Игра на выживание

      Жан со всего размаху щелкнул старого коня по крупу вицей. Рыжий мерин, тяжело дыша, мчался сквозь лесную чащу, поднимая комья земли из-под копыт. Жаль животное, но Кирштейн слишком торопился, выжимая из своего неторопливого конька максимум. Они перемахнули через поваленное дерево, промчавшись сквозь кусты. Ночь уже опустилась и на небе ярко светила почти полная луна. Он увидел сквозь редеящую полосу леса, очертания низкого старого дома и облегченно выдохнул, увидев горящий в окне свет. Он спрыгнул с коня буквально на ходу, обматывая повод вокруг перил.       Леви почти что довольно кивнул, когда Лекси плеснула ему в чашку кипяток. — Как она? — поинтересовалась девушка, убирая чайник. — Спит, — ответил Леви. — Непредставляю, как она на это решилась. Хотя понять могу, — Лекси села напротив. — А ты что? — Что я? — Не делай вид, что тебе плевать, я знаю, что это не так. — Мне не плевать, — согласился Леви. — Но сейчас я хочу, чтобы Катарина, как можно быстрее забыла обо всем этом. — Она не забудет, — серьезно ответила Лекси. — Вот скажи, ты забудешь? — Нет, — согласился Леви. — Как можно о таком забыть. Знаешь, это я дал ей совет отпустить девочку, ты же знаешь. — Но теперь сомневаешься в правильности этого выбора? — прищурилась девушка. — Нет, — отрицательно покачал головой Леви. — Не сомневаюсь. Но она сомневается. И всегда будет сомневаться.       Лекси коротко кивнула. Леви не выглядел в ее глазах уверенным. Он мыслил логически, так как привык и наверное, это и правда было здраво. Но есть в жизни и такие моменты, когда нужно прислушаться не к разуму, а к сердцу. А слушать собственное сердце Леви давно уже разучился. Потому что каждый раз стоило ему пойти у него на поводу, как судьба тут же жестоко за это наказывала. И теперь он уже не доверял ничему, кроме холодной логики.       Дверь резко распахнулась, когда на пороге возник взъерошенный и жутко взволнованный Жан. — Капитан! — с порога выдохнул он.       Леви поднял на него глаза и поставил на стол чашку. — Не ори, весь дом разбудишь. — Извините, — Кирштейн немного успокоился. — Так в чем дело? — Мы не нашли Катарину, — сразу начал он. — Это мы уже знаем, — ответил Леви. — Она здесь. Так что все хорошо. — Здесь, — удивился парень. — Значит ее не достали.       Его глаза нервно забегали. — Может ты уже скажешь, что случилось? Если уж ты залетел в дом, даже не вытерев сапог, — Леви многозначительно опустил взгляд на следы грязи на полу. — Извините, — снова повторил Жан. — Мы с Ниной нашли ту самую деревню. Ну, знаете, ту в которую поехала Катарина. Мы думали, что она там, но как вы уже знаете, Катарины там не было. — Она была там, но видимо вы разминулись. — Туда явились марлийские военные. Я слышал их разговор, они выяснили, что та девочка, Анна, эльдийка и арестовали марлийцев, что воспитывали ее. Я видел, как женщину с ребенком посадили в машину и увезли. Нина поехала выяснять подробности, а я помчался сюда. Она сказала, что вряд ли успеет, ведь за такое… расстреливают.       Лекси, выдохнув, открыла рот. Внутри свернулось какое-то жуткое предчувствие неизбежной беды. — Не говорите Катарине, — вдруг сказал Леви. — Это ее убьет. — Но Леви… — нерешительно начала Лекси. — Не надо. Она достаточно настрадалась, пусть живет спокойно.       Жан растерянно переводил взгляд с Леви на Лекси и обратно. — Капитан… — Я не ясно выразился?       Лекси вздохнула отворачиваясь к окну. В горле застыл вопрос, который она так и решилась озвучить. Катарина-то может и со временем успокоится, но как с этим будешь жить ты? ***       Сонно зевая девушка прошлепала на кухню. Голова гудела и она жутко не выспалась. Плеснув себе кофе, Катарина уселась за стол нерешительно поднимая глаза на сидевшего напротив Леви. Он словно бы не замечал ее, хмуро уставившись куда-то в пустоту, упал в собственные невеселые мысли. — О чем задумался? — поинтересовалась она, морщаясь от слишком горячего напитка.       Леви, вздрогнув, перевел на девушку взгляд. — Не обращай внимание, — ответил он. — Я тут ночью подумала, — начала она собираясь с мыслями. — Все-таки, ты был совершенно прав. Я поступала эгоистично. Не думала ни о ком кроме собственной мести и боли. Чуть не подставила всех вас. То как мы живем… Так нельзя жить детям. А эти люди, вроде бы любят ее. По крайней мере женщина, которая ее воспитала. Месть бы не принесла мне ничего хорошего. Теперь я знаю, что Анна жива и у нее все хорошо. Это главное, — она попробовала улыбнуться, но вышло не очень.       Леви смотрел на нее и не понимал, что он делает. Всю жизнь он придерживался одного железного принципа: лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Он привык говорить прямо и так, как оно есть, не смягчая и не обходя острые углы. Леви терпеть не мог вранья, потому что сам никогда не врал. Но сейчас, смотря Катарине в грустные, усталые, поникшие глаза, он просто не смог. Не смог сказать так, как есть. — Да, — кивнул Леви.       Больше ничего не сказал. Не надо. Хотелось закрыть эту тему и больше никогда в жизни ее не поднимать. Пусть Катарина вздохнет и продолжить жить дальше, он примет этот удар на себя. Один. Он обманул ее, но лишь, чтоб уберечь. Впервые в своей жизни он кого-то обманул. Не кого-то. Ее. Он обманул ее. От этого внутри неприятно скребло. Плевать, он выдержит и это. Ему не впервой ошибаться и платить с лихвой за эти самые ошибки.       Жан выглядел растерянным. Это Ханна заметила сразу. И не только она одна. Кирштейн вдруг стал жутко не разговорчивым. Не то, чтобы он и до этого был болтуном, но сейчас и вовсе. — То есть вы доехали до деревни, обнаружили, что нас там нет и ты вернулся обратно, — уточнила она. — Да, — нехотя ответил Жан. — Удивительно, как мы с вами так разминулись. — Ага.       Ханна замялась, но все-таки решилась спросить. — Ты видел ее? — Кого? — Девочку.       Ханна скучала по Анне. Она удивительно быстро привязалась к этому ребенку. Может дело было в кровной связи. А может и в чем-то другом. — Никого я не видел, — буркнул Жан, отворачиваясь. — Жаль, — вздохнула Ханна. — Ну да и ладно. У нее все будет хорошо. Я уверена в этом.       Кирштейн сжал кулаки. Она, блять, издевается что ли? Ему должно быть плевать, но почему-то это его волновало. — Что с тобой? — удивилась Ханна. — Ничего.       Ханна нахмурилась и сжала парня за плечо. — Жан, — она нахмурилась. — Ты ведь хочешь что-то сказать. Так говори.       Кирштейн тяжело посмотрел на нее. И выдохнул. Наверное, после этого, капитан его кастрирует. Но была, не была. *** — Что ты творишь?! — Ханна буквально залетела в дом.       Леви удивленно повернул на нее голову, отложил в сторону кочергу, закрыл дверцу маленькой кухонной печки и поднялся на ноги, отряхивая руки от сажи. — Что случилось? — Зачем ты запретил Жану говорить о том, что произошло с Анной и ее семьей?!       Леви тяжело вздохнул. — Так и знал, что он не сможет удержать за зубами свой язык. — Леви, я не понимаю, как можно было скрыть это от Катарины?! — Не ори, — шикнул на нее мужчина. — Я скрыл это от Катарины и будет лучше, если ты тоже не будешь об этом трепеться, — серьезно сказал он. — Леви, она имеет право знать, — стояла на своем Ханна.       Аккерман прожег сестру долгим испытывающим взглядом. — Хорошо. Иди. Иди и скажи ей в лицо, что своими действиями она подписала своей дочери приговор.       Ханна шумно выдохнула, вцепившись пальцами в дверной косяк. Она даже не подумала о таком. А ведь и правда… — Боже, — она тяжело опустилась на стул, зарываясь пальцами себе в волосы. — А ведь и правда.       Леви сел рядом, смотря на нее тоскливым взглядом. Печально. Почему в их жизни все складывается так печально? — И что, мы просто будем ей врать? — прошептала Ханна. — Как бы мерзко это не звучало, но сейчас я готов пойти на это, — ответил Леви. — Ее дочь… — Почему ты так говоришь? — Ханна вскинула голову, внимательно посмотрев на Леви. — Как? — Ее дочь… — повторила Ханна. — Ты всегда говоришь «ее дочь». Ее зовут Анна. И она не только ее дочь. Ты еë не видел, Леви, но поверь, она твоя точная копия. Анна — твоя дочь. Ваша с Катариной дочь.       Леви что-то фыркнул себе под нос. — Я знаю, — сказал он. — Не надо акцентировать на этом внимание. — Но ты отказываешься от нее… — Я не отказываюсь от нее, — перебил девушку Леви. — Я просто…       Он замолчал. Просто что… Леви потерял слишком много людей в этой жизни, но испытывать боль еще и из-за этой совершенно незнакомой ему девочки было чересчур. Когда Катарина уехала, он на секунду, всего на одну секунду, допустил в своей голове мысль о том, что возможно, было бы не плохо ее увидеть. Просто посмотреть издалека. Но тут же прогнал из своей головы это наваждение. Как выяснилось не зря. — Неужели ты так боишься принять факт собственного отцовства? — продолжила Ханна. — Что за чушь ты несешь? — ответил Леви. — Думаешь дело в страхе? Человек должен уметь отвечать за собственные действия и последствия которые они несут. Чтобы я не говорил, все равно бы не отказался от этой девочки. Я знаю, что она моя дочь и приди Катарина ко мне с ней на руках, я бы ни секунды не раздумывал. Да, я не пришел бы в восторг. В нашем прогнившем мире детям не место. А мы с Катариной последние люди подходящие на роль родителей, но тем не менее, я сделал бы все, что в моих силах. И то, что Анна вдруг оказалась у людей, которые могли бы позаботиться о ней лучше, чем мы, что ж в этом плохого? Они ведь хорошо заботились о ней и она, кажется, любит их. Так зачем ломать ребенку жизнь? Катарина ведь тоже поняла это. — Поняла, — согласилась Ханна. — Я тоже сомневалась. Мне не хотелось забирать Анну. Ей было хорошо там. Но лучше бы мы и ее забрали. Теперь не известно, что ее ждет.       Леви отвернулся к окну. На улице Катарина чистила морковь для супа. Она держалась молодцом, но все равно Леви видел, насколько тяжело ей сейчас приходится. — Знаешь, — вдруг сказал он, поворачиваясь к Ханне. — Меня называли сильнейшим воином, но никогда я им не был. Люди навешают на тебя ярлыков, а на деле это просто фантики. Сильнейший воин человечества, перебил сотню титанов, но не смог защитить собственную женщину и ребенка. Иронично, не правда ли? ***       Нина вернулась под вечер следующего дня. Зашла в дом, печально оглядев собравшихся. — Я… — Устала с дороги, — прервал ее Леви, покосившись на сидящую рядом Катарину.       Она лениво ковыряла ложкой по тарелке, подперев голову рукой. — Да, но сначала… — попыталась продолжить девушка.       Жан торопливо поднялся с места, уловив напряженный взгляд капитана. — Расскажи мне, — сказал парень и схватив Нину за руку, вытащил обратно на улицу. — Что здесь происходит? — хмуро спросил Зик, поправляя очки. — Кажется, после совместной поездки у них возникла симпатия, — прокомментировала Лекси намазывая масло на хлеб. — Когда мы уедем отсюда? У нас заканчиваются запасы продуктов. Вы с Армином уже решили, как будете действовать? — Почти, — загадочно ответил Йегер. — Нам придется целиком и полностью положиться на Армина. Ибо сейчас у меня частично связаны руки. Если бы не Нина… — Где ты ее нашел? — поинтересовалась Энни. — Удивлен, что вы так ее и не признали, хотя столько лет прошло, что и не мудрено. Зря вы ей не доверяете. — У нас есть на это основания, — хмуро заметил Леви. — Твоя прошлая помощница была чокнутой фанатичкой. — Елена хорошо мне послужила, — заметил Зик. — Хотя местами она и правда перегибала палку. Жаль ее. — Жаль, — Катарина выгнула бровь, неожиданно опуская ложку. — Ты же буквально подставил ее, чтобы прикрыть собственную задницу. — Твою и Эрена, — добавил Зик. — Не стоит благодарности.       Катарина вздохнула и поднялась с места, беря в руки тарелку. — Я спать, — сказала она. — Я тоже, — Леви поднялся на ноги.       Катарина прикрыла глаза, положив голову Леви на плечо. Странно было после всего произошедшего вот так лежать рядом с ним. Но так и правдой было проще. Зарываясь носом ему в шею Катарина чувствовала, что хоть немного, но ей становится легче. — Леви, — шепотом сказала она, чуть поднимая голову. — Что? — он приоткрыл глаз. — Пожалуйста, чтобы не случилось, больше не оставляй меня. — Я никогда не оставлял тебя по собственной воле, — сказал он. — Просто… Я знаю, что глупо жаловаться на это тебе, но я устала терять людей. — Я понимаю, — кивнул мужчина. — Тебе тяжело было это все пережить. — Все нормально, — Катарина чуть улыбнулась. — Когда все наладится, мы ее заберем. Увезем на Парадиз, там ей ничего не будет угрожать. Понятно, что так, как сейчас, ей жить нельзя. Но потом, мы ведь заберем ее, да?       Леви отвернулся к стенке. Что он творит? Неужели он до такой степени раскис? — Это плохая идея, — сказал он.       Катарина поджала губы. Когда-нибудь Леви это примет. Обязательно примет. Ей отчаянно хотелось так думать. Ведь только эта мысль не давала ей окончательно утонуть в пучине собственного отчаяния. Она пришла к Катарине совершенно внезапно и девушка тут же вцепилась в нее. Еще не все потеряно, она еще увидит Анну. Обязательно увидит. Леви влюбится в Анну с первого взгляда. Полюбит, как только увидит ее. В этом она тоже не сомневалась.       Катарина быстро уснула и Леви осторожно поднялся на ноги и тихо вышел из комнаты, обходя расположившихся на полу товарищей. Нина сидела на кухне, тихо перешептываясь с Жаном. — Вижу вы и впрямь сблизились, — заметил он. — Рассказывайте.       Нина опустила глаза. — Утром обоих казнят, — сказала она. — Военные вскрыли все документы. Никаких шансов. Это государственная измена. — А Анна? — без особой надежды спросил Леви. — Не знаю, понятия не имею, у меня нет доступа к такой информации. Я не могу в открытую спрашивать о подобном, итак уже ходят подозрения. Я не могу больше рисковать, — вздохнула Нина. — Но могу сказать точно, что там ее нет.       Леви покачал головой. Нужно сделать все, чтобы Катарина выкинула из своей головы мысли о дочери. Только, кажется, это невозможно.