heal me

Осень в Уилтшире была прекрасна. Многовековые вечнозеленые тисы возвышались вокруг поместья Малфой Менор, задерживая в своих кронах густой туман. Не многие были бы рады провести раннее воскресное утро в мороси и прохладе, но Нарцисса Малфой с наслаждением вдыхала сладкий аромат увядающей природы. Запахнув тёплую серую шаль плотнее, она ступала ногами по влажной зазолотившейся траве, направляясь к летней беседке. Северус Снейп ждал её всего ничего, но успел слегка озябнуть. Едва знакомая фигура показалась на горизонте, он сложил руки на груди, выпрямляя спину. Женщина словно плыла по воздуху, и от того сильно напоминала лесную колдунью из детских сказок.Иссиня-черное платье плотно облегало талию, опадая до самых лодыжек. Роса увлажнила подол, из-за чего он казался темнее. Кошачья грация передалась Драко от неё. Преисполненная изяществом, Нарцисса была воплощением всего самого чистокровного на этом свете. Стройная, статная, спокойная, она всегда озаряла пространство своим появлением. Было ли это светский раут, или вот такое чаепитие в саду, она умела заставить присутствующих затаить дыхание, не проронив при этом ни слова. Профессор не испытывал ни малейшего влечения к этой женщине, однако, нужно быть слепым или мёртвым, чтобы не отметить миссис Малфой по достоинству. Дело было далеко не во внешности. Совокупность того, как она держалась, как говорила, как подавала себя и даже как дышала — всё вместе создавало ощущение, что она была рождена для высшего общества. По-сути, так оно и было. — Миссис Малфой, — поздоровался Снейп, наблюдая, как женщина, слабо улыбнувшись, опускается напротив него. — Доброе, Северус, — она разгладила ткань на коленках и сложила ноги в лодыжках, как и подобает настоящей леди. Беседка из серого мрамора состояла из восьми колон, оплетенных фиолетовым плющом, без которого наверняка напоминала бы склеп. На полу, выложенном тёмной мозаикой, угадывались замысловатые узоры, присмотревшись к которым любой опытный волшебник с легкостью мог бы распознать защитные древние руны. Массивные кресла возвышались по обе стороны кофейного стола из тёмного дерева, на котором пока было пусто. Нарцисса, чуть нахмурившись, щелкнула затянутыми в атласные перчатки пальцами. Тут же материализовалась Мэдди, эльфийка, которая сначала сонно зевнула, а потом, увидев, что хозяйка не одна, нервно одёрнула лиловое платьице. — Миссис Малфой хотела бы, чтобы Мэдди накрыла завтрак? — пропищало создание, игнорируя чинные приветствия. — Да, Мэдди, будь добра. Северус, Вам бы хотелось кофе? — она перевела взгляд на своего гостя, который лишь кивнул, — Спасибо. Эльф тут же исчез, оставляя собеседников одних. — Она свободна? — Северус скептически прищурился, — На ней платье. — Именно так. Мэдди единственная, кто пожелал остаться, и, к тому же, теперь она получает зарплату. Ты же знаешь, — Нарцисса передернула плечами, — Я не сторонница насильственной власти. Снейп задумчиво отвел взгляд к деревьям. Он знал о взглядах хозяйки Малфой Менора, и, в глубине души, был рад, что у Мэдди было это платье. Они с Нарциссой не говорили об этом, но по тому, как бледнело её лицо, стоило Люциусу в очередной раз отыграться на прислуге, не ограничиваясь унизительными репликами, он всё понимал. И за это уважал женщину еще больше. Это напомнило ему о мисс Грейнджер, которая на четвертом курсе прониклась правами бедных и обездоленных. Разделял ли он эту точку зрения? Вряд ли. Однако сам никогда не отличался жестокостью к тем, кто был слабее него. Мэдди снова нарушила их аудиенцию. Эльфийка быстро расставила напитки вокруг тарелки с ароматными булочками и, присев в лёгком реверансе, аппартировала. — Как обстоят дела в Хогвартсе? — Нарцисса подняла блюдце с фарфоровой кружечкой, и сделала глоток. — В мою компетенцию снова вошло преподавание Защиты от тёмных искусств. Надеюсь, теперь ученики будут серьезнее относиться к предмету, учитывая все… события, — Северус помешивал тёмную жидкость, стараясь не касаться серебряной ложкой хрупкого дна, — Драко в порядке, если Вас интересует это. Женщина вернула кофейную пару на стол и сложила руки на бёдрах. Её лицо потеплело при упоминании сына. — Знаю, он часто присылает письма, — мягкая улыбка, — Но меня интересует другое. Как там мисс Грейнджер? Северус последовал примеру собеседницы, отставляя кружку. Миссис Малфой не первый раз интересовалась маглорожденной волшебницей, однако, раньше эти вопросы были привязаны либо к самочувствию девушки, либо касались их соседства с Драко. Помедлив с ответом, мужчина посмотрел в глаза Нарциссы. Он был прирожденным легилиментом, и, хотя часто, скорее, по привычке, прокрадывался в разумы своих студентов, в её мысли он не пытался пробраться никогда. Это было своего рода негласным соглашением, которое он не нарушал. Сейчас ему впервые за долгое время хотелось пренебречь своей совестью, но, совладав с собой, он отвел взгляд. — Мисс Грейнджер в порядке, насколько мне известно, — на ум сразу пришли образы из сознания Драко, когда он снова не удержал ментальную защиту и позволил увидеть весьма красноречивую картину из гостиной Старост, — Могу я узнать, чем вызвано твоё беспокойство? Нарцисса вздохнула. Разговор перешел на «ты», что было для Северуса редкостью. Несмотря на долгую историю, мужчина не слыл тем человеком, с которым уместна болтовня о всяких пустяках, вроде погоды или того, что она прочитала на неделе. Но он был сейчас её единственным другом, которому она могла доверить свои опасения. Горе сближает, и хотя мысль об этом не приносила никакого удовольствия, другого выбора у них не было. — Драко стал часто писать о ней. Не так, как раньше, когда все его письма были полотном изящных оскорблений, которые бы не потревожили материнского сердца, — она улыбнулась уголками губ, вспоминая перечеркнутые слова «дура» и «идиотка», поверх которых юный Драко выводил «неумёха» и прочие литературные издёвки, — Теперь он пишет о ней иначе. Словно они нашли общий язык. Словно она дорога ему, — женщина покачала головой, — Скажи мне, между ними что-то есть, это так? Вопрос повис в воздухе. Поделиться с Нарциссой деталями совместного времяпрепровождения Старост он не мог, но и врать ему не хотелось. Миссис Малфой, хоть и была чистокровной, однако взглядов о ничтожности маглорожденных волшебников не разделяла, так что вряд ли её обеспокоенность привязана к перспективе связи её драгоценного сына с кем-то вроде мисс Грейнджер. Северус давно стал замечать изменения в поведение этих двоих, но никак их не комментировал. У него не было на это права, не после всего, что произошло. Никаких тёплых чувств к гриффиндорке он не испытывал, но она была умна и трудолюбива, а еще являлась героиней войны, чуть не погибшей от рук Драко. Размышления, которых он старался избегать, как только мог, сейчас вытянулись тугой тетивой между ним и Нарциссой. По напряженному взгляду голубых глаз он понял, что женщина думает о том же. Непреложный обет, один из связавших Северуса с ней, служил напоминанием о зле, обитавшем в теперь не существовавшей мраморной гостиной этого дома. Она рассказала ему о Пятом Круцио незадолго до судьбоносной битвы. Мужчина бы ни за что не предал Нарциссу, и тем более своего крестника, но так было вернее. Тогда никто не мог быть уверен, что его сознание не станет местом обыска для Министерских псов. Северус никак не оценивал то, что сделал Драко. Он просто принял эту информацию, подкрепил своё молчание заклинанием, и запретил себе думать об этом. Потому что так было правильно. Потому что кто он такой, чтобы судить. Стараясь подобрать правильные слова, мужчина пригладил рукава своей мантии, как всегда делал, чтобы собраться. — Полагаю, мисс Грейнджер нашла в себе силы пережить тот печальный эпизод, и, судя по всему, не без помощи Драко. Нарцисса судорожно вздохнула. — У девочки есть полное право желать смерти всему нашему роду. Но теперь, когда они буквально рядом друг с другом… Ты ведь знаешь, как я не хотела, чтобы он занял пост Старосты в этом году, — она обхватила себя руками, — Драко мой сын, я люблю его, но… — Нарцисса подняла глаза, — То, что пришлось вынести Гермионе, от нашей семьи… Je ne sais pas*. Я боюсь за неё. И за него, конечно тоже. А то, что Белла прочитала в тот день. Я много думала об этом, пытаясь понять, было ли это истиной, или моя сестра окончательно сошла с ума… Но сейчас я не понимаю, Северус. Я ничего не понимаю. Мужчина молча слушал Нарциссу, которая к концу своего монолога перешла на шёпот, сжимая и разжимая ткань тёплой шали в бледных пальцах. Прекрасные голубые глаза наполнились неподдельной тревогой и бесконечным сожалением. Сейчас он видел в ней юную девушку, несмотря на то, что она была старше него на несколько лет. Облачённая в сомнения, миссис Малфой так напоминала Драко. И хотя все говорили, что он точная копия отца, сейчас Северус мог бы с этим поспорить. Профессор тоже не понимал. Ни Драко, ни Гермиону. Чтобы между ними не происходило, это шло вразрез любому здравому смыслу. Однако события злосчастного года также не поддавались никаким разумным измерениям. Бесполезно делить всё на черное и белое, когда вокруг сплошная серость. — Чего ты боишься, Нарцисса? Женщина рассматривала едва заметное за пеленой слякотного воздуха озеро. Гладкая поверхность колыхалась под отяжелевшими тушками пары лебедей, скользивших вдоль берега. Удивительные птицы, символы безграничной верности. Одна любовь на всю жизнь. Когда-то, в далёком прошлом, Драко сказал, что они — как его мама и папа. Вместе, рядом, навсегда. Но это было давно. Слишком давно. — Мой сын столько вынес. Он видел то, чего не должен был видеть ребенок. Наказания Люциуса, — на этих словах она запнулась, — Ты не знаешь всего. Я должна была прекратить это, должна была. Но не сделала. Это моя вина, — единственная слезинка не удержалась на тёмных ресницах и скользнула по щеке, — Если бы я была сильной, Северус, если бы пошла наперекор мужу… — взгляд помутнел, — Драко бы не выпустил то заклятие. Он бы не сломал её. Тишину, повисшую после горьких для обоих слов, нарушал лишь ветер, шелестящий где-то вдали. Даже птицы услужливо умолкли, позволяя собеседникам окунуться в свою печаль. Снейп протянул руку к Нарциссе, стараясь выказать ей поддержку, которую не мог озвучить. Любые нежности были не в его природе, но он чувствовал, что если что-то не сделает, то она просто рассыплется. И он не мог допустить этого. Слова, которые он произнёс дальше, весили не меньше тонны, но они были нужны ей. Нужны ему. — Не вини себя, Нарцисса. Ты не можешь нести наказание за грехи Люциуса. Ты здесь, ты жива, и у тебя есть сын, который старается, — на этих словах он чуть сжал её ладонь, — Я не знаю, что происходит между ними, но, позволь сказать. Драко действительно пытается не быть тем, кого так старался вырастить Люциус, — Нарцисса сжала челюсти, — И мисс Грейнджер помогает ему, я уверен. Как и он ей. — Думаешь, они не разрушат друг друга? –её лицо было бледным, но в глазах, которые от невыплаканных слёз стали ярче на несколько оттенков, теплилась надежда. — Я не могу предвидеть будущего, но, — Северус вернулся к привычной отстранённости, избавляясь от излишних эмоций, — Пока всё идет к созиданию, а не разрушению. Отпустив её руку, мужчина откинулся на кресле. Нарцисса понемногу успокаивалась, а его мысли невольно вернулись к Лили. К той девушке, чьё имя он не смел шептать даже в бреду, чей образ навсегда отпечатался на его каменном сердце. Его единственная, самая сильная и страшная любовь. Такая любовь, которая одновременно разрушала и заставляла жить дальше. Была ли любовь между Гермионой и Драко? Он не знал. Когда мисс Грейнджер вытащила юношу из темниц Визенгамота, он думал, что здесь всё так же, как было у него с Лили — безнадежно, но теперь Северус не был в этом уверен. Чужие переживания для мужчины, владеющего легилименцией на уровне шестого чувства, имели вкус. Злоба и ненависть были горькими, как желчь, сожаления были кислыми, как уксус, радость же была сладкой. Когда он последний раз прикоснулся к соображениям Драко о Гермионе, его рецепторы идентифицировали вкус молодого вина, еще не обретшего тягучих сладких оттенков, но при этом не совсем кислого. Тогда он не придал этому значения, но сейчас всё обрело смысл. Гермиона не была одинока в своей привязанности. — Люциусу назначен день «поцелуя», — приостановив внутреннюю рефлексию, Северус посмотрел на неё, — Через месяц. Тогда же наследство полностью перейдет к нам. До этого ему разрешены встречи с семьей, — голос Нарциссы ничего не выражал. — Ты оповестила Драко? — в ответ он получил уклончивый поворот головы, — Собираешься? Нарцисса сделала глоток остывшего кофе, мысленно возвращаясь к стопке измятых пергаментов в её кабинете. Она хотела написать сыну, но слова под пером никак не хотели складываться во внятные предложения. — Я должна. Захочет он встречи с ним или нет, это его право. — А ты? Она с небольшой заминкой кивнула. Как бы женщина не ненавидела Люциуса за то, что он сделал с их семьей и со всеми, кто попал в руки Пожирателей, вычеркнуть пару десятков лет совместной жизни было невозможно. В юности они были другими. Влюбленными, молодыми, не израненными этим жестоким миром. Сколько бы зла не сотворил её муж, он любил её. По-настоящему. А она любила его. Но за всё надо платить, и его цена была озвучена Министерством. И, Мерлина ради, она не могла им ничего противопоставить. Люциус Малфой заслужил всё, что с ним произошло и произойдет.

***

Учащенное сердцебиение разбивалось о грудную клетку. Гермиона распахнула глаза и приложила руку к ребрам, стараясь успокоиться. Густой зимний лес, укрытый белым покрывалом хрустящего снега, должно быть, бесконечен. Спотыкаясь о сокрытые в сугробах корни, Гермиона бежит босиком. Тонкая сорочка не спасает от холода, который она даже не чувствует. Лихорадочный пот бежит по её спине, а от бешеного дыхания у лица то и дело возникает облако пара. Её преследуют. Большой белый дракон с бриллиантовым свечением в огромных глазах несётся за ней, словно Цербер, задевая крыльями величественные стволы. Она не знает, что он хочет от неё, поэтому преодолевая боль в онемелых ступнях, продолжает бежать. Лёжа в теплой постели, девушка почти ощущала порезы на ногах и обжигающее покалывание на своей коже, так всё было реалистично. Повернувшись на бок, она нашла глазами будильник. До подъема оставались считанные минуты. Среда не была её любимым днём недели, особенно учитывая возобновившиеся занятия ЗОТИ с деканом слизеринского факультета. На прошлой неделе они повторяли теорию, и Снейп был особенно дотошен. Соседство со слизеринцами отнюдь не облегчало задачи, хотя их внимание было сосредоточено в основном на Роне, который всё еще был отстранен от квиддичных тренировок. Малфой был молчалив, но Гермиона всегда ощущала его присутствие. Она могла бы поклясться на библии, что он периодически смотрел на неё, во время совместных занятий или в столовой, но ей ни разу не удавалось поймать его взгляд. Может, она просто сходила с ума. Их разговор в прошлое воскресенье поставил какую-то неясную точку, потому что с того момента они больше толком не общались. Он уходил на тренировку раньше, чем она просыпалась, а потом постоянно держался рядом с Блейзом. Гермиона не считала, что он намеренно пытался игнорировать её, но червячок какой-то детской обиды проедал дыру в груди. Испытывая почти болезненную благодарность к преподавателям, которые задавали безбожное количество заданий, девушка уходила с головой в учебу. Помимо этого она занялась определенным экспериментом, в котором сама же и была испытуемым. В то воскресенье выпила половину таблетки, потом пропустила приём в понедельник и вторник, в среду — опять половину, и так по кругу. Конечно, сон без сновидений был восхитительным способом отдохнуть от всего вокруг, но в таком темпе ей скоро пришлось бы просить Драко о новой услуге, хотя он всё еще не обмолвился о первой. Думать о том, что Малфой забыл про одолжение, было глупо, но перспектива влезть в ещё большие долги казалась совсем не радужной. Особенно тогда, когда Гермиона понятия не имела, чего он захочет. В прошлый вторник Луна наконец-то появилась в школе, и вид у нее был еще более отрешенный, чем обычно. Никто не задавал девушке лишних вопросов, но Джинни настояла, чтобы они с Гермионой и Гарри выразили ей соболезнования. Это был неловкий для всех разговор, который закончился объятиями новой Троицы с когтевранкой. — Спасибо, ребята, — Полумна вымученно улыбнулась и отправилась на урок. Через день появлялись известия о новых нападениях Пожирателей, которые пока не увенчались успехом. Погибших не было, и это немного радовало. Думать о безопасности родителей сейчас было слишком трудно, хотя бы потому, что сидя в Хогвартсе она всё равно не могла бы им помочь. Не то чтобы проблемы сваливались на неё, одна за другой, но фоновая тревога, так или иначе, отражалась на Гермионе. Взять хотя бы этот сон. Аллегория её мозга была предельно ясна. Драко — дракон, который, вероятно, её погубит. Вау, как оригинально, Гермиона. При всём этом ей жутко не хватало его общества. Не такого, как это было за пределами комнаты. Он был нужен ей кожа к коже. Задним умом девушка даже подумала, что его отчужденность влияет на неё физически. Бред, конечно, ведь отступившие кошмары не могли быть связаны с его непосредственной близостью. Идея о том, что он мог её лечить, как какой-то супергерой из магловских комиксов, была одновременно возбуждающей и ужасающей. Так не бывает, дорогуша. Пусть ты и волшебница, но такие вещи не были под силу даже Мерлину. Вчера она почти переступила через собственную гордость, желая всё таки провести хотя бы пару минут наедине с ним. У неё даже был весомый повод — вторничный выпуск «Пророка», который известил мир о том, что дата казни Люциуса Малфоя была назначена. Через три недели всё кончится, и она испытывала стыдливое облегчение, перемешанное со жгучим сочувствием к Драко. Он был его отцом. Чтобы там ни было, семья есть семья. Малфой даже не выглядел удивленным, когда его взгляд скользнул по страницам газеты. За слизеринским столом никто не оторвал взгляда от тарелки. У нее не было четкого плана — как действовать и что говорить. Она просто хотела быть рядом. Так глупо, что она сама себя отговаривала. Но он проявил заботу к ней во время их вылазки, не покинул её, когда она просто не могла остаться одна. Гермиона очень хотела отплатить ему тем же. Однако когда она выскользнула из своей спальни, проходя к приоткрытой двери в противоположном углу ванной комнаты, всё, что девушка успела сделать, прежде чем встретиться с пустыми серыми глазами и услышать красноречивый хлопок двери, это моргнуть. Ей не были рады. Очень жаль. Будильник нещадно завопил, и Гермиона, запустив в него подушкой, сползла с кровати. Пора на завтрак.

***

Письмо от матери оказалось скомкано и отброшено, а затем стена получила пару ударов. Бессмысленное членовредительство не дарило облегчения. По правде, Драко мало что чувствовал с момента, как прочитал строчки, заставившие его сердцебиение замедлиться. Люциусу назначен день смерти. Потрясающие новости перед учебной неделей. Бесило то, что Нарцисса знала об этом уже грёбаную неделю, но сообщила только сейчас. Винить он её в этом не мог, однако Драко ненавидел быть в неведении. Я не такой слабый, мама. Я справлюсь. Каково это, знать, когда ты умрешь? Причем не так, как бывает в случае тяжелой болезни, когда есть лишь прогноз. Люциусу была известна точная дата, вплоть до минуты. Наверное, страшно. Наверное. Драко сомневался, что отец был испуган. Люциус, должно быть, насмехается над всеми ними, думая, что своим уходом сделает им всем просто здоровенное одолжение. Так оно и было, но, кровные узы, подкрепленные годами благоговения перед отцом, вызывали чувства, с которыми он был не в силах справиться. Бессильный гнев смешался с сожалением. Он жалел отца. Не Люциуса Малфоя, фанатичного Пожирателя смерти и главного прихвостня Лорда, а своего папу, которым он был для Драко лет до пяти. Пока не начались тренировки, оканчивающиеся либо унизительными оскорблениями, либо воспитательным непростительным. Когда это произошло впервые, что-то внутри него сломалось. И не починилось до сих пор.Тогда Драко решил во что бы то ни стало доказать отцу, что он достоин быть его сыном. Что он достоин своей фамилии. Сейчас, последствия этих усилий убивали его. Он посмотрел на дверь ванной. Они перестали общаться с Грейнджер ровно неделю назад. Это случилось без какого-то умысла, просто его закрутил вихрь учебы, квиддича, Снейпа и Блейза. Так он объяснял это себе. Но перед сном, под завывания осеннего ветра, правда выбиралась наружу. Ему нужно было разобраться в себе. После разговора в её спальне он внезапно осознал, что и так продвигался невесть куда семимильными шагами. Обнажая перед ней душу, принося извинения, целуя её. Для него это было слишком быстро. Пока Грейнджер собирала себя по кусочкам, Драко распадался на части. Изменения, которые он доселе почти не замечал, выжигали всё то, что он впитал с молоком матери и в чем варился всю свою жизнь. Грейнджер неизменно приходила к нему во снах. Тёплая, живая. Реальная. Точно такая же, какой она была прямо там, за стенами ванной. Желание прикоснуться к ней вновь было почти животным. Так просто разблокировать дверь незамысловатой «Алохоморой» и скользнуть под горячий град капель, обнимая её, притягивая к себе. Наконец-то успокаиваясь. Но наваждение спадало моментально, когда он вспоминал обо всём, что происходило вокруг. Конечно, есть себя поедом было бессмысленно, но пока он не мог позволить себе ничего другого. Пожиратели, отец… Он не собирался идти к нему. Ни за что. Им было не о чем беседовать, тем более была вероятность, что Люциус скажет что-то, что заставит Драко сочувствовать ему. Это всё разрушит. А потом Рита Скитер не удержалась и написала статью, и теперь, все были в курсе. Драко едва хватило сил остаться непоколебимым в своем желании съесть завтрак утром вторника, хотя вкуса он не почувствовал. Зато предельно четко ощущал взгляд тревожных карих глаз, следящих за каждым его движением, от которого становилось только хуже. Вечером Грейнджер не выдержала, и он почти пустил её к себе. Почти. А потом, когда нагло захлопнул дверь перед её носиком, тяжело дышал, привалившись лбом к деревянным панелям. Мысль, что она беспокоится за него, была почти сакральной. Только она могла волноваться за чувства человека, принесшего ей столько разочарования, когда сама едва была в себе. Ты такой идиот. Настоящий придурок. Этой ночью он не мог заснуть. Когда стрелки часов достигли первой четверти циферблата, Драко принял решение. С него хватит. Добровольное моральное самоистязание доведет его лишь до отчаяния, из которого он не так давно выбрался. Грейнджер могла дать ему то, в чем он особенно нуждался. Покой. Недели хватило, чтобы принять эту мысль почти легко. Если она смогла пережить ад и остаться при этом способной на сочувствие, значит, и он сможет дать шанс. Себе. Жизни. Им. А потом прозвенел будильник, и не сомкнувший глаз Драко стал собираться на тренировку.

***

Гермиона не могла надышаться, позволяя алчным альвеолам наконец-то насытиться. В такую погоду она обычно зачитывалась мистическими романами, смакуя горячий шоколад, или дремала, не забывая чесать за ушком примостившегося на одеяле рядом Живоглота. Сейчас ей было тесно в своей комнате, и поэтому большой перерыв между занятиями она предпочла провести в компании лепечущей Джинни на улице. Подруга куталась в гриффиндорский шарфик, поругивая непогоду, но смиренно шагала рядом с Гермионой. — Опять ЗОТИ! Это что-то невозможное. Мало нам Зельеварения, так вот нате, получите. Я не переживу еще полтора часа теории! Гермиона усмехнулась, щурясь под порывом ветра. Мнение подруги о грядущей паре она разделяла, но, с другой стороны, она увидит его. Несмотря на отворот поворот прошлым вечером, ей не хотелось всё бросать. Гермиона часто поступала так в прошлом. Когда сталкивалась с межличностным конфликтом, то, как в случае с Роном и Гарри, пыталась всех образумить и помирить, либо, когда кто-то не оправдывал её ожиданий, предпочитала забыть о человеке до конца времен. Драко слишком основательно пробрался к ней под кожу, и нескончаемые проблемы, преследующие их обоих, не облегчали никому задачу. Но сдаваться было не вариантом. Иногда стоит проявить терпеливость, и тебе воздастся. Оставалось надеяться, что это именно тот случай. — Кстати, как там мистер не-разговариваю-с-тобой? — Джинни потёрла руки в красных перчатках, — Вы пообщались? — Неа, — протянула Гермиона, пиная ногой золотую листву, — Я попыталась, а потом передо мной захлопнули дверь. — Мда-а. Некоторое время они молчали. Гермиона прикрыла глаза, останавливаясь под массивным клёном, и позволила влажному воздуху огладить своё лицо. Было бы не плохо, чтобы с ветром унеслась и её тревога. — Знаешь, принять мысль, что твоего отца скоро не станет, — Джинни тихонько вздохнула, — Даже если твой отец — Люциус Малфой, не просто. Даже Джинни, которая испытывала к Малфою лишь какой-то снисходительный интерес, и то, только потому, что он был объектом душевных стенаний Гермионы, не могла радоваться. Смерть Люциуса Малфоя ничего не изменит. Это не вернёт её родителей, не воскресит Дамблдора и совершенно точно не заставит организм Гермионы работать, как следует. Безусловно, он получит по заслугам, но предполагая, как это может ударить по Драко, она бы предпочла иной способ. Лучше бы гнил в Азкабане. — Знаю, — шёпотом ответила Гермиона. — Пойдем? А то Снейп, зуб даю, так и жаждет содрать пару баллов с нашего факультета. Не доставим ему такого удовольствия! — убедившись, что Гермиона её услышала, Джинни зашагала в сторону замка. В кабинете стоял возбужденный гул, который затих, когда Снейп занял своё место за кафедрой. Надменно поднятые брови профессора не сулили студентам ничего хорошего, поэтому, угомонившись, все выжидательно склонились над партами. — И так, сегодня мы с вами займемся ментальной магией, — на этих словах все обратили свои взоры к доске, — Напомню некоторые основы. Забудьте о чтении мыслей, даже прирожденные легилименты вроде меня не могут этого сделать. Все, к чему вы должны стремиться, это правильная интерпретация того, что вам, если посчастливится, удастся вытянуть из чужого разума. Гермиона делала пометки на пергаменте, хотя эта информация не была для неё новой. — Как и в любом заклинании, для овладения искусством легилименции необходима практика. Простого «Легилименс» достаточно не будет. Вы должны сконцентрировать всю свою энергию, чтобы хоть на секунду задержаться в чужой голове, — Снейп холодно усмехнулся, — Кроме того, вам должны позволить попасть в неё. Легилименция тесно связана с окклюменцией, — продолжал лектор, — Эти понятия в идеале должны идти бок обок. Однако на вашем курсе нет ни единой души, которая могла бы похвастаться подобными умениями. Холодок пробежал по загривку, и Гермиона съежилась. Сейчас был именно тот момент, когда ей захотелось провалиться сквозь землю, потому что все студенты искоса поглядывали в её сторону. Нежелательная способность, которую она приобрела после пыток Беллатрисы, давно была достоянием общественности, но раньше никто не придавал этому особого значения. — За исключением, пожалуй, наших старост, — Гермиона могла поклясться, что сердце пропустило удар, — Мисс Грейнджер, мистер Малфой, прошу. Драко напрягся. Несмотря на решение, принятое до рассвета, он не был готов, что их первое взаимодействие случится под надзором любопытных однокурсников. — С Грейнджер понятно, а Драко тут причём? — возмутился Блейз, заметив неестественно выпрямившуюся спину друга. Конечно, он знал о тренировках со Снейпом, но не вмешаться не мог. Драко и так последние дни был максимально взвинчен, а публичное вторжение в его разум явно не пошло бы ему на пользу. Он так же был осведомлен о напряженности между другом и Старостой девочек, и хотя после утренней тренировки Драко выглядел достаточно решительным в намерении наконец-то перестать изводить себя, хоть и не слишком бодрым, ситуация, разворачивающаяся сейчас, грозилась выйти из-под контроля. — Мистер Забини, ваше беспокойство за друга похвально, однако мы оба знаем, что мистер Малфой далеко продвинулся в искусстве ментальных чар. Это было приговором. Спорить со Снейпом, тем более во время урока, — бесполезно. Драко поднялся со своего места, стараясь, чтобы его лицо оставалось безразличным. Гермиона встала рядом. — Итак, как вам известно, мисс Грейнджер стала обладательницей уникального дара — постоянной, не требующей магических затрат, окклюменции. Драко передёрнуло. Снейп свихнулся, если считал это даром. С другой стороны, он ведь не знал, как именно она его получила. Детали. — В то же время, мистер Малфой отлично владеет техникой окклюменции. Невербальная легилименция дается ему не так хорошо, но всегда есть куда расти, — если бы ученики не знали профессора, то вполне могли бы прийти к выводу, что того распирает от гордости за любимчика, — Сейчас Старосты должны наглядно показать, как работают ментальные чары. Для начала, я попрошу мистера Малфоя попытаться проникнуть в разум мисс Грейнджер. Гермиона тихо выдохнула. Особого смысла в этих попытках она не видела, если только не считать бонусное присутствие Драко рядом. Но протестовать не стала, позволяя хриплому «Легилименс» сорваться с его губ. Ожидаемо, ничего не вышло. Снейпа это не убедило, и поэтому еще несколько раз Драко произносил заклинание, направляя палочку ей в лицо. — Как видите, окклюменция мисс Грейнджер непоколебима и непробиваема. Поистине дар, — Снейп всплеснул руками в воздухе, отчего Драко почти затошнило, — Теперь, настала очередь поменять вас местами. Сейчас мисс Грейнджер должна прорваться сквозь ментальную защиту мистера Малфоя, и суметь прочитать хоть что-то. Малфой поднял свой взгляд на неё и шагнул ближе. Он был хорош в окклюменции почти так же, как и она, однако ему приходилось прилагать к этому усилия. Шоколадные глаза смотрели на него в ожидании, и он позволил себе маленькую заминку, с наслаждением наблюдая за тем, как расширяются её зрачки, когда он так близко. Соскучилась, ma chérie? — Приступай, мисс Грейнджер, — он прикрыл глаза. Гермиона отчаянно старалась сосредоточиться как того требовало заклинание. Но её отвлекала сама мысль, что он стоит так близко. Его запах наполнил трепещущие лёгкие, отчего ноги стали ватными. Тело предательски отзывалось на его присутствие, и больше всего на свете она мечтала, чтобы они немедленно аппартировали куда-то, где на них не будет смотреть несколько десятков пытливых глаз. Ничего не выходило. На шестой попытке она бессильно опустила руку, с мольбой смотря на Снейпа, который одобрительно кивнул Драко. — И так, мистер Малфой, очень хорошо. Теперь позвольте вашему оппоненту увидеть что-то, — заметив недоуменный взгляд студента, Снейп закатил глаза, — Вам нужно выбрать воспоминание, которым вы могли бы поделиться, не дав при этом мисс Грейнджер проникнуть дальше. Постарайтесь дать ей увидеть лишь маленькую часть, не сломав вашу защиту. Драко посмотрел на Гермиону. Он мог бы показать ей её же саму в тот момент, когда она едва не сломала ему нос, например. Или воскресить в памяти их моменты в Башне старост. Что угодно, что могло бы раззадорить её пытливый ум. — Советую выбрать что-то нейтральное, мистер Малфой, — строго отрезал профессор, догадавшийся о намерениях ученика. В голову пришли мысли о детстве. Тёплые лучи солнца, пробивающиеся сквозь шёлковые шторы его спальни. Как он играл с домашними эльфами, в тайне от отца. Нежные руки матери, гладящие его по голове… — Хорошо, — он снова прикрыл веки, и медленно дал окклюменции ослабнуть. Но прежде чем Драко успел сформулировать конкретно видение, Гермиона прошептала заклинание. И то, что она увидела, было совсем не тем, что он хотел ей показать. На короткие секунды перед ней предстала молодая Нарцисса Малфой. Она видела её глазами Драко. Любовь, с которой она смотрела на сына, разбивала Гермионе сердце. Затем картинка сменилась, и теперь они были в платяном шкафу. Она скорее почувствовала, чем услышала, как плачет белокурый мальчик, прижимая тонкие ручки к груди. А затем раздались шаги, и за секунду, до того как лицо Люциуса Малфоя появилось за скрипящей дверью, она почувствовала дикий ужас. И принадлежал он не ей. «— Ах ты, паршивец! Прячешься тут, как трус! — мужчина грубо схватил мальчика за руку, выволакивая его на ковёр, — Ты знаешь, что должен понести наказание! Сердце мальчишки грозилось выпрыгнуть из груди, так сильно оно колотилось. — Папочка, не надо! — маленький Драко зашёлся в истерике, — Я больше так не буду!» И она вернулась в класс. Воздух покинул её легкие, а в груди разверзлась дыра. Она не осмелилась поднять глаза на Малфоя, который тяжело дышал, стоя в трёх шагах от неё. — И так, мисс Грейнджер, вам удалось попасть в воспоминания к мистеру Малфою? — голос профессора едва ли вывел её из оцепенения. Гермиона покачала головой. — Что же, десять очков Слизерину, и минус десять очков Гриффиндору! Ей было плевать. Абсолютно наплевать на какие-то очки. Она так и стояла, вперившись невидящим взглядом в пол. Гермиона ненавидела Люциуса Малфоя. — Возвращайтесь к своим местам. Все остальные, разбились по парам. Сегодня каждый из вас должен попытаться сначала противостоять легилименции противника, а затем преодолеть окклюменцию. Приступаем. На негнущихся ногах девушка добралась до своего стула, покачав головой на вопрос Гарри. А что она ему скажет? «Я видела, как отец Малфоя измывался над ним, когда тому и десяти лет не было?». Ужас видения не отпускал её до конца занятия.

***

Драко вылетел из аудитории. Не разбирая дороги, он быстро шёл по коридорам, желая оказаться как можно дальше от места происшествия. На полпути к Башне Старост на его плечо опустилась смуглая рука. Блейз едва нагнал его, и когда ему удалось ухватить друга, резко развернул Малфоя к стене. Коридор был пуст, но они оба знали, что это не гарантия того, что разговор получится приватным. — Что происходит? — Не здесь, — и не сейчас, желательно — никогда. Однако Драко позволил Блейзу отвести его к гостиной Слизерина, которая на данный момент оказалось удобно опустевшей.Студенты предпочитали проводить время до ужина за прогулками по осеннему дворику, ловя последние лучики уже не согревающего солнца. — Что она видела? Желваки заиграли на щеках. Его разум сыграл с ним злую шутку. Он не намеревался посвящать её в детали воспитательного процесса Люциуса, но так вышло.Как обычно. Его секреты знал только Блейз, если не считать матери и самого Люциуса. И эти секреты были с металлическим привкусом крови. Прогнившие насквозь, разрушающие, отвратительно липкие. Такие секреты уносят с собой в могилу. — Детство. Блейз скривился. Ему было много что известно о ранних периодах жизни лучшего друга, и подавляющее большинство фактов не доставляло ему и капли радости. Но даже он никогда не был в этих чертогах разума Драко, и, честно говоря, вряд ли бы хотел там побывать. Если всё было еще хуже, чем рассказывал его друг, то детство Драко — настоящий ад. — Полагаю, не ту часть, где ты бегал от павлинов с голым задом по саду? — шутка вышла вымученной, но Драко был рад даже этому. Забини умел разрядить обстановку, и, пускай, сейчас мало что могло отвлечь Драко, он признательно взглянул на друга. Какое-то время они проговорили о возвращении рыжего короля к тренировкам, рассуждая, что же еще придурок припрятал в протёртом рукаве, а затем Блейз перешёл к рассказу об их совместном препровождении с Алишей. На его лице появилась глупая счастливая улыбка. Просто надо отпустить вожжи, так ведь? Когда ребята отправились на ужин, к ним присоединились Тео и Пэнс. У обоих были покрасневшие от холода носы, но выглядели они более чем довольными. — А вы точно прогуливались, а? — Блейз подмигнул Тео, на что второй лишь отмахнулся. — Не завидуй, малыш Блейзи, моя дама сердца на хладнокровном факультете, в отличие от твоего теплолюбивого цветочка. — Это уж точно, — усмехнулся Забини. Дойдя до своего стола, Драко посмотрел на место Грейнджер. Она на ужин не пришла.

***

Только когда портрет за спиной полностью закрылся, Гермиона позволила первой слезинке скатиться по горячим щекам. То, что с ней происходило сейчас, она испытывала лишь однажды. Эта боль уже была ей знакома, но, как и в случае с Круциатусом, к ней нельзя быть готовым. Точно такая же боль, которая появилась, когда вынужденное «Обливиейт» сорвалось с её побледневших губ. Тогда она забрала у родителей память о себе и потеряла первую часть себя. Другая часть покинула её в гостиной поместья, утекая с вместе с горячей кровью. И теперь, третья часть осталась в кабинете ЗОТИ, оберегая малыша из воспоминаний Драко. Она гадала, сколько еще частей у нее осталось до того, как она потеряет саму себя. В комнате Живоглот мирно спал на бархатном покрывале, не подозревая, что происходит с его хозяйкой. Сбросив обувь, девушка забралась на широкий подоконник и прислонилась лбом к стеклу. Омут боли распахнулся, выманивая Гермиону, и она прыгнула в него, не успев задержать дыхания. Сегодня она оплакивала маленького мальчика, который был в онемелом ужасе от того, что его ждет за дверью вишневого шкафа. Что бы ни было дальше, она точно знала, это — нечто страшное. Собственный отец, который должен был прогонять монстров, обитающих в темноте, был их предводителем. Дом, который должен был быть крепостью, защищающей от всего дурного, стал его тюрьмой. Вчера она хотела оказать Драко поддержку. И, хотя, точного плана, что именно она собирается сказать, у неё не было, она представляла что-то в духе «он ведь твой отец, переживать — это нормально». И прочая чушь, которой кормят безнадежных. Сегодня Гермиона была рада, что он не позволил ей этого сделать. Любое сочувствие, которое она невольно испытывала, когда думала о скорой казни Люциуса, исчезло. Он заслуживал смерти больше, чем кто-либо. Даже Лорд не был ей так ненавистен. И всё же, Драко любил отца. Он хотел быть похожим на него, старался не разочаровывать. Как сильно была искалечена его психика? От этих мыслей её замутило. Люциус — монстр. Но не для него. Ведь, правильно говорят. Когда монстр — не монстр? Когда ты его любишь. Кровь стучала в ушах, вторя беспорядочным рыданиям Гермионы. Она опустила голову на поджатые колени, и позволила всему, что её мучило, выйти наружу. Слёзы были горячими и разъедающими. Почти как кислота. Прошло много времени, когда её дыхание, наконец, выровнялось, а скорбь сменилась опустошением. Спрыгнув с подоконника, девушка призвала пижаму, и побрела в душ. Подставляя лицо навстречу воде, она ни о чем не думала. Казалось, Гермиона впала в каталептический транс. Тело не реагировало на внешние раздражители, и, лишь начав дрожать, она поняла, что горячая вода закончилась. Гермиона не смотрела в зеркало. Методично выжимая волосы полотенцем, она стояла посреди ванной, смотря перед собой, не предпринимая никаких попыток использовать магию, чтобы осушить себя. Звук из-за двери соседа вывел её из ступора. Отбросив измокшую ткань, она глубоко вздохнула. Может, стоит просто уйти к себе, и притвориться, как там, в аудитории, что ничего не было? Ты не маленькая девочка, Гермиона. И он больше не тот испуганный малыш. Обреченность ситуации просто выводила из себя. Который раз им предстоит непростой разговор, если он вообще захочет разговаривать. Гермиона устала. Реально устала от того, что, когда они почти сходятся на чем-то нормальном, всё снова летит к чертям. Блеклая надежда на светлое будущее каждый раз беспардонно разлеталась под новым ударом. Мерлин, я ведь действительно надеюсь на что-то нормальное с Драко Малфоем. Глубоко вздохнув, девушка открыла его дверь. Свет не горел. Октябрьские сумерки заползали в каждый угол спальни, окутывая молодого человека, который сидел на краю кровати, опустив голову. Его плечи медленно поднимались и опускались. Гермиона осторожно прислонилась к деревянной поверхности, не произнося ни звука. Малфой сухо сглотнул, немного выпрямляясь. Серые глаза нашли её лицо, обрамленное влажными каштановыми завитками. Стекающие капли намочили светлую ткань домашней футболки. Она не смотрела на него, разглядывая изумрудный пушистый ковёр под босыми ногами. Должно быть, ей холодно. — Что ты хотела сказать мне вчера? Гермиона наконец-то заставила себя посмотреть на него. Стоя здесь, в нескольких шагах от него, она не могла выдавить ни слова. Драко выжидательно блуждал по ней мутным взглядом, и от этого внутри теплело. Как будто ты долго гулял по заснеженным дорожкам, и вдруг оказался под солнцем. Пустота, которую она ощущала, понемногу наполнялась чем-то другим. — Больше это не важно, — она не узнала свой голос. Малфой слегка склонил голову, ожидая объяснений. Но секунды шли, а она всё молчала. Гермиона не хотела объясняться. Сегодняшний день забрал с собой всю энергию, и единственное, что ей сейчас было нужно, это уснуть. Но у него были другие планы. И дико мне. — Иди ко мне, — он протянул к ней руку. Пять шагов. Два вздоха. Одно касание. Гермиона стояла перед ним, не зная, что делать дальше. Он потянул её на кровать, так, чтобы она оказалась к нему лицом. Холодные пальцы скользили по её ладони, переходя к запястью. — Это не то, что я хотел показать тебе. Драко не прекращал гладить её руку, вынуждая Гермиону посмотреть на него. — Что было потом? — она не собиралась спрашивать. По правде, она не была уверена, что хотела знать. Но вопрос дался ей легче, чем представлялось, и Драко застыл. По его лицу скользнула тень и он нахмурился. Если он сделает то, что ему нашёптывал воспаленный голосок в голове, обратного пути не будет. Хочет знать правду? Она её получит. Если это поможет ей, в чем он искренне сомневался, то так тому и быть. Было только два исхода. Первый, при котором она испытает отвращение, и тогда между ними все рухнет. Не то, чтобы сейчас было чему рушиться… Но тогда настанет конец всему, и может, так будет правильно. Не для него, для неё. И был второй, сюрреалистичный в той же мере, как и вся их история. В этом варианте Гермиона поймет. Не желая терзаться догадками, он позволил контролю исчезнуть, и, дотронувшись своим лбом до её, вернул их обоих к моменту, на котором они остановились в классе. «Лицо Люциуса Малфоя перекосило от злобы. Праведный, как он думал, гнев заставлял светловолосого мужчину сжимать кулаки. Мальчика же сотрясала дрожь. Он, поняв, что отец не остановится, свернулся клубочком на ковре и прикрыл лицо ладошками. — Прими своё наказание с достоинством! — после этих слов малыш оторвался от пола, но не по своей воле, и хрупкое тело вытянулось, — Круцио! Вспышка боли расцвела где-то на боку. Раздался пронзительный, душераздирающий крик. Перед глазами всё стало красным, а мальчик все кричал и кричал, содрогаясь под воздействием проклятья. Потом стало темно, и, несколько секунд спустя, снова появилась Нарцисса. Она плакала, утирая бледные щеки дрожащими руками. — Драко, сыночек, — голос её был полон скорби, — Mon bébé. Тёплые руки гладили его голову. — Прости меня, я так люблю тебя…» Видение закончилось. Малфой зажмурился, ожидая её реакции. Он не был готов ни к чему. Гермиона же смотрела перед собой. Использовать непростительное на маленьком ребенке. На своём сыне. Это выходило за рамки любой морали. Люциус заслуживал вариться в котле из кислоты до скончания времен. Она еще никогда и никому не желала такого. Никому, кроме чёртового отца Драко. Не существовало такого слова в мире, ни в одном языке, которое могло бы выразить то, что она чувствовала. Поэтому, Гермиона осторожно толкнула Малфоя в плечо, и когда он выпрямился, смотря на неё с подозрением, скользнула к нему на колени. Руки сомкнулись на алебастровой шее, а бедра обвили крепки торс. Онемевший Малфой помедлил, но, убедившись, что из двух возможных исходов, Гермиона создала третий, притянул её к себе. Девушка закрыла глаза, стискивая его в самых сильных объятиях, на которые только была способна. Под её щекой гулко билось его сердце, и она впитывала эти удары всем своим существом. — Ты здесь, — тихо, над самым её ушком. Губы случайно коснулись его шеи, когда она подняла голову, чтобы ответить. — Я никуда не уйду, — шёпотом. Опасное обещание, в которое она верила. Она верила в себя, а теперь, верила в Драко. Драконы побеждают монстров. Даже если монстры - их создатели. Глаза цвета стали и корицы встретились, неотрывно следя друг за другом, а потом он накрыл её губы. Поцелуй вышел целомудренным. Никто никуда не спешил. Он целовал, стараясь вложить в эти невесомые касания благодарность. А она принимала её, отвечая тем же. Когда губа Гермионы попала в плен белых зубов, девушка не удержалась от мягкого вздоха. Была бы ситуация иной, она бы не отстранилась, и позволила бы огню, пока только тлеющему под сердцем, разжечься. Мерлин, да она бы дала спалить себя дотла. И, кажется, Драко хотел этого не меньше. Но не так. Не сейчас. Стук настенных часов пропадал в их глубоких вдохах. — Останешься? — вопрос был неожиданным для обоих. Драко не оставлял девушек в своей спальне. Просто не хотел. Но сейчас, держа в руках Гермиону, он не мог вспомнить ни одну из них. Нерешительный кивок с её стороны, и вот он уже стаскивает покрывало, позволяя ей лечь. Когда изящные руки стали расстёгивать пуговицы тёмной рубашки, Гермиона отвернулась. Незачем себя дразнить. Мгновение, и кровать рядом с ней прогнулась. Он притянул её к груди и зарылся лицом в хрупкий изгиб шеи, укутывая своим теплом. Обнимая своим запахом. Удивительно, но ей было комфортно в его руках. Там, где он был идеально жёстким, она была потрясающе мягкая. — Ты краснеешь, Грейнджер. Внутри все перевернулось. — А вот и нет. А вот и да. Гермиона почувствовала, как он ухмыляется, и улыбка тронула её губы. — Спи, ma chérie.