Хроники дракона из пентхауса. Книга вторая. Король

      Это было совершенно невероятное путешествие в бесконечных, уводящих на глубину извилистых коридорах живых кораллов. Настоящий лабиринт цвета, света, тонкими лентами прошивающего морские воды, колышущихся по воле течения форм, размеров и текстур.       Нужно было прикасаться ко всему – и к колючей веточке изумрудных водорослей, и к грибообразному пористому кораллу, и к распахнувшей широкую пасть перламутровой раковине, и к вальяжно проплывшей мимо желеобразной птице-медузе, и к блеснувшим серебряными боками, закружившимся в подводном вальсе мелким рыбкам…       Муха во все глаза смотрела и смотрела, вбирая в себя эту невероятную красоту, изгибы и линии, цвета и краски, меняющиеся ежесекундно, с каждой переменой солнца, едва-едва пробивающегося сюда сквозь толщу воды над их головами. Хотелось напиться-напитаться этой неземной красотой, но Ариэл, не выпускающий её ладони из своей, уверенно тянул за собой, мерно загребая своим роскошным хвостом.       Покрытое серебряным песком дно опускалось всё ниже и ниже. А Танюше казалось, что она, как чайка, летит над землёй, и то вовсе не дно уходит вниз: она взмывает вверх, набирая высоту. Всё выше, и выше, и выше... Как в прекрасном сне, которые снятся всем в детстве: летишь себе над миром, и не страшно тебе вовсе, а здорово, и ничем не замутнённое счастье наполняет душу!       А за лабиринтом кораллового рифа Таню и тритона встретили дельфины.       Такого чистого детского восторга Муха не испытывала никогда в жизни. Но, уверена, Читатель Танюшу поймёт и осуждать не станет – в конце концов, это же дельфины!       Настоящие!       Живые!       Дельфины, которых можно сколько хочешь гладить по умным мордочкам, заглядывать в маленькие, совсем человеческие глазки, от души улыбаясь этим умильным, весёлым и таким мимимишным существам, про которых даже зануды-учёные уже давно поняли, что поумнее многих людей будут! А не умнее, так явно приятнее в общении.       Ариэл же, между тем, схватился за спинной плавник одного из дельфинов, приник к его спине, жестом показав Тане сделать то же самое. Муха послушалась – залезла верхом на терпеливо переносящего манипуляции дельфина, свесив ноги по бокам, сомкнула руки на шершавом плавнике… И, вполне предсказуемо, чуть было не свалилась, когда дельфин, вздыбив воду хвостом, припустил – что называется, с места в карьер, как часто говорят про лошадей.       Сначала было страшно – как же удержаться на гладкой спине несущегося вперёд морского скакуна? Сдвинув коленями бока своего «транспорта», сжав в ладонях спинной плавник, Татьяна Сергеевна, зажмурившись, вся скукожилась – и поняла, что делает дельфину, жалобно не то мяукнувшему, не то взвизгнувшему, больно. Чуть расслабила ноги и руки, приоткрыла сначала левый глаз, потом правый… И поняла, что вот он, настоящий полёт!       Мимо стремительно несущегося вперёд дельфина пролетали подводные скалы и пещеры, огромные скаты чёрными тучами скользили в вышине, переливаясь всеми цветами радуги, вились весёлыми стайками рыбки, рыбы и рыбины, пучеглазо таращащиеся вослед двум подводным всадникам.       Лиловые тени ложились на зыбкую серебряную землю. Мягкая дымка заволокла всё вокруг, скрывая резкие формы, смягчая острые углы. И не было впереди горизонта – черты, где земля бы встречалась с небом. А была только синева, у которой уж точно при желании можно было насчитать гораздо больше каких-то жалких пятидесяти оттенков.       По мере того, как толща воды над головой Татьяны Сергеевны становилась всё больше, чародейка, знания которой о подводном мире ограничивались несколькими научно-популярными передачами и «Русалочкой» Андерсена, начала терзаться подозрениями-страхами о силе давления, которое уже должно было бы, по законам природы, расплющить ничем, кроме трико, не защищённую девушку, милых дельфинчиков и улыбчивого тритона, скользящего на своём транспорте рядом. Ещё непонятно, кого было бы жальче впоследствии, подумала Муха, которой решительно нравилось, как проходит этот день: и сказка, и мимими, и сказочный красавчик, с которым легко и весело.       Но, видимо, законы природы тут, в подводном царстве, не имели своей силы – в конце концов, не лекцию же ей по физике потом читать, решила Танюша, переставая думать о страшном и переключая всё своё внимание на показавшийся впереди, пока ещё едва различимый, но, определённо, свет – свет, пронизывающий уже почти чернильную синеву окружающих вод!       Свет рос и крепчал, из крохотной белой звёздочки на горизонте медленно, но верно разрастаясь до огромного слепящего шара.       Дельфины сбавили скорость – они чинно въезжали в очередной тоннель, который проложило верное, вечное течение в подводной каменной гряде, словно языком вылезавшее стены этого величественного каньона до едва ли не зеркальной гладкости.       Свет скрылся из виду – лишь крохотные фиолетовые огоньки на конце тонких, шелковистых лент морских цветов, названий которых Таня не знала, да и не была уверена, что эти названия им, прекрасным и никогда не виданным раньше, вообще кто-то дал, освещали шершавые стены тоннеля. И вдруг, за очередным поворотом, обрушился на зажмурившуюся от неожиданности чародейку со всей своей силой, преображая всё вокруг.       Муха, прикрывшая глаза рукой, замерла от восхищения, постепенно перерастающего в настоящий культурный шок: тоннель закончился, дельфины, словно ощущающие торжественность момента, вывезли их на небольшую возвышенность – холм, сказала бы она, если бы речь шла о суше. Но, на самом деле, они сейчас замерли на краю бездонной впадины, наверняка превосходящей по глубине знаменитую Марианскую.       А прямо перед ними, сияя и сверкая, замер в пространстве, в центре звезды света, огромный, прекрасный и совершенно немыслимо-вычурный подводный дворец!       У дворца не было привычных земных форм и архитектурных элементов – он, словно живой организм, вырастал вверх, состоя из великого множества всего, и, Татьяна Сергеевна могла бы поклясться, ни один ценитель искусства в этом излишестве не смог усмотреть чванливости и дурновкусия!       Резные колонны, увитые лентами морских цветов, слюдяные окна и оконца, усыпанные крупными жемчужинами и драгоценными камнями флигели и башни, малахитовые, бирюзовые, янтарные крыши – овальные и скатные, маковки и шпили, открытые залы, вымощенные перламутром площади и заросшие кораллами сады… Всё светилось, словно изнутри, но светилось разными цветами, которые, как догадалась Таня, сливаясь, и превращались в тот загадочный белый свет, влекущий издалека.       От буйства красок слепило глаза, но совершенно немыслимым казалось отвести взгляд – всё едва заметно колыхалось на морском ветру-течении, кипело и бурлило жизнью.       — Это… Это… – пролепетала Танюша, не находя слов, чтобы описать увиденное, и выхватывая всё новые и новые детали из общей картины.       Вот проплыли мимо, выехав из тоннеля, в карете-гигантской ракушке, запряжённой лихой тройкой крупных морских коньков, русал и русалка, радостно махнув Ариэлу рукой.       Вот по самому краю бездны, заставив Муху вздрогнуть и инстинктивно отпрянуть, прокурсировали в строгом боевом порядке серые акулы с тупыми мордами и ужасающими зубами-бритвами.       Вот небо над просторной залой на самом верху белокаменной башни дворца окрасилось взрывом разноцветных пузырьков – не иначе фейерверк по случаю торжества.       Вот в потоке крошечных фигурок, движущихся по направлению к дворцу с трёх сторон, удалось различить таких же тритонов и русалок – сколько же типажей, русые и рыжие, шатены и брюнеты, а хвосты, хвосты… Всех возможных цветов и оттенков, что аквариумные рыбки!       — Добро пожаловать в Подводное королевство – мой дом! – торжественно изрёк гордо подбоченившийся Ариэл, спустившийся со спины своего дельфина и ласково похлопывающий его по серому боку.       — Это офигеть! – наконец смогла закончить начатое высказывание Таня – не очень литературное, конечно, и вряд ли самое удачное выражение, вмещающее весь спектр переживаемых ей сейчас эмоций, но ничего другого просто в голову не полезло – всё было вытолкнуто прочь самыми невероятными картинами.       Но тритон, улыбаясь, лишь согласно кивнул, видимо, больше реагируя на то, как это было сказано, чем на само словечко, так «метко» подобранное для характеристики его Родины.       — А теперь, чародейка, если пожелаешь, я бы хотел представить тебя нашему королю.