***
Сидя за длинным овальным столом, Северус почти не отводил взгляда от напольных часов, стоявших в дальнем углу кабинета, выделенного под их собрание: сначала пристально рассматривал красивую деревянную резьбу, затем переключился на тонкие, отлитые из меди стрелки, затем на маятник. Он вовсе не собирался всем своим видом демонстрировать присутствующим свое нежелание здесь находиться, однако, вероятно, демонстрировал. Но ничего не мог с этим сделать. Ему нужно было сконцентрироваться хоть на чем-то, пусть и на безвкусных часах. Кофе, который они выпили вдвоем с Макгонагалл, погоды не делал, спать все равно хотелось невероятно, но Северус понимал, что у него еще долго не будет такой возможности. Прошлой ночью он был занят ритуалом с Люпином, ночью нынешней — вероятно будет занят уже самим Блэком, на Хеллоуин у него были совместные планы с мальчишкой, а затем его ждали многочисленные работы студентов, требующие проверки. После этого снова наступала учебная неделя, а с ней и занятия, контрольные, патрулирование, обязанности декана, Волдеморт, в конце концов. Снейп так и не придумал, что с ним делать. Еще были крестражи, которые нужно было мало того, что уничтожить, но прежде всего — найти. Где-то на периферии маячила его научная деятельность и студенты, которых он планировал к этой деятельности приобщить, необходимость окончательно оформить статью для публикации, его маленькие первокурсники, за которыми Снейп всегда приглядывал пристальнее, чем за остальными, грядущий матч по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином (а значит стычек и драк точно не избежать) и лазарет, который нужно было пополнить запасами зелий… Снейп откинулся на кресле, закрыл глаза и позволил мыслям спотыкаться друг о друга, беспорядочно метаться, сталкиваться, переходить из одной в другую и в конце концов исчезать. Он устал. Это была не жалоба, скорее, констатация факта. Он был уже не молод. Северус столкнулся с этой мыслью неожиданно, когда утром умывался холодной водой, а потом, посмотрев в зеркало, обнаружил на лице новую морщинку около глаза. Она была крохотной, едва заметной, и легко терялась на фоне остальных, но Снейп впервые подумал о том, что стареет, и этот процесс неизбежен. Он больше не может работать сутки напролет, больше не довольствуется пятью часами сна и кофе на завтрак, а еще у него начало хрустеть колено. Тело, которое раньше могло работать на износ и быстро восстанавливаться, теперь нуждалось в заботе и передышке. А Снейп не мог ему этого дать. Не мог отодвинуть в сторону свои дела, уехать в отпуск и побыть в покое. Даже несколько дней. Северус не грустил по этому поводу, у него не было на это времени, но он надеялся, что его хватит надолго. Его не беспокоили морщины, нарушенный режим сна или несколько потерянных фунтов, по правде говоря, он опасался только потери зрения и нарушения моторики руки, со всем остальным он вполне мог смириться. Особенно, если его жертвы и некоторые «лишения» не окажутся бесполезными. Северус очистил сознание: быстро и четко, а затем открыл глаза и прислушался к разговору. Сегодняшнее собрание по составу не отличалось от того, что было летом: Грюм, Макгонагалл, Артур Уизли и сам Северус. Только те, кто уже сейчас должен начать действовать. — Я бы хотел попросить тебя, Артур, — директор, сидевший среди них за столом, повернулся к старшему Уизли, — Разведать обстановку в Министерстве. Но так, чтобы никто ничего не понял: начни разговоры о всяких магловских причудах и изобретениях, ну, как ты умеешь… Я хочу понимать, какие сейчас царят настроения, особенно в отношении министра… Очевидно, пока Снейп блуждал в своих мыслях, Дамблдор завершил свою вводную лекцию и сейчас приступил к непосредственному командованию. Снейп поежился от холода и плотнее запахнулся в мантию. Интересно, что он поручит Макгонагалл? Или она здесь для того, чтобы войти в курс дела и заменить кого-то из них в случае необходимости? Что это за необходимость такая, Снейп предпочитал не знать. — Аластор, — голос директора даже стал ниже на несколько тонов, — Нам нужно начать пересмотр по делу Блэка. Исподволь. Привлеки Кингсли и начните издалека: возможно, подойдет какой-нибудь пытливый стажер из архива… Если нужно будет заплатить… — Я знаю, как вести дела, Альбус! — рявкнул Грюм, и его искусственный глаз завращался в глазнице с удвоенной скоростью. Северус содрогнулся. — Минерва, — тут голос, напротив, стал мягче, — Этой ночью, если все пойдет так, как мы рассчитываем, нам с Римусом понадобится твоя помощь. Ах вот для чего им нужна Минерва, догадался Северус. Если Блэк и рискнет прийти сегодняшней ночью в часовню, то фигура бывшего декана будет для пса уж точно предпочтительнее его собственной. Ему это только на руку: успеет выспаться перед тяжелым днем. Его мысли перекинулись на мальчишку Поттера и довольно быстро скатились в самоедство. Впрочем, оно было небеспричинно. Северус раздумывал, насколько неподготовленным он оказался для подобной ответственности, хотя поначалу был уверен в своей компетентности: казалось, достаточно заботиться о физическом благополучии ребенка, проявлять участие по мере своих возможностей (а они были вовсе не велики, Северус признавал), периодически вести беседы (любые темы кроме квиддича и эзотерики) и следить за учебой. Оказалось, все гораздо сложнее. Снейп был в ужасе. Если поначалу все шло еще довольно неплохо, и он даже начал привыкать к присутствию мальчишки в своей жизни, то по возвращении в школу все будто вернулось на круги своя: он пропадал в делах и преподавательско-деканских заботах, а Поттер, маячивший где-то на периферии его мыслей, существовал сам по себе. И это было неправильно. Умом Северус понимал, что наличие ребенка в жизни взрослого человека — свойство перманентное, и этого самого ребенка нельзя просто «отложить» до лучших времен «когда будет время». И тем не менее. А ведь когда-то он критиковал собственных родителей, вспомнил Северус, мысленно усмехаясь. Начитался в юности умных книг и думал, что сам стал умным, а на деле как был дураком, так и остался. Зная, куда его могут вывести такие мысли и абсолютно этого не желая, Северус насильно вытянул себя из собственной головы и вновь сконцентрировался на беседе.***
Гарри обжег язык горячей картофельной запеканкой и поморщился. Воскресенье и без того было отвратительным, а теперь к списку его бед прибавился еще и обожженный язык. Гарри сделал несколько глотков тыквенного сока, а затем отодвинул от себя тарелку. Он на сегодня наелся. Снейп так и не сказал ему о своих планах, оставляя Гарри в полном неведении. Это злило. Нельзя так просто отправить ему короткую записку «после обеда у главного входа, оденьтесь теплее» и ничего не объяснить. Это было нечестно. Может, у Гарри были планы? Например, целый день провести в уединении и даже носа не показывать на всеобщем празднике. Или отправиться на свежий воздух и обойти озеро, желательно, несколько раз. Или уйти еще дальше и шагать по песчанику куда-то в сторону леса. Будь с ним Аквамарин, все было бы гораздо проще. Его можно было бы взять с собой на прогулку. Кидать ему палку, носиться на перегонки, делить на двоих бутерброд или просто… обнимать. Но Аквамарина не было. Был только Снейп с какими-то непонятными планами. Он ничего не хотел. Только не сегодня. Не в день годовщины смерти родителей. Пальцы Гарри крепче сжали стакан с остатками сока. Это было ужасно несправедливо, грустить целый день, пока остальные празднуют, и стараться не думать, как могло бы быть, если бы… Гарри быстро отмел все эти мысли в сторону. Ничего не могло быть. Его родители умерли. Их не вернуть. Как бы ни хотелось. Сколько бы желаний на Новый год и день рождения он ни тратил, сколько бы ни писал глупых детских писем в надежде, что кто-то всемогущий их исполнит, сколько бы он ни мечтал, ни представлял, ни жаждал… Сколько бы он ни плакал. Их нет. Просто нет. И не будет. В какой-то момент Гарри даже смирился. По крайней мере, теперь он хотя бы знает, в какой именно день их не стало. По крайней мере теперь у него есть этот особый день скорби, и он может эту скорбь выразить. Пусть только наедине с собой. Гарри поднял глаза на преподавательский стол, но Снейпа там не было. Вместо этого он столкнулся взглядом с Дамблдором, и директор подмигнул ему, смешно прищурив глаз. Гарри передернуло. Рывком поднявшись из-за стола и подняв со скамьи свою куртку, предварительно захваченную с собой, он быстрым шагом направился прочь, а выйдя из Большого зала, перешел на бег. Он ненавидел директора. Будь его воля, он бы ударил его в лицо. Как смеет директор ему подмигивать? После всего, что сказал и сделал? Они не друзья. Не приятели. Гарри бы ему даже руку пожимать не стал. Двигаясь вдоль галереи к выходу, Гарри не с первой попытки попал в рукава своей вощенной куртки и разозлился от этого только сильнее. Дурацкое воскресенье, дурацкий Дамблдор, дурацкая запеканка и дурацкий Снейп. Все было против него! Гарри достал из кармана куртки шарф и уже было повязал на шею, но после решил, что не хочет и не будет. На улице всего лишь октябрь, даже первого снега еще не было. Поддавшись своему бунтарскому духу, Гарри сунул шарф во внутренний карман куртки и застегнулся. Злость на директора все еще бурлила глубоко внутри. Самое ужасное, что когда-то Гарри доверял Дамблдору: буквально спасший его от Дурслей директор виделся мальчику почти благодетелем. А на деле оказалось, что тот относится к нему как к расходному материалу. В мире Гарри люди делились на две категории: одним он доверял, другим — нет. Все было устроено довольно просто. К первой группе он относил Рона, Гермиону, Хагрида и миссис Уизли, ко второй группе — всех прочих. Однако в последнее время хрупкое равновесие его мира пошатнулось, и это злило. Прежде внушавший доверие Дамблдор оказался вовсе не таким, как думал Гарри, и его пришлось вычеркнуть из своего воображаемого списка. Пожалуй, в большей степени он злился на себя, чем на директора: в конце концов, глупо было полагаться на кого-то кроме себя, особенно если дело доходило до взрослых. Навалившись всем телом на кованную входную дверь в замок, Гарри практически вывалился на улицу, краем глаза заметив Снейпа, стоящего чуть в стороне и прислонившегося в стене. Закутавшись в широкое черное пальто и погрузив руки в глубокие карманы, Снейп в задумчивости глядел вдаль. Гарри, запыхавшийся после своего марш-броска от Большого зала, подошел ближе, но заговаривать первым не хотел: то ли продолжая злиться из-за своего неведения о том, что задумал Снейп, то ли оставаясь в мыслях о родителях и несправедливости жизни. Все было сложно. Снейп, лениво оттолкнувшись от стены, развернулся к Гарри и окинул его беглым взглядом, зацепившись разве что за голую шею, видневшуюся в разрезе куртки. Снейп нахмурился, и Гарри сразу же весь подобрался, готовясь защищаться, или дерзить, или спорить, или что угодно еще. Определенно, он был не в настроении. — Я же сказал одеться теплее, — спокойно напомнил Снейп, — На шапке не настаиваю. Где шарф? — Потерял. Гарри посмотрел на Снейпа так дерзко, как только мог. Конечно, он мог вытащить шарф из внутреннего кармана, быстро повязать его, и инцидент был бы исчерпан, но он не хотел. Нет, ему было интересно, как поведет себя Снейп. Заставит вернуться в замок? Отменит все планы? Назначит отработку? Или оставит все, как есть? Лицо Гарри практически сияло от гордости при мысли, что ему удалось поставить Снейпа в тупик. Однако, вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, или задаться вопросом, не потерял ли мальчишка голову вместе с шарфом, или молча махнуть на его забывчивость рукой, Снейп только щелкнул языком, а затем молча снял с себя собственный шарф, подошел к Гарри и, пока тот стоял в абсолютном оцепенении, расстегнул молнию его куртки на треть и начал повязывать шарф ему на шею. Вся дерзость схлынула с Гарри в одно мгновение. Все, на что он остался способен, так это смотреть огромными растерянными глазами на Снейпа, который в абсолютном спокойствии и молчании завязывал ему шарф. Свой собственный. Чтобы ему было…тепло? Закончив с шарфом, Снейп взялся за язычок молнии и быстро потянул его вверх, параллельно прикрыв подбородок Гарри ладонью другой руки. Растерянный и абсолютно беспомощный, Гарри моргнул несколько раз, не понимая, как ему реагировать. Так обычно поступают родители. Не кто-то вроде Снейпа. Внезапно Гарри почувствовал отвратительное желание разрыдаться и не был уверен, что сможет его подавить. Его отбросило воспоминаниями в детство, когда тетя Петуния одевала их с Дадли на прогулку. И если кузен удостаивался всей заботы, какой только можно, то Гарри приходилось довольствоваться курткой и шапкой, брошенной в его сторону. И только его проблемой было то, насколько успешно он справится с шапкой на завязках и молнией куртки. Впрочем, однажды тетя Петуния все же пришла ему на помощь: заметив, что Гарри все никак не может справиться сам, она сильно рванула застежку молнии, и та больно защемила ему кожу на подбородке. В ответ на свой возмущенный писк и шипение Гарри получил шлепок по губам и с того дня научился одеваться сам. — Гарри, — окликнул его Снейп, уже успевший отойти на несколько шагов и, видимо, ожидавший, что мальчик последует за ним, — Мне взять тебя за руку? Удивительно, но вопрос не был угрозой или попыткой унизить. Гарри, сбросив с себя оцепенение (и на всякий случай сунув обе руки в карманы), быстро сократил расстояние между ними, а когда оба двинулись к воротам замка, на него нахлынула такая сокрушительная волна стыда и раскаяния, что Гарри едва устоял на ногах. И зачем он только соврал? Чего хотел добиться? Его собственный шарф все еще был во внутреннем кармане, но совершенно не согревал, напротив, Гарри казалось, что у него под курткой сидит холодная змея или жаба, от которой хотелось поскорее избавиться. Он обманул Снейпа, а тот все равно… Может, ему в действительности нужно теперь выкинуть свой шарф? Запрятать в сундук поглубже? Или все-таки признаться? Определенно, Снейп будет разочарован. Гарри солгал ему ради какой-то глупой шутки, которая даже не была смешной. Ему казалось, будто шарф его по-настоящему превратился в клубок змей, и теперь те ворочаются у него в животе, и все было абсолютно неправильно, и Гарри совсем не этого хотел, и ему не нужны чужие шарфы, не нужна ничья забота и не нужен кто-то, кто возьмет его за руку. Пелена слез застлала ему глаза, пока Гарри дрожащими руками расстегивал куртку, доставал свой шарф из кармана и снимал с шеи чужой. Слегка отстав от Снейпа, чувствуя, как от стыда горят щеки, и даже холодный ветер не помогает ему успокоиться, Гарри хотел просто исчезнуть из этого мира или на худой конец хотя бы уползти в какую-нибудь нору и сидеть там до конца своих дней, не высовываясь. Он не знал, как ему объяснить все Снейпу. Теперь то его уж точно отправят обратно в замок и больше не заговорят с ним до конца жизни, это Гарри знал наверняка. Ну и пусть. Гарри вполне себе переживет. Гораздо хуже было бы не признаться. Тем не менее, когда Снейп обернулся, в очередной раз потеряв Гарри из виду, у него не нашлось нужных слов. Глядя себе под ноги, мальчику хватило сил только на то, чтобы вернуть чужой шарф владельцу и укутаться в собственный. — У меня… Я просто… — Гарри беспомощно спотыкался в словах, по-прежнему боясь смотреть Снейпу в глаза, не понимал, как ему все объяснить и в конце концов выдавил, теребя язычок молнии, — Простите. Реакции Снейпа Гарри не увидел, так как боялся смотреть. Какое-то время они просто стояли в тишине, а потом чужая рука сжала плечо, и Гарри наконец поднял голову. Снейп не злился. Не хмурился. Не смотрел с презрением. На его лице не отражалось ничего из того, что Гарри боялся увидеть. Только спокойствие и разве что немного усталости. — Все нормально, — тихо сказал Снейп и почти невесомо провел рукой по его спине, едва не заставив Гарри скулить от этого скупого жеста поддержки, — Пошли.***
После аппарации мальчишка едва устоял на ногах, и Северусу пришлось придержать того за капюшон куртки. Выровнявшись, тот вопросительно на него посмотрел. — Где мы, сэр? Они стояли в небольшом предлеске. Деревья здесь были редкими и невысокими, а вдалеке слышался шум воды, но они пришли сюда не за этим. Северус помедлил с ответом. Он так и не придумал правильных слов, чтобы объяснить все ребенку, и сейчас жалел об этом. Единственное, что он знал наверняка: он должен был это сделать, должен был привести его сюда. — Мы в Годриковой впадине, — начал Северус с очевидного и простого, — Это небольшой городок для волшебников. Здесь жили твои родители. Вот оно. Самое сложное сказано. Мальчишка мгновенно побледнел, глаза распахнулись шире, руки сжались в кулаки… А потом он заозирался по сторонам, будто надеясь увидеть если не родителей, то хотя бы их призраков. — Городок там, за рощей, — Снейп махнул в сторону узкой тропинки, вьющейся по предлеску, продолжая внимательно наблюдать за лицом мальчика, — Я предлагаю немного там прогуляться, а потом… Побывать на кладбище. Как ты к этому относишься? Слова давались с трудом, но Северус понимал, что поговорить об этом нужно. Тем более, в такой день. Даже если мальчик не захочет увидеть могилы родителей сейчас, он хотя бы будет знать, что они есть. И к ним можно прийти. — Я не знал… — тихо выдавил мальчишка, — Об этом всем. Северус кивнул. Собственно, он так и думал. Гораздо сильнее все были обеспокоены необходимостью рассказать ребенку о подвигах его отца и цвете глаз матери, но только не о том, где они были похоронены или, на худой конец, какими были людьми. — Если ты не хочешь, — осторожно начал Снейп, продолжая наблюдать, — Мы можем вернуться. — Нет! — вскрикнул Поттер и тут же себя одернул, — Я бы хотел… Просто это неожиданно. — Понимаю, — снова кивнул Снейп, пока буря внутри медленно оседала, — Мы можем начать издалека. Просто прогуляемся по городу. Поселения волшебников несколько отличаются от поселений маглов. Мальчишка в ответ на это только судорожно кивнул.***
Снейп был хорошим рассказчиком, и за час с небольшим прогулки по городу Гарри в этом убедился. Они успели осмотреть небольшую фабрику по производству метел, прогулялись в центральном парке и посмотрели на пруд, походили по узким улицам, разглядывая аккуратные домики, выкрашенные в самые разные цвета. И пока они стучали подошвами ботинок по улочкам и тротуарам, выложенными мелким камнем и щебнем, у Гарри было время привыкнуть к мысли, что его родители — не что-то эфемерное. До сегодняшнего дня фигуры родителей в его сознании были скорее размытыми образами, чем реальными людьми. Но с каждым словом Снейпа они будто бы оживали и обретали все более четкие черты. По той же улице, по которой Гарри шел сейчас, ходила его мама: каждое утро она шла до пекарни, где покупала свежий хлеб. Если погода была хорошая, брала с собой маленького Гарри, и по пути домой они заворачивали в центральный парк, спускались по песчаным дорожкам к пруду и кормили уток: Лили отламывала от хлеба кусочек хрустящей корочки, а затем и мякиш, и утки сами слетались на угощение. Пока Гарри сидел в коляске, ему рассказывали про уток: вон та — кряква, а это серая, а та, что только что улетела — свиязь. Снейп сказал, что Лили очень любила птиц, у нее было несколько атласов и частенько после прогулок она устраивалась в библиотеке вместе с Гарри на коленях и показывала ему встреченных на природе птиц. Гарри этого совершенно не помнил. Миновав крытый рынок, где торговля шла особенно оживленно (сейчас как раз был сезон целебных трав и кореньев), Гарри узнал, что летом по выходным родители покупали здесь овощи и молочку, болтали с соседями, а потом шли в сторону моря. Близость моря была одной из причин покупки дома именно здесь. Снейп рассказал, что сразу после свадьбы его родители были обеспокоены поиском отдельного жилья, и все никак не могли выбрать что-то подходящее, а потом просто съездили в Годрикову впадину на выходные и решили остаться. Гарри не понимал, откуда Снейп так много знает про его семью, но спрашивать не решался. В общем-то ему было все равно: главное, что сейчас с ним делились этими драгоценными крупицами знаний, а родители открывались с совершенно другой стороны. Когда они подошли к одинокому ветхому дому, Гарри не сразу все понял. Обернулся на Снейпа в ожидании пояснений, но тот был тихим и бледным, и смотрел невидящим взглядом в темные провалы окон. Гарри вновь повернулся к дому, осмотрел деревянное, наполовину сгнившее крыльцо, террасу, заваленную облетевшими листьями и обломанными ветками, перевел взгляд на окна второго этажа, которые скалились на него обломками стекол, и только потом его посетила страшная догадка. Это был его дом? Это здесь все случилось двенадцать лет назад? Гарри быстро зашагал по дорожке к дому, едва не поскальзываясь на мокрых листьях, в несколько прыжков преодолел ступени крыльца и потянул на себя дверь. Та отозвалась недовольным скрипом, но всё-таки отворилась. Внутри было пусто и пыльно. Родителей не было. Его никто не ждал. Гарри двинулся по темному коридору, внимательно глядя по сторонам, будто ему нужно было найти что-то важное, и спрятано оно было где-то здесь. Свернул в первое же ответвление от коридора, покрутился на месте… Тяжелых шагов позади себя он даже не расслышал. — Гарри, — крепкие руки развернули его к Снейпу, и внезапно Гарри вспомнил, кто он и где он, — Куда ты так понесся? Они стояли в пустой пыльной комнате, которая прежде была гостиной, о чем говорили только камин и большие окна. Гарри осмотрелся по сторонам, на этот раз более осмысленно. В комнате не было ни мебели, ни ковров, ни картин, только светлые прямоугольные пятна на обоях, где раньше, видимо, стояли шкафы и комоды. Ни единого признака жизни. Гарри вырвался из хватки Снейпа, слишком неожиданно и резко, чтобы его успели удержать, и побежал на второй этаж. Он не верил. Должно было остаться хоть что-то. Комнат было немного, и Гарри заходил в каждую, и каждая была пустой. Он залетал в комнату, оглядывал пустоту, отклеившиеся от стен обои, трещины в потолке, дырявые половицы, а потом выбегал в коридор, громко хлопая дверью, и шел в следующую. Заглянул даже в ванную: посмотрел на отколовшуюся плитку и тут же вышел. Искал и все никак не мог найти. В конце концов он оказался в самой большой комнате на втором этаже, пострадавшей сильнее других. Гарри подошел к окнам и понял, что это те самые, на которые он смотрел с улицы. Предзакатное солнце светило ему прямо в лицо, и Гарри отвернулся. Ничего. Не осталось ничего. Только холодные голые стены. Не осталось ни старых кресел с проеденной молью обивкой, ни расшатавшегося от старости комода, ни забытых напольных часов, давно застывших во времени, ни этажерки с атласами по орнитологии, ни даже пустого и разбитого цветочного горшка. Только Гарри — пустой и разбитый. В комнату вошел Снейп, и Гарри посмотрел на него со злостью, будто это именно он виноват в пустоте дома. — Где всё? — он даже не спрашивал, скорее требовал ответа, — Почему ничего не осталось? — Здесь был Темный лорд, — Снейп говорил спокойно. Не оправдывался — объяснял. — После нападения случился мощный выброс магии. На втором этаже не уцелело ничего, на первом — все испорчено и изломано. Авроры очистили и запечатали дом, но ты как-то сумел прорваться. Магия, полагаю. Гарри всхлипнул и напугал сам себя этим звуком. Он не понимал, что чувствует. Обиду? Злость? Разочарование? Внутри пышным цветом цвела боль, и Гарри не знал способа ее унять. Будто обнаружил занозу, но не смог ее вытащить. Когда он увидел этот дом, то надеялся, что внутри все осталось по-прежнему. Так, как было раньше. Вдруг бы он что-то вспомнил? Вдруг бы при виде картины на стене, или фарфоровой статуэтки на каминной полке, или туалетного столика к нему вернулись бы детские воспоминания? Но у Гарри не было даже этого. Внезапная мысль едва не лишила его сил. Что, если ничего и не было? Не было совместных прогулок, не было никаких атласов по орнитологии, прудов и уток. Не было семейных ужинов, запахов хлеба с хрустящей коркой, деревянных кубиков, сказок на ночь и треска поленьев в камине по вечерам? Что, если рассказы о его родителях были просто вымыслом, сказкой? Он ведь никогда не вспомнит и не узнает. — Я просто хотел… — Гарри никак не мог сформулироваться, — Что, если… Если не было… Что, если не было никаких любящих родителей? — Всё было, Гарри, — тихо сказал Снейп, делая несколько осторожных шагов по направлению к нему, — Иди сюда. Гарри не сразу понял, что его заключили в объятия, как не сразу понял, что плачет. Сначала почувствовал, что утыкается носом в теплое шерстяное пальто, а потом — руки, прижимавшие его к этому пальто. Потом до него дошло, что это не просто пальто, а Снейп, и тогда он окончательно разрыдался.