Прошел месяц.
Утром было темно. Лишь фонари освещали парк возле больницы. Метель царапала щеки, а пальцы рук не ощущались совсем. Брагин шел от парковки, протаптывая снежную дорожку там, где еще никто не ходил, зарываясь ногами в снег по щиколотку. Компания мальчиков с рюкзаками весело играла в снежки перед школой. Натянув капюшон покрепче, мужчина проследовал к ступенькам больницы. Зайдя в коридорчик перед главным залом, его обдал теплый воздух из кондиционера и снежинки, висящие на меху капюшона, моментально превратились в капли. Сбросив с ног снег, ударами подошв о коврик, он стянул шапку и вошел внутрь. — Ух-ты, какого это к нам дяденьку занесло. — заметив друга, улыбнулась Нина, заранее развернув к нему журнал посещений, — метёт там? — Еще как… Сугробы по колено. — он подошел ближе и стряхнул снег со складок на рукавах, — И кстати про «метёт», где моя Нарочинская? — У нее уже пятый час операция идет, Лазарева на Куликова поменяли, а она все стоит. Перед этим еще две провела, но небольшие. Мужчина недовольно поджал губы. — Разберемся, ты как? — Я жду пока сменщица придет, тоже стою тут, не отдохнула ни разу. Ты пришел и сразу тишина. Мужчина довольно прищурился и приподнял голову. — Ой, ну сильно-то не радуйся… — Нина дружески хлопнула его по плечу. — Мои ж вы пчелки… — растянув на выдохе фразу, Брагин, улыбаясь, завернул за угол и зашел в ординаторскую.***
Нарочинская с серьезным лицом, стоящая в одном положении уже несколько часов, проводила операцию. Шея окаменела и создавалось ощущение, что тело уже не вспомнит, как ее разогнуть. Поясница ныла, маска натирала губы, шапочка стала обручем, сдавливающим виски, а звук, сопровождающий состояние пульса пациента, бил в уши и казалось, что с каждым разом он становится все громче и громче. Тем не менее, женщина профессионально выполняла свою работу, успевая озвучивать ход своих действий. Олег вошел в предоперационную и остановился. Сосредоточенная Нарочинская не слышала ничего, кроме своих слов и звуков аппаратов. — Заканчиваем. — произнесла она, отстранилась от стола и положила скальпель на столик с использованными приборами. — Спасибо, Марина Владимировна. — сказал Куликов, зашивая разрез. — И вам. Не поднимая головы, она подошла к автоматическим дверям. Медленно разгибая шею, на ее горизонте появился сначала подбородок, нос, а затем и глаза мужчины. — Бра-агин… — выжимая радость из последних сил, что у нее остались, произнесла она и стала снимать перчатки, подойдя к раковине. Олег недовольно оглядывал уставшую женщину. Махнув рукой Сергею, заметившему его, он снова повернулся к ней. Она вытерла мокрые руки салфетками и сняла с себя хирургический халат. — Что? — уставшее бледное лицо вопросительно смотрело на Олега, поставившего руки в боки. Он молча открыл дверь, пропустив женщину и вышел за ней. Приобняв за плечо, идя по коридору, он прикоснулся губами к ее виску. — Опять геройствуешь? — Олег на секунду прижал ее крепче. — А? — тихо спросила она, блуждая где-то в своих мыслях. — Ладно… — даже не начиная противостояния, он сдался, потому что Марина и так была не в состоянии. Усадив ее на диван в ординаторской, он умостился рядом. Нарочинская случайно коснулась его запястья. — Дай мне руку. Ты только что пришел? — она скинула с себя обувь, подняла колени к груди, обнялась с рукой Олега и положив на нее голову, закрыла глаза, — у тебя руки холодные, так хорошо… В дверь вошла Дубровская и тут же остановилась. — Вы чего тут? — она посмотрела на подругу, сидящую в обнимку с рукой Брагина. Олег приставил указательный палец к губам, а потом махнул куда-то дальше в комнату. Нина молча кивнула и пошла к шкафчику. — Эй, пантомимы, я не сплю… — Марина подняла голову, отталкиваясь руками от коленок. — А лучше б спала. — отозвалась Нина, — ты сколько часов сегодня в операционной простояла? — Чья бы корова мычала… Сама ни разу не присела за день. — Брейк, девочки. Там на улице метель такая, может вы не… — Даже не думай, я домой. — Нарочинская встала, засунув ноги в кеды и подошла к своему шкафчику.***
Квартира отца Нарочинской.
— Пап, я дома. — Марина хлопнула входной дверью и кинула ключи на полку. — Как дела? — отозвался он из спальни. — Хорошо, провела три операции, ужасно хочу спать. — повесив куртку на вешалку, она прошла на кухню и набрав стакан воды, быстро его опустошила. Мужчина лежал в кровати и читал какую-то книгу. Женщина подошла к нему, чмокнула его в щеку и собралась идти в гостиную. — Марин. — Ау? — Я решил, что поеду. Нарочинская остановилась и серьезно посмотрела отцу в глаза. Он принял такое важное решение, касающееся ее и его жизни. Присев к нему на край кровати, она накрыла его руку своей. — Уверен? — сохраняя самообладание, женщина не показывала, что волнуется. — Я взвесил все за и против. Не буду мешать твоей личной жизни, освобожу квартиру и… — Ну пап! Что значит «не буду мешать»? Ты не мешаешь. — перебила она его. — Марина, я все решил. — голос поставил точку в рассуждениях. Так умел только Нарочинский. Его уверенность в голосе, его тембр. Перечить было невозможно. Марина училась у него и многое получалось. Она имела свою четкую точку зрения, знала что сказать и никогда не терялась. — Если решил, то хорошо, но чтобы я не слышала больше, что ты мешаешь, ладно? — только для отца она была хрупкой Мариночкой, которая поддается всем его просьбам и советам. — Ладно… — тепло ответил мужчина, спустил очки с макушки на нос и вернулся к чтению. Сделав себе пару бутербродов на скорую руку, женщина перекусила, умыла лицо и буквально через минуту, после того, как голова Нарочинской прикоснулась к подушке, она провалилась в долгий и глубокий сон.***
Брагин заканчивал операцию, поступившего с внутренним кровотечением и повреждением органов мужчины. — Салам, вот тут держи, там уже не нужно. — мужчина указал мизинцем место на мягких тканях. — Хорошо. — Молодец и не отпускай, я так лучше вижу. — Олег Михайлович, а можно вам вопрос задать? — спросил Гафуров, выполнив просьбу. — Валяй. — Вот вы когда-нибудь любили? Не ожидав такого вопроса, Брагин улыбнулся и вспомнил одну женщину. — А что? — Девушку одну встретил, она в институте юридическом учится. Я ее погулять пригласил, мы поговорили и я понял, что она мне очень нравится, что горы могу свернуть, что все мне нипочем, но ей, я кажется, безразличен… — парень говорил первые предложения с большим трепетом в голосе, а последней фразой, сам себе оборвал надежды и вернулся из мечт к операционному столу. — Дурак ты, Салам… — Брагин покачал головой, понимая, что видит в его ситуации случай из своей же жизни. — Почему дурак? — Да потому что гадать нравишься или не нравишься, можно очень долго, а жизнь идет и можно просто не успеть, потеряв много времени. — мужчина завершал работу. — И что же мне делать? — в его словах Салам нашел ключик к комнате с ответом, на терзающий его вопрос. — А это уже от твоей смелости зависит. Если понимаешь, что нужна она тебе, как воздух нужна, что засыпать без нее не хочешь и гулять с ней идешь как на праздник, то и думать не нужно, а если нет, то пусть она другому достанется, правда? — Конечно нет, Олег Михайлович, нет! И засыпать без нее не хочу, и праздник этот, и воздух, все так. — он доделывал последние швы. — Учись на моих ошибках, друг мой.***
— Сергей Анатольевич, постойте. — Павлова окликнула мужчину, проходящего мимо нее по коридору. — Да, Ирина Алексеевна. — он остановился и подошел ближе. — К нам в интернатуру на небольшой срок прибывает студент из ВУЗа. Я бы хотела, что бы вы стали его наставником. Куликов задумчиво почесал шею. — Э… хорошо, а когда? — Обещал закончить сессию и прибыть. Где-то через месяц, я полагаю. Зовут его Кирилл Александрович Зайцев. — Я понял, хорошо. — Вот и отлично, спасибо. — Павлова благодарно улыбнулась и пошла в сторону своего кабинета, оставив Куликова наедине со своими мыслями.***
Прошло несколько дней.
Нарочинские стояли в аэропорту перед терминалом и тепло обнимались. — Приезжай почаще. Я тоже буду. — расставаясь с отцом, Марина отпускала от себя частичку жизни, в которой он всегда был рядом. В Америке они встречались каждые выходные, потому что работали в одном штате. Вместе вернулись в Россию. Этот жест отца, который поехал за дочерью, чтобы не оставлять ее в одиночестве после развода, показался женщине благородным, ведь ценили и нуждались в нем в другой стране. И все же спустя время, он должен вернуться назад, приняв одно выгодное предложение. Если бы Нарочинский знал, что его дочь не в порядке, он бы ни за что не согласился оставить ее, но видя с какими глазами она возвращается по утрам или вечерам домой, он понял, что может улететь, ведь Марина теперь в надежных руках. — Хорошо. — хохоча ответил он. Его забавляло, когда дочь становилась сентиментальной и волновалась за него. Поцеловав отца в щеку, она провела его к арке металлоискателя. Пройдя через нее, Нарочинский махнул рукой, провожающей его Марине и скрылся за поворотом. Картина напоминала момент многолетней давности, когда троица провожала юную Нарочинскую в новую жизнь без них. Переломный период, когда нужно было оставить все, что она возводила тут всю жизнь, все отношения, всю репутацию среди людей, оставил большой след на ее душе… Постояв еще пару минут, Марина медленно выпустила воздух из легких и направилась к выходу, оставив все волнения здесь.***
Квартира Нарочинской.
— У меня есть тост! — Брагин встал из-за стола, за которым сидели Марина и Неклюдов, в обнимку с Дубровской. Компания подняла на него глаза. Все сидели в праздничных колпаках, подняв рюмки. На лице каждого сияла улыбка. — В этот день, появился на свет один прекрасный человек. — Олег подмигнул Нине, — И этот прекрасный человек, сам того не понимая, создал невероятно добрую и домашнюю атмосферу вокруг себя. Теперь к нему, спустя 18 лет… — Брагин намекнул всем на то, что Дубровской всегда будет 18, — тянутся все, кто готов быть таким же прекрасным, рядом с ним, не получая ничего взамен, — он сделал паузу, — Этот человек сейчас сидит среди нас… Нина. — мужчина посмотрел ей в глаза. Та, сдерживая подступившие слезы, широко улыбнулась. — Спасибо тебе за все. Мы очень рады, что ты есть в нашей жизни. — договорил он. — Ура? — Неклюдов приподнял стакан с напитком. — Урааа! — подхватил Брагин, а за ним и все остальные. Целый вечер четверка рассказывала друг другу истории, в частности для Марины, ведь после стольких лет накопилось очень много всего, чем можно было поделиться. Она же, в свою очередь, не говорила о своей прошлой жизни практически ничего, но внимательно слушала друзей, реагируя на все, о чем они ей повествуют. Все так затянулось, что Нарочинская предложила всем остаться у нее, благо диван раскладывался и Неклюдовы могли спокойно на нем устроиться. Погасив свет в квартире, Брагин забрался в кровать к Марине. Устроившись на его груди головой, она почувствовала, как его руки стали нежно поглаживать ее спину. — Завтра нужно разобрать все, что осталось после праздника, а потом по делам поеду. — Нарочинская водила пальцем по коже живота Олега, прямо перед своим носом. Тот подавил смех, схватив ее руку. — Чего? — женщина приподнялась на локтях и посмотрела ему в глаза. Она была такой красивой, когда просто лежала рядом в кровати. Сердце стучало ровнее, а все мысли были только о ней. — Щекотно. — он улыбнулся, слегка вытянув губы уточкой. Она рассмеялась и расслабила руки так, что они шлепнули Олега по плечам. — Ч-чшш. — он прервал ее и затащил на себя, накрыв одеялом. Нарочинская растеклась на теле мужчины. Неужели все, что с ней произошло должно было сложиться именно так? Этот переезд в Америку, свадьба, развод, контракт, заключенный еще давным-давно… Все, словно пазл совпало и картинка, в виде Брагина, сопящего ей в макушку, была по нраву. — Так хорошо, засыпать с тобой… — будто прочитав ее мысли, тихо произнес Олег. Марина нежно улыбнулась. — Переезжай ко мне, а. — вдруг ни с того, ни с сего предложил он. Женщина была готова к подобному разговору в ближайшее время, но то, что он случится прямо сейчас, предположить она не могла. — Так просто? — она ответила понимая, что Брагин и так знает ответ. — А что ты еще хотела? Дворецкого с букетом роз и конвертом в зубах? А в нем письмо: Уважаемая… кхм, нет… дорог… нет. Любимая Марина Владимировна! Я, светила медицины, непревзойденный Олежка Брагин, приглашаю вас посетить мои… — мужчину прервал смех Нарочинской, — тихо ты… — он сам расплылся в улыбке, но продолжил, -…посетить мои апартаменты и навечно стать их хозяйкой и как говорится, хранительницей домашн… апартаментского очага… Так? — Брагин видя, как Марина задыхается от смеха, не устоял и тоже расхохотался вместе с ней, уткнувшись носом в ее макушку. — Да… — отдышавшись, ответила женщина, — только скажи дворецкому, что я люблю ромашки… — она снова залилась тихим смехом, чтобы не разбудить друзей. Пара еще несколько минут перекидывалась шутливыми фразами, что улыбки долго не сходили с лиц. — А если серьезно? — Олег поменял цель разговора. Женщина замолчала и подняла на него глаза. — А почему к тебе? Мне кажется, что от меня на работу добираться быстрее… — она тут же замечтала о будущей жизни. — Разве? — задумался Брагин, хотя прекрасно знал, что так и есть. — Ну да. — Тогда можно и к тебе… — мужчина снова гладил Марину по спине, — съезжаемся что ли? — Съезжаемся. — ответила Нарочинская, погружаясь в сонное царство. Олег, несмотря на то, что все решилось так быстро и в такой непринужденной форме, казалось, ждал этого момента всю жизнь. Сколько прошло лет, а он так и не смог полюбить другую. Ему нужна была только та, что прямо сейчас сопит у него на груди, раскинув белокурые пряди повсюду. Искренняя улыбка счастья растянула уголки его губ. Притянув к себе Нарочинскую, он чмокнул ее в нос, а затем расслабился и закрыл глаза, чтобы оказаться в следующем дне.