Нерушимо связанные 2

      Солнце светит уже гораздо ярче, пробиваясь через оконное стекло и слепя глаза. Впрочем, Ренджун и без того уже не спит, с нежной улыбкой перебирая мягкие волосы Джемина. Джено прижимается со спины, уткнувшись в лопатки.       Ренджун не уверен, но сейчас скорее всего около девяти, малыши должны скоро проснуться и их нужно будет покормить. Ему бы ещё полежать, а ещё лучше — поспать. Спокойно. Но он тихо вздыхает, мажет губами по щеке Джемина и, с трудом повернувшись, повторяет то же самое с Джено и поднимается. Тоже с трудом, потому что Джено руки разжимать никак не хотел.       Кровью и потом Ренджун всё-таки поднимается. Переступает с ноги на ногу — пол холодный — и на цыпочках идёт к шкафу, чтобы натянуть носки. Когда дверца шкафа слегка стукается, Ренджун жмурится, испуганно приподняв плечи — на кровати раздаётся шорох, но, к удивлению Ренджуна, дальше ничего не происходит.       Оба альфы устали за ночь и, обычно просыпавшиеся, как только Ренджун поднимался, сейчас лежат, продолжая посапывать, только друг к другу подкатились чуть ближе. Мило, — думает Ренджун, быстро находит носки с кофтой и так же быстро надевает их.       Сумка с их вещами стоит у двери, поэтому Ренджун прихватывает её с собой, как и корзину с грязным бельём. Заглядывает в комнату к младшим, чтобы взять ещё одну сумку, и убедившись, что дети спят таким же крепким сном, как и старшие альфы, плетётся в гостиную.       Организовав себе чай с малиной, он садится прямо на пол, кутаясь в тёплую кофту.       Вещи потихоньку оказываются на полу, чтобы раскидать их что куда. Что-то в стирку, что-то из посуды, что они брали с собой отложить, чтобы позже помыть, а что-то на выброс (кое-кому просто приспичило на обратном пути поиграть в догонялки в роще, где куча торчащих из-под земли корней, а как итог — разбитые коленки и рваные штаны, а ещё слёзы Лухана, хотя упал Чан).       Это было их третье маленькое путешествие к океану.       Впервые они отправились туда почти сразу после того, как Ренджуну стало лучше. Они пошли вместе с западной стаей, погостили в их поселении (о, как Ренджун восхищался этим местом, хотя родные горы и леса всё ещё оставались в его сердце и навсегда в нём останутся). Оно находилось не так далеко от берега, но было скрыто и к тому же стояло оно на рифах, переходящих в скалы. Так дома были расположены на разных уровнях и переплетены разными мостиками, по которым они и передвигались.       Они познакомились с остальными, и каково было удивление Ренджуна, когда он увидел, что половина омег умели перевоплощаться. Они это объяснили тем, что в этих условиях их внутреннее «я» считало нужным защитить себя.       После этого они вернулись домой — зима уже почти пришла к тому времени, поэтому второй раз был уже после. Это было лето и отправились они маленькой группкой.       А в этот раз они снова отправились — только впятером. Кто-то был слишком занят, а кто-то просто не смог, а Ренджун… им бы тоже надо было остаться, дел невпроворот, но ему это было нужно, да и малышня просились так, будто от этого зависела их жизнь.       Всего пара дней, но они действительно были ему нужны.       Два года, две зимы прошло.       Первую неделю после того, как он очнулся, всё было достаточно спокойно. По крайней мере, он так думал. После этого он начал замечать, что сны ему не снятся. Он просто… спал? Часто проваливался в сон, изморенный, потому что сил почти не было, и ничто его во сне не посещало.       Джено и Джемин всегда были рядом, почти не отходили в первое время и на дежурства не ходили, потом всё более или менее улеглось, и Ренджун был рад, потому что видел, что они нужны стае. Со временем всё сошлось к тому, что днём они наконец отходили по делам, но ночью кто-то из них обязательно должен был оставаться дома.       Ренджун мог бы назвать это их общей паранойей. Он не хотел оставаться в постели один, хоть и молчал, и боялся за малышей, фактически не выпуская их из своего виду. Джено и Джемин чувствовали, что не могут оставить ни Ренджуна, ни малышей. Может быть, Ренджун и сохранял молчание, но они и так все понимали, да и, чего скрывать, претила даже одна мысль, что Ренджун или малыши могут остаться без присмотра.       В общем, первый год был самый сложный для них.       И весь год Ренджуну ничего не снилось вообще, или снилась темнота, и это пугало. И Ренджун был жутко растерян — он не просыпался со слезами на глазах или с прерывистым дыханием, но это было тяжело — каждую ночь теряться в темноте с ощущением того, что это черная дыра, из который ты не можешь выбраться.       А потом… потом был первый раз, когда и Джено и Джемину пришлось уйти. Был глубокий вечер, когда у них на пороге появился Джонни со словами о том, что они видели стаю из десяти волков на западе, и все знали, что это не кто-то из союзников, а ещё знали, что им есть чего опасаться. Ренджун сам настоял, чтобы отправились они оба.       Всё шло хорошо, Ренджун уложил малышню. Оставил ужин на печи, чтобы альфы по возвращении смогли поужинать, ведь они этого так и не сделали. Умылся и переоделся. Обычная рутина, после которой он лёг в холодную постель.       То, что ему снилось, казалось, отпечаталось на внутренней стороне век.       Джухён поднимается с колен и хищно ухмыляется, наступая на него. Он наклоняется, чтобы схватить Ренджуна за шею, который совершенно не понимает, что происходит.       И всё снова повторяется. Ренджун просит его не делать этого, Джухён продолжает смотреть на него мёртвым взглядом, а потом Ренджун снова чувствует, как холодный метал разрезает кожу, чувствует эту боль, но камень в его руках, а Джено и Джемин уже здесь.       Ренджун всё делает как в прошлый раз, идёт к краю, не слушая чужих криков.       Камень пульсирует в его пальцах. Он бросает его, но он не разбивается, отскакивая от твердой скалистой поверхности. Падает на колени, сильно ударяясь, но и этого он тоже не чувствует.       — Разбивайся же, — всхлип. Берёт его дрожащей рукой снова и снова ударяя; в конце концов берёт камень побольше из последних сил.       — Ренджун?       В прошлый раз это был Джемин, на этот раз Ренджун с ужасом застывает.       — Ты думал всё так просто закончится?       Ренджун замахивается булыжником, но не успевает.       Джухён толкает его в сторону, поднимая камень. Ренджуну больно и страшно самую малость. Он смотрит на возвышающегося над ним Джухёна и поворачивает голову. Губы искажаются в крике.       Джено и Джемин лежат в том месте, где в прошлый раз лежал Джухён. Из тел торчат кинжалы, и кровь… Столько крови… Она повсюду, она стекает с деревьев, в ней Ли и На, от макушки до ботинок, в ней даже руки Ренджуна, которыми он упирался в землю. Кровь везде.       А Ренджун не может перестать кричать, потому что они не могли умереть. Нет. Не могли; слёзы продолжают стекать по щекам, и он чувствует, как связь внутри натягивается, как когда он сам умирал, чувствует, как она стягивает органы. И разрывается, как нитка, которую сильно тянут, и Ренджун будто видит это, как голубоватая, скорее белая и теперь не светящая так ярко ниточка опадает на землю, теперь разделённая на три. В ушах звенит, а в глазах темнеет.       Ренджун всё равно ползёт дальше. Слышит смех за спиной и скользит по этой чёртовой крови, а потом замирает, когда зрение внезапно появляется и он видит рядом с Джено и Джемином два маленьких тела.       Его крик исчезает в темноте, что поглощает его.       — Ренджун, Джуни, малыш, проснись, котёнок.       Джемин трясёт его за плечи, хлопает по щекам несильно. За спиной слышно плач Лухана, испуганного внезапным криком, и успокаивающий голос Джено, что мечется с Лу туда и обратно, потому что Ренджун всё ещё кричит, мечется на кровати, а на щеках солёная влага.       — Котёнок, — взволнованно повторяет Джемин, пытаясь дозваться его.       В этот момент оба, Джено и Джемин, благодарили их связь, что так учтиво подсказала, что что-то не так, и подтолкнула вернуться домой. Благо ничего серьёзного с той стаей не было, а вот с Ренджуном — да.       Когда Джемин встряхивает его очередной раз, он наконец раскрывает глаза, хватаясь за запястья и ладони, которыми Джемин держится за его щёки. Он видит в глазах напротив страх и растерянность, пустоту и то, что кажется смутно знакомым. То, какой взгляд был у Джено, когда он держал Ренджуна в своих руках, не позволяя упасть на холодные камни; то, каким был его собственный взгляд в чужом отражении.       — Джуни…       — Джемин-и, — жалобно хрипит Хуан, — он убил вас, он… он убил вас и малышей, — первый судорожный всхлип, после которого, казалось бы, успокоившийся Лухан начинает снова плакать, но на данный момент Ренджун будто в вакууме, в глазах ещё картина их, лежащих у того дерева.       — Вы… вы лежали там… там, Джемин-и, я чувствовал, как связь разорвалась, она… она разорвалась.       — Котёнок, — пытается Джемин, но Ренджун качает головой, всхлипывает, и снова и снова цепляется за его руки.       — Джемин-и, она разорвалась, её не было, вы были мертвы. И там была кровь, так много крови.       — Малыш…       — Её было так много, — Ренджун заторможено опускает взгляд на ладони, и он всё ещё видит на них кровь.       Он судорожно всхлипывает, одёргивает свои руки, будто обжигается, и скребёт по коже ногтями, но кровь так и остаётся.       — Джемин, она на руках, — продолжать причитать, — на руках. Кровь.       Джемин с силой разводит его руки в стороны и тянет его к себе. Жмурится, когда тот пытается вырваться или вернуть руки к тому, что прервали. Ренджун дёргается ещё некоторое время, пока Джемин раскачивается с ним в руках, плачет громко и повторяет про кровь, про связь, про них.       — Я живой, Ренджун. Я здесь, малыш, — напротив шепчет Джемин, прямо на ухо, прижимаясь губами и целуя несколько раз. — Малыши целые, и Джено тоже. Мы здесь, котёнок. Мы здесь. Всё закончилось.       Ренджун успокаивается с трудом, перестаёт вырываться, а купол вокруг него лопается, благодаря чему он слышит нежный голос Джемина. И Джено, что пытается успокоить Лухана.       Лухан.       Ренджун поднимает голову, замечая обеспокоенно смотрящего на него Джено и омежку в его руках, что безуспешно тянет к нему руки. На этот раз Джемин позволяет ему вырваться, когда он соскакивает с его колен, оказываясь рядом с Джено, чтобы протянуть руки к сыну.       — Ты весь дрожишь, — качает головой Джено.       — Я в порядке, — Ренджун хлюпает носом и всё-таки забирает Лухана.       Джено остаётся в коридоре, пока он идёт в детскую, похлопывая прижавшегося к его плечу Лухана.       — Папочка здесь, солнышко, папочка здесь, — шепчет он, покачивая младшего, — со мной всё хорошо. М-м, не плачь, солнце, всё хорошо, хорошо.       Чан-и выглядывает из своей кроватки, слишком внимательно для своего возраста, наблюдая за покачивающимся Ренджуном.       — А ты чего не спишь, малыш? Папочка вас напугал, да, крошки? Мои малыши, — Ренджун наклоняется к Чану, чтобы поцеловать в носик и потереться своим о щёчку. — Простите, папочка в порядке и больше так не напугает вас. Засыпай, малыш.       Чан слишком быстро закрывает глаза, будто понимает, что сейчас не время капризничать, а Лухан в ренджуновых руках зевает, сжимая в маленьких кулачках рубашку. Ренджун осторожно укладывает его в кроватку. Укрывает обоих одеяльцами и тушит свечи, что успел зажечь Джено. Выходит бесшумно из комнаты, прикрывает за собой дверь и, не поднимая взгляда, оседает, утыкаясь в ладони.       Джено подхватывает его на руки, зырываясь в светлые волосы носом.       Джемин ждёт их на кровати, чтобы набросить на худые плечи одеяло, кутая в него, как в кокон.       — Котёнок, — тихо шепчет Джено, привлекая к себе внимание, — расскажешь?       Ренджун всхлипывает, поднимает взгляд и, не удержавшись, прикладывает ладони к щекам.       Живой.       — Джуни, — снова просит Джемин.       Но рассказывать ничего не приходится. Перед глазами снова проносится весь сон, и они видят это тоже.       — Ох, малыш, — Джено выдыхает и губами касается лба.       Губы Ренджуна дрожат, а в глазах слёзы.       — Но мы здесь, котёнок, — Джемин прижимается со спины, разжимает пальцы одной из рук, сжимающих рубашку Джено, чтобы прикоснуться к ней губами.       — Мы здесь, с тобой, — так же шепчет Джено.       Ренджун всхлипывает и сворачивается в клубок в их руках.       Ренджун отходил от этого несколько дней, хоть и пытался показать, что он в порядке. Такие сны стали появляться чаще, различные варианты исхода того дня: от всеобщего геноцида до смерти только лишь Ренджуна, а умирать, хоть и раз-два в месяц, изнуряюще. Сначала это повторялось, только когда он оставался один, позже — даже если рядом был Джено, или Джемин, или Донхёк, который взялся оставаться у них на ночь, если выхода совсем не было. Он всегда очень крепко сжимал Ренджуна в своих объятиях, не давая и секунды почувствовать себя в одиночестве, за что Ренджун ещё долго будет благодарен. К тому времени Ренджун уже не воспринимал их так остро и почти не показывал, что его это беспокоит. И не показывал, что они вообще ему снятся.       Так что почти все решили, что это проблема сошла на нет. Ренджун в подтверждение кивал и улыбался. Возможно, его немного мучила совесть, что он скрывает это, что закрывает некоторые свои мысли от Джено и Джемина (по большему счёту, касающиеся его снов), но волновать их ещё и этим не хотелось совсем. Так все думали, что всё хорошо, а Джено и Джемин… Конечно, они видят, и Ренджун знает это, и они знают, что он знает, но младший говорит, что всё в порядке, а выбивать из него силой они не собираются, да и у Ренджуна получилось убедить их, что ему снова не снится ничего (ничего — это та самая пустота, в которой Ренджун блуждал долгое время), но чем больше времени проходит, чем больше он скрывает, тем больше они понимают — ничего не в порядке.       Но Ренджун будет молчать столько, сколько это возможно, потому что проблем у них действительно хватает. Они взялись за отстраивание главных поселений, после этого будет много забот с переселением, особенно тех, кто живёт на окраинах севера. Помимо этого, Ренджун не то чтобы следил за этим особо тщательно, но он вообще-то тоже слышит мысли Джено и Джемина — на севере и западе участились случаи разбоев. Ренджун не глупый — раньше такого не было. Раньше все боялись тумана, боялись, что могут попасть в него, поэтому сидели в своих укрытиях, не отходили далеко от них; к тому же восточные — и Джухён в частности — давали понять, что является их добычей. Конечно, северные и западные свои территории отстаивают достаточно тщательно, чтобы эти самые разбои не коснулись их стай, но что напрягало Ренджуна больше всего, это остатки восточной и южной стай. Ренджун знает — они есть, и его это беспокоит, и не только его. Их молчание по большей части. Ренджун жил в южной стае и он знает, там не прощается всё так легко. Там не забывается.       Но пока что всё, что они могли, — это сохранять с таким трудом установившийся покой.       Ренджун улыбается, ощущая руки на животе и подбородок на плече. Тепло. Ренджун не любит, когда жарко; ему лучше, когда в доме прохладно, а уже потом он кутается в теплые свитера, пьет горячий чай; но самое лучшее тепло — это то, которое дают ему Джено с Джемином. Он любит пользоваться утренней прохладой, просто чтобы подольше задержать их в кровати под предлогом — холодно, хотя знает, если бы сказал напрямую, они бы всё равно остались.       — Ты снова мало спал, — шепчет старший, потираясь носом о щёку.       Ренджун льнёт ближе, складывая несколько чистых распашонок, и отрицательно мычит.       — Я спал дольше, чем вы раза в два.       — А надо было в три, — Джено сопит не очень довольно, а потом подтягивает Ренджуна ближе. Хуан на секунду замирает с накидкой в руках, и, опустив её, поворачивается к Джено боком. Тот смотрит слишком пристально, поджимает губы, обведя взглядом все лицо, и тихо спрашивает: — Они всё ещё беспокоят тебя, верно?       — Кто? — Ренджун вскидывает брови, находя себе занятие со шнуровками на рубашке Джено.       — Ренджун.       — Нет, Джено, я в порядке, — Ренджун отрывается от верёвочек и поднимает голову, улыбаясь. Джено, конечно, не верит. — Я правда хорошо поспал, но у нас есть дела, которые нужно сделать сегодня, — как, например, разобрать вещи.       — И что же ещё?        Ренджун чувствует, что Джено шерстит у него в голове, но сегодня ему не снилось ничего криминального, ничего, о чём они бы не знали, всё та же привычная пустота. Ренджун пропускает это мимо себя, если им так будет спокойнее, пусть шерстят.       — Искупать малышню, — отвечает он и тычется носом в шею, обвивая руками за спиной, — если не хотим, чтобы у них в волосах завелась какая-нибудь живность, м-м.       — Да, не хотим, — Джено кивает, протягивая руку за кружкой с ренджуновым чаем, чтобы отпить немного.       — А ещё они почти выросли из кроваток, — дополняет Ренджун.       — Да, мы заме…       Джено осекается, а Ренджун замирает, затем они оба поворачивают головы в сторону коридора. Слышится топот маленьких пяточек по полу, заговорщический шёпот Джемина и его же сдавленный ох, а после смех, — приглушённый, но всё ещё звонкий.       Ренджун умилённо улыбается, клюнув Джено в щёку, и поднимается, прихватив стопку с чистыми вещами. Джено хватается за его пальчики, не давая уйти без него. Поднимается следом и плетётся за ним.       Ренджун задерживается в дверном проёме, Джено — за ним. Стопка с одеждой прижата к груди. Пальцы одной руки, что прижимают к себе поближе, слегка сжимаются, пока Джено снова мостит свой подбородок на плечо. Джемин приподнимает голову, смотря на них со своего места. Его волосы растрёпаны, он сонно улыбается и прижимает к себе по бокам два комочка, спрятавшихся под одеялом.       Джено приглушённо смеётся, Ренджун не может сдержать весёлого смешка. Он слегка поворачивает голову, чтобы заметить морщинки от смеха в уголках глаз. Джено ему подмигивает, подталкивая внутрь комнаты, и тихонько ступает по полу, обгоняя его.       — А где это мои малыши? — нарочно громко говорит Ренджун, и из-под одеяла слышно кряхтение и смех в ладошку. — Джемин-а, ты не видел?       — Нет, — Джемин машет головой, не сводя глаз с убирающего в шкаф рубашки Ренджуна.       Джено падает на кровать рядом с Джемином, тут же пробираясь руками под одеяло, чтобы пощекотать ножки, что то появлялись, то пропадали под одеялом.       — А вот и Лу, — заключает Джено по его смеху.       — А где же мой Чан-и? — притворно раздосадованно вздыхает Ренджун, закрывая дверки шкафа и тоже подходя к кровати.       Джемин двигается к спинке, оставляя больше пространства для Ренджуна, когда он пробирается к стене, ближе ко второму комочку. Чан будет потише Лухана, но и он выдаёт себя светлыми завитками, что видны, стоит только Ренджуну слегка задеть краешек. Он резко поворачивает голову, его глазки горят детским озорством, и он, видимо, решает, что лучшая защита — это нападение, поэтому прыгает к Ренджуну, прежде чем он успевает что-то осознать. Он несколько раз немного смешно чмокает Хуана в щёки, обхватывая их маленькими ладошками и пошатываясь, скорее от того, что ровно он не стоит, а подпрыгивает на кровати. Ренджун прижимает сына к себе, чтобы вместе упасть к Джемину под бок.       — Нашёлся, — шепчет Ренджун, прежде чем пару раз чмокнуть в макушку.       Младшие затихают: Чан, увлечённый ренджуновой рубашкой, а Лухан — тем, что отчаянно пытается завернуться в плед. Похоже, такие полежанки нравятся не только Ренджуну. Джемин помогает ему укутаться в плед, и Лухан сладко зевает, пока Джено перебирает блондинистые прядки, прямо как у Джемина.       — Так вот, — говорит Ренджун, возвращаясь к начатому разговору, — они почти выросли из своих кроваток.       — Да, — Джемин кивает понимающе.       — Мы начнём делать новые на днях, — Джено согласно мычит. — Но вообще, мы тут кое о чём думали, — тянет он, переглядываясь с Джемином.       — М, о чём? — Ренджун заинтересованно приподнимается на локте.       Джемин мягко оглаживает его щёку и отвечает:       — Тесновато становится не только в детской.       Ренджун сначала не понимает и хмурится, откидывается на кровать, и обводит взглядом комнату, осознавая. Ну конечно, тесновато. Изначально это был домик двух альф, а не семьи из пяти человек. И пока всё было в порядке, но малыши растут.       — Да, но…       В дверь стучат.       Джено, насупившись, поворачивается, и Ренджун встаёт с кровати, чтобы пойти открыть дверь, но прежде поясняет:       — Должно быть, Сехун пришёл, — и добавляет немного укоризненно, — вчера вы ведь его усердно избегали вместе с малышами.       Джемин цокает и ловит его за руку, меняя взгляд на более жалостливый.       — Может, не надо?       — Почему это?       — Зачем нам Сехун? — тянет Джено. — Нам и так хорошо, — Ренджун хмыкает, смотря на насупившегося, как Джено, Лухана. Слова отца его явно не радуют.       — Джено, — недовольно тянет Ренджун и снова пытается сдвинуться с места, но тот его держит за руку. — Джено.       — Ренджун, — передразнивает Ли.       — Ну что мне его за дверью оставить? — возмущённо причитает Ренджун.       — Да, — в один голос говорят Джено и Джемин.       — Он зарится на Лухана, — Джемин недовольно фырчит, прижимая к себе Лухана. — Я не собираюсь отдавать своих детей.       — Но папочка, — тянет Лухан, пытаясь выкарабкаться.       — Никому не отдам, — Джемин обратно заворачивает его в одеяло, попутно прихватывает Чана, что пытается сбежать от участи брата, и заворачивает в одеяло и его.       — Так, — Ренджун руку вытащить из хватки Джено не смог, поэтому он поворачивается боком и выпутывает младших из крепкой хватки Джемина и одеяла. — Умываться, быстренько, пошлёпали, — Ренджун помогает Лухану и Чану подняться, шлёпая слегка Джемина по руке, когда он пытается притянуть их обратно. Младшие пошлёпали по полу к маленькому умывальнику, что Джено и Джемин соорудили для них. Ренджун смотрит на альф, очень недовольно вскинув брови. — Вам придётся смириться с тем, что он будет присутствовать в его жизни.       — Зачем так рано?       — Ты так говоришь, будто они уже вместе и хотят съезжаться; поверь мне, ближайшие лет пятнадцать этого не случится, если вообще случится, — проговаривает Ренджун и хочет снова попытаться сдвинуться, но тут же останавливается, возмущённый внезапной мыслью, что пришла обоим альфам на ум. — Вы, что же, и впрямь хотите его до сорока дома запереть?       Джемин сконфуженно отводит взгляд, а Джено жмёт плечами.       — Ну нет, так не пойдёт, — отвечает Хуан, в дверь снова стучат. — Сехун, заход… ауч, — Ренджун шлёпает Джено в плечо, когда оказывается в кровати между ним и Джемином. На прижимает ладонь к его рту и показывает быть тише.       — Притворимся, что нас нет дома, — но дверь хлопает, и Джемин недовольно вздыхает.       — Хён? — зовёт он, и всем сразу понятно, что зовёт он именно Ренджуна.       — И вот почему он только к тебе обращается? — Джено поджимает губы.       — Потому что чувствует ваше недовольство, — отнимая руку Джемина ото рта, шипит Ренджун, пытается подняться. — Сехун, — Джемин снова тянет его обратно, обхватывая руками. — Джемин, прекрати.       Сехун неловко заглядывает в проход, кивая в знак приветствия, и Ренджун, смутившись, покрывается румянцем, но ни Джемин, ни присоединившийся к нему Джено выпускать его не хотят.       — Они уже проснулись и пошли умываться, можете позавтракать вместе, каша на печи, я подойду через пару минут, хорошо?       Сехун кивает, отходя к младшим и оставляя их наедине. Ренджун слишком резко переворачивается, ложась на живот и облокачиваясь о локти. Смотрит выжидающе, но альфы молчат.       — Хорошо, — наконец говорит Ренджун, — мы не можем насильно отдалять их друг от друга. И я уверен, что вы это понимаете. У них есть связь, и вы не можете это отрицать.       — Да, но… — Джено мнётся. — Она ведь не такая, как у нас. Не стоит сравнивать это. Лухан младше, чем он, на много лет и… и мы любим друг друга, мы трое, а они оба ещё дети, тем более Лухан.       — Ну, во-первых, необязательно, что у них будут именно такие отношения, это вы тоже должны понимать. Во-вторых, вы знаете, что нельзя, чтобы связанные находились далеко друг от друга. Это плохо обернётся. Тэиль говорит, это возможно, и я тоже немного читал об этом, но… это возможно, только когда оба согласны с таким исходом событий, и такое редко случалось, но в конечном счёте они либо возвращались друг к другу, либо умирали, либо разрывали связь совсем, чему сопутствовала невыносимая боль — такого вы хотите своему сыну? И к тому же мы тоже не любили сначала друг друга, но наша связь решила так и нас тянуло друг к другу.       — Не любили?       — Нет, Джено, наши чувства не стали проявляться в первую секунду, хоть связь своё дело и сделала, не давая нам разлучаться надолго; но давайте, скажите мне, что оставались там больше двух месяцев, бегая в поселение редко и по очереди, только из-за того, что искали Ченлэ. Я помню их, и не думаю, что это так. В конце концов, кем нам быть друг для друга, решили мы, а связь просто не давала нам разойтись в разные концы света. Вот представьте, что мы вернулись туда, в наш лес и на нашу полянку, и вам пришлось бы уйти. Вы бы ушли?       — Нет, конечно, — Джемин тянет его ладошку к себе, чтобы поцеловать.       — Но мы ведь любим друг друга.       — Я уже объяснил, что полюбили мы позже, — Ренджун замечает, как меняется выражение лица Джено, когда он признаёт его правоту. Конечно, они достаточно быстро, относительно, признали свои чувства, но явно не в первую встречу, а ведь только после неё, Джено и Джемин просто могли уйти, но не сделали этого. — Так скажите мне, как мы можем просить Сехуна сделать то, что не сделали мы? Как мы можем просить его отказаться от Лухана?       — Хорошо, хорошо, — Джено вздыхает. — пусть Приходит.       — Отлично, — Ренджун, довольный, поднимается с кровати.       — Мне всё ещё это не нравится, — шепчет Джемин, когда Ренджун выходит из комнаты, вздох Джено показывает, что он тоже не очень доволен. — А ещё мы не договорили, а это ведь…       — Успеем ещё, — говорит Джено и всё, что остаётся, — это, вздохнув, согласиться.

***

      — Так над чем вы там думали? — вдруг спрашивает Ренджун, пока нарезает морковку. Джено разделывает мясо, а Джемин чистит картошку. Обед уже скоро, немного запоздалый, потому что они слишком увлеклись уборкой, но тем не менее.       — Ах, да, — Джено рядом продолжает резать мясо, начиная разговор. — Мы подумали, что не плохо бы надстроить второй этаж. Как думаешь?       Ренджун удивлённо мычит, оглядывая их.       — Второй?       — Да. Мы отстраиваем все поселение — почему бы не заняться и нашим домом?       Учитывая, что они действительно занялись отстраиванием домов, это вполне реально.       — Ты не выглядишь очень довольным этой идеей.       — Нет, просто… — Ренджун тянет неуверенно. — Просто это наш дом.       Ренджун настолько полюбил это место, что любое изменение кажется вторжением в его личное пространство. Хотя Джено и Джемин правы, ведь скоро места и правда будет маловато. Джемин откладывает картошку, подходя к Ренджуну, обнимает со спины и снова переглядывается с Джено.       — Джуни, это всё ещё останется нашим домом.       — Но всё уже будет по-другому.       — Если ты не хочешь, мы не станем, — успокаивает Джено.       — Но если всё же сделаем, то мы могли бы сделать небольшую купальню, — Джемин подмигивает, зная, что Ренджун давно о ней подумывал.       Ренджун мнётся, но, что-то обдумав, кивает.       — Вы правы, — снова кивает, откидывая голову Джемину на плечо и играя с его пальцами, запачканные крахмалом от картошки. — Да и когда малыши подрастут, наверняка им захочется свои комнаты, — это сейчас ничего неловкого нет, а потом…       Ренджун пропускает мимо скривившееся лицо Джено, но предполагает, что у Джемина выражение лица примерно такое же. Ренджун, конечно, как и любой другой нормальный родитель, немного расстроен тем, как его малыши быстро растут; ему казалось, что только недавно они ещё были черничками, а сейчас уже бегают да коленки сдирают, но вот если он понимал, что когда-то наступит момент, когда они станут взрослыми, то Джено и Джемин отрицали это всем своим нутром. Как и то, что у Лухана может когда-то появиться альфа. Ренджун, конечно, возмущался немного, потому что ну что за дискриминация? Значит то, что у Чана появится омега, никого не волнует? Но старался помалкивать об этом, ведь понимает, что они это не со зла или что-то вроде, просто Лухан — это Лухан, и пока что Джено и Джемин воспринимают в его жизни только троих альф: их самих и Чан-и. А когда Сехун появляется, они чуть ли рычать не начинают, всем своим видом показывая, что их такой расклад не устраивает.       — Лухан и Чан подрастут, — кивает Джено.       — М-м, — Ренджун мычит, прикрывая глаза.       — Купальню.       — М-м, — снова мычит Ренджун.       — И, возможно, ещё одну детскую, — проговаривает Джено, омывая руки в прохладной воде.       — М-м… — Ренджун раскрывает глаза, напрягаясь, и разворачивается в руках Джемина. — Подождите, что?       — Ещё одна детская? — Джемин повторяет.       Ренджун немного заторможенно понимает смысл слов, ловя ртом воздух. Отрывает руки от рубашки Джемина и прижимает их к себе. Джено подходит ближе, замечая, как он отводит взгляд.       — Ты не хочешь?       — Нет, нет, я хочу, но я не думал об этом сейчас, — Ренджун закусывает губу, потирая переносицу. — А вы, видимо, да. И давно?       — Некоторое время, — Джено жмёт плечами, будто совсем немного.       Ренджун вздыхает — похоже, не он один научился фильтровать некоторые свои мысли. Хотя Ренджун бы назвал это личным пространством, которое они дают друг другу время от времени.       — Ты так отреагировал…       — Я… Джемин… — Ренджун сглатывает — он вообще-то не ожидал этого разговора ещё хотя бы год.       — Ренджун, если ты не хочешь…       — Я же сказал, что хочу, — Ренджун хотел когда-нибудь, обязательно, но всё нутро говорило, что он ещё не готов. И он видел, что Джено и Джемин хотят — они, как оказалось, оба слишком любят детей, но сильнее мечтаний о ещё одном ребёнке они любили Ренджуна, поэтому он знал, что никто давить не будет. — Я просто не готов ещё, — Ренджун видит, как Джемин поникает после его ответа, больше всего сейчас, Ренджун не хотел, чтобы его поняли неправильно.       — Не готов ещё, потому что?..       А это уже даже не разговор о детях, конечно, они оба понимают, что у него есть определённые мысли последние два года, о которых он умалчивает, и, как сейчас понимает Ренджун, они связывают этот разговор с теми мыслями Ренджуна. Поэтому он теряется немного — он и к этому ещё не готов.       — Я… я…       Дверь негромко хлопает, заставляя Ренджуна вздрогнуть, а Джено — обернуться. Джемин всё так же смотрит на него.       — Эй… привет? — неуверенно произносит Донхёк.       — Привет, Донхёк, — шепчет Ренджун.       — А где малышня?       — У них тихий час в зале, — отвечает Джено.       Донхёк меняется в лице, вдруг засветившись, и спешит в комнату.       — Котёнок, нам уже пора, — Джено говорит тихо, протягивает руку, проводя по его щеке, и приближается, чтобы поцеловать в висок.       — Поговорим об этом, когда будешь готов, хорошо?       Ренджун кивает рассеянно и смотрит также в пустоту, но приходит в себя, когда чужие губы касаются уголка его губ, и кидает уже вслед уходящим альфам:       — Обед через полчаса, не опаздывайте.       — Конечно.       Хёк появляется сразу после того, как дверь за ними закрывается, будто только этого и ждал.       — Ну и что у вас случилось?       — Ничего, Хёк-и, — Ренджун отворачивается к печи, чтобы поставить на неё сковородку, и, оставив её нагреваться, идёт к Донхёку; опускает ладошку на округлый живот и садится на корточки, чтобы быть на уровне.       — Как там Сончан-и? Здравствуй, малыш. Ты, кажется, подрос, м-м, я вчера и не заметил.       — Он замечательно, — Донхёк поглаживает живот, продолжая светиться, как солнышко.       А Ренджун медленно отгоняет от себя мысли, так и крутящиеся в голове. Готов к чему? Готов поговорить о мыслях? Готов поговорить о ребёнке? Готов к ребёнку?       Или всё сразу…       Скорее всё сразу, понимает он.