Хроники дракона из пентхауса. Книга вторая. Король

      «Я только что чуть не изнасиловала Подгорного короля! Стыдно-то как!» – стучало в голове активно разгребающей руками кувшинки чародейки.       Или же это зубы стучали от внезапно очень даже ощутимого холода?       Разобрать было трудно, да и незачем – рефлексии итак было через край.       Тактично отвернувшийся и уже успевший натянуть брюки король, на честь и достоинство которого одуревшая от волшебно-озёрного эффекта Муха чуть было не покусилась, протянул ей, зубами выстукивающей азбукой Морзе слово «хо-лод-но», свой шерстяной плащ.       Не зная, куда деть глаза, проклиная всех эльфов-эротоманов, понаделавших в своём странном-престранном лесу странных-престранных озёр, Танюша закуталась в плащ, подобрала свою нехитрую одёжу, аккуратно выжатую и разложенную заботливым Варденом по берегу.       Молчание затягивалось.       Даже оравшая, не смолкая, птица, казалось, решила добавить напряжённости и замолчала-таки – готовясь к выходу на бис.       Необходимо было чем-то заполнить тишину.       — Я… – скрипнув зубами, начала, было, Татьяна Сергеевна, но Вася, шагнув вперёд и решительно взяв чародейку за плечи, опередил её:       — Не нужно! – твёрдо сказал король гномов. – Вина полностью лежит на мне: не принял я всерьёз предупреждение о силе воздействия вод священного озера на неокрепший юный разум!       От упоминания «юности» Танюша, комплексовавшая в свои 29, которые в домомстроенной России юностью уже давно не считаются, довольно улыбнулась.       Но в мозгу тут же включилась тревожная красная лампочка – это какой ещё «разум неокрепший»? Да она, между прочим, дипломированный специалист, чуть было (с дуру, но эту деталь мы опустим) в аспирантуру не поступивший!       Дёрнув плечом, с негодованием стряхивая руки короля, чародейка прищурилась.       — То есть, ты, Твоё Величество, знал о побочных эффектах этих грязевых ванн, но решил поиграть со мной в доктора? С нимфами свои руки распускай, а с порядочными девушками ни-ни!       Закатив глаза, Варден хохотнул.       — Вижу, ты полностью излечилась и вновь стала собой!       С этими словами, подхватив извивающуюся и бушующую чародейку на руки, Подгорный король крепко прижал её, спелёнатую его плащом, к груди.       — Рука-то больше не болит, и голова прошла! – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал он, когда Таня, прекратив бороться, лишь грозно нахмурилась, замерев у него на руках. – Сапоги тоже промокли, а пятки твои белые к лесным еловым колючкам, шишкам и сучкам не приспособлены, – пояснил он, деловито направляясь по уже знакомой Танюше тропинке в сторону лагеря.       Решив, что нужно будет обязательно доказать свою самостоятельность обнаглевшему гномовьему самцу-собственнику, но чуть позже, когда опасность топать босиком по лесным тропкам уже не будет ей грозить, чародейка, насупившись, плотно сжала губы, стараясь хотя бы выглядеть независимой и самостоятельной.       В лесной чаще закричала-захохотала лесная птица. Будь у Мухи – убеждённого борца за права животных – в этот момент ружьё, застрелила бы нафиг крылатую тварь.       Появление Вардена с завёрнутой в плащ, босоногой и мокрой чародейкой на руках у расположившейся у костра компании вызвало реакцию не то, чтобы бурную, но закономерную.       Шапочка порозовела щеками, хитро подмигнув подруге и заметив, что, судя по всему, кекс у них двоих получился с изюминкой.       Фаол задумчиво вслух поностальгировал о том, что в былые времена он-де по лесу бабушек и подольше гонял.       А Зосик заявил, что раз у его собратьев-кроликов всегда после таких прогулок разыгрывается звериный аппетит, то и им всем уже давно пора приступить-таки к ужину.       Бережно опустив Муху на землю у шатра, Вася, и бровью не поведший в ответ на все шуточки, присел на край одеяла, по-турецки поджав длинные ноги и невозмутимо потянувшись за пирожком.       — На вот, надень! – сунула Шапочка в руки Танюши, нерешительно кутающейся в плащ, очередной комок одежды.       Фыркнув, Таня, не смущаясь, скинула плащ здесь же – Зосик стыдливо прикрыл раскосые глаза лапками, а Волк плотоядно облизнулся, но взгляд всё же отвёл, когда Шапка гневно сверкнула в его сторону глазами. Скомкав плащ, нагая переводчица изо всех сил швырнула его в голову ловко перехватившего его ещё на подлёте короля и, гордо крутанувшись на пятках, вошла в палатку, сжимая выданный ей подругой очередной неизвестно откуда взявшийся тут предмет гардероба.       Однако, развернув комок, Танюша застонала: внутри оказались вовсе не функциональные брюки с рубахой, а очередное, в этот раз изумрудно-зелёное, платье – с невозможным декольте, расшитым мелким бисером, узкое в талии и с длинным шёлковым подолом. Вот, просто, самое то, чтобы по лесным тропкам репьи цеплять!       — Ворон передал это платье тебе в дар, с благодарностью за помощь в изгнании ведьмы, – послышался за опущенным пологом голос Шапочки.       — Не в благодарность, а в качестве отступных, – со знанием дела поправила Татьяна Сергеевна, натягивая платье на голое тело – вот почему мужчины дарят платье, не думая при этом о других важных частях гардероба, нижнем белье, например? – Мол, пора бы тебе, девица, отсюда, а то, неровен час, или дракон опять случится, или прыщи зелёным красавцам-эльфам лица попортят.       Шапочка снаружи только плечами пожала – пусть так, но результат-то важнее.       Муха же, тем временем, гнула шею и так, и эдак, пытаясь без зеркала рассмотреть себя в обновке. Цвет, конечно, красивый. Но в талии так облегает, что спину или прямо держать, или задохнуться. А декольте? Это, вообще, что за двойные стандарты: юбка у них, значит, по земле, а грудь обнажена чуть не до сосков? Вспомнив моду времён семейства Борджиа, любительница костюмированных сериалов Татьяна Сергеевна поёжилась – сквозняки средневековых модниц убивали почаще чумы.       Правда, с размером Ворон угадал: а ещё плакался, что, мол, всё это мирское – мимо них, лесных старожилов, проходит. Как предугадал и постоянные проблемы чародейки с одеждой, которая как-то слишком быстро в Затридевятьземелье приходила в негодность.       Обуви, как и нижнего белья, к платью не прилагалось.       Наклонившись, чтобы подхватить намокшие в эльфийском озере сапоги с пола, и чуть не вывалив из декольте грудь, Муха шагнула наружу из своего временного пристанища.       У костра стало так тихо, что послышалось урчание в брюхе проголодавшегося Волка.       Довольная произведённым эффектом, Таня как могла грациозно опустилась на край одеяла, потянувшись, чтобы пристроить в сторонке, поближе к огню, сапоги – просушить, а то не босиком же ей по этой сказке рассекать!       Подгорный король, Волк, Зосик и Шапочка, не мигая, с восхищением смотрели на неё.       — А я вот интересуюсь, за чей счёт банкет? – выдержав совсем короткую паузу – так, чисто порадоваться произведённым эффектом, – спросила Таня, тоже сворачивая ноги бубликом (благо эльфийские шелка скрывали такое вопиющее нарушение приличий).       — Воронов лес даёт то, о чём просят, – первым пришёл в себя Варден, с трудом отведя взгляд и накладывая в фарфоровую тарелку аппетитно дымящееся рагу.       — Вот бы некоторым у него совести попросить! – хмыкнула Таня, аккуратно надкусывая пирожок с клубничным вареньем.       Пир удался на славу.       Через некоторое время наевшиеся Волк и Заяц, привалившись друг к другу, мирно пищеварили на тёплых одеялах, Шапочка, вовсе не возражающая против такого вопиющего шовинизма, собирала тарелки и приборы.       Вася, посверкивая в сторону Мухи глазами из-под полуопущенных длинных ресниц, задумчиво перекидывал сорванную травинку из одного уголка рта в другой.       И только Татьяне Сергеевне, из-за тугой талии перехватившей лишь парочку пирожков, хотелось… песни.       — Чёрный ворон, что ты вьёшься,       Над моею головой!       Ты добычи не добьёшься,       Чёрный ворон, я – не твой... – душевно завела она, разворачивая песню, как разворачивается в хорошей компании да за накрытым столом та самая загадочная русская душа – с надрывом, с тоской, со знанием дела.       — Завяжу смертельну рану       Я подаренным платком,       А затем с тобой я стану       Говорить про всё рядком...       Вспомнился сгоревший лес, вспомнились и ужасы прошедшего боя, виденные, хвала Богу, лишь мельком.       — Встану рано, выйду в поле –       В небеса наш Дон течёт.       Там без страха и без боли       Солнце красное встаёт...       Вспомнился ужасный и прекрасный в этой первобытной мощи золотой дракон, подминающий, крошащий своим весом тела убиенных защитников Воронова леса.       — Кручена струна пропела       Над моею головой –       Видно, смерть моя приспела,       Чёрный Ворон, я, брат, твой...       Песня закончилась, но она осталась висеть здесь, на поляне, тягучей, безысходной нотой.       Скорбно повесив длинные уши, Зосик тихонько утирал влагу с глаз мохнатой лапкой. Вскинув лохматую голову к уже клонящейся к кромке деревьев луне, завыл Фаол.       — Лепо ты, чародейка, умеешь душу на изнанку вывернуть! – сказал, ударив себя кулаком в грудь, Варден, и его глубокий голос дрожал от переполнявший короля эмоций.       Шапочка, не таясь, плакала, сморкаясь в заботливо протянутый ей Волком клетчатый носовой платок.       Ощутив прилив гордости за свою страну, родящую такие сильные произведения искусства, Татьяна Сергеевна, распрямив плечи, выждала приличествующую моменту паузу, а потом, обращаясь ко всем сразу, спросила:       — И что же мы теперь планируем делать?