The scar, I can't reverse and the more it heals, the worse it hurts.
(Этот шрам я не могу убрать со своей кожи, и чем больше он заживает, тем больнее).
Song: MIIA — Dynasty
Букет красных роз стоит на прикроватной тумбе, источая сладкий аромат, смешивающийся с малиновым обладателем букета. Занавески развеваются от тёплого ветра, воздух наполнен чем-то новым, таким непривычным Киму. Крепкая хватка поперёк живота держит в осознании, что всё произошедшее не сон. Уже пару недель, как они с Чонгуком решили начать всё заново. Тэ смотрит на голубое небо за окном, сейчас всё просто прекрасно. Можно сказать идеальные отношения, Гук заботится как может, всегда помогает, готовит иногда завтрак в постель с бодрящим кофе, дарит цветы, будит так ласково, поцелуями в щёчки, когда просыпается первым. Укрывает омегу одеялом, когда ночь прохладнее обычного, часто обнимает, прижимает к себе крепко, шепчет на ушко нежности и слова о бесконечной любви. Ким не может ему сопротивляться, каждый раз теряясь от такого, всё ещё не в силах поверить, что Чонгук и вправду такой. Мерзким червем, где-то в душе грызут сомнения, ожидание чего-то, не проходят. Страх, засевший где-то глубоко, просто так не вытравить. Красные, уже чуть выцвевшие пряди, лезут в глаза и не дают рассмотреть лицо, которое так хочется прижать к груди, от которого внутри всегда что-то взрывается и дрожит от нетерпения обладать им. Маленький шрам на брови Чона всегда будет небольшим напоминанием об их истории, о страсти, которая смогла перерасти в нечто большее и серьёзное, в нечто неописуемо важное для них. — Просыпайся, — Тэ целует немного шершавую щёку, улыбаясь сморщенному носу в ответ. Вставать после ночного безумия совсем не хотелось. Это было очень выматывающе, все три раза. — Я без сил, — Чон прижимает к себе Кима, вдыхая ягодную сладость, — может, просто останемся в кровати? — Чон нехотя разлепляет глаза. Тэ сжимает его лицо в своих руках, отчего тот становится похож на пухлого кролика. Прекрасен. Всегда был и будет. — Тогда мы умрём от голода и больше не сможем веселиться по ночам, — сразу с козырей пошёл, знает, что это сработает. Лучший способ разбудить своего парня. — Понял, принял, встаю. — Альфа, открыв глаза шире, рывком откинул одеяло, поцеловал в висок красноволосого и встал с кровати. — Как два пальца, — Тэ падает обратно на пустую кровать, раскидывая руки в стороны. Он устал не меньше, внизу всё приятно болело и тянуло. Голова словно была невесомой, мягкие ткани кровати соприкасались с оголенной кожей, было так уютно и по-домашнему. Та жизнь, которой они жили сейчас, совмещая семейные уютные посиделки под пледом и ночные безумные идеи, прогулки по парку и посещение выставок современных художников. От приготовленного вместе домашнего супа с кимчи, до заказанной пиццы четыре сыра. От одного гардероба на двоих до похода на шоппинг, от обсуждения мировой политики до спора о том, почему пить кофе вкуснее с кексами, а не с шоколадом. От чего-то бессмысленно простого до чего-то возвышенного и великого. У них было всё, сейчас они создали свой собственный мир, уютный и полный безумства лишь для себя. И никто его не сможет понять, кроме них двоих. Ким поднимается, проводя ладонями по лицу, чтобы прийти в себя. Желудок сводило от голода, они вчера ведь столько калорий сожгли вместе, надо восполнять запасы. Ким накидывает нежно-розовую футболку, которую Чон купил ему на шопинге и чёрные шорты, в душ он сходит позже, иначе точно упадёт в обморок. Нужны тосты с черничным джемом и срочно. Омега быстро справляется с поставленной задачей на кухне, успевая сварить кофе и, кажется, потратить всю булку хлеба на тосты. На большее пока что сил не хватит. Просто и со вкусом как говорится. Чон выходит из душа прямиком на кухню, в своих уже изношенных серых спортивных штанах и с голым торсом, знает, как Тэ будет смотреть, и ему это нравится. Прохладные капли стекают по телу и рукам, минуя чернильные рисунки на коже, смысл которых Тэхён запомнит навсегда, а Чон пожалеет лишь о том, что нужно было делать больше. Потому что чувств намного больше, чем изображено на нём, всего тела не хватит, чтобы изобразить. Ким уже жуёт третий кусок хлеба, пока Чон готовит себе яичницу. Он бы и рад наесться сладкого джема, но вот спортивную форму нужно поддерживать, сейчас у него отпуск, но позднее, ему придётся вернуться на арену, да и контракт в качестве модели сейчас даёт стимул питаться более правильно и больше двигаться. Тэ помогает со сжиганием углеводов конечно, но когда он сидит и набивает свои щёки конфетами, а Чон вынужден жевать морковь — это настоящее испытание. Ким стал выглядеть намного лучше, вернувшийся здоровый румянец, торчащие рёбра менее видны, появился небольшой животик. Пару раз ему ещё снились кошмары, где Чон полный ярости пускает ему кровь, где разбивает всё, что было им так дорого, но Тэ врёт, что просто приснился призрак. Не хочется расстраивать альфу, он ведь и вправду изменился. Таблетки от бессонницы больше не нужны, а таблетки от собственной проклятой болезни он пьёт перед сном. Тэ знает, что Чонгуку это не очень нравится, знает, что это вредно, а эффект так и не был доказан, но Тэ решает сам, что так будет лучше, так он будет стабильнее. — Может, сходим вечером в клуб? — внезапно произносит Чон, поднимая голову на парня, — туда, где мы познакомились. Тэ выдёргивают из своих раздумий, он сидит с набитым ртом и моргает по-детски мило, проглатывает пищу и кивает. — Да, давно там не был, обновим воспоминания грязного секса за углом клуба? — Тэ играет бровями. — Нет уж, мало ли, какую там заразу подцепить можно, до дома лучше потерпим, — Чон беспокоился в первую очередь о Киме. — Скукотища, — Тэ делает глоток кофе с молоком, наигранно дуясь. — Хочешь чего-то нового? — интересуется альфа, ему всегда интересно узнать, о чём думает Тэ, всегда интересно слушать его желания и мысли. — Было бы неплохо, а ты как считаешь? — Тэ нравилось, что в кровати Чон оставался грубым, но в квартире было уже как-то обыденно, Киму хотелось большего, более острых ощущений, адреналина, волнения и капли страха в перемешку с возбуждением. Он скучал по этому. И наверно нормально, когда в серьёзных отношениях это со временем уходит, но стоит иногда давать себе вспомнить, разжечь чувства сильнее. — Я придумаю что-нибудь, будь готов, — у Чона глаза заискрились чертёнком, уже придумал, Тэ понял это и уже с нетерпением ждал, пока бабочки в животе сходили с ума. Теперь его список дел на сегодня стал пунктом больше, кое-что гложет его уже долгое время. Друг, покинувший его, Чонгуку хотелось исправить пропавшую дружбу и тогда точно начнется новая жизнь, может они и не станут так близки как раньше, может, Джун и не захочет больше общаться, но Чон хотел хотя бы извиниться, так самому легче будет. Потому что извинения, в первую очередь, облегчают совесть того, кто налажал, нежели того, кого обидели. В некотором смысле извиняться эгоистично, но не извиниться ещё хуже. Чонгук как и всегда выбирал доказывать делом. Он решает пригласить Намджуна и Сокджина с ними в клуб, купит выпивки, раскается и можно считать этот маленький кусочек его прошлой жизни будет закрыт. Словно последняя частичка пазла, завершающая картину прошлого, в котором Чон жестокий, самолюбивый, беспринципный и наглый. Он не хочет быть таким. Он хочет быть с Тэхёном, хочет быть лучше для него, гнев никуда не девался, как и раньше, но самоконтроль стал гораздо лучше. Мысль потерять его — самое страшное на свете.***
Горячая ладонь крепче сжимает руку альфы перед входом в помещение. Ночные клубы не меняются, пахнет прошлым, алкоголем, крепкими сигаретами, сексом и безумием. Ряд припаркованных байков у входа, торчки, стоящие недалеко за углом, пришедшие получить выручку, охрана, вышвыривающая уже совсем в стельку пьяных и буянящих посетителей. Атласная шёлковая рубашка синего цвета на Киме и красного на Чонгуке, чёрные джинсы и белые кеды. Оделись как парочка, потому что Тэхёну такое нравится, потому что Чонгуку нравится Тэхён. Парни зашли в клуб и их проводили к заказанному вип-столику на втором этаже, где чуть спокойнее, где кажется сидят те, кто пару лет назад танцевал на первом этаже словно в последний раз, купаясь в чужих феромонах и бесплатной выпивке, те, кому только исполнилось двадцать один, те, кто попал сюда ещё подростком по связям, те, кто ещё не вкусили «взрослую жизнь». Они были такими ещё совсем недавно, казалось, но уже не было того рвения, лишь осознание, что теперь это как-то не подходит, не столь впечатляет. Чонгук кладёт руку на плечо Тэ, бросая взгляд на губы, подведённые красноватым тинтом, блестящие и пухлые, такие соблазнительные. Осталось дождаться Намджуна с Джином, к счастью, когда альфа поднял трубку, зная, кто ему звонит, он не был зол или напряжён, скорее немного удивлён, он принял предложение, кажется не понимая, от чего голос даже стал более тихим и нежным. Это был уже не тот Чонгук, что прежде, поэтому Ким согласился на встречу. Он не ожидал ничего особенного, не считал, что они идут мириться, просто встреча знакомых, выпивка и разговоры. Люди взрослеют постепенно, но кажется слишком быстро и незаметно. Кажется вот ты разрисовывал ворота гаражей и убегал от охранников, недавно ходил в школу и переживал, что забыл сделать домашку, а теперь ты другой. Не такой энергичный, более вдумчивый, мудрый и желающий не этого безрассудства, хотя иногда конечно хочется вернуться, а размеренной жизни, счастливых моментов. Кажется в подростковом возрасте эмоции и поступки слишком сильно затрагивают эмоции. Помните первый поцелуй? Помните первый глоток алкоголя втайне от родителей, тот адреналин от чего-то запрещённого ещё в таком возрасте. Тот гнев от зазнавшихся учителей, ту глубочайшую грусть, когда тот, кто нравится, ходит за руку с другим. В том возрасте диапазон чувств колеблется бешено и кажется исчерпывает незримый лимит. Поэтому чем старше, тем болезненнее испытывать что-то столь сильное, столь мощное, что сердце как и раньше сжимает в груди, когда все мысли сходятся в одну точку. Да, определённо, чем старше — тем больнее. Сердце тоже изнашивается, словно деталь механизма. Чем больнее было — тем сложнее продолжать биться. Темноволосый альфа с выбритыми висками помогает омеге подняться по лестнице, придерживая за талию. Намджун и Сокджин пришли. Чонгук не смог сдержать улыбки, видя, какие милые эти двое, а Тэхён сразу понял, что их сегодня здесь оказывается на одного больше. Он не раздумывая подходит к Джину и обнимает его, искренне радуясь пополнению. Животик еле видимый, можно сказать незаметный, но запах совершенно иной, дополненный чем-то сладким. — Привет, поздравляю с пополнением, вы такие красивые, — Тэ отстраняется от удивленного Джина, что переводит взгляд на Джуна, неужели он успел рассказать? Все немного в смятении, до Чонгука только доходит и он удивлённо смотрит на бывшего друга, тот кивает, не сдерживая улыбки, и Чон следует примеру Тэ, обнимая альфу, хлопая по спине по-дружески, и кажется тот тонкий лёд прошлых обид мигом трескается. — Но как ты… — розововолосый омега поражён такой проницательностью Кима, как он догадался? А Тэ просто чувствовал, сам без возможности иметь детей, он завидовал по-доброму, но однажды хотелось тоже почувствовать это, но кажется судьба решила иначе, наверное это карма за прошлую жизнь. — Я гадалка, — шутит Тэ, не выдавая собственной боли, о которой старается никогда не думать, но она всегда с ним. Альфы заказывают себе и Тэхёну алкоголь, Джину свежевыжатый фреш, попутно Чон ещё пытался извиниться и уверял, что теперь всё по-другому, Джун же, просил его забыть и сейчас всё хорошо. Он всегда был с суровым взглядом и тёплым сердцем. Такой вот его друг. Беседа текла подобно быстрой реке, наполненная весельем и воспоминаниями, рассказами о новом, о том, что произошло за всё это время. Намджун рассказывал как смотрел поединки Чона по телевизору, стараясь похоронить глубоко в памяти всю ту жестокость, с которой Чонгук побеждал. Сейчас его фото красуется на больших стендах спортивных магазинов, его даже узнавали на улице, омеги влюблялись в этот дерзкий образ, которым веет от него за версту. Ким, сохраняя игривость, начал водить рукой по бедру Чонгука под столом, улыбаясь невинным ангелом, а Чонгук уже сжимал челюсть от напряжения, и Тэхён обожал это. Так линия челюсти казалось ещё острее, веяло опасностью, в которую он влюбился ещё давным-давно. Чон продолжал диалог с другом, лишь изредка бросал взгляды на облизывающегося Кима, атмосфера накалялась. Громкая музыка долбила в уши, а алкоголь в кровь, и возвращался тот подростковый шарм, то веселье, которое затмевало всё. Просто подростки в обличии взрослых. Чонгук наклоняется к уху Тэхёна, пытаясь сказать громче, так, чтобы Тэ услышал: — Погнали вниз, вспомним молодость, — задевая губами мочку уха, лепетал Гук, провоцируя Кима. Тот не считал себя старым. Он не менялся, скорее просто стал собой, позволяя расслабиться в присутствии, раньше он словно был весь в защитных колючках, вечные колкости и язвительность, игривость с каждым симпатичным альфой, всё для защиты, чтобы не привязываться. Он не мог чувствовать раньше или просто не хотел? Тогда Чонгук стал тем, ради кого захотелось, тот, перед кем не осталось выбора, кроме как влюбиться. Тэ лукаво улыбнулся и, хватая Чонгука за руку, быстрым шагом они спустились на танцпол. Намджун остался с Джином, тому лучше не нагружать себя сейчас так, Намджун не позволит, теперь омега носит его жемчужинку, теперь он будет с него пылинки сдувать и массировать затёкшую шею. Нежность в чистом виде. Лазерные лучи и розово-фиолетовые пятна от проектора мелькают на загорелой коже Чонгука. Он танцует в такт популярной у молодёжи песни, подпрыгивая и не отводя взгляда от наслаждающегося Кима, тот, прикрывая глаза, поднимает руки, раскачивает бёдрами, хватается за Чона, и вот они уже кружатся в объятиях друг друга, волосы задорно подпрыгивают, становится всё жарче. Тэ не в силах оторваться от влажных губ альфы, что облизывается снова и снова, жаждет. Чон прижимает к себе плотнее, что двигаться становиться слишком сложно и они так и замирают, глядя друг на друга. В буре ароматов различают лишь ментол и малину, вокруг происходит безумие, но между ними нечто более сумасшедшее, сердце подскакивает и переворачивается, делая сальто, когда Чон не в силах сдерживать улыбку и затуманенный разум кричит об одном: «Целуй». Чон подхватывает Кима за затылок и прижимается губами к его, чуть потрескавшимся, впивается, облизывает, дразнит и покусывает. Мир вокруг кружится, а он сходит с ума, и плевать, что они стоят неподвижно в толкающейся толпе, плевать, что мешают кому-то, никого не существует. Здесь и сейчас, лишь две искалеченные миром и друг другом души, снова сливаются воедино. В ушах уже не слышно громкой музыки, лишь собственный ритм сердца отдаётся эхом, а дыхания не хватает, они почти готовы умереть, лишь бы не отрываться друг от друга, внизу потягивает живот от волнения и возбуждения. Как было когда-то прежде, затухающий костёр превратился в пожар. Тэ с трудом отстраняется, чтобы сделать глоток воздуха, иначе и правда потеряет сознание. — Я схожу за коктейлем, немного освежусь, — кричит Тэ в ухо, пытаясь быть услышанным, он упирается своими руками в плечи альфы и жар его тела опаляет, а мурашки по шее пробегают под подушечками пальцев, от губ касающихся его. — Сходить с тобой? — спрашивает Чон, держа Кима за руку. — Нет, не надо, иди к Намджуну и Джину, я скоро вернусь, не беспокойся, — Тэ улыбается, оставляет сладкий короткий поцелуй на губах и пропадает в толпе толкающихся людей, хотя его красная макушка позволяет легко найти его со второго этажа. Чонгук наблюдает внимательно, следит за каждым движением, за каждым, кто проходит рядом с его омегой. Чонгук хоть и немного пьян, хоть расслаблен и совершенно счастлив сейчас, всё равно остаётся на стороже, не глупый ведь, сам знает, что это за клуб и какие кадры могут тут попадаться. Сам был одним из них. Теперь он сверху наблюдает, с прищуром оглядывая ненавистную толпу, словно подобие Бога смотрит на жалких людишек, и где-то среди них стоит его ангел. Улыбается бармену, что смешивает коктейль, жаль, что барная стойка перекрывает его руки и не видно, что он там мешает. Рядом с Кимом уже садится какой-то совсем молодой парень и Чонгук напрягается. Ожидаемо, если оставить сокровище на многолюдной площади — на него позарятся. И это Чонгука бесит. Но он терпит, сколько может, он ведь изменился, он ведь доверяет, знает, что Тэ и сам в состоянии отказаться от ухаживаний этого придурка. Чон сжимает руки на перилах всё крепче, закипая. Тэ наконец-то берёт пару бокалов с лонг-айлендом и только собирается уходить, как чужая ладонь ложится непростительно близко к его паху и сжимает подкаченное бедро. — Боже, тебе конец, парень… — говорит себе под нос Ким, — я ведь говорил, не лезть… Тэ встаёт и отходит немного, поворачивая взгляд куда-то в толпу. — Что? Ты о чём, малышечка? — незнакомец ведёт взгляд туда же, куда и Ким, но не успевает разобрать хоть что-то, как сокрушительный удар впечатывает его в стенку барной стойки и он практически отключается, видя лишь, как какой-то татуированный черноволосый альфа уводит спокойно посасывающего коктейль через трубочку Кима. Вот, что он имел в виду. Тэ с Чоном поднимаются в вип зону, Намджун хлопает, потому что иногда, вот в таких ситуациях, нужно показывать мудакам, как вести себя не стоит. Да и если бы к Сокджину кто-то так клеился, Намджун и сам бы от того живого места не оставил. Чонгук крепко сжимает ладонь Тэ, адреналин в крови так и плещет, они пылают влюблённой аурой, феромоны заполняют воздух. И кажется жизнь вмиг ускорилась, мчится с безумной скоростью. Хотя Джин вот уже посапывает на плече Намджуна, ещё одна его беременная причуда, засыпать где и когда угодно. Тэ дрожит, а запах малины уже въелся во всё в округе. Ребята решают, что пора расходиться, это всё ещё был чудесный вечер примирения, не считая одного спермотоксикозного утырка, но он уже получил. И, кажется именно в этот момент, Тэ как мог себя сдерживал, чтобы не наброситься на Чона. Эти его скулы, руки покрытые чернильными рисунками и венками, чёрные блестящие пламенем глаза и животный оскал. Что-то в нём никогда не изменится, Тэ и не попросит ни за что. Он влюбился в него именно таким. А сейчас поскорее хочется вернуться в их квартиру и насладиться ночными играми, о которых с друзьями уже не разговаривают. Чонгук садится за руль, ехать недалеко, вряд ли тут будет полиция, да и он практически протрезвел после своей мгновенной победы, так что Тэ даже не переживает. Чонгук хорошо водит, быстро, но плавно, без резких поворотов, хотя иногда мог и баловаться, пугая Кима.***
Carly Rose — Highest Love
(Рекомендую прочитать лирику)
Тэ сжимается, прислоняясь к окну, пока за ним красно-жёлтые огни сменяются зелёными. Окно запотевает от горячего дыхания, пропитанного алкоголем и возбуждением, что никак не проходит. Тэ уже весь мокрый, так и сидит, трясётся, а Чон сглатывает, скорее бы до дома добраться, но лучше не гнать ради их же безопасности. Запах, коим он так одержим, пропитал каждую клеточку, он дышит полной грудью, надышаться не может. Хочет, чтобы всегда так было, хочет, чтобы Ким всегда был с ним, его душа, плоть, кости, сердце, его взгляд и его мысли, чтобы всё это принадлежало Чонгуку до самой смерти. — Эй, малинка, можем поговорить? — Чон начинает решительно разговор, который обдумывал последние несколько дней. Тэ поворачивается к тому с удивлёнными глазами, кивает в знак согласия, а сердце замирает. — Тебе нравится быть со мной сейчас? Ты счастлив? — Чон чуть крепче сжимает руль, разговор этот, очень уж важен для него. Они и вправду проделали огромный путь навстречу друг другу, каждый со своими демонами в голове и каждый боролся по-своему, было много боли, обид и сожалений, было много любви, нежности и безумия между ними. И, кажется, Чонгук созрел для разговора, да и Тэ тоже. Если Чон уверен, что хочет быть с Тэ до конца жизни, уже давно решил так для себя, ещё когда предложение делал, то омега так и не высказался на этот счёт. Потому что если это несерьёзно, если Тэ всё еще не уверен, если он с ним всё ещё из страха или только из-за привязанности, если вдруг Тэ с ним лишь ради эмоций, ради себя, чтобы быть как остальные люди, чтобы чувствовать себя не только особенным, но и таким же как все, здоровым. Чонгук должен знать, что ломает свои животные жестокие инстинкты ради того самого человека, который хочет быть с ним, а не ради образа этого человека, что придумал он себе сам. Тэ развернулся к Чонгуку и, казалось, толика жалости промелькнула в его взгляде, он отворачивает лицо, потому что чувствует себя слишком уязвимым, потому что этот вопрос поставил его в тупик. — Нравится ли… да, мне нравится быть с тобой сейчас, ты изменился, и я знаю, что это всё ради нас, ради меня, но… «Но», это грёбаное «но» разрушает жизни. Чонгук не мог больше концентрироваться на дороге. Чонгук затормозил у небольшого перелеска, в машине царит тьма, как и на улице, лишь одинокий фонарь на трассе над машиной, освещает поникшее лицо Кима и взбухшую на шее венку Чонгука. — Я не знаю, счастлив ли, я не совсем понимаю, что это за эмоция, прости… — Тэ винит себя, вот, он снова чувствует себя больным и ущербным и ему очень стыдно, это сделает Чонгуку больно, — знаешь, раньше, когда ты избивал меня, я всё равно тебя любил очень сильно, но любовь не всегда означает счастье, понимаешь? Сейчас можно сказать, что всё идеально… Тэ выводит на запотевшем стекле неизвестные узоры, так и не смотря на альфу, лишь слыша его тяжелое дыхание, атмосфера становится напряжённой, но, кажется, глядя на этот утонченный профиль, на волосы что взлохмачены на макушке, на подрагивающие плечи, до Чонгука кажется только сейчас доходит, что испытывает Ким на самом деле. — И тебя это беспокоит, — договаривает он за Тэ и тот опускает руку, отстраняя от холодного стекла, опуская куда-то между коленей и закусывает губу. Конечно, на что Чонгук рассчитывал, сколько не люби, как не меняйся, такое прошлое не стереть из памяти, не вытравить словами о счастливом будущем. Он не просто бил его тогда, хоть он и не во всех деталях помнит, но сам знает, насколько был жесток. Настоящие избиения, а что ужаснее всего — наслаждение этим, то мерзкое чувство отвращения к себе. Теперь Чонгук понимает Кима, омега чувствует, что Чон не до конца искренен, что он гложет сам себя, от чего все слова «прости» и «люблю» поддаются сомнению, не по собственной воле, а просто потому что разум ещё осознаёт реальность. Начинает раздаваться гулкий стук капель о стекло и крышу машины. Становится холоднее, кажется, словно они в один миг стали слишком далеко друг от друга. Чонгук так этого боялся. — Я не знаю, Чонгук, что нам делать с этим, я люблю тебя, настолько сильно, что я бы никогда не смог описать это чувство кому-то, но чтобы прожить всю жизнь вместе, одного «люблю» недостаточно. Чонгук скрипит зубами, прежняя ярость заполняет его, злость, обида, гнев, раздражение, все чувства, что он закапывал в себе как можно глубже, потому что он не хочет выплескивать всё это на Кима, даже если тот послужил их причиной. — Я люблю тебя, а ты меня, почему этого мало? Разве есть что-то важнее этого? — Чонгук переводит взгляд на расслабленного Тэхёна, что отрывает заусенец, издавая смешок, улыбается нерадостно и смотрит из-под красной чёлки. — У тебя всё так просто, Чонгук. — А ты до жути сложный, Тэхён! — Чон срывается, но тут же одёргивает себя, говоря чуть тише, — мне трудно понять…Кажется они зашли в тупик, не зная, что в лабиринте и не было выхода.
Одна встреча переросла в то, что сейчас тяжело описать. И почему любить бывает так трудно? Точнее любить не так уж трудно, а вот быть вместе, просыпаться вместе каждое утро, копить воспоминания, планируя дальнейшую жизнь, засыпать после просмотра кино, в объятиях друг друга, зная, что утром, всё будет также как и вчера, открываться человеку, представлять близкого в своих мыслях в своей голове, раз за разом приукрашивая его, просто так устроен мозг, так работают гормоны, всё это сложно. И чем больше думает Тэхён, тем сложнее это осознавать и искать выход. Он бы всё отдал, чтобы ему стёрли те отрывки памяти, где он стоит в ванной перед зеркалом с искровавленным избитым лицом, как лежит на полу, пока Чонгук наносит очередной удар, как обрабатывает раны на бёдрах, от нещадного его «возлюбленного». Он не уверен, что сделал правильный выбор, когда вернулся Чонгук. Сейчас эти воспоминания лишают его будущего, а может говорят о том, что и быть его не должно… Тэ и представить себе не мог, как сложится один поход в больницу, что теперь они окажутся тут вдвоём на шоссе под дождём, не зная, что ещё сказать друг другу, чтобы всё стало как в самом начале, чтобы всё было как у «других», как у обычных людей. Два безумца, полюбившие друг друга, в действительности не знающие, что такое любовь. Тэ не знал, ведь когда чувствуется запах пороха и дыма, когда слышны взрывы и сердце содрогается, ты не знаешь, это праздничный фейерверк или же началась война. Почему то сейчас он подумал о Хосоке, если Чонгук война, то Хоби — его бомбоубежище. Неспокойно, снова становится страшно. Счастлив ли он? Нет. Он заложник собственных чувств. Они оба. Чонгук наклоняется к уху Тэхёна, шепчет ему приговор, удерживая крепче запястья, никогда не отпустит, даже после смерти. Он старался изо всех сил поменяться, но и этого оказалось недостаточно. Теперь для Чонгука есть лишь один путь.