Спасибо

«… и вечно солнце им светит»

Тина по видеосвязи мурлычет с Веней и показывает ему сестру, мягко посмеиваясь над очередной шуткой сына. Рада ворчит и дрыгает ножками, и Огир заявляет, что единственное, что наша дочь унаследовала от своей матери — это бесподобный характер. Настаёт и моя очередь рассмеяться, тихо закашлявшись на подушках. Девочка мигом поворачивается на мои хрипящие звуки и неодобрительно покачивает головой. Уже второй день я валяюсь с температурой в заточении третьего этажа, пока вся моя семья весело проводит время вместе. Угораздило же заболеть в начале июля. Санда вихрем проносится по спальне, видимо, заслышав Венины шуточки с лестницы. Подхватывает всеобщее веселье и едва обращает внимание на моё плачевное состояние. Собственнически забирает ребёнка в объятия, слегка покачивая на руках, и оборачивается лишь на выходе из комнаты. Мимолётом ставит нас с Тиной в известность о том, что Баланы конфискуют кроху для прогулки в лесу, и моя девочка только машет ладонью вслед Санде. Улыбается, разминая руки после долгого укачивания дочери, медленно выдыхает. Подтягиваюсь и приподнимаюсь на локтях, чтобы отыскать на Тинином лице отблески собственного беспокойства, но не нахожу никаких признаков тревоги. — И ты их отпустишь вот так просто? — протягиваю с явным намёком, но девочка только пожимает плечами и закатывает глаза. Уверенными движениями наполняет для меня ложку с микстурой и шагает ближе. Покачивает своими невозможно красивыми бёдрами, чтобы отвлечь моё внимание, но я предусмотрительно отодвигаюсь к стене. Тина усмехается, включаясь в игру, и скидывает тапочки, перехватывает в руках своё оружие пыток покрепче. Подползает ко мне, собирая одеяло голыми коленками, усаживается между разведённых ног. Мне открывается чарующий вид на её декольте, и губы сами собой приоткрываются от восхищения. Этого оказывается достаточно, и моя мучительница со сладкой улыбочкой проталкивает ложку обжигающей дряни мне в рот. Морщусь, подхватывая языком отвратительный сироп, и жмусь позвоночником к спинке кровати. Терпеть не могу быть слабым и больным, особенно когда находятся желающие меня полечить. Но Тину, кажется, это совершенно не волнует. Тянется ближе и наклоняется, чтобы обхватить мои губы своими. Похоже, забывает совет врача держаться от меня подальше, но я и не думаю ей ничего напоминать. Слизывает с меня микстуру и снова расплывается в улыбке. В отличие от меня, она получает истинное удовольствие от всего происходящего. Маленькая вредная командирша. — Признайся, что ты купила в аптеке самое мерзкое лекарство, — ворчу совсем как наша дочка. Уже не так уверен в правдивости Вениных сегодняшних параллелей. Может, краткие проблески внутреннего брюзги у нашей крохи тоже от меня? — Верно, всё, чтобы тебя посильнее помучить, — она вновь закатывает глаза и наклоняется, чтобы убрать ложку подальше от моего скривившегося лица. Хохочет, наблюдая за тем, с каким опасением я отслеживаю каждое движение её рук. Знает, что ещё одной порции этой мерзкой жижи я просто не выдержу. — Я знал, — выдыхаю и поджимаю губы. Весь рот пропитывается вкусом сиропа, и мой желудок болезненно сжимается от тошноты, — меня сейчас вырвет. — Ой, не будь ребёнком! — обе Тинины руки оказываются на моей шее и мерно растирают горячую кожу над пульсирующей веной. Привычная прохлада любимых пальцев разносит мурашки по моим позвонкам, заставляя прикрыть глаза и болезненно выдохнуть. Температура мешает получать удовольствие от прикосновений, и я скриплю зубами от досады. Кажется, впервые за неделю, которую мои родные гостят у Тины, мы с девочкой остаёмся вдвоём. А я даже не могу нормально реагировать на её близость. Малышка, похоже, замечает моё молчаливое негодование, и поднимается пальчиками к челюсти. Ласкает кожу, нежничает, — Тебе просто нужно отвлечься и не ворчать. — Есть у меня один способ отвлечься, — пытаюсь произнести соблазнительно, но из горла вырывается хрип и сводит на нет все мои попытки поприставать к Тине. Она хихикает, обнимая меня влюблённым взглядом. Двигает бёдрами, прижимаясь сильнее и откровенно дразня моё больное нутро. В этих пижамных шортиках с изображением авокадо она сводит меня с ума даже сильнее, чем в своих самых сексуальных нарядах. Возможно, это температура бьёт мне в голову и мешает нормально соображать. Но я мигом сдаюсь и опускаюсь ладонями на упругие ягодицы. Тина возмущённо выдыхает и наклоняется, разглядывая меня словно нашкодившего ребёнка. Тянется губами к подбородку и оставляет там влажный тёплый след. — А другие варианты есть на примете? С очевидным неудовольствием убираю руку с любимой части тела и рыскаю по простыням в поисках телефона. Не могу оторваться от голубых омутов напротив, а потому экспедиция по кровати затягивается на несколько минут. Всё это время девочка нежится в моих объятиях и призывно облизывает губы, будто бы только вчера доктор не запрещал ей со мной целоваться. Наконец, обнаруживаю мобильник и пропихиваю руку между нашими переплетёнными телами. Тина переводит вопросительный взгляд на смартфон и затем вновь возвращает мне свои безбрежные океаны. Тону в них, на краткий миг позабыв обо всём на свете, и девочка морщит нос. Забирает в ладони телефон и с сомнением крутит его в пальцах, пока я медленно возвращаюсь из прострации. Нахально улыбаюсь ей, придя в себя. — Что ты там придумал? — произносит с нескрываемым любопытством и слегка напрягается, когда обе мои руки возвращаются на полюс притяжения, скрытый под тоненькими шортами. Вздыхает, когда я поочерёдно сминаю половинки попы, наклоняет голову и смотрит исподлобья. — Кое-что, и мне необходимо твоё мнение, — выдыхаю серьёзно и почти спокойно, хотя внутри всё вскипает от температуры и растущего градуса напряжения между нашими телами. Знаю, что это плохая идея, но не могу заставить себя прекратить исследовать любимую женщину. Она закусывает губу и включает телефон. Лоб тут же прорезает озадаченная морщинка. — Ты хочешь купить дом? — Тина несколько раз моргает, рассматривая содержимое экрана. Проходится взглядом по фотографиям и дёргано вдыхает. Ощущаю, как напрягается её тело под моими ладонями, и сглатываю. Подбираю слова, поглядывая на подрагивающие ресницы. Моя девочка с явным усилием продолжает гонять по лёгким кислород и кусает губы. — Мне бы хотелось, чтобы у нас он был, — говорю почти шёпотом, и мы с Тиной одновременно зависаем в пространстве. В моей голове калейдоскопом сверкают воспоминания о жестоких словах, так недавно и будто бы уже совсем давно брошенных мне прямо в этом доме. Замечаю, как малышка жмурится и перестаёт дышать, видимо, когда болезненные моменты из прошлого проникают и в её сознание тоже. Знаю, что она не хотела тогда ранить меня и не вкладывала в свою фразу всей той бездны отчаяния, которую я в них обнаружил. Но с того самого дня её слова засели у меня внутри и мучили, скребясь по рассудку. Тина поджимает искусанные губы и едва заметно кивает, опустив подбородок на грудь. Рассматривает мышцы на моём животе и дрожит пальцами, всё ещё застывшими на моём телефоне. Не пытаюсь отвлечь девочку от воспоминаний. Лишь терпеливо наблюдаю за тем, как болезненная вина постепенно выветривается из её дыхания. Наконец, грустные глаза возвращаются на мою орбиту и заглядывают прямиком в душу. Она смотрит так, будто сама теперь — нашкодивший ребёнок, и я торопливо поднимаюсь ладонями по её спине, вырисовывая на лопатках сердечки. — Скажем, для уединения где-нибудь среди леса, где вообще никого нет. Что думаешь? — звучу буднично, всем своим видом показывая ей, что давно пережил все сказанные слова и оставил их лишь одним из миллиона воспоминаний. Кажется, Тина немного расслабляется под натиском моего убаюкивающего голоса и даже перестаёт жевать губу. — Думаю, что это хорошая мысль, — наконец, тихим ответом опускается мне на грудь и прижимается носом к моему горлу. Её пронзительные мысли настолько громкие, что мне едва не закладывает уши от напряжённого гула молчаливых переживаний, — но это же не значит, что… — Нет, — перебиваю даже быстрее, чем планировал, пока Тина ещё не успела начать сеанс самобичевания. Я знаю эту её сторону так хорошо, что предугадываю каждое действие, слово, мысль. Вот девочка несмело отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза. Взвешивает три мои уверенные буквы на своих весах правосудия. Сглатывает, когда выносит вердикт явно не в свою пользу, — наш дом там, где мы. Это просто ещё одно место. Она судорожно кивает, стискивая пальцами смартфон. С опаской поглядывает на вереницу красивых фотографий на экране, пока я изучаю взглядом её взволнованное лицо. Сомневаюсь, что она отнеслась к моим словам так легко, как мне бы того хотелось, но её тихое принятие даёт мне надежду на то, что эти часы наедине мы проведём без чувства вины. — А давно ты… — снова не может нащупать внутри подходящих слов, чтобы выразить скопившуюся тревогу, но мне не требуется от неё ни единого звука. Путешествую руками выше и останавливаю прикосновения на плечах. Мерно растираю кожу, успокаивая взволнованную девочку. — Я планировал это ещё в прошлом году, — произношу с лёгкой тёплой улыбкой, хотя внутри по-прежнему скребутся призраки брошенных ею слов. Она, конечно, была права тогда. Этот дом не мой, и никогда моим прибежищем не станет. Но есть в нашей жизни вещи, которые никогда не должны быть озвучены. Теперь же тяжесть произнесённой ею правды сжимает мне грудь и перекрывает Тине дыхание, — но я ведь не могу смотреть без тебя. Девочка приоткрывает губы, перекатывая по ним звуки моего голоса. Усердно гоняет внутри какую-то неведомую мне тянущую мысль, и мой живот снова сжимается в узел от нехорошего предчувствия. — Дан, — сглатывает, прикрыв глаза. Телефон шлёпается мне на бедро, а дрожащие руки принимаются нервно комкать мою футболку. Провожу пальцами линию вверх по Тининому плечу и захватываю подбородок, приподнимая лицо. Тина часто моргает, слегка нахмурившись, и дышит через раз, — здесь твой дом тоже. — Я знаю, малышка, — отодвигаюсь от спинки кровати, чтобы прижаться к раскрытым губам. Девочка шумно выдыхает, когда я скольжу языком ей в рот. Плюю на рекомендации врача и уже думаю о том, как мы будем лечиться вдвоём, но Тина не даёт моим мыслям оформиться. Вжимается в меня грудью и обвивает шею руками. Чувствую через наши футболки, как бешено колотится её сердце, и машинально опускаю ладони бродить по позвоночнику. Она медленно расслабляется под моими руками и дышит ровнее, утыкается щекой мне в плечо, замирает так. — Ладно, — протягивает, когда окончательно успокаивается на моём солнечном сплетении, — давай посмотрим, что у тебя там. Разворачивается в моих руках и прижимается позвоночником к груди, откидываясь на меня всем телом. Я с упоением обхватываю Тинину талию ладонями и кладу подбородок на кусочек оголившейся кожи, выскользнувшей из ворота футболки. Девочка вздрагивает и посмеивается, когда я щекочу щетиной особенно чувствительные точки у неё на шее. Мы оба медленно, по шажочку, рассеиваем одно на двоих напряжение и, наконец, окончательно выдыхаем в объятиях друг друга. Тина двигает ногами, пряча голые ступни под лёгким одеялом, и внимательно рассматривает содержимое моего телефона. Стук её взволнованного сердца эхом отбивается по рёбрам, и руками я чувствую каждый его толчок. Девочка критическим тоном комментирует предложения, которые я отсортировал накануне, обращает моё внимание на детали и становится так похожа на маленького босса, которым бывает рядом с Орловым, что я невольно морщусь и стискиваю её талию сильнее. Высовываю язык и провожу мокрую дорожку по пульсирующей шее, и Тина взвизгивает от новой порции щекотки. Дёргается в попытках освободиться и окончательно теряет свой всезнающий тон в переливах смеха. А затем она прокручивает страницу ниже и замолкает у меня под подбородком. Долго и внимательно изучает какие-то буквы, в суть которых я даже не пытаюсь вникнуть. Ощущаю только гулкие удары её сердца, в точности повторяющего мой собственный неспокойный ритм. — Этот мне нравится, — звучит тихо и неуверенно, наконец, выдохнув. Приближает смартфон к моему лицу, и я искренне рад, что моего выражения она не видит. Вообще-то, именно этот дом я для себя отметил ещё несколько недель назад. Даже собирался проехаться и взглянуть на него, но со всеми нашими бесконечными делами и проблемами успел позабыть об этих планах. — Да, мне тоже, — улыбкой прижимаюсь к пшеничному затылку, пока Тина листает для меня фотографии в абсолютной убеждённости в том, что я вижу их впервые. Среди драм и больниц, которые отняли у нас столько времени, я забыл, насколько мы с ней похожи. — А почему тут нигде цена не указана? — пока я витаю в радостных мыслях, Тина успевает вернуть себе тон маленького начальника и прерывает моё пребывание в счастливой прострации. — Потому что это не имеет значения, — хмыкаю, предчувствуя все её аргументы. Девочка уже набирает в грудь воздух, чтобы отчитать меня за легкомыслие, но я властным движением вынимаю телефон у неё из пальцев и прижимаюсь поцелуем к виску, — потому что мы можем себе позволить всё, что захотим. И ничего нам за то не будет. Тина мычит и протестует, когда мой смартфон проделывает сальто в воздухе и приземляется где-то в смятом одеяле у нас в ногах. Накрывает мои руки своими в попытке выбраться из хвата, но я лишь прижимаю девочку ближе к груди, зарываясь носом в волосы. — Это расточительство, — выдыхает, осознанно или нет подставляя шею моим губам. Вывожу языком несуществующие иероглифы на нежной коже и запускаю мурашки по Тининому телу. — Расточительство — терять драгоценное время на вот этот разговор. Мы одновременно усмехаемся, но Тина молниеносно затихает и напрягается, когда моя рука спускается с талии и собственнически забирается под пояс шортиков. Цепляю резинку, и девочка послушно приподнимает бёдра, чтобы помочь мне избавить себя от одежды. С нескрываемым триумфом выдыхаю в её покрытую мурашками шею. Тина беспомощно выдыхает, прижимается ко мне сильнее. В голове бьётся порочная идея, и я расплываюсь в предвкушающей улыбке. Уверенным движением закладываю пальцы ей в рот, и голова кружится, когда малышка скользит языком по коже, посасывает фалангу, обводит подушечки. С усилием воли отказываю себе в продолжении этой чувственной пытки и отнимаю ладонь от Тининого лица. Её беспрецедентная реакция на мои порочные действия заводит всё больше и провоцирует наш общий стон, когда мои пальцы спускаются ниже по телу и тонут в горячей влаге. Второй рукой забираюсь под футболку и в который раз за последние три года благодарю судьбу за то, что моя любимая женщина не любит сковывать грудь всякими современными безобразиями. С ходу обвиваю пальцами затвердевший сосок, и Тина упирается затылком мне в плечо в поисках опоры. Сглатывает растущее возбуждение, двигает бёдрами в молчаливой мольбе. Обвожу разгорячённую плоть мокрыми пальцами, срываю стон с искусанных губ. Её тело, такое знакомое и незнакомое мне, отзывается предвкушающей дрожью на каждое моё прикосновение. Горю в огне вожделения, но успеваю отметить для себя, что до рождения нашей малышки Тина никогда не реагировала на меня с такой обуревающей страстью. Она вся дрожит под моими руками, откликаясь так, словно ждала моей ласки всю свою жизнь. Подушечка большого пальца надавливает на клитор в нашем знакомом излюбленном жесте, и сдавленное «Боже!» едва различимым эхом разливается по пространству над нами. Чувствую, как девочка накрывает мою влажную руку своей, бьющей током и дрожью. Запускаю ритм вместе с её тихими стонами. С почти мучительной осторожностью заполняю горячую плоть пальцами. Тина усиливает хват на моём запястье и разводит бёдра шире, чтобы дать мне больше простора для действий. Реагирую на выданный ею кредит абсолютного доверия и зажимаю сосок крепче, почти до боли. Девочка поворачивает голову, чтобы уткнуться носом мне в шею, и скулит от пронзающих ощущений, пока я трахаю её пальцами так чувственно и самозабвенно, что не замечаю, когда начинаю стонать сам. Влажные стенки стискивают мою кожу, обхватывая крепко, желая ощутить больше. Прохладная ладонь движется по моей и накрывает, делясь со мной мурашками. Вторая рука тем временем поднимается всё выше по моей шее и давит, заставляя развернуться. Сквозь шум крови в ушах различаю растущую громкость стонов и поворачиваюсь лицом к Тине. Её губы тут же впиваются в мои, разводят, рассказывают о том, сколько удовольствия дарят ей такие наши моменты. Она целует меня жадно, собственнически, отчаянно. Забирает себе остатки моего самообладания и все мои сдавленные выдохи. Исследует языком мой рот с таким остервенением, что я вижу те самые пресловутые звёзды перевозбуждения даже с закрытыми глазами. Прикладываю максимальные усилия, чтобы ответить на её напор, но мне едва ли удаётся справиться с Тининой сшибающей всё на своём пути страстью. Ведёт бёдрами в такт моим неосторожным движениям, хныкает мне в рот в ожидании скорого финала. Стискивает ноги, беря мою ладонь в заложники, и я наперёд знаю, что нас с ней ждёт очередной безумный оргазм. Он накатывает резко и выбивает из колеи нас обоих. Тинины бёдра сжимаются вокруг меня и заходятся дрожью, а глаза жмурятся от передозировки ощущений. Словно под гипнозом наблюдаю за тем, как моя девочка откидывает голову мне на плечо и приоткрывает губы, справляясь с силой разрядки. Она всегда до невозможности красивая, но сейчас… Я готов кончить сам без какой-либо стимуляции от одного лишь вида её, жмущейся ко мне под волной оргазма. Судорожно вздыхает и сглатывает, когда прочие чувства постепенно возвращают её в реальность. Распахивает глаза и сносит меня вихрем чистейшего наслаждения. Отнимаю ладонь от пульсирующей плоти и веду вверх, и Тина с открытым ртом наблюдает за тем, как я смакую языком её вкус на пальцах. Краснеет от порочности момента, но даже не думает разорвать наш зрительный контакт. В её глазах всё ещё плещется бешеное вожделение, которому всегда будет мало. Вижу это в её зрачках и отвечаю многообещающей улыбкой, пока девочка медленно успокаивается в моих объятиях. Бросает смущённый взгляд к своим ногам, видимо, в поисках смешных шортиков. Я пользуюсь моментом и резким движением стягиваю с любимого тела смятую футболку, заставляя малышку снова покрыться мурашками. Доверчиво прижимается к моей груди и трётся щекой о рвущееся ей навстречу сердце, пока я на ощупь нахожу край одеяла и подтягиваю его выше. Укутываю свою драгоценность, зацеловывая затылок, и накрепко обвиваю руками. — Если я заболею, то купим другую микстуру, эту гадость я пить не буду, — смеётся и поглаживает кончиками пальцев мои рёбра. — Тебе просто нужно отвлечься и не ворчать, родная, — повторяю её легкомысленную фразу, и Тина шлёпает меня по солнечному сплетению, заходясь хохотом. Упирается грудью в мой бок и оставляет короткий поцелуй на коже. — И как же я отвлекусь? — буквально слышу, как нахальная соблазнительная улыбка прорезает её личико, и не могу сдержать ответной усмешки. Опускаюсь ладонями на обнажённые ягодицы и стискиваю с такой силой, что девочка ахает и теряется во вдохах и выдохах. Отстраняется, чтобы заглянуть в мои пылающие желанием глаза, и снова заливается краской. — О, позволь я тебе продемонстрирую, — едва успеваю пробормотать, как мои губы тонут в безумно чувственном поцелуе. Растворяюсь под натиском нежности и ласки, лишь на секунду оторвавшись пальцами от желанной плоти. Прячу нас с Тиной под лёгким одеялом и счастливым наслаждением момента наедине друг с другом, и мы тонем в нём вместе, дрожащие и переплетённые телами и душами.