Игра на выживание

— Это моя вина, — заключила Нина. — Я дала ей адрес и всю личную информацию, — она вздохнула. — Но откуда я могла знать, что Катарина сразу помчится туда?       Зик мрачно поправил съехавшие на нос очки. — Да она только и делала, что сутками говорила о том, как убьет этого Виктора или как его там. А ты приподносишь ей всю информацию, да еще и говоришь, что ее ребенок скорее всего жив. Чего ты ожидала?!       Нина выгнула бровь. Она знала Зика Йегера уже много лет, но он впервые повысил на нее голос. — Ты — черствый человек, — она многозначительно ткунула Йегера пальцем в грудь. — Разве речь идет не о твоей племяннице? — Катарина всех нас подставит, — ответил он. — А ты это куда?        Леви отпустил дверную ручку, поворачивая голову в сторону Зика. Отчитываться перед ним ему претило, но сейчас он и правда не в том положении. — За Катариной, — коротко ответил он. — И что ты будешь делать? — Верну ее, поговорю, кто, если не я.       Йегер, сюдя по всему, имел совершенно другое мнение на этот счет. — Нет. Ты заинтересованное лицо. Какова вероятность, что это не ты ее остановишь, а она тебя переубедит.       Леви напряженно двинул челюстями. Зик его бесил. Он даже не мог сейчас объяснить почему. Просто вот бывает смотришь на человека и хочется дать ему в морду так, что аж кулаки чешутся. Этого он, конечно, не сделает, но хочется страсть как. — За десять лет службы в Разведкорпусе я ни разу не завалил ни одно задание из-за личных интересов. — Бьюсь об заклад, все это даже рядом ни стояло с тем, что сейчас мы говорим о твоей дочери. — Я ее никогда не видел, я даже не знал о ней до вчерашнего дня. — Именно.       Леви хотел было ответить, но тут ему на плечо опустилась рука Армина. — Он прав, — вдруг сказал парень. — Ты никогда ее не видел. И мы не знаем, как ты поведешь себя, когда увидишь. Ты ведь и сам не знаешь, так ведь?       Леви лишь дернул плечом, скидывая руку Арлерта. — Делайте, что хотите, — тяжело сказал он.       Армин одобрительно покачал головой и попытался послать Леви одобрительную улыбку, которая свернулась от одного взгляда капитана. — Хорошо, тогда поеду я, — решительно сказала Нина. — В конце концов, это и правда моя вина. Ты, — она подняла глаза на Жана. — Поедешь со мной.       Кирштейн моментально вскинул на нее свои карие глаза, прожигая взглядом полным вопросительного возмущения. — Какого ты меня к этому преплетаешь? — Считай, что ты мне понравился, — с усмешкой ответила девушка и кинула в сторону Жана, сорванную с вешалки, куртку. — Собирай лошадей, я сейчас подойду.       Жан, казалось, онемел от возмущения. Только выдавил из себя какие-то нечленораздельные звуки. — Вот ведь… — наконец вырвалось, когда Нина скрылась в компании Зика. — Знаешь, меня никак не покидает чувство, что я ее уже где-то видел, — задумчиво сказал Райнер, потирая подбородок. — Не у тебя одного, — согласилась с ним Пик. — Лицо знакомое, но имечко ее, хоть убей, не могу вспомнить. — В любом случае, она — марлийка, — заметила Энни. — Так что осторожнее с ней. Зик и Эрен ей доверяют, но мы до сих пор не знаем, стоит ли нам доверять им.       Жан, чертыхаясь, закинул седло на спину вороной кобылы. Лошадь нетерпеливо крутилась на месте, копая землю копытом. — Вот ведь, — прошептал он себе под нос. — Одну проблему решили, как тут же выскочила другая. О чем, блин, Катарина вообще думает?! — Полагаю, что для нее и капитана — это очень важно, — заметил Армин, опираясь спиной на коновязь.       Кобыла потянула к нему умную морду и он задумчиво подставил ладонь под мягкие губы. — Да уж, ситуация, мягко говоря, удручающая, — вздохнул Жан, затянув подпругу. — Но я ума не приложу, как мы можем это остановить. Если Леви не смог, то что можем мы? Дать ей по башке, связать и привезти обратно? — Не знаю, — пожал плечами Армин. — Я не уверен, но возможно, ей и правда нужно ее увидеть. Если Катарина узнает ситуацию с другой стороны, то возможно, она отступится.       У Жана вырвался смешок. — Мы говорим о Катарине. Она упрямая, как… Как впрочем и все девушки. Вобьют себе что-то в голову и хоть ты тресни. — А ты, что эксперт по девушкам? — услышал он насмешливый голос.       Нина, скрипя ступеньками, спустилась вниз. — Спасибо, что собрал мне лошадь. Ненавижу возиться с этими ремешками, знаешь ли.       Жан напряженно сжал пальцами луку седла. — Я собрал лошадь себе, а твоя, — он указал в сторону старого седого мерина. — Уголек — моя лошадь, — с вызовом ответила Нина, отвязывая повод. — Да с чего?! Я не поеду на этой дряхлой скотине. — Значит, иди пешком, — спокойно ответила девушка.       У Кирштейна задергался глаз. — Ты… — Упрямая, как и все девушки, сам сказал. А теперь не тормози, — она легко запрыгнула в седло, собирая повод. — Или ты и правда собрался идти пешком? — Я вообще не обязан с тобой куда-то ехать. — Не обязан, — согласилась Нина. — Как насчет официального приказа? — она посмотрела на Армина. — Ты ведь можешь ему приказать? — Не надо, — Жан злобно стащил весевшее на заборе седло.       Армин сдержанно кивнул, глядя, как собрав мерина, Кирштейн забрался в седло и лошади со всадниками, неспешной рысью, скрылись в подлеске. — И что теперь? — раздался позади голос Энни.       Армин слегка повернул голову, скользнув по девушке взглядом и отвернулся. Что дальше? А черт его не знает. Все ждут от него решение проблемы, но он не знает как. Давно уже не знает как. — Зик считает, что возможен мирный путь. Мне бы тоже хотелось в это верить. — Мирный путь, — печально повторила Энни. — Ты всегда пытался решить все мирным путем. До последнего. Но куда нас привел этот мирный путь? — Сюда нас привела открытая агрессия Эрена по отношению к Марли. Впрочем, нет никаких доказательств, что мир бы пошел на переговоры. В конце концов, без демонстрации силы, Парадиз бы попросту уничтожили вместе с гулом и Стенами. Я уже столько вариантов в голове покрутил, но так и не нашел подходящего выхода из данной ситуации. — Тогда подумай еще раз, — Энни слегка провела по лицу рукой, откидывая назад длинную светлую челку. — Думай, что есть мочи, пока не найдешь выход. — Мы могли вернуться на Парадиз еще четыре года назад, если бы не я… — Ты хотел спасти друзей, в этом нет ничего позорного. Никто из нас тебя не осуждает. — Знаю, — покачал головой Армин. — Но мне от этого не проще.       Энни ушла, оставив после себя лишь примятую траву у забора. Армин вдруг испытал желание окунуть голову куда-нибудь в ледяную воду. Только бы это помогло привести в порядок творящийся в голове бардак. Он давно уже чувствовал себя выбитым из колеи. Может быть, когда-то, его решения и помогали Разведкорпусу в войне с титанами, то теперь он ощущал лишь, как все сильнее и сильнее затягивает петлю на горле своих товарищей. Он уже проиграл. Армин пытался искать внутри себя силы, пытался придумать лучший исход, но натыкался лишь на тупик. В конечном итоге, стоило признать, что он не всесилен. У него уже давным давно опустились руки. Но признать это в открытую Армин не мог. Ведь если он сдастся, то его друзья погибнут. Погибнут, как Саша, как Конни и как… как Ханна. Армин старался не думать о ней. Совсем не думать. Мысли о Ханне причиняли боль. Что не говори, а он так и не смог заставить себя отвернуться от нее. Ему и правда следовало быть настойчивее. Но он хотел уважать ее выбор. Или он и правда дурак, который так ничего и не понял. Ханна часто говорила загадками. И порой ему приходилось с ней трудно. Последнее время она часто уходила в себя, молчала, огрызалась, когда он пытался поговорить. Ей было тяжело и он бы с радостью ей помог. Но как помогать человеку, который отталкивает любую попытку помощи? Возможно Катарина могла бы ему подсказать, если бы не стало слишком поздно. Теперь от Ханны остались только горькие воспоминания. Когда-нибудь, когда пройдет время, он подумает о ней с улыбкой. С той же улыбкой, что сейчас вспоминал дедушку и родителей. С той же, с которой часто думал об Эрене. Вот только Эрен вдруг неожиданно снова оказался рядом. Пусть не такой какой был раньше, более молчаливый и замкнутый, но это все же был Эрен. Он всегда был его лучшим другом. И такая дружба не ломается ни временем, ни расстоянием. Армин говорил с Эреном и чувствовал себя легко. Не смотря на все случившееся, он понимал, что это Эрен. Все тот же Эрен, с которым они еще мальчишками носились по улицам Сигансины. Может быть, и Ханна так же вернется к нему. Катарина же вернулась к Леви. Почему-то какая-то часть внутри него не могла поверить в то, что Ханны нет. Не могла она так просто закончить. Ханна никогда бы не сдалась так просто. Наверное, эта слепая вера в чудо помогала ему. Иначе, ему и правда приедется сдаться. А этого Армин позволить себе не мог. Просто не мог. ***       Гнедая кобыла нетерпеливо тянула за повод, но Катарина придержала лошадь. Почва в лесу мягкая и влажная, а прошедший на кануне дождь размыл дорогу, превращая ее в восхитительную смесь из глины и камней. В кустах вспорхнула встревоженная птица. Лошадь испуганно дернулась, подпрыгнув на месте всеми четырьмя ногами. — Тише ты, — осадила кобылу Катарина.       Резвая, но уж больно впечатлительная животина.        С утра небо затянули темные тяжелые тучи, но к обеду все развеялось. Сквозь облака выглянуло теплое весеннее солнце. Они вынурнули из подлеска, перепрыгнув маленький неглубокий овражек. Дорога раскинулась впереди широкой полосой. Катарина перебрала кожаный повод, давай лошади больше свободы. Пальцы затекли, да и икры немного подрагивали. Катарина была хорошей всадницей, но все-таки после четырехлетнего перерыва лучше начинать с кого-то поспокойнее. Кобыла взяла в карьер резко и с места, как только хватка девушки ослабла. Только этого и ждала. От скорости из глаз резко брызнули слезы. Ветер гулко свистел в ушах и обжигал лицо. На несколько секунд проблемы отступили и Катарина вдруг вдруг почувствовала настоящую свободу. Вздохнула ее полной грудью. Вот бы так и нестись вперед не думая ни о чем. Однако, ничего вечно длится не может. Дорога ушла в поле, становясь лишь узкой полосой. Лошадь перешла на ревую рысь, широко выносят вперед длинные ноги. Из-под копыт вылетали брызги от стоящих, в подтопленном дождями поле, луж. Высокая осока оставляла влажные пятна на брюках и лошадиной шкуре. И Катарина вытянула руку, скользнув пальцами по пушистым, еще мокрым после недавно прошедшего здесь дождя, колоскам. Пахнет полевыми цветами, влажной землей и травой. И солнце, такое мягкое, ласкает лицо и грубую кожу на руках. У Катарины никогда не были мягкие руки. Грубые мозоли на пальцах от толстых кожаных поводьев и от рукояток УПМ, останутся с ней навсегда. Как и легкие, едва заметные потертости на коже, там где с ее телом когда-то соприкасались ремни. Тонкие шрамы из детства, когда она не считала синяки и ссадины, изучая Подземный город. Шишки набитые за годы службы в Разведкорпусе. Шрам от пули на плече. Длинные белые полоски пересекающие запястья, от ран, что она нанесла себе сама, когда… Не думать, не вспоминать. Это было давно. Так давно, что и правда вспоминать не стоит. Оно уже размылось и стерлось. Одна боль перекрыла другую. В дороге она на пару минут забылась вдруг поддавшись какой-то романтической безмятежности. Но сейчас это прошло. Холодная уверенность снова овладела ей.       Несколько грубовато, она ударила кобылу шенкелем. Лошадь всхрапнула и поднялась в галоп, тяжело прыгая по грязи. Вдалеке показалось очертание деревни. Кобыла снова вылетела на дорогу и девушка потянула за повод, тихонько присвистнув. Туда ли она прибыла? Катарина спрыгнула на землю и придерживая лошадь за повод, вытащила из кармана скомканный листок с адресом. Спросить бы, но вряд ли ей здесь хоть кто-то ответит. У нее словно бы на лбу написано «эльдийка». Да даже и без этого, грязная одинокая девушка, на такой же грязной лошади, весьма сомнительного вида. Она не с добром приехала и люди это почуют.       Озираясь, Катарина брела вперед по улице, ведя за собой кобылу. Она не видела людей, но каждой клеточкой тела ощущала, как за ней наблюдают. Это уже третья такая деревня и везде одно и тоже. Спасибо, хоть камнями не кидают. Третья деревня. Если и здесь ничего, то она право уже и не знает куда идти. Может зря она это все затеяла?       Деревня подходила к концу, а она так никого и не встретила. Только собаки надрывно лаяли за высокими заборами. Внутри сворачивалось легкое чувство волнения и тревоги. Захотелось сесть на лошадь и уехать отсюда куда-подальше. Но поздно отступать. Последний дом стоял чуть в стороне, на отшибе у самого леса. У забора обдирала кусты криворогая белая коза. Повернув к Катарине морду, она громко заблеела, словно предупреждая хозяев о непрошенных гостях. Катарина заглянула за забор. В огороде, встав ногами на таз, девушка натягивала длинную веревку, между двумя яблонями. Сдув со лба черные пряди волос, она наклонилась над деревянной кадкой, вытаскивая оттуда влажную простыню. Катарина едва скользнула по ней глазами, как что-то внутри оборвалась. Не могло ей это показаться. Совершенно точно не могло. — Ханна?! — против воли вырвалось у нее.       Она резко повернулась, явно не ожидая услышать свое имя. Простыня выпала из рук девушки прямо на зеленую траву. Она вдруг пискнула что-то нечленнораздельное, испуганно зажимая рот рукой. — Эй, Ханна, смотри какой жук!       Она выскочила из-за дома, как всегда растрепанная и в грязи. Выставив вперед руки и сжимая что-то в маленьком кулачке. — Ой, — Анна осеклась, заметив незнакомого человека и резко спрятав руки за спину.        Катарина проглотила вставший в горле ком. Ей хватило какой-то секунды, чтобы понять, что это за ребенок. Она ведь была так… Так похожа на Леви.