Игра на выживание

            Лето выдалось засушливым и жарким. К обеду зной порой становился просто невыносимым, казалось, тело буквально начинало плавиться. Воздух вокруг загустел и даже дующий с моря бриз ни капли не помогал. Женщины забыв обо всяких нормах приличия ходили полураздетые, да и мужчины от них не отставали. Марлийцы испытывали огромные проблемы, урожай погибал без желанной влаги и к зиме явно могла возникнуть угроза голода. То и дело в народе то тут, то там мелькало недовольство, что мол пора бы уже и открыть границы и вернуться к прежней жизни. Ужас идущий от страшного, прячущегося где-то в далекой морской синеве, Парадиза потихоньку начинал забываться, как-никак минуло почти что пять лет и жизнь на месте не стояла. Надвигающий кризис пугал людей, а правительство с каждым днем все больше и больше понимало, что необходимо искать дополнительные ресурсы.       Шлепая по деревянному полу босыми ногами, Катарина крутилась у маленькой плитки. Жар от сковороды раскалил и без того горячий воздух. И девушке приходилось то и дело вытирать рукой влажный от пота лоб, убирая прилипающие к нему рыжие волосы, словно специально, чтобы позлить ее, они то и дело выбивались из небрежно закрученного пучка на макушке. В этих своих шортиках, майке и пучке из волос на голове, она казалось почти, что девочкой. А маленький рост и миниатюрные телосложение только добавляли иллюзии. И не скажешь, что ей почти что тридцать три. — В такую жару даже шевелиться неохотно, — пожаловалась Ханна, обдувая себя газетой. — Это точно, — согласилась с ней Габи. — Можно сходить на море, — предложила она. — Зик просил не шататься по городу, — напомнила им Катарина. — Нет, все-таки, что за прелесть эти их газовые плиты. Вот бы и на Парадизе такие же сделать, — довольно заключила она включая комфорку.       Габи со стоном уткнулась головой в столешницу. — Боже, как надоело, мало того что живем в этой старой коммуналке с бумажными стенами, так еще и выходить никуда нельзя. — Мы хотя бы живем в городе и под крышей. Неужели за четыре года тебе не надоело спать на земле и есть краденную еду? — Как-будто эта еда не краденая? — она взяла из вазы яблоко и повертела его в руке. — Где Зик и Эрен берут продукты? И на каких основаниях мы живем в этом доме, почти что в центре города, в пяти минутах от моря?       Катарина хмыкнула. Для шестнадцатилетней девчонки Габи наредкость сообразительна. — Ешьте, — сказала она, высыпая лепешки на тарелку. — Опять подгорелое, — сморщилась Браун. — Уже почти что нет, — просияла Катарина. — Прости, но мне по жизни не выдалось возможности научиться хорошо готовить. — Оно и видно. — Ешь и не ворчи. — Не хочу, — ответила девушка. — Слишком жарко. А лепешки горячие. — Что правда, то правда, — покачала головой Катарина. — Знаете, мы живем здесь уже два месяца и кажется, что никому до этого вроде бы и дела нет. Нас так шпыняли, чуть ли не камнями кидали, а теперь вот… — А ты почитай газеты, — фыркнула Ханна. — Сейчас Марли больше интересует упадак сельского хозяйства из-за засухи. К тому же давит экономический кризис. Это проблемка побольше, чем кучка незаконно проживающих в стране эльдийцев. — Читала, — отмахнулась Катарина. — Они хотят открыть порт. Надеются возобновить торговлю с другими странами. Мир прибывает в упадке и как ни крути, сейчас самой богатой и процветающей страной стала Эльдия. На Парадизе нет такой засухи, а еще куча полезных ископаемых, добыча которых стратегически важна. Раньше Марли бы просто захватила остров силой, но сейчас их военная мощь слаба. Без силы титанов беззащитным стал не только Парадиз, но и Марли. Сейчас у них просто нет возможности напасть на остров. Придется наступить на горло собственной гордости и пойти на уступки. Они вырезали эльдийцев словно скот, и кажется, сейчас это принесет им проблемы. Кажется, сейчас самое время для перемен. Возможно, мы и правда сможем вернуться домой. — Хорошо бы, — улыбнулась Ханна. — А ты, Габи, что думаешь делать?       Девушка задумчиво посмотрела в окно. — Не знаю, — ответила она. — Моим домом был Либерио. Но Либерио больше нет. А что касается Парадиз… Всю жизнь я ненавидела это место и в итоге, — она вздохнула. — Если честно, я была ужасна. — Не будем об этом, — отрезала Катарина. — Каждый из нас в свое время сделал множество ужасных вещей. Мне, тоже знаешь ли, нечем гордиться. — Вы с Эреном избавили нас от проклятия титанов. — И уничтожили при этом больше половины населения мира. Плохие поступки не очерняют хороших, но и хорошие не отменяют плохих. За все так или иначе приходится платить. *** Плавно, по-кошачьи, Ханна поднялась с узкой скрипучей кровати. Ох, как же она ее ненавидела. Скрип просто невыносимый. Тонкая простыня съехала вниз с острого девичьего плечика, оголяя маленькую упругую грудь. Красивая. У Ханны длинная тонкая шея, острые выпирающие ключицы, изящные руки с тонкими пальцами. Светлая кожа, на которую практически не пристает загар. Задумчиво, девушка провела рукой по черным волосам, убирая их со лба. Было в Ханне, что-то такое, аристократичное. Видимо, некогда дворянские крови Аккерманов давали о себе знать. По крайней мере, Ханна была похожа на девушку голубых кровей больше, нежели Хистория или Катарина. Обе они несомненно тоже были красивыми, но эта их красота была какой-то более простой, что ли. Маленький рост и милые личики делали их похожими на кукол. Назвать Ханну куклой язык бы не повернулся ни у кого. Было в ней что-то благородное, высокое, если можно так выразиться. Ханна расцветала медленно, но чем старше она становилась, чем больше распускалась, тем сильнее в ней виднелось эта аристократичность. Такой когда-то была Кушель и наверняка такой же когда-нибудь вырастет маленькая Анна, если конечно вырастет. Это чувствовалось и в Микасе, пусть внешне она больше пошла в свою мать азиатку, взяв от семьи своего отца разве что присущие всем Аккерманам темно-серые глаза с синим отливом, все же и ей была присуща определенная стать. Впрочем, у Микасы были для этого все основания. Об этом легко забыть, но в ней ведь текла кровь правителей Хидзуру. — Ненавижу эту скрипучую койку, — проворчал она, снова натягивая простыню на плечи. — Ну что поделать, — усмехнулся Армин, приподнимаясь на локте. — Боже мой, как жарко, — она со вздохом упала назад себя, положив голову Армину на живот, раздался скрип. — Как же мерзко. — Не обращай внимание, — отмахнулся Арлерт, зарываясь пальцами ей в волосы.       Ханна блаженно прикрыла глаза. Как же ей не хватало этого. Дурацкая гордость и юношеский максимализм, из-за которых она чуть не совершила самую дурацкую ошибку. Оставлять Армина было ошибкой. Она даже не осознавала сколько оказывается он для нее значил. Ханна любила его. И эта любовь вдруг так сильно захлестнула ее, что казалось, она ощутила эту любовь каждой клеточкой своего тела. Приподнявшись, она развернулась к парню лицом и ловко усевшись сверху, с усмешкой посмотрела прямо в голубые глаза. Простыня окончательно спала, открывая взору ее прекрасное тело. Ханна почувствовала, как мужские пальцы сильно впились в бедра, прижимая ее к себе сильнее. Армин уже не был таким неловким, как четыре года назад, наконец осознав, что то, что происходит между ними — прекрасно и естественно. Да и сама Ханна стала гораздо более раскрепощеннее. Несмотря на временный разрыв, она не знала других мужчин, кроме Армина и Ханна точно знала, что парень никогда не был ни с кем кроме нее. С улыбкой девушка наклонилась, целуя своего мужчину жадно, требовательно и весьма недвусмысленно. И Армин сразу понял этот ее сигнал, притягивая девушку к себе еще сильнее. — Скрипит, — поморщилась Ханна, прерывая поцелуй. — Не первый раз. — Не первый, — согласилась она, чуть двинув бедрами и хищно улыбнулась, почувствовав ответную реакцию. — Надеюсь, никого не приспичит прогуляться ночью по коридору.       Ханна сделала все сама, шумно выдохнув и впиваясь пальцами в скомканную простыню, чувствуя это невероятно ощущение заполненности, когда ты буквально сливаешься в одно целое с любимым человеком.       Больше всего Армину хотелось бы забрать ее. Избавить их обоих от такой жизни. Вернуться на Парадиз, жениться на Ханне и зажить самой обычной жизнью. Подальше от этой войны. Скорее бы уже. *** — Кажется переговоры прошли удачно, — заметил Армин, спускаясь по мраморным лестницам задания правительства. — Марли открыла границы и порт, — ответил Зик, поправляя очки. — Все, как я и предполагал. — Они подпишут договор? — с сомнением спросил Армин. — Договор уже почти подписан, это лишь дело времени. Через месяц-два судоходство будет налажено и к зиме, думаю, вы сможете вернуться домой. — Мы, — хмыкнул Армин. — А что насчет тебя? — Думаю, что мне будет лучше остаться здесь. То, что Хистория пошла на мир и готова наладить торговые пути с Марли и Хидзуру еще не говорит о том, что ситуация стабилизировать. Сейчас достаточно одной искры, чтобы конфликт разгорелся с новой силой. — Обычный народ устал от войны, — заметил Армин. — Обычный народ редко спрашивают, — Зик остановился, чтобы прикурить сигарету. — Эльдийцы больше не демоны и не угрожают миру, но пройдет не один десяток лет, прежде чем с нас спадет клеймо демонов. — Согласен, — вздохнул Армин. — Прежде, чем вернуться на Парадиз нужно еще многое сделать. Хистория не может приехать сюда самостоятельно и вверяет нам свободу действий, но все же ее волю стоит уважать. Мне приходится действовать интуитивно, письма от королевы идут через Хидзуру, ведь у Парадиза нет прямой связи с Марли. Это растягивает передачу информации на несколько месяцев. В своем сообщении она была краткой, однако я четко понял ее позицию. Королева хочет мира. А еще защитить свой народ. Хистория согласилась пойти на уступки. Но в свою очередь она требует полную неприкосновенность эльдийцам застрявшим на территории Марли. А так же обязательной депортации на Парадиз, если, конечно, человек этого сам желает. — Стараниями марлийцев их почти что и не осталось, если не считать нас. — Многие дети остались сиротами, — серьезно сказал Армин. — Здесь они никому не нужны. Будет лучше отправить их на остров. — Видимо вы и впрямь задержитесь тут до зимы, а то и до весны. Зимой в море неспокойно, лучше не рисковать. — Мы пробудем здесь столько, сколько будет необходимо, — решительно сказал Армин. ***       Это было ужасно неприятное место. Ханна поежилась, заходя в грязную подворотню на окраине города. Здесь повсюда стояли маленькие облупленные двухэтажные домики с перекошенными от старости дверями. Во дворе волялась огромная гора мусора, в которой ковырялась плешивая худая собака. — Неужто здесь живут дети? — выдохнула Ханна. — Живут, — мрачно ответила Лекси. — Куда еще могли запихать эльдийских детей, как не на помойку, — она дернула за покосившуюся дверь, чувствуя, как ей на голову просыпалась штукатурка. — Думаешь на Парадизе нет таких мест, — ответил ей Леви. — Я бы сводил вас на экскурсию в Подземный город, но к счастью, Хистория потихоньку расселяет эту дыру, надеюсь вход туда замуруют глухой стеной. — Да, Катарина рассказывала, — сказала Ханна. — Она выросла в похожем месте. — Кстати, о Катарине, — начала Лекси. — Почему мы ее с собой не взяли? Она бы как никто другой смогла понять этих детей. — Да что ты говоришь, — язвительно сказал Леви. — Она только перестала болтать о своем ребенке. И то, я уверен, это временно. А ты предлагаешь мне привести ее в место полное осиротевших на войне детей. — Может быть, не стоило скрывать от нее правду?       Леви одарил девушку мрачным взглядом. Он и сам сомневался в правильности своего решения. Но видя глаза Катарины в те моменты когда она начинала говорить об Анне, у него слова в горле застревали. — Идем, я хочу покончить с этим, как можно скорее.       Детей было не много, но и их было почти нечем кормить и не во что одевать. Воспитательница, молодая девушка, сама еще едва вышедшая из детского возраста, полчаса со слезами на глазах распиналась перед ними, надеясь хоть на какую-то помощь. А чем они могли им помочь? Только обещаниями, что когда-нибудь все будет хорошо. А когда? От них это независило. — В данный момент у нас пятнадцать детишек, — сказала девушка. — Семь девочек и восемь мальчиков. — Хорошо, — кивнул Леви. — Как только появится возможность переправить этих детей на Парадиз, мы обязательно это сделаем.       Они вышли в невеселом молчании. Лекси неловко обняла себя руками. Она видела робкие испуганные взгляды из-за приоткрытых дверей. Пара мальчишек, видимо, те что постарше во всю глазели на нее. У нее сердце защимило. Интересно, сын помнит ее? Тому было всего два, когда Лекси пришлось оставить его. А сколько ему теперь? Уже шесть. Такой большой. Как же невыносимо хочется увидеть его. Очаровательный ребенок. У Тома смешные золотистый кудряшки, вечно торчащие в разные стороны и большие зеленые глаза. Ее глаза. Когда Том только родился, то был ужасно похож на Лекси, но чем старше сын становился, тем больше и больше в нем было от Фарлана. А теперь… — Не раскисай, — прошептал Леви, заметив ее перемену. — С твоим сопляком все в порядке. Мария никогда бы его не бросила. Она же любила этого мальца, словно сама его родила. — Да, — согласилась Лекси. — Она ему больше мать, чем я. Теперь уж точно.       Девушка, меж тем, продолжала щебетать что-то, расхваливая своих детишек и видимо, пытаясь разжалобить их, рассказывала слезливые истории о том, как они собственно тут и оказались. — Это Дэн, — она указала на черноволосого парнишку.       Леви со вздохом, отвернулся. Почему-то хотелось как можно быстрее покинуть это проклятое место и больше никогда сюда не приходить. — А это Анна, — сказала девушка, вытаскивая хмурую упирающеюся девочку из-за тумбы, куда она забилась, услышав их шаги. — Здесь она самая маленькая. Ее привели три месяца назад, она пока еще не привыкла, — девушка вздохнула. — Она мало разговаривает и совсем никак не хочет дружить с другими.        Анна совсем не смотрела на них, глядя куда-то на грязный пол. — Леви, — выдохнула Ханна. — Это же она… Анна…       Леви сдержанно кивнул не отрываясь разглядывая этого ребенка. Он понял, кто она даже раньше, чем Ханна успела это озвучить. Может Катарина и Ханна, и утверждали ему, что девочка его точная копия, но глядя на нее, он тут же увидел Катарину. — Анна, — строго сказала воспитательница. — Что ты молчишь? Поздоровайся с нашими гостями. — Не хочу, — капризно ответила девочка. — Я хочу домой. Хочу к маме и папе, — она по-детски надула щеки.       Ханна едва сдержала слезы, опускаясь перед ней на колени. — Анна, ты помнишь меня?       Она смешно свела бровки к переносице, явно задумавшись. — Ты жила со мной и мамой, — вдруг просветлела она. — Да, — радостно закивала Ханна. — Я хочу к маме, — печально сказала она. — Отведи меня к маме. — Отведу, — пообещала Ханна. — И к маме, и к папе, — она обернулась посмотрев на Леви.       Он послал ей короткий, едва уловимый кивок. У Ханны отлегло от сердца. — Все будет хорошо, — пообещала она Анне. — Теперь все будет хорошо.