Добыча

Вилланель        Мы спали обнажёнными, просто спали, я только начинаю к этому привыкать. В моей постели никто не задерживался, иногда такую роскошь дарила мне Хелен. Это что-то новое: проснуться в постели не одной. Иметь возможность запустить пальцы в мягкие курчавые волосы, накрыться одеялом с головой, словно защититься под куполом от всего мира.       — Что ты делаешь? — ещё сонно спрашивает Ева.       — Не хочу начинать день, под одеялом темно, давай спать ещё?       — У меня будет болеть голова, мне нужны доза кофе и вертикальное положение тела. К тому же нам нужно отдать долг.       — Уф, давай с этим подождём?       — Я понимаю, ты не ставила эту ловушку, и тебе нравится, что я в неё попала, но лучше не поступай так со мной.       — О какой ловушке речь? — я стащила с нас одеяло, серьёзно посмотрев ей прямо в глаза.       — Без телефона я для всех недоступна, а значит, никто меня у тебя не отнимет. А без кольца я и вовсе не улечу из Парижа.       — Осталось только купить средневековый замок, чтобы запереть тебя в башне, спрятав от всех людей.       — Вилланель, я серьёзно.       — Я всё верну, расслабься, а пока сварю тебе кофе. Можно? — я застыла в паре сантиметров от желанных губ, но Ева помотала головой, — Что? Опять под запретом?       — Пока не придумаю, как наказать тебя за эту ночь.       — Не получить твой поцелуй с утра — высшая мера наказания. Учти это, пожалуйста.        Я выхожу из спальни, и меня радует, что у Евы нет под рукой телефона: она не забронирует билет на самолёт и не позвонит мужу, — только моя. Теперь главное ничего не испортить. Но не всё зависит только от меня. На кухне, за барной стойкой, перед ноутбуком, сидит Хелен, рядом с ней пепельница и пара кружек наверняка не выпитого кофе. Она поднимает на меня взгляд, с трудом натягивает уголки губ для улыбки, смотрит похабно, оценивающе, мне не стоило выходить из спальни в одной рубашке. Заправляю кофе-машину, залезаю в холодильник.       — Игнорируешь меня?       — Да, хочу попробовать, — отзываюсь я, набирая продуктов.       — Отменно выглядишь.       — Да, кто-то же должен, — хмыкнула я, хлопнув дверцей холодильника.       — Ты знаешь, извиняться я не стану.       — Мне наплевать. Честно. Можешь хоть сжечь эти картины.       — Это ложь, тебя задело, что я их тронула.       — Думай, как хочешь.       — Я хотела помочь, думаю, и Еве приятно было бы увидеть, что ты готова распрощаться со своим прошлым, но ты повела себя странно.        Я не собираюсь это обсуждать и готовлю завтрак, хотя сейчас уже поздний обед, мы долго спали. Приближение Хелен меня напрягает, я не хочу, чтобы Ева опять увидела нас на недопустимой дистанции.       — Поговори со мной.       — Дай мне пожить пару дней без контроля.       — Тебя ждёт заказ, и нужно вернуться в Лондон, и ты что, не собираешься разбираться в том, кто в тебя стрелял?       — Мне нужно пару дней с Евой. Сейчас не лучший расклад для паузы в отношениях.       — Ева подождёт. Она очень терпеливая, раз терпит твои выходки. Напала на неё, а после залечилась с кем-то? Я вижу, что ранение тебя больше не беспокоит.        Хелен и её манера говорить со мной успокаивающим тоном, располагая к себе. Руки обвивают мою талию, слабый укус в плечо, как игра и высшая степень обожания, на самом деле, она чувствует за собой вину, просто ни за что в этом не признается.       — Отойди или я плесну в тебя кипятком, — тихо предупреждаю я.       — Я знаю, почему ты такая напряжённая: Ева не удовлетворяет тебя с утра, верно?       — Мне это не нужно.       — Кого ты обманываешь? Сдерживаешься с ней, и твоё поведение портится. Можно мне посмотреть, как всё зажило?       — Ева может в любой момент выйти из спальни.       — Неправда, даже ты слышишь, что она в душе, у нас есть время.        Я поставила всё на поднос и повернулась лицом к Хелен. Расстегнув две нижние пуговицы на рубашке, я показываю место, куда попала пуля. Остался лишь рубец, и он тоже скоро исчезнет, это было долгое заживление, но я справилась. Хелен проводит пальцами по моей коже, приятно и заводит, но я намерена её остановить.       — Давай договоримся: ты даёшь мне три дня с Евой, потом я куплю ей билет до Лондона, выполню здесь заказ и прилечу следом. Закончу все дела в центре до конца года, но сейчас ты отступишь.       — Я никогда не ревновала тебя, знала, что все твои связи несерьёзны, — сунув пальцы под резинку белья, Хелен останавливается, — Но сейчас она поглощает всю тебя, мне не хватает нас.       — Разреши мне попробовать что-то живое, сделать глоток чего-то настоящего, она не справится со мной, всё слишком сложно, и тогда…       — И тогда ты приползёшь ко мне, — рука продвинулась дальше и сладко схватила меня между ног.       — Отпусти.       — Ты течёшь по мне.       — Хватит, — разозлилась я, выдернув её руку из своего белья.       — У меня вечером две встречи, возьму ночной рейс, развлекайся, и чтобы задание было выполнено.        Жду Еву в спальне, рассматривая из окна совсем другой Париж, с лёгким налётом снега на крышах, со слякотью на дорогах и утеплившимися жителями. Хелен права: я хочу, начинаю изнывать от желания, но бросаю себе вызов. Нужно попробовать быть с Евой, не разрушая её. Нужно подавить в себе эгоизм и похоть. Ева выходит из ванной комнаты, и я лишь слегка оборачиваюсь, чтобы взглянуть на неё. Её вид меня моментально обеспокоил: это понурое лицо, заплаканные глаза, — я не успела ничего сказать, как она подошла и упала мне на грудь. Моё сердце, казалось бы, является лишь органом, которым я редко пользуюсь, но напомнило о себе, сдавило мою грудь и защемило. Что это? Сочувствие? Понимание? О, детка, ты не на своей территории, ты всё слабее, ты сбилась с пути, ты поддаёшься мне, и мне жаль. Я буду укачивать тебя в своих объятиях, сколько потребуется. А кто пожалеет меня? Стоп! Никакого эгоизма. Я держу в руках хрупкое тело, мелкая дрожь, тяжёлое дыхание. На ней белая майка, открытые плечи и шея, она манит меня. Я видела твёрдые соски, а теперь ещё и чувствую их. Ева давит на мою грудь, а её ладони потирают мою спину. Её торс прижат к моему напряжённому торсу, и я боюсь, что она почувствует, как мои мышцы сдавливает желание. Я с трудом терплю, чтобы одним резким движением не приспустить её штаны вместе с бельём до колен. Я понимаю мужчин, которые, овладевая телом, хотят влиться в него, кончить. Странная мысль и сравнение, но я хочу, чтобы Ева была во мне. Чтобы её кровь наполнила моё тело и сознание.       — Посмотрим фильм? — задаёт вопрос она, и снова эта звенящая тишина вокруг нас.        Мне приходится вынырнуть из своей дикой фантазии. Какой к чёрту фильм? Через секунду я планировала стянуть майку под жадные поцелуи наших губ, напасть на эти вызывающе вздёрнутые соски, напомнить о том, как хороши оргазмы со мной. Зачем слёзы? Зачем чувствовать боль, если мы можем заниматься любовью днями напролёт! Её шаг назад — это дерьмовое желание наказывать меня! Я злюсь, во мне щёлкают нервы, прощаются со мной, но предупреждают: не набрасывайся на Еву, когда терпение закончится.       — Съешь свой завтрак, он на постели.        Я почувствовала столько желания от Хелен, она хотела меня, готова была броситься, а что не так с Евой? Разве я не сексуальна в этой рубашке? Доступна, внимательна, вся твоя! Мне хочется выйти за дверь, но я знаю, что за ней соблазн. Мне лучше остаться с Евой.        Схватив телефон с тумбочки, я забираюсь на кровать. Ева аппетитно берёт двумя руками сэндвич, я позволяю ей есть в постели, разве это не любовь? Ева села по-турецки и поставила поднос на свои колени, я села чуть дальше и непозволительно долго таращилась на тёмно-фиолетовый синяк на её шее. С такой отметиной она точно не вернётся к своему мужу, это вызывает у меня улыбку. Я хотела других проникновений, но пока Ева пробирается в меня непроизнесёнными словами и взглядом. Задумчивым, глубоким, клянусь, в этом взгляде есть одержимость, она читает меня. Она подавляет мой пафос, патетике нет места, этот разговор без слов пугает, я отворачиваюсь. Роберт оставил несколько сообщений — удивлена, что моему псевдо отцу есть до меня дело. Отвечаю сдержанно, и только ему, игнорирую остальных. Чувствую на своей спине движение, Ева гладит меня ступнёй между лопаток! Я представляю, как отбрасываю телефон, поворачиваюсь к ней, тяну на себя за щиколотку и задираю на ней майку.       — Что, Ева?       — Ты уткнулась в телефон, я тебя теряю.       — Ответила отцу и только, — оправдала я себя, — Ты трогаешь меня ногой?       — Да. Не нужно?       — Это приятно.       — Спасибо за завтрак.       — Если хочешь отблагодарить, я могу подсказать, как лучше это сделать.       — Спасибо за завтрак, — повторила она, делая ударение на том, что этого должно быть достаточно, я подвинулась вперёд, чтобы её нога упала.       — Чем займёмся?       — Я так поняла, фильм ты смотреть не хочешь.       — Хочу, просто там Хелен, она уедет позже на встречи, а затем и вовсе улетит, мы останемся одни.       — Пойдём в кинотеатр, но сначала заберём мой телефон.       — Кинотеатр.. ещё одно место, где мы помолчим?       — Я устала говорить, Вилланель. Ты неуправляемая, и ты права: уроки ты не усваиваешь. Может, нам лучше помолчать какое-то время? Я правда очень зла на тебя за ночь, просто я не знаю, как выражать свою злость и обиду на тебя. Любой другой человек получил бы мой игнор в самое ближайшее время, или я бы не разговаривала, вызывая чувство вины. Может, я бы чем-то задела в ответ. Но ты… Как можно натворить нечто подобное, а потом смотреть этими щенячьими глазами и получить от меня ещё и заботу? Как ты это делаешь?       — Ого, Ева, ты очень зла…       — Я не собираюсь прощать тебе всё подряд.       — Я виновата по всем пунктам. Нам помешали, но теперь мы останемся одни. Я не могу объяснить тебе своих чувств, но я начну их проявлять, мне нужно время, для меня это новый опыт.       — Признаёшь вину, но тут же обвиняешь Хелен. Не она причина тому, что ты нападаешь на меня!       — Ты говоришь со мной грубо, не нужно так, Ева. Я буду дикой и свободной, пока ты не приложишь усилия меня приручить. Я знаю, ты понимаешь, когда наступает эпизод, где ты чувствуешь, что я твоя. В такси, стирая чужую кровь с моего лица, ты не выражала отвращение, ты принимала мою сущность.       — А сейчас ты моя?       — Стала бы я слушать это от кого-то ещё? В моей жизни вообще не было таких разговоров.       — Это говорит о том, что со всеми тебе было куда легче, чем со мной.       — Успех кроется в сексе, зачем со мной разговаривать? Кстати, это популярное мнение.       — Не говори мне, что я единственная, кто видит в тебе не только развлечение.       — Даже Анна, в первую очередь, утоляла свой похотливый голод, а потом уже всё остальное.       — Ты сейчас играешь? — Ева прищурила взгляд, двигаясь ко мне.       — Это называется откровение, Ева. Я честна сейчас.       — Ответь на вопрос. Любовь — это чувство или выбор?       — Чувство.       — Тебе нужно повзрослеть. Я собираюсь, и мы едем за кольцом, — Ева резко встала с постели, я ухватилась за её запястье, не хотела грубости, но вышло с надрывом.       — Объясни мне!       — Ты должна сама понять. Пока ты ни черта не понимаешь и продолжаешь делать мне больно.        Я посмотрела на свою руку, что сильной хваткой сдавила её тонкое запястье, подняла взгляд, мне стало так стыдно, даже извинение застряло в горле.        Мы собирались долго, словно на светский приём, хотя это всего лишь поход в кино! Можно было даже не краситься, но я наношу ярко алую помаду на губы, всё равно их никто не поцелует сегодня. Ремень Hermes, джинсы Escada, самая обычная белая футболка, заправленная в них, сверху льняной пиджак классического кроя от Loro Piana. Я рассматриваю себя в гардеробной, когда в неё вторгается Хелен.       — Как всегда безупречно, дорого и со вкусом, и почему наша семья не занимается модой?       — Нам нужно быть рядом с кровью, а из анорексичных моделей вряд ли возможно что-то высосать, — подметила я.       — Кстати, под конец года мы проведём акцию по сбору крови в клинике, ты же будешь присутствовать на этом пиршестве?       — Если ты не нагрузишь меня другой работой, я не пропущу. Во сколько вылет?       — В полночь я уже буду в Лондоне.       — Хел, можешь ответить мне на один вопрос?       — Попробую.       — Любовь — это чувство или выбор?       — Выбор, — почти не задумавшись, ответила она, сложив перед собой руки в своей любимой манере, — Любить ты можешь всё подряд, каждую вещь в своём гардеробе, в таком случае это чувство, а вот сделать выбор, из всей одежды остановиться на чём-то одном, — это совсем другое. Если любишь кого-то, выбираешь его каждый день. Выбираешь когда он тебе симпатичен и когда отвратителен, когда болен или светится счастьем, сексуален или является депрессивным до омерзения. Это и есть любовь, не то, что ты испытываешь как чувство, а нечто большее, решение. Поэтому и существуют браки: люди хотят заверить своё решение, утвердиться в выборе, закрепить всё кольцами, бумагами.       — Ты ведь никого не выбирала?       — Нет, зачем мне эта слабость?       — Как думаешь, ради меня Ева может отменить свой выбор?       — Боюсь, она захочет от тебя слишком сильных перемен, ты на них не способна, — Хелен прижала ладонь к моей щеке, я знаю, она не хочет меня обижать, но сделает это в своём излюбленном стиле, — Ты личность с высоким уровнем вибрации, если на тебя надавить, любого ждёт провал, сколько раз она уже обожглась на этом?       — Предостаточно.       — Ты всё ещё можешь жадно трахать её без каких-либо чувств. Может, и ей большего не надо.       — Тут нечто другое, спасибо за ответ.       — Куда ты её поведёшь?       — В кинотеатр.       — Романтично, на последний ряд?       — Я не заслуживаю поцелуев.       — Знаешь, когда тебя здесь не было ночью, я встретила Еву в коридоре и думала о том, чтобы убить её. Хочу освободить тебя. Если по возвращении в Лондон ты будешь в таком же настроении, как сейчас, я это сделаю.       — Ты же не тронула её?       — Просто знай, что она заводится от любого, кто прижмёт её к стенке.       — Я же просила тебя не трогать её!       — Я лишь пыталась успокоить её на твой счёт, об этом ты тоже просила.       — Ты не говорила…       — Вилланель, тебя долго ещё ждать? — Ева увидела нас вдвоём и посмотрела так, будто застукала за чем-то, но нет, я держалась на расстоянии метра от Хелен.       — Я уже готова, мы можем идти, — ответила я Еве и, неловко похлопав Хелен по плечу, вышла из гардероба, — Приятного перелёта.

***

       Наша поездка началась в тишине, на заднем сидении Мерседеса представительского класса. Я попросила включить музыку, но на всех радиостанциях уже звучали новогодние, раздражающие хиты всех лет, лучше без музыки.       — Если честно, фильмы сейчас идут поганые, — тихо сказала я, пролистывая расписание киносеансов на сегодня.       — Ты не знаешь, что мне нравится.       — На, выбирай, — бросив телефон на колени Евы, я отвернулась к окну.        Через десять минут она согласилась, вернув мне телефон. Через двадцать минут мы остановились возле бара Нирвана. Я похлопала по карману пальто, проверив, взяла ли с собой подготовленную наличку.       — Жди меня здесь.       — Я хочу пойти с тобой, чтобы ты не натворила глупостей.       — Я как-то жила до тебя, и ничего, сиди здесь.        На трезвую и светлую голову я восприняла это место не так весело, как вчера. Эта ночь ничем бы не отличалась от моего обычного времяпрепровождения, но присутствие Евы в моей жизни меняет всё. И вот я уже должна извиняться и нести груз обиды на себе за то, что развлекалась и отпускала себя. Мне нужно было снять стресс, лучше так, чем причинить боль. К дьяволу эти мысли, я нахожу вчерашнего менеджера и передаю ему конверт, там больше, чем требуется, он это понимает, ведёт меня в подсобку. Замечаю, как скверно выглядит рана на его шее, он открывает сейф и отдаёт мне телефон Евы с кольцом.       — Тебе дать пару евро на пластырь? Обработай рану.       — Надеюсь, ты не бешеная, так заживёт.       — Ты мог бы быть мягче со мной тогда, и с моей девушкой тоже.       — Мне не нужны проблемы, мы в расчёте.        Я выдержала на нём взгляд, как же мне хотелось уладить всё иначе, выпить его до конца, такая свежая рана вновь раззадорила меня. Возвращаюсь в машину.       — Вот, держи, — протянув телефон Еве, я даю разрешение водителю убраться отсюда.       — А кольцо?       — Побудет у меня.       — Что это значит? Верни мне его.       — Верни мне Еву, пока я вижу перед собой порядочную стерву.       — Воу, а ты не выбираешь выражения.       — Прости, ты зла на меня, и это невыносимо.        Несмотря на то, что нам не понравились фильмы в прокате, мы всё равно оказались в кинотеатре. Картина была посредственная, но Ева взяла меня за руку, и я сидела без движения весь сеанс. Мы вышли из зала первые, я поухаживала за ней, надев пальто, от нас пахло попкорном и чипсами.       — Прогуляемся? — предложила я, протянув руку.        Мы долго шли вниз по улице, обсуждая фильм. Он был так себе, но эта возможность говорить и прогнать между нами молчание радовала меня. Позже мы согрелись в ресторане без звезды Мишлен, где Еве было более комфортно, а я подавила свой пафос. Она постоянно смотрела на мои губы, ей уже сложно было держаться своего курса. Сколько бы она не нарастила льда обиды на меня, сейчас он таял, капал на пол, превращался в ничто. Вместо того чтобы позвонить водителю, я уговорила Еву зайти в бутик духов. Она упиралась, ссылаясь на то, что мы уже посещали подобное место в Лондоне и мой подарок стал самым дорогим, что дарили ей в жизни, но я была убедительнее. Как только мы зашли, я попросила не подходить к нам, никакой консультации мне не было нужно, лишь Ева среди того, в чём я разбираюсь. Кажется, Ева оценила мой подход, ей вовсе не понравился наш предыдущий визит в бутик, где нас разлучили. Рассматривая витрины, я чувствую каждый аромат, он вспыхивает в моей памяти и сменяется другим. Я ищу что-то особенное, что мне когда-то понравилось, но я решила, что время ещё не пришло. Пальцы коснулись нужного флакона.       — Можно твоё запястье? — попросила я.       — Разве здесь нет выпендрёжных платков или картонных полосок?       — Их называют блоттеры, — я не смогла удержать смешок, — Это всё не то. Ты должна согреть аромат. Блоттерам и платкам не заменить последний компонент духов, это твой собственный запах.       — Почему они так пристально следят за нами? — Ева задрала рукав, протянув мне запястье, посмотрев за мою спину.        Бледная кожа с ярко сиреневыми венами — это прекрасно, это заводит меня, будто я до этого не была взвинчена.       — Они не следят, они наслаждаются нами, потому что мы красивы, — я улыбаюсь и оставляю лёгкий пшик духов на её руке, мы одновременно втягиваем этот аромат.       — Ты красива, и эти взгляды преследуют нас повсюду.       — Никого не вижу, кроме тебя, — шепнула я, от чего смущение Евы окрасило её щёки.       — Здесь точно присутствует жасмин.       — Верно, а главный компонент?       — Знаю, тебе не терпится блеснуть знаниями. Я готова слушать.       — Иланг-иланг, чувствуешь сладость? Это он. Воздушный и лёгкий жасмин разбавляет его. Ещё абрикос и красное дерево — необычно, по-особенному. Иланг-иланг — это цветы дерева, во многих восточных культурах они символизируют брак, зачатие и любовь. Этот запах настраивает на определённую волну и…        Ева прижалась к моим губам, заставив замолчать. От неожиданности я растерялась, не ответила сразу, и Ева распахнула мои губы языком. Втянув сладкий воздух вокруг нас, я положила ладонь на её затылок, не допуская завершения этого спонтанного поцелуя. Накопленное желание обжигало кончики встретившихся языков, губы стали мягче, чувствительнее. Нежелательные зрители вовсе не смущают нас. Представляю, как теперь будет продаваться этот аромат. Ведь они могут рассказывать историю о том, как двое, после всего одного пшика, слились в поцелуе по центру зала и, игнорируя весь мир, просто отдались моменту. Я чувствую, как энергия поднимается от ног, течёт сквозь тело, её губы захватывают мою нижнюю губу. Делаю глубокий вдох, выдыхаю, и эта энергия повсюду. Я готова повалить её на пол, и пусть кто-нибудь только попробует нам помешать! Но это безумство, и мы, конечно же, останавливаемся. Пытаюсь одним взглядом убедить, что всё в порядке и это было великолепно, но она видит в них лишь тьму, я возбудилась.       — Определённо берём? — с усмешкой спрашиваю я, поболтав флакон в руке.        Стираю свою помаду над её губой, беру за руку и веду к столпившимся у кассы консультантам.       — Простите за это, — выпаливает Ева, нервно перебирая пробники у стойки.       — Ну что вы, — возмущается девушка, — Это Париж! Здесь нельзя сдерживать чувства!       — Именно! — восклицаю я, заливаясь смехом.        Мы не обсуждаем это, водитель забирает нас, и мы наполняем салон машины запахом любви и молчанием с каким-то другим оттенком. Ева крутит в руке свой телефон, всё ещё не включила, но явно настраивается на это. Переступив порог квартиры, я не чувствую присутствие Хелен и становится намного легче.       — Мне нужно сделать несколько звонков, я могу уединиться?        Я знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Сейчас она включит телефон и все те, кто был в её жизни, потянут её обратно. Брак, работа, друзья, семья, у неё это есть и это настоящее, в отличие от того, что есть у меня. Я не могу запретить ей, плетусь в свою творческую комнату. Скинув пальто и пиджак, я вынимаю из кармана кольцо, долго смотрю на это убогое творение, его спасает только символизм. Не хочу думать о том, как она сейчас слышит его голос и, возможно, хочет стереть расстояние. Мы так далеки от обещания бросить всё и пожертвовать всем…        В квартире больше нет картин Анны, все они запечатаны и ждут одного моего распоряжения. Я стою напротив пустого холста, меня всегда тянет к мольберту в моменты спутанных чувств. Может, Ева зайдёт ко мне, когда поговорит, я отвлеку её, заговорю, соблазню, и моё тело в тандеме с разумом получат, чего хотят. Евы не было долго, но её появление, будто потоком ветра, ударило меня в спину.       — Как всё прошло? — осторожно поинтересовалась я.       — Хуже некуда, я собираюсь поплакать и лечь спать, ты будешь здесь?       — Поплакать? Зачем тебе это? Мы можем принять душ или немного выпить за просмотром фильма, хочешь, я сделаю тебе массаж? Побудь здесь, со мной, поговорим.       — На самом деле, ты хочешь только одного…       — Если бы между нами был секс, я могла бы думать о чём-то другом. А пока я думаю только о нём.       — Можешь получить его где угодно!        Ева вышла из комнаты, я хотела бы броситься за ней, но подумала о том, что могу её схватить, могу себя не сдержать. Я приковываю себя к этой комнате, пусть идёт, пусть выносит себе мозг сама.        В полночь я разделась и забралась в постель, Ева спала, наверняка наплакавшись вдоволь. От её тела исходило тепло, она пахла духами и болью, она была обнажена, и я прижала её к себе.

***

       Я начала понимать то, куда меня тащила Ева, другой уровень отношений, где решается больше обычного. Это не голодная похоть, не секс по любому поводу, лишь бы не говорить. Это принятие решения, стоим ли мы чего-то большего, это выбор. К сожалению, на развитие этого у нас не оставалось времени. Но я поняла, что держать её обнажённую в объятиях каждую ночь, но не заниматься сексом, это большее удовольствие, чем я когда-либо испытывала от мимолётных связей.        Время пришло, и мы оказались в аэропорту, мы дотянули до конца, посадка заканчивалась, и об этом всё нервнее и настойчивее объявляли. Мы мало говорили, но знали точно, что это не конец, мы расставались, чтобы понять больше, чтобы разобраться с тем, что есть. Я разжала кулак, показав Еве кольцо, она не стала надевать его при мне. Нежный поцелуй, я чувствую себя тряпкой, потому что готова разреветься. Она уходит. Впереди много работы, а ещё мне придётся отнять чью-то жизнь. Ева        Лондон, куча спутанных мыслей и страх. Я должна думать о браке и работе, но думаю лишь о том, что оставила в Париже. Как я буду спать без её крепких объятий, как просыпаться без её улыбки, я уже пишу ей сообщение. Выбираю первое попавшееся мне на глаза такси.       — Мы расстались пару часов назад, и ты уже звонишь? — её голос меня успокоил, я расслабилась на заднем сидении такси.       — Поговори со мной.       — Тебе нужно было расстояние, чтобы начать это делать?       — Всего несколько дней с тобой, а я уже разучилась жить без тебя. Как это было раньше?       — Скучно?       — Чем ты сейчас занимаешься?       — Смотрю на пустой холст.       — Тебе нужна ещё одна картина с ней?       — Нет, мне нужна ты. Этот холст для тебя.       — Покажешь мне потом?       — Возможно. Как там погода?       — Почти такая же, мало где лежит снег, больше слякоти. Настроение-простуда.       — Не вздумай болеть.       — Наверное, ты и не знаешь, как это.       — Знаю, я болела в детстве, отец разрешал мне есть варенье сколько угодно.       — Варенье? Что это?       — Как джем. Ягоды и огромное количество сахара.       — Да? И какое ты любила? Расскажи мне всё об этом.        Вилланель отвлекла меня от предстоящего разговора с Нико. Я надела кольцо на пороге и перешагнула его. Собственный дом показался чужим. Нико выглянул из кухни, никакой радостной встречи. Поцелуй в щёку, неловкое объятие.       — Скучал?       — Мог бы.       — Поговорим об этом сразу?       — О твоей бесконечной лжи?       — Мне нужно было уехать.       — Это я понял.       — Ты говорил кому-нибудь о том, что я не у мамы?       — Возможно.       — Кому? Это важно, Нико.       — Среди друзей, я был зол. Я был идиотом, когда позвонил твоей матери, расспрашивал о здоровье и тебе. А ты была там всего день! Где ты была, Ева? Это работа? Задание, о котором нельзя говорить? На ком я женат?       — Работа, — согласилась с этой версией я.        Я заменяю одну ложь на другую. Я даже не понимаю, зачем я лгу, тут нечего спасать. Больше нет никаких чувств к этому человеку, кроме привычки. Несомненно, она обладает силой, я хочу, чтобы всё было как раньше. Нико приготовил бы ужин, мы легли бы смотреть сериалы, но доверие ко мне подорвано, разговор окончен.

***

       Я встала по будильнику, пришлось вспомнить эту утреннюю ломоту и тяжёлый груз на душе от того, как не хочется начинать новый день. Вилланель уже написала мне, и я ответила на все её сообщения прежде, чем оделась и вышла из дома. Кофе по пути на работу, такси вместо метро, Вилланель меня избаловала.        В офисе царит тишина, но стоило Хьюго меня увидеть и захлопать в ладоши, как все уставились на меня и начался гул. Заняв своё место, я хотела включить компьютер и уткнуться в него, но Хьюго нагло сел на край моего стола.       — Я думал, ты сбежала с Вилланель на край земли и думать забыла о нас смертных.       — Что за чушь, — прыснула я, холодный пот прошиб: вдруг все здесь знают, что я не была в Брюсселе?       — Как мама?       — Лучше.       — Мы продвинулись в поисках нашей беглянки, если хочешь, присоединяйся.       — Что известно?       — Она в Париже.        Мне хочется сбежать отсюда, позвонить Вилланель и сказать ей, чтобы она срочно улетала из Парижа. Как они узнали? Как нашли её?       — Что это даст?       — У Каролин какой-то свой план, ей не нужна Вилланель, ей нужна вся её семья.       — Но они здесь и никуда не сбегали.       — Да, но если поймать Вилланель и допросить её как следует, тогда можно будет взять всех.       — Она ничего не скажет.       — Ты не знакома с методами?       — Пытки?       — Ева, ты вообще здесь работаешь? Сними розовые очки.       — Я буду искать её с вами.       — Скажи об этом Каролин, она ждёт тебя всё утро.        Каролин надела очки при виде меня и привстала, чтобы указать на кресло.       — Почему ты решила вернуться? Здесь всё ещё опасно для тебя, — начала она, я готовилась к подобным вопросам.       — Вилланель не догадывается, что я причастна. Я вернулась, потому что мой брак трещит по швам.       — Мужчины… Им нужно всё внимание, вся ты без остатка. Ты выходила на контакт с Вилланель?       — Да. И, повторюсь, она не подозревает меня.       — Хорошо, тогда ты сможешь продолжить работать над этим делом.       — Хьюго сказал, что местонахождение известно.       — Из Испании она сбежала в Париж.       — И? Какой план?       — Пусть вернётся сюда. Пусть совершит ошибку, мы будем поблизости. Мы поймаем её и допросим, вынудим сдать всех ради бонуса для себя. Эти люди, они будут защищаться лучшими адвокатами, мы не можем использовать незаконно добытые сведения и записи. Но если сама Вилланель расскажет всё, ты понимаешь, что это будет означать, Ева.        Вилланель совершит ошибку ещё в Париже. Она не просто так осталась там сейчас, и Хелен точно дала ей задание. Она убьёт в Париже, в ближайшие дни, это информация была бы бесценной, она остановила бы, предотвратила преступление, но она во мне, и я её утаиваю. Ощущение, будто сам Сатана сейчас похлопывает меня по плечу. У Каролин блестят глаза от всей этой операции, но действовать она будет осторожно.

***

       Эти дни без неё были бесполезными и пустыми. На работе все только и думали о том, как прижать Вилланель, и только я думала о её спасении, ликуя в душе, когда приходили новости из Парижа. Они не могли найти её, никак, готовы были рвать волосы на голове, а Вилланель присылала мне фото круассанов из кафе «Pierre Herme» или себя на фоне достопримечательностей в реальном времени. Я смотрела на карту, истыканную кнопками, и прямо сейчас могла указать, где Вилланель. Эта тайна будоражила мой разум, я готова в любой момент поделиться зажигалкой, чтобы меня сожгли на костре за то, что я творю.        Мне стало сложнее оставаться наедине со своими мыслями, и я пыталась разделить их с Вилланель. Долгие переписки, голосовые сообщения, бессонная ночь перед её прилётом. Я боюсь, что здесь она будет на виду, начнётся слежка и неминуемое произойдёт. Спустившись на кухню, я наливаю себе щедрый бокал вина. Полночь, тишина, не хватает её рук. Набираю ей сообщение:

Может, сбежим?

Только не в декабре

Жаль

Почему ты не спишь?

Не хочу, на кухне лучше, чем в постели

       На телефоне появляется её имя и фото. Мой телефон как бомба замедленного действия. Если хоть кто-то его тронет, полезет в него… Я отвечаю на вызов.       — И чем же на кухне лучше, чем в постели? — игриво спрашивает Вилланель, я рада её голосу.       — Тут есть вино.       — Зачем ты пьёшь, да ещё так поздно?       — Алкоголь снимает боль.       — Что ещё за боль?       — От пребывания с тобой.       — Я не с тобой.       — Ошибаешься. Ты занимаешь всё пространство моего разума.       — Боль — это хорошо, без боли не будет результата.       — А какого результата мы хотим добиться?       — Принятия. Тебе ведь больно от того, что я не как все. Это нормально, я привыкла. Меня считали монстром до того, как я им стала. С детства всё было ясно, не похожа на других, значит фрик. Ты любишь не всю меня, и та, другая часть, как отрава, верно?       — Чёрт, Вилланель, это сильно.        Тишина между нами прервалась её смехом.       — Ты там не можешь вытеснить меня из своего разума, а я загрузила сильнее, прости.       — Я не против. Иногда с твоих губ слетают подробности, они как подарки, как ещё одна открытая карта.       — Ты всегда всё хочешь знать обо мне, тебе надо расслабиться.       — Увижу тебя и расслаблюсь.       — Я прилечу завтра, ранним утром.       — Не знаю, сможем ли мы увидеться, сейчас не лучшее для этого время.       — Почему?       — Просто поверь.       — Ева, если что-то есть? Что-то, о чём я должна знать…       — Конечно, есть, всегда что-то есть, но…       — Хорошо, не хочешь — не говори. Я увижу тебя завтра вне зависимости от того, можно или нельзя. И всё по твоим глазам увижу. Мне слова вообще больше не нужны. Ты научила меня в Париже понимать нас иначе.       — Приготовить тебе завтрак или обед?       — Что-то между.       — Ты помнишь адрес?       — Несомненно.       — Ты можешь приехать скрытно? Не на красном Porsche, оставив его у моей двери. Так скрытно, чтобы соседи, увидев, ничего не заподозрили.       — Воу, вот это уровень. Будет сделано, меня никто не узнает.       — Я допиваю вино, хочу лечь спать, чтобы быстрее наступил завтрашний день.       — А мне ещё в аэропорту торчать.       — Хочешь, позвони оттуда.       — Нет, засыпай, копи силы.       — Силы? Что ты собралась со мной делать?       — Этот обед целомудрия жутко раздражает, я накинусь на кого-нибудь, клянусь. Не продолжай мучать меня, Ева.       — Я жду тебя.       — Скоро, — раздался её голос загадочно и далеко, мы какое-то время помолчали и попрощались.

***

       Целых пять часов сна, а чувствую себя всё равно паршиво. Подавив тошноту чаем с имбирём, я провожаю Нико на работу. Отправляю Каролин смс, что сегодня не смогу приехать, и приступаю к уборке. Нико не особо следил за чистотой, пока меня не было, а я по возвращении ещё ничего не трогала. В довершение к беспорядку Нико поставил вчера новогоднюю ель и бросил рядом коробки с игрушками. Мы каждый год наряжали ель вместе, и, возможно, он настроился ждать, когда я об этом его попрошу. Включив музыку, я активно приступила к пункту запланированных на утро задач. Меня трясёт от предвкушения нашей встречи, я успела соскучиться, я признаю, что стала зависима от неё. Наркотик, у которого есть имя, чарующий голос и острый ум. Привожу себя в порядок, думаю, что надеть. Я знаю, что она снимет с меня что угодно, но хочется создать приятное впечатление. Пусть не думает, что я хожу дома в растянутых футболках и потёртых штанах. Я достаю атласную майку на бретельках, кружевное бельё и шёлковый халат, что не доходит по длине до колен. Параллельно я думала, что могу приготовить, быстро и вкусно, не завтрак, но и не обед.        Банановый чизкейк выпекался уже больше получаса, я ждала сигнал духовой печи, прибираясь на кухне, когда раздался звонок, даже музыка не помешала его услышать. Я скинула фартук и глубоко вдохнула. Неверная, изменщица, лгунья, самой себе противна. Снимаю и прячу кольцо. Я знаю, сейчас я открою дверь и на пороге увижу ту, из-за кого я такой стала.        Открыв дверь, я прыснула смехом, я не ожидала увидеть такой сюрприз. Вилланель в красных, коротких штанишках эльфа, с зелёным пиджаком и колпаком на голове с эльфийскими ушами не могла вызвать другую реакцию, а эти колготки в полоску и странные башмаки!       — Привет, Ева, — самоуверенно выпалила она, даже в таком виде она источает секс, она переступает через порог, обрушивая на мой дом свою энергию, — Музыка? Мне нравится.       — Прости, но скрытность и камуфляж явно не твои сильные стороны, — пошутила я, касаясь губами её щеки, — Привет, — выдохнула спокойно я, сдержав смех и крепко обняв.        Сегодня духи Вилланель — это что-то лесное, хвойное и свежее. Её руки холодные, а глаза невероятно сверкающие и зелёные. Я выпускаю её, чтобы насладиться её взглядом.       — Ты просила — я сделала и справилась отлично, — Вилланель поправила ремень на своей талии, — Все будут говорить, что видели эльфа. Я как рождественское чудо, почти Санта.       — Ты скорее Гринч.       — Мне плевать на рождество, а вот тебя бы я похитила.       — Где ты припарковала свои сани?       — Мои сани заедут за мной позже, намного позже.       — В голове не укладывается, — сказала серьёзно я.       — Что? — напряглась Вилланель.       — Как ты можешь быть вампиром и очаровательным эльфом одновременно? У тебя есть эти милые ушки и острые клыки?       — Ева! Ты дошутишься! Хочешь узнать, как кусаются эльфы? А?       — Я буду жаловаться на тебя Санте.       — Дорогой Санта… — начала Вилланель, засмеявшись и подхватив меня на руки, — Моя девушка выпила из меня всю кровь, но я всё равно её люблю, можешь не дарить мне подарок, у неё всё по контролем!        Вилланель отпустила меня, прижав к стене, мы обе задохнулись возбуждением, вдохнув его горячим воздухом между нами. Музыка добавляет какую-то исключительную романтику нашей встрече.       — Ведь любишь?        Я решила ответить на вопрос поцелуем, я просто больше не могла терпеть. Мне хотелось немедленно ворваться в неё, и это случилось. Её распахнутые губы, мой жадный поцелуй, ладонь на моём бедре, импульсы возбуждения по всему телу. Её губы мягкие, слюна сладкая, язык горячий и требовательный. Я останавливаюсь, чтобы не довести себя до обморока. Ресницы Вилланель затрепетали, а на лбу и переносице появилось напряжение.       — Не пойму, это да?       — Почему ты ещё спрашиваешь?       — В нашем случае только этого будет недостаточно, но я хочу быть уверенной, что хотя бы с этим мы разобрались на все сто процентов.       — Разобрались, люблю.       — Хочу тебя.        Вилланель лизнула мои губы, я почувствовала, как меня наполнило тепло между ног, затем в белье стало влажно. Это неистовое и одуряющее возбуждение заставляет меня быть слишком намокшей, влага буквально хлынула из меня, и её рука так близко.       — Мой укус зажил?        Я наклонила голову, позволяя ей видеть мою шею, место укуса, там всё ещё есть следы её клыков, но гематома спала. Она нажимает языком на ярёмную вену, которая беззащитно бьётся, я безвольно опускаю руки вниз.       — Не бойся, — тут же шепчет она, её пальцы поддевают кружево белья сбоку, я непроизвольно сжимаюсь, и в этот момент раздаётся сигнал.       — Это чизкейк, — выдыхаю я.       — Я подумала ночью, что ты пошутила на счёт готовки.       — Нет, ты мой гость.       — Этому гостю сейчас не до еды.       — Отлично, ему как раз нужно остыть.       — Гостю? Мне?       — Чизкейку!       — У тебя три минуты, иначе всё случится на кухне.       — Как в прошлый раз?       — Нет, я буду мягче с тобой.        Я беру её за руку и веду в глубь дома, не знаю, оценивает она сейчас что-то или ей вообще наплевать на обстановку? Я оставляю её возле дивана и тороплюсь к плите, руки дрожат, всё тело ноет от желания, я хватаю прихватки. Краем глаза вижу, как Вилланель, подперев бока руками, смотрит на полку с книгами. Интересно, по ней можно понять, что никакой я не психолог? Чизкейк вышел превосходный, банановый аромат заполнил весь первый этаж.       — Пахнет потрясающе, — заметив моё приближение, Вилланель перевела взгляд на картину с вороном, — Очень мрачно, твой выбор?       — Уже не помню, откуда мы взяли эту картину.       — Постер, Ева.       — Это нарисовано!       — Напечатано. Не спорь.       — Ладно. Не буду спорить. Буду послушной.       — Меня это устраивает. Насколько послушной?       — У тебя есть какие-то желания? — оказавшись в её руках, я плыву, мне так хочется отдаться ей.       — Ты ведь знаешь, что эльфы мальчики? — Вилланель взяла мою руку и положила себе на ширинку, я почувствовала уплотнение, и это вогнало меня в краску.       — Знаю.       — Достань его, — дёрнув молнию, я запускаю руку в её ширинку и вынимаю прекрасный образец мужского достоинства, — Погладь его.       — Тебе от этого приятно?       — Другой его конец во мне, так что любое движение… Мне очень приятно, Ева.        Вилланель проводит пальцами по каёмкам моего халата и плавно стягивает его с плеч. Горячие губы тут же целуют ключицу, хочется запрокинуть голову, страшно, опасно, но так заводит, что я делаю это. Она попадает языком в ярёмную впадину, ведёт его выше, до подбородка, тут я встречаю её губами и поддаюсь крепкому поцелую. Вожу рукой по фаллосу: он такой приятный, негрубый, словно натуральный. Пока я исследую его, Вилланель трогает мою грудь, сжимает, продолжая топить меня в поцелуе. Преграда её раздражает, и она ныряет руками под майку, я с трудом стою на ногах, а она массирует мою грудь, вдавливая твёрдые соски своими пальцами. Я застонала, это так откровенно и мне даже стыдно, её улыбка чувствуется в поцелуе.       — Сейчас, сейчас… Ева, — томно шепчет она, спускаясь одной рукой вниз.        Я сжала фаллос в одной руке, а другой схватилась за её плечо, когда её пальцы устремились в бельё и попали в мою влажную среду. Ладонь осталась на гладком лобке, пальцы раздвинули створки половых губ и попали прямо в цель, сдавив клитор с двух сторон. Это был почти крик, и жадное движение вперёд.       — Я сильно завела тебя, правда, Ева?       — Да.       — Значит, ты точно сделаешь то, что я хочу. Опустись на колени, — я подчиняюсь её правилам, к тому же колени давно подгибались сами, встретившись с твёрдым полом, я обрела опору, — Смотри мне в глаза. Возьми его в рот, — глядя на меня сверху, потребовала она.        Вилланель расстёгивает на себе ремень, это выглядит так, будто я получу, если не буду слушаться. Это заводит ещё сильнее, я обхватываю губами головку, запускаю обе руки под её одежду, веду их по дрожащему торсу. Она напряжена не меньше меня, стараюсь обхватить как можно больше губами, движение головой, чёрт, что мы творим? Я никогда в жизни не получала наслаждение от подобного! Но с ней! Я хочу трогать себя, довести себя, но знаю, она не разрешит, поэтому глажу подушечками пальцев контуры её напряжённых мышц живота. Она расстёгивает пиджак, а под ним больше ничего не надето! Я вижу её пышную грудь, я не могу дотянуться до неё, Вилланель кладёт руки мне на голову и погружает фаллос глубже, затем резко вынимает. Гладит меня по лицу, проводит головкой по губам.       — Это одно из самых сексуальных зрелищ, что я видела, можешь встать.        Я поднимаюсь, сжимая её талию, мне правда сложно, и в глазах периодически темнеет. Получаю поцелуй в губы, но прерываю его сама. Подхватив снизу её грудь, склоняюсь и нападаю на набухшие как спелые вишни соски. В висках пульсирует кровь и музыка.       — Ева, сначала ты, — настаивает она, снимая с головы колпак.        Этого всего было слишком много для меня, я удерживала своё сознание, но погружалась в прострацию. Вилланель уложила меня на диван, развела мои ноги, стянула бельё. Она не стала медлить, погрузив его в меня. Я обвила её ногами, заложила лодыжку за лодыжку за её спиной, притянула к себе за шею. Мы удерживали контакт глаз, я видела, как её сознание тоже куда-то уплывает.       — Всё хорошо? Тебе приятно? — её улыбка бесценна, я смущённо киваю.        Мои руки стягивают с её плеч пиджак, и он падает на пол. Я повторяю все линии и изгибы её идеального тела, она двигается плавно и неглубоко. Едва заметные белые зубки покусывают нижнюю губу, она так сосредоточена, я трогаю её горячий лоб, провожу пальцами по ровной переносице.       — Укуси меня, — прошу я, ощущая жар и податливость своего тела.       — Ева…       — Я знаю, тебе это нужно, я хочу дать это тебе, — как же сложно составлять слова, я вижу замешательство в её глазах.        Я чувствую напор её бёдер, всё не стало резким, но энергичности добавилось, мои пальцы на ногах сжались, я схватила плотные шарики её груди.       — Подталкиваешь меня на такое? Будешь жалеть?       — Нет!        Фаллос утопает во мне, заходит куда глубже, чем в начале, я не могу сдерживать стоны, и моё тело само по себе выгибается под ней. Брови устремляются к переносице, губы искусаны, пульсируют и хотят поцелуя. Вилланель сжимает пальцами моё запястье и прижимает мою руку к спинке дивана. Её глаза темнеют, она облизывает появившиеся клыки. Облизнув место на руке, она обхватывает его губами, я чувствую язык, а затем давление и резкую боль. Терплю, чтобы не мешать ей, теперь она двигается быстро, мои ноги падают с её спины, разрешая совершать ей более размашистые движения. Немного кружится голова. Я кончаю, потому что невыносимо больше терпеть. Дрожь под её сильным телом, такие приятные импульсы, короткие удары по всем нервным окончаниям.       — Хватит, малыш, — тихо шепнула я ей на ухо, она остановилась.        Слизав кровь, она кладёт голову на мою грудь, мы жаркие и задохнувшиеся, моё тело ещё дёргается, Вилланель плавно выходит, но запускает руку между моих ног. Мы слушаем музыку и дышим друг другом.       — Если хочешь, я сниму его.       — Сними всё, что на тебе осталось, но не его.        Я потеряла её тепло, Вилланель разделась, и теперь я уложила её на лопатки. Мне хотелось начать с самого главного поцелуя. Вкус моей крови на её губах солоноватый и металлический. Отвечает на поцелуй с языком, от того, какой оргазм я получила, моё тело приятно ноет. Хочу целовать её везде, изучать, смаковать, Вилланель тихо стонет. Вытягиваю из неё страпон и тут же толкаю в неё язык. Подняв одну ногу, согнув в колене, Вилланель гладит меня по спине стопой. Сладкая, податливая плоть, привкус влажности на моём языке, она скоро сдастся, и я торможу. Длинно и резко провожу языком по внутренней поверхности её бедра, как жаль, что я не такая, как она, мне бы тоже хотелось укусить. Её бёдра приподнимаются, она елозит в ожидании. Я накрываю губами упругое уплотнение, кончиком языка дразню стержень клитора, и Вилланель взрывается. Не позволяя ей отдышаться, я размещаюсь между её ног своим центром. Движения, так много движений и жарких прикосновений. Без сил я падаю на неё, но это ещё не конец. Наши руки тянутся вниз. Она запускает в меня пальцы, я в неё, наши стоны дополняют музыку в доме, я накрываю её губы своей рукой, и она посасывает мою кровь. Последние импульсы наслаждения, в которых мы нуждались, и сладкий оргазм на исходе сил.        Когда я проснулась, Вилланель гладила меня по спине. Встрепенувшись, я подняла голову, всё на секунды потемнело, а затем я увидела её улыбку.       — Не так резко, милая.       — Боже, что это было?       — То, чего ты настойчиво избегала в Париже.       — Прости, я заставила тебя ждать.       — Ева, перестань.        Я набираюсь сил и встаю, это определённо усилие, но Вилланель настаивает, что руку надо перевязать. Мы занимаемся этим вместе — странный способ поухаживать за мной.       — Это было не сильно больно. Я могу делать это для тебя.       — Ты не представляешь, какого уровня удовольствие я получила.       — Я знаю, о чём ты говоришь.        На моей руке красуется тугой бинт, натянув халат, я ухожу на кухню. Вилланель надевает только пиджак на своё обнажённое тело. Я наливаю ей кружку чая и не режу чизкейк, он весь для неё, захватив ложку, иду к ней. Расположившись прямо на полу перед журнальным, низким столиком, Вилланель пробует угощение.       — Как тебя не похитить, с такими кулинарными навыками? — повернувшись, спрашивает она.       — Никогда не была нарасхват, — пожимаю плечами я.       — А твои оральные навыки?       — Не смущай меня.        Вилланель оставляет поцелуй на моём колене.       — Ты дашь мне этот диск? Я верну.       — Будешь заниматься сексом с кем-то другим под эту музыку?       — Смеёшься? Никто другой мне не нужен.       — Могу подарить.       — Отлично, не думаю, что я могу что-то вернуть.       — Какие у тебя планы?       — Не возвращать тебя ему.       — Вилланель, я попрошу тебя не вмешиваться, хочу сделать всё сама.       — Сама? Ты подашь на развод?       — Я не думала об этом.       — Не думала? Но мы же вместе, остальное тянет нас на дно, пора избавляться от балласта.       — Нико не балласт!       — Нико… Кстати, где он?       — На работе.       — Он сменит меня очень скоро, что вы будете делать? Играть в семью? Нарядите ель?       — Мы больше в это не играем. Хочешь, нарядим ель сейчас?       — Да, хочу.        Я слежу за временем, это отвратительно, мне жаль, что приходится смотреть на часы. Вилланель долго рассматривала игрушки, будто видела впервые нечто подобное. Бережно вешала их на ветви, следила за симметрией, шутила, часто целовала меня и требовала во всем моего одобрения.       — В твоём детстве этого не было?       — Не думаю, что у меня было детство. А ты, наверное, всегда наряжала ель с отцом и матерью?       — Да, это был особенный день в году для нашей семьи.       — Не пожалеешь, что сейчас, с тобой, этим занимаюсь я, а не твой муж?        Я закончила с гирляндой, строго посмотрев на неё. Нет, она даже думать о таком не должна! Дотягиваюсь до розетки, множество лампочек замерцали на наряженной игрушками ели. Вилланель легла под неё и поманила меня к себе. Я легла на пол, посмотрела вверх, только она может додуматься до такого. Её рука сжимает мою.       — Правда красиво? — спрашивает она.       — Да, остановить бы время и лежать здесь, с тобой.       — Может, когда-нибудь нас не будут разлучать обстоятельства.

***

       Дни перед Рождеством всегда летят быстрее, ты пытаешься ухватиться за время, но оно лишь ускоряется. Вилланель работает, пообещав своей семье, что вложит силы под конец года. Я вынужденно хожу на свою работу, больше путаю карты, чем помогаю. За Вилланель началась слежка, куча фотографий, я не хочу их видеть. Она часто бывает в клубе и клинике, никаких развлечений и встреч. Я придумываю поводы не встречаться, чтобы не попасть на эти фото. Но в предпоследнюю неделю уходящего года Каролин приглашает меня в свой кабинет.       — Понимаю, у всех уже праздничное настроение, но, Ева, пора тебе включиться в миссию.       — Что именно от меня нужно?       — Попасть в дом Камбеллов и забрать подслушивающее устройство, что вы подложили вместе с Хьюго.       — Как я туда попаду?       — Пусть Вилланель пригласит тебя.       — Мы не особо общаемся теперь.       — Правда?        Я не стала торопиться с ответом, сжимая кресло в напряжении. Каролин что-то ищет на столе, а затем протягивает мне лист бумаги.       — Что это?       — Дата и время разговоров. Твои и её.       — Вы следите за мной?       — Ева, тут ни для кого не секрет, что ты спишь с целью. Тем ты и ценна, ты можешь подобраться ближе всех. Тебя никто не осуждает, думаю, ты сама понимаешь, что Вилланель не сказочный эльф на твоём пороге, она убийца. Десятки жертв по всему миру, важных людей, неугодных семейству Камбеллов.        Я потеряла дар речи. Не я водила тут всех вокруг пальца, а меня использовали! Сейчас я не могу отказаться, не могу встать и уйти. Всё это нужно переиграть и защитить нас.       — Я знаю, кто она. Возможно, она вскружила мне голову, возможно, я не была честна до конца с вами. Но я разыграла неплохую партию, работая на ваш и свой интерес в этом деле.       — Ты умна, Ева, и я доверю тебе несколько последних шагов. Для начала забери подслушивающее устройство, незаконно добытые улики уничтожат нашу линию обвинения.       — Я сделаю.

***

       Мне не пришлось долго думать о том, как попасть в дом Камбеллов. Я готовилась, тряслась от страха. Прокручивала слова Каролин, корила себя. Мне невероятно больно от предательства, но кажется, будто выхода нет. Если я расскажу правду Вилланель, нас обеих убьют.       — Как прошёл день? — её голос, уставший и понурый, я прижимаю телефон сильнее к уху, чтобы слышать всё, даже её дыхание.       — Бывают дни, которые хочется испепелить.       — Понимаю.       — Скучаю по тебе. Думаю, нам нужно поговорить в ближайшее время.       — Хочешь, я приеду к тебе?       — Нико отпустил детей на каникулы и теперь чаще дома. Может, я приеду к тебе?       — Хочешь познакомиться с моей семьёй? У нас будет ужин завтра, подведение итогов года, несколько важных гостей из советов наших клиник, ты впишешься, как мой личный гость.       — Звучит всё так серьёзно.       — Это обычный ужин. Поднимемся ко мне, если тебе будет скучно.       — Что мне надеть?       — Я могу заехать за тобой завтра, подберём и купим что-нибудь для тебя.       — Ты уже горишь этой идеей?       — Уже изучаю сайты с новыми коллекциями.        Я напиваюсь так сильно, что засыпаю в гостиной на диване. Затем бессонная ночь, десятки вариантов, что делать дальше. Как вытащить нас из этого?        Нико не разговаривает со мной из-за того, что я нарядила ель без него. Он хочет поехать к родителям на праздник, но ещё не позвал меня с собой. Я нервничаю всё утро, места себе не нахожу. Похмелье ужасное, нервы на пределе. Нико уходит к друзьям, я жду Вилланель.        Открыв ей дверь, я бросаю взгляд на улицу, ощущение, что за мной следят повсюду, теперь не отпустит меня. Предложив зайти на пару минут, пока соберусь, я запускаю Вилланель в дом.       — Можешь не торопиться, я взяла выходной, а ты?       — И я взяла, — ответив, я снимаю пальто с крючка.       — Эй, не поцелуешь меня?       — Да, конечно, прости, сегодня такое утро…        Мы обнялись, её губы осторожно и нежно поцеловали меня. Стало тепло и безразлично на всё, она умеет отключать мой мозг.       — Мы не одни? — её брови нахмурились, я потеряла с ней контакт.        Меня напугало то, как она прислушалась, я постаралась даже не дышать, вслушиваясь в тишину дома. С чего она взяла? Здесь никого.       — О чём ты? — спрашиваю я.        Вилланель делает шаг назад и удивлённо смотрит мне в глаза, а затем опускает взгляд ниже.       — Сердцебиение, — сглотнув, отвечает она, кажется, будто она готова расплакаться, я ничего не понимаю и хочу сделать шаг к ней, — Твоё сердцебиение, моё и… Ребёнка в тебе. PS: Поздравляю всех с Наступающим или Наступившим Новом Годом! Спасибо, что были со мной в 2020, поддерживали донатами и словами, ваши отзывы сильно помогали в написании этой истории. У нас с вами ещё столько впереди! Надеюсь на вашу поддержку и сама постараюсь не сбавлять обороты. Силы в эту работу вкладываю не только я, так что спасибо и низкий поклон нашей бете! С праздником!