***
Про картошку, как оказалось, никто не забыл. Тем же вечером все начали собираться около церкви, полной картошки, откуда доносились заунывные песни подвзгрустнувшего священника. Пользуясь случаем, Лилит решила уточнить у рыжих. — А кто была та женщина? — Старуха Леко? — Не знаю, наверное? — Вредная она, но сама по себе ничего не значит, лишь поизмываться, бывает, велит. А вот сынишко-то ейный, вот это вредитель! — с повышением голоса многие внезапно включились в тему. — Да, до сих пор рожа у неё мерзкая, будто ничего её не берет! — воскликнула того же цвета жена прошлого «спикера», после чего мгновенно сдулась, повернувшись лицом к закату. — Да выходила «по грибы», как же. Знаем мы их хозяйство, не до того им, чтобы грибами побираться. — Так… — промедлила как бы техническая Королева Суккубов. — А вредительство в чем заключается? — Ну как же? Дает в долг и землю покупает. — Э?.. — Ты что, глупенькая? — сочувственно приблизилась к ней рыжая. — Понимаю, меня за то же муж побивает, — так же добавила она, а потом продолжила шепотом, — Хотя со вчера перестал… — Лилит так и не поняла, был ли жест с приставлением пальца к подбородку проявлением глупости или мощнейшим сельским розыгрышем, грозящим поломать её сознание. — Понимаешь ли, Земля принадлежит Небу, — Лилит решила даже не пытаться указать на рога собеседницы и общий сюрреализм ситуации. — А Небесами она дарована нам для того, чтобы мы с неё жили. Кто на ней работает, тот и с неё ест. — Ага, — поддержали её со стороны, — А вот когда мы долг Тантуму отрабатываем, это совсем иное что ли? Нет же, так? — сказал широко известный в узких кругах персонаж под странным прозвищем Рыбный Шарик. Поговаривают, что помимо отца его, так же звали не только деда, но и прадедов вплоть до глубокой седины. — Так. И «ростовщичество есть зло, ибо если за помощь просить ты будешь более выданного, воздастся тебе по ставке твоей», — будто наизусть заученный текст был выдан. — И это тоже священник вам рассказал? — Ну да. — Не так уж и плохо… — задумалась Лилит. «Хм, если бы все идеи Илиас были бы несостоятельны, никто бы в нее не верил. Вот он — дух веры.» — А потому что в ростовщическом деле главное — это возможность долги истребовать, а не всякие там проценты, — опять включился Рыбный Шарик. — Это нам проезжий из Бремени говорил, большой головы мужик. На то и громилы ему. — Угу, угу, — вспомнили некого персонажа все. — Все говорил, что на съезд едет, и удивлялся, что до нас некие «листовки» не дошли. Но умен, ух умен… — Так, а ведь мы пришли с картошкой разбираться! А жулик этот… — Вспомнил Рыжий. — Так он же сейчас, гадина, подойдет и как отберет!.. — добавил Рыбный Шарик. И тут все обернулись в сторону его дома. И верно, как призванный, с матерью появился селянин Тантум, одетый побогаче местного, не такого уж и высокого среднего. Он уверенно бросил самокрутку и приблизился к сходу. Уверенная манера заставила остальных чувствовать себя неловко, отчасти даже провинившимися. С началом его фраз шепотки совсем закончились. — Ну-ка, кто там что говорил? Ты, что ли, Рыбный? Поласкаешь меня тут с друзьями? Ну вот ты мне объясни, ты весной прибежал ко мне: «Дай хлебушка, отец родной»! Спаси помоги, а я тебе объяснил по-человечески, что весь хлеб продал на корню и отдать нечего, да и понятно, что бедный ты и ничего не отдашь, а ты на коленях ползал, «Выручи мол, отработаю». Я к тебе проявил снисхождение, а ведь еще тогда сказал, что нахрен мне ты нужен, и так полсела на меня работает. Но ты меня упросил, и я тебе все-таки дал, а теперь опять я гадина. Весь боевой дух гордого Рыбного Шарика сдулся. — А кто там говорил, что я жулик? Ты, что ли, Рыжий? А кто там у нас, значит, из общего леса телегу дров увез в том году? Уж не ты ли? И еще мне потом, я тебе бутылку поставлю, а ты сделай, чтобы мне по голове не дали? А теперь ты главный по честности. Все направили свои глаза либо в землю, либо слезиться на закат. «Видно, у него на каждого слово есть. Интересненько. Нет, пока со всей чудесатостью не разберемся, явно будет не до хозяйства. А?» — А? — О, очнулась наконец-то. Пойдем, чаю выпьем.***
— А отчего чепчик на тебе такой интересантный? Я этакое токма в городе у аристократов в домах видал. И у монстров горничные есть? — А как же. Про Черную Алису слышал? — А кто ж нет? — Ну а я была главной по замку. — Серьезное дело, — сказал Тантум с такой уверенностью, будто является известнейшим церемониймейстером. Впрочем, учтивость невольно порадовала Лилит. — Слышал я, хозяйством ты решила тут заняться? — Да. Кстати, отчего ты не спешишь за картошкой? Мало ли, что они решат с ней сделать? — Ха, ну ты и сказанула. Они теперь ничерта супротив меня не решат… Ах да, черт… Извиняюсь за рога, это так, словесное. Знаешь, я ведь помочь тебе хочу. — Правда? — Да. Раз уж решила осесть и успокоиться, то и земли в достатке дам, и советов дельных, за просьбу малую. Вижу, мадама ты боевая, раз уж ради тебя такие маневры устраивают. А после этих самых маневров… Боюсь, мои друзья уже с нерадивыми должниками… Хотя нет, не с должниками, а с должницами мало что сделают. Как вразумить нерадивых? Скрутят, а может и снасильничают… Брр. Да и дикие чудовища ничуть не приятнее. Про всяких лихих людей я уже и не добавляю, — молчание затянулось. — Ты это, сразу не соглашайся, но подумай хорошенько. — Я подумаю, — дипломатично ответила так-то чуть-чуть опытная придворная интригантка. — И спросить хочу: а вот эти обозленные ребята, не могут, скажем, на ножи вас отправить? Как ни крути, а большой любви я не вижу. — Ну как тебе сказать. Вот предшественник мой своей смертью умер, а вот уже за ним прошлый в доме своем сгорел. Кирпичном, ага. Но ведь разве ж я виноват? Я, между прочем, куда добрее того же Пуго, а ведь кто на мое место встать мог? Душегубец какой-нибудь. А так и я живу неплохо, и народ страдает… Как это у вас, в высшем обществе, говорят? Минимально, да. — Папа, а папа!.. — подбежал к нему мальчонка, — Уже тьма почти, ты обещал на ночной лов пойти! — Конечно, дружочек, — взъерошил он ему волосы. — Ночью оно самое то. И клюет, и вид необычный. Тук-тук. Это постучала в настоящее стеклянное окно Лилим, висящая на высоте второго этажа. Лилит, не долго думая, пустила близняшку внутрь. — Мда, ну и халупа, — презрительно бросила Лилим, — Получше других местных, но не уровень. — Это правда, но у нас ведь не лучше. — Как не лучше?! — Я про поселения монстров. — А, я думала ты про Замок Владыки, а ты все про этих. Вот с чего у тебя такая бяка в мозгу поселилась? Возишься все здесь, а я все жду. Просто берем местных настоящих и обращенных суккубов, обращенных обучаем и с позиции силы уже надиктуем всем, что хочешь. Думаю, и на реально красивый домик хватит. — Да мне как-то… Надоело, что ли. Мы ведь тем и спасли суккубов, что не дали до конца погрязнуть в безумии, после которого нас бы вообще все уничтожили, сообща и с огоньком. — Так я про массовые оргии ничего не говорила. Все, как Черная говорила. Под нашим мудрым руководством… — Не знаю. Я тут всего денек общаюсь, а оказалось: базовых вещей не понимаю, а более серьезных еще неизмеримо. Как можно руководить, не имея никакого представления о предмете руковождения? Чтобы тут все понять, нужно здесь жить, а иначе, извини, но херни мы надиктуем. И так везде. — Правда что ли? — она покружилась на месте, потоком ветра от крыльев раздувая занавески, еще слабая Луна играла за её головой. — Эти люди тут «все понимают», а живут, прости меня, в говне. Сама понимаешь, это из Церкви могут нести, да недалекие им верить, будто мы, монстры, а особенно Владыки, ненавидим человечество. Монстры и близко не убивают столько, сколько люди сами, даже не считая такие «косвенные» вещи как голод, а только прямые попадания железа в тонкий организм. Мы ведь самой Илиас созданы были чтобы править, только испугалась она, а так все сходится. Даже среди людей природой ли, обществом ли, случайностью определяются люди успешные и не очень, да на дом этот посмотри. А уж мы, которые просто лучше людей, не можем оставлять их в опасности собственной свободы! — Ага. Поработим всех людей, чтобы воевать между собой. И не притворяйся, что мы этого не делаем. — Даже так всем будет лучше. — Знаешь, я читала пару умных книг. — И я. — Теорему Эскобара знаешь? — А? — «При безальтернативном выборе из двух сущностей обе будут являть собой исключительную амбивалентную коллизию». — Повторю. А? — Перевожу: что то хуйня, что это хуйня, — чай давно остыл, а на улице уже стрекотали сверчки. Из церкви доносился полупьяный голос. — Эй… Помогите… Кто-нибудь!.. Солнце уже ушло, забрав с собой зарево, да и луна поспешила скрыться за тучами. Атмосферненько.