***
В дверь тихо постучали. Ева заснула рядом со мной, а я продолжала наслаждаться ощущениями после нескольких оргазмов. В комнату проник свет, я привстала. — Вилланель, не хочешь прокатиться перед ужином? — Константин говорит тихо, заметив, что Ева спит. — Я не могу оставить её. — Она разве не спит? Удели время своему старику. Оставив мягкий поцелуй на виске Евы с надеждой, что она проснётся и не даст мне уехать, я потерпела поражение. Но в то же время убедила себя, что успею вернуться к ужину и разбужу её сама. Константин посмотрел в темноту комнаты ещё раз, прежде чем закрыл дверь за нами. — Может, посидим в кабинете или прогуляемся по саду? Мне не хотелось бы далеко уезжать. — Мне нужно в клинику, подписать кое-какие бумаги, одному ехать скучно, решил позвать тебя. Время наедине с ним — так заманчиво, мы давно не разговаривали, я соглашаюсь. Константину выпал шанс рассказать мне всё о своей поездке в Баварию. Мы ехали медленно из-за вечернего, перегруженного трафика, мокрый снег заставлял стеклоочистители работать на полную мощность, будто на улице шёл ливень. Недолюбливаю холодную и мокрую погоду: пакостно на душе и клонит в сон. Когда мы приехали в клинику, Константин забрал конверт на стойке регистрации и предложил пройти в мой кабинет. Я часто смотрю на часы, уже пора выдвигаться обратно, но Константин как нарочно не торопится. — Угостишь меня? — Обратно за руль сяду я? — меня прельщает такая возможность, я довезу нас куда быстрее. — Я подумаю, доверять тебе свой Кадиллак или нет. — Брось, я разбивала не так уж и много машин, и то для куража. — В последнее время тебе мало кто что доверяет, не так ли, Вилланель? — Не заметила. Тебе есть что сказать? Эта поездка не ради документов, да? — Меня попросили провести с тобой воспитательную беседу и подготовить тебя к переменам. — Начинается! Пожалуй, себе я тоже налью. Лёд зазвенел в бокалах, я опрокинула бутылку, наблюдая за тем, как Константин изучает документы из конверта. Поставив бокал рядом с ним, я вижу, как он оставляет свою замысловатую подпись под текстом. — Передашь это Хелен, — вернув документы в конверт, он оставляет его по центру моего стола и берётся за бокал, — Старый виски и молодой лёд — похоже на нас, не так ли? — Соглашусь с тем, что ты старый. — Возможно, ты уже не лёд, тебя растопили. Растопили её карие глаза и нежные руки. — Я выполняю все поручения клана. Судебно-медицинский эксперт в Испании, политик в Париже, разве не идеально? — К этому никаких претензий, — махнул Константин, делая глоток. — И что не так? Вас настораживает, что я увлеклась кем-то всерьёз и надолго? — Настораживает то, что ты не видишь в ней врага. — Ева не враг! — возмутилась я, — Откуда такие мысли? — Кто стрелял в Испании? — Двое в чёрном, откуда мне знать, кем они были, может, личные телохранители Пиаццо, может, не я одна хотела его убить? — Ми-6, знаешь о таких? — Секретная разведывательная служба Великобритании. — Кем работает Ева? — Клинический психолог. — Была у неё на работе? — Не приходилось. — Проверяла её? — Подожди. Стоп. Ты что, подозреваешь в чём-то Еву? Ты видел её! Она не способна на такое, у неё запуганное, осторожное мышление, она нерешительная и хрупкая! — Ты оправдываешь сейчас её, — хмыкнув, Константин взял меня в перекрестие своих глаз, — Ты напугана. — Не забирайся мне под кожу! Я знаю, где живёт мой страх, он в пальцах, и если они дрожат, значит, я действительно напугана. Кубики льда стучат о края бокала, я резко ставлю его на стол. Я напугана тем, что хочу защищать её до конца? Что если виновата она, значит, виновата и я? Я готова бороться за неё, и всё это бред, паранойя старика! — Спокойнее Вилланель. — Я не позволю тебе или кому-либо ещё нападать на неё и на меня. — Для всего этого уже поздно. Сядь, выпей ещё. — Ева любит меня, и поводов усомниться в этом было очень мало. Если кому-то из вас пришла бредовая идея, что она способна меня предать, что она работает на разведку, засуньте эту чушь себе в задницу! — Вилланель, ты должна понимать, что любовь и предательство как верные союзники. — Я не хочу слушать. Поехали. — Если ты так уверена, что она не предаст, почему так напугана? — Я оставила её одну, а ты говоришь мне всё это сейчас. Я позвоню ей, пусть закажет такси и вернётся домой. — Вилланель, — крепкая, мужская рука выхватила из моих рук телефон, — Подготовка к переменам. Сядь, и я скажу тебе то, что сотрёт в тебе сомнения. Выслушай, и в твоей голове всё встанет на свои места. — Дай мне позвонить, — меня затрясло, а его глаза потемнели. — Скажи мне, с чего всё началось. Как вы познакомились? — Константин, пожалуйста. Я должна поехать, немедленно. Рванув к двери, я оказалась схвачена и прибита одним сильным ударом к стене. — Говори! — встряхнув меня, он обнажил клыки. — В доме, на благотворительном вечере. — Что она там забыла? Она богата? Она была в списке? — Она была с кем-то. Зажмурившись, я вспоминаю всю путаницу со списком, её имени в нём не было. — Она была там, чтобы подложить подслушивающее устройство. А сегодня она пришла его забрать. — Нет! — Да, Вилланель, и Хелен её на этом поймала. Устройство было в кабинете Роберта. Ева поднималась сегодня наверх одна. — Пусти! Они убьют её! — Тебе лучше им не мешать. — А тебе — не мешать мне! Ключи! Дай сюда чёртовы ключи! Я вырвалась из его рук, он посмотрел на часы, будто знал, что уже достаточно задержал меня, поэтому я получила ключи. — Не злись на меня, я защищаю всех нас. Ты хотела не играть в семью, у тебя есть шанс доказать свою преданность. — Я не прощу тебе этого, никогда! Не собираюсь впадать в панику, только не сейчас! Мне нужны силы, нужна ясная голова, хотя бы для того, чтобы добраться до дома. Ева… Я до последнего не хочу верить. Ситуация на дороге не изменилась, я злюсь, я колочу по рулю, но какой в этом толк? Лишь выплеск энергии, негатива, я уже бессильна! Бессильна перед кланом, этой ситуацией, даже перед этим затором. Вбегаю в дом, я способна разнести сейчас любую преграду на своём пути. Зову всех по именам, громко кричу, но никого нет, и мне приходится смириться с тем, что все они внизу. Дёрнув дверь на себя, я ощетинилась, словно напуганное животное. Запах её крови, почти сбил меня с ног. Перебирая ногами по ступеням, я увидела всю картину целиком, и меня увидели. Хелен моментально направилась в мою сторону, буквально сцепившись со мной на половине пути к месту казни. Её руки были железными, мне не приходилось сталкиваться с её силой. Удержав меня, перехватив так, что я будто врезалась во что-то неодушевлённое, она сбила моё дыхание и уничтожила остатки самообладания. — Пусти меня к ней, — истошно крикнула я ей в лицо. — Сначала ты успокоишься, — выдала Хелен, и кровь на уголках её губ и на руках — она не принадлежит ей. Свирепость избила меня изнутри. Хелен кусала её, кто ещё? В большом помещении отчётливо прогремел звук ударившего в воздухе хлыста, затем стон, слабый, подавленный. — Я убью вас всех! — прорычала я. Хелен швырнула меня на пол, но я поднялась и вновь попробовала прорваться. — Ева всё рассказала, не упрямься, не нужно этой слепой любви. — Зачем вы продолжаете? Оставьте её! У неё внутри ребёнок! — Скажи спасибо, что мы её не убили до твоего прихода. Она подстилка, а ты глупая девчонка. Ты должна висеть рядом с ней. — Пусти меня! — Отключай их. Они мешают тебе рассуждать трезво. Тебя подстрелили, а могли убить из-за неё, она сдала твоё местонахождение. Она следила за тобой, знает, кто ты. Им нужны все мы! Я сдалась, слёзы начали выжигать глаза, Хелен обняла меня, прижимая к себе, не удерживая. Я остановила взгляд на Еве. Её тело уже не боролось, руки распяты, платье на спине разодрано, голова опущена, я не вижу её лица, белая ткань вся в крови. Я спала с врагом, любовь, настоящая, уникальная, оказалась игрой. Все её двери были распахнуты сейчас. Вот он, самый гнусный секрет. Слёзы сдавили грудь, и я всё отпустила, освободив себя от боли. Хелен поднимает меня со своего плеча, вытирает слёзы, устанавливает со мной зрительный контакт. Она поступает верно, я ей доверяю, всегда доверяла, врагов следует казнить, предательство искоренять. Я готова посмотреть на ситуацию под другим углом, Хелен подводит меня к конструкции. Сколько же тел здесь побывало, какими изощрёнными способами их только не осушали, эти прекрасные сосуды с кровью. Роберт курит сигару, от чего воздух тяжёлый, вдобавок к крови. Я собираю её густые волосы в кулак, и откидываю её голову назад, мечтая заглянуть в лживые глаза. — Ева, ты хуже ножа в спину. — Вилл… Вилланель, останови это. — Что? Ты о чём-то попросила сейчас? — я стиснула зубы, даже без чувств, мне больно, — Ева, ты разбила меня, понимаешь ты это? Вытянув руку, я потребовала Арчи отдать плеть мне. Роберт хмыкнул, остальные только и ждут команды, чтобы наброситься на неё. Руки и плечи Евы искусаны, я обхожу её. Красные рубцы украшают кожу спины. Её прелестную, изящную спину, которую я целовала, от которой у меня перехватывало дыхание. Я вложу в удар всё, верну себе чувства и не буду сожалеть о том, что сделала. Я должна принять целиком всю горечь случившегося, своё поражение. Она была охотником всё это время, а я добычей. В моей руке заскрипела плеть. Я не буду бить вдоль, как все, я поставлю точку, перечеркнув каждый след своим. Короткий взмах, плетёная, грубая кожа хлестнула по нежной коже, щёлкнула концом и со свистом отскочила от тела. Ева затряслась, стон вернул меня. Я не дрогнула, хладнокровно рассматривая красный след поверх остальных полос. Тело в испарине отдаёт жаром, запах крови кружит голову. — Бей ещё и сильнее, — Хелен встаёт за моим плечом, жестко обхватив мою руку с плетью. — Нет, достаточно. — Значит, передай плеть следующему, — предлагает Роберт. — Она моя, и мне решать. Вы все достаточно развлеклись и… — Ева не твоя, — перебив, Хелен забирает плеть из моей руки, — Я знаю, что ты предлагала ей стать твоим донором, принадлежать тебе, но что ответила Ева? На самом деле, она ни минуты не была твоей. — Я спрошу её сейчас. — Перестань, Вилланель, давай покончим с ней! — Посмотрите на нас! Разве мы не заслужили расправы? Разве нас не должны самих казнить за всё, что мы творим на этой земле? Ева виновата лишь в том, что полюбила такого монстра как я. — Ты на её стороне? — Нет, Хелен, я не буду выбирать сторону. Но я дам ей возможность выбрать. — Это смешно, Вилланель, она будет спасать свою шкуру, ты не нужна ей! С надеждой, что Ева ещё в сознании, я прикасаюсь к её лицу, она слабо реагирует. — Надеюсь, ты поделишься секретом, как могла задыхаться от моих губ, дрожать и кончать от моих рук и предавать нас изо дня в день. Я люблю тебя, даже сейчас, пусть это больше ничего и не значит для нас. Твоя слабость была ловушкой для меня. Твои губы приманкой. Чёрт, твои губы, я только им поверила. Я столько выболтала. Такой обнажённой я себя не чувствовала ни перед кем. Я слишком много тебе дала, слишком близко подпустила, и у меня сейчас только один вопрос. Эй, не отключайся. Посмотри на меня, давай. Ты принадлежишь мне? — Да. — Громче, Ева, у нас же есть зрители. — Прекрати. — Насколько ты мне принадлежишь? — накрыв её губы поцелуем, я забираюсь рукой под платье, трогаю обнажённое бедро, — Раскрепощённей, Ева, здесь все свои. — Пусть все уйдут, и я буду только твоей. Я не знала, что готовила её к казни, когда выбирала это платье, когда попросила не надевать бельё. Не знала, что люблю ту её в последний раз, в постели, в своей спальне. Я не могу её убить и никому не позволю. Развязываю верёвки на её запястьях, она падает на колени и тут же обхватывает мою ногу. — Я же сказала, она пойдёт на что угодно ради спасения. Голос Хелен убедителен и спокоен, тогда как меня трясёт, но я стараюсь быть твёрдой сейчас. Ева прижимается щекой к моему колену и забирается ледяными руками с нарушенным кровообращением под продольную часть левой половины брюк. Её пальцы обхватывают мою щиколотку, она напугана, ей больно, и из последних сил она хочет лишь одного — быть ближе ко мне. — Ева, — осуждающе произнесла я, дёрнув ногой, все смотрели на нас и ждали моего решения. — Я принадлежу тебе, — слабо выговорила она, подняв на меня свой взгляд. Почему меня возбуждает это? Запах крови, обещание подчинения, на ней так мало одежды, и этот взгляд… Она знает, как взять меня под контроль, она всегда останавливает меня этим. — Оставьте нас, я сама с ней разберусь. Роберт схватил меня за предплечье, стиснув со всей силы. — Ты разберёшься с ней, а с тобой разберётся Хелен, она умеет тебя наказывать. А я разберусь с их интересом к нам, всем быть осторожными! Дети, на выход. — Испортила всё веселье, — осмелилась кинуть одна из дочерей, парни молча пошли за отцом. — Я потом с тобой поговорю, убери грязь из дома, — надменно кинула Хелен. Мы остались наедине, но Ева не расцепила свою хватку, её тело содрогалось от слёз, когда я приказала встать. Она шептала что-то о том, как ей больно, это начало меня раздражать. Я схватила её, не встретив сопротивления, вряд ли она может его оказать, они выбили из неё всё, выпили много крови, удивительно, что она ещё в сознании. Перегнув её через диван, я забираюсь рукой под платье, мои пальцы встречаются с влажностью, и я удивлена. Нет, ей не могло понравиться всё это, выдернув руку из-под платья, я вижу на пальцах кровь. — Ева? — страх трансформировался, сдавил меня, я подняла её и увидела отсутствующий взгляд, мы повалились на пол, — Ева, ты слышишь меня? Я помогу, только не теряй сознание! Эй, терпи! Терпи же! Судорожно соображая, я выпустила Еву из рук, добежала до своей спальни, стянула одеяло с кровати, взяла её телефон, сунув в карман, вернулась вниз. Завернув Еву, я вынесла её на улицу и положила на заднее сидение машины. Сев за руль, я собралась, и надавила на газ. Перебирая контакты тех, к кому я могу обратиться кроме семьи, я нашла нужное имя. — Бриана? Привет, это Вилланель, ты на работе сейчас? — Вилланель! Давно мы не пересекались, да, я в клинике, ты тоже? — Я в пути. Бри, я никогда не просила тебя о помощи и не знаю, что могу предложить. Что тебе нужно, любая услуга или деньги, отплачу чем угодно, но мне кое-что нужно. — Я работаю на твою семью уже больше шести лет, ты можешь попросить о чём угодно. — Я везу к нам в клинику пациентку, её без шума и максимально незаметно нужно разместить у нас. — Это можно устроить, в моём отделении есть две свободные палаты. В каком она состоянии? — Она потеряла много крови и вероятнее всего ребёнка. — Поняла. Мне будет нужна помощь, я возьму тех, кому доверяю. — Хорошо, только пусть молчат, я поговорю с ними. Этот путь казался мне вечным, ещё раз попасть в тот же затор, и хоть все двигались в нём куда живее, каждая минута была убийственно медленной. Кровь начинала изводить меня, инстинкты просто так не заглушить, голод измывался над моим телом. Ева тяжело дышала. Я выскочила из машины в поту, склонившись над тротуаром, я вцепилась в свои колени, пытаясь убрать клыки. Шум приближающихся каблуков, ладонь Брианы на моей спине. — Вилланель? Ты как? — Сейчас, минуту. Я плохо переношу вид крови. Я несла Еву по длинному коридору, завёрнутую в одеяло, теряя контроль над собой. Я знала, что не имеет смысла говорить Бриане, как ей делать свою работу. Мне всё равно, что она подумает, какие сделает выводы. Я хочу, чтобы Ева не чувствовала больше боль, с неё достаточно. — Тебе не стоит присутствовать, подожди у себя, я сообщу, — ладонь Брианы оставила тёплый след на моём плече. Никогда не замечала, насколько грустные у неё глаза, я давно запретила себе вовсе смотреть на Бриану. Она как нечто светлое и положительное, что я могу лишь испортить. Почему я так же не запретила себе приближаться к Еве? Включив свет в своём кабинете, я обнаружила, что Константин так и остался здесь после того, как я забрала ключи от его машины. Он приговорил всю бутылку виски и сейчас, потирая глаза, пытался сесть. — Ты успела? — Ещё не знаю, она здесь, — неохотно ответила я, открыв новую бутылку. — Вырвала её из их рук, вряд ли им это понравилось. — Пусть Хелен делает со мной что хочет. — Она и так всегда этим занята. — Пьяные откровенности? Мне тошно, убирайся вон из моего кабинета. — Вилланель, ты прекрасно понимаешь, почему всё вышло именно так. — Даже больше, я впечатлена! — отпивая крепкий алкоголь, я прижимаю охлаждённый бокал к виску. — По сути, это была фееричная шахматная партия, и буквально за пару ходов, которые могли привести к концу игры, всё стало ясно. Я с самого начала знала, что Ева особенная, но чтобы настолько. Скажу тебе, ей было трудно, и я прекрасно видела это. Видела, как ложь пожирала её, как она давилась, но шла вперёд, отыгрывала до конца. Мы не раз признавались друг другу в том, что у нас есть тайна. Я просто не знала о масштабах. — А что скрываешь от неё ты? — Теперь уже не знаю, возможно, она знает всё. Всё о том, кого и когда я убиваю. Знает, что вы мне не семья. Мне теперь интересно, она знала обо мне всё и принимала меня такой, какая я есть, или она терпела? Возможно, желание узнать это и остановило меня. — Мы можем укреплять клан со всех сторон и казаться сильными, но теперь ты понимаешь, как легко всё развалить. Тебя всегда учили не доверять людям. Тебе дали семью для того, чтобы ты знала, кому доверять в своей жизни. Никто из нас не желал тебе зла, никогда, лишь хотел научить жить. — Я постараюсь не захлебнуться в собственной никчёмности. Я подвела всех. — Ты почувствовала то, что от нас ты получать не хочешь, и тебя в это затянуло. — Чувства действительно губительны, Хелен не зря подавляет их во мне. — Ты лишаешься их по своему усмотрению, у Хелен это врождённый недостаток. Но, хочешь, скажу тебе правду? Хоть ты и перенасытилась ей сегодня… Хелен цепляется в тебя, потому что только по отношению к тебе может что-то чувствовать. — Она говорила тебе об этом? — Она не смогла от меня это скрыть. — Ненавижу её за жестокость. — Зато у неё есть чёткий путь, по которому она идёт, а тебе следует найти свой. — А какой путь выбрал ты? — К своему Кадиллаку, ты ведь отдашь мне ключи? — Ты пьян. — Когда это мне мешало? — Твои ключи, и не говори Хелен, где я. И про Еву ничего не говори. Я напиваюсь в одиночестве, хорошо, что Константин оставил меня: не могу и не хочу больше слов, от них воротит. На телефон Евы стали приходить сообщения, звонки, я выключила звук. Отключиться на столе было самое замечательное событие за сегодня, но его прерывает стационарный телефон, Бриана просит подойти. Клиника ночью навевает гнетущее состояние, я пьяна, и мне легче, я справлюсь. Бриана встречает меня в коридоре. У неё уставший вид, и ей пора домой, но она здесь ради меня или денег — неважно. — Хочу к ней. — Да, это можно, — соглашается она, а затем, нахмурившись, подходит ближе, — Ты пьяна? — Немного, я не трону её. — Мы ввели ей успокоительное, у неё был срыв, она звала тебя и кого-то с именем Нико, она вырывалась. Откуда столько сил? Она в крайне тяжёлом состоянии. Ребёнка мы не спасли. У тебя есть номер родственников? — Бри, я же попросила, никто не узнает, что она здесь. Даже Хелен об этом не говори. — У меня могут быть проблемы с этим, если она позже обратится в полицию. Она жертва, её пытали! — Наличные или перевести деньги на счёт? — Боже, Вилланель! — Мне нужно, чтобы ты её выходила, но при этом не позволила отсюда сбежать, как только ей станет лучше. Не знаю, держи её на препаратах, хоть привязывай, но пока она должна быть здесь. — Мне нужно домой, выспаться. За ней присмотрят две медсестры, я объяснила им ситуацию по-своему. Не разбуди её и отдохни сама, ужасно выглядишь. — Бри? Спасибо тебе, и подумай о сумме. — Как её зовут? — Ева. — Этого достаточно. Подумай лучше ты о её защите, ей сильно досталось. Я зашла в палату. Слабый, мягкий свет здесь не давит на глаза, запах крови всё ещё очень яркий, я подумаю, с кем утолить голод в ближайшее время. Придвинув кресло к койке, я осторожно опускаюсь на него. Уткнувшись в жидкокристаллический дисплей монитора пациента, я вспоминаю всю бумажную работу, которую проделала для их закупки. Долго наблюдаю за электрокардиографией и пульсоксиметрией, в моих глазах всё расплывается от алкоголя, но я упрямо не позволяю себе посмотреть на Еву. Слежу за артериальным давлением и дыханием, у неё повышенная температура. Её мозг обманут препаратом, а тело пылает от боли. Мне кажется, взрываться от ненависти и злиться от её поступка сейчас неуместно, я спокойна. Я чувствую нечто новое, щемящее. Жалость, вероятно, сострадание, впервые рядом с ней у меня нет липко-влажного желания, что обычно обволакивает меня, заставляет быть раскалённой докрасна. Это неуёмное ощущение отсутствует. Я хочу забрать часть её боли себе и выплакаться как следует. Лишь слегка подняв взгляд, я вижу, как аккуратно заклеена каждая рана на её шее, плечах и руке. Я опускаю тяжёлую голову на край, вижу перед собой только её пальцы, мне хочется вспомнить всё прекрасное, что она делала ими со мной, но мне мешает кольцо. Кольцо, оно заставляет задуматься о том, что где-то есть человек, который волнуется, потому что Ева не вернулась домой. Я не знаю его лично, не могу представить, какими будут его действия. У меня появляется куча мыслей, и я уже не могу усидеть здесь спокойно. Приходится вызвать такси. Дороги наконец-то пусты, все вернулись домой после рабочего дня и город успокоился, но не я. Я возле дома Евы и вижу, что свет горит как на первом, так и на втором этаже. Меня не пугает наша встреча, она была неминуема, и я уверенно стучусь в дверь. Мне открывает неряшливый на вид мужчина, возможно, это из-за его волос или густых усов из прошлого века. Стараюсь не думать об их применении. Я видела его на фото, в телефоне Евы, в клубе, но не запомнила его внешность. — Здравствуйте, вам чем-то помочь? — Нет, напротив, я помогу. — Мы не знакомы. — Легко исправить. Вилланель, — представилась я, заглядывая через его плечо в дом. — Нико. А собственно, кто вы? — его недоумение такое забавное. Он жил одной жизнью, а через пару минут все для него перевернётся. — Она не вернётся сегодня домой, можешь не ждать. — С Евой что-то случилось? Где она? — Ты задаёшь правильные вопросы, Нико, в этом вы похожи. Знаешь, иногда закрадываются мысли в голову: пришёл бы в мою жизнь человек и уберёг от дальнейшего разрушения. Для тебя этот человек я. Сегодня я пострадала ото лжи Евы, потеряла нечто важное, остатки доверия к людям. — Постойте, о чём вы говорите? Откуда вы знаете мою жену? — Зачем перебивать, Нико? Я же всё объясняю. Постой и послушай, я многого прошу? Я очень голодна, и тебе лучше не испытывать судьбу. Последнее, чего я хочу, это тебя. Понял? — Я наберу Еву ещё раз. Его руки трясутся — неужели я его пугаю? Почему он не может просто выслушать? Вспоминаю, что её телефон у меня. Достаю, экран светится, его имя на дисплее, показываю ему, и он сбрасывает. На экране блокировки наше совместное фото из Парижа, на фоне копии факела. — Мило, да? Это Париж. Ты знал, что она была в Париже? — его глаза тускнеют, он всё наконец-то понял. — Пройдёшь? — его взгляд на меня изменился, и он перешёл на ты. — Нет. И здесь отлично. Я продолжу, на чём закончила, не против? Ложь — это яд, и Ева вынужденно травила себя. Сегодня этому настал конец, не переживай за неё, она будет в порядке, я об этом позабочусь. Я, но не ты. Она лжёт тебе каждый день. У неё есть я. У неё был ваш ребёнок, но не долго. Соболезную, кстати. Из этого бы всё равно не вышло ничего хорошего. Жена-изменщица, ребёнок на два дома. Шокирующие новости, да? Но что-то мне подсказывает, ты давно понимал это. Прямо как я. Что с нами ни так? А может, Ева отличный манипулятор? Скрывать от меня так много, лгать тебе. Я пойду. Думаю, ты понял, что с этого момента вы в разводе. — Она послала тебя всё это сказать мне? — Нет, я сама так решила. Достаточно лжи, разорвём этот круг. Мне неприятно было думать о том, что она в моих руках лишь после того, как побывала в твоих. — Мне нужно увидеть её. — Позже. Она обязательно приползёт к тебе на коленях, будь умнее. И да, с предстоящим Рождеством тебя. Новый год с чистого листа, для нас троих это очень актуально. Оставляю его в растерянности, брошенного, одинокого, я способна сейчас понять его.***
Такси привозит меня домой, алкоголь во мне призывает отключиться. Я устала от всего, что происходит в моей голове. В моей комнате горит ночник, тусклый свет видно из окна — она ждёт меня. Скинув обувь, я поднимаюсь наверх. Хелен сидит в кресле, поджав к себе ноги, свет ночника попадает только на одну часть её лица, оставляя другую в тени. Длинный шёлковый халат скрывает её тело почти целиком. Волосы заделаны назад, что редко можно увидеть. Без косметики она выглядит менее устрашающе, в ней есть что-то спокойное и уютное. В её руке книга, и она медленно отрывает от неё взгляд, чтобы взглянуть на меня. — Откуда ты знала, что я вернусь сюда? — Куда ещё тебе идти? — Куда угодно, не вижу на своих ногах цепей. — Пора об этом задуматься, — отложив книгу в сторону, Хелен жестом подзывает к себе. Я опускаюсь перед ней на колени, понурив голову. В комнате тишина, я хочу сказать ей так много, объяснить, почему я была так слепа и упряма! Но всё перебивает моя обида, и, стиснув желваки, я решаюсь произнести: — Ты слишком жестока. — Вы обе живы. А что ты скажешь о себе? Ты убиваешь не только по приказу. — Это из-за неё. Я убила Анжелу и Амалию только потому, что они не она. — Меня ты тоже хочешь убить? — Да. Если от меня отделить всю тьму, жестокость и поганую душу, из этого выйдет твоя копия. — Не надо, Вилланель, только потому, что Ева на стороне добра, ты светлее не становишься. Напротив. — Считаешь её светом? — Люди всегда вели охоту на таких, как мы, у них веские причины, мы их убиваем. — Кому ты сильнее хотела навредить, привязывая её? Нанося эти удары? Ей или мне? — Надеюсь, вы обе усвоите урок. Ей не место среди нас, а тебе не стоит стремиться к человеческим слабостям. — Ты мечтала, чтобы она дала повод расправиться с ней! — Я защитила клан, преподала тебе урок и наказала её, всё вышло идеально. — Она слишком дорого заплатила, ты знала о ребёнке? — Мой слух куда острее твоего. — Его больше нет. Я даже не успела подумать о том, что бы он мог значить в будущем. Когда я узнала, то сбежала всего на сутки, потерялась в себе и крови. Но после я поняла, что Ева может выбрать меня, жизнь со мной, и этот ребёнок — он не был бы лишним, понимаешь? Если бы он радовал её, я была бы счастлива за неё. — Её действия могли привести к гибели всех нас. То, что выбрала она, это убить тебя! Ты думаешь о счастье? Брось. — Не хочу говорить с тобой о ней. — Ждёшь, что я накажу тебя? — Да. Что ты хочешь сделать со мной? — Ты к этому привыкла. Я для тебя тиран, к чьим рукам ты питаешь слабость. Мы заигрались в воспитание, оказывается, ты совсем невосприимчивая и необучаемая. Может, тебе не место среди нас? — Что ты такое говоришь? — Тебя следует выгнать. Иди и живи, как хочешь. — Хелен, прошу тебя, не надо. — Что такое? Что с твоими глазами? Заплачешь тут? Не смей. Ты долго играла на наших нервах, была таким противником всего, что мы давали, так не бери, ступай. — Я не хочу менять свою жизнь. — Тебя держат только деньги. — Нет! — Вилланель, — Хелен мягко положила ладонь на мою щёку, слегка наклонившись ко мне, — Ты моё создание, и я буду любить тебя всегда, любой, но если тебе тесно, если ты в клетке… — Нет, Хел, — я накрыла её руку своей, — Я не хочу терять всё в один день. — Определимся с наказанием позже, сегодня ты сама себя наказала. — Почитаешь мне? — Книгу? Ты хочешь слушать? — Если тебе не сложно. Мы перебрались на кровать, Хелен принесла своё одеяло. Одной рукой она держала книгу перед собой, другой рукой гладила мои волосы. Я прижалась к её боку и была благодарна за минуты спокойствия. Её голос медленно утешал меня, я задыхалась от контраста. Жестокость и плеть в её руках могут превратиться в сочувствие и чтение книги вслух. Даже мой личный тиран сжалился надо мной. Одно её колено согнуто и обнажено, я протягиваю к нему руку. Хелен не остановилась, продолжив читать, только шелест страницы указал на то, что у неё была секунда прерваться. Мои пальцы скользят вниз, по внутренней стороне её бедра, я поднимаю взгляд, но она не прерывается. Я проникаю пальцами в её личное и сокровенное, я провожу ими по губам и между ними. Её голос отяжелел, я стала трогать её смелее. Вскоре появилась влага, я растёрла её круговым движением, тогда её голос сбился. — Тебе совсем не интересно слушать? — Мне остановиться? — Лучше остановлюсь я, — ответила Хелен, отложив книгу.***
Я проснулась утром, никого алкоголя во мне уже не было, как и Хелен рядом. Голод притащил меня на кухню, кровь из кружки, подогретая в микроволновке, как не странно, устроила меня. Душ, одежда, которую бы я никогда не надела, но сейчас одобрила её для себя и натянула. Джинсы и толстовка с капюшоном — разве не так одевается половина планеты? Убью индивидуальность. Я выезжаю из гаража на своей машине, и я рада, что никто не попался мне на глаза в это утро. Я не задаюсь вопросом, что мне делать и как? Я знаю, что хочу быть там. Помню, я дарила Еве букет цветов, состоящих из тьмы, перетекающей в свет, заезжаю в салон лично и прошу составить флориста букет тьмы. Я тогда ошибалась: она на моей стороне, она тёмная. Мой путь был безотлагательным, но когда я добралась, то остановилась перед дверью в её палату и не прикоснулась к ручке двери. Что, если она не спит? Что я скажу ей, как смогу смотреть на неё? Я попятилась назад, села на диван в коридоре и уставилась на цветы. Я думала так долго, перебирая слова, думая о жестах, о взгляде, — как теперь? Стук каблуков, Бриана сдвинула капюшон с моей головы. — Только не говори, что просидела здесь всю ночь. — Нет, я уезжала. Ты к ней? Можешь поставить цветы? — Почему сама не зайдёшь? — Может, она не спит. Я не готова. — Хорошо, я проверю её, поменяю повязки и, конечно же, оставлю это возле неё. Не слишком мрачные? — Нет, она поймёт. — Найти тебя позже? — Я буду сидеть здесь. — У неё уже были медсёстры с утра, могу тебя успокоить, что всё наладится, её жизни ничто не угрожает, остаётся только перетерпеть всю боль. — Я жду. Жизни Евы угрожает весь мой клан, возможно, те, на кого она работает, тоже будут не в восторге. Может, и брошенный муж захочет расплаты, в такой ли Ева безопасности, как считает Бриана? Я нахожусь на самой пугающей стадии, я хочу знать, есть ли «мы», или боль стёрла всё. Но для этого я должна выждать, не сейчас. Бриана выходит из палаты, я нервно вскакиваю. — Можешь к ней зайти, пришлось вколоть ещё снотворное, она проспит всё утро. — Ей сильно больно? — Не сомневайся в этом. Это сделала ты? — Что именно? — Эти следы на ней. — Нет. Не задавай такие вопросы, тебе ведь нравится здесь работать? Я захожу тихо, хотя прекрасно знаю, как действует препарат. Вновь пододвигаю кресло к ней. Осторожно приподнимаю её руку и кладу голову под неё. Пока она не проснётся, мы ещё вместе. Ева Чернильно-синяя бездна неба — это всё, что я вижу в большом окне своей палаты. Я здесь уже несколько дней, а цветы всё никак не начнут вянуть, они зачарованы тьмой. Это она хотела сказать? Я больше для неё не свет, мы больше не делимся на эти понятия. Вилланель бывает здесь часто, я чувствую её запах духов, когда просыпаюсь. Бриана об этом молчит, игнорируя мой настойчиво-вопросительный взгляд. Сколько Вилланель им заплатила? Они создали для меня камеру с отличными условиями, но всё же клетку. Персонал не меняется, ко мне приходит всего три человека. Все добры ко мне, обходительны и чаще всего немые. Когда мне слишком больно, я хочу спать, когда мне страшно, что в палату войдёт кто-то другой кроме этих троих, я тоже хочу спать. Сна слишком много, и я начинаю догадываться, что это из-за того, чем меня колют, а теперь выдают в таблетках. Мне удаётся в этот раз обмануть медсестру и не проглотить таблетки, сложив их под подушкой, я смотрю в окно. Боль жадно питается любым моим движением, и я пытаюсь её не подкармливать. Но стоит мне пошевелиться, как одна боль рождает другую. Похоже, я пропущу тринадцать десертов на Рождество. Можно попрощаться с работой. И я не представляю, что думает сейчас Нико, ищет меня? Знает, что я здесь? Мне даже позвонить не дают, но в палате есть кабельное, и если я не сплю, то могу сама менять каналы. Дверь открылась, и я закрыла глаза. Знаю, что так поздно прийти может только она. Она ступает тихо, пододвигает кресло, я так хочу её увидеть, но пытаюсь себя успокоить, чтобы взволнованное сердцебиение её не спугнуло. Она поднимает мою руку, моя ладонь опускается на её лицо. Я приоткрываю глаза, её рыжевато-светлые волосы на моей койке, она не двигается под моей рукой. Её дыхание попадает на моё запястье, её губы так близки к моей ладони. Я провожу большим пальцем по её брови, она испуганно отстраняется, мы встречаемся взглядами. — Привет, — тихо выпускаю я со своих губ.