Игра на выживание

      Тяжело потерев лоб, Катарина закрыла со собой дверь, бессильно преслоняясь лбом к шершавому дереву. Анна, наконец, уснула. У Катарины сжималось сердце от тоски и жалости. Ну почему все должно быть так? Почему она должна страдать? Почему ее девочка должна проходить через все это? Ей так хотелось помочь Анне. Забрать у нее всю эту боль. Если бы у нее была сила возвращать людей с того света, она не задумываясь вернула бы ей Марту. Но Марты больше нет. Есть только она. Катарина готова пройти всë это. Сколько бы Анна не отталкивала еë, когда-нибудь она привыкнет. Должна привыкнуть. Им нужно только потерпеть. Узнать друг друга получше. И тогда все образуется… Образуется же… — Ты в порядке? — осторожно спросил ее Леви, выходя из-за угла, словно бы только и ждал ее появление. — Не знаю, — тяжело вздохнула Катарина.       Она подняла на Леви на усталые красные глаза и вдруг поняла насколько сильно вымоталась. Голова болела, а в глаза словно песка насыпали. Катарине вдруг ужасно захотелось тоже стать маленькой одинокой девочкой, чтобы кто-нибудь пожалел, погладил по головке и сказал, что все будет хорошо. Она потянулась к Леви словно бы машинально, утыкаясь лбом ему в плечо и прикрывая глаза, чувствуя, как его руки смыкаются у нее на спине. Так гороздо лучше. — Анна уснула, — прошептала она. — Тебе тоже надо поспать. — Нет, вдруг она проснется и испугается или ей что-то понадобиться. Лучше сварю себе крепкого кофе.       На кухне было пусто и тихо. Какая-то по-особенному тоскливая тишина. Только потрескивают угли в печке. Сидя за столом Леви молча наблюдал за движениями Катарины. Обычно она всегда делала все несколько суетливо и потому частенько неуклюже. То сахар мимо кружки просыпет, то воду прольет, то обожется. Но сейчас она двигалась медленно и плавно, даже несколько заторможенно. — И что теперь? — нарушил тишину Леви. — Не знаю, — ответила Катарина. — Я так хотела вернуть Анну. И вот она у меня и я не знаю, что делать дальше. Как мы будем жить. Куда пойдем. Вернуться на Парадиз в лучшем случае выйдет не раньше весны, то есть практически через полгода, а то и позже. А даже если мы и вернемся… У меня же ничего нет. Нам даже жить там будет негде. Тех денег, что мне удалось скопить за четыре года службы хватит разве что на комнату. Нужно будет искать работу, а если честно, то я не умею делать ничего полезного. — Интересно, почему ты не берешь в расчет меня? — вопросительно заметил Леви. — Прости, — покачала головой Катарина. — Не хотела, чтобы у тебя возникло ощущение будто я тебя к чему-то обязываю. Анна моя дочь и она… — Моя дочь тоже, — сказал мужчина. — Я бы не хотел, чтобы она росла так, как мы с тобой. В конце концов, мы ведь можем хотя бы попытаться изобразить нормальную семью.       Катарина усмехнулась, наливая себе кофе. — И что же ты предлагаешь? — За десять лет службы я накопил приличную сумму. Нам хватит на нормальное жилье где-нибудь в районе Сигансины. С работой, ты безусловно права, но думаю и тут можно выкрутиться, если сильно не рыться носом. — Возможно твое предложение имеет смысл, — кивнула девушка. — Это еще не все, — перебил ее Леви. — Выходи за меня.       Катарина не донесла кружку до рта. — Леви, — серьезно сказала она, сузив глаза. — Ты говоришь мне это потому, что действительно искренне этого хочешь? Или потому, что считаешь себя обязанным? — Это имеет значение? — Значит, второе, — поняла девушка. — Тогда, я пожалуй откажусь. Прости, но не хочу быть кому-то должной, кроме своей дочери. — Не думал, что воспримешь в штыки мою попытку помочь своей дочери, — он явно надавил на последнее слово. — Ты можешь помогать ей если хочешь. Я не выгоняю тебя, не запрещаю с ней видеться или общаться. Я просто хочу, чтобы ты подумал. Я знаю тебя, Леви. Ты не рубишь с плеча и это решение кажется тебе обдуманным. А даже если все обернется не так, как хотелось бы, ты не станешь об этом жалеть. Но я пожалею. А я не хочу больше ни о чем жалеть. Поэтому я прошу тебя подождать. Мы все равно не сможем пожениться без документов в чужой стране. Так что давай вернемся к этому разговору на Парадизе. Думаю, к тому времени ты уже четко будешь знать, надо оно тебе или нет.       Леви коротко кивнул, поджимая губы. Катарина почувствовала укол совести. Леви не стал бы разбрасываться такими предложениями. Через полгода, год или два, своего решения он не поменяет, он уже все для себя решил. Так значит ли это, что сомневается не он, а она? — Я действительно хочу, чтобы у Анны были мама и папа. Настоящие, а не… — она осеклась. — Как же все так получилось? Она провела три месяца совсем одна с чужими людьми. Как же ей было страшно и одиноко, — она вздохнула. — Как ты узнал о том, что ее приемную семью казнили? Неужели в приюте обладают и такой информацией?       Леви потупил взгляд. Вот она и прижала его к стенке. Он мог соврать или просто уйти от ответа, но понимал, что не хочет. Она ложь влечет за собой вторую, третью и в итоге ты и сам начинаешь забывать где правда, а где вымысел. — На самом деле, я знал об этом с самого начала. — В каком смысле? — нахмурилась она. — Три месяца назад, когда Нина с Жаном вернулись, они рассказали, что семью Анны арестовали и приговорили к смерти. — Ты знал об этом еще тогда?! — выдохнул Катарина. — И молчал?! — Ты была слишком разбита. Не хотелось причинять тебе еще больше неприятностей, — поморщился Леви. — Неприятностей?! Я говорила тебе об Анне, о том, что потом вернусь за ней, заберу и ты кивал головой и соглашался, зная, что там ее уже нет?! — Я думал, в первую очередь, о тебе, — несколько резко заметил мужчина. — Скажи я сразу и что? Ты бы сама себя за это сожрала и ничего в этом бы не было хорошего. — А что хорошего в том, что наша дочь все это время находилась фиг знает где. И тебя это вообще не беспокоило? Ты нормально спал по ночам? — Тогда я все равно не мог ей ничем помочь. — Да если бы мы знали где она, то сразу бы забрали Анну! — она схватилась руками за голову. — Я думала, что понимаю тебя, но сейчас совсем нет. Ты зовешь меня замуж, предлагаешь деньги, говоришь, что заботишься о дочери и это все ради нее, а потом выясняется, что ты легко готов от нее отказаться, если что пойдет не так? — Все не так… — А как? — Я не знаю. Удивительно, но я не знаю. Я впервые сталкиваюсь с подобным. И да, наверное, стоит признать, что отец из меня дерьмовый. И вряд ли когда-нибудь это изменится. Но я, по крайней мере, пытаюсь. — Считай, что первая попытка провалилась, — резко заметила Катарина. — Впрочем, я не лучше. Стоим друг друга, — она кисло улыбнулась. — Анне и впрямь не повезло. Пойду к ней, вдруг проснется.       Леви кивнул, но так и не сдвинулся со своего стула. Мерзко. На душе было мерзко. Он дерьмовый отец, Катарина дерьмовая мать. Да уж, Анне и впрямь не повезло. ***       Нервно одернув подол платья, Катарина выпрямилась, неуверенно посмотрев на высокую резную дверь перед собой. Внутри потянуло от волнения и неясной угрозы. Все это казалось ей до жути подозрительным. — Ты уверен, что нам стоит туда пойти? — она посмотрела на Зика.       Йегер выглядел слишком уж уверенным. — Все будет хорошо. Не стоит паниковать. — Нас хотели убить на месте, так с чего бы ради марлийскому правительству вести с нами какие-то разговоры. — Времена меняются, сестричка. Прошло пять лет со временен гула. Люди устали от этой бесконечной войны и хотят мира. Марли истощена, а где-то там за морем Парадиз цветет и здравствует и это без всякой там силы титанов. — Парадиз все еще отстает как в техническом, так и в военном прогрессе. — Сейчас и у Марли военных сил не многим больше. Это лето было самым засушливым на моей памяти. Марли необходимо наладить торговлю и стабилизировать экономику. Хидзуру уже вовсю сотрудничает с островом, они даже перестали это скрывать. Марли заключил перемирие еще два месяца назад. — Перемирие — еще не мир, — Катарина пожала губы. — А ты претащил меня в самое логово наших врагов. — Они сами пожелали нас видеть. — И зачем это? — фыркнула Катарина. — Переговоры с ними всегда вел Армин. Он прекрасно справляется. Политика — явно его конек. — Парнишка и правда с мозгами, — хмыкнул Зик. — Если по возвращению Хистория не заберет его ко двору, то она будет круглой дурой. Но сейчас вопрос не в политических талантах. Или ты так размечталась примеряя на себя фамилию Леви, что позабыла свою собственную. — Ах, ну да, Фриц. Вот в чем дело. Как оказывается все банально.       Катарина не хотела слушать эти изливания. Марлийцы выглядели до того неестественно дружелюбно, что оскомину на лице набивали. Родственники королевы Хистории, какая честь. Ага, аж три раза. В лицо улыбаются, но мысли у них в глазах были совсем другие. Хоть пять, хоть десять, хоть пятьдесят лет пройдет. Они останутся грязными демонами. Из истории факты не выкинешь. Порой кажется, что избавление и правда только лишь в смерти.       Катарина испытала отвращение к самой себе. Как она может думать о таком сейчас? Да она будет сколько угодно терпеть марлийцев, улыбаться и любезничать с ними, лишь бы выторговать мир. Не перемирие, а мир. Чтобы вернуться домой и жить спокойно. Чтобы Анна жила спокойно. При мысли об Анне, грудь тяжело наполнилась тоской. Тихий ребенок. Она жила с ними два месяца и за эти два месяца она ни разу не засмеялась, не улыбнулась даже. Ушла в себя, да там и осталась. И Катарина совсем не знала, как ей помочь. Она так старалась, отдавала Анне всю свою любовь, но всегда натыкалась лишь на глухую стену. Дочь не могла к ней даже обратиться. Анна не знала, как ее называть. Мамой не получалось. А как тогда? Вот Анна и не знала, поэтому видимо старалась не обращаться совсем никак. И это резало хуже ножа. К Леви она правда тоже никак не обращалась, но его это кажется вполне устраивало. По крайней мере Катарина ни разу не замечала от него хоть одной попытки сблизиться со своим ребенком. Вообще, складывалось впечатление, что Анна его боялась. Ибо при появление отца, девочка тут же пыталась где-нибудь скрыться. Единственная с кем Анна ладила и говорила охотно была Ханна. При ней Анна хоть чуть-чуть, но оживала. Слабое утешение.       Переговоры прошли куда дольше, чем Катарине бы хотелось. Воротник платья сдавливал горло и ей жутко хотелось содрать его с себя. Когда их отпустили, она едва смогла поверить своему счастью. Зик, впрочем не торопился. Ему словно язык развязали. Так уж крутился перед ними, змей, да и только. Катарина ждала его на балконе. К началу октября удушливая жара спала, уступив место долгожданной прохладе. И хотя солнце все еще ярко светило в небе, приближающаяся зима постепенно начинала ощущаться. А дождей так и не было. Этак и правда зимой продукты станут на вес золота. — Вы наредкость молчаливы.       Катарина вздрогнув, обернулась, глядя на нарушителя своего спокойствия. Узнала. Высокий, с редкими сидеющими волосами и лицом, как у хорька. Она попыталась вспомнить его имя, но поняла, что это бесполезно. — Мой спутник прекрасно говорит за двоих, — хмыкнула девушка. — Что правда, то правда, — он небрежно всунул руки в карманы штанов и медленно приблизился. — Но признаюсь, мне куда интереснее было послушать вас. — Поверьте, в этом нет ничего интересного, — она равнодушно отвернулась, посмотрев на раскинувшееся на горизонте море. — Отнюдь, — мужчина навалился на перила, разглядывая ее так бессовестно, что право не по себе становилось. — Если честно, то я согласен с вашим братом. Эта война затянулась. Пора бы уже завершить ее и заключить мир. — Так скажите об этом вашим товарищам. — А вы, я вижу, предпочитаете держаться в стороне. — Я не тот человек, кто решает судьбы этого мира.       Он усмехнулся. — Я знаю кто вы такая и что вы сделали. И после этого вы говорите, что не решаете судьбы этого мира. — Это лишь случайное стечение обстоятельств. Я бы никогда не решилась на подобное сама, — призналась Катарина обнимая себя руками. — Все дело лишь в моей крови. Я просто родилась такой. И никогда этого не сделала. — Мы не всегда вольны делать то, что желаем. Вы правы. Вы просто родились такой и сделали то, что было решено еще до вас совсем другим человеком. Но раз уж эта чаша выпала вам, то будет лучше допить ее до дна.       Катарина нахмурилась. Зачем он пришел сюда? Весь этот разговор далеко не случаен. Он ведь наблюдал за ней с того момента, как они вошли, буквально глаз не сводил, почему она его и запомнила. А теперь дождался, когда она останется без Зика, если не сам отвлек его от нее. — Что вам от меня нужно? — резко поинтересовалась она. — Я буду откровенен. Я действую только в интересах своей страны и не более. Марли нужен мир. И мы можем устроить его вместе. Если мы откроем миру правду и представим вас, как освободительницу от гнета титанов, эльдийку с королевской кровью. Вы можете стать мостом, по которому Марли и Эльдия придут к миру. — Ваши слова лишены всякого смысла, — Катарина попыталась направиться к выходу, но ее резко остановили. — Неужели вы не хотите мира? — Я хочу мира, но брать на себя незаслуженную роль освободителя, увольте. — Семья Тайбер когда-то… — Меня не интересует семья Тайбер!       Он вдруг широко улыбнулся и замер протяну руку к ее лицу. — Удивительно. — Что? — Впервые вижу девушку с золотыми ресницами.       Катарина нахмурилась. Так вот к чему он ведет. — Что за грубая лесть? Говорите прямо, что вам угодно за мир? Переспать с вами, я полагаю? — Вы рассуждаете несколько вульгарно. — Уж простите, но несмотря на королевскую кровь, меня не растили, как принцессу. Скорее уж наоборот. — Я не предлагаю вам постель. Я предлагаю вам союз. В стародавние времена брак разрешали некоторые военные конфликты. Если вы выйдите за марлийца и родите детей марлийцев, то четко покажите лояльность Эльдий к Марли. Вы девушка с королевской кровью и вы остановили гул. Это будет самой выгодной сделкой. — Ваш план кажется мне недодуманным и весьма шатким. Я вижу кучу вариантов, где это не срабатывает, а приносит лишь обратный вариант. И это кроме того, что я в любом случае не могу выйти замуж и тем более родить детей. — От чего же. Вы еще не стара, привлекательна и вполне в детородном возрасте. — А вам не приходило в голову, что я могу быть не свободна? — Любовь, — он усмехнулся. — Сегодня она есть, а завтра нет. Это как взять и затушить свечу. А об свечу можно и обжечься.       Катарина почувствовала спиной перила, когда он навалился на нее и нервно сглотнула. — Не верю, что марлийская верхушка могла одобрить такой поверхстный план. — Марлийская верхушка — идиоты. Мы всю жизнь провели под страхом демонов и продолжаем стелиться перед ними, — он сжал кулаки, резко изменевшись в лице. — А вы хотите получить в жены одного из страшных демонов. — Чего только не сделаешь ради своего народа. Я не могу убить человека с королевской кровью, это может вызвать ненужное волнение. Поэтому с вами, Катарина, будет лучше заключить союз выгодный для нас обоих. Но остальная ваша шайка — сборище разбойников, которым не место на территории нашей страны. — Так дайте нам покинуть вашу страну. — Вы покинете. Все-таки хорошо, что остальные поддержали мою идею пригласить вас с Йегером для личного разговара. — Что вы задумали? — напряженно спросила Катарина. — Освободить эльдийцев, так как и должно быть. — Да вы просто псих, — прорычала она. — Я могу сейчас же сдать вас начальству. Если вы что-то сделаете с живущими здесь эльдийцами и нарушите условия договора, то вашего мира вам не видать.       Она резко вырвала свою руку, отбегая к двери. — Тебе все равно не поверят. Иди, но обещаю, ты еще вернешься. Приползешь. Выбора не будет. — Да я лучше сдохну, — прорычала Катарина.       Зик ждал ее внизу. — Ты задержалась, — сказал он. — Что тебе говорили?! — налетела она на него. — Ничего нового, — отмахнулся Йегер. — Ты в порядке? — Нет, не в порядке, — нервно воскликнула она. — Зик, никакого мира не будет. — Что? С чего ты взяла? — С того, эти люди никогда не исправятся, они всегда будут видеть в нас демонов и только. — Катарина… — он осекся посмотрев куда-то за ее спину. — Какого черта?!       Она торопливо обернулась, глядя на столп поднимающегося к небу черного дыма. — Это что… — Горит что-то, — нахмурился Зик. — Идем-ка поближе. — Горит? — выдохнула Катарина. — Что горит?!       Она почувствовала, как ноги у нее буквально приросли к земле и Зик схватил ее за руку, потащив в сторону пожарища. В ту же сторону, что и домой. Вокруг уже собрались зеваки. Огонь горел так ярко, что глазам становилось больно. От дыма едко запершило в горле. От жара лопались стекла и надрывно трещали падающие балки. — Ты права, — выдохнул Зик. — Мира не будет.       Катарину в данный момент мало интересовал мир. — Анна… Где она… Анна!       Она резко рванула с места и едва не вывихнула руку, в которую мертвой хваткой вцепился Зик. — Ты сгоришь, — одернул он ее. — Да плевать! — мысли путались. — Пусти меня! Анна! — Катарина… Она должно быть… — Заткнись! — она наконец смогла вырвать руку. — Замолчи! Слышишь! Замолчи! — голос сорвался в какое-то глухое рыдание.       Ноги подкосились и она рухнула на землю, обхватив руками колени. В голове образовался ступор. Огонь плясал, обжигая кожу жаром, но она не чувствовала этого. Вообще ничего. Даже покатившихся по щекам слез. Внутри вдруг образовалась такая боль, что ей показалось, что ее сейчас разорвет на части. Треск. Жар. Дышать трудно. Кажется, кто-то волоком тащит ее по земле. Или нет. Небо сегодня такое голубое. Какого черта оно такое? Кажется, Зик говорил ей что-то, но она не слышала. Лежала на этой чертовой земле, смотрела на небо. Интересно, а если руку протянуть, то можно до него достать? Кажется, это так просто. А на самом деле… Ведро ледяной воды резко вылилось ей на голову. — Катарина! — Зик встряхнул ее за плечи так, что зубы клацнули. — А… — она часто заморгала. — Что… — она повернула голову в сторону дома.       Из груди вырвался вой, казалось у нее сердце разорвалось в одну секунду. — Анна!       От нее пахло копатью и гарью. Катарина сотрясалась от рыданий, прижимая к себе маленькое тельце. Анна испуганно вцепилась в нее. Никогда она так тесно к ней не прижималась и так сильно не хватала. И Катарина держалась за нее, глотая рвущиеся наружу слезы, зарываясь носом в темные растрепанные волосы. — Мама… — тихо пискнула она.       Катарина широко распахнула глаза. Истерика остановилась так же мгновенно, как и началась. Она опустила взгляд смотря на испуганное покрытое сажей лицо. — Что? У тебя болит что-то? — она торопливо оглядела ее с головы до ног, убеждаясь, что она целая.       Анна помотала головой. — Папа, — грустно сказала она, показывая в сторону дома.       Катарина сжала зубы, прижимая дочку к себе. Недолго же длилось их с Марли перемирие.