***
Финн упирается задницей в столешницу, запрокидывает голову, глядя на нависающего над ним Санни. — Значит, — говорит тот, глядя каким-то абсолютно гипнотизирующим взглядом, — не сбегать на попойки с Дональдом. А если у меня произойдет размолвка с бойфрендом? — Для начала, их можно просто не допускать, — замечает Финн, прекрасно понимая, насколько это далеко от реальности. Санни склоняет голову набок и скептически щурится. Финн нервозно усмехается. На самом деле, очень сложно разговаривать на тему установки каких-то правил, когда тебя буквально зажимают. Мысли съезжают с вопросов, которые действительно стоит прояснить, в фривольное русло, а руки перемещаются на пояс Санни. Но отвлекаться и правда не стоит. Потому что он видит проблему. Раньше именно Финн был первым человеком, которому Санни звонил, когда случалось вообще что угодно. Драмы с бойфрендами, ссоры с родителями и братьями, получение штрафа за нарушение скоростного режима. Санни мог позвонить и вытащить его, чтобы зависнуть вместе, даже когда его просто разбирала скука. Его, а не какого-нибудь Дональда. Финну обидно. Он думает, что если так и будет продолжаться, то лучше попробовать вернуться обратно к дружбе, пока не стало слишком поздно. Ведь если не произойдет симбиоза двух видов отношений, то все, получается, было зря. — Я не могу зависать только с тобой, — замечает Санни чуть более серьезно. Раньше ему ничто не мешало это делать. Однажды они, например, несколько дней провели, не покидая квартиры, отключив телефоны. Проверяли, через сколько проснется желание друг друга переубивать, чтобы морально подготовиться к какому-нибудь апокалипсису, во время которого им придется торчать вместе в бункере. Всерьез тогда они не поссорились ни разу. — Тебя никто об этом и не просит, — разъясняет Финн терпеливо. — Я просто не хочу повторения вчерашнего. Ты сбежал как какая-то истеричка из-за пустяка. С таким же успехом мог бы сбегать до ближайшего магазина, а потом напиться со мной. Санни опускает голову. Вздыхает. — Я не хотел напиваться при тебе, — произносит он. — Я не хочу, чтобы ты... Не важно. — Я видел тебя в любом состоянии, — напоминает Финн. — Да, раньше, — Санни все-таки отшагивает от него, разворачивается, опирается о столешницу рядом. Финн кладет на край стола руку так, чтобы соприкасаться ребром ладони с рукой Санни. Похоже, что не он один думал об изменениях. Это даже хорошо. Потому что долго тянуть отношения, которые даже инициировал не он сам, у Финна не получилось бы. Теперь надо всего ничего. Снова начать разговаривать, а не переваривать внутри все мысли по одиночке. — Я хочу меняться к лучшему с тобой, окей? — говорит Санни, не глядя на него. — Я не хочу вываливать перед тобой все свое дерьмо и предлагать на пару его сожрать. — Поэтому ты собираешься быть говнюком на час со своими друзьями? — спрашивает Финн. — Неа, я не согласен. — Ну, я могу говорить со своим психотерапевтом. — Ты нарываешься, что ли? Финн накрывает его руку своей, поворачивает голову. Санни всегда был большим ребенком, какую бы ответственность не взваливал на свои плечи. Но сейчас его ребячество превышает все выделенные на него лимиты. Другой человек Финну не нужен. Только этот Санни со всем его дерьмом. — Это нормальное желание, — говорит он. — Перекраивать себя? — спрашивает Финн. — Нет. Санни переворачивает руку, чтобы переплести свои пальцы с его. Финн думает о том, что такие разговоры не должны вестись в самом начале отношений. Но, с другой стороны, а чего еще делать, если они друг друга так отлично знают? — Я хочу тебя, а не финальный драфт, — произносит Финн, подаваясь ближе к Санни. Он мягко касается его губ поцелуем, словно в стремлении подтвердить свои слова. Санни отвечает также неспешно, но все же с напряжением. Зная его, Финн понимает — ему еще предстоит доказывать все это. Потому что большой ребенок, который живет в Санни, не научен доверять тем, с кем сближается в интимном плане. И наверняка теперь бьется в диссонансе, ведь Финн всегда был единственным, кому он верил безоговорочно. Удастся ли с этим справиться, Финн не знает. Однако, сейчас он планирует углубить поцелуй и, пользуясь тем, что квартира на ближайшие дни полностью в их распоряжении, залезть Санни в штаны. Его желание перебивает телефонный звонок, вынуждающий отстраниться и достать из кармана джинс смартфон. — Черт, это со студии, — говорит Финн, глядя на дисплей. Он отвечает на звонок, уходит в гостиную зону квартиры, ощущая, как его переполняет напряжение. Закончив разговор, Финн возвращается в кухонную зону к Санни, чтобы сообщить полученную новость: — Меня взяли на твой проект. Санни улыбается. Шагает к нему, чтобы обнять и похлопать по спине — как лучший друг. Отстраняется и порывисто целует в губы — как любовник. Финн, наверное, никогда ко всему этому не привыкнет. — Это надо отметить, — объявляет Санни. — В бар? Или останемся дома? — Дома, — говорит Финн, понимая, что пришла пора выбираться в вино-водочный магазин. Ему ведь правда не кажется, что у Санни действительно есть проблема.***
Самое сложное, к чему Финну предстоит привыкнуть в новом статусе отношений — близость. Но с каждым разом внутренние противоречия становятся все менее противоречивыми. Пусть они толком ничего такого и не делают. Преимущественно они только взаимно дрочат, да целуются до изнеможения как какие-то подростки. Финн еще ни разу не рискнул даже сам, грубо говоря, опуститься на колени. Он каждый раз, когда они избавляются от одежды, говорит себе, что готов пойти на большее. Но так и не решается. Финн вжимается в Санни, вминает пальцы в его плечи, притягивая еще теснее к себе, трется возбужденным членом о его пах. И, целуя, кусает губы все агрессивнее. Он ведь и сам хочет пойти, кажется, на все. Банально стать единым целым, окунуться с головой во все те ощущения, которых не знал раньше. Но он не безумный экспериментатор, который с легкостью открывается всему новому. Финн долго раскачивается и не может ничего с этим поделать. Срабатывает какой-то внутренний барьер, который не преодолеть, независимо от желаний. Дыхание сбивается. Финн чувствует, что готов вот-вот кончить, его мышцы как раз начинают сокращаться под влиянием приближения оргазма. И именно в этот момент Санни заводит руку ему за спину, начинает поглаживать кожу на крестце. А затем просовывает один из пальцев между ягодиц Финна. Он напрягается и отстраняется раньше, чем успевает подумать. — А, я... — начинает Финн. — Не готов?.. — Ты меня спрашиваешь? — спрашивает Санни, усмехаясь. Но руку все-таки перемещает выше, прежде чем продолжить покрывать поцелуями кожу на его шее. — Если хочешь, — продолжает Санни тихо, приподнимая голову к уху Финна, — можешь трахнуть меня. Санни, который не раз раньше хорохорился, заявляя, что в большинстве случаев оказывается топом, предлагает Финну его трахнуть. И не ясно, это искреннее предложение, или отчаянная попытка хоть как-то форсировать события дальше петтинга. Дополнительная проблема — Финн не думает, что хочет. Да, у него был опыт анального секса. Один раз. И тогда он понял, что задница — не самое дружелюбное место в том, что касается интима. Во-первых, девчонка тогда была не в восторге. Во-вторых, Финн не увидел в этом никакого смысла: туго, некомфортно, слишком много возни. В-третьих, какой идиот, трахаясь с девушкой, добровольно променяет благоприятную вагину на недружелюбную задницу? Но он трахается сейчас не с девушкой. К тому же, он скорее бы предпочел принимающую роль, чтобы понять, в чем прикол. Финн имеет представление о биологии, знает, что в отличие от девушки, у парня-то есть причины получать кайф от такого вида секса. — Я просто не готов, — отзывается Финн, закрывая глаза. Внутренние барьеры отбивают все желание продолжать. Финн перемещает руку на их члены, чтобы просто быстрее довести дело до конца привычным способом. А затем позорно сбежать в душ и не разговаривать ни о каком сексе вообще. Финн внезапно чувствует себя ущербным идиотом, не способным дать близкому человеку ничего, кроме иллюзии близости. И в этом ощущении нет ни черта сексуального.