The long light

      Джексон первый спрыгнул с вертолета, и его армейские берцы утонули по кант в рассыпчатом снегу; крупные снежинки ворошились с такой неестественной легкостью и отделенностью, словно это были клочки бумаги.       За ним приземлилась Тилля и, с непривычки едва пробираясь, застревая и проваливаясь по грудь, побежала к дороге.       — Ты видел когда-нибудь такой снег, Марк? — спросил Джексон, повесив на плечо ружье и протягивая руки Туану, сидящему на корточках у края открытой дверцы высокой посадки, готовясь спрыгнуть вниз. В рукав тут же залетел ледяной невидимый ветер, и Ван почувствовал, как дрогнули его плечи от мурашек, вставших дыбом волосков под одеждой.       Занесенная дорога, уровень снега на которой не доставал даже до начала шнуровки берц, уводила по две стороны; первая — к обвалу горы, преграждавшему путь и оборвавшему провода, которые теперь валялись, туго натянутые, на оголенных камнях; вторая — в населенный пункт, куда уже пустилась Тилля, ведя носом по снегу.       Поселение открывалось высокой деревянной аркой, квадратной по форме, прямо подле которой стоял покосившийся и почти утонувший в сугробе указатель. Подойдя поближе, они различили выцветшие буквы, чей изначальный цвет был, вероятно, канареечным желтым:              Mountain town       Milton              — Ну, — хмыкнул Джексон, его плечи затряслись в немой иронии, похожей то ли на смех, то ли на кашель. — Теоретически — мы не ошиблись. Это действительно город. Марк-и, как думаешь, много кто живет тут?       — Если и живет, то не высовывает нос. В такой морозище я бы не высунул. Сколько, ты сказал, здесь градусов?       — Как дома, только в обратную сторону, — Джексон с неловкостью улыбнулся, глядя на него.       Они с Марком подумали об одном и том же и знали это; еще три дня назад, когда они вылетали из Ванкувера, там в этом время разгоралось лето: температура доходила до двадцати, кофейни вводили в меню прохладительные напитки, а Марк и Джексон, прячась от жары, лежали в родительском поместье в тени, укрытые ухоженными, вечнозелеными елями с пушистыми и густыми лапами.       Вдруг раздался звук, неопределенный по своему происхождению. Это было похоже одновременно на птицу и на волка; тембр слишком тонкий, слишком не собачий, чтобы быть волчьим, но он издал воющий, поднимающийся вверх тягучий звук. Они постояли с десяток секунд, прислушиваясь.       — Идем скорее, — с ощутимым звоном волнения в голосе попросил Марк. — Мне неспокойно.       Он потащил Вана за рукав, но прямо под деревянной аркой Джексон остановил их и повернул Марка к себе; они встали против ветра, и тот сыпанул на них обжигающим снегом, настолько острым, что он ощущался горячим. Ван поморщился, улыбаясь и готовясь что-то сказать, натянул на себя и Туана капюшоны парок, чтобы закрыть щеки.       — Скажи, у меня тоже так покраснел нос? — шуточно спросил он и полез ближе к лицу Марка, соединяя грани их капюшонов в один закрытый и тесный. — А ну-ка не волнуйся, — шепнул, дыша паром и вынуждая Туана закрыть глаза, на ресницы поверх которых уже легли капли испаряющегося дыхания. — Марк-и, — он уверенно улыбнулся. — Все будет отлично. Я обещаю. Слышишь? Даже если здесь нет топлива. Мы подадим радиосигнал. Нас заберут. Волноваться совершенно не о чем. Слышишь?       Он прижимался лбом к его лбу, насколько позволяли шапки, и почти бы ничего не видел, если бы не несколько просветов снизу, где нельзя было сомкнуть капюшоны.       Джексон глядел на тонкие брови Марка, передние уголки которых подрагивали и сдвинулись ближе друг к другу в смутном волнении и одновременном тяготении поддаться спокойствию. Он видел, как Туан открыл глаза, веки которых тяжелели и слипались от воды; видел, как он медленно и с усилием моргал, прочищая обзор, как скользил его опущенный вниз взгляд.       Маленький незамеченный сознанием огонек радости, что во что бы то ни стало они здесь вместе и Джексон даже не представлял, какие обстоятельства были бы способны препятствовать этому, затеплился под тяжеловесной курткой, похожий на яркий луч, проявившийся через трещину в твердом и упругом материале.       Случайно Джексон выдохнул ртом, и все пространство под капюшоном наполнилось огромным белым и влажным облаком; Марк засмеялся, закашлялся и, усиленно промаргиваясь, вылез из этого импровизированного укрытия от ветра, разрушая его. Только просмеявшись, он лукаво поглядел на Джексона и спросил у него:       — Скажи, мой дорогой, а хорошо ли ты стреляешь?       Поняв, к чему Марк клонит, он возмущенно заверещал, что проходил обучение, что практиковался, что иначе бы ему не дали лицензию, что тра-та-та-та-та…       — Ах, вот как, — еще громче захохотал Марк, прерывая его и поднимая руку, скованную громоздкой и нерасторопной паркой, чтобы перекинуть ее через увеличившиеся в размере по той же причине плечи Джексона. — Вот там кто-то выл. А что, если это волк? Вот он выходит на нас. Рычит. И что ты будешь делать? Ты попадешь в него из этой штуковины? — он кивнул на ружье.       — Знаешь, что я сделаю?       — И что же?       Марк заулыбался, улавливая решительно блеснувший озорным замыслом взгляд Джексона; черты его лица, особенно брови и глаза, приняли выражение напряженного восторга, как будто бы он готовился к резкому движению. Уже через секунду он, стряхнув с себя руку Марка, бросил ружье, опустился на корточки, обхватил задыхающегося от смеха и все вмиг понявшего Туана за талию и перекинул через плечо; выпрямившись, с еще полусогнутыми от тяжести ноши коленями, он помчался к их вертолету и плюхнулся в сугроб, как только они сошли с дороги.       — Ван! — гласно заорал Марк, сползая с него и, хохоча, поваливаясь, как куль с мукой, на промявшийся снег рядом с ним. Только поймав момент, когда смех не душил его так сильно, он поднялся на локте (который тут же утонул в снегу) и гоготнул, делая паузы после каждых нескольких слов, не в силах прекратить смеяться: — Именно так — когда прибежит волк — мы побежим от него — прямо в сугроб.       По последнем слове он разразился новым, особенно громким приступом смеха, и повалился на спину. Джексон распластался рядом с ним, лицом кверху, и накрыв его ладонями в шерстяных варежках, хрипло и со свистом дышал, трясясь от хохота и подступающего колючего холода.       Подуспокоившись и повернувшись на живот, Марк, работая локтями, подполз ближе и, навалившись тому на грудь, ткнулся носом в его сомкнутые ладони. Ван отнял руки от лица, сияющего в улыбке и глазах беззаботным счастьем, и что есть воздуха, пыхнул очередным столбом густого пара, вновь пришедшегося по лицу Туана; зажмурившись, чувствуя, как его лицо обрастает и покрывается маленькими ледышками, он в ответ дыхнул на Джексона, но прежде, чем Марк успел открыть глаза и попытаться увернуться от предполагаемой сдачи, Ван сделал стремительный выпад вперед лицом и торопливо врезался в его губы. Он настойчиво кусал их и не отпускал, когда Марк делал попытки освободиться, пока тот не сдался и не позволил Джексону своевольно углубить этот поцелуй. Марк рвано ловил дыхание, ежился в плечах и дрожал от контраста воды, похожей под его ногами и животом на ледяную, и горячего и влажного рта, целующего его. Ван настырно и наступательно нападал на его губы, кусая и оттягивая на себя.       Окрыляющее, сознательно никем из них не замечаемое чувство, что этой остановкой и трудностью не кончается их одинокое вдвоем путешествие, насыщало их особым отчаянным романтизмом и отверженностью. Абсолютно счастливые, они ускоряли поцелуй, останавливались, улыбались и открывали глаза, затем продолжая с новым запалом, дрожа от холода и эйфории.       Восторженность постепенно угасала, и поцелуй становился мягче и медленнее, пока не угас совсем. Джексон заметил, что Марк крупно трясся, и поспешил встать и протянуть ему руку:       — Идем скорее. Не успели выйти, уже продрогли, — с нежностью улыбнулся он, поднимая Туана со снега.       Вновь выйдя на дорогу, они подобрали ружье и направились в город, а Тилля, прежде остановившаяся в обостренном внимании под аркой, заметив их движение, тут же нетерпеливо умчалась вперед и скрылась за одним из первых домов. Она вскоре показалась вновь и, виляя хвостом, приблизилась к Марку и Джексону, словно наконец удовлетворив любопытство, она могла с большим смирением идти шаг в шаг с неторопливым движением хозяев.       Пробыв несколько минут в молчании, они уловили особую тишину Милтона; эта была тишина запустения с непрекращаемым и сливающимся с ней ветром, но не скрипнула ни одна дверь, не завелась ни одна машина, не раздалось ни единого звука, похожего на человеческий голос. Тут и там принимались голосить птицы, и в общем безмолвии они звучали так громко, будто находились прямо над головами, при всем том не касаясь тишины, а ощущаясь иным звуковым слоем.       Некоторые домики были заколочены: на окнах и дверях прибиты несоразмерные доски; где-то настолько обильно, что образовывалось как бы новое поперечное покрытие. Заборы вокруг большинства домов были сломаны; где-то не хватало целых кусков, где-то они виднелись почти засыпанные снегом, где-то они упали только недавно и лежали прямо поверх наста. Картонки, палки, редкие пустые банки из-под газировок и консервов порой валялись на дороге, по которой в каких-то прогалинах еще виднелся искореженный землетрясениями асфальт.       Они миновали несколько общественных зданий, вход в которые был завален на треть длины двери. Можно было подумать, что за ночь на арктическом-то острове вполне могло намести столько снегу, его просто еще не расчистили, но когда же его расчистят? Время уже за полдень, а еще:       — Джекс, как думаешь, тут есть центральное отопление? — спросил Марк, с беспокойством оглядывая однообразные дома из выцветшего дерева. — Из труб вообще не идет дым. Как они отапливаются? — удивился он, переводя требовательный и озадаченный взгляд на Джексона.       — Судя по всему, тут некого отапливать, Марк, — на выдохе заметил Ван и остановился на перекрестке, где новая дорога представляла собой скорее сохранившуюся характерную продолговатую вмятину на снегу. — Ты думаешь, тут кто-то живет?       Туан поджал губы и ничего более не ответил. Они забрели на параллельные улочки, но там было еще пустыннее, чем на главной. Какие-то дома обвалились, дерево из них было очевидно растащено, так что глазу открывалось только обнаженное дно, где когда-то был пол, а теперь более или менее толстым слоем лежал снег.       Пройдя чуть дальше по тому подобию дороги, которое пересекало центральную, они увидели вдали несколько других строений, стоящих прямо посреди огромного поля: дома, некрытые амбары с засыпанными стогами сена, голые карликовые деревья с расходящейся, как зонт, кроной. Ничто из них не выглядело местом, за которым или в котором мог бы скрываться человек.       — Джексон… — начал Марк, желая предложить ему вернуться в вертолет и слетать к иным поселениям острова, где они могли бы найти жизнь.       — Эй, стойте! — крикнул мужской надрывный голос.       Они устремили взгляд в направлении звука. Джексон шепнул Марку придержать Тиллю, снял с плеча ружье и настороженно сжал в руках, подозрительно вглядываясь в белую пустоту, откуда доносился шорох глубокого снега, ворошимого человеческим преодолевающим шагом. Бессознательно испугавшись, Туан вцепился одной ладонью в рукав у согнутого локтя Джексона, а другой — в ошейник вырывающейся и тяфкающей Тилли.       — Стойте! — повторился крик, и из-за холма, с которого заснеженная дорога ныряла вниз по направлению к полю со стогами сена, показался мужчина, на вид ему было за сорок лет: оправляя шапку, запыхавшись и выдыхая массивные клубы пара, он пробирался сквозь снег, который доходил ему почти до колена.       Джексон и Марк переглянулись. Облегчение от встречи с человеком и от осознания, что они не одни на весь этот продрогший и изуродованный горами остров, смешивалось превалирующими неуверенностью и страхом. Сам факт того, что этот человек здесь один, в определенном свете только ухудшал ситуацию, и они чувствовали, что сказанная им информация будет лишь подтверждать подозрения.       — Стойте, — значительно тяжелее дыша, через усилие выпахнул человек и остановился в трех метрах от них; уставившись в упор на него, Тилля припала на передние лапы и зарычала.       Вновь переглянувшись с Марком, Джексон решительным движением повесил ружье на плечо и бросился к человеку на помощь; он вытащил его, поддерживая за плечи, на главную дорогу и встал рядом с ним, пока тот, согнувшись пополам, пытался отдышаться, по ходу натужным и надрывным шепотом испуская благодарности и охая.       Через несколько минут, в течение которых Марк и Джексон продолжали нервно поглядывать то друг на друга, то на него, не говоря ни слова, человек выпрямился и поднял на них свое бледное, почти белое лицо с густыми бровями и влажными красноватыми глазами, суженными неестественно, словно пребывание в течение долгого времени в ветреном месте изменило их форму.       — Я увидел ваш вертолет издалека. Кто вы? — без формальностей начал он севшим от бега голосом, не обращая внимания на захлебывающуюся лаем собаку, которую Туан едва сдерживал.       — Я Джексон. — он указал рукой: — Марк. Путешественники из Ванкувера. Мы навещали знакомых на Эр-Форсе, это западнее отсюда, а ближе к этому месту у нас стало кончаться топливо, и отказал gps. Где мы? Что это за место? — кратко и по-деловому вел разговор Джексон, и эта официальность, этот сухой тон, который Марк слышал от него лишь при чужих людях, так удивили его сейчас, после волшебных и безоблачных дней путешествия. В непонимании, присев на колени возле Тилли, чтобы успокоить ее, он переводил взгляд на незнакомого мужчину, а потом вновь на Джексона, но они не глядели на него в ответ.       — Это Великий Медведь. Никакого топлива вы здесь точно не найдете. Сомневаюсь, что на острове есть кто-то кроме меня, так что вам по-крупному повезло, ребята, что я оказался именно в Милтоне. Идемте в дом, там натоплено. Там и поговорим, — кивнул он на крупное двухэтажное поместье, находящееся за перекрестком на значительном возвышении, в отличие от других.       Только сейчас Марк заметил, что оттуда действительно шел дым — слишком незаметный из-за фона заваленных снегом елей, а также потому что ветер уносил его в противоположном направлении и не поднимал высоко в небо.       Мужчина двинулся энергичным шагом, свободно разметая под ногами мелкий слой расчищенного снега, образующего тропинку к дому, в то время как Марк и Джексон помедлили — не двигаясь с места, они глядели друг на друга одновременно мрачным и ободряющим взглядом, словно стараясь выразить очевидность сложившийся катастрофы, но при этом сказать, что они все еще рядом, и в этом есть повод держаться.       — Не волнуйся, — шепнул Джексон ему на ухо и, подняв Марка с колен, повел их с Тиллей за собой.              

***

      В доме было невыносимо душно. Как только открылась дверь, на них пахнуло печным жаром; входя, Джексон закрыл лицо локтем и попытался вдохнуть, привыкая к температуре воздуха.       — Простите, — начал пропавший из виду человек, чей хриплый и пыхтящий голос, словно тот занят физическим трудом, доносился от одной из комнат. — Я не планировал возвращаться так скоро, дом должен был к моему приходу остыть. Идите на второй этаж, там холоднее. Я сейчас поднимусь.       Марк удивился, почему тот так тяжело дышал и кряхтел, посмотрел на Джексона, взглядом спрашивая, не нужно ли этому человеку помочь, но Ван только ободряюще мотнул головой из стороны в сторону и указал рукой на лестницу, ведущую наверх. Говорить в тишине незнакомого дома была страшно и неловко.       Оказавшись наверху, они скинули парки и сложили их на изъеденном молью кресле, побоявшись тронуть кровать, на которой тот мужчина, возможно, спал. Они сели на ее краешек, каждый со своей стороны, бессознательно ощущая большую необходимость соблюдать дистанцию, когда вокруг небезопасно.       Тилля подошла к Марку и ткнулась носом ему в живот, расположившись между расставленных колен. Только войдя в дом, она успокоилась. Ожидая, он трепал ее по ушам и ласково бормотал, прося больше так не буйствовать; взглядом он косился на Джексона — тот достал из кармана телефон и, протерев широкий сенсор рукавом кофты, все пытался набирать номер экстренной службы. Вызов не проходил.       Мужчина поднялся к ним через несколько минут и с порога представился:       — Я Виктор.       — Приятно познакомиться, — подал голос Джексон и, убирая телефон в карман, встал, чтобы протянуть руку для пожатия, которую тот принял с мужской деловитой сухостью и скупым кивком. Неуверенно поглядывая на незнакомца, Тилля отпрянула от Марка, легла тому в ноги и навострила уши.       — Мда, — протянул он и уперся плечом в дверной косяк, поднимая брови в угрюмой задумчивости. — Ну и занесло вас сюда, ребята. Еще и с собакой. Она ведь не северная, да? Как зовут?       — Да, она… охотничья, волкодав. Тилля, — отвечал Джексон, словно не совсем понимая зачем и мельком глянул на Марка в поисках поддержки. — Мы… мы можем как-то улететь отсюда? Я имею в виду… здесь же должен быть какой-то выход, какие-то экстренные службы, самолеты, радиосвязь. Неужели невозможно найти топливо? Даже немного?       Виктор некоторое время хранил молчание. Джексон нетерпеливо вздыхал и переминался с ноги на ногу: господи, как можно так тянуть время, когда мы тут с ума сходим? Черты его лица ожесточенно огрубились.       — Дело в том, — наконец начал Виктор, проходя в комнату и садясь на стульчик около окна, — что этот остров пустой не просто так. Это место сейчас непригодно для человеческого выживания, и оставаться на нем без должной сноровки, оборудования и опыта небезопасно для жизни. Мягко говоря, — сказал он, дернув уголком рта и поднимая на них взгляд.       — Но это… не совсем ответ. Как выбраться отсюда? — сначала несколько смешавшись, повторил Джексон более настойчиво.       — Не знаю, — Виктор по-простому пожал плечами и откинулся на стуле. — Если бы я захотел, я бы, наверное, выбрался, но тогда бы меня тут не было, чтобы помочь вам, — он улыбнулся загадочной и пространной улыбкой, и Марк с Джексоном вновь настороженно переглянулись, бессловесно спрашивая друг друга, все ли с этим человеком в порядке и насколько безопасно доверять ему. — Ладно вам, — он хлопнул себя по коленке и поднялся. — Сконфузили меня. Идемте вниз, там проветрилось… попьем чайку, порешаем, что вам делать. Глядишь, дойдем до чего-нибудь.