Кабинет Зельеварения был погружен в полумрак, а запах различных ингредиентов для изготовления будущих настоев врезался в обонятельные рецепторы резким потоком, и не всегда самым приятным. Со стороны учеников, которые опасались произнести хоть один звук, царила гробовая тишина, и это уже не говоря о гриффиндорцах, чей лишний писк означал мгновенное снятие очков из песочных часов факультета. Никто не смел мешать рассказу профессора о Напитке живой смерти. Иногда шуршали перья, когда ученики записывали нужную информацию о данном зелье, а остальное время все внимательно слушали Снейпа, пытаясь запомнить как можно больше важного материала, который пригодиться на ближайшем тесте.
Анна прикладывала максимум сил, чтобы направить всю свою сосредоточенность на изучение темы урока, но, видимо, делала это недостаточно хорошо. Как только ей удавалось хотя бы немного вникнуть в материал, ячейка памяти, хранившая воспоминания вчерашнего дня, любезно приоткрывалась и выпускала их на свободу, разрешая вольно передвигаться в голове девушки. Смысл слова «контроль», кажется, был потерян, причем безвозвратно.
Она не поняла, как очутилась вновь в гриффиндорской гостиной, сидя на небольшом мягком диванчике и держа дневник в застывших руках.
Пережитые события казались нереальными и реальными одновременно. Действительно, это пугало Анну, ведь с таким ей прежде не доводилось сталкиваться. Хоть она и жила в волшебном мире, где её мало что могло удивить, кидок в прошлое явно не входил в рамки привычного или нормального.
Её внимание привлек звук быстрых шагов, будто кто-то спеша спускался по лестнице. Так и было.
— О, это ты, — Поттер остановился у подножия скрипящей лестницы, уставившись на одногруппницу.
— Да, я, — рассеянно ответила Анна. Нужно было хотя бы по чему-то сориентироваться, поэтому гриффиндорка перевела взгляд на комнатные часы. И ужаснулась. Она провела в Хогвартсе из прошлого от силы минут двадцать, а здесь, в настоящем мире — если зрение её не подводит — прошло полтора часа. Новое потрясение совсем не помогало собраться, но она четко понимала: необходимо узнать, заметил ли Гарри что-либо подозрительное, непосредственно связанное с её небольшим путешествием. Поэтому, набрав в легкие побольше воздуха, Анна попыталась образумить гудящие мысли, которые гасали по всей черепной коробке, и собрать их в кучу. — Что ты здесь делаешь? Сейчас же должна начаться последняя пара по Травологии.
— Забыл книгу, вот и забежал за ней.
Девушка посмотрела на руку парня, держащую громоздкий коричневый учебник, и чуточку расслабилась, подумав, что есть шанс и он ничего лишнего не увидел.
— У тебя вроде как тоже Травология. Вдруг ты забыла, решил напомнить.
— Спасибо, пока не жалуюсь на склероз.
Гарри никогда не был глупым, поэтому сразу уловил толику недовольства в тоне девушки и постарался сменить русло их разговора.
— Гермиона интересовалась куда ты пропала.
— Не очень хорошо себя чувствую, вот и всё.
— Тогда я передам ей?
— Отличная идея.
— Ладно, — сказал парень, начав двигаться в сторону выхода. — Поправляйся тогда.
Когда однокурсник развернулся к ней спиной, гриффиндорка откинулась на мягкую спинку дивана, все ещё делая тщетные попытки образумить учащенный стук сердца.
— Анна, — внезапно заговорил Поттер, повернувшись к ней в пол оборота. — Когда я зашел в гостиную, тебя тут не было.
— Разве? Наверное, ты меня просто не заметил в спешке.
Он непроизвольно нахмурил брови, находясь в состоянии глубоких раздумий в течении нескольких секунд.
— Нет, тебя точно не было. Когда ты появилась? — и пробуравил девушку сканирующим взглядом.
Ей стало не по себе, ведь на лице парня буквально читалась надпись «Я всё знаю». Анна подорвалась с дивана, но зрительный контакт так и не прервала. Щедро приправив следующую фразу нетипичной смесью вежливости и предупреждения, она ответила:
— Гарри, думаю, тебе пора. Мадам Стебль не обрадуется опоздавшему на её урок.
Ничего не сказав, напоследок он лишь подарил ей взгляд, полный необъяснимого подозрения…
Ощутимый толчок локтем куда-то в район рёбер вынудил вернуться Анну в реальность — на текущий урок.
— Что? — она хмуро зыркнула на сидящего рядом Финнигана, который в свою очередь легонько кивнул в левую сторону, прямо ей за спину.
Несложно было догадаться, что этот одновременно предостерегающий и сочувственный взгляд не предвещал ничего хорошего. Когда девушка повернулась, у неё на секунду расширились зрачки, а по телу пробежал табун мурашек. Она влипла.
Над ней чернее самой тучи нависал профессор Снейп, и его смоляная мантия сейчас была очень в тему. Высокомерно поднятый подбородок, слегка сощуренные глаза, вмещающие океан ложной бесстрастности, сомкнутые в тончайшую линию губы — первые предвестники скорой беды. И как иронично, что в самом эпицентре неминуемой бури оказалась именно Анна! Последние несколько недель её жизни были насыщены разноплановыми событиями больше, чем весь предыдущий год. Видимо, и этого оказалось мало.
— Мисс Паверсон, — произнес учитель своим будничным скучающим тоном, а девушке казалось, что ей выносят приговор, — Вы всё же решили удостоить нас своим вниманием.
Взгляд Снейпа ни на секунду не оторвался от ученицы и теперь посылал почти ощутимые волны крайнего недовольства, пробирающие до костей, от чего девушка неуютно съежилась.
— Может
Вы нам расскажите о Напитке живой смерти? — мертвая тишина в классе. — Его рецепте, свойствах?
Наступил тот самый момент, когда Анна не знала ответов на поставленные вопросы. Всегда ярая фанатка Зелий, постоянно интересующаяся дополнительной информацией и одна из лучших учениц своего курса по данному предмету, она и представить не могла, что когда-нибудь облажается настолько. Большего унижения, чем сейчас, и быть не могло. Профессор Снейп никогда не хвалил её, не выделял среди остальных — не считая, конечно, своих змеиных любимчиков; однако, нейтрального отношения и очень редких замечаний с указанием на ошибки (которые со стороны могли показаться негативными, но они всегда были по делу), было вполне достаточно, чтобы понять, что учитель испытывает некое уважение к гриффиндорке. Её стремлений быть лучшей в этом предмете не заметил бы лишь слепой. Она часто читала о самых разных зельях, учила рецепты и примеры применения самых полезных. Но недавно её жизненная тропа резко поменяла направление, и Паверсон никак не могла выделить дополнительного времени на учебу.
— Быть может, Вам известно название противоядия от данного зелья?
Поникшая девушка отрицательно покачала головой, опустив глаза куда-то на парту.
— Нет? — спросил профессор, наигранно приподняв бровь.
— Нет, сэр, — тихим голосом прозвучал ответ.
— Что ж, мне казалось, Вы отлично знаете материал сегодняшнего урока, который намеренно пролетал мимо ваших ушей. Жаль, — ровным тоном сказал Снейп. — Очень жаль, что вновь факультет Гриффиндор лишается очков из-за Вас, мисс Паверсон.
— Да ну! — послышался чей-то голос из ряда красно-золотых.
Такой расклад событий был более чем предсказуем. Но ей было плевать на отнятые баллы, которые можно заработать обратно, если напрячь нужные мозговые извилины. Единственное, что сложно вернуть — это её и так шаткую репутацию в глазах учителя, а данное «сложно» приравнивалось к «невозможно».
— Минус пятнадцать очков Гриффиндору.
— Что?
— Вы серьёзно?
— Опять?
Класс переполнился возмущенными возгласами гриффиндорцев, а спину Анны пробуравили несколько острых, как ножей, взглядов однокурсников. Из них всех лишь Гермиона с чистейшим сочувствием смотрела на свою подругу, которая, как она заметила, в последнее время была ещё более закрытой, чем обычно. Зато самый настоящий праздник творился у слизеринцев, которые злорадно посмеивались неудачам вражеского факультета.
— Тишина! —громкое предупреждение профессора оборвало образовавшуюся какофонию. — Поблагодарите мисс Паверсон позже
вне моего кабинета.
Дальше все молча продолжали слушать лекцию Снейпа, а гриффиндорцы вплоть до единого пребывали в поникшем настроении. «Чудесное начало недели», — подумала Анна и удалилась первой из класса, как только учитель объявил конец урока.
***
Пять учебных дней оказались для девушки очень плотными и тяжелыми, ведь она была загружена хлопотами с уроками и, конечно же, подтягивала себя в сфере зелий. Такого провального инцидента, как в понедельник, она не могла впредь допустить.
И вот на календаре суббота, 28 ноября — день, которого так ждали многие юные волшебники. Кто-то, чтобы отправиться в Хогсмид и оставить все свои будничные проблемы в стенах школы; кто-то, чтобы просто отлеживаться в уютной теплой кровати и восстановить собственные силы. Началось всё как обычно: ученики хорошенько выспались и не спеша позавтракали в Большом зале, наслаждаясь витающей в воздухе свободой выходных дней и ароматами вкуснейших блюд.
После, в гостиной Гриффиндора творился самый настоящий хаос: младшекурсники суетились и постоянно путались под ногами, кто-то из старших не выдерживал и, пытаясь докричаться, чуть ли не выгонял уже собранных детей из общего помещения, которое сейчас казалось неимоверно тесным; если парни собрались достаточно быстро, то в комнатах девочек происходил не меньший беспорядок, чем в гостиной. Различная одежда таких же различных цветов была раскинута по всем углам. Сидящая на своей незаправленной кровати Анна искренне не понимала причин для суеты. Складывалось впечатление, что каждая девушка в этой спальне собиралась не на прогулку в деревушку, а на Святочный Бал как минимум. Ей же, в принципе, не грозил нервный срыв от того, что она не может найти
подходящий шарф, который будет сочетаться с новой курткой, ведь девушка в Хогсмид не собиралась. Да и если бы хотела, то не пошла.
Спустя минут пятнадцать гриффиндорки наконец-таки собрались и направились к лестнице, ведущую в общую гостиную. Последней из них выходила Гермиона. Она остановилась и обернулась к Анне.
— Идешь?
Паверсон опиралась на спинку кровати и сидела с закрытыми глазами, предвкушая скорую тишину и покой.
— У меня нет разрешения, забыла? — не открывая глаз, сказала девушка.
Грейнджер замялась и неуверенно ответила:
— Это несправедливо, что Марилла лишила тебя возможности посещать Хогсмид.
— Чему тут удивляться? Мать считает, что всё необходимое у меня и так есть.
— Но как же отдых? Разве тебе бы не хотелось раз в неделю развеяться и сходить в «Три метлы» или «Сладкое королевство»?
— Дело не в том, чего бы хотела
я, — Анна открыла глаза и, наконец, посмотрела на собеседницу, — а в том, что
она все эти похождения считает бессмысленной тратой времени. С этого года я должна думать лишь об учебе и концентрироваться на подготовке к ЖАБА. В общем, как-то так.
Однажды Гермионе выпала возможность познакомиться с миссис Паверсон. Знакомством, правда, эту встречу едва ли можно назвать. Уже тогда, в двенадцатилетнем возрасте, девочка увидела перед собою черствую, строгую женщину с холодным отблеском глаз. Что уже говорить об изменениях в её характере после смерти мужа?
— Кажется, я никогда не пойму твою мать, —
были ли это ноты безысходности в голосе Грейнджер?
Анна горько хмыкнула.
— Всю жизнь пытаюсь сделать это. Как видишь, пока безрезультатно, так что не ты одна.
Гермиона так и застыла у двери, не зная даже, как правильно ответить на откровение подруги. Очень редко Анна показывала настоящие эмоции, обычно держа всё в себе. И сейчас делала вид, что ей наплевать, но неподдельная грусть рвалась наружу, найдя своё место в омуте зелёных глаз.
— Не стой, как статуя, — Паверсон первая нарушила давящее на них обеих молчание. — Иди уже и повеселись там.
— Ты будешь в порядке?
— Переживу как-нибудь.
Судя по ответам, Грейнджер поняла, что их разговор подошел к концу и смысла продолжать его нет. Она кивнула — то ли подруге, то ли себе — и сказала последнее перед тем, как спуститься вниз:
— Мне жаль.
Больше всего на свете Анна не любила эти два слова.
***
Бордовую спальню заполнил ленивый вечерний сумрак, вытесняя собой последние лучи солнца. Время выходного дня предоставляло огромный выбор дел, которыми можно было сегодня заняться. Паверсон же, не жалея, тратила его на пребывание в своей комнатушке, свернувшись калачиком на кровати и воткнув два тоненьких проводка в уши. Она пыталась, правда пыталась всю неделю не думать о той неразберихе, которая без стука ворвалась в её укромную жизнь ровно с того момента, как появился дневник. Всё чаще мелькали мысли, что она чувствует незримый канат, связывающий два полюса — собственно, её и дневник. И появился он именно тогда, когда полыхнул мир и предстал другой — сотканный из воспоминаний. Кажется, в неё когтями вонзилась паранойя, занеся в организм какую-то заразу. Ведь каждый раз, когда девушка прикрывала веки, призрачная рука слизеринца тянулась к ней, слегка касалась и запускала заезженную пластинку ноющих ощущений, успевшую сто раз надоесть и одурманить.
Исчезни! Останься.
И так по бесконечному кругу…
Магловская песня популярной несколькими десятилетиями ранее группы «The Beatles» вливалась в уши плавным потоком слов, растекаясь по всему организму действенным эликсиром. Анна не задумывалась над общим смыслом песни: ей было плевать, что от какого-то несчастного ушла любовь всей его жизни, как и плевать на то, что и он тоскует по былым дням.
Некоторые строчки прозвучали в её голове громче предыдущих, призывая вслушаться.
«…Suddenly,
I`m not half the man I used to be
There`s a shadow hanging over me…» *
Именно эти слова показались девушке ключевыми, невероятным образом подходящие ей самой.
Анна Паверсон, действительно, внезапно осознала, что
уже не такая, какой была раньше; над ней нависла какая-то тень. Тень, вынырнувшая из пожелтевших страниц дневника.
Не зная как — в безобидных строчках песни она нашла решение. Будто оно давно лежало на поверхности — лишь протяни руку, возьми и втолкни его наконец в голову! А она яро сопротивлялась.
Но всё стало на места.
Ей надоело быть в неведении, терзать себя всяческими догадками и, вероятнее всего, не приближаться к правде ни на дюйм. Вскочив с кровати, она твердо решила, что пришло время нанести визит недавнему знакомому.
