Игра на выживание

      Солнце, отдавая миру последнее тепло, медленно скрывалось за горизонтом, утопая в морской пучине. Волны, окрашенные в ярко-оранжевый цвет заката, с шуршанием бились о каменную набережную. Теплый соленый воздух ласкал лицо. Наконец-то весна. — Мисс Армстронг, вы еще долго? — послышался вопрос из приоткрывшейся двери стоящей на обочине машины. — Еще минутку, — ответила она.       Нине хотелось проводить закат. Увидеть, как мир медленно погрузится в темноту. Как солнце пожрут морские воды. — Красиво, — раздалось совсем рядом.       Девушка вздрогнула, посмотрев на нарушителя своего спокойствия. — Красиво, — согласно кивнула она. — Разве ты не должен собираться домой? — Нет, — помотал головой Жан. — Не хочешь вернуться на Парадиз? — удивилась Нина. — Хочу, но, кажется, еще не время. Армин остается по просьбе королевы. И ему нужна будет помощь. Так что мы все тут задержимся. Ну кроме Леви и Лекси. Капитанам пора на покой, — он чуть улыбнулся. — А мы, кажется, еще способны немного «повоевать». Хотя, хотел бы я увидеть каким стал Трост. И мама… Я написал ей письмо. Леви обещал передать. — Ты скучаешь по своей матери? — вдруг спросила Нина. — Конечно, — Жан вздохнул. — Я был не самым лучшим сыном. И мне за многое сейчас стыдно. — У тебя еще будет шанс сказать ей это лично, ведь ты еще жив. Вернешься когда-нибудь в свой Трост и увидишь ее, — уголки ее губ дрогнули, и порыв ветра выбил из прически каштановые пряди. — Энни сказала, что вспомнила тебя, — вдруг сказал Жан. — Когда они были еще детьми и только тренировались в войны. Ты приходила к их начальнику, Магату. И, кажется, по мнению Энни у вас были весьма теплые отношения.       Нина как-то недовольно поморщила нос. — Село, — сказала она. — Что? — Солнце село, — пояснила она, разворачиваясь лицом к Жану. — Тео Магат был братом моей матери, так что, да, я часто к нему приходила.       Она быстрым шагом направилась к машине и торопливо дернула за ручку двери. — Я видел его последние мгновения, — крикнул ей вдогонку Жан. — Он умер героем. — Рада это слышать, — она подобрала подол длинной белой юбки и уселась на заднее сиденье. — Знаешь, я тоже хочу посмотреть на этот твой Трост. Как надумаешь ехать на Парадиз, возьмешь меня с собой? — Конечно, — улыбнулся ей Кирштейн.       Нина с усмешкой захлопнула дверь и машина зашуршала колесами по гравию. Морские волны бились о берег, и в воздухе по-прежнему пахло солью. Наступала теплая весна восемьсот пятьдесят девятого года. ***       Светлая штора едва колыхалась от легкого ветерка, и сквозь проникающие в окно полосы яркого света отчетливо видно как клубится в воздухе ненавистная пыль. Леви, поморщившись, отвернулся. Надо было собрать вещи, да только собирать оказалось нечего. Зубная щетка, бритва, расческа, да запасная одежда. Он это все и подмышкой унесет. Кончик носа невыносимо зачесался, и Леви потер его тыльной стороной ладони. Казалось, еще немного, и все для него, наконец, закончится. Если, конечно, не считать целого месяца пути до острова. Интересно, как Катарина с Анной устроились? Все ли у них хорошо? С каждым днем Леви все больше осознавал, что телом и мыслями находится в разных местах. Он больше не принадлежал самому себе. Если честно, он уже давно себе не принадлежит. — Уже собрался?       Аккерман обернулся на звук этого низкого голоса. Зик стоял в дверях, почесывая рыжеватую бороду. — Все уже разъехались, остались только вы с Лекси. Я помог ей собраться. Она держится молодцом, но я вижу, что ей неловко. Полгода прошло, а она, кажется, так и не привыкла.       Леви недовольно цыкнул себе под нос. — Давай я выколю твои гляделки и посмотрим, за сколько ты привыкнешь? — весьма грубо ответил он.       Зик только рассмеялся на такой ответ. — Леви, только не говори, что все еще меня ненавидишь. Какой ты, однако, злопамятный. — Злопамятный, — буркнул Леви. — Я не ненавижу тебя. Ты здорово нам помог. Но я никогда не забуду то, как ты обошелся с моими товарищами. Поэтому никто не заставит меня тебя любить. Я не убью тебя, хоть и дал Эрвину обещание. На этом и сочтемся. — А ведь я спас твою женщину и дочь, — заметил Зик. — С паршивой овцы хоть шерсти клок, — ответил Аккерман, застегивая сумку. — Что ты вообще приперся ко мне? — Не хотелось расставаться врагами, — простодушно ответил Йегер. — Ну же, Леви, пожмем друг другу руки и зароем этот топор войны. В конце концов, вряд ли мы с тобой еще когда-нибудь увидимся. — Жду не дождусь, — сказал Леви, с сомнением посмотрев на протянутую ладонь. — Неприятный ты все-таки тип, — заключил Зик. — Взаимно, — ответил Леви, но руку все-таки пожал, даже почти не сморщился.       Он обогнул Йегера сбоку и выскользнул в коридор. Леви все еще хромал при ходьбе, хоть и пытался этого не показывать. Корабль отходил ровно семь вечера. А до порта надо еще добраться. ***       Катарина устало потерла глаза, глядя на разложенные по столу бумаги. — Что, война с банком закончилась в твою пользу? — усмехнулась Ханна, присаживаясь на краешек стола. — Ага, — ответила Катарина. — Полгода нервы мне трепали. У меня, видите ли, нет никаких документов подтверждающих заключение брака с господином Аккерманом, — она возмущенно фыркнула. — Даже отсутствие кольца заметили, гады. Если бы Хистория не помогла оформить документы на Анну, то ничего бы не вышло. Зато сейчас хрен отвертятся. Вот свидетельство о рождении, вот графа «отец», вот «мать».       Ханна повертела в руках документ. — Ну да, тут уж точно близкий родственник, без вариантов. — То-то же, — Катарина торопливо собрала бумаги, убирая их в папку. — Нет, мне определенно нужно замуж. А то, если что, так хрен докажешь.       Ханна рассмеялась. — Ты говоришь так, словно собираешься заключить выгодную сделку, а не выйти за любимого человека. — Потому что брак с Леви — это выгодная сделка, — деловито ответила Катарина, убирая папку в стол. — Может быть, лет в шестнадцать, когда я еще была в него влюблена, то романтизировала это событие, но не сейчас. — Была влюблена? — уточнила Ханна. — Хочешь сказать, что ты не любишь Леви? — Странно, что мне приходится объяснять тебе такие банальные вещи, — с улыбкой ответила Катарина, откидываясь на стул. — Я не говорила, что не люблю Леви. Я в него не влюблена, и было бы странно задыхаться и краснеть при виде человека, которого знаешь тридцать лет. Я люблю Леви, мне хорошо рядом с ним, и сейчас безумно скучаю по нему. Но сердце при виде Леви чаще биться уже не начинает, знаешь ли.       Ханна с сомнением поджала губы, посмотрев на свои руки. — Печально это все. — Вовсе нет, — усмехнулась Катарина. — Знаешь, раньше я безумно восхищалась Леви. Смотрела на него и думала, что так не бывает, что он не настоящий, просто идеальный какой-то. Сейчас я смотрю на Леви и вижу занудного мужика с отвратительным характером и кучей странных пунктов в голове. И вообще, он людей одним своим видом пугает — и это еще до того, как откроет рот. Но этот зануда мой. И я люблю его. Хорошо любить кого-то издалека. Вот смотришь ты, как он плоть из титанов вырезает, и думаешь, какой же восхитительный мужчина. А то, что этот восхитительный мужчина потом придет домой и будет трахать тебе мозг, мало кто задумывается. Не тебя трахать, а твой мозг. Как-то раз я не доела печеньку. Меня отвлекли, и я оставила ее у него на столе. Ну, забыла, понимаешь. Сказать тебе, что было когда Леви обнаружил на своем столе мою погрызанную печеньку? — Представляю, — рассмеялась Ханна. — Живем, как в хлеву, — передразнила Леви, девушка. — Кстати, о трахать. Вы с Армином когда-нибудь спорили на тему, кто будет сверху, потому так задолбались за день, что каждому хотелось просто лежать и ничего не делать. — И чем заканчивался спор? — с усмешкой уточнила Ханна. — Тем, что ну его нафиг, лучше поспать лишний час. Боже, какие же мы с ним оказывается скучные, — усмехнулась Катарина. — Не ты ли мне как раз на него жаловалась, — хихикнула Ханна. — Боже, это было один раз. Нам было сильно нечем заняться, и, наверное, я слегка приукрасила, — она прыснула себе в кулак. — Просто обычно мы та самая пара, которая занимается этим только по большим праздникам. Или когда звезды вдруг совпадут. И, главное, нас обоих это устраивает. Наверное, поэтому у меня и получилось забеременеть за четыре года, только когда мы жили в Марли. Чем чаще делаешь, тем выше вероятность. — Возможно, — согласилась Ханна. — Тогда, пять лет назад, ведь тоже получилось. — Мы были влюблены и наконец дорвались до друг друга. Так будет не всегда — ты и сама должна это понимать. Страсть быстро проходит. А вот то, что остается после нее, дорогая моя Ханна, и есть любовь, или я ничего в этой жизни не понимаю. И оттого, что мы с Леви поставим свои подписи на какой-то бумажке, не изменится ничего. Кроме того, что в обществе так принято. Ты поймешь, когда вы с Армином начнете жить вместе.       Ханна резко помрачнела, услышав эти слова. И от Катарины не укрылась эта перемена. — Что-то не так? — Все так, — ответила Ханна, отворачиваясь. — Да брось, — нахмурилась Катарина. — Тебя сейчас явно не бытовуха в отношениях расстроила. Вы с Армином, что, поругались перед отъездом? — Нет, — покачала головой Ханна. — Вовсе нет. Просто… Он не вернется. Хистория велела ему пока оставаться в Марли, дабы контролировать ситуацию. И неизвестно сколько он там пробудет и вернется ли вообще на Парадиз. Так что, возможно, мы с ним вообще больше никогда не встретимся. А если и встретимся, то не факт, что все будет так, как было. Он не обязан ждать меня, впрочем, как и я его.       Катарина хмуро покачала головой. — Почему ты не осталась с ним? — Что? — Ты могла остаться с ним, — заметила она. — Я бы осталась с Леви, где бы он ни был. — Но ты здесь, а он там, — парировала Ханна. — Это не одно и то же. Ты знаешь, что я здесь из-за Анны. Она теперь на первом месте, и Леви это прекрасно понимает. К тому же, он вернется, я знаю это.       Ханна неловко прикусила губу. — Тебе нужна была моя помощь. — Да я бы справилась, — всплеснула руками Катарина. — Думаешь, я бы поставила свой комфорт выше твоего счастья? Ты ведь поэтому сразу все не сказала, ведь так? — Поэтому, — отмахнулась Ханна. — И хватит об этом. Армин, Армин… Заладила. Он что единственный мужчина во всем мире? Мне всего двадцать четыре и на Армине свет клином не сошелся.       Катарина только покачала головой. — Рассказывай этот бред кому-нибудь другому, — она вздохнула. — Дурочка ты. — Есть в кого, — мрачно ответила Ханна. — А теперь давай раз и навсегда закроем тему с Армином. — Как скажешь, — покачала головой Катарина. — Как скажешь… ***       Поезд гудя оторвался со станции и застучал колесами по рельсам, испуская клубы черного дыма. Леви проводил взглядом эту длинную черную гусеницу. Лекси испуганно вцепилась ему в руку, по привычке вертя головой по сторонам. Леви и сам чувствовал себя растерянно. Он категорически не узнавал Сигансину. За пять лет город сильно разросся, ведь ограничителя в виде Стен больше не существовало. Люди толпами ходили вокруг, громко кричали, из стоящего неподалеку лотка тянуло какой-то выпечкой. — Почему мы стоим? — тихо спросила Лекси.       Леви дернулся и не нашел, что ей ответить. Родные земли вдруг показались ему чужими и неприветливыми. Какой-то, излишне торопливый, парень, грубо пихнул его плечом, пробегая мимо. — Идем, — сказал Леви. — Осторожно, тут ступеньки.       Лекси кивнула и он почувствовал, как она сильнее вцепилась ему в руку. В Сигансине было на удивление оживленно. Столько новых домов, ярких вывесок, столько шума. Теперь Леви не был даже уверен, что найдет ту самую аптеку. Он не был уверен, что Мария еще жила там, но надеялся. Знакомый поворот, низкий козырек, ярко-красная дверь и знакомая вывеска.       Мария закупорила бутылку и аккуратно вывела карандашом на приклеенной бумажке «настойка горькая: золототысячник, аир, кориандр, полынь, спирт». Протерла стол полотенцем и открыв навесной шкафчик, убрала заготовленную бутылку. Бутыль со спиртом все еще стояла на столе, и она, морщась, закрутила крышку. В зале тихо звякнул колокольчик, и девушка торопливо вытерев руки о фартук, побежала встречать клиентов. — Извините за задержку…       Она замерла, широко распахнув заблестевшие глаза. Лекси дернулась, услышав знакомый голос. Вцепившись пальцами в белый фартук, Мария замерла перед сестрой не в силах выдавить из себя ни звука. — Боже мой… — наконец вырвалось у нее.       Она порывисто заключила сестру в объятия, зарываясь носом ей в волосы, едва сдерживаю рвущиеся наружу слезы. Лекси вцепилась в сестру, широко распахнув мутные глаза. — Лекс, мне так жаль, — прошептала Мария, закусывая губу, чтобы не разрыдаться. — Все хорошо, — ответила Лекси. — Да, — кивнула Мария, чувствуя катящиеся по щекам слезы. — Ты дома. Теперь все будет хорошо. Топот ног по деревянной лестнице заставил Леви в кинуть голову. — Тетя Мария, я закончил… Ой… — мальчик замер в дверях, почувствовав, что-то неладное.       Пацан жутко вымахал. Да и не мудрено. Почти пять лет прошло: ему скоро, кажется, семь исполнится. Даже так и не скажешь, на кого он больше похож, вроде бы на Лекси, но вон вихры светлые во все стороны торчат, и глаза у него голубые, зелени в них не много. Фарлан никогда его не увидит. От этого внутри сжалась какая-то неприятная пустота. — Том, — Мария обернулась, чувствуя, как пальцы Лекси сильно сжались у нее на плече, и она порывисто выдохнула. — Подойди сюда.       Мальчик торопливо прошлепал по полу ногами, непонимающе переводя взгляд с пришельцев на тетку и обратно. Том не помнил свою мать. Не мог помнить. Он знал, что она есть. Что она где-то там, далеко, и не может к нему приехать. Мария постоянно говорила ему об этом. Мальчик лишь капризно супился и требовательным тоном заявлял, что хочет, чтобы мама пришла. Мария только тяжело вздыхала, обнимая его. Что она могла сделать? Она ничего не знала ни о Лекси, ни о Фарлане, и лишь надеялась, что они живы. Когда несколько месяцев назад ее нашла Катарина, то Мария не поверила своим глазам. Она рассказала ей все: про Лекси, про Фарлана, про Леви, про то, что все они пережили за эти годы. Анна вызвала у Тома живейший интерес, хотя сама девочка, явно не привыкшая к общению с другими, только испуганно пряталась за материнскую юбку, хлопая круглыми серыми глазами.       Лекси проглотила вставший в горле ком. Как же ей хотелось увидеть. Посмотреть на это маленькое круглое лицо. Но все, что она могла, — это осторожно касаться его пальцами. Лекси бы расплакалась, если бы могла. В груди давно уже невыносимо больно давило.       Том поднял взгляд на Марию, словно задавая ей немой вопрос, и она коротко кивнула ему. — Мама, — сказал он утвердительно-серьезным голосом. — Ты долго не шла, — добавил он с легкой обидой. — Прости, — прошептала Лекси, обхватывая его лицо ладонями и прижимаясь к сыну лбом. — Прости, прости меня, — он был такой телый и от него так вкусно пахло. — Ты больше не уйдешь? — Никогда, — хрипло выдавил из себя Лекси.       Том на секунду задумался, видимо, что-то для себя решая. А потом широко улыбнулся и схватил ее за руку. — Здорово, — воскликнул он, со всем своим детским восторгом.       Чувствуя себя явно лишним Леви потянулся к двери. — Спасибо тебе, — сказала ему Мария. — Меня не за что благодарить, — пожал плечами Леви.       Мария слегка улыбнулась. — Дойдешь до конца улицы, перейдешь дорогу и свернешь направо до упора. Двухэтажное здание, четвертая дверь слева, — сказала она. — И не стоит благодарности. ***       Катарина громко чихнула, поднимая вверх облачко из муки. Взлетая в воздухе, она оседала вниз на коже и ресницах. Именно в таком виде она и предстала перед Леви. Взглянула на него, убрала выбившуюся прядь волос под платок и широко улыбнулась. — Чайник закипел две минуты назад, — сказала она.       Так просто, совершенно спокойно, по-домашнему. И вот именно в эту минуту Леви и почувствовал, понял, он дома. И этот дом у него уже никто не сможет отнять. Потому, что дом — это даже не место. Дом — это люди. Люди, которые способны сделать счастливее всех на свете. И его дом — это Катарина, Анна и Ханна. Люди, к которым хочется возвращаться, люди, которые смотрят на него с любовью, люди, которые понимают его, и с ними так легко чувствовать себя собой. В конце концов, дом — это место, где в нем нуждаются, любят и ценят. Место, где готовы смириться и даже полюбить все недостатки. И Леви верил, что теперь ему уже больше никогда не придется узнать, каково это — жить вдали от своего дома.