***
— Так, паренек, хоть я теперь и действительно верю, что ты не монстрица какая, захотевшая всех наебать… — Ты точно в этом уверен? Я вот нет, — совершенно честно признался. — Ни один монстр не смог бы так достоверно сымитировать тяжелое пробуждение так, как оно должно происходить. — Я бы желал меньше таких «должных» пробуждений. — Короче, не мешай… Ек, где я там остановился? — Лазарь раскурил новую сигару и почесал щетину, — А бритву я забыл… Так вот. Я убедился, что с тобой иногда (Иногда!) можно по делу разговаривать. Хотя не советую фантазировать, что я сколько-нибудь тебе доверяю. С монстрами правда можно договариваться, правда иногда и не со всеми. — Как и с людьми. — Верно. Но, ебучая, бляд/ть… — Погоди, погоди, как ты сказал? — Бля (д/т)ь. Теперь понял? — А… Ну ты продолжай, продолжай. — Продолжаю, — он несколько злобно глянул на меня, осознав своё слово, — Ебучая блят/дь Альма Эльма, объявленная в розыск в… Шучу, никто ее не ищет, она сама приходит. После этого мало что остается для опознания. Уже тридцать лет её подтвержденным преступлениям (хм, это она уже не слишком молода или очень рано начала?), и если ты говоришь с ней на равных, значит тут пахнет дерьмом, — он задержался на подумать. — Какую организацию ты представляешь? — Понятия не имею, как ты пришел к верному выводу, но да. — Что «Да»? — Представляю. — Какую? — Орден. — Орден чего? — Именно. — Парниш, ты меня заебал, — пришлось подавить лезущую на лицо ухмылку, все же ситуация не та. — Ладно, я представляю сейчас единственную силу, способную дать Ангелам весомый отпор, бить и побеждать. (Правда, в активе Побед у нас их нема, только разной степени успешности отступления. Угнетает на самом деле, отступление за отступлением.) Да и вообще, у нас тут очень много персон, имеющих представление об Илиас больше многих других. — Действительно? — фыркнул террорист. — И что за сборище мастеров клинка и истории вы там устроили? — Семьдесят шесть… Или семьдесят пять? Короче, Падших Ангелов из Энрики, если ты о ней… — Слышал, на уровне легенд, — скептически покачал головой он. — Да и тяжело Ангелы, пусть и не обычные, соотносятся вот с этой, — он кивнул на Альму, которой часть террористов восторженно предлагали подарки, имея своё представление о ее участии в предыдущей битве и имеющие некое сочувствие к девушке, долбанувшейся о землю, спеша им на помощь… Мы оба встряхнули головой, пригляделись да крикнули: — Стойте, безумцы! — или как-то так. Те удивились, но Лазарь быстро вспомнил о своей роли лидера и начальника, да направил их вновь собираться к выдвижению. Вообще, он всех направил, так что разговор на полчаса затих. — По-твоему легенды спасли Наталию? (Точно, вон та победа, о которой я забыл.) Или спасли Сабасу вместе с Сарой? — Хм, про это мне только вчера доложили. Вот только подозрительно, что спасенная вами принцесса немного монстр. — Тут не мы постарались, но об этом потом. — Так, и что вам от нас надо? — задал он тот самый вопрос, которого я боялся. — Э… — честно говоря, Тамамо или Михаэлла явно лучше знали, что надо вообще и что надо сказать. За эту мысль я и ухватился. — Да много чего. Давай устроим более обстоятельную встречу, чем это наколенничивание. Тем более такие важные решения точно будут в ведении вашего этого Съезда, а после раскола, как я понимаю, надо заново собираться всей гордой половинкой. — Да-да. А теперь иди и… Иди. Иди отсюда, и подружек своих забери. — Как раз собирался. Только посоветовать кое-что хочу. — Ну и? — Лазарь помахал мне кипой бумаг. Впрочем, это ничего не значит, Тамамо тоже такое любит, типо: «Посмотрите, столько дел, столько дел»… А потом наверняка сжигают их все, инфернально хохоча. — Активизируйтесь, что ли. Тут судьбы мира решаются, всем об этом сказали, но даже всякие правители, кроме непосредственно пострадавших, что-то не стремятся проявлять хоть какую-то инициативу. У нас с вами сильно разные, часто противоположные, интересы и идеи, но прямо сейчас враг у нас один. — О да. Это была очередная ниочемышная речь… Да, я тоже могу придумывать странные и ненужные слова, не смотри так… Всё, не использовать больше подобное оружие, уши вянут. А теперь вали отсюда. — Вали? А кто такой Ва… — Пошел вон, — вылететь от почти разряженного артефакта Алисы было неприятно больше для гордости, чем для тела.***
»…Воду уж сами наберете. Дальше, Фиола, — которая тоже командовала отрядом, — Средство связи, свой отряд и направляйся в сторону местечка под названием «Деревня охотников на ведьм». Сеансы связи каждый день, внимательно записывай, что увидишь, потом передавай. Поняла? — Драконид кивнула бывшей главнокомандующей армии Света,» — Это напоминание, 57 глава. Кстати, дальше идет Warning! Нет, не хентай, я давно о таком не предупреждаю. Дальше будет грустно. Мне — ибо копипастил нещадно, вам… Ну, может проймет. — Это был весьма скучный поход, — констатировала Фиола. — Замечаю за тобой высокую естественность, — говорила ей Ангел, стихийно ставшая её заместительницей. Ведь ты… — Да, прямо по приказу. Постоянно докладывала. «Сегодня ничего не обычного не наблюдали»… Кстати, насчет приказа… Деревня Охотников на Ведьм. В прошлом легендарное место, ныне почти потерявшее весь лоск. Деревня была небольшая, дворов около тридцати и необходимо было выяснить, есть ли там... Следы экспериментов. — Этот… Кхм, Максимильян, говорил, что место это неприятно, — проговаривала она отряду. — Раньше тут учили охотников на ведьм, но лет десять назад все навыки местных оказались окончательно захиревшими и ненужными, впрочем, привычка давить немногих одаренных осталась. — Я знаю, что было дальше, — сухо произнес рыжий мужчина по имени Тальк. — Сам из этих мест. — Правда?! — удивилась Фиола? — Отчего же ты нам не говорил? — Дурная слава просто так не приходит. Дозор двигался по сухому лесу вдоль дороги, по которой передвигалась группа. Местный был впереди. Подходя к деревне, солдаты почувствовали запах гари. Фиола, командовавшая дозором, приказала выходить на опушку леса перед деревней очень осторожно и послала заранее сигнал с докладом. Когда дозор вышел на опушку леса перед деревней, бойцы увидели, что большая часть деревни — пожарище, хотя некоторые дома всё еще догорают. Никакого движения на пепелище не было. Однако, через некоторое время, немного левее, на другом берегу почти иссохшего ручья, показался совсем чужой дозор, который тоже продвигался в сторону деревни и уже начал переходить по льду замершую реку. Солдаты передового отряда Церкви некоторое время наблюдали за деревней, ожидая действий Орденцев, принадлежность появившихся солдат сомнений не вызывала, такой разнородный состав и характерная серо-красная форма довольно оперативно обзавелась слухами. Незадолго до того как подошла вся группа, дозорные Ордена опрометью выбежали из деревни и, остановившись за левой околицей ручья, принялись что-то горячо обсуждать. После чего, один из них направился на другой берег реки. Карл наблюдал за суетой монстров (и присоединившихся) и совершенно не понимал, что происходит. Через некоторое время силы врага начали переходить реку. Как раз в этот момент до расположения его добрался и капеллан. Совместными усилиями насчитали одного всадника, видимо командира, и около десяти солдат совершенно разнородного набора. Силы, таким образом, были равны. В подчинении Карла было пятьдесят пять солдат, но совершенно обычных, да Капеллан, как фигура, не считая собственных сил Героя. Орденские сначала начали втягиваться в сгоревшую деревню, но вдруг остановили продвижение. Дозорным Сан Илии показалось, что они начали что-то или кого-то искать на пожарище, потом быстро подались назад, опять собрались за околицей, что-то горячо обсуждали, размахивая руками. Капеллан предположил, что у них там нечестивая месса. Карл минут десять наблюдал за происходящим непонятным бардаком, потом отдал приказ полроте построиться и начать выдвижение на опушку перед деревней. Враги, наконец, заметили врагов, но повели себя странно. Сначала раздалось несколько взрывов, видимо направленных в воздух, а потом произошло какое-то шевеление. Затем в сторону людей направилась монстрица и человек, которая размахивала чем-то белым, видимо чистой нательной рубахой. Карл недолго рассматривал их, прищурившись, а потом отдал приказ остановить выдвижение и, вскочив на своего коня, отправился навстречу их командиру. Стало любопытно, что там происходит. Пока они сближались, нечестивые гурьбой отошли к ручью, но переходить не стали, а остались стоять на левом берегу. Навстречу друг другу ехали не очень быстро. Береженого, как известно, Илиас бережет. Наконец съехались. Фиолетовая командирша выглядела нервной, кусала губы и постоянно оглядывалась на своих бойцов. Отряд их так и стоял неровным строем на берегу реки, и там видимо опять началось. Крики долетали до того места, где встретились два всадника. У неё оружия в руках не было, она действительно размахивала, пока шла, чистой нательной рубахой. — Ты направилась сдаться? — первым спросил Герой. В руке у него был меч, но он не поднимал оружие, а использовал его наличие скорее как меру предосторожности. Герой разглядывал командира вероятного противника, а также его сопровождающего. Помимо вполне обыкновенной драконицы, разве что оригинальной раскраски, перед ним был среднего возраста мужик, явно бывший крестьянин, видимо в свое время дорвавшийся до службы в страже. — Сдаться? — удивилась она. — Нет, конечно, — она немного помолчала, потом представилась, — Десятница Фиола. С кем я разговариваю? — Герой. Имя мое тебе лишь навредит, — у него были все приказы и полная готовность атаковать, но прожитые испытания позволили подождать. Легко было убедить себя, что это для выяснения сведений. Монстрица не обратила никакого внимания на скрытую угрозу и немного подумав, ответила. — Дело в том, «уважаемый» Герой, что в этой деревне живут родственники нескольких, — небольшая полуправда, — Моих бойцов. Мы знаем, что ваш отряд подошел к деревне позже, чем мы. Вы же еще не были там? — Еще не имел такого удовольствия. — Я так и подумала. Эти люди убиты, а дома сожжены. Деревни как таковой нет. Она немного задумалась. — Кто это сделал не ясно. Сначала я приказала отступать, но мои ребята уперлись и не хотят уходить, пока не похоронят своих родичей. Поэтому я предлагаю задержать бой на то время, пока мы не похороним убитых. После этих слов Герой, до того снисходительно молчавший, посерьезнел. — Вправду говорят, что нечеловечский разум дает нечеловеческие выводы. Так не делают. Почему я вообще должен вас слушать? Что я скажу… — Скажете, что мы сами выкопали себе могилы. Думаю, вам это зачтется? Если победите, конечно, — Драконид смотрела очень серьезно. — Я Вам не верю, «Десятница Фиола». — Так отправьте дозорных или если хотите, поедемте вдвоем. Посмотрите на все сами. Гарантирую, что в случае чего убить меня всегда попробуете, Герой. Он помолчал, через некоторое время задал вопрос. — А Вам-то, монстр, зачем это надо? Тоже мне придумали — чужих убитых хоронить. — Почему чужих. Своих. У меня родители недалеко жили, сестренки. Не знаю, что там после боя получится. Может, поубиваем мы друг друга, может — нет, — она указала на обугленные остовы, — Но там дети малые валяются. Убитые. Похоронить надо хоть как-то. Вдруг потом будет некому?.. Я мало знаю о ваших грехах, но, полагаю, такое не оценят. Благословленый Герой растерялся. От неожиданности сказанного он чуть не выпустил из руки оружие. Монстр явно не врала, слишком потерянный был у неё вид. А у её попутчика горе явно прорывалось наружу, хотя он и крепился. Герой сам был из небогатого дома, и лишь милостью Богини ему удалось получить Благословление. Дед и Отец всю жизнь служили Ей в войсках и погибли в войнах за Неё. И Отец же всегда говорил ему: «Внимательно прислушивайся к тому, что говорят солдаты, особенно старослужащие. В их словах иногда больше пользы, чем во иных приказах, которые ты получишь, да береги людей». Карл закурил и, задумавшись, протянул, что осталось молчаливому солдату. Тот не отказался и принял участие в «ритуале». Покурили, молча, поглядывая то в сторону деревни, то на стоящих поодаль солдат. Наконец Тальк выбросил окурок. — Что делать будем, «Светлейший»? — Я приму это. Подождите, я сейчас предупрежу мечи. — И я скажу. — Место встречи? — Здесь же. — Допускается. Они разошлись к своим солдатам и минут через пятнадцать вернулись на место встречи. Коротко переговорив, двинулись в сторону деревни. Солдаты шли, держась за спиной своих командиров. Когда подъехали вплотную к крайним домам, запах гари усилился и сквозь него, явственно начал пробиваться сладковатый запах горелого человеческого мяса. Миновали крайний дом и въехали в деревню. В распахнутых воротах ближайшего дымящегося пепелища, Тальк сразу увидел несколько трупов, которые лежали прямо на улице. У одного из них, здорового мужика, из спины торчали вилы, которые сжимала в руках мертвая женщина. Полголовы женщины было снесено топором, который валялся рядом. Вокруг лежали трупы нескольких стариков и ребенка лет восьми. Все они были зарублены. Складывалось впечатление, что мужик с топором ворвался в этот двор и начал рубить людей, которые выбежали на улицу из горящего дома, а женщина с вилами каким-то образом смогла подобраться к нему сзади и нанести удар, но это не помогло ни ей, ни ее родственникам. «Черная» и «Белый» продолжали медленно ехать к центру деревни. Солдаты угрюмо шли рядом. По всей деревне валялись трупы. В основном это были старики, женщины и дети. Мужиков было очень мало. Было видно, что люди, в основном убиты подручными средствами — вилами, серпами, цепами, топорами и всем, чем богат нормальный крестьянский двор. Мечей было относительно мало, поэтому обвинить тех или других было сложно. Люди сами посекли и пожгли друг друга. Среди пепелищ, бродило несколько, похоже, сумасшедших женщин, которые совершенно не обращали внимания на проезжающих и проходящих. Одна из них таскала на руках явно мертвого ребенка, лет двух, если не меньше. Еще одна попалась им по дороге. Она сидела у обочины и баюкала мертвую девчушку. Солдаты подходили к женщинам и пытались что-то выспросить, однако те настолько ушли за грань, что, скорее всего вообще не понимали происходящего. Среди части трупов женщин можно было найти весьма уродливые отростки, отдаленно похожие на щупальца Сцилл. Результаты тех экспериментов… Впрочем, судя по всему, эти создания были уничтожены близко к началу. По пути попалось несколько целых домов, до которых поджигатели по каким-то причинам не добрались. Командиры посылали в каждый из таких домов солдат, но каждый раз те возвращались и докладывали, что дом либо пустой, либо там тоже мертвые. Наконец им «повезло». В одном из домов в самом центре деревни они обнаружили живого деда, который сидел в доме за столом совершенно один и почему-то пил чай. Командиры, которые уже давно спешились, вошли в дом. Солдаты прошли следом. Дед поднял голову и, отхлебнув чая, спокойно посмотрел на вошедших людей. — Здорово, служивые. Какими судьбами? Солдаты, в большинстве своём взрослые мужики, которые провоевали не один год и повидали на своем веку очень много, испугавшись, рванули на выход. В дверях образовалась давка. Немного постояв в сенях, и успокоившись, все вернулись назад. Командиры не побежали, но попятились от старика, который продолжал прихлебывать чай. Тот присматривался к Тальку. — А я ить тебя знаю. Талькова ты Генриха сын будешь, которые в том годе приехали. Так? Он смутился. — Так. Что произошло-то? Дед рассказал: В деревне жили преимущественно кустари — сапожники и кожевники, практически все друг другу родичи — Кожевниковы и Сапоговы, бедные и не очень. Было несколько богатых дворов — Алоевы, которые занимались сельским хозяйством и их родичи — Деревянные, тоже средние и бедные, занимавшиеся производством и выделкой саней, деревянной посуды, сундуков. В последний месяц стало невозможно ни наняться куда-либо, ни спокойно работать. Все это время у кустарей с работой была просто беда. Сначала те истории с чудовищами, апосля кругом война. Кого-то из мужиков забрали, кто-то остался. Но все равно работы не было. У местных богачей, Алоевых, на фоне отсутствия работы и заработка у большей части соседей — все было хорошо. Своим родственникам, Деревянным, Алоевы еще как-то помогали, а вот чужим — нет. Чужими для них были и Кожевниковы с Сапоговыми. Да и своим-то работы много не было. Сеяли да жали, запасались на зиму. Противоречия тлели и накапливались, как и взаимная ненависть. Но исподволь. До открытых столкновений не доходило, хотя иногда ругались чуть не до драки. Копилась злость друг на друга у соседей… Сжигание ведьмы проклятущей вместе с домом помогло на некоторое время, но когда «пропавшие» девушки позже обнаруживались со страшнейшими придатками, всё вспомнилось втройне, вот и пошло. Позавчера младшие дети затеяли играть в войну и, как водится, разделились на «Монстров» и «Героев». Чего уж там произошло теперь никто и не узнает, но в результате игры, самого маленького Кожевникова, шести лет, единственного сына и любимца в семье, где из детей еще восемь девок, близнецы Алоевы — балбесы, забили насмерть и закопали в снег, чтобы от родителей не попало. Когда же дело вскрылось, отец мальчишки пошел разбираться, но его потравили собаками, а потом выкинули со двора. Он немного отлежался и запил горькую напропалую. Вчера вечером, одурев от горя, обиды и самогонки, взял топор и пошел мстить. Поскольку пил он не один, то пошли втроем. Перелезли через забор, убили собак, подперли двери и подожгли дом. На пожарище сбежалась половина деревни. Родственники Алоевых пытались урезонить буянов, но те отмахивались топорами до тех пор, пока не стало понятно, что спасать в горящем доме уже некого. Пожгли они пятнадцать душ, одних детей у Алоевых было десять. А самое страшное, что пожар тушить не давали. Кожевников зарубил двух девушек, которые щупальцами пытались дверь выбить и вытащить их. Вот и схватились Деревянные за ножи, да топоры. Подняли убийц на вилы. Их родственники вступились, кто-то умер. Тут и завертелось. Убивали все. И бабы и старики со старухами, и дети, кто постарше. Всю ночь резали, жгли, кое-кто и магичил. Не жалели никого. Ни себя, ни соседей. К утру в деревне остались только мертвые и несколько сумасшедших баб. Остальные — кто убежал из деревни и замерз в снегу, кто, подхватив нехитрый скарб, рванул, куда глаза глядят, а кто и с ума съехал. От этого рассказа у солдат и командиров волосы встали дыбом, а дед спокойно рассказывал, периодически прихлебывая явно холодный чай из деревянной чарки. — Вот так-то вот, — закончил свой рассказ старик. — А вы все никак не успокоитесь. Вам воевать только. Сеять-то, поди, уже разучились? — дед сплюнул на пол, после чего взял тряпку и, нагнувшись, стер плевок. — Дед, а ты-то как жив остался? — спросил кто-то из солдат. — А я, милок, испугался и в лес сбежал. У меня тут коровка недалече. Корову подоил, сена задал и утром домой пошел. Принес молочка внучатам, а поить-то и некого. Може вы, служивые, молочка отведаете? Чего пропадать-то ему? После этих слов, все бросились на улицу. Солдат и их командиров рвало. Желудки освобождались от намека на содержимое. Потом, когда отдышались и покурили, решили вернуться в дом. Однако, солдат, шедший первым, едва зайдя в горницу, застыл столбом. После того, как его отпихнули, все увидели старика, который висел в петле, в самом центре, посреди икон. Веревку он накинул на крюк в потолке, видимо самый крепкий в доме, с которого свисала лампада. Так они и висели под образами — старик и лампадка, которая еще немного померцала и погасла. Видимо Богиня совсем покинула эти места. Сообща вынули старика из петли, положили на лавку и вышли на двор. Опять молча покурили, поглядывая по сторонам. — Что делать будем, Герой? — Хоронить. Фиола задумалась на некоторое время. — Не передерутся между собой солдатики? — Тут уже не за что драться, — Герой сплюнул, былая беспристрастность покинула его лицо. — Так и живем, — снова успокоился он. Помолчали. — Давай у всех спросим, чего они-то думают? — девушка показала на солдат, которые стояли отдельно и чего-то между собой обсуждали. — Тоже верно, — Герой подошел к солдатам и спросил. — Ну, что, господа и дамы, делать будем? Как сами-то думаете? Солдаты, молча, переглянулись. В этот момент они были настолько едины, что командиры почувствовали себя лишними на кой-то миг. — Не место для рассуждений, — ответила та ангелица. — Похоронить. Всем. Иначе не по-бо… Нехорошо будет. Просто не хорошо, — привычные выражения все хотели сорваться с языка, даже спустя сотни лет. — И мы тоже так думаем, — все несколько удивленно переглянулись. Они явно не ожидали таких слов от Героя, являющего собой сам Свет. Фиола тоже подошла и стояла рядом, слушая. Солдаты еще некоторое время переглядывались, потом один из них вымолвил: — Оружие только надо оставить за деревней. С ним все согласились. Еще некоторое время обсуждали детали, после чего разошлись в стороны и направились к своим товарищам. Через некоторое время живые подошли к деревне опять. Они оставляли оружие на околице и входили в деревню. Похоронная команда работала долго, практически до самого вечера. Копать полупесчанную землю было очень тяжело. Такая неудобная почва была прочнее и вязче и чем песок, и чем земля. Поэтому для рытья могил использовали все взрывы, которые могли. Те, у которых в деревне были родственники, плакали не стесняясь. Солдаты, молча, долбили горячую землю, не глядя друг на друга, и кусали обветренные губы. Некоторые, помоложе, тихо плакали, когда собирали на сани трупы, особенно детские. Командиры работали наравне со всеми. Никаких стычек не происходило. Делить было нечего. Винить некого. За то время, пока хоронили убитых, умерла женщина, сидевшая у дороги. Ее тоже отнесли к односельчанам. Наконец наступил момент, когда на общую могилу упал последний ком земли. Все молча и неподвижно, стояли. Солдаты и командиры сняли шапки и папахи. Некоторое время постояли. Говорить было нечего, да и некому. Только сейчас Герой вдруг вспомнил, что он, с того момента, как они сложили оружие и вошли в деревню, не видел комиссара отряда. Он стал осматриваться и, наконец, спросил у стоявшего рядом бойца: — Ты капеллана не видел? Стоявшая рядом Фиола удивленно подняла брови. — Так у вас еще и капеллан есть? — А как же? Без него никуда. Командиры начали оглядываться, выискивая пропавшего священника. По рядам солдат в это время пронесся какой-то ропот и через некоторое время, к командирам подошел рыжий солдат. — Чего тебе? — обратился к нему Карл. Он сначала замялся, потом сказал. — Так ить этого. Нету капеллана боле. Все население деревни удивленно воззрилось на него. — А куда делся-то? — наконец спросили. — Мы там, — Тальк махнул в сторону околицы, где церковники складывали оружие, — Детишек собирали в одном дворе. Много их там побили. А тут этот прибежал. Капеллан значит. Перепутал нас, наверное, с солдатиками Вашими, — мужичок посмотрел на Фиолу. Та с удивлением посмотрела на рыжего солдата. — Как это перепутал? С ней например? — указала она на затесавшуюся сюда Сциллу. — Так, он пока шел до нас, упал, и очки-то свои разбил. Кто же знал, что он слепой как крот без стекляшек-то своих? — рыжий недоуменно развел руками. — А как дошел, так и спутал нас сослепу. Уговаривал мечи и копья взять, да и побить всех тех, которые в деревне. Нас, то есть. Ну, так, пока суть да дело… Прибил я его, короче. Меня казните, других не трогайте. Виноват я. После этих слов к Тальку подошел один из церкви. — И меня с ним на пару. Я закапывал. Еще несколько солдат открыли, было, рот, чтобы что-то сказать, но Герой обратился к солдатам сам. — Кто, кроме нас здесь об этом не знает? Такие есть? Ответом ему была тишина. Солдаты угрюмо молчали. — Понятно. Фиола пребывала в некотором замешательстве. Вот так спокойно, по-крестьянски, как барана, зарезали капеллана, потому что мешал, и дальше продолжили хоронить умерших сельчан. Он повернулся к вероятному противнику. — Что делать будем, командир? — А что тут делать? Погиб, мать его, геройской смертью на благо Илиас от руки еретика в жестоком бою. Ты же еретик? — церковный командир обратился к Тальку. Тот замешкался, но утвердительно кивнул. — Вот я и говорю. Еще один герой будет. Настоящий. Карл сплюнул и выругался: — Иди, рыжий, пусть совесть за это тебя не мучает. Через полчаса они разошлись в разные стороны, увозили с собой двух выживших сумасшедших баб, которых девать было просто больше некуда. С монстрами отправились трое тяжелораненых, которых нашли в деревне. По дороге они умерли. Оставшиеся постройки и дома предали огню. Вернувшись к своим, оба командира доложили, что деревня уничтожена противником полностью и там никого и ничего больше нет. Из солдат никто рта, для того чтобы рассказать о том, что они видели, так и не раскрыл. Почти все они, как и их командиры, сгорели заживо в горниле Великой Войны, а те несколько счастливчиков, которые выжили, очень не хотели вспоминать ту деревню, которой нет ни на одной карте. Через неделю о том, что когда-то существовала деревня Охотников на Ведьм, напоминало только несколько сохранившихся в огне печных труб. К следующей зиме и их не стало.