Наваждение

      Первое, что он увидел, когда очнулся — обтянутые синей костюмной тканью ноги.       С некоторых пор синий ассоциировался исключительно с Шень Вэем, поэтому все, что он сделал — огладил ладонью коленку, заползая головой на чужие бедра, и, улыбнувшись, снова отключился.       Второе пробуждение вышло немного лучше. Во рту стоял мерзкий горький привкус каких-то таблеток, но чувствовал он себя вполне сносно.       Прикосновение к скульптуре странным образом вернуло огромный пласт воспоминаний, но даже это не давало полной картины случившегося за потерянные полгода. В голове роилась целая куча разных эпизодов, но пока они не желали выстраиваться в одну цепочку.       Да, он действительно стрелял в Шень Вэя. Тогда, чтобы поймать Чжу Цзю. А Шень Вэй рухнул на пол с такой достоверностью, что Чжао едва не бросился его ловить, хоть и знал, что не задел его.       А еще он действительно искал Шень Вэя в Дисине. Искал живого и здорового, а нашел— раненного, ослабевшего, прикованного цепями к какому-то столпу.       А еще Посланник в Черном спас его в каких-то пещерах.       А еще…       Сверху донесся едва слышный вздох, и Чжао отпихнул мысли о прошлом подальше. Потом. Это может подождать — ждала же его эта память где-то в Дисине последний месяц. Осторожно оторвав голову от импровизированной подушки, он осмотрелся.       Диван. Он лежал на собственном диване, на коленях у Шень Вэя, укрытый тонким клетчатым пледом. Плед явно был не его — но какая разница? В комнате стоял полумрак, едва разгоняемый парой настольных светильников разных частях комнаты. Кто-то переставил их так, чтобы свет не мешал спящему.       Чжао усмехнулся и осторожно перевернулся на спину. Шень Вэй откинулся на спинку дивана и, похоже, дремал. Без очков, ворот белой рубашки расстегнут. Злополучного синего пиджака видно не было — наверное, оставил где-то в другом месте. Под глазами профессора залегли едва заметные тени. Чжао даже стало совестно — знал ведь, что Шень Вэй не позволит ему одному разгуливать по Дисину, но раз за разом выдергивал его туда, невольно заставляя открывать не только портал между мирами, но и по несколько локальных — чтобы не терять времени на обычные способы перемещения. Конечно, тот вымотался за последнюю неделю.       Чжао вздохнул, поморщился от мерзкого привкуса во рту и осторожно сполз с коленей, решив как минимум почистить зубы. А лучше вообще залезть под душ, — понял он, разглядывая перепачканные серой пылью джинсы и футболку. Поежился, понимая, что в комнате довольно прохладно, и невольно вернулся взглядом к Шень Вэю — в тонкой рубашке, разве ему не холодно? Осторожно заворачивая в плед даже во сне напряженные плечи, заметил мелькнувший в вороте рубашки витой кожаный шнурок.       Кулон.       Желтый шарик агата в когтистой оправе из черненого серебра.       Он держал этот кулон в руках, понимая, что это единственное, что осталось от Шень Вэя, и что спиралька фольги внутри — это всего лишь обертка от чупа-чупса, который он ел когда-то в прошлом. Который он так беспардонно впихнул молодому Шень Вэю — такому светлому, такому открытому, такому живому. Такому желанному уже тогда. Чупа-чупс хотелось отобрать обратно, не в силах смотреть, что вытворяют с ним эти бесстыдные губы.       Чжао вглядывался в лицо спящего Шень Вэя, едва не уткнувшись в него носом.       Он знал эти губы на вкус. Узнал совсем недавно — почему он не сделал ничего за эти полгода? Да, Шень Вэй часто вытворял какую-то дичь, но почему Чжао сомневался в нем? Как он мог в нем сомневаться и не верить? Как он мог не сказать ему? Не коснуться, не показать…       Чжао несмело коснулся чуть приоткрытых губ. Совсем легонько, боясь разбудить, но не в силах удержаться. Мягко ласкал, уговаривая себя, что нужно прекратить, потому что…       Ответное движение разом выбило все мысли из головы.       Шень Вэй… целовал его. Отвечал — едва заметно и немного замедленно. Отвечал ему во сне. Сердце загнанной птицей билось где-то в горле, и не хватало воздуха, и заныла от не самой удобной позы шея, но Чжао боялся пошевелиться лишний раз и спугнуть это маленькое чудо. Только и мог, что продолжать этот неторопливый, осторожный поцелуй. Совершенно легкий, но такой… честный.       Когда от жгучей нехватки воздуха начала кружиться голова, Чжао нехотя отстранился. Как можно тише сделал глубокий вдох… и ретировался в ванную. Включил на полную кран и сполз на пол, осознавая, что когда он отстранился — Шень Вэй потянулся за ним.       Он не спал.       В комнате Шень Вэй, уткнувшись лбом в сложенные ладони, пытался понять, что он делает. Он не имеет права. Он не должен поддаваться этому. Но с каждым днем сопротивляться этой непривычной искренности и открытости Чжао было все сложнее и сложнее.       Особенно когда безумно хотелось обратного.       Судя по тому, как посветлело за окном — в ванной Чжао пробыл добрую пару часов. На цыпочках пройдя мимо дивана, отметил все так же чутко дремавшего Шень Вэя, который при его появлении едва заметно пошевелился.       Стараясь не издавать лишнего шума, Чжао закопался в холодильник. Кажется, он уже начинает привыкать к этой странной манере Шень Вэя. Что ж, раз он не хочет показывать, что не спал в момент поцелуя — Чжао не будет показывать, что он это знает. Если Шень Вэю от этого будет спокойнее…       Со стороны дивана донесся показательный шорох, и на кухню, сонно щурясь, вышел его дорогой сосед:       — Чжао Юнь Лань? Как ты себя чувствуешь?       И ведь ни за что не заподозришь, что это всего лишь игра…       — Вроде неплохо, — подыграл тот. —Разве что есть хочется. А ты здесь давно?       — Да Цин… —замялся собеседник, но сразу же нашел нужные слова. — Да Цин встретил меня в коридоре, попросил присмотреть за тобой, ему вроде нужно было на дежурство.       — Да чего за мной приглядывать-то, — буркнул мужчина, мысленно ставя в голове галочку «купить рыбку». — А откуда у меня в холодильнике такие яства?       На стол перекочевало множество мисочек с закусками, мясом, еще чем-то соблазнительно пахнущим…       — У тебя была лихорадка. А это… Приготовил, пока ты спал.       «Телепортировал из собственного холодильника, пока ты тут блевал от головной боли», — перевел для себя Чжао, заметивший в ванной подозрительные пятна на футболке, которые кто-то явно старался замыть.       — М… понятно, — едва ли не с головой забравшись в холодильник за бутылочкой стоящего в глубине соуса, Чжао все-таки выдал свой вопрос. — А ты случайно не знаешь, это правда, что Е Цзун был братом Посланника в Черном?       За спиной с тихим стуком рухнули на пол палочки.       Чжао торчал в холодильнике, понимая, что сейчас ему лучше не поворачиваться. Шень Вэй бы не хотел, чтобы он видел это его выражение лица. Этот вопрос и реакция на него… Чжао было жизненно необходимо подтвердить ту теорию, что появилась час назад в ванной. Подтвердить и постараться донести, что винить себя на самом деле не за что.       — Чжао Юнь Лань, — неожиданно мягко раздалось совсем рядом. — Я понимаю, что у тебя болит голова, но остужать ее таким образом — не самая лучшая идея.       Мужчина с удивлением обернулся, встречаясь с печальным взглядом. Там, глубоко в этих прекрасных карих глазах, притаилась боль. Страшная, накручиваемая собственными мыслями и упрямыми принципами.       Разъедающая одиночеством.       Теория подтвердилась, но он был совершенно этому не рад.       Чжао потянулся вперед, неловко сжимая руку молодого человека перед ним.       — Прости. Просто вдруг подумалось… Насколько ему на самом деле должно быть больно. Понимать, что это было единственным выходом. Осознавать, что приложил руку к смерти единственного родного человека. Ему пришлось заплатить слишком высокую цену. Да, он спас оба мира, и позволил Дисину начать новую историю, но… Это слишком жестоко по отношению к нему. Он не заслуживает этой боли. Мне… Мне так жаль, Шень Вэй. Мне так жаль, что я ничего не могу сделать, ничем не могу помочь ему перенести это. Он не виноват, понимаешь? Это не его вина.       Сделав шаг вперед, Чжао почти прижался щекой к чужой щеке и едва слышно выдохнул прямо в ухо:       — Мне так жаль, что ему пришлось проходить через это одному. Мне так жаль, Шень Вэй. Прости за эту боль.