Укротить и зафиксировать

Второй этаж малосемейки всё ещё под палящим солнцем и облаком чёрного дыма из близлежащего цеха. Уён пытается не дышать, когда заходит в пустую квартиру и находит тапочки у порога. Он не был тут пару дней, а комната уже успела стать холодной и чужой. — Глупый Чхве Сан, — выплевывает сын охотников и яростно топает на кухню. На столе все ещё стоит не помытая посуда от картошки, которую они с призраком ели перед поездкой к родителям. В ванной валяется не выключенный Саном из розетки фен. — Чхве Сан дурак! Чон зло швыряет посуду в раковину, коробки из-под пиццы в мусорку, а фен в клетку к ящерице. Стив тоже выглядит недовольным, скорее всего из-за отсутствия еды. — Глупый. У нас могло всё получиться! Нужно было только подождать, пока Чонхо договориться со своей бабулей! Дурак. Ну и катись. Нужен ты мне больно? Я ненавижу сверхъестественных существ, фу! Уён пинает пяткой кресло, пододвигая его плотнее к стене, и вспоминает разнос, который устроили ему родители в больнице. Мать запретила ему общаться с друзьями и сообщила, что он обязан переехать обратно домой и заниматься только учебой. Отец поддержал свою леди, поэтому парню предстояло собрать свои манатки. Ёсан успел смыться под шумок к своему дружку, а Сонхва остался с Хонджуном и его родителями в больнице. Где сейчас прохлаждается Чхве, Уён не имеет понятия, но Кан сказал, что он решил найти родителей. — Думаешь, — продолжает заводиться Чон после минуты молчания, тыкая пальцем в стенку и хмурясь, от переполняющего негодования. — Я за тобой побегу? Не такие уж твои щечки милые с этими ямочками, в которые хочется тыкать! Где бы сейчас не находилась твоя прекрасная задница, мне плевать! Займусь учебой! Больно надо рисковать своей жизнью, чтобы оживить такую неблагодарную скотину. Всё! Я ради этой мистической херни и пальцем больше не шевельну. Чон Уён топает ногой и, круто развернувшись от получившего ни за что кресла, идёт к письменному столу. Учебники как нарочно падают из рук, но парень настойчиво сжимает лекции по фармакологии в руках, усаживаясь на стул. Он должен хорошо учиться, закончить медицинский, найти работу и перестать доводить родителей до седых волос. Больше никаких опасных и сомнительных приключений, даже если это ради несуществующего парня с отличным прессом. Нет нет. Рядом с анатомическим атласом начал вибрировать телефон, высвечивая номер демона. — Я не буду брать, — говорит сам себе парень и скидывает мобильный со стола одним движением руки. — Сан свалил, наплевав на мои чувства. Мне больше это не интересно. Телефон продолжает разрываться уже на полу, отвлекая Уёна от чтения по шестому кругу одной и той же строчки названия параграфа. Его любопытство пока слабее обиды, поэтому Чон пинает телефон, заталкивая его под гору вещей, чтобы было не слышно вибрации. Вскоре гаджет наконец затыкается, а парень может сосредоточиться на лекции. Все последующие звонки игнорировать получается легче. *** Малосемейки на окраине города погружаются в тишину с наступлением ночи. На улице поднимается ветер, гоняя обрывки картонных коробок по опустевшим переулкам. Единственный магазин в этом районе закрывается, а транспорт не ходит. Чон Уён засыпает сидя за столом, прижавшись болящей головой к «мягкой» поверхности учебника. В его голове так же пусто, как в тетради по психологии после лекции. Стив тоже затих, после долгого обсасывания шнура от фена. Свет в квартире включать было лень, так что парень решил уснуть прямо так, за домашней работой. В университет нужно было послезавтра, так что заманчивое «доделаю позже» победило. Уён был настолько опустошён прошедшей неделей, что даже не вздрогнул, когда что-то провело по его волосам. *** Чхве Сан не смог уйти. В своё оправдание: пытался. Он всё твёрдо решил там в больнице. Невидимой, никому не сдавшейся душой вышел за пределы палаты, здания. И застыл, не зная что делать дальше. Его не грело солнце на улице, он не чувствовал ветер и землю под ногами, его не видели люди. Он стал не ценнее листа на дереве. К хорошему быстро привыкаешь? Чхве Сан растерянно стоял на пороге больницы и боялся совсем исчезнуть в этом огромном пространстве. Стоял до тех пор, пока не стемнело, пока не рассвело, пока через него не прошло несколько сотен людей, пока сам Уён не вышел с родителями из больницы. И вот… Он трусливо увязался следом за ним, желая снова оказаться в своей квартире. Сидеть там тихо, как мышка и никому не мешать. Он мог бы просто смотреть со стороны… Слушать, как Чон ругает его последними словами и избивает мебель, как бесится и раздражается. Он бы ещё десятки лет смог незаметно сидеть у чужих ног, пока Уён делает уроки. Но. Но Уён очень милый и тихий, когда спит. Его реснички не достают до родинки, но выглядит это очень красиво. Аккуратный носик дышит размеренно. Пятнышко на губе сводит с ума. Сан так влюблён на самом деле. Так сильно влюблён. Рука сама тянется к чужим волосам, а призрак достаточно сильно хочет почувствовать их мягкость, чтобы действительно это сделать. И черт, Сан никогда не был так сосредоточен в своём желании. У него выходит. *** Уён медленно открывает глаза, но не шевелится, ощущая руку на своём затылке. Он помнит это движение, он понимает, что это Сан. Сердце предательски ноет пониманием, что призрак не ушёл, что все слышал. Что не бросил? Здесь не над чем плакать, но у парня ком в горле. Это не справедливо. Чхве играет нечестно. Уён наслаждается этим ещё несколько секунд, а после встаёт из-за стола, всё ещё не спеша включать свет. Лучше вообще ничего не видеть, а не только Его. Ругаться больше не хочется. Уён устал. — Поцелуй меня, — тихо просит, опуская руки вдоль туловища. — Сан-и… Чон не знает, насколько всё сейчас реально и не сон ли это, но он чувствует. Ощущает на губах тепло чужих губ, пускай и не видит. К черту глаза и всё материальное. К черту мир и глупые правила. Уён поднимает руку, чтобы коснуться чужого лица… но пальцы ловят только сквозняк из-за открытого окна. — Это не честно… я тоже хочу тебя касаться. Ты не можешь играть в одни ворота, Санни. Ты сильный. Я верю, что это так. Чон не видит и не слышит Сана, но продолжает ощущать давление на губы. И это так безумно, что почему бы и нет? Он так влюблён. Чхве смелеет и что-то вокруг меняется, потому что Уён уже весьма ощутимо чувствует давление на плечи и то, как его толкают к кровати. Поддается на немую просьбу и падает на лопатки, крепко зажмуриваясь, чтобы вместо пустоты над собой видеть мигающую тьму. Он здесь. Сан здесь, это не больная фантазия. Чон чувствует чужие губы на своих губах, а после на шее. Пускай от этого всего веет холодом, но понимание того, что это его Санни, делает всё внутри горячим. Пусть Чхве такой. Уен любит, даже когда его не существует. — Ты должен вернуться ко мне, — Уён стягивает через голову футболку и даже почти не стесняется этого, едва ощущая чужую ладонь на торсе. Парень не знает чего ожидать, все его чувства обострены в этой темноте. — Ты можешь делать всё, что захочешь. Но не пропадай сейчас, пожалуйста. А Сан хочет целовать. Уён ощущает его губы повсюду, прохладные поцелуи пускают толпы мурашек по позвоночнику, заставляя выгибаться в пояснице. Как холод может быть таким горячим? Губы на линии челюсти, еле ощутимый укус в адамово яблоко, поцелуй под ключицей и ниже… Язык? На его соске??? — Нхх! — парень снова инстинктивно пытается ухватиться за Сана, но рука, ничего не найдя, падает на кровать. Давление. Мурашки из пяток к сердцу через пах. Чон бесстыдно стонет, может быть немножко разочарованно. — Напомни мне тебе потом отомстить, — шипит и держит руки прижатыми к кровати, способный только чувствовать, как жадные ладони сжимают его бока, пальцы танцуют у края джинс. Но ведь призракам нет дела до одежды? Мурашки на теле Уёна решают поиграть в световые гонки, когда он чувствует руку Сана у себя на члене. Наглый Чхве даже не подумал про снятие штанов. — Эй. Думаешь, если ты не материальный, то законы не писаны? — Чон пытается отгородить собственный пах от чужих лапищ, но это так же бесполезно, как болтать с воздухом. Видимо, для призрака это тоже занимательное открытие. И, кажется, тот решается на эксперименты, потому что Чона снова неожиданно подбрасывает от удовольствия, хотя в себе он ничего не чувствует. — Сан-а, — не затыкается сын охотников, загнано дыша. — Я тебе не рояль, знаешь… чтобы ты мог просто на кноп… акхх! Очень ощутимый укус на шее Уён воспринимает как призыв закрыть свой рот, и наконец просто раздвигает ноги, уговаривая себя не смущаться. На джинсы он тоже кладёт болт, потому что Сану они не мешают лапать его бёдра. Уён не способен воспринимать реальность трезво, когда его заполняют до самого сердца. Сан в нём, скорее всего буквально, потому что иначе парень не может объяснить эти чувства. Эту максимально затапливающую удовлетворённость и напряжение мышц, скользящее по всему телу удовольствие. Уён стонет в голос, хотя из-за наполненности, воздуха в легких хватает едва. Ощущений так много, парня мелко колотит от разрядов удовольствия. Кто-то колотит во входную дверь. Снова поцелуй в губы, Чон скулит и ёрзает на кровати, ощущая приближающийся оргазм. Ему не нужно касаться себя, со стороны его вообще никто не трогает. Но Уён чувствует укусы, чувствует руки на талии и Сана внутри. Так глубоко, как только возможно. Это правда слишком. Он не может дышать, когда непроизвольно выгибается и сильно кончает, до тех пор, пока не наступает полнейшая темнота. *** — Серьезно?! Я тут названиваю ему, переживаю, прусь посреди ночи чтобы проверить, вдруг сдох из-за несчастной любви! А они трахаются! Уён приходит в себя медленно под Ёсановский бубнеж и кривит нос, не желая открывать глаза или шевелиться. В мокрых штанах лежать противно, но тело ноет безумно приятно. — В смысле как? Я демон, просто прошёл эту дверь насквозь, — продолжает болтать Кан с призраком, недовольно пыхтя. Уён с тихим стоном переворачивается на живот и утыкается носом в подушку, мысленно посылая всю нечисть в баню. С него хватит на сегодня. Пусть Сан сам разруливает. Додумав тяжелую мыслю, Уен мгновенно отрубается.