Юморист

На самом деле, Санни не нравятся вечеринки. Он находит бессмысленным сам культ празднования чего бы то ни было за пределами дома и семейного или дружеского круга. Ему не нравятся тематичность, счастливые люди вокруг, необходимость контактировать с посторонними в определенный день, а не тогда, когда самому захочется. Отвратительно. Сейчас ему не нравятся вечеринки вдвойне. Потому что он не может нажраться. — Я хочу домой, — говорит он Хавьеру и Дональду, едва они оказываются в клубе. На самом деле, он говорил об этом еще в машине. — Еще бы ты не хотел домой, ты выглядишь кошмарно, — отвечает Дональд. Санни закатывает глаза и натягивает на голову маску из «Крика». Это — его костюмированный максимум. Всегда был и всегда будет. Санни вообще считает, что Хэллоуин — детский праздник. Потому что самый большой его прикол в том, чтобы забросать яйцами и туалетной бумагой дом директора своей школы, а потом обожраться конфетами и не спать половину ночи из-за сахара. Вот Финну подобная херня нравится. Который год уже пытается уговорить Санни нарядиться на какую-нибудь вечеринку Шреком, вбив себе в голову, что тот ужас как похож на его человеческую версию. Уговоры обычно заканчиваются на предложении Финну в ответ нарядиться Фионой, ведь осел-то он и так по жизни. Финн, блять, точно. «ты все еще здесь?» — отправляет Санни ему сообщение и осматривается. Вообще-то, они приезжают в клуб достаточно поздно. Финну Санни писал, что появятся на час раньше. Однако, не так просто приехать вовремя, когда в компании с тобой драг-дива. Дональд красил свое лицо, кажется, целую вечность. Ведьминский грим у него получился, конечно, отличный. Но Санни не думает, что оно того стоило. Полчаса в душном помещении клуба, и он будет выглядеть как старшеклассница после выпускного. Финн спрашивал, когда они уже подъедут, еще полчаса назад. Не хватало его еще прошляпить в этой человеческой массе. Санни чертовски хочется с ним встретиться. Он променял бы всю эту тусовку буквально на десять минут обычных дружеских посиделок с ним. Пускай бы и с безалкогольным пивом. Просто чтобы как в старые добрые времена развалиться на диване. Улыбаться, пока он рассказывает какую-то чепуху про свою работу. Иметь возможность банально находиться рядом. Пока не потеряешь, не понимаешь, насколько даже такие мелочи были важны. — Я его не вижу, — говорит Санни Хавьеру. — Просто напиши ему, что мы здесь, — бросает Дональд. — Надо будет — сам найдет. Хавьер согласно кивает. Санни хмуро смотрит сначала на одного, затем на другого. Они, конечно, его не поймут. Дональд, будучи в курсе ситуации, как-то за пивом уже говорил ему, что страдать по натуралу — самое глупое, что только можно сделать. Потому что они охотно раздвигают ноги исключительно в порно-роликах с названиями типа «соблазнил натурального парня своей сестры». Для Санни слова Дональда не были открытием. Хавьера же ставить в известность о своих чувствах он не стал. Еще глупее говорить парню, с которым только завязались отношения, что с подросткового возраста влюблен в другого. Мол, ты, конечно, очень классный, но в идеальном сценарии без сожалений отправишься нахуй. Нет, это так не работает. Финн не отвечает на сообщение. С тем же успехом он может уже сидеть дома. Или ехать на другую вечеринку, в более подходящем ему месте. По сути, в любом, где есть настоящие женщины, а не трансвеститы. Хавьер перехватывает его за руку, тянет в сторону барной стойки. Дональд же моментально сливается, завидев то ли кого-то из своих знакомых, то ли поклонников, жаждущих сфотографироваться с драг-дивой в Инстаграм. — Содовую? — спрашивает Хавьер. Санни кивает, продолжая взглядом искать Финна. В полумраке клуба его несложно и пропустить. Особенно если он вырядился во что-то с маской. Санни стягивает собственную, потому что дышать в ней становится все тяжелее. Он приваливается к барной стойке, пока Хавьер заказывает напитки. Пиво и содовая, конечно, Санни теперь водитель, раз уж вечно трезвый. Самый нужный человек на любой, блять, тусовке. Его откровенно злит, что он не может перехватить даже маленькую бутылку чертова пива на праздничной вечеринке. Сам себя лишил последнего удовольствия. — Это не он там? — спрашивает Хавьер, указывая в сторону зоны с диванчиками, отделенной от танцпола и бара. Санни выпрямляется. Действительно видит Финна, сидящего в компании каких-то, блять, медведей в костюмах супергероев. С коктейльчиком в руке. Санни это зрелище бьет по нервам. А он и так сейчас не в лучшем расположении духа. Хавьера Санни благодарно хлопает по плечу. И двигается к Финну. Приближаясь, он видит на лице друга бухущую улыбку. Такую, после которой Финн обычно быстро отрубается. За сколько он успел надраться? За час? — Охуенно потусили, чувак, — зло бросает Санни. Это просто, блять, несправедливо. Финн, зажатый между парой медведей на диване, поднимается, улыбаясь еще шире. Санни хочется ему просто врезать. Хотя, сначала — спаивающим его медведям. Пусть с мужиками таких габаритов лучше не связываться. — А ты опять не Шрек, — говорит Финн. Зато он все еще осел, сука. — Голдилокс со мной, — громко и отчетливо произносит Санни, чтобы у новых приятелей Финна не возникало ни вопросов, ни возражений. Пока Хавьер ему заказывает содовую, лучший друг вовсю нажирается и развлекается с первыми попавшимися мужиками. Вот уж не такой он видел свою осень. Финн, шатаясь, выбирается из-за столика. Кладет руку на плечо Санни. — Я все понял, — заявляет он. — Вообще все. — Замечательно, — выдыхает Санни. — Расскажешь, когда проспишься. Позвонить Рахиль, чтобы она тебя забрала? — Мы расстались, — сообщает Финн. — Я хотел сказать тебе лично. И знаешь, что еще? Санни не знает. Его сознание глушится словами Финна, который так спокойно заявляет о том, что расстался с Рахиль. Возможно, Хэллоуин станет его любимым, сука, праздником. Пожалуй, в следующем году он даже сменит маску Крика на чертов костюм Шрека. Это все, конечно, может оказаться пьяным бредом, но Санни невольно начинает улыбаться. Так, будто это именно он отвоевал еще одну отсрочку перед неизбежным окончанием их дружеских отношений.

***

— Держи, — протягивает Санни Финну стакан с антипохмельным коктейлем. Тот садится на матрасе, едва выпутываясь из пледа. Морщится от солнца, когда поворачивает голову в сторону ничем не занавешенного окна. — Может, мне что-то вчера подсыпали, — сипло проговаривает Финн. — Может, ты просто не умеешь пить что-то крепче пива, — усмехается Санни. Так ведь оно и есть. Любая попытка набраться с Финном чем-то, что не пиво, быстро заканчивается. Крепкий алкоголь, особенно в коктейлях, которые предательски скрывают свою крепость, ему должен быть противопоказан. Во всяком случае, в подобных местах. Быть опохмеляющей феей, однако, для Санни — новый опыт. Обычно он после попоек просыпается рано и шатается невыносимым призраком по квартире, выпивая всю воду, до которой доберется. — Подозреваю, ты хочешь такос, — говорит Санни. Финн кивает, с подозрением глядя на антипохмельный коктейль. Сонный и взъерошенный, сейчас он выглядит по-особенному привлекательно. Отнюдь не в сексуальном плане. Финн вызывает умиление, подобное тому, которое испытываешь при взгляде на щенка. Для серьезного разговора время, конечно, так себе. Да и место нелепое. Санни только начал разгребать вторую комнату квартиры, которую использовал как большую кладовку. Завез туда матрас, выгреб тонну ненужного хлама. Все для того, чтобы Ленни, когда выйдет из больницы, мог спать не на диване. И имел возможность хоть как-то уединиться. — Ты говорил вчера, что расстался с Рахиль, — начинает Санни, когда Финн опустошает стакан с коктейлем. Он-то трезвый был, он-то все помнит. На случай, если Финн пойдет в отказную. — Да, — кивает тот. — Я уже вывез вещи из квартиры. Санни не думает о том, что на самом деле мог бы стать причиной разрыва. Скорее всего, у них уже был какой-то разлад, о котором Финн ему не рассказывал. Наверняка попытались сгладить его подготовкой к свадьбе, но не получилось. И вот результат. Нельзя тешить себя надеждами. Нельзя. — И что теперь? — осторожно спрашивает Санни. — Не знаю, — признается Финн. Санни садится на матрас рядом с ним. Да, он тоже не знает.

***

— И вот этот парень в «МакДоналдс» смотрит на меня, — рассказывает Санни, пока вместе с Финном идет в сторону кафешки. — Говорит: «ты же, ты же комик, да?» Я думаю, о, сейчас попросит сфоткаться. Отвечаю, да, комик. И тут он такой «а ты знаком с Эриком Андре? Ты можешь передать ему, что он охуенный?» Чувак, а может, мне еще и свои «чикен макнаггетс» ему передать? Охуеть, конечно. Вот это чувство такта. — Ты ведь сам мечтаешь познакомиться с Эриком Андре, — замечает Финн. — Естественно, — кивает Санни. — Если бы я был знаком с Эриком Андре, я бы и так целыми днями говорил ему, какой он охуенный. Я бы подрался с его мамой за должность фаната номер один. Я тебе больше скажу, я предпочел бы, чтобы он был в моем сэдкоме. Безо всяких кастингов, идеальный вариант. — Тогда твое шоу стало бы новым «Шоу Эрика Андре», — отвечает Финн. — Тебе не нужен чувак, который затмит тебя в твоем же сериале. — Или спасет его, — тихо произносит Санни. Он только начал работу над сценарием вместе с парой других авторов. И ему все меньше и меньше нравится то, что он пишет. Карла говорит, что это нормально. Писать свое и работать в команде сценаристов для чужого ситкома — разные вещи. Действительно, когда Санни пишет для других проектов, над которыми просто трудится в качестве наемного рабочего, ему плевать на конечный результат. Сейчас же как с самым первым серьезным монологом — хочется выложиться на все сто и переплюнуть самого себя. Санни впервые за последнее время всерьез сосредоточен на своей работе. — Так я могу у тебя сегодня снова остаться? — спрашивает Финн. — Можешь оставаться сколько хочешь, — отвечает Санни. — Только переместись на диван, когда Ленни выпишут. Он понимает, что это — пиздец. Снова жить, пусть и временно, в одной квартире с Финном. Знать, что он рядом, буквально через стенку. Терзаться, думая о том, что можно было бы плюнуть на все, пойти к нему, прижать к кровати, заставить задыхаться под поцелуями. Санни уже провел так две ночи. Возможно, пора уже обратить внимание на чертова слона посреди комнаты. Но самостоятельно перешагнуть эту черту не так просто. Отлично зная Финна, Санни не представляет, какой момент будет подходящим для того, чтобы попробовать его снова поцеловать. Или позвать на свидание. И есть ли вообще смысл звать на свидание человека, с которым знаком с раннего детства? Они уже и так бывали вместе в кино, ужинали в приличных заведениях, гуляли по Центральному парку. Санни даже не задумывался о том, каково это — ввязываться в отношения с лучшим другом, потому что перед ним никогда не было подобной перспективы. Да он и сейчас в ней не уверен. Происходящее — самый большой кошмар его жизни. — Когда его выписывают, кстати? — спрашивает Финн. — К концу недели будет дома. Они доходят до кафе, занимают свободный столик. Финн складывает перед собой руки, смотрит прямо на Санни и спрашивает: — Как ты смотришь на то, чтобы отправить Ленни в «Рэд Лобстерс» на выходных только вдвоем с Хавьером? А, и правда, Хавьер. Санни чувствует себя немного козлом за то, что автоматически вычеркивает его из своей картины мира. Не потому что успел привязаться или опасается, что могут возникнуть проблемы на съемочной площадке. Просто он был действительно по-человечески добр к его брату, не проявляя при этом какой-то жалости. Показал себя нормальным мужиком, а не лицемерным говнюком. Динамить его до первого чтения сценария уже будет как-то некрасиво. Да и Санни — та еще собака на сене. Он не готов говорить парню «дело во мне», пока не удостоверится в том, что блажь у Финна не прошла. Сейчас ему особенно нужен запасной аэродром в лице Хавьера. Потому что ему до банального страшно сделать хоть какой-то шаг. Они оба сейчас ходят по охуенно тонкому льду, который только чудом под их весом не ломается. — А стоит? — спрашивает Санни. — Ну, третий обычно лишний, — пожимает плечами Финн и тянется за ламинированным меню, принесенным официанткой. Санни поджимает губы. Откидывается на спинку стула, складывает руки на груди. Разговаривать друг с другом ребусами — это какая-то лажа. Раздражает сильнее, чем любой страх, потому что показывает — с ними прямо сейчас что-то не так. — Давай прямо, — говорит Санни ровно. — Ты все еще обо мне думаешь? Или образумился? Он видит, как дергается кадык на горле Финна, когда он сглатывает. И готовится услышать что-то типа «да забыли, чувак, это было временное помутнение рассудка». Принять на обед новую порцию разочарования. Однако, Финн поднимает на него взгляд и заявляет: — Да, думаю. Санни издает нервный смешок, быстро облизывает губы и отворачивается. Легче не становится. Только внутри все переворачивается. Словно ему снова шестнадцать и все чувства обострены. — Сукин ты сын, — произносит он тихо. И улыбается, все равно что блаженный дурачок.