Игра на выживание

      Мария со вздохом выпрямилась, вытирая руки о фартук, и покачала головой.       — Я сделала всё, что могла, но... Травмы слишком серьёзные. Если честно, то я вообще удивлена, как вы смогли довезти её живой.       Леви кивнул, скользнув взглядом по лежащей на больничной кровати Катарине. Мария не поняла, что он почувствовал в этот момент. У Леви не дрогнул ни один мускул на лице. Ничего не поменялось в мрачном напряжённом взгляде. Только пальцы сильнее сжали спинку стоящего рядом стула.       Ханна до крови кусала губы, слушая эти слова. Она нервно обхватила себя руками, слёзы уже давно, не останавливаясь, катились по её щекам. Этого просто не могло быть. Почему? Почему всё так? — Неужели совсем ничего нельзя... — у Ханны сорвался голос. — Я же сказала, — устало ответила Мария и быстрым шагом направилась к двери. — У меня ещё куча работы. Она не единственная, кому нужна моя помощь, — веско заметила девушка.       Ханна сжала кулаки, чувствуя, как поднимается внутри слепящий и лишающий способности трезво мыслить гнев. — Да ты просто не хочешь, — вдруг вырвалось у неё. — Конечно, ты же ненавидишь её из-за Леви. Зачем тебе спасать её?!       Мария замерла и скользнула по Ханне полным праведного гнева взглядом. Да, у Марии не было ни одной причины любить эту Катарину. Но она никогда бы не пошла на подобную подлость, кто бы что ни говорил. — Ханна, успокойся, — устало и тяжело сказал Леви.       Девушка послала ему испепеляющий взгляд. — Это всё из-за тебя, слышишь? — ядовито выплюнула она. — Если бы ты не предал её... Ненавижу тебя! — она резко выскочила, громко хлопнув дверью.       Леви поморщился. Ему сейчас только этих дурацких истерик не хватало. И так тошно до ужаса. Он посмотрел на Марию. Она неловко сжимала края своего фартука. — Не обращай внимания на детские истерики, — сказал он. — Иди, тебя ждут другие. Мария согласно кивнула. — Я загляну попозже, но... Леви, будь готов к тому, что она не доживёт до утра.       Леви снова посмотрел на Катарину. Жизнь уходила из неё медленно. Слишком медленно. Леви видел такое множество раз. И ничего не сделать. — Я поставила ей обезболивающее, надеюсь, хоть как-то облегчит, — с этими словами Мария вышла наружу.       Ханна сидела на лестнице, обхватив в колени руками. Слёзы, скатываясь по щекам, падали вниз. Позади раздались шаги. — Уходи, — громко сказала она, не поднимая головы.       Однако никто не ушел. Он вдруг сел рядом и повернув голову, девушка с удивлением узнала в пришельце Армина. — Всё и правда так плохо? — спросил он.       Ханна кивнула, отворачиваясь. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Впрочем, Армин не был худшим из тех, кто мог сюда прийти. — Я понимаю, как тебе тяжело, вы же были так близки... — он замялся, явно не зная, что говорить в подобных ситуациях. — Не надо, — вздохнула Ханна. — Не надо всех этих сожалений. — Да, - согласился с ней Армин. — Это глупо. Всё, что не скажи... Прощаться со своими друзьями и близкими всегда тяжело. Особенно, если больше у тебя никого близкого не остается.       Ханна покачала головой. Никого близкого. Катарина заменила ей родную семью. Семью, которой впрочем у неё никогда и не было. Она почти пожалела о том, что наговорила Леви. Сейчас он был единственным, с кем в полной мере можно было разделить своё горе. Из груди вдруг против её воли вырвался всхлип, и слёзы полились наружу с новой силой. Она уткнулась Армину в плечо, как в единственный доступный ей сейчас источник человеческого тепла. Выносить эту боль в одиночку было уже невозможно. Армин растерянно и как-то неловко приобнял её за плечо. Он не знал, чем ей еще можно помочь. Но у Армина сердце сжималось от взгляда на Ханну. Они не были особенно близки, но сейчас он не мог и не хотел оставлять её одну. Потому что Ханна ему нравилась. Армин всегда считал её красивой, смелой и доброй. И видеть Ханну такой было ужасно неприятно.

***

      Мария осторожно заглянула в палату. Внутри царил полумрак, освещаемый лишь слабым светом свечи. Леви сидел на полу возле кровати и смотрел в одну точку немигающим взглядом. У Марии сжалось сердце. Она редко видела от Леви хоть какое-то проявление эмоций. Видеть столько боли и отчаяния во взгляде мужчины было чем-то новым. Мария тихо вышла. У неё и правда не было шанса против этой Катарины. И уже и не будет. Даже после смерти она будет занимать в его сердце слишком много места. Мария вздохнула. Видеть Леви таким было ужасно. И понимание, что он никому не позволит увидеть свою боль, не позволит помочь, вызывало внутри тоскливое чувство.       Леви никогда не отличался излишней сентиментальностью. Люди умирали вокруг него постоянно. Близкие люди. Друзья, семья. Может быть, он проклят? Почему его близкие люди обязательно должны умирать? Катарина издавала какие-то тихие тяжёлые вздохи. По крайней мере ещё дышит. Он развернулся, устало положив голову на край кровати, внимательно изучая бледное впалое лицо. Если бы можно было отмотать назад... Если бы... Леви никогда не имел привычки сожалеть или страдать по тому, что уже произошло. Это всё равно глупо и бессмысленно. Но сейчас он жалел. Он ни о чём в жизни так не жалел, как о той своей ошибке. А толку? Ничего ведь уже не исправить. Она умрёт. По сути, ничего глобального в его жизни это не изменит. Жизнь вокруг него не остановится. И его жизнь тоже не остановится. "Я не смогу без тебя жить". Самая лживая фраза на свете. Сможет. И Леви сможет. Но почему тогда внутри так хреново? Почему тоскливо настолько, что охота завыть раненым волком.

***

      Больно... Было чертовски больно. Эта боль заполняла собой абсолютно всё, заставляя сжимать зубы и биться в агонии. Как они умудрились наткнуться именно на девианта? Катарина сражалась, как могла. Но ничего... ничего не смогла сделать. Огромные пальцы сомкнулись вокруг и сжали с такой силой, что Катарина услышала хруст своих ломающихся рёбер. Ей было страшно. Так страшно... Её спас какой-то едва знакомый новобранец. Вытащил ценой собственной жизни. Титан только напоследок дернул её за руку, не желая выпуская добычу. Кость сломалась с тошнотворным хрустом, разрывая плоть и одежду. Боль от падения была такой, что Катарина на несколько секунд лишилась сознания. Если бы можно было умереть сразу. Быстро и без боли. Но её мучения никак не хотели заканчиваться. Тварь мучила её, не желая добивать. Катарина почувствовала, как её схватили за волосы, едва не сняв с головы скальп. Она столько раз хотела обрезать свои длинные рыжие волосы из соображений практичности и безопасности, но так и не решилась. Было жалко, а ещё они очень нравились Леви. Когда в минуты покоя она распускала косу, он часто зарывался в них носом или пальцами. Катарина никогда не возражала. Ей тоже это нравилось. Но сейчас Леви больше не было рядом с ней. К чему жалеть? Да и волосы не дороже жизни. Катарина, сжав зубы от разливающихся по телу волн боли и выхватив клинок, резанула на ощупь. Это было последним, что она помнила, прежде, чем ослепляющая агония полностью поглотила её разум, погружая в холодную липкую тьму.       Она с невероятным трудом открыла глаза. Тусклый свет больно бил по глазам. Каждый вздох причинял мучение. Катарина попыталась пошевелить рукой или ногой, но тут же осознала, что это плохая идея. Что-то настойчиво щекотало щеку, и Катарина осторожно повернула шею, уткнувшись носом в знакомую тёмную макушку. Леви мгновенно среагировал на это движение, открывая глаза и поднимая голову. Из груди вырвался сдавленный выдох.       — Ты... Как ты?       — Больно... — едва слышно прошептала она, язык не поворачивался во рту.       Леви облегченно прикрыл глаза, осторожно коснувшись лбом её плеча.       — Грёбанная идиотка, — прошептал он, сжимая руками простыню. — Никогда, слышишь, никогда больше не смей меня так пугать.       Катарина поморщилась. Слова Леви доходили до неё откуда-то издалека. Тело было какое-то чужое, голова тяжёлая, словно в неё свинца налили. Она слышала, как Леви вышел, прикрыв за собой дверь, и снова провалилась в темноту. Открыв глаза, Катарина увидела внимательно смотрящую на неё Марию. Пахло спиртом и какими-то травами. Опять боль, удушающая, волнообразная. Катарина застонала, сжав зубы.       — Терпи, — строго прошептала Мария.       Боль немного стихла, отступая на задний план. Катарину бросило в холодный пот. Она почувствовала, что её трясет. Было холодно, её знобило, тело забила дрожь, так что зубы застучали. Мария что-то говорила. Леви кивал в ответ с серьёзным обеспокоенным видом.       Катарина прикрыла глаза. Сейчас ей было так плохо, что и правда хотелось сдохнуть, лишь бы этот ад закончился. В рот влили какую-то отвратительно горькую тёплую жидкость, и она сильно закашлялась. Из глаз брызнули слезы от боли. Сломанные рёбра тут же напомнили о себе. Она устала. Уткнувшись лицом в подушку, Катарина тяжело дышала, липкий пот градом стекал по спине. Больно и холодно. Очень холодно. Ненавистный, режущий глаза свет наконец погасили. Она почувствовала, как сверху на неё осторожно накинули одеяло.       — Не уходи, — слабо сказала она. — Мне холодно.       Она почувствовала, как кровать немного прогнулась под чужим весом. Леви лёг рядом, позволяя ей прижаться к себе. Катарина прикрыла глаза, успокаиваясь. Леви был тёплый. Тёплый и родной. Она отчетливо слышала, как бьётся в груди его сердце.       — Спи, — прошептал Леви, осторожно целуя девушку в макушку.       Катарина тихо засопела. Боль немного отошла, рядом с Леви стало тепло, и она потихоньку смогла расслабиться, позволив себе задремать.