***
Я неслась утром в офис, чтобы сообщить, что наша миссия на грани провала, что нас раскрыли! Вилланель всё знает, я даже боюсь включать телефон, вдруг там множество смс с угрозами и пропущенные вызовы. Засунув руки в карманы, я обнаруживаю в них её перчатки. Не верю, что всё так быстро закончится. Уткнувшись в окно, наблюдая за вялотекущей пробкой, в которой мы застряли, я прижимаю эти перчатки к носу, вдыхая наш запах. После моего короткого разговора с Каролин она собирает нас всех в конференц-зале. Обстановка напряжённая, я расхаживаю вдоль стола, пробуя снять напряжение проверенными способами. Мне не хватает Джесс, она умеет поддерживать меня, но Кенни сообщает, что она вот-вот станет мамой. Почему об этом не знаю я? Каролин распахивает дверь, влетает в зал и занимает своё место, жестом предложив мне начать. — Вилланель знает мою фамилию. Мы говорили по телефону ночью, я не хотела этого разговора, стремилась его закончить, чем, вероятно, задела её. Она произнесла мою фамилию как угрозу. — Запись? — спросил Кенни. — Я не записываю наши разговоры, это личное. Мои слова возмутили Каролин, она выпрямила спину с готовностью наброситься на меня. — Личное, Ева? Мне напомнить, что ты ведёшь расследование? Что это твоя работа? — Что ещё она знает? — вмешался Хьюго, защищая меня, — Потому что информация об Алисии Поластри ей ничего не даст. — Она изначально знала, что я Ева. Я ошиблась и представилась ей не вымышленным именем. — Ты не указала это в отчёте, — насупилась Каролин. — Вилланель писала благодарность за пожертвование и не нашла моего имени в списке приглашённых гостей. — Ты сплоховала в самом начале миссии, — начала рассудительно Каролин, — Но что ей даст даже реальная информация о тебе? Хьюго создал Алисию, но твоё имя он тоже защитил. Если Вилланель каким-то образом узнала твою фамилию, то кроме как заурядной работы, на которой ты числишься последние пять лет, брака с Нико и местонахождения твоего дома, она ничего больше не узнает. — Разве этого недостаточно? Я не хочу, чтобы психопатка-убийца знала мой адрес! — Убийца? Об этом речи не шло, — возмутилась Каролин, сложив руки перед собой, она с вызовом ждала пояснений. — Она врёт о своей семье, о своём детстве и о себе. Она вполне могла убить свою девушку. — Кстати, на счёт Анжелы, — спохватился Хьюго, — Адрес, что ты дала, пуст. Никакой мебели, вещей и уж тем более девушки там нет. — Но как? На меня смотрели сейчас как на дуру, но я не могу им доказать то, что видела. Мне нужно было сделать хотя бы фото! Меня просят сесть и успокоиться. Ещё раз проходимся по моей биографии, ещё раз я рассказываю, что успела узнать. Правду или нет, я говорила всё. В итоге я должна буду всё исправить и пустить Вилланель дальше по ложному следу. После ланча я написала ей. Привет. Не хочешь забрать свои перчатки?Привет. Я вновь занята, но могу заехать вечером
Знаешь Риджентс-парк? Только напиши, когда Я начала ждать сообщение от неё ещё на работе, затем по пути домой, дома за ужином, за теликом, в постели. Не я одна ждала, Хьюго должен был приглядеть за мной на случай, если всё критически плохо: я дам знак, и он вмешается. Нико я тоже предупредила, и сейчас он понимал, что я могу в любую минуту уйти из дома. Я немного одержима сегодня желанием увидеть её, парфюм напоминает о том необычном времени, проведённом вместе. Несколько раз за день я смотрела на фото, что она сама прислала мне. Это уже ненормально. Сообщение пришло, и я тут же скинула с себя одеяло. Уже поздно?Нет, не критично
Тогда жду в парке Сообщив Хьюго, я быстро собралась и вышла из дома. Холод тут же остудил моё рвение, заставил почувствовать себя жалкой и замёрзшей. Парк находился недалеко, минут пятнадцать пешком, и я проработала все возможные варианты событий. Хьюго перехватил меня на половине пути и просто последовал за мной на приличном расстоянии. Я не знала, где именно меня ждёт Вилланель, но раз она не уточнила, значит, уверена, что увидит меня. Это была странная встреча, мы увидели друг друга издалека и с какими-то глупыми улыбками сокращали расстояние. На ней кожаные штаны, ботфорты и объёмный пуховик, вязаная шапка с помпоном и блеск на губах. Она выглядит мило и невинно, глаза блестят на свету фонаря, руки спрятаны в карманы. — Ты принесла? — Что? — удивилась я этому вопросу. — Понятно, я правильно подумала, мы здесь не ради перчаток. — Точно, — я сдержалась, чтобы не ударить себя по лбу: почему я совершаю ошибку за ошибкой? — Я забыла их дома. — Ева, мне не нужны перчатки, оставь себе, у меня уже новые, вот. Растопырив передо мной пальцы в кожаных перчатках, она улыбнулась, я тоже, но в душе прокляла себя за такую оплошность. — Ты живёшь где-то недалеко? — Почему ты так думаешь? — Твоя одежда: ты будто во двор вышла на пять минут. — Ты всегда будешь критиковать то, в чём я хожу? — Если ты позволишь мне одеть тебя с нуля, то перестану. — Даже не мечтай. — Если тебе холодно, можем посидеть в моей машине. — Эмм, нет. — Я не буду приставать. — Я понимаю. — Хоть и очень хочется. — Что? — Поприставать. — О, Вилланель, перестань дурачиться! — Хочешь прогуляться? Холодно стоять на одном месте. — Я не против, — согласившись, я оценила ситуацию и решила, что в безопасности, — Только позвоню мужу. — Он отпустил тебя так поздно одну, поверь мне, ему наплевать. — Я сказала, что отлучусь по работе и буду держать его в курсе. — Звони, я помолчу. Набрав номер Хьюго, я сделала шаг в сторону от Вилланель, теперь мы шли на расстоянии вытянутой руки. — Любимый, я в порядке и немного задержусь. — А вы неплохо смотритесь вместе, я завидую тебе, Поластри. Уверена, что справишься дальше? Я могу погулять с вами. — Ложись спать без меня. — Прогоняешь, чтобы я не увидел, как ты её поцелуешь? — Этого не будет. — Ставлю двадцать стерлингов. — Спокойной ночи. Мелкий паршивец. И всё же мне было спокойней, когда я знала, что он рядом. А теперь этот парк, хоть и освещённый, но пустой, только наш. Вилланель сокращает расстояние между нами. — Чего не будет? — интересуется она: всё же слушала мой разговор, любопытные глаза смотрят на меня, а не на дорогу. — Его вечные опасения по поводу моей работы, ничего серьёзного. — А кем ты работаешь? — Я психолог, — не лучшее время говорить об этом, может, она в этом сильна и подловит меня на чём-то, но она отводит от меня взгляд, смотрит в сторону. — Какая скука, — выдаёт она, будто разочаровалась в своих догадках. — Испугалась? — Я ничего не боюсь. Тем более таких милых психологов. — Перестань! — я игриво толкаю её в плечо. — Эй! Что перестать? Называть тебя милой? Это же правда! — Нет. — Да, Ева. Да –да –да! — Мне было бы страшно говорить с психологом, мне кажется, они более проницательны и подвергают всё анализу. — Ты проницательна, Ева? Что же ты узнала обо мне? — Почти ничего, ты достаточно закрытая. Вероятно, множество раз обжигалась или слишком много тайн. — На самом деле, я просто жду, когда ты сильнее в меня влюбишься. Тогда я смогу открыться тебе, рассчитывая, что ты мне всё простишь. — Я готова слушать. — Это что, признание? — Что? Нет! Ничего такого, просто я здесь ради тебя ночью, разве этого недостаточно для сближения? — Мне бы хотелось другого сближения с тобой, Ева. Если ты понимаешь, о чём я. Спину обожгло горячим, болезненным ознобом, это сближение меня пугает. Вилланель озирается по сторонам, будто собралась что-то сделать со мной, и свидетели ей не нужны. Я резко остановилась, она сняла и сунула перчатки в карманы. — Нам не стоило встречаться так поздно, я пойду. — Что, Ева, закончились пять минут? Наш лимит? — Прекрати про это шутить. — Прекрати убегать от меня. Знаешь, это больно, когда от тебя отворачиваются раз за разом. Ты, как психолог, должна это понимать. — Игнорирование — это тоже больно. — На мне работа в клинике и международные связи, по жизни я сама оплачиваю свои развлечения. — Общение с тобой — это всё или ничего? Мы можем переспать, а на следующий день ты даже не напишешь? — Обычно я поступаю так со всеми, но ты можешь этого не бояться. И о чём ты, Ева, разве у тебя нет мужа? Ты вздумала ему изменить? Изменить ему со мной? Почему я узнаю об этом только сейчас? — Не разыгрывай этот спектакль, ты целовала меня явно не с целью подружиться. — Ты меня раскусила. Всего один шаг поставил её передо мной. Не знаю, что происходит, но я поднимаю руку и ласкаю её холодную щёку большим и указательным пальцем. Я дотрагиваюсь до её милых родинок у правого глаза, я касаюсь края мочки её уха, что выглядывает из-под шапки. Она не смотрит мне в глаза, куда-то за моё плечо, вдаль, своей фирменной пустотой. Но я знаю, в душе у неё что-то происходит в этот момент. Она выше меня, это должно всегда делать меня слабее, когда мы лицом к лицу, но сейчас я чувствую силу. Опускаю её лицо к собственному взгляду. — Что ты делаешь, Ева? — Не знаю. Но это лучше слов, верно? Её глаза теплеют, она смотрит ими на мои губы, затем медленно поднимает взгляд. Густые ресницы прикрывают на минуту глаза, она тяжело выдыхает, будто пытается с чем-то бороться. Мне стыдно перед собой, что я мокрая, что мой живот дрожит, а ноги не хотят меня держать, эта пульсация в висках, эта неимоверная тяга. Вилланель распахивает глаза, дразнящий и волнующий взгляд, я судорожно сглатываю, она приближается к моим губам. В последний момент, когда я уже прикрыла глаза, она оказывается сбоку, её щека прижимается к моей щеке. — Ты пользуешься духами? Я знала, что любые духи плюс твой собственный запах — это афродизиак. — Мне хотелось быть ближе к тебе. — Я должна признаться тебе. Я не была занята работой. Мне хотелось дать тебе шанс на спасение. — Мне ничто не угрожает. — Угроза прямо перед тобой, Ева, — шепнула она на моё ухо, и я задрожала сильнее. — Ты не причинишь мне вреда. Я забираюсь пальцами под манжеты её пуховика, сжимаю запястья, согревая свои руки. — Мне очень хочется, — словно признание нашёптывает она. — Ты меня пугаешь, — в ответ признаюсь я. — Знаю. Я не уверена, что хочу втягивать тебя в свой мир. — Когда ты потрогала мои волосы, первый раз на том вечере, я была сбита с толку, взволнованна, тогда ты мной и завладела. — Я в твоих мыслях и поступках? — Глубже. — Что ты такое говоришь, Ева? Мы одни в этом парке, я могу просто не выдержать, — её голос сменился на грубый, моя щека потеряла с ней контакт, а всё потому, что её губы нашли мою шею. — Вилланель, — будто предостерегая, произнесла я, этот поцелуй выбил из меня дух. Я сильнее сжала её запястья, не знаю, с желанием остановить или просто устоять на ногах. — Ты такая нежная, Ева, хрупкая и особенная на вкус, — слова ласкают вместе с губами. Кажется, это моя слабость, никогда не подразумевала, что слаба перед поцелуями в шею. Нико этого не делает, его усы щекочут, но то, что делает Вилланель! Её губы жадно и влажно обхватывают чувствительную кожу, ближе к ключице, затем вновь вверх, поцелуй у мочки уха и вновь слова, которые бросают в жар. — Я изнасилую, если остановишь. Я никогда не слышала подобного, я стараюсь думать, что это игра, но это не так. Я действительно не могу позвать на помощь, я одна ночью в парке с человеком, что совершил убийство. Та девушка, Анжела, отказала ей? Выкинув её букет, зарядив ей пощёчину, она сказала «нет» и поплатилась своей жизнью? Со мной будет так же? Вилланель потянула руки ко мне, сильные, не ощущающие препятствие в виде моих рук на её запястьях. Я всхлипнула, не выдержала, и всё вмиг оборвалось. Отпустив её руки, я готова была попытаться сбежать, но она схватила меня и резко отвернула от себя. Я увидела впереди себя границу между освещенным тротуаром, на котором мы стояли, и темноту парка с пугающими силуэтами деревьев. Сердце перестало биться от страха, я подумала о ноже: она прирежет меня сейчас, и всё на этом. Тяжёлые руки легли на мои плечи, она уткнулась головой между моих лопаток. — Как же сложно, чёрт! Я не могу! Не могу! — она говорила это себе? Я побоялась произнести хоть слово, но смогла выйти из оцепенения, поднять руку и накрыть ею её руку на моём плече. По моим щекам текли слёзы, не знаю, что мы пережили только что, но мы обе не в порядке. Вилланель опускает свои руки, захватывая меня в объятие, сжимая мою грудь, зарываясь лицом в мои волосы, и надрывно дышит в мой затылок. — Мы должны пойти туда, где я тебя не трону. Успокойся, не плачь, я не продолжу. Твоё сердце изобьёт тебя изнутри, успокой его. Мне отойти? Чёрт, конечно отойти. Идём. Её руки расцепились, она быстро пошла по дороге, а я осталась стоять. Её слова казались какой-то подсказкой к непонятой мною загадке. — Ева, идём, — обернувшись, крикнула она. Я сделала шаг и ещё. Через пару минут я уже пыталась догнать её. Мы покинули парк, перешли дорогу, дошли до ближайшего незакрытого заведения. Вилланель открыла мне дверь и пропустила вперёд. Круглосуточный бар не мог похвастаться клиентами в столь поздний час в будни. Она усадила меня за стол, будто я сама не смогла бы. — Наверное, ты замёрзла, — не решившись снять с меня верх, она странно, будто ободряюще потёрла мои плечи, — Кофе или чай? — Я выпью. — Ты выпьешь, — утвердительно повторила она и убежала к бару. Не знаю, что происходит, но она ведёт себя нервно и, вероятно, удивлена, что я всё ещё не сбежала. Смеётся с барменом, её смех такой звонкий, оглушающий в этом месте. Она приносит мне бокал с чем-то горячительным, я опрокидываю его в себя. — Ещё? — тут же спрашивает она, а я кривлюсь от горечи обжигающей смеси, что стекла по моему горлу. — Нет, я не хочу быть пьяной, этого достаточно. — Да, конечно. Вилланель садится напротив, стягивает с себя шапку, на её голове беспорядок, но она его приглаживает и кладёт руки на стол, сцепив в замок. — Что происходит, — прямо спрашиваю я. — Я сдержалась, всё хорошо, я сдержала себя, — наблюдая за кем-то, кто за моей спиной, бубнит она, её взгляд рассеян и пуст. — Что ты хочешь со мной сделать, Вилланель? — она не отвечает, словно не услышала, — Вилланель? Наконец-то она осмеливается на меня посмотреть, в её глазах слёзы, но она их сдерживает, шмыгает носом и резко утыкается лбом в свои руки. Она прячет своё лицо от меня, я слышу, как она стучит ногой по полу. Осматриваюсь: здесь светло, тепло и несколько мужчин, — безопасно. По кабельному телевидению повтор дневных новостей, я могла бы попасть в завтрашние или как всё, что случилось, понимать? Она так напугала меня, что испугалась сама? Я смотрю на её светлые, золотистые волосы, на пробор, на сжатые до побелевших костяшек руки и не знаю, как реагировать. — Я не человек, я монстр. Держись от меня подальше! Порывисто поднявшись, она взглянула на меня и пошла прочь. Её глаза в последние секунды были такими тёмными, даже чёрными, я видела это. Мне не хватило смелости побежать за ней. Вилланель Я оставила Еву в тепле и безопасности, а могла оставить холодной и мёртвой в парке. Так сдерживаться мне не приходилось ни с кем, и это сумасшествие, я так не протяну. Я видеть её не могу! Ненавижу всё то, что она во мне пробуждает: бесконтрольный голод и чувства. Много чувств, ими можно захлебнуться, я не привыкла столько чувствовать. Это слишком. Я давлю на газ, хочу убраться отсюда. Она жива, и это главное. Я не тронула её, даже когда обнажила клыки и готова была вспороть её шею. В доме темно, но я знаю, где меня всегда ждут. Включаю свет в спальне Хелен, она уже в кровати и наверняка спала, но сейчас взволнованно привстала на локтях. — Ты можешь меня трахнуть? Грубо? Собственные слова показались мне мерзкими, я кидаюсь в её руки каждый раз, когда всё хреново, и, должно быть, она давно это понимает. Поднявшись с постели, она идёт ко мне, меня трясёт от этого. — Что-то случилось? — заботливо спрашивает Хелен. Я злюсь на то, что она это делает, разве я это попросила? Отворачиваюсь, скрипя зубами. — Я чуть не убила её. — Кого? — Я рассказывала тебе о ней вчера. — Ту, замужнюю? От злости я ударяю стену кулаком, бьюсь об неё лбом, Хелен сзади, и её руки на мне. — Подожди, — огрызаюсь я, скидывая её руки со своих плеч. Хелен хватает меня за волосы и прижимает своим телом к стене, пропускает одну руку под мою одежду, властно и больно сжимает мою грудь. Я хочу наказания, хочу боли, чтобы перебить голод по Еве. Её пальцы скользят по рёбрам, после чего ногти царапают живот, она расстёгивает штаны, сжимает край моего белья, кусает за ухо, наматывает мои волосы на свой кулак и тянет. — Сколько раз я тебе говорила, не включай эмоции, не допускай чувств. Это оно, то, чего я хочу: жёсткое наказание, она в моём белье, пальцы грубо разводят мои губы, сжимают клитор. Я всё ещё влажная из-за Евы, и с этим нужно разобраться. Я сама стремлюсь насадиться на её пальцы, отвожу бёдра назад. — Такой ты мне нравишься, — рычит Хелен и всаживает в меня сразу три пальца, — Когда ты не владеешь собой, ты беспомощная девчонка. — Я твоя девчонка, еби меня.***
Я проснулась и сладко потянулась. Насладившись минуту тем, как под одеялом явно двое ласкают мою грудь, я безошибочно угадала, где Хелен, и прошлась ногтями по её спине. Она вынырнула из-под одеяла, поцеловав меня в губы. — Ты не против завтрака в постель? — Люблю, — без уточнения, что и кого, произнесла я. Хелен позаботилась обо мне ночью как следует, и все мышцы сейчас напоминали об этом. Вслед за Хелен из-под одеяла выскользнула француженка, сувенир отца, вероятно, он наигрался. Протянув мне руку, она улыбнулась, зависимо и озабоченно. На её бледном лице больше не было жизни, в этом доме она её оставит. На искусанной руке почти нет нетронутой кожи. Я заваливаю её на спину и скидываю с нас одеяло. Обнажённое тело красиво, гематомы и кровоподтёки заводят, она пахнет кровью, она как приманка, специально брошенная под нос хищнику. — Ляг лицом вниз, — прошу я, и она выполняет приказ. Я смотрю на её волосы, так похожие на волосы Евы, и склоняюсь, чтобы смахнуть пряди. Кусаю её рядом с трапециевидной мышцей, впиваюсь так, что она дёргается всем телом и стонет от боли в подушку. — Легче, — просит меня Хелен, но я игнорирую, высасывая кровь. Я всегда контролирую себя, но не в этот раз, может, это из-за Хелен, она не даст её убить, остановит, и я упиваюсь, пока она не отдёргивает меня. Я набрасываюсь на неё, целуя в губы, разделяя этот привкус крови во рту с ней, она облизывает мои клыки, играет с языком. Хочу забыться, отключаю эмоции, Ева исчезает, теряется в тумане похоти и голода. Мы занимаемся сексом втроём, они оставляют меня без сил, но сытой. Второе пробуждение за день, сытое, расслабленное. Вся постель в крови, и я её покидаю. Душ смывает запахи. Когда я выхожу, в комнате уже прибирается гувернантка, полноватая женщина, что убивает моё либидо, когда попадается на глаза. Поприветствовав меня и проклиная про себя за то, какой мы устроили беспорядок, она протягивает мне конверт. — Лежал на полу, вероятно, упал с постели. Я выдернула конверт из её рук, небрежно помяв, я знаю, что Хелен любит такие послания, а судя по уплотнённости, даже знаю, что внутри. — Моя мать дома? — Она с мистером Камбеллом в кабинете. Я ворвалась без стука, застав их за беседой. Хелен сидела на столе, и я надеюсь, в этом не было никакого сексуального подтекста. — Я не поеду, — бросив конверт на стол, я собиралась только сообщить об этом и пойти по своим делам. — Это не обсуждается, ты это знаешь, — начал спокойно Роберт, Хелен лишь согласилась одним утвердительным кивком головы. — Не могу сейчас, хочу остаться в Лондоне. — Детка, если это из-за той, что так расстроила тебя этой ночью, тебе стоит ещё раз хорошо подумать. — Можно мне хоть раз задержаться на одном месте? — Слетаешь после этого в Париж, устроишь каникулы. — Почему вся грязная работа достаётся мне? — С этим бы я поспорила, не ты меняешь постельное бельё в этом доме, — Хелен рассмеялась, Роберт осудил нас взглядом. — Дорогая, девочка моя, они не могут доверять эту работу твоим братьям, и уж тем более сестре. Им недостаёт профессионализма, смекалки и ума, чтобы провернуть такое. — Кто эти «Двенадцать»? Почему я должна делать это для них? — Я просил тебя не задавать этих вопросов! — Взгляни на открытку, не зли отца, — Хелен взяла её со стола и протянула мне. — После этого я хочу месяц, нет, два месяца спокойной жизни! Я займусь клубом и клиникой, но никуда не буду летать! — Посмотрим, — уклончиво протянул Роберт, отпивая свой дневной виски из бокала. На открытке архитектурный комплекс, настоящий символ города, новый глоток современности в Испании. На обороте открытки жирная, красная надпись маркером: Не забудь SPF 50. — Валенсия… Определённо не худшее место на земле. Кто придумывает эти дурацкие надписи? — Что там написано? — Хелен изобразила интерес, спрыгнув со стола. — О, будто ты не знаешь, — иронично улыбнулась я, прижимая открытку к груди. — Не я их подписываю. Меня задевает и злит эта тема. Открытки мне всегда передаёт кто-то из них двоих, они знают, кто источник, но никогда не говорят. В целом, я не против этих заказов, передвижений по миру, поиск чего-то нового, но не в данный момент. А почему? Закрывшись с этим вопросом в своей комнате, я понимаю, в чём дело. Поластри. Ева Я приехала на работу вовремя, Хьюго получил от меня двадцать стерлингов. Я попросила меня не тревожить и почти весь день просидела в офисе, уткнувшись в несколько похожих между собой дел. Тут явно был один подчерк, продолговатый разрез на шее, но года и страны, эти люди, никак не связанные между собой, — это может быть совпадением. Не сосчитать, сколько раз я брала в руки телефон, чтобы набрать сообщение Вилланель или с надеждой взглянуть на экран, не пришло ли сообщение от неё. Ночью она явно дала понять, что не хочет меня больше видеть. Может, она чувствует, что я подбираюсь близко, может, она что-то обо мне узнала или у неё кто-то есть. Почему она так вела себя? Я наношу духи на своё запястье, просто чтобы напомнить себе, что подобное не может завершиться. — У нас кое-что есть, идём, — взволнованный голос Хьюго заставил меня подскочить и последовать немедленно за ним. Каролин уже ждала нас в своём кабинете, заняв удобное кресло, я посмотрела на них с готовностью, Хьюго запустил запись на ноутбуке. Голос Вилланель заставил меня неприятно поёрзать на месте и сцепить руки, я в тайне понадеялась, что на этой записи она не скажет ничего лишнего. Но всё было предельно ясно. Разговор был записан в кабинете Роберта, три голоса: его, женский и голос Вилланель. В самом начале речь шла обо мне, о том, что я расстроила Вилланель, об этом знали они и присутствующие сейчас со мной в кабинете Хьюго и Каролин. Затем прозвучала фраза о грязной работе, они отправляют Вилланель её выполнить. Валенсия. Боже, это же Испания, а затем Париж. Если она улетит, я не увижу её. Запись закончилась. — Итак, неожиданно, но вопросов больше к тебе, Ева, чем к этой записи. Вилланель не хочет ехать из-за тебя? — Да. Мы сблизились. — Почему ты ничего не указала в отчёте о ночи? Что произошло? — Я ещё не дописала, — соврала я, мне бы не хватило духу перенести на бумагу всё то, что случилось. — Что произошло, Ева? — Мы увиделись ночью, и у неё было желание… Я сказала, нет, потому что… — Так вот, что происходит, — Каролин сложила руки на груди, — Мы не можем просить тебя об этом. — О чём? — У тебя есть муж, Ева. Но пойми, эта девчонка, всё их семейство, теперь мы убедились, что-то не так. Мы продолжим прослушивать то, что происходит в доме, а ты узнай, когда Вилланель вылетает. — Я тоже полечу? — Нет, я доверю это более подготовленным людям, которые смогут взять её на месте. — Я не могу встретиться с ней. — Подойди в шестой кабинет, там тебе выдадут карту и пароль, сможешь одеться так, как нравится Вилланель. Предложи ей поговорить, отведи в ресторан. Подпитай её интерес, нам нужна дата, Ева, и время. Мы вышли из кабинета, Хьюго держал ноутбук и был доволен проделанной работой, к тому же ещё с утра он получил двадцатку. — Про такое пишут книги и снимают фильмы, Поластри, ты хоть представляешь, какую роль ты играешь? — Самую паршивую. — Ты будешь героем, если её схватят на горяченьком. — Оставь меня, мне нужно подумать. — Пройтись с тобой по магазинам? — Нет, я не собираюсь наряжаться для неё! Оставь меня, — хлопнув перед ним дверью, я подошла к столу и в очередной раз заглянула в телефон. Этот день тишины между нами, я даже не знаю, занята она чем-то в очередной раз или действительно бросила думать обо мне. Я думаю обо всём, что сказала не так или не сказала вовсе, о пощечине, о её поцелуях. Мне нестерпимо хочется знать её больше и почувствовать её глубже, чтобы решить для себя, стану ли я той, что перечеркнёт её жизнь. Она убийца, я была свидетелем, а то, с какой скоростью за ней всё подчистили и в каком беззаботном настроении она находилась после этого, говорит о многом. Я понимаю, что должна поступить правильно, выполнить свою миссию до конца, но не решаюсь написать ей. Я надеюсь на ночь, жду её. Нико не интересуется моим самочувствием, сегодня он ещё холоднее. Мне хочется в этом разобраться, но он отворачивается от меня в постели, и я долго смотрю в потолок, пытаясь заснуть. Я надеялась, что она разбудит меня в полночь, в час ночи, в два. Моё тело ломит от бессонницы, и я прощаюсь с кроватью. Натянув растянутую футболку на колени, я закуриваю прямо на кухне и листаю нашу переписку. Я могла бы писать ей больше. Вместо вина подаренная бутылка виски друзьями на какой-то праздник. Напьюсь и отключусь, оставлю всё это дерьмо на завтра. Позвоню ей в наглую и предложу встретиться. Если она скажет про поездку, попрошусь с ней. Рядом со мной её не тронут, я буду словно заложница. Я думаю о её спасении? С сигареты падает пепел. Эти сигареты, одна за другой жжёт мою душу. Вилланель делает это без дыма и без огня, никакого никотина, она в моей крови. Я даже знаю, когда она попала в мою кровь. Та ночь в клубе — зачем она останавливала мою кровь губами? Она странная. Я напилась. На кухне вспыхнул свет, Нико прошёлся до стола и ударил по нему ладонью, заставив меня вздрогнуть. — Почему ты не в постели? — Бессонница. — Не на кухне же, — разозлился он, отобрав и потушив сигарету, — Я устал. — Спи, я разве мешаю тебе? — Я устал от тебя, Ева. От тебя такой. Чужой. — Не начинай. — Ты настолько в работе, что ничего вокруг не видишь! — Я вижу куда больше, Нико, чем… — Чем рядом со мной? Это ты хотела сказать? — Ты сам такой же. Тебя здесь нет. — Мне надоело ждать, когда у тебя будет настроение уделить мне время. — И его тебе уделяет кто-то другой? — Я бы не посмел так поступить с тобой! Боже, Ева, во что ты превращаешься? Пьёшь ночами, не бываешь дома, смотришь исподлобья, будто я тебе враг! — Избавь меня от этого разговора. Он бы ударил, но никогда не позволял себе поднимать на меня руку. Сцепив зубы, он пошёл в спальню, а я накинула на себя длинный, болоньевый пуховик, почти на голое тело. Надела кроссовки, взяла бутылку и вышла на улицу. Холод привёл в чувства, немного сбавил градус алкоголя в крови, стало чуть легче дышать. Голова освободилась от тяжести, и единственное, о чём я подумала, тут же произошло.Можешь забрать меня?
Откуда?Из дома
Что случилось?Я поругалась с мужем
Адрес? Я отправила ей адрес, не задумываясь о безопасности, я сообщила убийце, где живу! Меня не мучает совесть, что я её разбудила, она ответила так быстро, будто держала телефон в руке и была готова к моему сообщению глубокой ночью. Я позволила себе только пару глотков, чтобы не замёрзнуть. Всё во мне переворачивалось от волнения, даже подташнивало от ожидания. В ночной тишине улицы, ещё издалека был слышен рёв двигателя. Возле меня остановился чёрный Мустанг, фары помигали, я поднялась с лестницы. Поздно было отказываться от этой идеи, но я почему-то подумала о тёплой постели, ночи и сне. Сев на пассажирское сидение, я побоялась хлопнуть дверью или закрыть как-то не так: боже, сколько стоит эта машина? Повернувшись к Вилланель, я перестала дышать. В салоне было тепло, на ней только чёрные брюки и заправленная в них строгая белая рубашка, тонкий галстук на шее, прямые волосы. Я не видела её такой. — Ты пьяна, — кинула она, хотя я даже слова не сказала и не дышала. — Это проблема? — Я тебе не лейкопластырь. — Ты здесь не поэтому. — Удиви меня. — Я думала о тебе сутки. — Не удивила. — Отъедем немного? — предложила я. Вилланель тронулась с места, её левая рука уверенно держала руль, правое колено двигалось от нажатия на педаль. Строгий профиль, она не отвлекалась, но протянула ко мне руку. — Продрогла? Сколько ты просидела на улице? Я вложила свою руку в её, она тут же её сжала и поднесла к губам, оставив поцелуй. — Куришь? Это вредно. — Только когда пью. — Вдвойне вредно. — Я недолго тебя ждала, ты выехала не из дома? — Была в клубе. — В будни? — Да, а что? Он мой, могу вообще не уходить. — С кем? — С Амалией, ты её не знаешь. — Спишь с ней? — Да, она влюблена в меня. Мне это на руку, мне всегда на руку, если меня любят. Другое дело полюбить мне. Я не особо кого-то любила в своей жизни, крайне длинной жизни. Сейчас вот готова любить, но всё сложно. — Кого ты готова любить? Вилланель кинула на меня странный взгляд и остановилась. — Мы достаточно отъехали, чтобы разобраться, зачем мы вновь встретились? — В чём здесь разбираться, всё до абсурдного ясно. — Действительно, — согласилась Вилланель и оказалась ближе ко мне, — Раз так, значит, я могу сделать это… Сегодня её губы без блеска и без помады, надеюсь, они больше не делали этого ни с кем, лишь со мной, сейчас. Вилланель требовательно сжимает мои губы, затем её горячий язык влажно проскальзывает между моих губ, побуждая их разомкнуть. Я отвечаю на поцелуй, не как в клубе или на колесе, я сама этого хочу. Я кажусь себе ещё пьянее, мне становится стыдно от того, как развязно я врываюсь в её рот. Задыхаюсь, когда мы оставляем только губы, но зреет новый налёт, кто кого, в этот раз она проталкивает в меня язык. Мне слишком жарко, расстегиваю пуховик, полностью согревшись в тёплой машине и от трения наших губ. Боже, на вкус она как карамель, целуется как в фильмах, ничего подобного я никогда не чувствовала. Мои руки тянутся к ней подпортить её идеальный вид, выдёргиваю рубашку из брюк с диким желанием прикоснуться к её обнажённому телу. — О, так уже можно? — стонет она, прикусив мою нижнюю губу, она вновь целует, но под другим углом, глубоко, облизывая мой язык. Меня начинает трясти, я же знаю, куда это нас приведёт, и я не готова, мне нужно сказать ей, что мы остановимся на поцелуях, ненужно так возбуждаться. Но у меня всё горит, всё нутро полыхает и просит о том, о чём невозможно думать! Я прикасаюсь к её обнажённому боку, стоило мне начать водить по коже пальцами как под их подушечками стали ощущаться мурашки, я повела руку вверх, пока большой палец не коснулся лифа. На этом стоит остановиться, и я выталкиваю её язык, сцепляя наши губы в долгом, тягучем поцелуе. Её рука падает на моё бедро, она так быстро скомкала низ футболки и оказалась на обнажённой коже, что я в очередной раз задохнулась. — Вилл! Вилланель! — я опустила лицо, пряча глаза, ощущая, как печёт губы. — Ты боишься? — Это слишком быстро. — Брось, мы готовы, ты готова. Позволь мне положить начало. — Чему? — Нам. Тебе понравится. Посмотри на меня. Я закрутила головой, меня мутит от головокружения, я перепила и завтра пожалею, что написала ей в таком состоянии и позволила целовать себя. — Я возбуждаю тебя? Ева? — Да. — Мои прикосновения мерзкие? Считаешь так? — её рука так и лежала на моём бедре, а сейчас двинулась выше. — Нет, совсем нет. — Тебе хотелось вымыть губы после меня? Тебе хочется сделать это сейчас? — Конечно, нет. — Значит, ты сама хочешь этого, ты хочешь меня, Ева. Поддев кончиком носа мой нос, она поцеловала в губы мягко и неторопливо. — Ты сможешь остановить меня, когда захочешь. — Боже, Вилланель, это… — Бояться чего-то нового — это нормально, — пытаясь придать своему голосу мягкое, успокаивающее звучание, она всё равно звучит как искуситель, но я становлюсь ведомой. Открыв бардачок, она что-то нашарила рукой, за этот миг я успела втянуть в себя прекрасный запах её волос и почувствовать её грудь, немного. На моих глазах она надорвала упаковку презерватива. — Зачем это? — я вжалась в сидение, наблюдая за её действиями. — Не очень гигиенично проникать в тебя немытыми руками. — Я не думаю, что нам стоит продолжать. — Я пугаю тебя этим? Ева? — Я раньше ничего подобного не делала. — Ну, ты не девственница, надеюсь? — иронично изогнув бровь, она улыбнулась. — Не шути сейчас! — Хорошо, у нас тут всё серьёзно. Я даже смотреть туда не буду, будем целоваться. Хорошо? Посмотри на меня. — Да, хорошо. — Расслабься и дай понять, когда готова. Вилланель начала с осторожных поцелуев. По моему телу потекло тепло, я знала, что это предвкушение вторжения изведёт меня, пока его не случится. Сейчас глубокая ночь, я не в постели и пьяна. Я с самой опасной девушкой, и самой красивой, сексуальной, и весьма внимательной. Я совсем забыла о той ночи в парке, как странно тогда всё произошло, а ведь я зла на то, что она оставила меня. Я намеренно всё забыла, когда села в машину и сказала, что всё до абсурда ясно и понятно. Нет, это не так, у меня полно вопросов! Но сейчас их просто нет в моей голове. Вилланель отодвигает полоску моего белья правой рукой, я не могу представить, что она думает обо мне. Что я доступная? Что я пьяна, и мной можно попользоваться? Я теку, и хорошо, что её пальцы не почувствуют это напрямую. Мы прерываем поцелуй, я немного задохнулась от её прикосновения. — Ева, ты такая горячая, — её шёпот томный и соблазнительный, я решаюсь поцеловать её не в губы. Вилланель принимает мой поцелуй за сигнал о том, что я готова. Плотно прижимая губы к упругой и тёплой коже её шеи, я ощущаю, как её пальцы надавливают на вход и проминают его. Пальцы в защите погружаются в меня, минуют место слабости, на котором я всегда вздрагиваю. К лицу прилило столько крови, жар охватил меня, хочу избавиться от одежды. — Ты тесная, разведи немного ноги для меня. Я затыкаю её рот поцелуем: если она намеревалась говорить все эти фразы, вгоняя меня в краску и вызывая спазмы в теле, я это остановлю. Её пальцы достаточно проникли и направились в обратную сторону. Я никогда не стонала, не считала это необходимостью, не понимала этого, но вот сейчас мне впервые захотелось, и это было не сдержать. Это произошло само по себе, когда Вилланель вышла и вновь толкнула их в меня. Тогда мой стон и прозвучал, Вилланель стала целовать грубее, пальцы задвигались почти хаотично. Я сбила со своих рук пуховик, схватила Вилланель за плечи и стала подниматься. Она остановилась, жадные, тёмные глаза смотрели на меня безотрывно. Убрав от меня руки, она позволила мне поменять положение. Я встала на колени, на своём сидении, она нырнула свободной рукой под мою футболку, настигла грудь и сжала её, другой рукой она проникла в бельё уже сверху. Я даже не знала, где мы, может ли кто-то увидеть нас? Это немного грязно — отдаваться так в машине — или слишком грязно? Я чувствую себя другой, раскрепощённой. Мне идут стоны, и Вилланель они явно нравятся. Она ласкает поочерёдно мои соски, кусает шею, облизывает, дарит поцелуи и не сбавляет темп вторжений в меня пальцев. Я бы хотела быть в этом дольше, но оргазм скрутил меня, сжал все мышцы, я стала кончать прямо на её пальцах. Сжимая их в себе, ощущаю всю пульсацию, неимоверный жар и темноту. Всё точно потемнело, и когда пришло в норму, я ощутила дикий стыд за всё произошедшее. Алкоголь стучал в голове, различные мысли накинулись на меня, я почти заплакала, но признала, что это из-за оргазма. Это было сильно и ново. Вилланель сняла презерватив с пальцев и кинула его на приборную панель, я не могла посмотреть на неё сейчас, и мне сильно не хватало воздуха. Рука сама нашла ручку двери, Вилланель явно не ожидала моего побега. Я вынырнула из машины, хватаясь за пуховик, нацепляя его на себя уже в движении. Я слышала, как Вилланель вышла следом. Она добежала и перехватила меня, перегородив дорогу. — Ты куда собралась? — Прости. — За что? Ева, прекрати! Не сбегай. — Не знаю, что на меня нашло, мне не следовало. — Ты напугана, если убежишь, будет хуже. И мне тоже. Пожалей меня, я такого не заслуживаю. Её глаза жалостливо смотрели на меня. Я знаю, чего она заслуживает: тюремный срок или смертельную казнь, — скольких она убила или свела с ума, как меня? Она запускает руку за мою талию, я не успела застегнуться. По обнажённым ногам гуляет холод, щипает меня, между ног по-прежнему горит. Я не хочу от этого отворачиваться, я позволяю ей завладеть ситуацией. Она прижимает к себе, я просто не отвечаю, она целует прямо в губы, на улице, я закидываю свои руки на её плечи. Она опускает руку на моё бедро, другой сжимает мою ягодицу, я повисаю на ней, закинув одну ногу за её талию. Она целует глубже и подхватывает меня за бёдра, я отрываюсь от земли, она буквально подняла меня и понесла к машине. С чего она так сильна, не замечала у неё груду мышц, наоборот, она казалась мне такой же хрупкой, как и я. Вилланель прижимает меня к машине. Открывает заднюю дверь, я не замечаю, как оказываюсь в салоне, она укладывает меня, забирается сверху и захлопывает за нами дверь. Я тону, я уже ничего не понимаю и отдаюсь ей. Зато она понимает и ничего не упускает. Спустив с меня бельё, в жаркой возне наших тел, она оказывается внизу. Я выгибаю спину и выпускаю из себя сдавленный стон, когда она напрямую касается языком моей влажности. Когда широким движением этого языка проходится по моим губам. Она сосет мягко, с пульсирующим ритмом мой клитор, я почти теряю сознание. Я кончаю только от мысли, что она там. Меня бьёт сладкая судорога, я царапаю обивку сидения, и в этот момент меня пронзает боль. Я ни с чем это не путаю, мне больно, а затем нестерпимо горячо в том месте, где я её ощутила. Прячу лицо в изгиб своего локтя, пытаюсь прийти в себя. Там, где было больно, с внутренней стороны бедра, сейчас её язык. Я хочу спросить, что случилось, но слишком слаба, слишком. Я очнулась от скольжения её пальцев по моему лицу. Открыв глаза, я увидела её довольное лицо с налётом ухмылки. — Ты в порядке? — Я не знаю, — честно признавшись в этом, я чувствую, как гудит всё тело. — Я пересяду вперёд, можешь полежать ещё. Вилланель вышла из машины, и я тут же села, хотела рассмотреть, что у меня с ногой, но там оказался пластырь. — Что это? — спросила я, как только она села за руль. — Прости, я увлеклась и укусила тебя. На тебе быстро заживает? — Не очень. Я всё ещё мучаюсь с пальцем. Припомнив тот порез в клубе на пальце, я тронула. Вилланель достала из бардачка воду и что-то ещё. — Держи, съешь несколько. Я рассмотрела квадратные плитки шоколада в её руках с надписью какого-то отеля. — Зачем? — Восполнить энергию. Я всегда привожу эти шоколадки, забираю их из номера отеля в Сингапуре, такие только там. — Понятно, где мои… — Я забрала себе в качестве сувенира. — Тебе такое нужно? — Шучу, поищи на сидении. Вилланель включила музыку, явно не радиостанцию, что-то мелодичное и спокойное, я нашла своё бельё, жадно отпила воды и развернула одну обёртку шоколада. — Чёрт, действительно вкусно. — Могу поделиться своими запасами. — Спасибо, но я не привыкла отнимать у людей то, что им самим нравится. Кажется, я всё ещё пьяна. — Что ты пила? — Виски, друзья подарили. — У меня был секс с бутылкой виски или всё же с тобой? — О чём ты? — Сколько в этом было тебя, Ева, а сколько алкоголя? Завтра будешь жалеть? — Буду жалеть, что была пьяна, но не о том, что случилось. Это исключительный опыт, я… Мне очень понравилось. — Исключительный опыт, забавно. — Ты на такое не рассчитывала, верно? Ты и одного поцелуя не заслуживаешь после того, как бросила меня. — Я не бросала. Я отвела тебя в теплое, безопасное место, купила выпить, чтобы ты успокоилась, и ушла. — Почему мне нужно было успокоиться и почему ты себя так вела? — Сколько вопросов. По поцелую за каждый? — Тебе много перепадёт, у меня предостаточно вопросов к тебе. — Можно один особенный поцелуй, как мой для тебя. — Мы можем поговорить о нас, не переключаясь на секс? — Разве не ты сказала, что между нами всё до абсурдного ясно? — Я зря это сказала. — Я так сразу и поняла. Покатаемся? Просто по ночному городу. — Ты можешь вернуть меня, откуда забрала, я не обижусь. — Потому что уже? Как мне загладить свою вину? — Очевидно, объяснить, что с тобой происходит. — Я такая. Тебе не с чем сравнивать. Сколько мы знакомы? Неделю? Ты вообще меня не знаешь. — Это не помогает. — Поедем или отвезти домой? — Хочу поехать. — Хорошо. Переберёшься вперёд? Это было весьма неуклюже, но я оказалась впереди и пристегнулась. Вилланель тоже перетянула себя ремнём безопасности, не ради неё, просто машина не унималась и пищала. Я теперь смотреть не могу на её пальцы, это было будто нереально. Так хорошо, что слишком. Никогда не думала, что мой лучший секс в жизни будет на заднем сидении машины, в пьяном состоянии и с девушкой! — Знаешь, я никогда не катала в машине кого-то столь естественного. Понимаешь, все стараются понравиться, строят из себя кого-то, на всех маски. Из-за моих денег и статуса я обречена на подобные отношения. Они все были пустословами. В своё обещание понять меня они не вкладывали ничего, и в итоге делали мне больно. Тогда я решила делать больно первой. Соответствовать образу избалованной, грубой суки. Так стало проще жить. Никто ничего от меня не ждёт, и я не напрягаюсь. До тебя. Ты не как они. Тебе хватает смелости сидеть рядом со мной в пяти или даже десятилетней футболке? Ты задаешь вопросы. Видишь, что я не собираюсь тебе открываться, но продолжаешь. Тебе не наплевать, похоже. Это снимает несколько вопросов с меня? Она что, пытается разжалобить меня? Я должна пожалеть её, ведь никто не понимает бедняжку? Пытается казаться невинной, я не дам ей доиграть. — Тебя никто не понимает из-за того, что ты творишь, очевидно. Может, и я не пойму. Всё равно, какая я, если ты делаешь что-то, что не вписывается в рамки нормы. — Ты не готова узнать. — Ты всё портишь, скрывая от меня правду. — Ты даже не знаешь, что это! Живи спокойно! — Что ты хотела сделать со мной в парке, Вилланель? Убить? — Ева! — она громко засмеялась и помотала головой с издевательским взглядом в мою сторону, — Я, по-твоему, маньяк–убийца? — Ты сдерживалась от чего-то. Ты назвала себя монстром. — Не хотела продолжать тонуть в тебе, ведь ты явно дала понять, что у тебя муж и своя жизнь, а я просто непонятно что на твоём пути. — Это ложь. Дело не в этом. — А что скрываешь ты? — Тебя от мужа. — Это легко. — Нет, он не глуп. Он всё видит. — Ты изменилась? Много думаешь обо мне? — Не сплю ночами. — Что ты скажешь ему теперь? Расскажешь, что наконец-то почувствовала жизнь на заднем сидении машины? — О, ну ты и зараза! — Тебе это нравится. Музыку, что звучала фоном в нашем разговоре, прервал вызов, Вилланель мельком взглянула на экран и приняла его, нажав кнопку на руле. — Волнуешься за меня, мама? — Вилланель расслабилась в сидении, к тому же мы встали на светофоре, я удивлена, что она не возражает, чтобы я услышала этот разговор. — Где ты? — женский требовательный голос явно не собирался поддерживать беззаботность Вилланель. — В машине, катаюсь по городу. — С кем? — Я говорила тебе о ней. — Я ждала тебя весь вечер, ты была в клубе? — Могла бы позвонить. Да, я была там. — Скучаю, давай ты вернёшься домой? — Буду когда захочу, не жди меня. Прервав разговор, Вилланель отключила телефон, мы вновь поехали. Мама, которая скучает, а не волнуется? Мне кажется, в самом начале разговора Вилланель просто дала понять, что на громкой связи. — Ты говорила обо мне своей маме? — Знаешь, у меня тоже есть вопрос к тебе. Какое кофе ты любишь? — Я не привередлива. — Насколько? — Ну, на моей работе есть автомат. — Фу! Ну не настолько же! — Вилланель наморщила нос, очень забавно, а мне неловко, — Я могу отвезти тебя и угостить кофе? — Они работают по ночам? — Нет, я имею в виду свой дом. Примем вместе душ, я сделаю нам кофе. — В таком виде и состоянии я откажусь. К тому же Нико будет волноваться, вернуться мне всё же нужно. — Не хочешь со мной в душ? Или боишься попробовать лучший кофе на земле? — Как я потом буду жить после такого? — Да, моё тело без одежды не оставит тебя равнодушной. — Нет, я о том, что не смогу потом пить кофе из автоматов. — Ева, я всё равно не отпущу тебя до рассвета. — Это похищение? — Да, — усмехнулась она и, нажав что-то на приборной панели, заблокировала двери.