Рыжие листы опавшие с клёна

      Запах кожи, ветер в лицо и весь мир укладывается перед тобой в асфальтовую ковровую дорожку, будто созданную лишь для тебя. Волосы взметает поток воздуха, яростно пробегаюсь по коже головы. Чёрная кожаная куртка пронизана ароматом дешёвого дерматина, и этот запах немного раздражает химическим оттенком нос. На переносицу давят мотоциклетные очки с большими линзами, которые заляпаны каплями дождя.       Он так любил прижаться к своему скакуну покрепче, входя в крутой вираж. Кажется, ещё немного и точка не возврата пройдена, но он успевает повернуть и это будоражит нервы посильнее тех глупостей, что свойственно совершать подросткам в их буйный возраст. От этого по его позвонкам бегут мурашки до самого копчика. Но больше всего ему нравилось ощущение трения колёс об жёсткое покрытие. Это ощущение приносило ему истинное удовольствие, и поэтому он мог ехать без остановки много часов.       Руль его байка приятно нагрелся от тепла его кожи, и пальцы в обрезанных перчатках вцепились ещё крепче. Ноги твёрдо обхватили мотоцикла, а ботинок с развязанным шнурком медленно прибавлял скорость. Точки вдали становились более различимы, и он понял что, наконец, нагнал.       Всей своей компанией они устроили дружеский заезд буквально до соседнего городка. В лучшие времена могли и через всю страну рвануть налегке, это сейчас у всех дела свои, работы, семьи. Один Яр да Алекс остались не окольцованными.       Яр был с ветром в голове. Поэтому и в тёплое, спокойное лоно семьи его не тянуло, этот самый ветер, что он так старательно хранил в своей голове и гнал его вперёд, всё дальше и дальше от той жизни, где никакой свободы       Вот Яр выжимает допустимый километраж и, ловко обходя своих друзей, приезжает к импровизированному финишу первым.       — Как тебе это удаётся?!       Крупный мужчина, состоящий сплошь из жил да мускул, снял свой шлем и удивлённо посмотрел на паренька.       Яр был светлым тонким, но не женоподобным, скорее угловато костлявым, поэтому и прятал своё тщедушное тело за громадными косухами. Улыбчивый на вид совершенно безобидный, лёгкий как пушинка, он превращался в зверя на трассе. То, что он приделывал, вызывало молчаливое уважение даже у матёрых волков. Все знали, что одна у него любовь — его чёрная красавица Харлей.       Он был крылат, в мире бескрылых. На вопрос парень пожал плечами и задумчиво посмотрел на бок железного жеребца, проводя по нему пальцами. Царапина.       Вся жизнь его была в этом мотоцикле. Вся жизнь его — это одна дорога, конец которой неизвестен никому.