***
— Кайл, беги скорее сюда! Картина была живописная: они сидели, прижавшись друг к другу, и оба гладили заметно округлившийся живот Тессы. Кайл позволил себе улыбнуться и сошёл с последней ступеньки лестницы. — Скорее! Винсент, кажется, был даже радостнее самой Тессы: он нагнулся ухом к шевелящемуся животу и подозвал мальчика жестом к себе. Кайл хотел было сказать, что ему не нужно прикладывать голову — он и так понимает, как плод толкается маленькими крючковатыми конечностями, — но в последний момент передумал и опустился на корточки рядом с мачехой. Он осторожно приложил ладошку к месту, на которое указывала Тесса, и почувствовал ощутимое давление изнутри. Мальчик не знал, как ему следует реагировать на всё это. Супруги определённо были счастливы, но он не понимал, чему именно они радуются: то, что ребёнок на пятом месяце шевелится, вполне нормально, он знал это из медицинских книг, специализирующихся на внутриутробном развитии. — Двигается, — протянул волшебник, просто чтобы что-то сказать. — Доктор сказал, что он чувствует себя хорошо, — гордо, словно в этом была его заслуга, сказал Винсент. — Уже такой большой — но нам ещё долго ждать его появления... скорее бы увидеть это личико. — Как его имя? Взрослые переглянулись. — По правде сказать, мы ещё не пришли к окончательному решению, — ответила миссис Сильвер. — А как ты считаешь, какое подойдёт? — Сначала надо увидеть ребёнка, — пожал плечами мальчик. — А уже потом называть. Взрослые переглянулись снова. Несоответствующая возрасту рассудительность подопечного их уже почти не пугала. Напротив, в какой-то момент они пришли к выводу, что это больше удобно и хорошо, чем ненормально и плохо. В конце концов, редко кто в таком юном возрасте способен мыслить логически, читать сложные книги и вести себя ответственно — а эти качества определённо будут необходимы... пускай и лет через десять. Конечно, периодически в разговорах затрагивалась тема "упущенного детства", но кто они такие, чтобы лишать волшебника его увлечений и говорить, что ему делать и что любить, а что не делать и игнорировать? — И всё же... — Имя должно что-то значит, — решительно отрезал Кайл. — Без смысла имя — не имя. — И какой бы смысл ты хотел в него вложить? Кайл нахмурился и на секунду завис. — Зависит от того, какой он будет, когда вырастет. — Мы же не можем назвать его лет в пятнадцать! — шутливо воскликнул Винс. Мальчик иронии не понял. Лично он в этом никакой проблемы не видел, но по обыкновению оставил своё мнение при себе. Мистер Сильвер смотрел на сосредоточенное круглое личико своего воспитанника и чувствовал, что по-настоящему его любит. Молчаливого, умного, серьёзного и очень израненного мальчика, на долю которого выпало много несчастий — и несмотря ни на что доброго и открытого, терпимого и даже немного ласкового. Бледное лицо, ещё не успевшее обрести здоровый оттенок, тонкие по детским меркам губы и зелёные глаза, умный взгляд и плавные движения рук — он любил в этом ребёнке всё, даже то, что его пугало или было ему непонятно. Особенно то, как легко Кайл принял новость о скором прибавлении в семействе. И то, как серьёзно он подходил к такому, казалось бы, лёгкому (в сознании ребёнка) вопросу — об имени. Вдруг что-то произошло. Что-то неуловимо изменилось в лице мальчика, и Винсент не смог понять, что именно, но оно напугало его до усрачки. Ему показалось, что глаза Кайла на мгновение загорелись изнутри, вспыхнули, как расколовшаяся тлеющая головешка, а потом их взгляды пересеклись — и во взгляде ребёнка отчётливо отразилось что-то очень нехорошее. Крайне. — Пора ехать, — с улыбкой сказала Тесса, поднялась... И тут же упала обратно на диван с такой страшной гримасой боли на лице, что у Винсента перехватило дыхание. Ещё мгновение назад всё было хорошо: семья в ожидании нового её члена была спокойна и вела совершенно нормальные беседы, и вот уже у супруги катятся ручьём слёзы по моментально побледневшему лицу, дрожит верхняя губа, а на лбу выступил пот. Мужчина так перепугался, что не сразу обратил внимание: жена обеими руками вцепилась в свой живот. — Ребёнок! — прохрипела она и откинулась на спинку, запрокинув назад голову с уже успевшими прилипнуть к лицу волосками. — Звони в "скорую", Винс, живо! Кайл ошеломлённо отстранился: его прошибло невидимой волной эмоций такой силы, что находиться рядом с Тессой стало почти невозможно. Мистер Сильвер подорвался с места, пробуксовал на ковре и, едва не пропахав носом пол в гостиной, бросился к телефону. Ему стало так жарко, что моментально промокла водолазка на спине, а руки схватили трубку и едва не выронили её, настолько стали влажными от пота. Тессе, напротив, было холодно. Мурашки на руках и голове заставили волосы подняться дыбом, и в свете лампы из-за спины она казалась покрытой полупрозрачной белёсой аурой. Это было бы красиво, если бы не было так страшно. — Винсент, быстрее! — первая волна боли отступила, и тогда женщина впала в панику: вцепившись одной рукой в подушки, она придавила вторую к низу живота и завыла почти так же, как воют раненые волчицы. — Что происходит Винс мне очень больно умоляю вызови скорую позвони Раймонду Винс боже мой ребёнок что с ним ребёнок Винс — Всё будет хорошо! — рычал, пытаясь справиться с расплывающимися от накатывающих слёз цифрами на кнопках, мистер Сильвер. — Потерпи, умоляю, просто потерпи немного, они скоро приедут! Посреди водоворота эмоций — мощнейших и самых негативных из всех, что ему доводилось видеть и чувствовать — сидел Кайл, молча и отстранённо наблюдая за разверзшейся вокруг него вакханалией. Он понимал, что испытывает те же чувства, что и его приёмные родители, но не сам собой, а словно пропуская через себя их состояние. Он видел их картинки — много-мать-их-картинок — и проникался осознанием, что третьего поражения ни один из супругов перенести будет не в силах. Волшебник медленно опустил взгляд на живот мачехи и не смог почувствовать ничего. Если ребёнок и был в опасности, мальчик узнать об этом был не в состоянии — контролировать свои способности у него толком не получалось, и обычно он просто слышал и ощущал всё подряд. А тут на него внезапно свалилась такая мощная волна переживаний, что ничего тонкого и нежного в ней было попросту не расслышать. Откуда-то издалека до Тессы доносился голос мужа, тараторящий что-то в телефонную трубку. Она перевела размытый взгляд на взволнованное лицо Кайла и... не увидела в нём ни капли страха или сострадания. Только напряжённую (и даже, пожалуй, нервную) сосредоточенность. Ей стало плохо. Но уже не физически. Он психопат, — вдруг осенило её. — Вот почему он всегда спокоен и логичен. Вот почему он так холоден и отстранён. Вот почему нам так и не удалось наладить с ним толком общий язык. Он психопат, не способный сопереживать. Не способный любить других. Не способный чувствовать вообще ничего. И, закатывая глаза от во сто крат усилившейся боли осознания, она прорычала про себя отчаянно... Выродок. Мысли бились одна о другую, разрушая хрупкую иллюзию спокойствия до основания. Ей было невообразимо страшно от мысли, что и этот ребёнок может никогда не родиться, с того самого момента, как она увидела вторую бледно-розовую полосочку на маленькой полоске картона. И она старалась, правда старалась отгонять эти мысли, игнорировать, избегать их шёпота, засыпать раньше, чем они заговорят в полный голос — а теперь самый страшный в её жизни кошмар воплощался в реальность со скоростью звука, доносившегося из кухни и лишь отчасти похожего на полный отчаяния голос мужа. Оба они готовились к этому моменту морально, каждый день борясь с назойливыми страхами и едва находя в себе силы улыбаться друг другу, но всё же не смогли принять его и потому оба были ошарашены. Они думали, но не готовились. Они надеялись, хотя и не верили — и их неверие теперь приносило плоды. Такая боль... она уже чувствовала её раньше. — Уберите руки, мисс Тесса. Этот голос, ровный и даже слегка нежный, прозвучал в какофонии звуков и мыслей как чистый звон церковного колокола. Она изумлённо открыла глаза и даже на миг забыла об отвратительной рвущей боли, пропитавшей уже почти всю нижнюю половину тела. Кайл навис над ней, как, по её представлению, нависают над умирающими Ангелы Смерти — с отстранённым, как у врача, лицом, полным принятия чужого страха и вместе с тем решимости довершить начатое. Она видела, как омерзительно трепещет воздух вокруг его головы, словно труп, кишащий личинками мух, и как посреди домашнего апокалипсиса он смиренно взирает на неё свысока и обращает к её мутному взору маленькие ладошки. — Уберите руки, — словно заклинание повторил он, и женщина покорно стянула обмякшую от ужаса кисть с живота. Едва холодная рука коснулась её оголённой кожи, миссис Сильвер изогнулась от острой боли и с огромным трудом остановила порыв отбросить мальчика прочь от дивана. На границе сознания она знала: он хочет помочь. А бессознательное расслабляло её мышцы, будучи уверенным: он сможет. Прошло не меньше минуты, прежде чем боль стала ощутимо слабее. Отступала паника, придавившая ей горло и не позволявшая дышать, обмякали ноги и руки, зрение становилась чётче, а мысли — спокойнее. Кайл по-прежнему прижимал к ней ладони, но в тот миг он словно трогал не Тессу, а её малыша. Сквозь кожу. — Тесса! Они приехали! Надо же, я и забыла, что он здесь... Винсент в сопровождении нескольких врачей "скорой помощи" навис над ней и потянулся уже было, чтобы снять руки волшебника, но она нашла в себе силы схватить его так, что побелела кожа, и прошипеть: — Не вздумай, Винс. Должно быть, она была действительно страшна, потому как муж отдёрнул руку как от огня, а медработники за его спиной отступили на шаг. Кайл же словно не слышал ничего вокруг себя: он сосредоточенно смотрел сквозь неё, туда, где лежал пятимесячный плод... и казалось, будто он отговаривает его умирать. Не больше пяти минут прошло, как он сам убрал ладони с её живота. — Лучше? — спросил он как-то равнодушно. Он выглядит так, словно не спал много дней. — Намного, — честно призналась Тесса: она была слишком обеспокоена состоянием нерождённого ребёнка, чтобы задуматься о самочувствии уже имеющегося. — Винсент, мне нужно к Раймону, срочно. — Помогите-ей-собирайся-Кайл, — выпалил скороговоркой мужчина, обращаясь и к санитарам, и к подопечному. — Я не поеду... — Собирайся живо! — прикрикнул он, уже натягивая на широченные плечи куртку. — Бегом! — В этом нет смысла, — равнодушно сказал мальчик в коридоре, завязывая шнурки на ботинках. — Я уже помог мисс Тессе всем, чем мог. Никто не услышал его. Кроме самой Тессы.***
— Кризис миновал, — Раймонд поправил очки на носу и отложил документы на прикроватную тумбочку. — Но для надёжности лучше будет подержать вас недельку в стационаре. На всякий случай. — Что это было? — всё ещё возбуждённый (и потому злой), спросил Винсент, тяжело дыша. — Что случилось, почему она вдруг... — Анализы ничего не показали, — пожал плечами (совсем как Кайл, заметил мистер Сильвер) врач и перевёл взгляд на заметно расслабившуюся Тессу. — По всем показателям, с ним всё в порядке. Причём настолько, что у меня только одно предположение. И оно вам не понравится. — Какое? — спросили супруги хором. — Вы, мадам, должны будете проконсультироваться у нашего дежурного психиатра. — Прошу прощения? — медленно раздуваясь от злости, максимально спокойным голосом переспросил Винсент. — Ваша жена переволновалась. Сильно. Настолько, что вызвала у себя фантомные боли, полагаю, послужившие началом панической атаки. — Что за глупости... — Это единственное объяснение, — невозмутимо продолжал мистер Уоррен. — Как я уже сказал... — Послушайте-ка, Раймонд, — начал было Винс. Но его самым грубым образом оборвали. — Нет, мистер Сильвер, это вы меня послушайте. Абсолютно все сделанные нами анализы показывают отрицательный результат. Ваш малыш здоровее, чем космонавты на МКС, и единственным адекватным объяснением такого инцидента я смело могу назвать психосоматические проявления, вызванные тревогой Тессы потерять ребёнка. Сидевший в углу палаты Кайл отчётливо услышал в голове мистера Уоррена слова "ещё одного". Язвительность этого человека ему определённо нравилась, чего не скажешь о родителях... — Так как этот случай — единственный, я пока не отрицаю и других, биологических факторов, поэтому оставлю вашу жену на неделю в стационаре, чтобы наблюдать за её состоянием и составлять исчерпывающий анамнез... — А можно на человеческом? — проворчал Винсент. — Анамнез — это история болезни и то, почему человек заболел, и это рассказывают врачу сами пациенты, — ответил вместо мистера Уоррена Кайл: он уже не боялся говорить без разрешения, потому что никто его за это не наказывал. — Невероятно исчерпывающий ответ, — впервые за всё время разговора улыбнулся Раймонд. — Благодарю. Мы пронаблюдаем Тессу, чтобы я мог убедиться в своей правоте или неправоте, а потом назначим соответствующее её состоянию лечение. Такой расклад вас, полагаю, устроит? — Делайте всё, что нужно, — покорно и всё ещё недовольно кивнул мистер Сильвер. — Когда можно будет приходить и навещать её? — Каждый будний день с восьми до восьми, по выходным — с десяти до пяти, — выдал Раймонд явно заученную не по собственной воле информацию и, кивнув Тессе, удалился из палаты. — Вот же... — Винс едва сдержался от ругательств, но Кайлу узнать окончание предложения ничто не помешало. — Он же лучший в своём деле. Почему он... такой? — Он врач, — флегматично заметила миссис Сильвер, убирая волосы в хвост. — И профессионал. А это накладывает свой отпечаток. — У вас есть враг, — не спросил, а утвердил тихо ковырявший себе палец Кайл. Оба супруга как по команде повернулись в его сторону. — Что ты сказал? — забыв про гнев, спросил мужчина. — У вас есть враг, — медленнее, словно для глупого, повторил Кайл. — С чего ты взял? — Это из-за него дети умирают. И снова поганый озноб прошиб их тела подобно удару молнии. Каждый раз, когда малыш открывал рот, Сильверы готовы были услышать из него нечто зловещее — и вот, пожалуйста, услышали. — И что с этим делать? — спросила Тесса, уже сутки как уверенная в том, что её подопечный либо экстрасенс, либо демон-хранитель (как же глупо это звучало бы, если бы я сказала это Винсу), либо ещё кто-то из того же списка, не менее жуткий и не менее сильный. — Не знаю. — Так, — мистер Сильвер сел возле него на корточки и строго посмотрел в лицо: — Запоминай: с этого момента никаких разговоров о врагах и чём-то подобном. Ты понял меня? — Я просто хочу помочь. — Я сказал, прекрати! — рявкнул он так резко, что даже Тесса подпрыгнула на койке. — Замолчи сейчас же, ясно тебе?! — Винсент, не надо так... — Нет, надо, Тесса! Ты постоянно говоришь что-то, что пугает её, — вновь обратился к мальчику Винс. — Ты хочешь напугать маму? Хочешь, чтобы малыш умер? Ты этого хочешь, засранец?! Чтобы малыш умер?! Лицо волшебника скривилось, словно съехавшая с головы смявшаяся маска. — Я хочу помочь! Стёкла в оконных рамах палаты зазвенели и задрожали. Взрослые замолчали, потому что знали — это случилось на самом деле и случилось не просто так. Кайл сохранял молчание, пока им было разрешено оставаться с Тессой. Молчал всю дорогу домой. И следующую неделю тоже. По прибытию миссис Сильвер домой Кайл спросил, как себя чувствует малыш, и, удовлетворённый ответом, удалился в комнату. Взрослые долго спорили внизу, но ему до них дела не было: едва не погибший братик волновал волшебника куда сильнее, чем дрязги глупых старших. А ещё сильнее его беспокоило то, что ему удалось совершить. Ещё по первой реакции Арчи он понял, что его навыки — не есть нечто естественное для этого мира. Это осознание повлекло за собой цепочку не самых радостных размышлений, промежуточным выводом которых стало решение спрятать силы подальше от людей и себя самого. Какое-то время ему удавалось "оглохнуть" для внутренних голосов окружающих, но чем дольше он подавлял в себе магию, тем болезненнее и бесконтрольнее она вырывалась из-под его дирекции. И один раз это привело к неприятным последствиям, которые пусть и удалось скрыть, повторять не хотелось. Пряча под кроватью окровавленные салфетки, Кайл понимал: избавиться от "всего этого" не выйдет. Некому было подсказать ему, что происходит и что с этим делать, уповать приходилось только на свои силы и интеллект — что, в общем-то, волшебник и решил делать. Больше проблем не возникало, и в конце месяца он убедился: его стратегия рабочая, следовательно, именно так он и будет вести себя дальше. Наблюдать, развивать... и держать "это" на коротком поводке. А лучше — ещё и в наморднике. Единственным, кто был от его способностей в восторге, был сам Арчибальд. Сначала он испугался, конечно (хотя и не самих по себе "сверхъестественных сил", а их возможных последствий конкретно для него), но теперь не только принял своего необычного друга целиком и полностью, но и всячески подначивал последнего совершенствоваться в данном направлении. — Чем больше можешь — тем лучше заживёшь, — сказал он однажды младшему подопечному, сидя на веранде перед домиком на дереве: они так часто лазали туда вдвоём, что миссис Милтон смирилась и дала сыну официальное на это разрешение. — То, что ты умеешь, офигеть как круто, Кайл. Представь, если бы ты мог послушать мысли Королевы! — Думаю, — засовывая за щёку конфету, сосредоточенно ответил волшебник. — Если подойти к ней близко, то... — А что, если ты разовьёшь это настолько, что сможешь читать мысли людей на расстоянии! Из тебя вышел бы отличный шпион. — Не хочу следить за людьми, — честно признался Кайл. — Лезть другим людям в голову — это грязно. — В каком смысле? Росс пожал плечами. — Не знаю. Просто это как наступить в лужу. Или в грязь. Нога застревает. Только тут ты сам застреваешь. И застреваешь в чужой грязи. — Пожалуй, книги писать у тебя тоже вышло бы неплохо... про чужие мысли! — и Арчи заливисто рассмеялся. С тех пор сироту действительно не отпускало чувство, что "всё это" можно было бы использовать в каких-нибудь целях. И хотя ему пока не так интересно было шантажировать кого-то или просто смеяться над кем-то, росток идеи пророс в нём слишком легко. С другой стороны, разве это удивительно? Ведь мы становимся похожи на наше окружение... До конца апреля оставалось три дня, когда Тесса зашла к нему в комнату раньше времени обеда. Кайл, как всегда, лежал на кровати с книгой: это был потрёпанный сборник стихотворений русских поэтов серебряного века, купленный женщиной на какой-то барахолке лет восемь назад. Она осталась в таком восторге от их произведений, что, когда книгой заинтересовался подопечный, незамедлительно её отдала. Вид погружённого в изучение поэзии ребёнка вверг Тессу в состояние, близкое к экстазу. — Как тебе Есенин? — спросила она, обратив внимание на строки, по которым пробежался взглядом малыш. — Ни о чём, — оторвавшись от чтения, несколько разочарованно ответил он. — Тут нет сути. — Как это? Его стихотворение такие... возвышенные. Он пишет о простых вещах, но так завораживающе... — Это стихотворение о деревне, — вздохнул мальчик и закрыл книгу. — Что вообще можно написать о деревне на две страницы? Он пишет про животных и деревья, но тут ни слова о видах растений, кроме "берёза" и "волк" с "лошадью". А, ещё сова была. Ни названий видов на латыни, ни... — Кайл, это же не справочник! — смеясь, перебила его женщина. — Это про чувства! — Какие? — Ну, вот это, например, которое ты читал только что — про любовь к родине, про ощущение от войны. — Это глупости какие-то, — недовольно наморщился ребёнок. — Вот тут он пишет, что любит, как комары гудят. Это как? Кто вообще любит гудение комаров над ухом? Дослушать аргументы Кайла женщина уже не могла, потому как громко хохотала. — Ты просто стань немного старше, перечитай и тогда поймёшь, — только и смогла произнести она. — Эмоции — это не моё, — пожал плечами он, оборвав её веселье. — Вы же зашли не просто так, мисс Тесса? Женщина вдруг вспомнила, зачем пришла. И стала заметно серьёзнее. — Да, — кивнула она. — Прежде всего, я хотела сказать тебе "спасибо". Миссис Сильвер до последнего думала, что всё происходившее ей только померещилось и Кайл даже не поймёт причины её благодарности. Даже надеялась на это. Но мальчик не удивился. Напротив — он кивнул так, словно давно уже ожидал слов признания. — Не знаю, как ты это сделал, — продолжала Тесса уже немного более напряжённо. — Но спасибо тебе. Правда. Если бы с ним что-то случилось... — Вы бы этого не пережили. Я знаю. — Знаю, что знаешь, — она хотела было улыбнуться, но поняла, что ничего не выходит, и оставила попытки. — Мисс Тесса, могу я кое-что у вас спросить? — Конечно, милый. — Что значит "выродок"? Секунда. Две. Ей показалось, что они длятся целую вечность. Она не могла соврать — знала, что Кайл почувствует. Но и правду сказать — тоже. Конечно, она запомнила момент, когда в сердцах назвала так подопечного — но только мысленно. Тесса была уверена в том, что не произносила этого вслух. Или всё же произнесла? — Когда вам было плохо у нас дома, — решив, видимо, освежить память мачехи, добавил Кайл. — Я хотел помочь вам, только не знал, как именно. Вы с мистером Винсентом так громко боялись и кричали у себя в головах, что я не мог услышать братика. И тогда вы назвали меня выродком. Но я не знаю, что значит это слово. Я не нашёл его в словаре и решил спросить у вас. Они посмотрели друг другу в глаза, и по взгляду мальчика Тесса быстро догадалась: он уже знает обо всём, о чём хотел узнать. Просто ему нужно услышать это от неё. Хотел ли он понять, что сподвигло её на это оскорбление, пытался ли он найти для себя какое-то утешение в её лжи или просто хотел сделать как можно больнее, обратив её злость против неё самой и вынудив исхитряться и увиливать — она не знала. Она знала только то, что обязана ему всё объяснить. И вдруг заплакала. — Прости меня. Она плакала достаточно долго, чтобы потерявший терпение Кайл начал поглаживать её рукой по волосам. Странно, но от его прикосновений становилось спокойнее. Мог ли он воздействовать на неё прямо сейчас — так же, как воздействовал на малыша в её утробе несколько недель назад? Она не знала. Всё, что ей было совершенно точно известно, это то, что сирота под их опекой обладает силами, которые им не суждено ни постичь, ни назвать. И это не плохо.