнула и положила ладонь на большую вытянутую ручку, после чего с силой навалилась на дверь. Ее удивила невероятная тугость движения механизмов. Она заподозрила, что дверь была лишь внешне покрыта деревом, а внутри точно была какая-нибудь чугунная железка. Дерево может быть тяжелым, но не до такой же степени!       И снова пыльная армия атаковала нос. Риша не выдержала и надрывно закашлялась. Вот уж точно где сто лет не убирались! Воздух горел невыносимой сухостью и неясным привкусом ветоши. Ценрих осторожно занесла ногу вперед, но под ней оказалась лишь пустота. Риша недовольно оскалилась. Как же стремно ходить в темноте, да еще, кажется, по лестнице вниз. Судя по всему, ступеньки низкие, но широкие. Руки не могли за что-либо схватиться: ни перил, ни стен, ни каких-либо еще опор не было. Боясь оступиться и полететь ангелом вниз, Риша нервно решила, что потом разберется со светом. Просто чтобы не быть слепым кротом. Дио аккуратно следовал за ней. Глаза мальчика быстрее привыкли к темноте. Начали проступать знакомые грубые очертания чего-то высокого и грузного. Дио нетерпеливо прыжком перемахнул все ступеньки. — Ты только не убейся, — озабоченно пробормотала Риша, обращаясь то ли к нему, то ли к себе. — Это... это все книги? — восторженно прошептал Дио. — Все это время здесь была такая библиотека! — Ага, потрясающе, — впрочем, произнесла это Ценрих крайне равнодушно-будничным тоном. В отличие от Дио, она не находила книги настолько вдохновляющими и интересными. Хорошая вещь? Да, но не более. А еще время от времени дороговатая.       Подвал оказался очень большим и просторным. Риша, привыкшая шагать по скрипящему дереву разных пород, даже удивилась спокойному стуку подошв по каменной кладке. Сразу после лестницы вперед простирался длинный проход, по обе стороны от которого возвышались колонны дубовых книжных шкафов. Если это была семейная библиотека Гандри, то она точно собиралась не одно поколение и даже не два. Была бы хоть какая-то свечка, что ли... — Нашел, — пробубнил под нос Дио, незаметно от Риши зажигая найденную свечу своей солнечной силой. Получилось не сразу: и дышалось в подземной библиотеке трудно, да и не огонь это все-таки, а свет. Но в итоге свеча все же всполохнула желто-рыжим язычком, озарившим все вокруг и пустившим кособокие тени. Подвал сразу стал казаться еще больше. Риша забрала у Дио свечу и подняла ее так высоко, как смогла, дабы оценить высоту. — Футов восемь где-то, — прикинула Ценрих. — Или даже девять. Эй, Дио, ты куда? — воскликнула она, когда мальчик пробежал мимо нее вдоль книжных рядов. Не успела Риша догнать его, как Дио зажег вторую свечу. И где он их берет? И чем зажигает? Все-таки стырил у того прохожего зажигалку? Мальчик стоял около стола, похожего на письменный. Стула не было. Единственные “обитатели” стола — зажженный чем-то Дио подсвечник, старые и разваливающиеся книжонки в некачественном кожаном переплете и одна какая-то толстенная огроменная книга. В таких должны ведьмы писать ритуалы по призыву Дьявола. — Риш, смотри, — негромко позвал Дио, обратив на что-то внимание. Риша заинтересованно нависла над столом. Дио взволновала эта книга. — Что это? “Одаренные светом”? — Риша быстро пролистала желтые и очень старые страницы, готовые развалиться на части от неаккуратного обращения. — Похоже на сборник сказок. — Не похоже... — с сомнением протянул Дио, но Риша уже потеряла интерес к этой находке. — Риша, я останусь здесь, хорошо? — Без проблем, — ей явно наскучило находиться в столь темном и неприбранном месте. Либо ее опять одолели мысли о завтрашнем дне... Дио еле слышно вздохнул: ну, у него хотя бы будет чем заняться. Мальчик снова посмотрел на книгу. Она была исписана мелким почерком и явно от руки. На некоторых страницах были иллюстрации, изображавшие людей. И у многих людей были изображены желтые светящиеся руки. Дио нерешительно посмотрел на свои ладони и снова на рисунки. У него складывалось ощущение, что эта книга сможет дать ответ на вопрос, который мучил Дио не первый год: что за сила течет в его жилах и откуда она у него?