Орлы или вороны?

      Даниил считал себя парнем удачливым и своё прозвище "везучего жука", которое нередко ему адресовали друзья, вполне заслуженным. Но только он и его родители знали, как непрост был путь маленького Дани, прежде чем слово "везучесть" плотно к нему приклеилось. Мама часто ему об этом напоминала: "Дань, не забывай, что везёт тому, кто везёт", а папа уже на полном серьёзе добавлял, что в самом начале жизни нужно отдаваться любому делу максимально и без остатка, чтобы заработать себе имя, которое впоследствии будет уже само на тебя работать. И Даня вёз и зарабатывал в то время, как его друзья всё больше ждали счастливого случая и удачного момента, которые каждый раз так несправедливо, на их взгляд, проходили мимо... прямиком к "везучему жуку" Данюхе...       Когда Даниил только пришёл в команду к Этери Тутберидзе, то сразу почувствовал, что здесь у него будет возможность не только проявить себя и свои таланты, но и познать чувство, преследующее его с тех самых пор, когда он, будучи ещё зелёным мальчишкой, в первый раз пришёл с родителями в Третьяковскую галерею, и где из всех шедевров мировой живописи его, словно мощным магнитом, привлекло одно полотно - "Купание красного коня" Петрова-Водкина.       Прошло уже много лет, но Даня до мельчайших подробностей помнил то утро, когда они собирались с родителями в картинную галерею. Папа тогда попросил его присесть на диван рядом, посмотрел внимательно в глаза, а потом, направив взгляд немного поверх его головы, словно вглядываясь куда-то вдаль, задумчиво произнёс:       - Даня, я тебя вот о чём хочу попросить. Постарайся среди всего, что ты сегодня увидишь в галерее, почувствовать то, к чему тебя сильно потянет. Не нужно при этом прилагать какие-то усилия или думать головой. Просто почувствуй, отдайся ощущениям, попробуй услышать, как тебя будто бы позовут... Не уверен, понимаешь ли ты меня, но думаю, что если это случится с тобой, то ты непременно поймёшь, что я имею ввиду.       И Даня понял... Понял тотчас же, когда увидел юношу верхом на удивительном красном коне. Застыв перед полотном на несколько минут, он потом словно бы стряхнул оцепенение, сковывавшее его всё это время, посмотрел на отца и уверенно произнёс два слова: "Вот эта!". Марк Самуилович поймал понимающий взгляд жены и, слегка взъерошив мальчишке густую копну послушно лежащих волос, сказал: "Всё у тебя будет, сын, обязательно будет."       Когда Даня подрос, то папа вернулся к разговору об этой картине и рассказал много интересного об истории её написания, дальнейшей судьбе, о жизни самого художника, а также десятки вариантов различных мнений о том, что же хотел сказать ей автор. С интересом внимая рассказам отца, Даня при этом ни с одной из версий не согласился, настойчиво твердя, что картина совсем не об этом. Когда Марк Самуилович выслушал, как видит её сын, он понял, что не ошибся в тот первый раз в своих предположениях, какая именно сила потянула к ней Даню...       И только несколько лет назад, когда папы уже не было, а Даниил работал у Ильи Авербуха, он внезапно осознал, что ему хочется в той картине изменить. У него возникла потребность вдохнуть в неуверенную позу юного наездника силу, чтобы Красным конём управлял не просто тот, кто волею судьбы оказался в нужном месте, а непременно этого достойный. И представляя себя этим юношей, Даниил мысленно начинал вносить одну за другой правку в полотно знаменитого художника, выпрямляя спину, придавая взгляду решимость вместо отрешённости и крепко сжимая поводья коня, который представлялся ему Талантом... тем настоящим талантом, что способен вести за собой человеческие сердца.       Когда Даниил пришёл на собеседование в "Хрустальный", он как-то сразу почувствовал, что оказался, наконец, там, куда вслепую двигался уже несколько лет. Был ли зна́ком, что это именно так, тончайший шлейф так хорошо знакомых маминых духов, который он едва уловил от проходившей мимо него в кабинет Этери Тутберидзе. А может быть Даниила убедило в этом совпадение мелодии вызова, стоящей на его телефоне, с той, что раздавалась каждые пять минут у Сергея Дудакова, присоединившегося к их разговору чуть позже... И всё же нет. Осознание того, что он непременно должен здесь быть, настигло его в тот момент, когда он встретился взглядом со смешливой девочкой с огромными карими глазами, идущей со льда в направлении раздевалки, которая бесцеремонно подойдя к нему на расстояние меньшее вытянутой руки, неожиданно спросила: "Привет... я - Женя! Ты будешь у нас теперь работать?", и получив в ответ утвердительный кивок головой, пошла дальше. А Даниил ещё какое-то время смотрел ей вслед, не желая расставаться с тем, что увидел во взгляде её смешливых глаз. В них было не просто отражение его собственной любви к фигурному катанию, но словно бы горел вызов - попробуй, докажи, что ты достоин здесь быть! И Даня почувствовал всеми фибрами, что именно этого вызова так долго искало его сердце...       С приходом пару-тройку месяцев спустя в их уже общую команду ещё одной девочки - Алины из Ижевска, судьбоносный круг над ним будто бы сомкнулся, и внутренний голос произнёс с безучастной отстранённостью крупье: "Ставки сделаны. Ставок больше нет!"       Алина... Первое время Даниил почти не пересекался с ней на льду, поскольку уделял больше времени другим спортсменам, зато с завидной регулярностью пересекался во всех других местах. Словно бы в партии, что разыгрывалась на вселенской шахматной доске, их фигуры участвовали вместе в единой комбинации, где ставки были значительно выше, чем просто судьбы отдельных людей...       Первое, что привлекло Даниила к Алине был эффект дежавю. Он пронзил его в момент их первой встречи, когда, только соприкоснувшись с девочкой взглядом, он словно бы подсоединился к большому экрану, на котором мелькали один за другим кадры какого-то длинного сериала, где герои успевали прожить не один десяток лет. Скорость, с которой мелькали эти кадры, не давала возможность Даниилу их как следует рассмотреть, но при этом была достаточной, чтобы понять, что это будут ве́ховые события на довольно большом отрезке его и её жизни. Этот момент длился буквально секунд десять-пятнадцать, а потом также быстро исчез, словно чья-то подоспевшая рука вовремя выдернула вилку из загадочного проектора.       Впоследствии, дежавю стало другим. Картинки перестали наслаиваться одна на другую, а всплывали точечно, погружая его в конкретное эмоциональное состояние или событие.       Даниил сталкивался с таким странным эффектом своей психики и раньше, но довольно редко и лишь в тех случаях, когда приходили знаковые люди в его жизнь.       Уже работая более плотно с Алиной, молодой человек понял, что между ними существует глубокая невербальная связь, которая помогала им избегать лишних слов. Чтобы понять друг друга, они порой им были и вовсе не нужны. Иногда достаточно было одному подумать, чтобы другой пошёл и сделал или ответил на вопрос, который так и не был озвучен вслух.       Но и это было не всё... Больше всего молодого человека мучали сновидения, в которых он видел себя с Алиной уже повзрослевшей... И эти сновидения иногда не просто удивляли яркостью запечатлённой сознанием сцены и мельчайшими деталями, погружавшими его в тот момент, вплоть до звуков музыки и запахов, но порой вызывали смущение, словно бы он, случайно перепутав билет, попал на сеанс совсем с другим возрастным цензом...       Самым ярким сновидением из тех, что не вызывали прилив краски к его щекам сразу после пробуждения и которые он не старался тут же позабыть, было, пожалуй, одно: Алина, скользящая по льду в каком-то гипнотическом монохромном образе, от которой он не может отвести своего взгляда; она же в маленьком красном платье, как в стоп-кадре застывшая в прыжке над верхней ступенью пьедестала, со вздёрнутой кверху рукой и сжатым кулачком; и, наконец, Алина, спешащая ему навстречу, чтобы крепко обнять его под прицелом сотен камер и разделить именно с ним всю глубину своей радости, благодарности, облегчения и... новой надежды. Только вот с чем была связана эта надежда, Даниил так и не мог уловить. Сколько бы раз он ни видел этот сон, именно этот момент ускользал от него, оставляя в душе неясное чувство волнения...       Ему нравилось в Алине всё: её осторожность ёжика, с которой она шла на близкий контакт и подпускала к себе людей, её обезоруживающая доверчивость в отношении него самого, когда она раскрывала перед ним свой беззащитный "ежиный животик", состоящий из оголённых эмоций, чувств, страхов и робких детских, а потом и девичьих ожиданий; колоссальная работоспособность её тонкого, но гибкого, как ивовый прут, тела; готовность, с которой она подхватывала любой его замысел и откликалась на малейшее движение его мысли; лёгкость и непринуждённость, которая всегда была между ними и которая встречается не у каждой пары молодых людей, выросших под одной крышей; душа, всегда готовая податься ему навстречу, как вьюнок клематиса, цепляющийся за любую возможность, чтобы подтянуться поближе к солнцу... Словом, Даниил принял как данность - Алина вошла в его жизнь неслучайно и постепенно займёт в ней то место, которое предназначено ей судьбой...