Орлы или вороны?

                                          ***       Сергей Розанов также, как и вся их общая с Даней компания друзей, любил бывать у Глейхенгаузов дома. Марк Самуилович, когда мальчишкам удавалось его застать, с удовольствием рассказывал им интересные истории из своей богатой на встречи с удивительными людьми жизни. Он, будучи режиссёром-документалистом и кинооператором, талант и мастерство которого нашли своё отражение не только в широком признании его работ, но и в уважении среди коллег по цеху и профессионалов в смежных областях искусства, имел очень острый и цепкий взгляд, подмечая всегда интересные детали и едва уловимые нюансы, которые проходили мимо большинства людей. Марк Самуилович учил сына и его друзей не просто смотреть на мир широко раскрытыми глазами, но и непременно любящими. И не раз повторял, что только тому, кто может разглядеть даже в самом "закрывшемся" человеке что-то прекрасное, открывается дверь туда, где нет секретов, а есть только открытия...       Шпиль гостиницы "Украина", которая была построена последней из семи мистических сталинских высоток, будто пронзал собой московское небо, а само здание, поражавшее взгляд своей величественной панорамой, отражалось в ребристой глади Москвы-реки, как в зеркале, и будто бы искоса поглядывало на окна элитного фасадного сталинского дома, в котором жил Даня со своими родителями. Сергей, когда бывал в гостях у Глейхенгаузов, довольно часто задерживал на этом колоссе свой взгляд, ощущая при этом, как чувство вселенской несправедливости накрывает его сердце своим плотным удушливым ковром... словно бы сам факт рождения здесь указывал его другу Дане, куда должен пролегать его жизненный путь - к огромному пирамидальному Олимпу, который упирается вскинутой рукой в самое небо, сжимая в своём кулаке звезду... для кого-то действительно путеводную...       Сергей, пожалуй, не мог бы сказать уверенно, что больше всего он ждал, когда их дружная компания заставала Даниного папу дома: рассказы о поездках в интересные места, о людях, чьи жизненные истории вызывали у Сергея немое восхищение, или стихи, которые Марк Самуилович, казалось, знал на все случаи жизни, под любое настроение слушателя, и каждый раз доставал их с ловкостью фокусника, неожиданно вытаскивающего белого кролика из своей шляпы перед удивлёнными взглядами зрителей.       Стихи... Сергей помнил их все, потому что возвращаясь от Глейхенгаузов домой, не успокаивался до тех пор, пока не находил в библиотеке или у друзей очередную услышанную им историю. Он заучивал стихи так добросовестно, пока каждое слово намертво не впечатывалось в память. Но главное, что вобрав в себя очередной "подарок" от Даниного папы, Сергей не замирал в благодарности, а ещё больше терзался мыслью о том, сколько же всего получал Даня помимо него, просто так, по праву сына...       День, когда Сергей собирался подойти к Виктору Николаевичу и сообщить, что намерен уйти из профессионального спорта, так как бороться за предпоследнее место и каждый раз проигрывать эту борьбу, занимая в итоге последнее, у него не было больше ни физических, ни моральных сил, он запомнил довольно ясно. И не потому, что он чуть было не стал переломным в его дальнейшей карьере. Это был тот самый день, что "переломал" его "внутренний хребет", собрав из гибких позвонков едва выросшего щенка, несгибаемую хребтину молодого ненасытного волка.       В тот вечер после тренировки Даниил передал ему от Марка Самуиловича небольшой томик стихов с закладкой где-то посередине. На удивлённо вскинутую Сергеем бровь, молодой человек, пожав плечами, пояснил:       - Я сказал папе, что ты собираешься уходить. Он просил тебе дать почитать это, а потом уже идти к Виктору Николаевичу на разговор.       Сергей, не колеблясь больше ни минуты, взял в руки книгу, задумчиво провёл пальцами по её мягкой кожанной обложке, с удовлетворением отмечая про себя, что томик был не "скитальцем" публичной библиотеки, а имел постоянную "прописку" в огромном книжном шкафу Марка Самуиловича. Раскрыв книгу на нужной странице, Сергей Розанов замер взглядом на первых строках: "Альфред де Виньи. Смерть волка. Перевод В. Курочкина".       Пропустив удар сердца... ещё один, Сергей начал читать. Медленно, тщательно прощупывая каждое слово, чтобы за стройными их рядами, не пропустить суть, умело скрывавшуюся за нарядным "мундиром" витиеватого шрифта.       Когда глаза его подошли к заключительному пассажу третьей части произведения, прерывистое дыхание Сергея, словно бэк-вокалист, уже вторило каждому слову той волчьей истории:       "... Волк серый! Ты погиб, но смерть твоя прекрасна. Я понял мысль твою в предсмертном взгляде ясно. Он говорил, твой взгляд: "Работай над собой, И дух свой укрепляй суровою борьбой До непреклонности и твердости могучей, Которую внушил мне с детства лес дремучий. Ныть, плакать, вопиять - всё подло, всё равно. Иди бестрепетно; всех в мире ждёт одно. Когда ж окрепнешь ты, всей жизни смысл проникнув, -  Тогда терпи, как я, и умирай, не пикнув".       Только вот... из всего величия образов, характеров и смыслов в разыгравшейся на двух страницах драме, Сергей вычленил только одно - отныне по жизни его будет вести Сила Зверя и пусть бережётся любой, кто встанет ему на пути...       К Кудрявцеву тогда он так и не пошёл и в фигурном катании решил пока остаться, но видел перед собой уже другую цель, нежели покорение "ветреного" пьедестала, каждый раз дарившего себя другим счастливчикам, но не ему, Сергею Розанову...                                           ***       Как только Сергей переступил порог "Хрустального", он сразу почувствовал, нет, скорее даже почуял, что опять весь "звездопад" приземлился не в чьи-то, а именно в Данины "карманы".       Первое, что бросилось ему в глаза, это особое отношение к Даниилу со стороны главного тренера. Этери Тутберидзе была не из тех, кто легко раскрывает перед человеком свои объятия. Многим и благосклонного взгляда от неё так и не посчастливилось дождаться. Но Дане, судя по всему, удалось в её "объятиях" не просто случайно оказаться, но и заполучить "вторые ключи" от сердца этой удивительной женщины.       Внимание, с которым главный тренер прислушивалась к мнению такого же, как и сам Сергей, совсем ещё молодого парня, искренний обезоруживающей смех, который вызывали у Этери шутки Глейхенгауза, взгляд, полный тепла, неподдельной заинтересованности и профессионального уважения, который Розанов перехватывал каждый раз, когда находился с ними рядом, отравляли его сердце завистью, как медленно, но верно действующий яд.       - Да что же, чёрт побери, они в нём все находят? Что в нём есть такого, чего нет во мне? - этот вопрос наматывал уже не одну тысячу адовых кругов в голове у Розанова.       И действительно, Этери Тутберидзе, довольно быстро разглядев в молодом хореографе не просто талант, а что-то большее... быть может то самое благословение сверху, создала для него все условия, давая возможность молодому человеку творить наотмашь, не озираясь по сторонам, постепенно выведя всех прочих хореографов за периметр своего "хрустального дворца". И Сергей не мог не признать, что получив беспрецедентно комфортные для работы условия, Даниил генерировал множество необычных идей, штампуя уникальные программы для всех фигуристов их штаба с таким же азартом, как дождавшийся Болдинской осени Пушкин, затворившись на время от остального мира в своём поместье, выдавал одно гениальное произведение за другим.       Видя, как с каждой новой программой имя Глейхенгауза начинает звучать всё громче, Розанов ждал и одновременно боялся, что же всё-таки выйдет из-под пера его друга для подающей надежды миловидной юниорки по имени Алина.       Сергей буквально сразу уловил, что тандем Глейхенгауза именно с этой девочкой имеет все шансы возвести его друга на тот самый Олимп, величественный прообраз которого виделся ему в архитектурном творении Мордвинова и Олтаржевского и которое подобно гигантскому орлу, раскинувшему свои крылья, возвышалось на противоположном берегу Краснопресненской набережной напротив дома Глейхенгаузов. И каждый раз ревниво вглядываясь из окон Даниной квартиры в холодные глаза этого гордого исполина, Розанову слышалось, как каменные губы шепчут ему в самое сердце, что когда-нибудь путь Глейхенгауза-младшего обязательно приведёт того на вершину человеческого признания, которая способна утолить даже самые тщеславные амбиции...       Но как когда-то сыгранный им герой Сальери пытался "поверить алгеброй гармонию", так и Розанов не оставлял попыток доказать своему "каменному собеседнику", что он ошибся в своём прогнозе, и настойчиво искал тот самый ключ к всемирному успеху и славе, сделав слепок с которого, Сергей Розанов вполне мог не просто сравняться, наконец, с Даниилом Глейхенгаузом, но и... превзойти его! Чем больше Сергей над этим вопросом размышлял, тем яснее ему становилось, что заслуг самого Даниила в его удачливости в общем-то и нет, а вся его сила кроется в окружающих его людях. Именно они приносили ему успех, как на блюдце, а Дане Глейхенгаузу оставалось только протянуть руку и присвоить его себе.       Интуитивно вычленив из всех, кто окружал Даниила, только троих - Этери Тутберидзе, Людмилу Борисовну Шалашову и Алину Загитову, Сергей стал обдумывать, как бы сделать так, чтобы оттеснив от друга хотя бы одну из этого женского трио, остановить Даниила, находящегося буквально в шаге от фигурного Олимпа, а если повезёт, то и взойти на него вместо Глейхенгауза самому, пусть даже ему, Сергею Розанову, придётся подождать для этого следующего олимпийского цикла...