Белые ночи

Ты находишься в постоянных мечтах. В далеком детстве ты мечтала стать профессиональной гимнасткой. Подросши, безумно мечтала выздороветь и вообще больше никогда не болеть. Эта мечта с тобой и по сей день. С каждым годом твои мечты становились взрослее вместе с тобой. Как все девочки ты не мечтала о новой кукле, или чтобы какой-то мальчик дернул тебя за косичку, проявляя признаки симпатии. Нет. Ты больше мечтала быть под надежной мужской рукой, которые смогут обнять, поддержать в любой момент. Ты мечтала об отцовской заботе и любви. Ты смутно помнишь все то, что происходило, живя ты и мама с папой, но кое-что все же осталось в закромах твоей памяти. Ты топаешь маленькими ножками по мягкому ковру. Подбегая к мужчине, тот подхватывает тебя на руки, слегка подбрасывая к потолку. Лучезарно смеясь от нахлынувшись эмоций, отец отпускает тебя на пол. — Папа, — хлопая большими голубыми глазами, спрашиваешь его ты, — давай поиграем в мои игрушки? Отец, которому не в первый раз приходилось играть в девичьи игры, лишь устало хмыкнул и улыбнулся. — Хорошо, Неля, только недолго, тебе скоро спать нужно. Тебе всегда нравилось когда отец тебя так называл. Звучит так мило, непреклонно. И каждый раз вспоминая свое детское прозвище, тебя накрывает волна ностальгии и скорби по родителям. Сидя на теплом полу, мужчина с такими же голубыми глазами перебирает пряди волос на твоей кукле, уча тебя заплетать косы. Ты тянешь прядки, бормочешь что-то под нос и в итоге, окончательно сдавшийся трехлетний ребенок, отдает куклу обратно отцу, говоря, что не получается. — Ничего, — улыбается отец, — подрастешь, и обязательно получится. Ты слышишь мягкий голос отца, напевающий твою любимую колыбель, от которой глаза самопроизвольно закрываются.

— Nenni dersem uyur m’ola Üstüne güller gelir m’ola Benim yavrum böyür m’ola Nenni nenni e guzum nenni*

И даже сейчас, спустя одиннадцать лет, ты иной раз напеваешь ее сама, когда не удается уснуть. Твоя жизнь была скучнее жизни муравья, до того, как на твою голову свалились четыре необычайно странных существа. Но ты чувствуешь эту связь. Те узы, что возможно, когда-нибудь окончательно свяжет твою жизнь с их. Ты не знаешь, станут ли они твоими лучшими друзьями, помогут ли когда-либо еще раз. Но в твоей жизни они заняли особое место. Ты видишь четверо черепах, двое из которых сидели на полу, а другие на диване в окружении рыжей девчонки. Тебя словно током шибануло. Эйприл? Что она здесь делает? Не то чтобы ты была с ней в плохих отношениях, крайне редко, но вы даже общались, однако она иной раз не упускала такую возможность посмеяться с тех шуточек в твой адрес. — Нилюфер? — Ты ее знаешь? — хором разнеслось по всему логову из уст четырех братьев. У тебя к ним такой же вопрос: откуда они знают эту мадам? — Да, мы учимся в одной школе, — грустно улыбнувшись, ответила ты. — Ты что прилипла к тому месту? Заходи что ли, а то самому неловко, — хмуро сказал тебе Рафаэль. А ведь действительно; встала посреди помещения. Только дошло как глупо это выглядело. Ты сняла свою куртку, в которой стало уже жарко, свернула ее в кулек и прошла к остальным. Сев немного поодаль от Рафа и Донни, что сидели на том же диване что и Эйприл, последовал вопрос: — А почему раньше не заходила? — спросил сидящий на полу Микеланджело. — Да там... — ответила ты и продолжила. — В школе долги, по больницам бегала. Сейчас после стоматологии решила вас навестить. — Фу-у-у, — протянул Майки, — ненавижу больницы. Этот запах противный, эти лекарства. Ах! Это больно ведь наверняка. — Ну, конечно неприятно, но что поделать, — ты невинно пожала плечами, всматриваясь в программу идущую на включенном телевизоре. — Как твоя рука, Нилюфер? — раздался спокойный голос Донателло. — Да пустяк, спасибо что подлатал, — ты мягко улыбнулась, вкладывая в эту улыбку как можно больше благодарности. Рыжеволосая десятиклассница смотрела на тебя так, словно ты последний враг народа. Прожигала взглядом насквозь. Ты решила разрядить обстановку, добавив в неловкую тишину свой вопрос: — А у вас как дела? Что нового? — Нормально, все по-старому, — ответил Леонардо за всех братьев. — Нилюфер, — язвительно спросила тебя Эйприл. Ты вопросительно изгибаешь бровь и слегка улыбаясь, также язвительно, ожидаешь вопроса от старшеклассницы. — Как учеба? Я слышала, тебя хотят на городскую олимпиаду отправить? Все то ей знать нужно. — Учеба полным ходом, а от олимпиады я отказалась, времени нет, — ты едва заметно натягиваешь мстительную улыбку, вспоминая слова учительницы о том, что если ты откажусь от участия, то вместо тебя пойдет эта рыжая бестия, у которой, очень кстати, не гладко с литературой. — Значит... — Ты учавствуешь вместо меня, — ты заканчиваешь за нее предложение, и замечаешь, что черепахи смотрят на вас так, будто у вас вторая мировая взглядами, а вместо оружия, язвительные фразочки. — Итак... — протянул Лео, заметив напряженную атмосферу. — Может чаю выпьем? — глупо улыбнувшись, с надеждой спросил тот. — Отличная идея! — подхватил Микки. Получив согласие и от остальных, твой желудок, в котором еда не покоилась уже второй день, казалось бы, мучительно простонал. — Мне нельзя пока что, — ответила ты, вспомнив о недавнешнем визите к стоматологу. — Ребят, я зайду наверное завтра. Все недоуменно смотрели на тебя, не понимая что с тобой. Вроде вот ты пришла с хорошим настроением, а через десять минут уходишь, говоря холодным, напоминающим Лео, тоном. — Извините если как-то помешала, — невинно сказала ты. — Пока. Последнее что ты увидела, это была поистине злорадная улыбка рыжей. Видимо, очень ликовала, что ты сваливаешь отсюда раньше времени. Ты не спеша шла по вновь мокрому асфальту. Начались дожди и холода, а утром даже снег шел. Любовь к такой мрачной погоде приспособила тебе мама. Ты с трудом вспоминаешь правильный распорядок слов, что она тебе говорила. — Счастье не скрывается только в солнце или ясном небе. В пасмурную погоду достаточно лишь улыбаться, обращаться к свету улыбки сей. Вот оно— истинное счастье. Ах эти воспоминания...