Нерушимо связанные 2

— Ты веришь в перерождение? Первое, что спросил у него Джухен, когда он оказался в том самом белом пространстве, за столом напротив, после того, как заснул. В этот раз не было никакой тьмы, кошмаров, чувства тревоги. Ренджун заснул, и его, мягким толчком, закинуло в эту комнату. Джухен на него не смотрел, сидел прямо, но голова была повернута в бок. Лицо его выражало красноречивое ничего, а в руке он качал бокал с чем-то темным, словно это помогало лучше думать. И хоть заглянуть в глаза Ренджуну не удалось, он видел даже так, что именно в них и скрылась вся бесконечная печаль, которой Джухен угнетал себя все то время, что потерял свою темную часть личности после смерти. И причиной этой печали был именно Ренджун. Это был первый раз, когда Джухен избегал его взгляд, а не наоборот. — Верю, что если человеку есть ради чего или кого вернуться, то он обязательно вернется. Джухен на это мычит, еле заметно улыбается уголком губ и трет подбородок, вновь утопая в своих мыслях. Стол длинный, так что Ренджун не может разглядеть более детально, не может понять, о чем он думает, и ему остается только догадываться, хотя он не стремился к этому. Сейчас его собственная голова была забита детьми, что сейчас, как он надеялся, в безопасности с дедушками; утомительной дорогой; Джено и Джемином, которые спали рядом с ним, но не могли быть с ним из-за отсутствия микстурки от Тэиля. Ему было о чем беспокоиться, и думы Джухена не вписывались в его расписание долгих мыслительных монологов. Да и сил у него совершенно не осталось. Он был измотан и ко всему прочему беспокоился еще и о том, как он переживет это путешествие. Треск заставляет его поднять голову. Сверху купол начинает разлетаться на мелкие кусочки, спускаясь все ниже и ниже, запуская темноту. Ренджун подскакивает, обеспокоенно — он вот-вот окажется в своих кошмарах. — Не волнуйся, — тихо, размеренно, говорит Джухен, — все хорошо. — Знаешь, трудно не волноваться, зная, что меня ждет там. — Ты там не окажешься, — успокаивает Джухен, а затем отставляет бокал, поднимаясь со стула и подходя к Ренджуну. — Мы оба слабеем. У меня вот-вот закончатся силы сдерживать это, — тоже осматривая трещину, проговаривает он. — Или сегодня ты закончишь все или мое нахождение в твоем сознании уже ничем тебе не поможет, — Ренджун замирает, трещина уходит на второй план, и он лишь смотрит на пол перед собой. Чувствует, как Джухен поворачивается к нему. Рассматривает внимательно, долго, и тянется рукой, но останавливается, опустив ее в нерешительности. Ренджун поворачивается тоже, делая осторожный шаг назад. Правда, Джухен все равно видит, еле заметно горько улыбается, продолжая осматривать его. — Этой ночью я вижу тебя в последний раз. Ренджун поднимает на него взгляд, отступает еще на шаг и смотрит так, что Джухен свой опускает. В глазах его так и плещется вопрос: «что ты хочешь от меня услышать?». Джухен качает головой, хмыкнув, после чего все же пытается коснуться, но Ренджун начинает поднимать руки, отгораживаясь. — Черт, кто бы мог подумать, что я способен так любить… Ренджун ошарашено отскакивает, прижимает руки к груди и кривится. — Ты не любил, ты был одержим, Джухен. Это абсолютно разные вещи. Джухен все же обхватывает его ладони, сделав быстрый рывок вперед и наклоняясь, так что Ренджун испуганно поворачивает голову. — Скажи мне, если бы я любил тебя нежно и трепетно, был бы у меня шанс? — Джухен спрашивает его таким тоном, что Ренджун почти верит в то, что он действительно так мог. Только прекрасно понимает, что он не мог. По множеству причин, которые сделали его при жизни тем, кем он являлся. А даже если бы мог, это не было важно. Не для Ренджуна. Для него всегда будут только Джено и Джемин. Он уверен, что они были вместе в прошлой жизни, будут до конца в этой и всегда в следующих. — Я не знаю, — коротко отвечает Ренджун, не желая вступать в бессмысленные споры. Он всегда будет знать правду, а Джухен мертв. — Прошу, Ренджун, — голос его разбитый, руки подрагивают, не выпуская ладони Ренджуна. — Разве ты действительно хочешь знать ответ? Разве это важно сейчас? — наконец поднимает взгляд Ренджун. Он никогда не хотел быть похожим на южан: бессердечных, беспощадных. Поможет ли его ответ душе Джухена упокоиться с миром или же наоборот, оставит витать в этом мире бестелесным призраком с мыслями о своих ошибках. В праве ли он решать подобное? Наверное, будь у него возможность, он бы отказался от такой привилегии, как решения подобного рода. — Я верю, что судьбы переплетаются еще до нашего рождения, все предрешено. — Тогда, живи счастливо, а я останусь с мыслью о том, что, когда мы переродимся, я подарю тебе всю любовь на какую только способен, — теперь улыбка его не такая горькая, а Ренджуну все же удается вытащить руки и вновь отступить. Его судьба всегда будет переплетена с Джено и Джемином. — Если я буду жить счастливо, то между нами будет большая разница. — Я подожду. Джухен с доброй улыбкой смотрит на него, становясь совсем не похожим на себя. Ренджун же поджимает губы, наблюдая за тем, как он медленно испаряется, а купол трескает. Просыпается он с тяжелой головой, чувством тошноты, засевшим глубоко внутри, и разбудив Джено и Джемина, спящих рядом. — Мы уже близко- — Джун-и? Малыш, ты в норме? — голос Джено слышится за спиной и ровно через секунду, Ренджуна снова выворачивает. — Да, да, стой там, — тут же просит он, вымученно откидывая голову и вытирая рот. Не то, чтобы Джено не видел в каком он состоянии. В пустыне мало где можно было скрыться. Они ночевали в попавшейся на пути пещере, за ней Ренджун нашел булыжники сразу после того, как проснулся, скрываясь между ними, пока Джено и Джемин спросонья пытались понять, что происходит. Состояние его нельзя было назвать даже терпимым, он едва ли мог полноценно функционировать, чтобы сложить слова в более содержательное предложение. Он пытается подняться, опираясь о камни, но тут же пошатнувшись, садится обратно. — Эй, Джун-и, — Джено оказывается рядом, подхватывая его и прижимая к себе. — Я в порядке, — шепчет Ренджун, упираясь ладошкой в его грудь, — в порядке, — а у самого ноги подкашиваются, иссушенные губы подрагивают, а глаза начинают слезиться. Сдавшись, он повисает в руках Джено, всхлипывая в шею. Джено ничего не говорит, подхватывает на руки, унося обратно в их временное убежище. Усаживает на плед, помогая осторожно опереться о стену. Ренджун жмет к себе руки, тяжело дыша и шмыгая носом, пока Джено опускается рядом, укладывая его голову к себе на грудь. — Джун-и, выпей это, — просит Джемин, подставляя к его губам стакан. Ренджун чуть морщится от травяного запаха и того, как скручивается желудок. — Что это? — немного отпрянув, спрашивает Ренджун. — Нашел в лекарствах, которые положил для тебя Тэиль. Всего-то немного для поднятия сил и чутка мяты. Ренджун, так и не открыв глаза, принимает стакан тут же щедро отпивая. Устало откидываясь на грудь Джено, он жмурится, сжимая в руках стакан, в попытке сдержать в глазах вновь выступившую влагу. — Ну, — Джемин, поглаживающий его коленки, тут же вытирает первые слезинки, — чего ты… — Я так устал, — выдыхает он дрожащими губами. Джено на это сжимает его чуть сильнее, целует в висок и забирает пустой стакан. — Ты проделал такой длинный путь, еще немного осталось. — Все получится, — добавляет Джемин, — говоришь, мы уже рядом? — М-м, — сглотнув, Ренджун кивает и выпрямляется, обнимая себя руками. — Джухен поделился, — видит, как Джемин морщится, на Джено смотреть и не нужно, — сказал, это наша последняя встреча. — Как себя чувствуешь? Получше? — интересуется Джено. — Да, лучше, — натянув улыбку, отвечает Ренджун, — я просто утомлен дорогой и за малышей волнуюсь. — Они в порядке, я уверен, а ты мог бы поспать еще немного, договорились? — Джемин чмокает его в щеку и поднимается, собираясь потушить до конца костер. — Я мог бы- — начинает Ренджун, но тут же замолкает. Он не может обратиться, в нем слишком мало сил для этого. Они на пустынных землях уже третий день, обследовали все возможные местности, кроме одной, и Ренджун боялся представить, что с ним сделает даже один лишний день в поисках. — Все в порядке, — Джено складывает плед в сумку, достает оттуда легкий платок, чтобы прикрыть его лицо от солнца. Ночами здесь было холодно, как в северные ночи, а днем солнце пекло так, что казалось можно расплыться лужицей и впитаться в песок. Ренджун чувствовал себя гадко еще и потому, что им приходилось быть медленнее из-за него, Ренджуна, но и не иметь возможность постоянно быть в человеческом обличье, потому что так их дорога растянулась бы не на три дня, а на пару недель. — Не нужно медлить из-за меня, хорошо? — понимая, что глаза его уже начинают слипаться, быть может, так действует отвар, помогает набраться сил, посредством сна. — Я не умру, если вы смените шаг на бег, — наблюдая за их сборами и кутаясь в платок, шепчет Ренджун. Реакцию на свои слова он увидеть не успевает, глаза уже беспощадно слипаются. Спал он снова плохо, вздрагивая и всхлипывая, чем жутко беспокоил, а снилось ему очередное прощание. Незабудки распустились за ночь. Джехен сказал, что это чудо. Доен объяснил, что это связь. Кто-то предлагал похоронить их в южном поселении. — Неправильно это, — выдохнул Джехен, сидя рядом с телом Куна. — Я хочу, чтобы Сухо был дома, — поддержал Лэй, не прекращая гладить ледяную руку. Ренджун лишь молча посмотрел на Джено и Джемина. Тех, кто погиб в Восточном пара человек сразу же отправились хоронить их на родные земли. Разница была в том, что от Восточного поселения к их, был лишь день пути. От Южного же три дня пути напрямик, через Великий лес. Вызвался на удивление Джин-Хо и пара людей из поселения Джинена. Они пообещали, что доберутся за полторы суток, с Лэем отправились Минсок и Чен. А Ренджун долго сидел перед символической могилой, в которой никого не было, укрытой голубыми цветами, рядом с могилой его папы и такими же символическими тех, кто погиб в ту ночь вместе с Куном. Просидел там почти всю ночь, слыша, как за спиной его, Джено и Джемин опираясь о стены сгоревшего дома, бездумно глядя в небо, сгрызают себя изнутри за утраченные жизни, за потерю друга. Смотря на пробивающиеся на глазах сквозь землю, цветущие незабудки, Ренджун боялся за Яняна. Как больно тому сейчас было. Как он переживет это, когда убедится, не увидев Куна среди вернувшихся. Ренджун помнил, как во сне, их связь оборвалась, помнит, как было больно и понимал, что в жизни она увеличивается в разы. В голове не укладывалось, как с ней можно жить дальше. — Всего один бутон упал на землю. — Это одно из проявлений их связи, — шепчет Доен, оглаживая лепестки. — Джехен, управление на тебе, до тех пор, пока не вернемся. — Кто по итогу останется за главного в этом поселении решим уже после того, как мы вернемся, — добавляет Джено. — Но, — Джехен удивленно вскидывает брови, переглядываясь с Доеном, обеспокоенно поглядывающим на так и не поднявшегося Ренджуна, — мы думали, что мы тоже отправимся с вами. — Сухо мертв, Лэй не в состоянии взять на себя управление сейчас, сваливать это на кого-то еще из западных мы не в праве. Вы нужны нам здесь, — Джемин закидывает сумку на плечо, тоже поворачиваясь к Ренджуну, в то время как Джено подходит к нему ближе. — А как же Джин-Хо, я думал, он займет это место здесь, — говорит Доен. — Он, — Ренджун вздыхает, в последний раз оглядывая цветы, — он нужен в другом месте. — Джун-и, мы добрались, — Джено будит его тихим голосом, заглушая шум начинающейся бури. Ренджун пытается открыть глаза, ощущая, как песок бьется в лицо. Щурится, оглядываясь вокруг, пока Джено помогает слезть со спины Джемина, придерживая за руку. Ренджун переступает с ноги на ногу, даже сквозь обувь ощущая жар песка. Громко вздыхает, поджимая сухие губы, и прячется между лопатками Джемина, с трудом разлепляя глаза, прежде чем обернуться. За ними золотое море дюн, не видно конца, не видно даже откуда они пришли. Джемин, найдя его ладошку, поглаживает, привлекая внимание. Ренджун быстро кивает, мол «я проснулся, все хорошо» и оглядывает их тоже. Усталость отчетливо заметна, помимо нее климат, к которому они совсем не привыкли, выматывает их до последнего. — Вам нужно отдохнуть, поесть и поспать, — хрипит Ренджун. Судорожно оглядывает пески, — нужно найти место и- — Позже, — перебивает его Джено, — сначала закончим со всем. Ренджун в сонном тумане различивший лишь его голос, но не смысл сказанных слов минутой ранее, сейчас не совсем понимает, о чем идет речь, вызывая легкую улыбку на лице Джемина, смотрящего на него так, как смотрит обычно по утрам, когда просыпается раньше и может полюбоваться им и Джено. Джено же кивком указывает вперед, щурясь, Ренджун смотрит на то, что было перед ними и охает, прикрывая рот руками в удивлении и облегчении. В метре от них начинался резковатый спуск вниз к небольшому холмику песка, переходящего в каменистую дорожку, ведущую вглубь скал. Дюны скрывали начало гор, а ветер и время вырезали арку и тонкий мост, соединявший две скалы. Ренджуну думается, что попробуй там кто-то пройти, то обязательно бы рухнули вместе с камнем прямо вниз на долгие метры, но этот мост хорошо укрывал от бурь. Пространства там достаточно, дорожка продвигается далеко вглубь, но выход с другой стороны все равно видно. А еще видно хлипкий домик. — Мы действительно нашли… — Верно, — кивает Джемин, — не торопитесь, хорошо? — просит он, прежде чем сделать несколько шагов на пробу, и, чтобы не упасть, садится на землю съезжая по песку. Ренджун, рванувший за ним, когда тот скрывается за песком, чуть не валится кубарем, Джено вовремя ухватывает его под руку. Особого внимания Ренджун этому не придает, несмотря на неодобрительный взгляд Джено, но выдыхает со спокойной душой, когда Джемин приземляется на песчаный холмик, и отряхнувшись машет им рукой, чтобы спускались. — Давай, потихоньку, — проговаривает Джено. Ренджун кивнул, молча садясь, придерживаемый Джено, и лишь раз рвано выдохнул, скатываясь по песку и прячась за ладонями от пыли, летящей в глаза. Врезается он прямо в Джемина, поймавшего его на лету и не давшего улететь дальше. Следом за ним приземляется Джено. Отряхнувшись, они двинулись дальше и чем ближе они становились к дому, тем теснее Ренджун жался к Джено и Джемину, ощущая неприятное, липкое что-то исходящее от этого места. Казалось, невидимая дымка кружит вокруг него неустанно, показывая какой человек там жил и какие дела вершил. Половину дома скрыло за песками, как будто его замело совсем не случайно, как будто целью было запрятать его окончательно. Они остановились в паре шагов от двери, Ренджун натянул повыше платок, пряча в нем чувствительный нос, и глянул с беспокойством на Джено и Джемина — за истощением своего организма, он не был в силах в полной мере оценить реакцию их организмов на это темное место. Джемин ободряюще ему подмигнул и сжал ладошку, которую не выпускал из своей руки, как только Ренджун спустился. Джено тоже его ладонь сжал, но при этом неотрывно смотрел на дом, хмурясь и скрипя зубами. — Ну же, — кидает Джемин, — больше энтузиазма, считайте мы почти дома. — Верно, — вздыхает Ренджун. Джено молчит, но делает первый шаг, потянув их за собой. С виду дом не казался большим, на деле так и оказалось. Дверь, как только они коснулись ее, рухнула с громким стуком, поднимая пыль. Ренджун вздрогнул, опасливо глянув на потолок в страхе, что тот может обрушиться от такого, но кроме слоя песка ничего в доме больше не сдвинулось. Чихнув от просочившейся сквозь ткань пыли, Ренджун нерешительно ступает за Джено, внимательно оглядывая дом. Ничего, что привлекало бы взгляд, обычная печь с посудой на ней, комната с диваном и разбросанные по полу книги, дальше узкая кровать с соломой и покрывалом, небольшой тазик для мытья. Ничего примечательного, успокаивает себя Ренджун, ни на что из этого внимания не обращая. Ничего примечательного, говорит он себе, смотря на скелет за столом. Ренджун подходит ближе, пока Джено и Джемин, кинув на скелет взгляды полные отвращения, идут осматривать дом и книги на полках. На останках лоскутами висит одежда, на шее подвеска с емкостью, в который можно было бы положить камень. В руках перо, рядом бумажки, бутыльки и травы. В написанное Ренджун не всматривается, понимает лишь, что это отдаленно похоже на рецепты, но лишь отдаленно. Будь здесь Доен или Тэиль они бы точно разобрались. И отлично, что их здесь нет, Ренджун не хотел бы, чтобы кто-то из них копался в этом мраке обезумевшего старика. Его тянет, по странному, не нормально. Так как тянуло к туману, он никогда не мог сдержаться, никогда не слушал Джено и Джемина, тогда это позволило их отцам связаться с ним, что его тяга сделает с ним сейчас? Голову дурманит тяжелая пустота, а глаза заволакивает дымкой, он медленно тянется к скелету, лишь глубоко внутри осознавая, что делать этого нельзя, уж точно не ему, но видимо, остатки творения своего хозяина к нему тянутся. — Не стоит, — Джено перехватывает его ладонь прежде, чем он успевает коснуться старика. Он всем нутром чувствует исходящее от останков зло. Словно ошпарившись, Ренджун притягивает руку к себе, отступая и встряхивая головой, приходя в чувство. — А камушек-то везде с собой таскал — мерзость, — фыркает Джемин, подойдя ближе и рассматривая подвеску, потом оглядывает стол, качая головой. — И все ради чего, — уже шепотом добавляет он, поморщившись, когда узнает несколько ядовитых трав на столе и читает записи так и говорящие о том, что человек сходил с ума в своем помешательстве на мести. — Он умер в ненависти, — тихо говорит Ренджун, не решаясь двигаться. Подумать только на что способен человек, которого столь ядовитое чувство поглотило. — Никак не пойму, что именно нужно сделать с этим всем, — Джено оглядывает дом, пытаясь вспомнить, что об этом говорил Тэиль. — Сжечь. — Что? — Джемин немного ошарашенно смотрит на Ренджуна, сказавшего это так легко. — Давайте сожжем здесь все, — Ренджун вновь смотрит на стол, на полки и непримечательную мебель. — Никто не должен добраться до этого. Этот дом уже находили люди с не лучшими целями, и вы были в первых рядах тех, кто на себе почувствовал плоды всего этого, — показывая на записи, отвечает Ренджун. — Ты прав, — Джено соглашается быстро, все чего ему сейчас хочется, это как можно быстрее увести Ренджуна и Джемина из этого места. — Если они снова попадут к кому-то в руки… — Джемин поджимает губы, коснуться записей даже не пытается, голова подкидывает картинки, как душа его очерняется от одного лишь касания. — Дом весь из дерева и соломы, быстро разгорится. Разгорелся он и впрямь быстро, один удар ножом по камню с улицы и кровать из соломы начинает полыхать. Языки пламени отражаются в ренджуновых застывших глазах вплоть до того момента, пока Джено не тянет их на улицу. — Давайте убираться подальше отсюда. И чем дальше они отходили, тем меньше Ренджун, ведомый Джено, ощущал чье-то влияние на самого себя. Словно вместе с домом сгорали последние защитные барьеры, выстроенные камнем, отцом, наказанием и чем там еще. Ренджун почти начал вновь чувствовать себя хозяином своего разума и ни яд оставленный Джухеном, ни отец и даже остатки камня, уже не могли бы взять над ним верх. Почти. Следом за этой мыслью внутри что-то резко вспыхивает, он вздрагивает, застывая на месте и покрываясь холодным потом в страхе, пока выдергивает ладонь из захвата, прижимая обе руки к себе. Смотрит беспомощно на удивленного Джено, но не может вымолвить и слова, не понимая, что происходит. Вспышка проходит за пару секунд, она обжигает весь организм и когда она словно просачивается сквозь кожу наружу, Ренджун понимает, что последняя связь его недугов с внешним миром оборвана, последняя подпитка угашена, и тогда четко и ярко выраженно с ним остается только острый испуг, после вспышки и тем, что она могла после себя оставить или же забрать. Всего пара секунд, за которые невозможно успеть. Звучит странный треск за спиной, глаза Джено перед ним с удивленного в то же мгновение искажаются в шоке, он успевает лишь схватить его под локтем и потянуть за Джемином, как раздается взрыв и короткий вскрик На, толкнувшего их в сторону, за угол скал, к выходу которых они подошли. Ренджун не видит, что происходит за спиной, повалившись в падении на Джено, но вскинув голову может проследить за его взглядом, потерянным, разбившимся в мгновение. Руки у Ренджуна начинают трястись, когда он находит силы обернуться. Взрыв пронес остатки дома им вслед и откинул Джемина дальше, но что напрягало сильнее, он не двигался. Ренджун всхлипывает и бросается к старшему, падая на колени с одной стороны, пока Джено приземляется с другой, тут же начиная осматривать руку. Края рубашки обгорели, оголяя ожог, оставленный на руке, простирающийся от плеча до локтя. Ренджун пытается сдержать слезы, больно кусая губы, пока смотрит на это. Выглядит страшно, страшнее, чем выглядел ожог оставленный отцом, этот гораздо больше. — Мин-и? — Джено обеспокоенно, касается его щеки, кончиками пальцев, но тот не отвечает, тяжело дыша и покрываясь испариной. — Джено, — надрывно просит Ренджун. — Достань воду и какие-нибудь тряпки, нужно промыть, — передавая сумку Ренджуну, просит Джено. Сам внимательнее осматривает ожог и другие конечности на повреждение. Ренджун трясущимися руками разрывает одну из найденных рубашек на несколько кусков, вытягивает бутыль с водой и отдав их Джено, ищет какую-нибудь мазь, в надежде, что что-то такое они положили, потому что рядом не было Доена или Тэиля, способных залечить, почти все, и Джемин… Джемин не мог сказать, что стоит использовать, а они с Джено, о чем он жутко сожалел в этот момент, ничего в травах не смыслили, тем более в тех, что росли в этих краях. — Вот! — выудив наконец нужную склянку, Ренджун тянет ее Джено, уже заканчивающего с промывкой раны, сам же находит вторую ладонь Джемина, крепко ее обхватывая и поглаживая щеку. — Ну же, Джемин-и, — тихо зовет он. — Помоги мне, — просит Джено, закончив обработку и немного приподнимая младшего. Ренджун кивает быстро, обнимает, подсаживаясь ближе и удерживая на весу, чтобы Джено легче было перематывать руку, а глаза его расширяются, когда он пытается удобнее устроить голову Джемина на плече и натыкается на что-то влажное, а посмотрев на собственные пальцы видит кровь. — Джено, — глаза его все больше наполняются влагой. Джено закончивший с перевязкой, сглатывает, осматривая и старается не выдать мыслей, но Ренджун все по лицу видит, и начиная смывать кровь с волос, Джено говорит только одно: — У нас плохи дела, если он не очнется в ближайшие пару минут, — быстро перематывает его голову и намочив оставшуюся тряпку, прикладывает ее к разгоряченной от палящего солнца коже. — Давай же, Мин-и, нас ждут дома. Ты нам нужен, — чуть наклоняясь, когда Ренджун устраивает его голову у себя на коленях, прислоняется своим лбом к его, жмурясь. — Джемин-и, — тихо зовет Ренджун, — Джено прав, нам нужно домой, милый, — тянет его руку к губам, целуя и роняя первые слезинки. Он снова принадлежит себе и может физически он чувствует себя лучше, но морально, он не уверен, что выдерживает, чувствует, что вот-вот его плотину прорвет и бушующие волны унесут его вместе с собой. Ренджун всхлипывает, раздирая зубами губу до крови и качает головой. — Я люблю тебя, люблю Джено, люблю вас так сильно, люблю наших малышей Джено продолжает пытаться дозваться вслух, целует щеки, смахивает передние темные прядки, шепчет что-то, чего Ренджун не слышит. — И я так хочу домой, Джемин, вместе. Мы ведь справились, осталось только провести обряд. Мы не можем сделать это без тебя. Так что идем домой, Джемин, мы- Ренджун сглатывает, размазывая слезы по щекам, видит, как замирает Джено, вслушиваясь в то, что собирается сказать Ренджун, словно знает, это что-то будет очень важным. — Мы с малышом хотим домой, Джемин Чувствует на себе взгляд выпрямившегося Джено, только мимолетом виновато глядя в ответ, видит, что теперь и его глаза слезятся, потому, ощущая соленость слез на губах, немного улыбается, потянув Джемина за ладонь, которую целовал, чтобы немного приподнять рубашку и приложить к животу, следом поймав ладонь Джено устраивая рядышком. Ладони приятно согревают, а Джено слегка оглаживает пальцем кожу. — Я беременный, мы ждем малыша. Я думаю, это омежка, и он очень волнуется, мы вместе волнуемся. Джемин-и, не заставляй нас волноваться В ответ все то же молчание, только дыхание выравнивается. Губы Ренджуна начинают трястись, и он заходится в рыданиях, отпуская ладони и падая к Джемину на грудь. Плачет громко, надрывно, сжимая грязную рубашку в руках. Поворачивает голову, смотря на Джено, сквозь мутную пелену слез. — Я этого не вынесу, Джено, — хрипит он, — я не могу больше. Джено накрывает их собой, целует в макушку трясущегося Ренджуна и сильнее сжимает ладонь Джемина. Ренджуну вдруг вспоминаются его сны, где он видел самого себя, без сознания, и Джено с Джемином, что выглядели рядом словно призраки и тогда понимает. Становится в разы хуже. — Нам нужно идти, чем быстрее доберемся до наших, тем быстрее Джемину помогут выбраться из этого, — Джено старается говорить спокойно, хотя самого потряхивает. — С ним все будет хорошо, я обещаю тебе, Ренджун. Ренджун всхлипнув кивает, шумно выдохнув в шею Джемина. Тэиль его подлечит и все будет хорошо. Приподнимается, смотря на Джено, ожидая, когда тот скажет, как они поступят дальше, но тот хмурится, внимательно следя за выражением лица Джемина, а потом Ренджун ощущает поглаживание теплой ладони на пояснице. — Значит, все же беременный, а мы то думали, что нам показалось, — хрипло, тяжело. — Джемин, — Ренджун судорожно выдыхает, вновь припадая к груди улыбнувшегося На, что резко притягивает к ним и Джено, крепко их обнимая, пока Ренджун быстро целует его щеки, продолжая ронять слезинки. — Как ты себя чувствуешь? Голова сильно болит? Не тошнит? Сколько пальцев показываю? — мельтеша ладонью, взволнованно причитает Ренджун. Джемин весело хмыкает, ловя ладошку и прижимая ее к своим губам. — Тряхнуло чутка, с кем не бывает. Все хорошо, — успокаивает он, Ренджун хмурится, не веря ни единому слову в своем беспокойстве. Джено верит каждому слову, худшее позади, потому, сглотнув смотрит на Ренджуна. — Мы ждем ребенка. Мы действительно ждем ребенка? Ренджун тушуется, утирает остатки слез и прижимает ладони к животу, чуть улыбаясь. Он наконец рассказал, тяжелый камень недосказанности падает с души, заставляя его несколько раз кивнуть. — Я хотел рассказать позже, простите, не хотел, чтобы вы волновались, — на миг видит, как в глазах их проскальзывает неодобрение, но никто из них его не высказывает. — Я просто не был уверен- ни в чем, — отчего-то Джено и Джемину сразу стало понятно, чего именно он боялся. Они переглядываются, после чего второй с трудом садится, протягивая руки к Ренджуну, чтобы притянуть в объятия, которыми они с Джено его окутывают. — Я боялся, что мне не хватит сил. Не знал, как должен поступить. Это было неправильно, и Ренджун не был в праве решать за них, должны они знать или нет, но тогда это казалось верным решением. — Я взял с Тэиля и Доена слово, что они никому никогда не расскажут. Я боялся, что могу потерять его, и я- простите, я должен был рассказать. — Все это время ты выносил это один, — Джемин зарывается носом в его макушку, оглаживая спину, пока Джено смахивает вновь выступившие слезинки с его щек. Ренджун вновь молчал так долго, подавлял свои собственные страхи и опасения, стыд за то, что не сказал сразу. Слишком много чувств наваливается на него за раз: усталость, ощущение свободы и законченности, вина, облегчение… На душе одновременно становится легко и тяжело, но не слыша упрека в словах, не видя его в глазах, тяжесть все же отступает. — Иногда мне казалось, что вы все знаете, становилось стыдно за ложь, но вы продолжали делать все те вещи, тогда я понимал, что я не один даже если храню молчание, — облегчение медленно одолевает его все больше и он расслабляется в руках Джемина, где-то там внутри, остается только бесконечно желаемое спокойствие. — Мы догадывались, — начинает Джено. — Как? — тихо уточняет Ренджун. — Ты так сладко пах булочками и молоком только тогда, с Луханом и Чаном, было бы странно не заметь мы это, — шепчет Джемин, чмокая его в щеку. — Правда потом запах почти исчез, видимо от волнений. — Мы действительно подумали, что нам показалось, — объясняет Джено. — Так или иначе, если бы вас не было рядом, я не знаю, как справился бы, — тихо отвечает Ренджун. — Мы ждем малыша, — смеется Джемин, быстро целует его, пока Джено вновь согревает ладонями кожу живота. — Постой, что-то случилось так? Я видел твой взгляд, тебе было больно, — Джено обеспокоенно смотрит на него. — Сейчас все хорошо, но я бы хотел убедиться, что с малышом все в порядке, — Ренджун немного отодвигается, пытаясь прислушаться к своим ощущениям, поглаживает живот над ладонью Джено и продолжает тихонько улыбаться, вызывая теплые чувства в Джено и Джемине. — Когда я сказал, что мы с малышом хотим домой, я вовсе не врал.

***

— Малыш, хочешь чего-нибудь? Сделать для тебя чай? Или молока с медом? Молчание служит для него слишком красноречивым ответом. Чону оглядывается на Сяо и Хендери, карауливших в коридоре круглые сутки и прикрыв за собой дверь, садится у кровати, не осмелившись заглянуть под нее, где Янян, обернувшись, прятался последние несколько дней. Чону начинает говорить что-то о том, что понимает, как ему должно быть больно, что хочет помочь и что-то еще. Янян плохо различает, он вообще почти ничего не слышит, находятся словно в пузыре, оглушенный. Знает только, что никто не поможет и вовсе не понимает. Навряд ли кто-то из находящихся рядом мог понять. Он не сомневается в том, как его родители любят друг друга и ценит заботу, но его они точно не поймут. Он чувствовал, как жизнь дорогого ему человека, его покидает. Чувствовал каждой клеткой своего тела. Чувствовал его боль и определенно чувствовал свою, когда связь угасла. Ему казалось, что органы из него все вырвали, остатки перемешали, а взамен оставили адское пламя, которое жгло его изнутри каждую секунду, но это было ничто в сравнении с тишиной и пустотой, наступившей в голове. Янян не мог поддерживать связь, как это делали Ренджун, Джено и Джемин, он не мог слышать, что говорит ему Кун или о чем думает, но знал, что Кун слышал его. Видел и ощущал всем нутром, видел, как сверкает его нежная улыбка, если Янян думал о чем-то смешном или просто хорошем и видел, чувствовал, как причинял ему боль своими мыслями и воспоминаниями о когда-то темнейшем дне в своей жизни. Сейчас темнейший день в его жизни будет днем, когда он впервые смог его услышать, заговорить с ним по связи. Сейчас он думает, что ни случись того дня, не начни он отдаляться от Куна, то он мог бы уговорить его остаться, мог бы попросить бороться. Он ведь был жив, ранен, но жив. Смог бы он остаться в живых, Янян не знал, но был уверен, что все обстояло бы совсем иначе. И единственные, кто хоть немного, действительно могли понять его, находились очень далеко и даже не было известно, живы ли они. Чону продолжает о чем-то говорить и как только он замолкает, Янян различает шум, доносившейся с улицы. Все как обычно, только вот, в поселении была жуткая тишина с тех пор, как половина ушла. Чону подскакивает, а Янян проносится мимо него. К тому моменту, как Чону, опомнившись, добирается до двери, Янян уже обернувшись бежит в сторону прибывших. Янян сквозь вновь появившуюся пелену слез, мало что видит, только Юту, что, замолкнув и пошатнувшись, отступил; Минхена, рухнувшего на землю; видел смутно пару человек из других поселений, что остались на то время, пока все не вернутся назад, и видел Джин-Хо, а еще чувствовал, что адское пламя усиливалось и он уже готов был начать полыхать. Они замечают его слишком поздно и только из-за кричавшего ему в спину и бежавшего за ним Чону. Юта резко оборачивается, не будь Янян так потерян, заметил бы, как сильно тот побледнел и покрасневшие глаза. — Янян, тебе не стоит, — начинает Юта, пытаясь поймать его, но он быстро огибает руку, врезаясь в Джин-Хо. — Я должен, — голос его хриплый и тусклый из-за долгого молчания, когда он смотрит на Джин-Хо. Губы начинают дрожать, стоит взгляду упасть на то, что он заметил еще издалека, пара тел, укутанных в простыни, лежали за спиной Джин-Хо, пока он удерживал младшего на месте. — Я должен, — повторяет он, но в этот раз не пытается вырываться, кричать или предпринять хоть что-то, ему так обжигающе больно, что не остается сил, он беспомощно сжимает рубашку на плечах Джин-Хо, ощущая, как тот в поддержке сжимает одну его ладонь. — Пожалуйста, позволь мне, — задыхаясь и давясь слезами просит Янян. Колени его подгибаются, и он чувствует, как начинает падать и только Джин-Хо, крепко держащий его, удерживает его от жесткого приземления, вместо этого придерживая до тех пор, пока он не сядет на землю, все еще удерживаемый за одну руку. — Пожалуйста, — последний раз просит он. — Янян, — Чону звучит слишком разбито, Янян еще не скоро решится на него посмотреть, и на братьев в чьих глазах так и плещется сожаление и желание помочь. Хватка медленно ослабевает, пока совсем не пропадает и никто его больше не сдерживает. Ему не нужно спрашивать, чтобы понять, кто из них Кун, он все еще чувствует его, хоть связь их и сгорела бесследно. Вставать он не пытается, ползком добирается до нужного тела, слезы застилают все, руки не прекращают дрожать и истерика подступает вновь. Он зажимает рот, чтобы не закричать, терпит боль, одолевающую все тело и смотрит в небо. Мог ли он изменить их судьбу? Кун говорил с ним так, что Янян был уверен, тот не был в бреду, эти мысли преследовали его долгое время, Кун был убежден — так будет лучше. Янян не был с ним согласен, все, что крутилось в его голове, это выходы из того положения, в которое они себя загнали. Все было так плохо? Скинув одну сторону покрывала, он перестает дышать, жмурится, понимая, что картина синих губ, белого лица и того, как проступили кости, никогда из его головы теперь не сотрется. Ниже он не смотрит, лишь находит ладонь, сжатую в кулак, жмурясь и прижимаясь к ней лбом. — Вернись ко мне, вернись, вернись, — просит Янян, — я скучаю, я хочу к тебе. Почему ты не вернулся ко мне? — с каждым новым вздохом он плачет все тише, уменьшаясь в размере, в конечном счете обращаясь и роняя руку на землю, чтобы устроиться под боком, свернувшись в крохотный, дрожащий комок, старающийся вновь замкнуться в себе, пока взгляд его влажных глаз устремляется туда, куда упала рука. Из раскрытой ладони выпали на землю две незабудки.

***

— Когда папочка вернется? — Уже совсем скоро малыш, — отвечает Тэен, собирая игрушки и плед в корзину из-за сгущающихся туч, пока Тэхен удобно пристроился на руках у Сяо, играя в ладушки с Хендери. Тэхен по отцу скучал до горьких слез и кошмаров по ночам. Тэен его понимал и его одолевала вина, за то, что не знает, как помочь. Пусть слезы его прекращались, стоило Тэену начать мягко целовать его щеки, а ночные кошмары исчезали, когда он ложился к нему, крепко обнимая и рассказывая сказки, но он знал, что внутри Тэхен грустить не прекращал. Правда отвлекался, когда ему уделяли внимание любимые хены. Тэен оглядывает их с усталой улыбкой, ему Джехена не хватало не меньше, а после случившегося, беспокойный тремор и кошмары и его перестали покидать. Взгляд падает на Яняна. Прошла неделя с тех пор, как Куна похоронили. — Он все еще там, — Тэен знал, Яняна было сложно уговорить поесть, а спать его забирали домой уже после того, как он уснет. Отвечал редко и только Джин-Хо, причины этому никто не знал. — Да, утром, когда мы проснулись, его снова уже не было, — отвечает Хендери. — Пора попытаться с обедом, — Сяо отводит от виднеющейся среди деревьев макушки брата сочувствующий взгляд, — а с тобой мы еще увидимся, — и щелкнув Тэхена по носу, подталкивает его к Тэену. — Спасибо, — одними губами шепчет Тэен. Братья качают головами и машут Тэхену на прощанье. Тэхен поджимает губки, прижимая к себе деревяную игрушку, которую Джехен вырезал, еще когда они только Тэхена ждали, и прячет грустные глазки. Тэен вздыхает, пытаясь натянуть улыбку и думает, чем развеселить сына, пока забрасывает последнюю игрушку в корзину. Вдалеке замечает Джисона вернувшегося с дежурства. Он машет ему, крича о том, что заглянет скоро вместе с Ченлэ на что Тэен кивает и улыбка перестает быть такой натянутой. Их мальчик так вырос, он уже жил отдельно, со своим омегой, ходил на дежурства, участвовал в советах, принимал решения и был уже давно гораздо выше него, помимо всего прочего. Тэен упустил тот момент, когда Джисон перестал нуждаться в них и он никогда не признается ему, но каким бы взрослым он ни был, Тэен надеялся, что он не нуждается в них не настолько, чтобы рвануть жить в другое поселение или что еще. Такая практика была частой, он сам своих родителей давно не видел, те отправились исследовать север, как только Джехен и Тэен сошлись, уверенные в том, что они друг о друге позаботятся, Джехен папу отправил также, как и многие тогда, дальше на север, где безопасней всего, сразу, но с ним они хотя бы изредка виделись. Возможно, он зря переживает, но и не думать об этом совсем не может. — Тэхен-и, может сделаем пирог с ягодками к приходу Сон-и и Леле? — Ченлэ в последнее время выглядел не здорово и много спал, уставая, порадовать его любимым пирогом было хорошей идее, как казалось Тэену. — Папочка? — Тэен хмурится, зная, что таким голосом он обращается только к Джехену, подхватывает корзинку и спешно оборачивается. Тэхен замер на кромке леса, все еще прижимая к себе игрушку и приподнимаясь на носочках, словно кого-то заметил. У Тэена все холодеет, кого он мог там видеть? В лесу все еще было опасно, несмотря на слова Джин-Хо о том, что все закончилось и все остальные тоже скоро вернутся домой, слишком свежи воспоминания Тэена о том, как выглядел Ренджун, прощаясь с Чаном и Луханом, после случившегося в лесу. — Малыш- — корзинка выпадает из рук в тот момент, когда Тэхен срывается вперед, — Тэхен, туда нельзя, — и бежит за ним. Успевает перехватить до того, как он убегает слишком далеко, за спиной прекрасно видно дом, и, если присмотреться их будет видно из беседки. Тэхен всхлипывает, дергает ножками и смотрит куда-то между деревьями. — Папочка, там папочка, — пыхтит он, пытаясь выскользнуть из рук Тэена. — Малыш, мне так жаль, но его там нет, — говорит Тэен и тут же сглатывает, слыша хруст веток. Подняв взгляд видит вовсе не оленя, как хотелось бы. Видит мужчину, темноволосого и тогда становится ясно почему Тэхен подумал о Джехене, наверняка в обличие волка у того была темная шерсть. Мужчина выглядит уставшим, раненым, грязь прослеживается даже на лице. Руки его в земле и по ним стекает сок от ягод, что росли рядом с его домой, такая же дорожка стекает ото рта, будто ел он спешно, запихивая в себя как можно больше, в карманах пара овощей из их небольшого огорода, который они сделали совсем недавно. Он ставит Тэхена на землю и прячет за спину, слегка подталкивая в сторону дома, быстро оглянувшись по бокам и возвращая взгляд к мужчине. Тэхен осторожными шажками двигается назад, не возникая, но губки дрожат сильнее, и он смотрит на Тэена, что ладошкой показывает ему скорее уходить. Сам тоже делает шаг назад, но застывший мужчина резко скалится. Тогда Тэен останавливается, ощущая, как сердце в испуге бьется сильнее. У мужчины в глазах лишь животный голод и, кажется, будто от человека в сознании почти ничего не осталось. Сколько тот скитался волком неизвестно. — Я, — он сглатывает, продолжая тише, — я могу вам чем-то помочь? — мужчина молчит, следит за каждым его движением и заталкивает в рот больше ягод. — Мы можем вам помочь, обработать раны, дать еды. Тэхен уже возле дома, не решается побежать, смотрит на Тэена и мужчину, начиная плакать. — Папа? — Иди, — обернувшись всего на секунду, говорит Тэен. Этого хватает, чтобы мужчина преодолел расстояние между ними. Тэен замирает, не успев до конца повернуть голову, жмурит глаза и сжимает до побеления губы, ощутив, как острие давит в живот, между ребер. — Это ни к чему, — шепчет он, вздрагивая, когда альфа рыкает, вцепляясь в его шею руками с выросшими за секунду когтями. — Чье это поселение? Из какой ты стаи? — он хрипит, тихо, но угрожающе, Тэен молчит, слыша, как Тэхен начинает плакать сильнее. — Отвечай! — вдавливает острие чуть сильнее. — Я ведь на севере, да? Я может одичал, но не ослеп. Северное?! — Да, — тихо отвечает Тэен, осторожно обхватывая обе чужие руки, чтобы в случае чего сразу отвести их в сторону. Альфа хмыкает, немного ослабляет хватку, отчего Тэен почти выдыхает, но мужчина тут же вонзает нож туда, куда целился, хоть и немного ниже из-за того, как Тэен постарался отбиться. Острая боль пронзает живот и ребра, Тэхен вскрикивает, убегая в поселение и зовя на помощь, а Тэен пятится, ударяясь о дерево, стоящее рядом. Мужчина вытаскивает нож почти с садистской медлительностью, заставляя Тэена всхлипнуть, зажимая рану руками. — Вы всего меня лишили: дома, друзей и даже любимого омеги с ребенком, просто взяли и увели их неизвестно куда. Так наслаждайтесь же последствиями, — он рассматривает окровавленный нож, пока Тэен сползает вниз, ощущая как кровь не прекращая сочится из раны. — Хен! — он видит не так ясно, но мужчина, обернувшись, скрывается, а вот Джисон зовущий его, приближается. — Уведи его, — быстро говорит он Ченлэ, подхватившему Тэхена на руки. — Хен! Хен! — падает рядом с ним, не зная, что делать, когда паника одолевает его. Видит кровь и расфокусированный взгляд. — Хен, все будет хорошо, — зажимает рану там, где за нее держался Тэен. Пытается улыбнуться, но слезы начавшие стекать по щекам говорят сами за себя. — Не плачь, Сон-и, — Тэен же мягко улыбается, редко дыша и обхватывая ладонями чужие щеки, позабыв о том, что руки в крови, — ты у нас уже такой большой. Я так тебя люблю, — шепчет Тэен, пока Джисон пытается чем-нибудь зажать рану. — Пап, — Джисон кусает губы, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, — не надо, все будет хорошо, ты будешь в порядке. — Ты не можешь знать, милый, — Тэен вновь мягко улыбается, резко морщится, сдавленно охнув и роняет на землю руки. Тучи сгущаются сильнее и мелкий дождик начинает накрапывать, остужая полыхающую кожу. — Я должен сказать несколько вещей. Ты и Тэхен, то, о чем мы с Джехеном мечтали еще когда были подростками. Если вдруг Джехен, — он замолкает, начиная чаще дышать и морщиться, — если он тоже не вернется, позаботьтесь о Тэхене. — Джисон, — Юта шокировано выдыхает, когда добегает до них, падает с другой стороны, обхватывая щеки Тэена, — Тэиль скоро будет, главное будь в сознании, — заметив, как тот с трудом держит глаза раскрытыми. Тэен кивает, заставляя себя посмотреть на Джисона. — И передайте кое-что Джехену, если я не смогу, пожалуйста. — Конечно, — Юта, сжимает вторую его ладонь в тоже время высматривая Тэиля и прикидывая насколько может сделать хуже, если сам отнесет Тэена к нему. — Я буду ждать его на ромашковом поле, когда придет время, — шепчет Тэен, как раз в тот момент, когда показывается Тэиль. Веки становятся совсем тяжелыми и на джисоново рваное «пап», он уже не отзывается. В мыслях, в густой дымке, что заволакивала сознание, всплывают сказанные чужаком слова. Что если он действительно любил их. Свою семью. Что если тот омега с ребенком бежали вовсе не от альфы, а от стаи. Что если еще надеялись увидеться. И пока его сознание окончательно от него уплывает, Тэен понимает, что не в силах злиться. Разлучи его кто с Тэхеном, Джисоном и Джехеном, он тоже был бы безутешен. Сейчас остается только продержаться достаточно, чтобы его успели подлатать, пока безутешна не стала его собственная семья. Юта сильнее сжимает пальцы Тэена, ощущая, как собственную грудь стискивает страх. Джисон уступает место Тэилю, быстро начавшего обрабатывать рану и объяснять Юте, что делать. Джисон размазывает капли от слез, дождя и кровь по лицу, загнанно дыша, пока в голове пустеет от шока и ярости. — Джисон! — кидает предупреждающее Юта, но тот словно и не слышит, бросается туда, где скрылся чужак. Джисон не слышит ничего, кроме того, как стучат чужие лапы по мере того, как он настигает ослабшего мужчину, и стука собственного сердца. Альфа пытается бежать быстрее, но недели скитаний по незнакомым и оттого опасным землям, без нормального питания и крова, дают о себе знать. Джисон добирается до него слишком быстро, валит на землю, тут же ощущая, как чужие когти полоснули по груди, дает в ответ лапой по пасти, оставляя такие же кровоточащие раны, как у Тэена и себя самого, бьет еще и еще, получая несколько укусов до самых костей и рваных царапин. Бьет до тех пор, пока мужчина не начинает сопротивляться и даже тогда не может успокоиться. Тот уже в человечьем обличии, забрызганный собственной кровью, дергается в предсмертных конвульсиях от особо сильных ударов обезумевшего Джисона. Глаза налились кровью, в голове все также пустота, а в груди невозможная ненависть, которая никогда теперь не угаснет. Джисон рычит, отступает на шаг, глядя на изуродованное тело и следуя очередному порыву ярости вцепляется в шею, кости хрустят жутко под натиском острых зубов, горячая кровь обжигает язык, оседая там горьким ядом, от которого не избавиться. Джисон переступил ту черту, от которой Джехен и Тэен старались сберечь его последние пару лет, как только тот начал проявлять рвение к участию в походах и дежурствах. Ту черту, которую он сам думал, не готов пересечь, но вот, клац зубов, шея больше не хрустит, а мужчина явно больше не встанет. Тогда Джисон успокаивается. Пустота одолевает все, ему неважно, что он убил, ему важно то, что это животное повинно в том, что Тэен лежит на холодной земле, борясь за жизнь и могло быть повинно в еще куче смертей, если бы его сейчас отпустили. Когда они подходят к поселению, Ренджун с ужасом отмечает, какая атмосфера там стояла. Дождь начал бить все сильнее, и он уже было собирался сказать всем скорее расходиться, а они с Джено и Джемином сами бы разузнали, что происходит и почему так тихо, только вот они заходят в поселение и на глаза тут же бросаются столпившиеся у беседки. Ренджун кидает на старшего Чона быстрый взгляд, замечая, как тот встревожился, когда заметивший его Тэхен, плача побежал навстречу. Ченлэ закрыв рот руками плакал на плече у Донхека. Янян отстраненно стоял в сторонке, пока Сяо и Хендери, что-то усердно пытались ему донести, Чону пытался отвлечь Феликса и Сончана, чтобы те не плакали, Сычен же придерживая живот и прячась под козырьком от дождя, пытался их успокоить, но Ренджун даже издалека заметил, как тот побледнел. Остальных не наблюдалось. Что-то точно случилось. Что-то ужасное и Ренджун боялся предположить, что именно, тут же хватаясь за руку стоящего ближе к нему Джено. Джехен подхватывает вцепившегося в него Тэхена, что-то пытающегося донести сквозь слезы, что получалось с трудом. — Солнце мое, — пробует его успокоить Джехен, ускоряя шаг, в итоге просто прижимая того к груди. Сердце начинает беспокойно колотиться. Они успевают подойти к беседке, когда ситуацию усугубляет вышедший из леса Джисон, в зубах он держал голову, лапами перебирал с трудом и в конечном итоге остановился, не дойдя до них. Голова падает на землю, а Джисон обращается, тут же вымокая под ливнем, стоит опустив голову, упираясь в землю коленями и ладонями. Ренджун замечает рваные раны, когда всматривается лучше, забирает Тэхена из рук Джехена, который тут же срывается к младшему, пытается поднять его, но замирает, когда тот заговаривает: — Он поплатился, за папу- — тихо, но все слышат не смотря на шум дождя и плач детей. Джисон в руках Джехена расслабляется, теряя сознание. Ченлэ пошатнувшись, чувствует, как темнеет в глазах и тоже падает, благо Донхек успевает его поймать, укладывая на скамью. Джехен не шевелится, держит Джисона и поднимает тяжелый взгляд на Сычена, тот лишь поджимает губы, сдерживая слезы и указывает на лес в сторону их дома. Джено и Джемин тут же бегут в ту сторону, Доен уже собирается помочь Джисону, как его одергивает Донхек, говоря о том, что там он нужнее, это заставляет сердце Ренджуна пропустить удар. Лукас настолько быстро, как может, подходит к Джехену и Джисону, перехватывая второго, после чего Джехен немедля срывается за Джено и Джемином. Уходит на это всего пара секунд и ему кажется, что время и вовсе останавливается, когда он наталкивается на застывших Джено и Джемина, замечает Юту отрешенно сидящего на земле с руками в крови и слышит Доена: — Я не потеряю еще одного моего друга из-за этих извергов. Осознание бьет слишком сильно, он огибает друзей, замечая то, из-за чего внутри так сильно колотило. Тэен совсем бледный, почти белый, руки испачканы в крови, а белая рубашка словно вся ей пропиталась, живот перевязан, а дыхание не заметно, Джехен понимает, что его нет совсем, когда ритмично сдавливающий грудную клетку Тэена Доен и прижавшийся к холодным от дождя губам Тэиль, складываются в одну целостную картину. Джехен подходит ближе, садясь рядом с Тэилем и обхватывая щеки Тэена, когда Тэиль останавливается. Наклоняется, целуя в лоб и смаргивает влагу с глаз. Внутри что-то обрывается, потому что дыхания так и не слышно и Джехен не знает, что должен делать, не знает, как помочь, как исправить все. — Ну же, — Доен не перестает давить на чужую грудь, чертыхаясь, пока Тэиль держит руку на пульсе. — Тэен-а, — тихо зовет Джехен, — Тэен, я дома. Не бросай меня, Тэен-а. Я без тебя не справлюсь. Разве может он потерять его? Джехену кажется, что мир сереет, а его собственное сердце медленно начинает останавливаться вслед тэенову. Как он сможет жить без него, без того, кто в самые тяжелые времена не давал упасть, а в хорошие дарил самые теплые улыбки и яркие воспоминания. Как сможет смотреть в глаза Джисону и Тэхену, как объяснит почему не смог спасти, сберечь. — Еще слишком рано, Тэен, слишком рано, — шепчет он. Доен продолжает еще в течении пары секунд, пока Тэиль не обхватывает его руки, останавливая. Джехен раздирает губы в кровь, в попытке заглушить рыдания, тянет Тэена на себя, крепко обнимая и слегка укачивая. — Все будет хорошо, хорошо, я здесь, с тобой, — целует ледяные ладони и щеки, растирая в своей ладони его пальцы. — Давай же, Тэен-и, я знаю, ты сильный, — скрывает от дождя, крепко целует и снова прижимает к себе, не теряя надежды, не готовый смириться. Тэен не мог просто уйти, не мог его оставить. Джехен это знает. Джехен в этом уверен. — Джехен, — Доен тоже не готов, вытягивает руки из ладоней содрогающегося Тэиля и сжимает плечо друга, пока тот не укладывает Тэена обратно на землю. Доен вновь принимается делать массаж, знает, что время еще есть и никак не может допустить его смерть. Джехен прижимается к губам, вдыхая воздух и так из раза в раз, пока его губы не согревает едва заметный легкий выдох. Облегчение накрывает с головой, и он с трудом сдерживается от того, чтобы сжать Тэена в объятиях. — Вот так, молодец. Последующие несколько часов он проводит в нервном напряжении, ходя под дверью собственной спальни, с уснувшим Тэхеном на руках, проверяя Джисона в старой комнате, каждые десять минут. В спальню его не пустили, Тэиль и Доен сказав, что задето солнечное сплетение и им предстоит кропотливая работа и опасность еще есть, не дали никому войти, чтобы не мешали, из действенных помощников были только Юта, да Ренджун, оба были заняты Ченлэ и Джисоном. Только спустя это время, дверь наконец раскрылась и его пустили внутрь. Тэен все еще был бледен, но дышал чисто, ровно, словно просто заснул. — Спасибо, — коротко благодарит Джехен, понимая, что никогда не сможет в полной мере это сделать. Тэиль мягко улыбается, кивая в сторону. — Иди, ты хорошо на него влияешь. Тэиль подталкивает Доена к выходу, пока Джехен направляется к кровати, пододвигает кресло и продолжая держать Тэхена на руках, садится рядом, находит ладонь согревая и старается не впадать в тревожные мысли. Тэен рядом, живой, дышащий, и Джехен собирается до их общей старости показывать, как тот ему нужен и что жить без него сродни нечеловеческим мукам. — Папа будет в порядке? — Джисон появляется в дверном проеме, держась за бинты на груди. Под глазами его тени, костяшки сбиты, а в глазах немыслимое беспокойство. — Да, с ним все будет хорошо, — Джехен устало смотрит на младшего и, заметив вину во взгляде, добавляет, — ты молодец, Джисон. — Я не справился, я не смог сберечь, как ты просил, — качает он головой. — Ты справился, ведь он будет в порядке, ты молодец, Джисон. Ты был рядом, оберегал как мог и ты поймал того человека, кто знает, кому еще он мог причинить вред. — Я убил его, я убил его и не подумал остановиться, но знаешь, что самое страшное? Я не сожалею. — Убийство нельзя оправдать, но я бы сделал то же самое, — тихо отвечает Джехен, поглаживая голову заерзавшего Тэхена. — Я позову, как он очнется, сейчас тебе нужно отдыхать и к Ченлэ, и к твоему сведенью — он очень зол. Джисон дергает уголком губ, но хмурость на лице все же проскальзывает. Из гостиной слышны несколько голосов, один из которых точно принадлежит Ченлэ. Выглядывая из проема, он видит сидящего на полу у дивана Ренджуна, прикладывающего мокрое полотенце ко лбу Ченлэ, что крепко ухватился за руку старшего. Джисон не слышит четко, о чем они говорят, из-за того, что голоса понизились до шепота, но замечает осторожную улыбку Ченлэ и радостную Ренджуна. — Привет, — тихо проговаривает он, проходя вглубь комнаты. Ченлэ вмиг меняется в лице, отворачиваясь, а Ренджун хмыкнув, поднимается. — Здравствуй, — чмокнув Ченлэ в щеку, направляется к двери, — я пойду, если что зовите. Дверь за ним закрывается и Джисон садится на диван, туда, где лежали ноги Ченлэ. Джисон внимательно следит за его движениями, за тем, как он садится, поджимая под себя ноги, как убирает полотенце, и как тяжко вздыхает не смотря на Джисона. — Хэй, — Джисон тянется к его руке, проводя кончиками от локтя к плечу, но Ченлэ уворачивается, — что такое? Ченлэ набирает воздуха побольше и смотрит на него блестящими глазами, выдавая, как на духу. — Я понимаю, почему ты это сделал, правда, но ты ринулся за сумасшедшим, совершенно один, ослепленный яростью. Ты отдаешь себе отчет в том, чем это могло закончиться? Уж прости, но если ты еще раз поступишь так необдуманно, я никогда тебе этого не прощу, потому что не хочу объяснять нашему ребенку, почему его отец не вернулся в один день. — Что? — Джисон хлопает глазами после гневной тирады. — Я беременный, дурья твоя голова, и, если ты, Пак Джисон, ещё- — договорить ему не удается, Джисон быстро, но осторожно тянет его на себя, усаживая к себе на колени и прижимаясь к губам в ярком поцелуе. — Ты ранен, — шепчет Ченлэ оторвавшись и осторожно оглядывая грудь. — Плевать, — отмахивается Джисон, — я счастлив, — и тычется носом в ключицы, наконец понимая откуда в привычном аромате взялись сладкие ягодные нотки. Осторожно прикрыв за собой дверь, Ренджун натыкается на Доена и Тэиля, но прерывать их не спешит, застыв на месте. Тэиль прижимает темноволосую голову к животу, поглаживая плечи и спину, куда дотягивался. — Я не смог спасти его, — слышит Ренджун. — Ты смог спасти Тэена. Он хотел жить, готов был бороться, поэтому у тебя получилось, — отвечает Тэиль, чмокая его в макушку, — ты ни в чем не виноват. — Иногда я думаю о том, что будь ты рядом, у нас бы получилось, но потом понимаю, что никогда не смог бы допустить, чтобы ты там оказался. Я бы не пережил, будь это ты. Ренджун отводит взгляд от дрожащих рук, все еще красноватых от крови побывавшей на них, цепляющихся за Тэиля, как за последнее спасение. Тихо пройдя к концу крыльца, он обходит дом, чтобы не мешать. Выискивает взглядом Джемина, что остался в поселении и слушал Юту. Из-за его травмы и Джено и Ренджун убедили его остаться, пока Джено отправится за малышами и не решаясь с ними спорить, Джемин пошел решать внутренние проблемы и начал с воссоздания полной картины происходящего. Потом взгляд его падает на хрупкую фигурку среди деревьев, без труда поняв кто это. Он осторожно подходит ближе, но специально шелестит листьями под обувь, чтобы Янян знал, что кто-то рядом. Садясь на бревно рядом, Ренджун старательно сдерживает удивленный вздох. Могила была укрыта выросшими цветами, абсолютно разных расцветок. — Не знаю, как такое возможно, я принес всего пару, а они выросли за ночь, — объясняет Янян. По голосу Ренджун понимает, что говорил тот не часто в последнее время. Янян поворачивает голову, смотря на него посеревшими, блестящими глазами, — хен, мне так больно. Как мне жить, если меня так тянет к нему? — О, Янян, — Ренджун раскрывает руки, позволяя младшему утонуть в его руках. — Если бы я знал ответ на этот вопрос. Они молчат какое-то время, пока Ренджун не говорит тихое: — Я был там. Рядом с ним, он умирал с улыбкой. — Я никогда его не слышал, до того дня. Не знаю в чем причина, может дело в том, что я отгородился, может в его сомнениях, может еще в тысяче причин, но все это уже так не важно. Мы притягивались и в то же время отторгали друг друга, хотя Кун в меньшей степени. У нас ведь получалось, я имею ввиду связь, это действительно не обязательство к романтической связи, хотя как бы хорошо у нас не выходило, все равно было ощущение, что что-то идет не так, будто судьба должна была сложиться иначе, или может это фантомные ощущения с прошлой жизни, когда все было совсем по-другому, я не знаю. Потом то, что случилось со мной. Он пытался помочь, пытался облегчить мою боль, но все что я видел в глазах окружающих это сожаление, как напоминание о случившемся, и все что я видел в его глазах это свои собственные чувства, потому что он переживал это со мной из раза в раз. Я хотел умереть, потому что было больно мне, и я делал больно ему, и я отгородился. Выстроил стену, почти перестал с ним контактировать, сделал еще больнее неосознанно. Чувствовал, как он переживал, видел, как из раза в раз хотел подойти и просто поговорить как раньше. И даже, когда вы уходили, я не нашел, что сказать, только принес эти гадкие незабудки, я не сказал, как он был мне дорог и что значил для меня, но я знал, что он и без этого все понимает. Кун слишком хорошо читал меня. И сейчас я не понимаю, как могу жить без него, не просто потому что мне больно, я привык, я не понимаю, как жить без его тепла, — Янян звучит тускло, почти безжизненно. Словно действительно, жизнь начала покидать его тело вместе со смертью Куна. — Меня один знакомый спросил верю ли я в перерождение, — тихо проговаривает Ренджун. — И как считаешь? — Считаю, что вы обязательно встретитесь в следующей жизни и она сложится так, как надо. Я знаю, как больно, можешь не верить, но знаю и я уверен, ты еще будешь счастлив. Кун тоже знал это, поэтому ушел со спокойной душой. Они с Куном уткнулись в тупик с разных сторон лабиринта, не нашли путь друг к другу. Был ли способ его найти, Янян теперь никогда не узнает, просто постарается выполнить последнее пожелание Куна прежде, чем присоединиться к нему. — Тэиль говорил, что нам мало известно об этой связи, поэтому, позаботься о том, чтобы Сехун и Лухан не повторили то же самое, потому что это больно хен. Это больно настолько, что я готов умереть прямо сейчас. Ренджун застывает, ощущая холодный морозец по коже, но кивает. Он был рад, что у Лухана был Сехун, только мысли о будущем заставляли внутренности покрываться коркой ледяного и душащего страха. Из леса выходит Джено, Сехун и малыши, обращая на себя его взгляд, а потом он замечает и Джин-Хо, стоящего неподалеку. — Все обязательно будет хорошо, Янян, — смотря на расступающиеся тучи и выглядывающую радугу, говорит Ренджун. Внутри, несмотря на его размышления о том, как сложится судьба их детей, наконец наступает долгожданный покой, а чистый, ничем не перебиваемый и не заглушаемый, шелест чужих мыслей дает улыбнуться. — Иди же, я буду в порядке, — подталкивая его в сторону поселения, говорит Янян. Ренджун поглаживает его спину, прежде чем подняться и пойти навстречу ринувшимся к нему и к Джемину малышам. — Мои солнышки, — шепчет Ренджун, вжимаясь носом в макушки. Уже когда стемнело и звезды на небе были хорошо видны, Джин-Хо решился подсесть к Яняну. — На что ты смотришь? — На самую яркую звезду в ночном небе, — разглядывая сверкающую точку, отвечает он. Чувствует легкое прикосновение к плечу и принимает с благодарностью почищенное яблоко. — Покажешь мне ее? — Янян кивает и впервые за долгие недели в глазах его заметна не только вселенская пустота.