***
…Наблюдая за поединком опытным глазом, Артур заметил кое-что. Вот, Овейн приблизился к Чёрному Рыцарю, и, хотя их движущиеся тела закрывали Артуру обзор, он внимательно следил за ходом боя, и в один момент почувствовал, что вот сейчас рыцарь нанесёт смертельный удар. Но Чёрный Рыцарь, даже не вздрогнул, будто не его пронзили только что насквозь. Бой продолжился, и всего через несколько мгновений Овейн, растерявшийся от неудачи и ослабивший бдительность, умер на глазах кричащей от ужаса толпы. В Артуре кипела злость, он еле сдерживался, стоя на трибунах. Когда же рыцарь снова бросил перчатку на землю, Артур кинулся поднять её, но Утер в последнюю секунду схватил сына поперёк туловища и оттащил его назад. Тот мог лишь гневно с примесью непонимания посмотреть на отца, пока сэр Пеллинор принимает вызов за него. …Разъярённый, Артур не желал ссориться с отцом — а это неизменно случилось бы, если они остались бы наедине — поэтому он решил пойти другим путём. Ему нужен был ответ, поэтому он отправился к Гаюсу. Впрочем, он уже подозревал о причинах странностей неизвестного рыцаря, поэтому задал более конкретный вопрос, чем «что это было?»: — Магия может сделать так, что тебе не навредит смертельная рана? — Громко спросил он, распахивая без стука дверь и тут же закрывая, не давая Гаюсу шанса на отговорки и возможный побег от его вопроса — Я… Сир? — Подозрительно промямлил старик, отводя глаза — Ты слышал вопрос. Я следил за ходом боя, видел каждую его минуту. Я совершенно ясно видел, что Овейн нанёс Чёрному Рыцарю удар, который должен был вывести его из строя, или, по меньшей мере, замедлить, а возможно и убить. Но он даже не обратил внимания, будто вовсе не заметил раны. Даже не дёрнулся. — Я тоже это видел! — Вошёл в комнату Мерлин, явно слышавший их разговор ещё из коридора, и так же закрывая дверь за собой — Овейн ранил его прямо в живот, и сильно. Лекарь выглядел неуверенным, явно не знающим, что делать, но Артур не мог сказать точно, почему Гаюс молчал. Может, он действительно не знал, а может, просто не хотел что-то говорить. Лекарь частенько молчал, предпочитая не лгать, но недоговаривать. — Гаюс. — Тяжело посмотрел на него принц — Ответь мне. Прошу. — Насколько мне известно, Ваше Высочество, ни один живой человек не может выдержать такой удар так, как вы описали. — Ни один живой человек? — Выделил интонацией Мерлин Судя по его взгляду он уже что-то понял, а вот принц — ещё не до конца. — Ты хочешь сказать, что он не живой? — Спросил Артур, уловив интонацию друга, сделавшим ударение на слове «живой» — Я не знаю наверняка. — Наконец ответил Гаюс — Но я думаю над этим. — Расскажи мне, как только что-то найдёшь. Но Гаюс вновь смолчал вместо подтверждения (хотя бы кивка), и Артур вдруг понял, что лекарю неловко. И тогда он внезапно понял очевидное. — Ты не можешь сказать, потому что это связано с секретами отца, я прав? — Я дал королю клятву… Ну конечно. Принц закрыл глаза, гася в себе приступ ярости, хотя ему хотелось зарычать от бессилия. Но тут на его плечо легла знакомая рука, а твёрдый голос произнёс тихо: — Идём. Ему не осталось ничего, кроме как послушаться. Уже в его покоях Мерлин усадил его за стол и плотно прикрыл дверь, после чего повернулся и посмотрел на друга — понимающе, но немного насмешливо. — Артур, я понимаю, что ты зол. Но подумай немного головой. Гаюс дал понять, что ничего не может рассказать тебе. Тот моргнул, а потом ухватился за оговорку. — То есть, ты предлагаешь… — Подождать меня тут, пока я буду трясти Гаюса. Мне он не откажет. Артур ухмыляется и послушно кивает, потянувшись за документами, коих у него всегда было в избытке. Ну, не маяться же дурью, пока он ждёт?.. …Через полчаса друг вернулся и начал рассказывать о том, что узнал. Попутно, к ним привычно присоединилась Моргана, которая кусала губы от беспокойства. — Итак, начнём с того, что Чёрный Рыцарь носит герб Тристана Де Буа. — Де Буа… Это же семья… — Подала голос принцесса — Именно. Брат Игрэйн, Тристан, обвинил Утера в смерти сестры и поклялся отомстить. Утер убил его в смертельном поединке, но… Мы с Гаюсом проверили погребальные склепы под дворцом, и гробница Тристана оказалась пуста. — Вы вломились в гробницу моего дяди? — Поднял брови Артур — Вломились бы, если необходимо. — Усмехнулся Мерлин — Но этого не потребовалось — крышка гроба была разбита, будто Тристан сам вырвался оттуда и отнюдь не аккуратно и тихо. Полагаю, он вернулся как материальный призрак. Дух мертвеца, вызванный из могилы. Такое мог сделать с ним только очень могущественный колдун. — Тогда как же мы его уничтожим? — Артура интересовала в данном случае исключительно практика — Гаюс не знает, говорит, что это невозможно. — Поморщился маг — Но я так не думаю. Дай мне день, Артур. Я постараюсь найти что-нибудь. Тот послушно кивнул. Делать было нечего — только надеяться на гений друга. Мерлин уже не раз творил буквально чудеса — может, и в этот раз справится?***
В отличие от Овейна, Пеллинор — опытный рыцарь, и за плечами у него немало сражений. Он быстр, умён, сначала уходит в глухую защиту, просчитывая противника, изучая его и пробуя на прочность. Только после некоторого времени он переходит в нападение и быстро берёт верх в поединке, пронзая призрака мечом насквозь. Но, как и вчера, то, что когда-то было Тристаном (вряд ли в нём ещё что-то осталось от той личности, коей он был когда-то), не обратило внимания на удар. Пользуясь потрясением Пеллинора, примерно так же, как и с Овейном, проигравшем именно из-за этого, он молниеносно совершает неуловимо быстрое движение, и голова Пеллинора отделяется от тела. Толпа в ужасе кричит, кто-то даже плачет, судя по звукам. Артур, уже помня вчерашний опыт и понимая, что поднять перчатку рыцаря ему никто не даст, встал и, вместо этого, бросил свою собственную перчатку под ноги призраку, не обращая внимание на предупреждающий крик отца. …Утер, естественно, пришёл в ярость. Он вызвал принца в свой кабинет и, мечась от стены до стены, почти кричал, ругаясь на единственного сына: —…Как ты мог повести себя так глупо?! Я отменю бой и не смей спорить! — Нет. — Твёрдо стоял на своём тот — Мы не можем нарушить рыцарский кодекс. Ты сам меня этому учил. Ты сам говорил мне это перед тем, как Овейн вышел на поединок и погиб. — Но это совсем другое дело! Но Артур был не менее упрям, чем его отец. — Если вызов брошен, его невозможно отменить. — Но ты — наследный принц Камелота! — Не может быть одного порядка для меня и другой для всех остальных! Но Утер будто не слышал, продолжая метаться по кабинету, таким образом выплёскивая свою злость. — Я запрещаю тебе драться завтра! Артур выдыхает сквозь зубы, думая просебя, почему он должен ругаться со своим отцом, просто чтобы поступить по чести и справедливости? — Артур, ты идёшь на верную смерть! — Уже почти взмолился Утер — Откуда ты знаешь? Ты настолько в меня не веришь или просто знаешь, что двоих наших рыцарей уничтожил не человек, а неубиваемое чудовище? Да, я видел, что его не берут обычные раны! И не могу взять в толк, почему ты никому ничего не сказал, если знал! — Нет, я… — Не спорь, отец! Ты знал, что дело нечисто, и именно ты дал нашим рыцарям напрасно умирать! — Уж лучше они, чем ты! — Срывается Утер, и Артур потрясённо отшатнулся от него В помещении повисает ломкая тишина. Король и принц сошлись в поединке взглядами. Но в какой-то момент Утер бледнеет, а Артур кривит губы — то ли в горькой усмешке, то ли в жесте презрения. Он резко разворачивается на пятках и уходит, оставляя позади злого, как чёрт отца, в котором всё сильнее проступало отчаяние. Всё, что он сейчас может сделать — так это выиграть немного времени, чтобы Мерлин успел что-нибудь придумать. Вот только что?.. Уже неважно. Артур не позволит никому более умирать за него. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах.***
Вечером случилось примерно то, чего принц подспудно ожидал — Гаюс постучался к нему в покои и предложил зелье: — Это успокоит нервы. — Заверил лекарь, но Артур просто посмотрел на него в ответ укоризненно Он очень хорошо знал запах снотворного, которым Гаюс отпаивал Моргану и легко смог его различить. Задумка этих двух (то, что отец участвует в этом он не сомневался ни минуты) хитрецов стала ему примерно понятна — Лучше дай это отцу. — Наконец ответил он, отворачиваясь — Потому что я не собираюсь это пить, чтобы вы заперли меня в собственных покоях, как непослушного ребёнка. — Но, сир… — Нет. — Твёрдо прерывает его Артур — Но ты можешь передать Его Величеству, что это была неплохая попытка. Как только Гаюс ушёл, Артур проверил, что дверь всё ещё открыта (осторожность прежде всего). После чего он быстро оделся, взял с собой спальный мешок и отправился спать в казармы. От греха подальше.***
Мерлин несколько часов подряд не вылезал из книг в Цитадели. Он не спал всю ночь перед боем сэра Пеллинора, даже когда все отправились спать. Он облазил всю библиотеку, разворошил самые пыльные и забытые углы. Хозяин, ты загоняешь себя… — Вскочил ему на колени Фиенд Тот только вздохнул и потёр лицо ладонями. Поняв, что это не помогает, он глотнул бодрящего зелья и задумался. — Лисса. — Тихонько позвал он Та мгновенно материализовалась и приподняла бровь. Эл вкратце пояснил ей суть проблемы. — …Ты говорила, что у Стражей особенное оружие, но оно создаётся только для каждого из вас — из вашей магии. Мои мечи такие же. Но я же не могу одолжить один Артуру, он не будет работать в его руках. Значит, надо сделать ему своё оружие, которое будет идеально подходить ему. Но я не знаю, как… Мелисса в задумчивости зависла в воздухе. Одна за одной текли минуты. Наконец, Страж встряхнулась. — Иди к духам. Проси их о помощи. Они должны помочь. Чародей замер, а потом стукнул себя по лбу и поспешил к выходу из замка. Мелисса полетела следом, а Энд обратился в волка и тоже помчался следом. Как оказалось, духи не спали и даже вошли в положение Эмриса. Они переглянулись и начали совещаться. Наконец, кто-то произнёс: — Старейшина! Она когда-то ковала лучшие волшебные мечи, но после Чистки, когда магов убивали их же оружием, она зареклась снова браться за молот. Но она может помочь. …Старейшина Рунона долго смотрела на Эмриса, вглядывалась в его решительные глаза. Наконец, она сказала: — Хорошо. Я помогу. Я не смогу ковать сама, но я могу повести тебя в нужном направлении и ты сможешь создать меч сам. Согласен, Эмрис? — Да. — Наклонил тот голову в уважительном кивке Металл они взяли из остатков звезды, которая когда-то упала именно в этой Долине. Метеоритное железо перенесли в кузню Старейшины, где та принялась осматривать его и размышлять. Наконец, она сказала: — Итак, за дело! Мы создадим меч для Короля королей, и будет он создан руками Избранника самой Магии. Меч, коего ещё не видел свет будет создан! Сколько у нас дней? — Сутки. — Чародей знал, что Утер не позволит сыну принять бой в ближайшее время, но понимал, что рано или поздно тот всё же возьмёт своё — Значит, придётся поспешить. Хотя с такой работой вообще-то спешить нельзя… Но вы с демоном будете мне помогать. Через сутки меч будет у тебя, Эмрис. Чуть согнув колени, Рунона наклонилась и без каких-либо видимых усилий подняла кусок руды с земли и понесла его к своему верстаку, где лежала её неоконченная работа. Мерлин в это время снял привычную верхнюю одежду, вместо которой натянул плотную куртку и матерчатый фартук, специально обработанные, чтобы стать невосприимчивыми к огню. Сама Рунона оделась так же. После чего она повела его в низкое, похожее на грот дупло в стволе одного из деревьев, из которых был выращен её дом. Внутри этого помещения Мерлин увидел мешки с древесным углём и кучи беловатых глиняных кирпичей. С помощью заклинаний чародей и дух перенесли несколько сотен кирпичей к находившемуся посреди двора кузнечному горну; затем проделали то же самое с мешками угля, каждый из которых был высотой с человека. Когда все исходные материалы были подготовлены, Рунона с Мерлином сложили плавильную печь для руды. Это оказалось делом довольно сложным, однако Рунона не пожелала слишком часто пользоваться магией, а потому с печью они провозились несколько часов. Сначала выкопали квадратную яму футов пять в глубину, затем заполнили её вперемежку слоями песка, гравия, глины, древесного угля и золы, оставляя в каждом пустоты и каналы для выхода влаги, которая иначе снизила бы температуру в плавильной печи. Когда содержимое ямы достигло уровня земли, они возвели над нею лоток из кирпичей, используя в качестве раствора размоченную в воде глину. Нырнув в дом, Рунона вернулась с парой кузнечных мехов, которые они присоединили к отверстиям в основании лотка. После чего был устроен короткий перерыв, во время которого они перекусили хлебом с сыром, и Рунона, положив в лоток связку сухих веток, подожгла их с помощью магии, а когда огонь разгорелся, уложила на него несколько сухих, выдержанных дубовых поленьев. Потом примерно в течение часа она поддерживала огонь — заботливо и тщательно, точно садовник, ухаживающий за розами, — пока дрова не прогорели, оставив кучу пылающих углей. Тогда Рунона кивнула магу и сказала: — Ну, давай! Тот поднял кусок руды и осторожно опустил его на лоток. Когда жар стал невыносимым, он выпустил руду и отскочил назад. Из лотка фонтаном посыпались искры, похожие на рой светлячков. Затем Эл насыпал поверх руды и раскалённых углей толстый слой древесного угля, служившего основным топливом для плавильной печи. Затем, отряхнув с ладоней угольную пыль, он взялся за ручки одного из кузнечных мехов и принялся качать в печь воздух. Рунона занялась тем же, работая со вторыми мехами по другую сторону печи. Совместными усилиями они подавали в печь достаточно воздуха, чтобы огонь горел как можно жарче. От жара и возни с мехами Мерлин весь покрылся потом, его голые руки блестели в отсветах пламени. Через определённые промежутки времени они с Руноной переставали качать воздух и подбрасывали в огонь новую порцию угля. Работа была монотонная и утомительная; вскоре маг совершенно потерял счёт времени. Непрерывный рёв пламени, твёрдые ручки мехов, свист вырывающегося из печи раскалённого воздуха да неотрывный взгляд демона и Мелиссы — казалось, ничего иного вокруг него и не существует. Так что он даже вздрогнул от неожиданности, когда Рунона вдруг сказала: — Ну, всё, хватит качать. Вытирая мокрый лоб, Мерлин помог ей выгрести из печи пылающие угли и сбросить их в бочку с водой. Попадая в воду, угли шипели, испуская клубы едкого дыма. Когда они наконец очистили печь, то увидели на дне лотка озерцо раскалённого добела металла — шлаки и всякие примеси выгорели или были выведены из металла в процессе плавки. Рунона хорошенько присыпала металл тонко измельчённой золой, затем прислонила свою лопату к стенке печи и отошла к горну, присев возле него на скамью. — Ну, что теперь? — спросил чародей — Теперь нам надо успеть до рассвета. Когда обрабатываешь металл ковкой, нужно, чтобы было темно — только тогда можно правильно почувствовать его цвет. Но пока Сверкающей Стали требуется немного остыть, чтобы стать достаточно мягкой для последующей обработки. Она распустила собранные на затылке волосы, снова собрала их в пучок и связала шнурком. — А пока что давай поговорим о будущем мече. Как принц обычно сражается — одной рукой или двумя? Мерлин подумал с минуту, потом сказал: — По-разному бывает. Если у него есть выбор, он предпочитает фехтовать одной рукой, а в другой держать щит. Однако обстоятельства не всегда складываются благоприятно, так что нередко приходится драться без щита. Тогда ему удобнее, конечно, держать рукоять обеими руками, чтобы иметь возможность наносить более мощные удары. У большинства мечей головка рукояти достаточно большая, чтобы в случае необходимости можно было ухватиться за неё и левой рукой, но при этом грани навершия, больно впиваются в ладонь и держать так не слишком-то удобно. Было бы неплохо, если б у меча рукоять была подлиннее. — В общем, насколько я поняла, настоящий двуручный меч не нужен? — Уточнила Рунона Маг покачал головой: — Нет. Двуручный меч слишком длинный и для боя в помещении совсем не удобен. — Ну, это зависит от соотношения длины клинка и рукояти, хотя в целом ты прав. Может, удовлетвориться тогда мечом с полуторной рукоятью? — Да. — Сказал волшебник — Меч с полуторной рукояткой — это то, что надо. — А какой длины должен быть клинок? — Не длиннее, чем у моего, Артур предпочитает такие же. — Он для демонстрации показал один из своих клинков — М-м-м… Восхитительное оружие… Хотелось бы мне его рассмотреть получше… Но это потом. Лезвие прямое или изогнутое? — Прямое. — А какую сделать гарду? Может, что-нибудь особенное? — Нет, ничего особенного не нужно. Скрестив руки на груди, Рунона села, опустив голову так, что почти упёрлась подбородком в грудь. Глаза она прикрыла, но губы её все время двигались. — Стало быть, так: это должен быть меч, одинаково пригодный как для самой разнузданной кровавой сечи, так и для самообороны, скажем, в туннелях под горами, то есть меч на все случаи жизни. И будет он средней длины, если не считать рукояти, которую мы как раз сделаем длиннее обычной, в полторы ладони. — И это будет меч, способный убить даже магическое существо. — Вставил Мерлин Рунона кивнула: — Вот именно, а потому он должен быть хорошо защищён от магии… — Она опять опустила подбородок на грудь. — Доспехи и латы за последние годы стали намного лучше, значит, острие нужно сделать несколько уже и тоньше, чем те, что я делала прежде — оно должно легко проходить и сквозь кольчугу, и сквозь пластины доспехов, а также проникать в щели между пластинами. Хм… Можешь показать мне Короля Былого и Грядущего? Маг послушно создал фантом. Из висевшего на поясе кошеля Рунона достала шнур с завязанными на нём узелками и сняла с того бесчисленное количество мерок, тщательно замерив его локти и предплечья. Потом, потребовала показать Артура в бою. Мерлин с её разрешения показал тренировочные бои принца, а потом несколько случаев нападений разбойников и сражения на турнире. После просмотра, Рунона широко улыбнулась, гордо вскинула голову и заявила: — Ну вот, теперь я точно знаю, какой формы должен быть этот меч! Начнём! Эй, демонёнок, можешь обратиться в дракона? Фиенд, глянув на хозяина, послушно изменил форму и теперь еле умещался на полянке перед кузней. Парочка же «творцов» вернулась к плавильной печи, и Рунона попросила Энда извлечь с пода лотка ещё горячую крицу — массу спёкшейся сияющей стали. — А теперь разбей эту крицу на куски, чтоб каждый был величиной с кулак. — Велела она и отошла на безопасное расстояние Подняв переднюю лапу, демон изо всех сил стукнул ею по отсвечивающему красным металлу. Земля дрогнула, и ноздреватая крица распалась на несколько кусков. И ещё три раза он ударял по ней, прежде чем результат удовлетворил Рунону. Собрав небольшие острые куски крицы в фартук, она отнесла их к горну, разложила на низком столе, стоявшем рядом, и рассортировала обломки по твёрдости, которую, как она сообщила Мерлину, нетрудно определить по цвету и текстуре металла на изломе. — Некоторые слишком твёрдые, а некоторые слишком мягкие. — Поясняла она — И чтобы устранить это, их нужно будет снова нагреть, так что сейчас мы пустим в ход только те куски, которые уже соответствуют по твёрдости нашим требованиям. Чуть более твёрдая сталь пойдёт на края лезвия. — Она ткнула пальцем в куски, излом которых демонстрировал ярко сверкающие зерна металла — Края и должны быть более острыми. А средняя часть клинка по всей длине будет изготовлена из более мягкой стали. — И она коснулась пальцем другой кучки, более серых и не таких блестящих обломков — Тогда клинок будет лучше гнуться и держать удар. Но прежде чем начать выковывать металл в нужную форму, следует избавиться от остаточных включений. После этого Рунона готовила к работе горн и учила Мерлина обращению с различными инструментами. Наконец, Рунона подошла к одному из столбов, подпиравших крышу над кузнечным горном, и села спиной к нему, скрестив ноги и закрыв глаза. Лицо её выражало полнейшую внутреннюю собранность. — Ты готов, Эмрис? — Спросила она чуть погодя — Готов. Отобрав нужное количество кусков твёрдой и мягкой стали, он уложил их на горн. Затем Фиенд по нагрел металл, совсем чуть-чуть приоткрыв пасть, чтобы белое пламя выходило узким потоком и било прямо в цель, а не расходилось вокруг. Ревущий язык пламени осветил атриум слепящим светом, в котором чешуя дракона так и засияла. Как только металл нагрелся до вишнёво-красного цвета, Мерлин, подчиняясь мысленным приказам Руноны, стал брать обломки Сверкающей Стали щипцами и переносить их на наковальню. Быстрыми ударами кузнечного молота он расковывал один кусок за другим в плоские полосы не толще четверти дюйма каждая. Поверхность разогретой докрасна стали посверкивала тысячами искр. Расковав очередную полосу, Эл, повинуясь Руноне, бросал заготовку в стоявшее рядом корыто с тузлуком. Отковав последний кусок, маг достал из корыта все полосы — отчётливо чувствуя, как сильно нагрелся тузлук, — и ободрал каждую куском песчаника, очищая от чёрного нагара, образовавшегося на поверхности металла. В результате стала видна кристаллическая структура Сверкающей Стали, и Рунона — глазами чародея — внимательнейшим образом её изучила. Потом она велела ему ещё раз рассортировать полосы по твёрдости и чистоте, ориентируясь по качеству кристаллов на их поверхности. Поскольку мысленные волны их были слиты воедино, Мерлину было доступно любое ощущение Старейшины. Его поражало, до какой степени она чувствует металл, замечая такие вещи, о которых он и подозревать не мог, а вот расчёты, которые она производила в уме, обдумывая дальнейшую обработку стальных полос, были выше его понимания. Рунона велела ему одну за другой класть готовые полосы стали на наковальню и разбивать их на мелкие кусочки размером не более лепестка розы каждый. Затем маг отобрал примерно половину более твёрдых стальных обломков и сложил в кучку в форме кирпича, обмазав глиной, смешанной с берёзовой корой, чтоб не распадались. Получившийся брусок Рунона велела ему положить на толстый стальной совок с семифутовой ручкой, похожий на те, какими пользуются пекари при извлечении из печи готовых хлебов. Совок она велела ему пристроить в центре горна, а самому приказала отойти как можно дальше, но всё же удерживать совок за ручку. Затем она попросила демона ещё раз изрыгнуть пламя, и вновь всё вокруг осветилось мерцающим сиянием. Жар был такой сильный, что Мерлину казалось, будто кожа у него на обнажённых участках рук пересыхает и начинает похрустывать. Даже гранитные валуны, из которых был сложен горн, нагрелись настолько, что засветились желтоватым светом. Если бы они пользовались древесным углём, то стали потребовалось бы не менее получаса, чтобы нагреться до нужной температуры, но в испепеляющем пламени Фиенда (который, перевоплощаясь, приобретал все свойства избранного существа и сейчас действительно обладал настоящим драконьим пламенем) она уже через несколько минут раскалилась добела. И Рунона сразу приказала демону прекратить нагрев. Дракон сомкнул пасть, и вокруг горна воцарилась тьма. Рунона велела магу подойти ближе к горну и перенести раскалённую болванку, обмазанную глиной, на наковальню. Потом приказала ему взять молот и сбить раскалённые обломки в единое целое. Он всё бил и бил по металлу, вытягивая его в длинный брус, потом под неусыпным руководством Руноны сделал насечку посредине, согнул брус вдвое, наложив один конец на другой, и могучими ударами как бы сварил оба куска воедино. Грохот и звон от этих ударов колокольным благовестом разносился вокруг, эхом отдаваясь от древних деревьев. Затем чародей вновь перенёс готовый брусок в горн — цвет его стал уже не белым, а жёлтым, — и демон снова изрыгнул пламя. Шесть раз Рунона заставляла их повторять эти операции — нагревать брусок, вытягивать его и разрубать пополам, сгибая и сваривая воедино — и с каждым разом металл становился всё более чистым и гибким, пока не начал гнуться не трескаясь. Мерлин бил и бил молотом по наковальне, и по-прежнему каждым его действием внимательно руководила Рунона, сопровождая работу странным песнопением, заставляя участвовать в этом не только своё, но и его горло. Соединённые вместе, их голоса звучали, как ни странно, отнюдь не отталкивающим образом, создавая некую магическую мелодию, взлетавшую и опадавшую в такт ударам молота. У чародея даже холодок прошёл по спине: он догадался, какие мощные заклинания создаёт Рунона, выпевая их вместе с ним. Эти заклинания были совершенно необходимы для придания металлу силы и прочности, неведомых доселе. Сливаясь, оба их голоса пели о том стальном брусе, что лежал на наковальне, описывая его свойства и изменяя их неким недоступным пониманию юного мага образом, насыщая Сверкающую Сталь сложными чарами, способными придать будущему мечу поистине невероятные качества. Пели они и об искусных ударах молота в руке Эла, и таково было воздействие этого пения, что каждый наносимый им удар попадал точно в нужное место. По завершении шестого, и последнего, этапа сгибания и сварки стального бруса Рунона велела опустить его в соляной раствор. Потом заставила повторить всю операцию с другим куском твёрдой стали и отковать ещё один точно такой же брус. Затем, следуя её указаниям, Мерлин собрал кусочки более мягкой стали, десятикратно повторив с ними процесс выковывания, сгибания и сварки, а затем изготовил из них короткий тяжёлый клиновидный брусок. Затем с помощью дракона они снова нагрели два бруска твёрдой стали и уложили раскалённые бруски рядом на наковальню. Затем маг, ухватив их оба с обоих концов кузнечными клещами, скрутил их семь раз и начал бить молотом по скрученным концам, сваривая их воедино. В воздух полетели снопы искр. Получившийся кусок стали Рунона ещё шесть раз заставила его согнуть вдвое, сварить и снова вытянуть в полосу. Когда качество металла наконец удовлетворило её, Рунона велела расковать полосу в толстый прямоугольный лист, разрубить его острым долотом в длину пополам и свернуть каждую половину посредине, так что в итоге обе приобрели V-образную форму, длинную и узкую. И всё это, как оказалось, Рунона сумела заставить волшебника сделать в течение каких-то полутора часов! Он был просто поражён, хотя всю работу и выполняло его собственное тело. Ему никогда раньше не приходилось видеть подобной лёгкости при работе с металлом. В какой-то момент, Рунона заставила Мерлина положить клиновидный брус Сверкающей Стали между двумя V-образными полосами и бить по ним молотом, пока полосы не обернулись вокруг клина, словно прилипнув к нему, удерживаемые трением. Затем он ковкой сварил все это воедино и, пока металл был ещё горячим, стал вытягивать получившийся брус в длину, придавая ему форму клинка. Брус мягкой стали образовал при этом среднее ребро, становой хребет лезвия, а две более твёрдые полосы — два его острых края и узкий заострённый конец. Когда заготовка стала почти такой длины, как готовый меч, работа несколько замедлилась: Рунона вновь велела начать ковку с хвостовика, то есть будущего стержня рукояти, и пройтись молотом по всему клинку, дабы придать ему окончательную форму и пропорции. Затем она велела Энду нагревать лезвие отдельными кусками, не более шести-семи дюймов длиной каждый, и при этом заставила мага держать заготовку почти у самых ноздрей дракона, через которые тот испускал узкий пучок пламени. Всякий раз, когда появлялось это пламя, по всему периметру дворика начинали метаться извивающиеся тени. Мерлин с восхищением смотрел на собственные руки, которые сейчас превращали бесформенный кусок металла в изящный боевой меч. С каждым ударом клинок приобретал всё более определённую форму, словно эта Сверкающая Сталь сама стремилась стать мечом и принять ту форму, которую желала ей дать Рунона. Наконец ковка была закончена; теперь на наковальне лежал чёрный клинок, который, несмотря на свой грубоватый, незавершённый облик, уже внушал ощущение исходящей от него смертельной опасности. Рунона разрешила магу дать небольшой отдых уставшим рукам, пока клинок остывал на воздухе, а затем велела ему перенести клинок в другой конец мастерской, где стояло шесть точильных камней разной зернистости, а на небольшом верстаке были разложены всевозможные напильники, шаберы и абразивная паста. Заставив чародея закрепить клинок между двумя деревянными брусками, Рунона, тщательно руководя каждым его движением, весь последующий час занималась выравниванием поверхности клинка с помощью скребков и шаберов и окончательной доводкой его силуэта напильниками. Как и при ковке, каждое движение шабера или напильника, как показалось Мерлину, имело некий двойной эффект, словно инструменты точно знали, сколько лишней стали нужно убрать, и не снимали ни сотой доли дюйма больше. Когда работа с напильниками была завершена, Рунона с помощью Мерлина развела в горне огонь, запалив горку древесного угля, а пока огонь разгорался и горн нагревался, велела ему приготовить жидкий раствор из тонко просеянной глины, золы, растёртой в порошок пемзы и застывшего до полной кристаллизации сока можжевельника. Этим составом он и обмазал затем клинок, наложив вдвое более толстый слой на его среднее ребро, чем на края и острие. Чем толще слой глины, тем медленнее будет остывать металл под ним, догадался маг, и, когда всё окончательно остынет после закалки, эта часть клинка будет мягче. Вместе они произнесли короткое заклинание, высушив наложенный раствор, и глина на клинке посветлела. После чего, по указанию Руноны, Мерлин перешёл к горну, положил меч плашмя на слой пылающих углей и, раздувая мехи свободной рукой, медленно потянул его через огонь на себя. Когда острие клинка вышло из пламени, Рунона заставила его повторить это действие. Так он протаскивал меч сквозь пылающее пламя, пока его кромки не стали ровного оранжевого оттенка, а среднее ребро — ярко-красного. Затем одним лёгким движением он пронёс раскалённый клинок по воздуху и опустил его в корыто с водой, стоявшее рядом с горном. Над поверхностью воды с мощным взрывом взвился клуб пара, вода вокруг клинка шипела и пузырилась. Через минуту, когда вода успокоилась, Рунона велела ему извлечь меч из корыта; теперь клинок приобрёл серо-жемчужный оттенок. Перейдя обратно к горну, Мерлин вновь подверг клинок несильному нагреву, чтобы уменьшить хрупкость лезвия, и ещё раз повторил закалку. Вот, Старейшина велела загасить горн и вернуться к верстаку, где лежали напильники, шаберы и абразивные камни, и начать полировку клинка. Из её воспоминаний Эл узнал, что обычно она тратила на полировку неделю, а то и больше, но сейчас песня-заклинание, которую они пели вместе, позволила закончить эту работу всего за четыре часа и в довершение сделать с каждой стороны по всей длине меча узкую бороздку, дол. Сталь клинка стала теперь поистине сверкающей, его блестящая поверхность демонстрировала всю красоту металла; Мерлин ясно различал посверкивающий узор из переплетающихся линий, и каждая такая линия являла собой переход от одного слоя металла к другому. А вдоль каждого бокового острия клинка тянулась волнообразная серебристо-белая полоска шириной с его большой палец, отчего края обоюдоострого лезвия словно пылали языками замёрзшего пламени. …Они ковали сутки без остановок. Под конец, когда работа была уже практически завершена и остались только последние штрихи, Мерлин почти свалился без сил, и его в сторону оттащили духи, которые подтянулись к середине работы. Маг отсыпался несколько часов — до рассвета. За час до него его разбудила Мелисса. Тот поднялся с трудом, плечи и руки болели от вчерашних тяжких трудов. Он натянул сапоги, переоделся в свою обычную одежду и спустился на первый этаж — Рунона одолжила ему гостевую комнату на время отдыха. Сама Рунона стояла, прислонившись к верстаку. Под глазами у неё набухли тёмные мешки, морщины на лице, казалось, стали ещё глубже. Меч лежал перед нею, завёрнутый в кусок белой ткани. — Я совершила невозможное. — Сказала Старейшина, и голос её звучал хрипло, с надрывом — Я сделала меч, хотя поклялась, что никогда больше не стану этого делать. Более того, я сделала меч всего лишь за сутки и к тому же чужими руками! Но получилось совсем неплохо. Этот меч никак нельзя назвать жалким или убогим. Нет! Это самый прекрасный из всех мечей, какие мне когда-либо удавалось выковать! Я бы, конечно, предпочла поменьше пользоваться магией, но это, пожалуй, единственное, что меня смущает, да и то не слишком сильно, если учесть поистине превосходный результат нашей совместной работы. Вот, полюбуйся! И Рунона сдёрнула ткань с меча. Мерлин охнул: он был потрясён до глубины души. Ему казалось, что за те несколько часов, что он проспал, Рунона в лучшем случае успеет изготовить к мечу простейший эфес с крестообразной гардой и, может быть, самые обыкновенные деревянные ножны. Однако меч, представший сейчас перед ним, был воистину совершенным. Клинок был упрятан в глянцевые ножны того же золотого цвета, что и солнце в яркий летний день. Наконечник ножен был выкован из той же Сверкающей Стали, но осветлённой, и сделан в форме листа, а устье было украшено стилизованными изображениями вьющихся лиан. Изогнутое перекрестье эфеса также было отковано из светлой стали, равно как и четыре ребра на вершине рукояти, служившие оправой крупному опалу, который образовывал её головку. Сама же полуторной длины рукоять была изготовлена из прочнейшего белого дерева. Не находя слов от переполнявшего его восторга, чародей протянул к мечу руки, потом замер и оглянулся на Рунону: — Можно?.. Она слегка кивнула: — Можно. Он принадлежит тебе в той же мере, что и Артуру Пендрагону, ведь именно ты помог его создать. Мерлин взял меч с верстака. Ножны и дерево рукояти были прохладными на ощупь. Он несколько минут в полном восхищении рассматривал и изучал детали ножен, гарды и головки рукояти. Потом, покрепче ухватившись за рукоять, вынул клинок из ножен. Как и весь меч, клинок тоже отливал золотом, но чуть более светлого оттенка. И этот меч весь искрился и переливался, демонстрируя все оттенки белого и золотого. Но сквозь эти цвета по-прежнему отчётливо проступали узоры из переплетающихся линий и светлые волнистые полосы вдоль обоих лезвий. Держа меч одной рукой, чародей взмахнул им в воздухе и даже засмеялся — таким он оказался лёгким и быстрым. Казалось, он уже живёт собственной жизнью. Тогда Мерлин взялся за рукоять обеими руками и с удовольствием обнаружил, что ладони отлично на ней умещаются. Сделав выпад, он ткнул острием воображаемого противника, не сомневаясь, что, окажись на этом месте настоящий враг, он уже был бы мёртв. — Иди-ка сюда. — Сказала Рунона и указала ему на связку из трёх железных прутков, вертикально воткнутых в землю подле горна — Испытай его вот на этом. Маг секунду постоял, сосредоточиваясь, потом сделал один шаг к пруткам. И нанёс удар, срубив все три прутка разом. Клинок лишь один раз прозвенел коротко и чисто, и звук этот тут же стих. Мерлин внимательно осмотрел лезвие, но не обнаружил на нем ни малейших повреждений. Он солнечно улыбнулся. — Благодарю тебя. Ты совершила чудо. — Но прежде чем уйти, ты должен ещё кое-что сделать. — Сказала Рунона — Что именно? Она ткнула пальцем в клинок: — Ты должен дать этому мечу имя, по праву создателя, а я вырежу это имя на лезвии и на ножнах. Мерлин, прикрыв веки, посмотрел на меч, который держал в обеих руках. Интуитивно, он потянулся к разуму клинка, который сам же туда и закладывал, прося помочь саму леди Магию. Тот откликнулся восторженной песнью. Чародей открыл сверкающие глаза. — Я принял решение. Нарекаю тебя Экскалибур. Раздался свист, подобный свисту ветра, и клинок вдруг объяло необычное пламя. Вихри золотого света закрутились вдоль его острого как бритва лезвия. И Рунона, положив ладонь на середину Экскалибура, прошептала какие-то магические слова. Тут же на обеих сторонах клинка появились рунические символы. Та же самая надпись появилась и на внешней стороне ножен.***
— И что ты тут делаешь? — Именно удивлённый голос друга стал причиной пробуждения Артура в день поединка Мерлин стоял над ним, сжимая в руках длинный свёрток, подозрительно похожий на меч, завёрнутый в плащ. Бровь его была вздёрнута, а сам он внимательно осматривал друга, будто пытался найти на нём ответ на очевидный вопрос. — Король страстно не желал, чтобы я сегодня сражался. — Иронично пояснил Артур, садясь и отбрасывая в сторону одеяло — Он пытался заставить Гаюса подсунуть мне снотворное и запереть меня в собственных покоях. Маг с ухмылкой покачал головой. Но принц уже заметил внушительные круги под его глазами и невероятно усталый вид. Он выразительно приподнял бровь. Вместо ответа Мерлин развернул свёрток и протянул Артуру меч, наполовину вынимая тот из ножен. Самый чудесный меч, какой принц когда-либо видел. — Это — Экскалибур. — Со странной гордостью и даже теплом сказал Эл Когда принц взял его в руку, меч почти засиял. — Это особенный меч. И он может убить даже бессмертного. — Где ты его нашёл? — Осторожно спросил Артур Один взмах мечом — и лезвие словно поёт звонким радостным гулом, от которого у Артура мурашки бегут по спине. Он тут же срывает свой прежний меч с пояса и вешает на его место новые ножны, вкладывая в них Экскалибур. — У меня… Скажем так, есть связи. Но не это важно. — Мерлин смотрит внимательно, испытующе — В этом мече заключена огромная сила. И ты должен дать мне клятву, что никто не будет владеть им кроме тебя. Это очень важно, Артур. Принц смотрит в глаза друга и медленно кивает. — Хорошо. Я клянусь тебе, Мерлин, что никто, кроме меня, не будет владеть этим мечом. Клинок неслышно поёт от радости в руках того, кому был предназначен. …Стиль боя Тристана был напорист и в нём преобладали сильные удары, но Артур с удовольствием отметил, что это — далеко не самый сильный и быстрый противник, с которым он встречался в своей жизни. И он уж точно не неестественно силён или быстр, как какая-нибудь магическая тварь, с которыми принц неоднократно имел дело и которые умудрились натренировать его на бой с расчётом на усиленного магией или физиологией противника. В один момент, Артуру удалось сбить с шлем Рыцаря, от чего половина зрителей подняла невероятный шум и гам, поддерживая принца, а другая половина заорала в отвращении от ужасного вида Тристана. Всё закончилось внезапно. Артур ударил, зная, что этот выпад точно попадёт в цель… …и Тристан разлетелся в пыль, а в воздух взмыло пламя и хлопья пыли, и на Артур ясно пахнуло сырым могильным запахом.***
— Как это возможно? Гаюс сказал, что призрак исчезнет, только если получит то, за чем пришёл. Этот разговор между отцом и сыном произошёл в пустом коридоре, на пути к покоям принца, где его выловил король, решив проверить состояние сына лично и высказав при этом вертящийся в его голове вопрос. — Может… — Помедлил Артур, осторожно обдумывая ответ — Может, мы ошиблись насчёт того, чего он хотел? Возможно, ему нужно было только встретиться лицом к лицу с Пендрагоном, чтобы получить шанс отомстить. Ложь далась на удивление легко, даже удивительно. Стыдно не было совершенно. Более того, он был уверен: сказать отцу, что он убил призрака волшебным мечом — не лучшая идея. Тем более, что тем самым он подставит друга, непонятно откуда откопавшим этот самый волшебный меч. К тому же, это вполне правдоподобное объяснение, и Утер принял его без возражений. — В любом случае, ты молодец. Я горжусь тобой, сын мой. А Артур невольно отметил, что эти слова уже не так много значат для него как прежде, после всего, что случилось. И неправильности от этого не было. Только лёгкая тоска по несбыточному.