Орлы или вороны?

      Сергей Розанов с нетерпением ждал выхода во взрослые трио феноменальных фигуристок: Александры Трусовой, Анны Щербаковой и Алёны Косторной, а также перехода в юниоры ещё одной многообещающей троицы: Камилы Валиевой, Даши Усачёвой и Майи Хромых.       Всё дело в том, что, проработав с девочками около двух лет наравне с главными тренерами - Этери Тутберидзе, Сергеем Дудаковым и Даней Глейхенгаузом, Сергей посчитал себя основательно причастным к их впечатляющему прогрессу и, следовательно, достойным и дальше продолжать этих спортсменок тренировать, а также представлять их и себя вместе с ними на главных внутренних и международных стартах.       Сергей почти что видел, как сначала изредка, а потом всё чаще он начинает появляться на международных соревнованиях, и уже практически слышал, как другие тренеры и фанаты с интересом шепчутся у него за спиной: "Что это за таинственный молодой человек рядом с чемпионками?". Или, допустим, говорят: "О, с появлением этого талантливого тренера пришла целая плеяда звёзд в женское одиночное. Непохоже на совпадение." Либо с глубокомысленным видом изрекают нечто, вроде: "Вот появилась, наконец, в фигурном катании личность, которая вывела его за орбиту человеческих возможностей! Этот Сергей - редчайший самородок, который крутит современное фк буквально на одном пальце и остаётся при этом практически в тени".       Эту мечту Розанов настолько часто визуализировал, что ощущал приближение момента её реализации по терпкому запаху и горьковато-сладкому вкусу своих видений.       С приходом очередного сезона Сергей, будто растревоженный ворон, почуявший, что окрепшие птенцы готовы вылететь из его гнезда, расправил над ними крылья, как преграду, чтобы не увлеклись... и чтобы не увлекли. Он буквально кружил над Даниилом, который всё больше времени стал уделять работе с подрастающими "орлятами", как он в шутку их называл, дабы их первый "большой полёт" стал общим и безоговорочным триумфом. Он, как и всегда, старался так подобрать хореографию для каждой спортсменки, чтобы, с одной стороны, подчеркнуть её собственную уникальность, а с другой - чётко обозначить принадлежность к стае гордых и прекрасных "птиц" тренерского штаба Этери Тутберидзе. Девочки с воодушевлением восприняли изменившийся вектор внимания к себе и изо всех сил старались максимально достойно проявить себя в глазах хореографа-постановщика.       Для Сергея отзывались почти физической болью стремительно снижающееся количество часов работы со своими подросшими подопечными и их горящие глаза, жадно устремлённые уже на других, в особенности на Даниила.       От бессилия, он всё чаще стал выражать несогласие с Глейхенгаузом по поводу хореографии, выбора музыки для новых программ девочек, причём как-то вроде бы и не специально, но озвучивал свою позицию не тет-а-тет, а при спортсменках и их родителях.       Даниил реагировал на критику друга спокойно и терпеливо объяснял, почему так, как видит эту программу он, будет лучше в конечном итоге для общего результата. Но Сергея этот спокойный и уверенный тон только больше распалял. Словно бы Даня разговаривал с ним не на равных, а как с несмышлёным капризным ребёнком, качающим свои права. Поэтому Розанов отводил душу в разговорах с родителями спортсменов, указывая в чем, на его взгляд, проявлялись слабые стороны в постановках главного хореографа штаба, делая акцент на его небрежности и не высоком уровне профессионализма, каждый раз подчёркивая, что такие девочки достойны большего внимания со стороны тренера и постановщика программ.       Одни родители, что были поумнее и видели насквозь и Сергея, и мотивы, которыми он руководствуется, пропускали это мимо ушей. Другие, возмущённые таким неэтичным поведением Розанова, решили довести это до сведения Этери Тутберидзе. А вот у родителей недальновидных и ослеплённых нездоровыми амбициями в отношении своих детей, начинали зарождаться сомнения, достаточно ли вкладывает в их чудо-детку старшее трио тренерского штаба.       Этери Тутберидзе видела всё, что происходило в её команде. А что пока не замечала сама, то любезно сообщали ей "неравнодушные свидетели". Она, обладая ярко выраженным образным мышлением, любые движения, нарушающие спокойную рабочую атмосферу в коллективе, классифицировала для себя как... ветра.       Одни несли с собой лёгкую встряску и вдыхали новую силу в общее дело. Как, например, северо-западному Мистралю или mange-fange — «пожирателю грязи», несмотря на явные неудобства сосуществования, жители Прованса были обязаны удивительно солнечной для Франции погодой и небом глубокого голубого цвета, так и Этери всегда была рада конструктивному спору, даже на повышенных, когда каждый из команды аргументированно либо, напротив, ссылаясь на интуицию, отстаивал свою позицию в отношении соревновательной программы или любого рабочего вопроса, что в итоге всегда приносило свои плоды - приводило к победному результату.       Этери Георгиевна очень дорожила своим делом, которое считала главным смыслом жизни, поэтому легко расставалась с людьми, несущими в себе даже потенциальную разрушительную силу. Если такой "порок" сидел в ком-то безмолвно до поры до времени и его не удавалось разглядеть в самом начале, а потом он внезапно проявлял себя, то главный тренер отсекала такого "случайного" человека от своей команды без излишних сантиментов. На благо общего дела.       Пожалуй, более всего Этери Тутберидзе опасалась такого порока, как зависть, потому что рано или поздно она приводит к загниванию общего духа команды, подобно влажному и горячему юго-восточному ветру Сирокко, который зарождается в африканских пустынях, а потом, напитываясь водой и пролетая над Средиземным морем, приносит на благословенные земли Италии удушливую жару, превращая её из благоухающей страны вечного солнца в задыхающуюся мглисто-илистую трясину.       Нездоровое соперничество между членами единой команды и желание возвысить себя над остальными Этери Тутберидзе также пресекала на корню, справедливо полагая, что такая псевдоконкуренция на пользу общему делу не идёт. Она действует разлагающе, как калифорнийский ветер Санта-Ана или Дыхание дьявола, который, спускаясь через горные перевалы в долины Калифорнии, буквально сжигает всю растительность на своём пути и, разнося различные болезни, заставляет кожу противно чесаться, занося через лёгкие споры ядовитых грибков.       Склонность ко лжи, как первый признак проявления непорядочности в отношениях, в какой-то момент обязательно приведёт к предательству, которое Этери, будучи сама прямой и честной от природы, забыть и простить не могла, поэтому старалась с такими людьми также прощаться как можно раньше. Эти качества, как виделось Этери, поражают "чистые лёгкие" команды и в конечном итоге её удушают, подобно палачу африканских и аравийских пустынь - ветру Самуму, в переводе с арабского - "ядовитому", приходящему с обжигающей температурой, невыносимым сухим жаром и облаком красной всюду проникающей пыли.       День, когда трио Александры Трусовой, Анны Щербаковой и Алёны Косторной впервые влетело на международные старты и сразу же захватило весь пьедестал, стал для Сергея Розанова той самой точкой невозврата... потому что рядом с девочками вновь стояло монолитное трио тренеров "высшей иерархии" - Этери Тутберидзе, Даниил Глейхенгауз и Сергей Дудаков. А его, Сергея Розанова, словно бы похлопали по щеке благодушной барской рукой за хорошую работу: "Ты неплохо постарался на начальном этапе, а сейчас предстоит тончайшая ювелирная работа по огранке. И в этом деле ты своими "руками" не вышел... и до уровня Творца не дорос. Так что лучше ступай шлифовать очередной "сырец" для нашей "ювелирной фабрики".       Один международный старт сменял собой другой, а мечты Розанова заявить о себе, как о тренере или хотя бы об одном из тренеров феноменальной троицы, таяли так же быстро, как снег под лучами мартовского солнца.       Розанов прекрасно осознавал, что именно Этери, Даниил и Сергей Дудаков не только разработали свою уникальную методику, которая должна была совершить очередной эволюционный виток в женском фигурном катании, но и, действительно, не упуская ни одной мелочи, придавали девочкам тот самый фирменный стиль и лоск, что всегда отличал спортсменов их тренерского штаба.       Этери поручила Даниилу кропотливо и тщательно обучить и самого Сергея всем наработкам штаба, поэтому Розанов понимал, что всеми своими умениями он обязан доверию этих троих. Но всё же смириться со своей задачей тренера начальной ступени он не мог. Слишком близок был в его мечтах момент восхождения его самого, как тренера чемпионок, на топ уровень, чтобы он мог так легко от него отказаться. И ведь всего-то надо было сделать из трио... квартет. Неужели это столь высокая цена за его, Сергея, работу?       Не желая принять эту ситуацию и выпустить "птенцов Ворона" из-под своего крыла окончательно и бесповоротно, позволив им стать "орлятами" Даниила Глейхенгауза, Сергей решил для начала переговорить с главным тренером - Этери Тутберидзе.       Достаточно пристально наблюдая за характером этой женщины, Розанов сделал для себя неутешительный вывод - слабых мест у Этери Тутберидзе в профессиональных отношениях нет, и если что-то способно изменить заведённый ею порядок, то только настоящая сила. А вот какая - мягкая или жёсткая, Сергей намеревался определить опытным путём. Для начала он попытался зайти "на мягких лапах" своего мужского обаяния. И этот разговор у него не получился вовсе. Розанов витиевато пытался донести до Этери Тутберидзе свою мысль о том, что и далее работать с девочками должен, в первую очередь, именно он. Но загодя заготовленная и тщательно отрепетированная тирада, усиленная долгим пронзительным взглядом и вкрадчивым мягким тоном наткнулись на жёсткий ответ:       - Сергей, я понимаю твоё желание продолжить работу с девочками, но я не считаю это целесообразным. У тебя есть свой сегмент спортсменов... помладше. Вот и концентрируй свою энергию на их подготовке. А старшей троице всё, что мог, ты уже дал. Пока я вижу это так. Пойму, что ты не просто готов работать со старшими, но что ты можешь им дать больше, чем мы, тогда вернёмся к этому разговору.       Сказать, что Этери Тутберидзе просто ранила его самолюбие, это не передать и десятой доли оттенков той острой боли и обиды от разочарования и крушения несбывшихся надежд, которые накрыли его одним махом. Он чувствовал себя настолько униженным, словно только что получил от главного тренера команду "место".       Но ещё более самолюбие Розанова уязвило другое. Когда в очередной раз Сергей решил подойти к Этери, подготовившись уже к более жёсткому разговору по поводу своего места в команде, то застал главного тренера не в своём кабинете, где она должна была находиться в это время, а на льду.       Этери и Даниил шлифовали Алине новую короткую программу под композицию израильской певицы Ясмин Леви "Me voy" - "Я ухожу". Этери не хватало в прокате Алины одной эмоции. Она добивалась в финальной позе девушки взгляда, который прожигал бы силой своего чувства насквозь любого, вне зависимости от того, на каком языке человек говорит и какими категориями он мыслит. Это чувство должно было быть читаемым каждому на неё смотрящему.       - Алин, ты, наверное, в силу своего возраста и опыта не в состоянии пока понять, что я от тебя хочу. Попробуй тогда просто скопировать что ли... Дань, встань напротив и посмотри на меня. И ты, Алина, внимательно следи, как я буду к нему обращаться в финальной позе, - и Этери, протянув руку по направлению к хореографу, вложила в свой взгляд всю силу женской любви, которая способна разорвать цепи болезненной привязанности, чтобы спасти обоих.       - Алина, постарайся представить себе, что ты встретила в жизни мужчину, который стал для тебя... Первым после Бога. И от которого ты всё же должна уйти, чтобы дать возможность вам обоим стать счастливыми... Ты хоть немного понимаешь, о чём я говорю?       Алина не отвела от Этери Тутберидзе своего взгляда и, слегка покраснев, спросила:       - Этери Георгиевна, а может мне не нужно уходить от этого мужчины насовсем, а только на время, чтобы потом обязательно вернуться? Как же можно навсегда уйти от того, кто для тебя... Первый после Бога? Ведь это всё равно, что отвернуться от Бога, который живёт в тебе и твоей любви к этому мужчине... - и на этих словах Алина, протянув к Даниилу руку, посмотрела в глаза хореографа так, что молодой человек не смог этого взгляда выдержать. Опустив глаза, Глейхенгауз пробормотал что-то вроде того, что ему нужно ненадолго отъехать и, вытирая со лба неожиданно выступившую испарину, направился к выходу из ледовой ловушки.       Этери, внимательно посмотрев на взгляд Алины и проследив за реакцией на него Даниила, ответила на слова девушки... но скорее себе, чем ей.       - Наверное, ты права. Когда в твоём сердце мужчина стоит первым после Бога, то если и говорить ему - "Я ухожу", то только для того, чтобы дать возможность ему разобраться в себе самом и в чувствах к тебе. И чтобы потом обязательно к нему вернуться... Знаешь, Алина, по-моему, я была не права в отношении тебя. Ты на самом деле знаешь, о чём ты будешь катать эту историю. Мне просто было нужно найти правильные слова, чтобы объяснить, что я от тебя хочу.       Даниил увидел Сергея и с чувством явного облегчения направился к нему.       - Ты ко мне или к Этери?       - К Этери... Но я зайду попозже. Не хочу вам мешать. Знаешь, Дань, ты даже не представляешь, как тебе в жизни повезло, - сказал Розанов, нехотя переводя взгляд с Алины на друга, а потом плотно сжав губы и, поглубже запустив сжатые кулаки в карманы куртки, медленно направился к двери. Одна мысль звучала в его голове, как набат колокола: "Чтобы стать первым в своём деле, я должен быть в чьих-то невинных и чистых глазах Первым после Бога... И я эти глаза во что бы то ни стало найду!"       В фойе, проходя мимо большого зеркала, он невольно отстановился. Потом подошёл ближе и внимательно всмотрелся в своё отражение. В нём он увидел уже не себя, Сергея Розанова, а лицо человека, побежденного его собственными пороками. И как когда-то Дориану Грею, главному герою романа Оскара Уайльда, захотелось уничтожить свой портрет, являвший собой его истинное лицо, так и у Розанова появилось неконтролируемое желание разбить своё собственное отражение, которое услужливо показывало ему большое зеркальное полотно "Хрустального".