***
Снейп откинулся на спинку кресла, попытался размять шею, но ничего не вышло — она продолжала нещадно болеть. Еще этот тяжелый самолетный воздух, которым невозможно дышать — право же, раньше, когда в салоне позволялось курить, было лучше, потому что тогда хотя бы чаще проветривали. Мальчишка спал по соседству, прислонившись головой к стенке и обхватив себя руками. Снейп хмыкнул: после их разговора тот окончательно ушёл в себя и почти не разговаривал. Снейп не слишком жалел, в конце концов, он не сказал ничего такого уж страшного. Снейп закрыл глаза. Он с ужасом думал о том, на что подписался две недели назад. Поначалу все было просто, по крайней мере, в предоставлениях самого Снейпа. Ему казалось, что достаточно обеспечить все необходимое для сносного существования мальчишки, занять его делами, прогулками, и все будет хорошо. На первый взгляд так и было. Но чем дольше они существовали вместе под одной крышей, тем больше деталей бросалось Снейпу в глаза. С одной стороны, он не мог их игнорировать, с другой стороны — не понимал, что ему делать. На Слизерине дети, которых отчего-то принято называть «трудными», не то чтобы были исключением, но попадались редко. За десятилетнюю карьеру преподавания Снейп успел перевидать всякого, но все равно не был готов, когда однажды вечером, еще в первые несколько дней пребывания мальчишки в доме, у него в кабинете появился домовик и заявил, что во время уборки в комнате Гарри нашел припрятанное по всем углам съестное — несколько печений, пара конфет, кусок хлеба и яблоко. Снейп велел ничего не трогать и глубоко задумался. С виду Гарри был самым обычным, ничем не отличался от своих беспечных сокурсников и никак не выделялся из толпы. Однако стоило узнать его чуть ближе, и наружу стали вылезать неприглядные детали. Однажды Снейп зашел в библиотеку и хлопнул дверью. Он не знал, что Гарри занимается внутри и не ожидал, что тот так подпрыгнет. Хлопок не был громким, однако заставил мальчика вздрогнуть и втянуть голову в плечи. Конечно, все можно было списать на неожиданность, но Снейп решил проверить свою теорию. Раз за разом в течение следующих дней он замечал, что громкие, резкие звуки, похожие на хлопки или удары, пугают Гарри. Также тот не допускал, когда у него за спиной кто-то стоит — он сразу же менял свое местоположение, а если не мог, то хотя бы поворачивался вполоборота, чтобы ничего не упускать из вида. Все эти детали складывались в совсем нелицеприятную картину, и Снейп с сожалением думал, что мог бы больше узнать о жизни мальчика, когда посещал Дурслей. Он понимал, что с Гарри надо работать — дисциплина, успехи в учебе и даже его «избранность» — все это было вторично по сравнению с домашним насилием, которому он, очевидно, подвергся. Поведение, которое социологи привыкли называть девиантным, никогда не возникало просто так. Снейп почти жалел, что взял над ним опеку. Он даже толком не может помочь ребенку — мало того, что тот ему не доверяет, совсем скоро Поттеру найдут новую семью, ему снова придется переезжать и снова привыкать к новому и неизвестному. Такая «жизнь на чемоданах» — сплошной стресс, даже для взрослого человека. Нет ничего хуже нестабильности и неизвестности будущего, Снейп знал это по себе. Можно только вообразить, что чувствует Гарри. Хуже всего было то, что Поттер не был «просто ребенком», одним из толпы. Он был ее сыном. Это меняло все. Каждый раз, глядя ему в глаза, видя в его движениях ее повадки и жесты — он точно также загибал уголки страниц в книгах, перемешивал чай или чесал нос — Северус вспоминал Лили, и острый укол вины за то, что он ничего не сделал для ее сына двенадцать лет назад, был худшей пыткой. Снейп открыл глаза. Вновь посмотрел на спящего мальчишку — все напряжение ушло с лица, а руки, прежде упрямо скрещенные на груди, теперь мирно покоились на коленях. Он снова закрыл глаза, очистил разум — тщательно и неторопливо раскладывая мысли по полочкам — и принял решение. Пока мальчик находится на его попечении, он постарается ему помочь, сделает все, что в его силах, чтобы починить то, что однажды было сломано, а когда придет время передать Гарри в другую семью, он лично встретится с его новыми опекунами и обстоятельно с ними поговорит.***
Гарри никак не мог перестать щуриться от солнца, нещадно бившего ему прямо в глаза. Сразу после того, как самолет приземлился, Снейп отвел его в укромное место, где они и аппарировали. — Как, еще раз, называется эта деревня? — спросил Гарри, оглядываясь по сторонам, в надежде заметить хоть какие-то признаки оной. — Глиммельвальд, — коротко отозвался Снейп, затем подошел ближе к мальчику и развернул его за плечи в нужную сторону, — Вот то, что вы ищете. Те два здания — школа и местный магазин. Там же есть колонка с водой: если хотите пить или умыться… Гарри торопливо зашагал в сторону указанных построек: двухэтажное здание побольше было, очевидно, школой, а соседствующее с ним — приземистое и немного неказистое — магазином. Неподалеку от тропинки, уходящей в сторону гор, на подъем, Гарри обнаружил ту самую колонку: вода — кристально чистая и холодная, непрерывно текла, наполняя глубокую емкость, выполненную из цельного камня и напоминавшую по форме корыто. Сложив ладони лодочкой, Гарри наполнил руки водой, умылся, снова наполнил и попробовал на вкус, сначала осторожно, а потом уже смелее. Напившись, он обернулся к хмурому Снейпу, который стоял неподалеку. Внезапно пришедшая в голову мысль обрызгать того водой показалась Гарри невероятно смешной. Он почти решился на это, когда Снейп, словно почувствовав опасность, подошел ближе. — Даже не думайте, — твердо сказал он, но в глубине его глаз Гарри заметил усмешку. — Откуда вы знаете? Вы читаете мои мысли? — Было бы что читать, все по глазам видно, — фыркнул Снейп и, положив руку ему на плечо, увлек за собой, — Нам нужно спешить, впереди предстоит еще сорок минут дороги. Гарри послушно позволил направить себя в нужную сторону, но вскоре вынырнул из-под снейповской руки, чтобы идти чуть впереди. Поселение, к которому они направлялись, располагалось высоко в горах, а потому почти не имело никаких связей с внешним миром. Немногочисленные его обитатели, общее число которых составляло сотню или две, полностью обеспечивали себя всем необходимым, а то немногое, что добыть им не удавалось, можно было купить в местном магазине или выторговать у соседней деревни, располагавшейся в шести часах пути от них. — Где мы будем жить? — спросил Гарри у Снейпа, оборачиваясь и идя спиной вперед. — Мой друг любезно согласился приютить нас. — У вас есть друг? — брови мальчика в изумлении приподнялись. — Что именно вас удивляет? — голос Снейпа был скорее насмешливым, чем обиженным. Гарри удивляло многое, но он не решился задать все свои вопросы разом, а потому выбрал только один из них: — А почему он живет здесь? Здесь же так мало людей, разве ему не одиноко? — Он любит уединение, — Снейп пожал плечами, — Кроме того, он живет не один, у него есть внучка. — Внучка? — Гарри вытаращил глаза, а затем его поразила пришедшая в голову мысль, — А она волшебница? А сколько ей лет? Снейп подавил смешок и терпеливо ответил: — Они волшебники, однако все остальные жители деревушки — нет, поэтому забывать об осторожности не стоит. А так заинтересовавшая вас внучка — ваша ровесница. Гарри почувствовал, что краснеет, и чтобы скрыть это, обернулся лицом по направлению движения, однако мысленно продолжал задаваться вопросами: что за люди, с которыми им придется жить? Как они его примут? Что это за таинственный друг Снейпа? И главный вопрос, который смущал Гарри больше всего: сумеет ли он подружиться с этой самой девочкой?