***
Финн поднимается в небольшой конференц-зал на втором этаже студии. У него сегодня последний съемочный день перед условными «каникулами» в честь Дня Благодарения. Он пребывает в самом приподнятом настроении. — Пойдешь обедать? — спрашивает он Санни, заходя в конференц-зал. Двое других сценаристов, с которыми тот работает, на Финна даже не обращают внимания, поглощенные своими задачами. — Мы закажем доставку, извини, — отвечает Санни. И грустно улыбается. — Но я могу выйти на перекур. Хоть что-то. Финну начинает казаться, что он тут больше всего ждет, когда же вся основная работа над сценарием закончится. Дальше-то Санни будет полноценно задействован в процессе только на этапе самих съемок. Значит, у них все-таки будет больше времени на то, чтобы проводить его друг с другом. Он думает, что и так слишком много времени потерял на чертовы сомнения. Нужно наверстывать. Санни поднимается из-за стола, закрывает свой ноутбук. Выходит следом за Финном из конференц-зала. Однако, вместо того, чтобы повернуть к лестнице, ведущей вниз к выходу из студии, направляется в обратную сторону. Финн недоумевает. Вроде Санни уже должен был здесь давно освоиться и не путать повороты. — А ты... — начинает Финн, окликая его. — Просто иди за мной, ладно? — прерывает его Санни. И Финн идет. Поворачивает за угол по коридору, заходит следом за Санни в кабинет без опознавательных знаков на двери. К этой двери Финн тут же оказывается прижат, едва она закрывается за ним. Санни быстро поворачивает замок на ручке. «Кабинет» на деле представляет собой подсобку. Финн успевает рассмотреть разве что упаковки с бумагой для принтера, прежде чем Санни отвлекает его порывистым поцелуем. Сознание моментально куда-то съезжает. Финн обнимает одной рукой Санни за шею и запускает пальцы в его волосы на загривке, отвечая на поцелуй с не меньшим энтузиазмом. Санни работает на студии всего ничего, а уже обнаружил подсобку, в которой можно безболезненно обжиматься. Финна это, на самом деле, впечатляет. Ему и в голову не приходило исследовать здание дальше помещений, которые нужны. Раньше, конечно, потребности не возникало. Финн старается не думать о том, что Санни мог обнаруживать такие места, чтобы закрываться в них, например, с Хавьером. Или еще с кем. Он все-таки слишком хорошо знает Санни. И теперь эти знания начинают его всерьез напрягать. Не сказать, что Санни кобель. Но парней у него было больше, чем у Финна девушек. — Сюда никто не ввалится? — спрашивает Финн. — С ключами. — Может, — беспечно отвечает Санни. — Поэтому ты держишь дверь. Ясно. Собой. Санни улыбается. И опускается на колени. Запрокидывает голову, проводит языком по губам, смотрит прямо в глаза. — Ты что задумал? — выдыхает Финн, у которого действия Санни вызывают смесь паники с нарастающим возбуждением. — Ты с ума сошел? Он собирался на обед. Но, похоже, пообедать решили им. Финну стоит возразить. Остановить Санни, пока он только дергает молнию на его джинсах вниз. Только Финн понимает, что не хочет. И решает, что идти на поводу своих желаний — это не всегда плохо. — Продолжай, — произносит Финн, сдаваясь без боя. Кто, на самом деле, откажется от быстрого отсоса посреди рабочего дня? Только сумасшедший. Он вцепляется одной рукой в рукоятку двери, чтобы никто не повернул ее снаружи. Вторую же устраивает на затылке Санни, который высвобождает его член и проводит языком по длине. У Финна никогда не было секса в таких местах. Он ни разу не уединялся с подружками в уборных ресторанов ради быстрого перепиха. Не прятался по подсобкам в университете. Происходящее — самое близкое к сексу в публичном месте, что было у Финна. Это заводит. Отсасывает Санни быстро и технично. Легко подстраивается под ритм, который задает ему Финн рукой. Помогает себе ладонью. Доводит до оргазма в какие-то рекордные сроки. Видимо, чтобы вписаться во время «перекура» и быстрее вернуться к сценарию. Он и сам к этому стремится — страшно, что кто-то может действительно начать ломиться в подсобку. Бумага в принтере имеет свойство заканчиваться в самый неудобный момент. Финну приходится с силой сомкнуть губы, чтобы не издать ни единого звука. Санни поднимается, проводя большим пальцем по рту. Финн отворачивается от него. Даже в слабом освещении подсобки он выглядит разгоряченным и привлекательным. Финн не может перестать поражаться тому, что открывает новые для себя стороны Санни, которых был лишен все это время. Финн как можно быстрее подтягивает джинсы и застегивается. — Если тут стоят камеры, меня уволят, — замечает он. Людей, которые могут сидеть за камерой на ток-шоу, достаточно, чтобы понимать — он не исключительный. Санни сейчас, конечно, тоже. Но он для студии все-таки немного важнее. Думает об этом Финн слишком поздно. — Да ладно, — пожимает плечами Санни. — Если тут есть камеры и кто-то сохранит видео, сможет через пару лет заработать на моем «секс-тейпе». Можем, конечно, опередить и снять нормальное домашнее видео. — Пошел ты, — усмехается Финн. — Нет тут камер, — говорит Санни. — Я уточнял. Финну становится смешно. То есть, он к этому еще и подготовился. Просто замечательно. Возражать против повторных «перекуров» он, впрочем, в будущем точно не станет.***
Когда Санни возвращается домой, Финн почти вырубается, устроившись на диване со смартфоном. Даже из комнаты полуночника Ленни не доносится уже ни звука. — Добили последний драфт, — сообщает Санни. Финн подбирает ноги под себя, позволяя ему сесть рядом. — Наверняка с утра прилетят еще какие-то правки, но вряд ли значительные. — Поздравляю, — говорит Финн. Особенной радости на лице Санни он, увы, не видит. Только усталость и некоторую озадаченность. — Только нас кинул один из потенциальных спонсоров, — добавляет Санни. — Почему? — Потому что мой образ в медиа не соответствует их, сука, бренду. Если бояться потенциальных скандалов, работать с шоу-бизнесом невозможно. Все ведь люди. Неидеальные, зачастую отвратительные. Многие вообще воспитаны в другом мире, отличном от нынешнего. А с возрастом адаптироваться к новым реалиям гораздо сложнее. Но Финн понимает. Будь он владельцем какого-то бизнеса, тоже присматривался бы к Санни с особым пристрастием. Как и к любому другому комику, дающему выступления. Даже не потому что могут вскрыться истории домогательств, как с Азисом Ансари или Луи Си Кеем. А потому что любая шутка способна вызвать массу негатива в социальных сетях, если хоть как-то коснется вопроса нации, ориентации, пола, а то и определенного бренда. — Завтра будем строить стратегию улучшения моего присутствия на публике и в сети, — добавляет Санни. — Я не хочу ничего менять. — Смотри на это как на адаптацию, — советует Финн. Он пересаживается ближе к Санни, почти вплотную. — Или на цензуру, — усмехается тот. — Они накопали какие-то старые мои шутки про италоамериканцев в Нью-Джерси. — Но они и правда ужасны, — замечает Финн. Санни согласно кивает. Затем прикрывает глаза, тяжело выдыхая. Финн знает, насколько сложно ему прогибаться или затыкаться. Санни может поменять мнение со временем, как любой другой человек. Но не из-под палки. Финн думает о том, что такого загруженного Санни стоит отвлечь. Разворачивается к нему, устраивает ладонь на его бедре, тянется за поцелуем. Перемещает руку ближе к паху. Санни отвечает лениво, без особенного энтузиазма. И быстро отстраняется. — Я схожу в душ и спать, — говорит он. — Извини, я сейчас вообще ничего не хочу. Санни поднимается с дивана и, не глядя на Финна, действительно уходит в сторону ванной комнаты. И к Финну, несмотря на рациональное понимание того, что человек и правда может настолько устать, приходит паранойя. Ему вдруг кажется, что проблема в нем. Что Санни, достигнув цели, разочаровался в итоге. Что близость с Финном не соответствует его ожиданиям. Он ведь должен был понимать, что у них огромная разница в опыте. Но понимание не обязательно препятствует разочарованию. Финн съезжает по спинке дивана, шумно выдыхая. Самое время загнаться.