Спасибо

«Я уже далеко ушёл, там моя земля — мне другой не надо»

— Ты меня решил в заложники взять? — Тина тихо хихикает на подушках после очередной неудачной попытки вырваться из моего хвата. Крепко удерживаю её запутавшиеся в одеяле бёдра и покрываю поцелуями кожу под пупком. Девочка дёргается от щекотки и ойкает. — Просто очень соскучился, — пожимаю плечами, ненадолго оторвавшись от своего занятия, и встречаю на себе мутный взволнованный взгляд. Мои слова отзываются в её зрачках тревожным всплеском. Тина разжимает пальцы, которыми впивалась в подушку над головой, и стремительно тянет их к моему лицу. Больше не улыбается. Любовно проводит самыми кончиками по моей шершавой щеке и замирает на скуле. Кожей ощущаю ускоряющуюся пульсацию её тела и слегка наклоняю голову, чтобы уплотнить наш тактильный контакт. Она так часто объясняется со мной не словами. Иначе — касательно, забираясь каждой своей клеточкой в меня, чтобы я наверняка понял. Почувствовал. Беспощадная, непримиримая нежность. И я понимаю в её движениях всё-всё. Слова действительно значат так мало. Резко подтягиваюсь на руках и накрываю взмурашенное моими губами тело своим. С губ Тины срывается удивлённый вздох, и она прикрывает глаза от удовольствия снова ощущать меня всего. Я знаю, что ты тоже по мне скучала, малышка. Мой язык замирает в ямочке между ключиц, когда гостиная наполняется недовольным хныканьем нашей дочки. Требовательная кроха, надо признаться, умеет выбрать момент. Тина хохочет, забирая моё лицо в ладони и оставляя мимолётный поцелуй на кончике носа. Игриво поводит бёдрами, выбирается из плена моих пальцев и сладко потягивается, поднимая обе руки над головой. Скольжу зачарованным взглядом по каждому позвонку на молочной коже и замираю, добравшись до ягодиц. На них уже синеют следы моих нетерпеливых ладоней, и я озадаченно хмурюсь, разглядывая свои художества. Обвожу темнеющие отметины, а девочка мгновенно покрывается мурашками от таких касаний. Чуть поворачивает голову, награждая меня удовлетворённым взглядом, но встречает в ответ моё напряжение и приоткрывает губы. Следует за мной взглядом и, извернувшись, рассматривает синяки под моими пальцами. Уже втягиваю воздух, чтобы извиниться перед ней за свою несдержанность, но Тина лишь слегка улыбается и разворачивается, чтобы встать с кровати. Успеваю подорваться и обвить рукой её ускользающее тело, а потом вновь давлю к простыням. Она посмеивается и шлёпает по моей руке, бормоча что-то невнятное. Поднимаюсь с одеяла и как ни в чём не бывало дефилирую к креслу у кровати. На мне из одежды только часы, которые я не успел снять в порыве вожделения, и Тина отслеживает каждое моё движение, закусив губу. С любопытством путешествует глазами по моей спине и спускается ниже в тот миг, когда я разворачиваюсь к ней со своей футболкой в руках. Она смотрит на меня так чисто и доверчиво, что сердце под рёбрами отстукивает всё сильнее с каждым шагом обратно к ней. Наблюдаю тысячу оттенков удовольствия на любимом лице, когда Тина вытягивает руки и тонет в моей одежде. Такая красивая домашняя девочка. Такая до дрожи моя. Натягиваю спортивные штаны, пока малышка задумчиво оценивает наш с ней обоюдно любимый вид. Наклоняюсь и запечатываю своё восхищение на тонкой переносице. Тина улыбается и морщится от моей внезапной нежности. — Побудь-ка пока тут, сейчас моя смена, — безапелляционно заявляю, когда девочка снова порывается в гостиную. Смотрит на меня с неутихающим удовольствием и покорно плюхается обратно в постель, пока я отлучаюсь за нашим крошечным командиром. Рада вытягивает вверх оба кулачка при виде меня и чмокает губами, выкручивая нежность внутри меня на максимум. Она родилась с какой-то непостижимой, особенной властью надо мной, и уже сейчас беззастенчиво пользуется тем, какой эффект на меня оказывает любое её движение. Не уверен, что она осознаёт происходящее между нами волшебство так же, как я, но всегда молниеносно реагирует на моё появление рядом. Столько раз наблюдал за их взаимодействием с Тиной, но так и не мог обнаружить ничего подобного. Моя маленькая, умещающаяся в ладонях вселенная. Тина несмело просачивается в ванную прямо посреди купания и осторожно обвивает руками мою талию. Чувствую её губы, жмущиеся к голому позвоночнику, и нос, втягивающий мой запах, и едва сдерживаюсь от того, чтобы ответить на её чувственные прикосновения. Наша кроха награждает меня скептическим взглядом, и я щекочу маленький вздёрнутый носик. Уже в который раз за последнее время нащупываю внутри абсолютное гармоничное счастье. Оно разливается по телу, заполняя меня всего до кончиков волос. Разводит тучи над головой. Вспоминаю о том, как представлял себе наше невероятное семейное будущее. Топил себя в тревогах и страхе о том, что не смогу защитить эту с таким трудом отвоёванную у всех невзгод бесценность. А оказалось, что это они втроём оберегают меня. Ведут и наполняют силой. Вся спина покрывается мурашками, когда Тина по обыкновению трётся тёплой щекой о мой бок. Протягивает мне под руку полотенце, помогая покрепче закутать дочку. Касается губами маленького нахмуренного лобика. Распространяет по всему помещению свою осязаемую ласку и заставляет меня безостановочно улыбаться. — Что? — смущённо поглядывает на мои вздёрнутые уголки губ, продолжая мягко растирать полотенцем крошечные ручки. Дочка в моих объятиях урчит от удовольствия и подтверждает моё собственное окрылённое состояние. — Я счастлив, — выдыхаю сквозь свою мальчишескую улыбку и снова растягиваю губы, которые мгновенно тонут в Тинином поцелуе. Уж не знаю, каким образом ей удаётся вытянуться так высоко, чтобы достать до моего рта, но мне не хватает ни сил, ни желания об этом думать. Меня сносит волной наслаждения прямиком в открытое море, и я с радостью готов там утонуть. Краешком сознания улавливаю молчание в своих руках и нехотя завершаю поцелуй. Дочка впервые не высказывает неудовольствия, оказавшись накрепко зажатой между нашими телами. Смотрит внимательно, переводя взгляд с Тины на меня и обратно, пока мы с мамочкой совершенно без желания распускаем объятия. Тина забирает нашу девочку и прижимает к себе, утыкаясь подбородком в пушистое тёмное темечко. С приоткрытым ртом наблюдаю за движением её ягодиц, к сожалению, всё-таки спрятанных под моей футболкой, и усмехаюсь сам себе. Эти моменты счастья рядом с ними определённо стоят любых штормов. Нахожу их на кухне, в которую пробиваются лучи нового ясного дня. Тина деловито изучает содержимое моего холодильника и профессионально прижимает к себе кроху одной рукой. Мне до сих пор не хватает смелости на подобные действия. Каждый раз, когда ребёнок оказывается у меня на ладонях, дрожью от смеси трепета и ответственности, которая прошибает меня насквозь, можно взбаламутить Тихий океан. Наступает моя очередь подкрасться и прижаться к любимой спине. Тина, привыкшая к моему напору, выдыхает и упирается затылком мне в плечо. — Что ты хочешь на завтрак? — спрашивает полушёпотом, пока мои губы медленно подбираются к вороту собственной футболки. Стоит мне коснуться обнажённой кожи на шее — и девочка вновь, как по щелчку пальцев, покрывается мурашками. Её реакция на нашу близость никогда не перестанет сводить меня с ума. — Тебя, — подхватываю её едва слышимые звуки, собирая ртом каждый отклик бурлящей под нежной кожей крови. Едва справляюсь с желанием прикусить неистово бьющуюся венку на шее, вдруг вспоминая, что когда-то в прошлом мы с Тиной вели очень похожий диалог. И завершился он потрясающе нежно. Могли ли мы тогда хотя бы представить, что наша жизнь станет такой полноценной и счастливой? — Это понятно, но… — она замирает на полуслове, когда я всё-таки обнажаю зубы в опасной близости от её кожи. Чувствую, как девочка сглатывает напряжение и совсем перестаёт шевелиться под моими рискованными касаниями. — Делай то, чего тебе хочется, а мы понаблюдаем, — выдыхаю в трепещущую под моими губами шею, и Тина вздрагивает от очередной тактильной пытки. Без возражений отдаёт мне ребёнка и приходит в себя лишь когда холодильник начинает напоминать сердитым писком о незакрытых дверях. Под аккомпанемент румянца на любимом лице медленно отхожу на безопасное расстояние от желанной женщины и прижимаю к сердцу нашу кроху. Сытая, распаренная наполненная нашей безусловной любовью девочка размеренно двигает пяточками и сопит. Морщится в дремоте, когда солнечный луч сквозь штору проскальзывает по её личику, и я вновь ловлю себя на том, что разглядываю наше с Тиной продолжение со смесью неверия, восхищения, обожания и пугливого трепета. Эта кроха — моя планета, моя персональная религия, средоточие всех моих мыслей и стремительно растущая маленькая копия меня. Вспоминаю укол ревности в Тининых глазах, когда она впервые увидела мини-версию меня, и снова расплываюсь в глупой улыбке. За окном город с безразличием несётся по согретому летом пространству. Замечаю привычную активность неподалёку от дома и подумываю обсудить с Орловым план действий, когда всё же решусь выпустить своих девочек из нашей берлоги. Если честно, будь моя воля, я бы забаррикадировался здесь с ними навечно. Нежный любимый голос разворачивает меня к источнику звука, и уголки губ снова ползут вверх. Тина поливает дымящуюся овсянку найденным где-то в закромах моего холодильника яблочным вареньем, которое я привёз от родителей, и задумчиво посматривает на меня. Этот её напряжённый взгляд смешит и расслабляет меня, сразу выдавая причину своего появления. Она всё ещё переживает, что может приготовить что-то, что мне не понравится. Наивная маленькая обожаемая моя девочка. — Уснула? — тихо проговаривает, постукивая пальцами по кухонной тумбе. Едва бросаю взгляд на её поверхность, а в голове уже вспыхивают воспоминания о том, как когда-то на похожей кухне я сделал Тине предложение после нашего особенно эмоционального времяпрепровождения. Кажется, девочка улавливает ход моих мыслей, и её щёки стремительно розовеют. Хмурится и машет мне ладошкой, отгоняя наше общее наваждение, — Даник? Вздрагиваю, когда до безумия редкая версия моего имени срывается с её губ и достигает меня. Всё внутри мгновенно приходит в движение под звуки этого невероятно притягательного голоса, одним словом приручающего меня полностью и без остатка. Продолжаю молчать, зачарованно вслушиваясь в эхо своего имени в ушах, и Тина, с улыбкой закатив глаза, сокращает расстояние между нами. Мягко скользит подушечками пальцев по дочкиной щеке и тянется, чтобы забрать из моих рук драгоценность. Наклоняю голову и снова оставляю долгий поцелуй на переносице, заставляя Тину шумно выдохнуть. Она с трудом отрывается от меня и уходит, чтобы уложить дочку, а мне приходится опереться на подоконник от взрыва эмоций. Снова память возвращает меня к тонким бледным пальцам, в исступлении впившимся в края столешницы. Хриплые выдохи, срывавшиеся с зацелованных губ. Горящие расплавленные зрачки, покорённые и покоряющие. В паху мигом становится жарко и тесно, но внезапное пиликанье Тининого телефона моментально рассеивает наваждение. Бросаю помутневший взгляд на источник шума и замираю, когда на экране высвечивается номер моей матери. Интересно. Мне родительница не звонила уже третьи сутки. Тина возвращается на кухню, по пути расчёсывая волосы своим давным-давно оставленным у меня гребешком, и в нерешительности останавливается под моим изучающим взглядом. Пережёвываю возможные варианты для начала разговора, но громкий смартфон прорезает тишину вновь, и девочка подрывается к аппарату. Сглатывает, сопоставив мой вид с загоревшимся на экране именем, и облизывает губы. — Мы… иногда созваниваемся, — бормочет, проводя по телефону подушечкой пальца. Орущее устройство поддаётся лишь со второго раза, и Тина предпринимает попытку отстраниться от меня. Захватываю в кулак свою футболку и резко дёргаю, вынуждая девочку приземлиться голыми ягодицами мне на колени. Она хмурится и вздыхает, видимо, догадавшись, что дальнейшее сопротивление бесполезно, а затем отвечает на звонок. Моя мать озабоченным голосом тараторит что-то на том конце провода, пока я внимательно разглядываю смутившуюся Тину. Она жуёт губы и изредка мычит в ответ, старательно игнорируя мои глаза, но потом вдруг перестаёт елозить по моим коленям и напрягается. — О, да вы что… это, думаю, было бы чудесно, — проговаривает с заметным волнением, и я приподнимаю бровь от нетерпения. Меньше всего хочу узнать о том, что все неприятные подробности нашего с Тиной союза моя мать могла выудить из своей невестки, но голос в трубке звучит воодушевлённо, и это немного успокаивает меня, — да, уверена, он очень обрадуется, — вдруг усмехается и, наконец, встречается со мной взглядами. Замечаю танцы бесенят в её зрачках и озадаченно хмурюсь. О чём они там уже успели договориться? Тина долго и тепло прощается со свекровью, под конец беседы уже расслабившись окончательно. Улыбается и размахивает ногами под моим пристальным взглядом, а потом откидывает смартфон на стол и прижимается щекой к моей груди. Тону в догадках о том, чем могла быть вызвана такая её реакция, пока Тина что есть силы впечатывается в моё солнечное сплетение. — Твои родные приедут в гости, — проговаривает чуть слышно и обхватывает мою талию крепче. Сердце пропускает взволнованный удар, когда нехитрый смысл Тининых слов всё же достигает моего рассудка. В голове удивлённая радость переплетается с откровенной тревогой, и я с трудом заталкиваю в лёгкие воздух. — Хорошо, что мне об этом сообщаешь ты, — моё неторопливое ворчание окутывает нас с девчонкой, притихших в объятиях друг друга за обеденным столом, пока я прокручиваю в мыслях услышанную новость. Пытаюсь представить себе всю нашу большую семью вместе, но никак не могу вплести в эту красивую и гармоничную картинку нас с Тиной. Два вихря, бушующие в открытых морях и сталкивающиеся потоками воздуха. Вот мы кто, а не часть тихой семейной гавани. Девочка отстраняется, заглядывая в глаза, и с улыбкой проводит ладонью по моей шершавой щеке. Вдруг отвлекается, заметив остывающую передо мной овсянку. Решительно хватает со стола ложку, зачерпывает завтрак и поудобнее устраивается на моих коленях, обхватывая меня ногами. Предательски короткая футболка задирается ещё выше и рискует окончательно свести меня с ума, но Тина едва ли обращает на это внимание. С хладнокровной уверенностью ведёт ложку к моим губам и сама приоткрывает рот. Принимаю тёплую кашу и стискиваю руками любимые ягодицы. Малышка закусывает губу и посмеивается, когда я начинаю свой порочный массаж на любимой части её тела, но даже не пытается меня прервать. Снова наполняет ложку и кормит меня самозабвенно, явно наслаждаясь процессом. Она вообще любит мной командовать. Вдруг понимаю, откуда в нашей дочери эти полководческие замашки. — Твоя мама тоже не хотела сообщать тебе лично, — произносит с лукавой усмешкой, отправляя в мой рот очередную порцию завтрака, — сказала, что ты начнёшь её отговаривать. Она тебя хорошо знает. — Что ещё она знает? — бубню, слизывая языком кашу. Черт, это очень вкусно. — Только официальную версию, — девочка пожимает плечами и ойкает, когда я перехватываю её пальцы и забираю ложку. Отправляю овсянку прямиком в раскрытый от удивления рот, и Тина снова смущается. Сама послушно раскрывает губы в ожидании новой порции, и этот её голодный вид повышает градус напряжения в моём теле. — У нас есть официальная версия? — брови самопроизвольно ползут вверх, пока я озадаченно скольжу по любимому лицу. Сколько вот таких важных вещей я пропустил, пока был занят соревнованиями с Тиниными тараканами? Получается, пока я не был даже уверен в том, что совместное будущее всё ещё доступно для нас, она сочиняла легенды для моих родных, чтобы хоть немного их успокоить. Я же редко заботился о том, чтобы посвящать семью в хитросплетения наших отношений. Меньше знаешь — крепче спишь. Не учёл только, что эта моя по-детски наивная позиция не шла ни в какое сравнение с Тининой мудрой заботой. Теперь понятно, что моя мать искала утешения в их разговорах, и, судя по последним новостям, они отлично поладили. — Они переживали из-за того, что ты ничего не рассказываешь, и я немного… ну, успокоила их. Ничего такого, — заверяет смущённо и немного пугливо, предугадывая мою реакцию. Беру паузу, чтобы хорошенько всё обдумать, и в Тину отправляется новая порция нашего завтрака. Капелька яблочного варенья застывает в уголке губ, и я забираю сладость пальцем. Девочка краснеет чуть сильнее и снова ёрзает по мне обнажёнными ягодицами. Едва сдерживаюсь от разрывающих изнутри эмоций вперемешку с необходимостью тщательно поразмыслить над новостью о приезде семьи. — Ты — моё чудо, ты знаешь? — наконец, произношу единственную логичную истину, которую удалось нащупать в хаосе мыслей. Тина с улыбкой наклоняется и сама вбирает губами наполненную кашей ложку. Разглядывает меня своими искрящимися от наслаждения зрачками, но её тихая внутренняя радость вдруг тухнет. Лицо вмиг становится серьёзным, задумчивым, а губы поджимаются. — Надо рассказать им, что мы так и не поженились. — Зачем? Поженимся и сообщим. Если захотим, — зачерпываю кашу и веду к сомкнутому рту, но Тина озабоченно хмурится и качает головой. Обдумывает что-то долго и напряжённо, а потом тяжело вздыхает. — Такой ты простой! — её подбородок падает на грудь, а лоб продолжают прорезать тревожные морщинки. Чувствую, как холодные пальчики комкают ткань футболки, собравшейся складками у пояса моих спортивных штанов, и оставляю ложку в тарелке. Подхватываю Тину за ягодицы и жму ближе к себе, окончательно стирая разделяющие нас миллиметры. Девочка впечатывается в меня грудью и сглатывает, — Они ждали и обязательно спросят, а врать о таком я не хочу. Придётся их расстроить. — Таня Либерман, согласна ли ты терпеть меня до конца своих дней и жить со мной в богатстве и здравии? — произношу нарочито важно, продолжая массировать половинки её попы. Тина вздрагивает и ошеломлённо вглядывается в уверенное спокойствие на моей физиономии. — Чего? — произносит тихо, и бледность стремительно захватывает её лицо, оставляя нетронутыми только горящие щёки. — Не тот ответ, — качаю головой, стискивая ягодицы сильнее. Девочка ойкает, когда мои пальцы, видимо, попадают на свежие синяки, и снова предпринимает попытку обнаружить что-то неведомое мне в моих зрачках. Похоже, мой безапелляционный тон достигает нужного эффекта, и Тина прикрывает глаза, прижимаясь ладонями к моему животу. — Да, — полушёпотом звучит в пространство между нами и, прочистив горло, повторяет сладкую музыку для моих ушей, — да. Смотрим друг на друга в немом ожидании, выискивая в лицах ответы на незаданные вопросы. И спустя несколько томительных минут Тина дёргается и врывается в мои губы горячим поцелуем, мгновенно подчиняя меня всего. Вталкивает язык, сплетаясь с моим в скоростном танце, прижимается всем телом, разделяя своё волнение на нас двоих. Молниеносно подхватываю этот порождённый ею ураган и стискиваю руками талию, невольно поднимая края своей футболки на любимом теле ещё выше. Тина вдруг отрывается от моих губ так же неожиданно, как и забрала их в свою власть. Смотрит нервно, перевозбуждено и неуверенно. Рвано дышит, скользя по мне глазами, и вдруг в её зрачках я вижу такой трепет, что сердце замирает под рёбрами. — А ты останешься со мной? Несмотря ни на что? — проговаривает так, будто сама не верит в реальность этих слов. Цепляется за меня глазами и, кажется, вообще перестаёт дышать. — Да, — едва успеваю произнести, как девочка судорожно выдыхает и прижимается своим лбом к моему. Безостановочно и нервно комкает футболку, подрагивая всем телом. Готов дать ей всё время мира на то, чтобы осознать происходящее. Чувствую, как волнение наполняет её всю без остатка, и лишь крепче прижимаю к себе. Знаю, что для неё, как и для меня самого, это мимолётное бракосочетание за обеденным столом всё равно куда важнее и чувственнее любой формальной церемонии, — проблема решена. Тина с полуулыбкой качает головой, потирая кончиком своего носа о мой, и закусывает губу. Зарывается пальцами в волосы на моём затылке и размеренно причёсывает кудри, размышляя о чём-то. — Вообще-то нет, но… спасибо, — шепчет мне в щеку, чтобы затем оставить там нежный протяжный поцелуй. Почти слышу, как трепещет её изнурённое сердечко. — Что угодно для любимой жены, — пожимаю плечами нарочито безразлично, и Тина тихо посмеивается в моих объятиях. Понемногу успокаиваю её волнение, поглаживая пальцами позвонки, жду, когда её тревога притихнет окончательно. Не знаю, сколько времени мы проводим вот так, переплетённые и счастливые на стуле перед тарелкой остывшей каши, и возвращаюсь к реальности лишь когда девочка несмело выпутывается из моих рук. Собирает со стола тарелки, закусив губу и ненароком поглядывая на меня. Словно кот, объевшийся сметаны, ласкаю взглядом обтянутую моей футболкой попу, но когда Тина добирается до кухонной раковины, моё расслабление исчезает как по щелчку пальцев. Должно быть, после нашего последнего взаимодействия с кухонной тумбой у меня образовался незакрытый гештальт, потому что тело мгновенно реагирует на желанную женщину. Вжимаю девочку в мраморную поверхность и касаюсь губами плеча. Тарелки со звоном выскальзывают из Тининых рук и поспешно отодвигаются ею на соседнюю столешницу, пока мои пальцы беззастенчиво путешествуют по едва прикрытым одеждой бёдрам. Слышу полный мольбы полувздох-полувсхлип, и возбуждение в моём теле достигает пика. Прикусываю нежную кожу прямо сквозь ткань и порывисто опускаюсь на пол. Опираюсь спиной о тумбу, поглядывая на свою жену снизу вверх, и её горящие смущением и вожделением глаза вновь окунают меня в жаркие воспоминания. Провожу ладонями вверх по покрытым мурашками ногам и цепляю за края футболки, поднимая выше. Тина закусывает губу, прекрасно понимая, к чему мы с ней движемся, и предусмотрительно опирается на скользкую поверхность столешницы. И впервые не сводит с меня пылающего взгляда, когда я с медленным наслаждением провожу языком по внутренней поверхности её бёдер. Не отрывается от моих зрачков, когда мои губы накрывают возбуждённую плоть и разносят дрожь по всему телу. Её глаза, искрящиеся безумным желанием, заводят меня ещё сильнее. Сжимаю ягодицы в ладонях, провоцируя тихий стон. Притягиваю девочку ещё ближе к себе и проталкиваю в неё язык постепенно, размеренно, словно мы оба не бьёмся в конвульсиях от страсти. Тина размыкает губы, всё ещё впиваясь взглядом в моё лицо. Порывисто выдыхает, когда я нахожу клитор и самозабвенно раскручиваю наше вожделение до предела. Усиливаю нажим, и Тинины коленки подгибаются в ожидании скорой разрядки. Всё ещё внимательно изучает моё порочное лицо, стискивая столешницу. Бросаю мимолётный взгляд на побелевшие костяшки её пальцев, сжимающиеся от напряжения, и убираю руку с измученной мной ягодицы. Девочка протяжно стонет, как только чувствует мою ладонь в непосредственной близости от моего же рта, и ахает, когда я нетерпеливо проталкиваю в неё сразу два пальца. Кипящие возбуждением стенки тут же смыкаются вокруг меня, заходясь в предупреждающей пульсации. Двигаю рукой рвано, почти небрежно, и Тина прогибается в спине под моими прикосновениями. Хнычет, сжимая мои пальцы всё сильнее, запрокидывает голову от удовольствия, лишая меня возможности видеть её глаза. Ускоряю движения, когда дрожь проносится по её бёдрам и обдаёт меня волной мурашек. От нашего обоюдного наслаждения не сдерживаюсь и тихо стону сам, и Тина, вздрогнув, возвращает мне свой взгляд. Смотрит на меня с порочной мольбой, так, как умеет только она, отвечает нетерпеливыми выдохами на каждое движение моего языка и судорожно сглатывает. — Кончай, малышка, — шепчу, лишь на мгновение оторвавшись от любимого тела, и мои слова тихим эхом разносятся по пространству над нами. Их оказывается достаточно для того, чтобы Тина достигла разрядки. Глаза в глаза. С упоением наблюдаю за тем, как на её лице отражаются все оттенки наслаждения от пережитого оргазма. Девочка опускается на пол и упирается дрожащими коленками в кафель между моих разведённых ног. Стремительно обхватывает ладонями мою шею и жмётся к губам, проталкивая язык. Стонет, когда мы перемешиваем этим сумасшедшим поцелуем её вкус во рту. — У нас хоть раз будет тихий скучный секс, м? — улыбается, рассыпаясь прикосновениями губ по моей щеке. Мы продолжаем сидеть на кафельном полу под пробивающимся из окна солнечным светом и держать друг друга в объятиях так крепко, что едва ли не срастаемся в одно целое. — Бог свидетель, я этого не хотел, но скоро именно такой секс нас и ждёт, — специально дышу ей в ухо, порождая тихий смех. Тина отстраняется от моих губ и смотрит с немым вопросом, всё ещё слегка подрагивая после своего оргазма, — когда мои приедут — особо не разгуляешься. — Никаких разгулов, побереги семью, — хихикает, снова заходясь румянцем, и я с удовлетворением провожу подушечкой пальца по пунцовой щеке. — Вот ещё! Сгребаю девочку в охапку и укладываю на кафель, тут же накрывая своим телом. Она обнимает меня и весело хохочет, разнося по квартире звуки своего очаровательного смеха, и я тону в них без мысли о спасении, подставляя нас обоих под прикосновения любви и льющегося сквозь шторы света.