Игра на выживание

      Мягкий поток лунного света освещал маленькую комнату, рисуя на стене причудливые узоры. Теплый, удушливый июльский день наконец закончился, уступая место ночной прохладе. Катарина с ногами усевшись на подоконнике смотрела на черное, украшенное мириадами звезд, небо. — Столько лет прошло, а я по-прежнему не могу смотреть на это без восхищения, — сказала она, чуть поворачивая голову.       Леви хмыкнул, не отводя глаза от потолка. В окно чуть задувало и он старательно пытался не совершать никаких лишних движений, позволяя этой желанной прохладе ласкать его тело. — Знаешь, что самое удивительное, — меж тем продолжила Катарина. — Что здесь, в Марли, что на Парадизе, небо одинаковое. И луна, и солнце, и звезды такие же. И люди тут живут точно такие же. Разницы нет. Мы все одинаковые. Как думаешь, мир когда-нибудь сможет понять?       Леви лениво повернул голову скользнув по девушке глазами. — Кто знает.       Катарина издав какой-то тяжелый вздох, повернула голову к окну. Надо признать она была восхитительна в этом мягком лунном свете, отражающимся на светлой коже и утопающим в рыжих, еще влажных после душа, волосах.       Эти три месяца, что они провели здесь, явно пошли девушке на пользу. Адзумабито принимала их щедро. Эрен покамест знать о себе не давал, но так как общая обстановка оставалась спокойной, они как-то с этим смирились и решили просто подождать. Может быть, им и правда была необходима эта передышка.       Кровать слегка заскрипела, когда Леви принял сидячее положение. Она сидела на подоконнике, освещенная луной. Слегка оперевшись спиной на стене и вытянув вдоль окна голые ноги. Рубашка, явно была ей не по размеру и потому сползла вниз с одного плеча, приоткрывая хрупкое острое плечико. Леви никогда бы в жизни не позволил никому трогать и уж тем более надевать и мять свои рубашки. Но Катарина упрямо игнорировала этот факт и таскала их когда ей вздумается. И самое удивительное, что ему это нравилось. Его рубашка на ней смотрелась, словно флаг на завоеванной крепости. И от этого даже настроение приподнималось. Да и не только настроение.       Катарина заметила, как мужчина поднялся на ноги и ступая по полу босыми ногами, начал медленно приближаться. Она слегка усмехнулась, приподнимая уголки губ. Даже в полутьме она видела, как у Леви слегка потемнели глаза и взгляд приобрел какое-то загадочное выражение. Она хорошо знала этот его взгляд, он всегда смотрел так, когда хотел ее. Катарина подумала, что сейчас он сдерет ее с этого самого подоконника и утащит обратно на кровать. Но он вдруг неожиданно замер и осторожно, почти что нежно, провел носом вдоль ее открытой шеи, вдыхая в себя ее дурманящий сладкий запах. Хорошо. Рядом с Катариной хорошо и комфортно. Он так и замер, зарывшись носом ей в волосы, словно задумался о чем-то. — Все в порядке? — удивленно спросила девушка. — Да, — ответил Леви, отрываясь от нее.       Катарина тепло и очень-очень нежно улыбнулась, отрываясь спиной от стены и свешивая ноги вниз, давая Леви устроиться между ними и обхватывая руками его за шею. — Что? — спросил мужчина, увидев, как она отвела взгляд от его лица, задумавшись о чем-то. — Просто… Не бери в голову, все в порядке. — Говори, — сказал он мягко, но при этом требовательно, Леви не любил когда она молчит или недоговаривает. — Я вдруг подумала о том, какого бы было жить с тобой вдвоем, ну… как семья. Знаю, что глупо мечтать о чем-то подобном. Но вдруг… вдруг, если бы не было Марли, титанов и всех этих проблем. Если бы ничего этого не было. Мы ведь могли бы купить свой дом и жить там вдвоем. Только вдвоем. Найти себе какое-нибудь дело и просто жить. Наслаждаться этой жизнью, это ведь не сложно.       Она потупила взгляд, словно бы сама испугалась этих своих слов. Словно бы боялась признаться ему, что тоже умеет мечтать, совсем, как глупая наивная девочка. — Я должен тебе кое в чем признаться, — вдруг сказал Леви.       Катарина удивительно распахнула свои голубые глаза. — Раньше, до того, как Эрвин забрал меня в Разведкорпус у меня была одна мечта. Совершенно глупая мечта. Я хотел выбраться на поверхность и зажить там, открыв чайную лавку. — Какая заманчивая у тебя мечта, — улыбнулась Катарина, проводя пальцами по мужской щеке. — Я уже давно забыл эти глупости, — отмахнулся Леви. — Не надо, не забывай, — прошептала Катарина.       Она наклонилась вперед и требовательно поцеловала его, прижимаясь всем своим телом, обхватывая ногами за талию. Леви срегировал на это моментально. Он осторожно провел руками по женской талии, очерчивая изгибы ее тела, а потом несильно сжал бедра. Его взгляд скользнул по девичьему телу. Уверенным движением, Леви поднял края и помог снять рубашку. Катарина закусила губу в предвкушении, когда он сам избавился от белья. Она опустила взгляд на его торс. Он был невероятно сильным. Тугие мышцы рук, подтянутый живот, в меру узкая талия и… его вздымающаяся плоть. Голова закружилась, а живот подвело в сладкой истоме. — Чего ты ждешь? — выдохнула она и он, словно сорвавшись с цепи, набросился на нее, заставляя отступить под столь яростным напором, откинувшись спиной на стекло. Это был невероятный контраст, сводящий с ума. Холод стекла и разгоряченное мужское тело. Леви жадно припал к женской груди, посасывая соски. Ее затуманенный взор встретился с довольным взглядом Леви. Проклятье, как же шла ему эта самодовольная улыбка. Катарина протяжно застонала, когда он скользнул пальцем в ее лоно. — Леви, — выдохнула Катарина в его волосы, но ответом ей был глухой рык.       Его язык обвел ее сосок, а потом он снова втянул его в рот. Его пальцы истязали ее нутро, медленно входя в него и выходя. Но все было не то. Хотелось глубже, хотелось больше, хотелось почувствовать его самого. Катарина выгнулась дугой, когда ее пронзило сладостное удовольствие. Дышать становилось труднее, а тело сводило судорогой. Она так сильно сжала ногами талию Леви, что он непроизвольно зашипел от боли. Нутро ныло от недостающих в нем его пальцев. Катарина наклонилась и, подцепив пальцем его подбородок, заставила поднять голову. Поцелуй получился смазанным. Ее рука скользнула вниз между телами и сжала его плоть. Леви вздрогнул, и ей показалось, что они сейчас упадут, но он устоял. — Катарина, — прорычал он не своим голосом, когда она провела рукой по всей длине, размазывая смазку на его конце.        Теперь она управляла ситуацией. Леви тяжело оперся о стену и сжал руки в кулаки. — Катарина — выдохнул он, когда она ускорила движения.       Его горячее рваное дыхание опаляло ее кожу, а тихие, еле уловимые, стоны ласкали слух. В конце концов, он не выдержал и, немного подразнив, с легкостью вошел в ее податливое тело. Из груди вырвался утробный стон от столь резкого проникновения. Леви замер, поняв, что погорячился, но Катарина чувствовала, как мелко подрагивало его тело. Видела, как маленькая капелька пота стекала по его виску. Чувствовала, как его член пульсировал внутри. Она провела руками по его спине. — Леви, пожалуйста, — взмолилась она, изнывая от желания.       Как легко было достичь цели, всего лишь одним словом пожалуйста. Он медленно качнулся, потом еще раз и еще. Эти плавные размеренные движения сводили с ума. Леви не спешил, смакуя каждый ее вдох, каждый стон, каждый мучительный выдох. Он больно сжимал ее бедра, срывался в еще большем темпе и резко замедлялся, стремясь продлить момент единения. Руки девушки жили собственной жизнью, то спонтанно хватались за его плечи, царапая спину. Ей нравились его хриплые стоны и тихое рычание, когда она сжималась вокруг него, постанывая от удовольствия. Его губы блуждали по женскому телу, оставляя мокрые дорожки поцелуев. Руки скользили по спине, останавливаясь на пояснице, и прижимали к себе, стремясь войти глубже, заполнить ее. В конце концов, к протяжному крику Катарины присоединился и его тихий стон, когда Леви очередным рваным толчком излился в нее и обессиленно положил голову ей на плечо. Его горячее дыхание посылало по телу мурашки, а Катарина глупо улыбалась и поглаживала его мокрую от пота голову. Как же хотелось продлить это как можно дольше. Остаться вот так вот с ним вдвоем навсегда, до самого конца своих дней. Больше ей ничего не нужно. Леви оторвался, стащив девушку с подоконника и погружая в прохладу мягких простыней. Катарина сладко зажмурилась чувствуя рядом тепло его тела. От мысли, что они могут расстаться вдруг захотелось разреветься, потому что в ту секунду Катарина даже представить не могла, как она вдруг останется без него. Как сможет жить, дышать и сражаться не чувствуя его поддержки. Как… И в итоге она ведь и правда его потеряла. Знала, что потеряет, но все равно не смогла воспротивиться заранее предначертонному ей пути, что замкнула в своих сетях прародительница. И даже ту крошечную часть себя, что Леви оставил ей напоследок, она не смогла уберечь. Ничего она, черт возьми, не смогла. ***       Катарина молча наблюдала, как Марта возится у печки. Анна крутилась у возле нее, ступая по полу босыми ногами. Женщина покосилась на сидящую за ее спиной Катарину. Она наблюдала за Анной. Внутри неприятно засосало. — Анна, милая, иди к себе.       Девочка торопливо кивнула и выскочила из кухни. — Я знаю, что ты ее мать, — тихо сказала Марта, слегка поворачивая голову.       Катарина напряженно поджала губы. — Я понимаю твои чувства, — продолжила Марта. — Но и ты должна понять мои. — Понять? — глухо переспросила Катарина. — Ваш муж украл моего ребенка, а я должна вас понять?!       Марта тяжело вздохнула. — Можешь мне не верить, но я люблю ее, как свою. Я воспитывала ее эти три года. Анна была сыта, одета и не знала лишений. Скажи мне, ты можешь гарантировать тоже самое? Что бы было с ней, если бы Анна осталась с тобой? Если ты действительно ей мать и желаешь своему ребенку благо, то подумай об этом, — заключила она.       Катарина упрямо сжала кулаки, чувствуя, как внутри нее начинает клокотать гнев. Да что она несет?! Это ее ребенок. Ее. И она бы никогда не допустила, чтобы с ней произошла беда. Никогда.       Ночью ей не спалось. Да и как тут спать? Катарина вертелась, но сон никак не шел. Она думала, но мысли эти были безрадостными. Анна. Ее сердце страстно желало ее. Ей так хотелось видеть, как ее ребенок растет, хотелось любить ее, хотелось дать ей все то тепло, которого она сама была лишена. Хотела… Она хотела этого… Это ее желание. Ее эгоистичные мысли. Только ее. ***       Лошади размеренно стучали копытами по проселочной дороге. Жан с силой ударил старого ленивого конька сорванной с дерева веткой, прося животное ускориться, а то он, ей богу, засыпать начинал. Впереди маячила молчаливая фигура Нины. — Не отставай, — недовольно сказала она, повернув голову. — Ты это не мне говори, — он еще раз пришпорил своего коня, явно придерживающегося правила «поспешишь — людей насмешишь». — Если этот Леви прав, а думаю, что он все-таки прав, то Катарина должна быть уже недалеко, — продолжила девушка. — Опоздали, — со вздохом заключила она. — Надеюсь, она хотя бы не привлекла лишнего шума.       Она со вздохом выпрямилась в седле. — Какой во всем этом смысл? — вдруг спросил Жан. — А? — Ты же марлийка, так какая тебе выгода возиться с нами, эльдийцами? — Никакая, — честно ответила Нина. — Всю мою жизнь я считала вас дьявольским отродьем. И не собираюсь этого скрывать. — И что же тогда… — Не задавай лишних вопросов.       Она вдруг резко осадила кобылу и не предупреждая свернула в подлесок. Жан увел мерина следом за ней. Нина шикнула на него, видя, как парень уже приоткрыл рот готовясь задать вопрос. А затем подняла палец вверх, словно прося прислушиваться. Где-то все ближе и ближе к ним ревел автомобильный мотор. Нина коротко кивнула и пришпорила лошадь, углубляясь в лес. Кирштейну не оставалось ничего, как поехать за ней следом, отгоняя накатывающею тревогу. ***       Гнедая кобыла недовольно дернула головой, когда Катарина отвязала от дерева толстую веревку и потянула, отрывая лошадь от травы. — Так мы уезжаем? — прямо спросила Ханна, оперевшись на древесный ствол. — Естественно, — несколько раздраженно ответила Катарина. — Ты собралась? — Мне и собирать-то нечего, — пожала плечами девушка, она замялась, но все-таки подняла на подругу взгляд. — Что будет с Анной?       Катарина поджала губы. — Ничего, — коротко ответила она. — Почисти лошадь, я сейчас вернусь.       Быстрым шагом она поднялась на пригорок, свернув за околицу. Марта стояла на крыльце и Катарина поймала ее напряженный взгляд. — Ты не заберешь ее, — совершенно прямо сказала она, чуть сузив глаза.       Катарина посмотрела на нее мрачно и тяжело. И молча продолжила дорогу. — Не переживайте, скоро нас тут не будет, — сказала она и вдруг обернулась. — Спасибо, что спасли Ханну. И спасибо, что не выставили на улицу, тем более зная о том, кто я. Но я приехала сюда за своей дочерью. И у меня уже давно не осталось ни жалости, ни сострадания. Так что если будете мне мешать, то это плохо кончится. Не испытываете судьбу.       Не смотря на раннее утро, Анна уже носилась на заднем дворе, как угорелая. Вечный двигатель, не иначе. Катарина остановилась с интересом наблюдая за ней. Им давно пора, так почему она мешкает? — Анна, — наконец сказала девушка, обращая на себя внимание.       Девочка замерла, удивительно посмотрев на источник звука. А затем осторожно, словно бы с опаской, приблизилась. Катарина опустилась возле нее на колени. Ей ведь всего три, что она поймет? Пройдет год-другой, она ведь уже даже и не вспомнит о Марте. Дети в таком возрасте быстро переключаются. Ей будет лучше со своей родной матерью, со своим народом. Народом, который истребляют, гоняют, народом, что весь мир считает грязными демонами. И с матерью, что едва избежала смерти, что ходит по улицам не поднимая головы и постоянно озирается, ожидая засады. Сколько раз им уже приходилось бежать куда-то в спешке. Днем или среди ночи, не важно. В горле встал ком и Катарина сжала зубы, отворачиваясь. Что за глупые сомнения. В мысли едко прокрались ее собственные детские воспоминания. Подземный город. Детский приют. Дети лишенные родителей, отчаянно цепляющиеся за жизнь. Или еще хуже. У нее не было детства. У нее никогда не было игрушек, да она и не умела в них играть. Она вообще не знала ни одной детской игры. И Леви тоже. Вся ее жизнь — сплошная борьба за существование. И теперь она решила потащить за собой невинное существо. Чем Анна заслужила подобное? Неужели она и правда хочет уволочь ее за собой в самое пекло ада?       Анна продолжала вопросительно смотреть на нее, неловко топчась на одном месте. — Знаешь что, — Катарина печально улыбнулась. — Что? — Мама и папа тебя любят, — сказала она и потрепав ее рукой по волосам поднялась на ноги и не оборачиваясь пошла прочь, пока решимость не оставила ее.       Анна удивленно хлопала глазами, смотря ей вслед, а затем развернувшись, вернулась к своему прерванному занятию.       Катарина решительно закинула седло на лошадиную спину и подтянув подпругу, накинула на голову капюшон и взяв кобылу под уздцы вывела лошадь на дорогу. — А как же…       Катарина обернулась и Ханна резко захлопнула рот, увидев ее лицо. Она хотела сказать, что-то приободряющее, но смолчала. Что тут скажешь? Катарина брела по дороге, внимательно смотря себе под ноги. Паршиво. Так паршиво, что завыть охото. Это не ошибка. Не ошибка. Она поступила правильно. Катарина сжала кулаки, пытаясь убедить в этом саму себя. Никаких слез. Никаких сожалений. Ничего. Пустота. Вот что осталось внутри. Ни-че-го. Совсем-совсем ничего. Все что было внутри сгорело и отмерло, теперь уж точно навсегда.