Долгая разлука

Медленно сгущаясь за окном розовел закат, мягко освещая просторную комнату с одинокой фигурой, развалившейся за столом, красиво отсвечивал в стекле нагромождение бутылок. Потянувшись к очередной бутылке вина, Елена пощурилась от бликов, ударивших ей в глаза, и чуть не разлила её содержимое на себя. Тихонько выругавшись, Елена отпила вина, и вновь положила голову на прохладное дерево стола. Она устала. Устала так, что ей хотелось кричать и плакать, выть сквозь зубы, хотелось разнести все к чертям и затеряться среди развалин. Хах, как же давно она так себя не чувствовала. И почему именно сейчас? Она помнит тот день, будто он был вчера. День, когда она во второй раз потеряла всё, что у неё было. Потеряла все, что успела полюбить. Но почему сейчас она чувствует себя так же? Она же наконец нашла его - её мальчика. У неё ведь вновь все хорошо! Она вместе со своим ребёнком, он принял её, они становятся семьёй! Так какого черта? Почему оно не проходит? Ей хочется злиться, хочется перевернуть всё вверх дном. Хочется выплеснуть всё, что у неё внутри, чтобы не давило, не выворачивало внутренности. Но она не может, ведь пустота съедает всё. А в грохоте разбивающейся о пол бутылки растворяются сорвавшиеся с уголка глаз две бусины слёз, сливаясь с разлившимся вином. Порыв злости угасает так же быстро, как и появляется, утопая в тихой горечи и оставляя после себя пустые размышления. А он ведь был моей последней надеждой. Проносится в голове. Она действительно любила и скучала по этому ребёнку. Она действительно была счастлива вновь встретиться с ним. Но вместе с счастьем он вернул в ту, другую её жизнь, напомнил то, что она не хотела больше вспоминать. Разговоры о прошлом не были тягостны, она и сама любила припоминать Рюсу* забавные истории из детства. Разговоры о прошлом не были тягостны, они уже ничего не значат. Они уже давно не могут заставить вспоминать. Не значили бы, если бы не эти глаза. Ох, эти чёртовы красновато-карие глаза. И как только что-то такое невинное, по-домашнему уютное, как искорки в глазах ребёнка, смеющегося над глупой старой историей, может вызывать дрожь по всему телу? Он уже совсем вырос. Стал таким высоким, в голосе появилась сталь. Он так изменился, она знала его совсем маленьким, в другом теле, другом мире, другой жизни. И казалось, ей стоит просто принять это как данность, смириться, что это уже другой человек, едва ли имеющий что-то общее с тем ребёнком, которого она знала. И, сказать честно, это было бы намного легче. Но эти проклятые искорки в глазах, они так походили на них всех. Отблески бенгальских огней в глубине глаз, что с годами разгорались в лесной пожар. • • • • • • • • • • • • • - ДА ТЫ МНЕ УЖЕ ВСЕ МОЗГИ ВЫЕБАЛА ИЗ-ЗА ЭТОЙ ХЕРНИ! ПОДУМАЕШЬ, СЛИШКОМ СИЛЬНО ПОТЯНУЛ ЗА РУКУ ЭТОГО РЕБЁНКА! ТЫ ВООБЩЕ ВИДЕЛА, ЧТО ОНА НАТВОРИЛА? ЭТА МЕЛКАЯ ДРЯНЬ ПЕРЕВЕРНУЛА ЯЩИК С МОИМ ЛЕКАРСТВОМ! - ХЕРНИ?! ГЕМАТОМЫ НА РУКАХ НАШЕЙ ДОЧЕРИ ТЫ НАЗЫВАЕШЬ ХЕРНЁЙ?! ОТ ПРОСТОГО "СЛИШКОМ СИЛЬНО ПОТЯНУЛ ЗА РУКУ" ТАКИЕ НЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ! И КАК ТЫ ОБЪЯСНИШЬ, ЧТО У НЕЁ ВСЕ ЛИЦО ОПУХЛО? С МЕНЯ ХВАТИТ! ТЫ, БЛЯТЬ, ВКОНЕЦ СПИЛСЯ, АЛКОГОЛИК ЁБАНЫЙ! Я ТЕРПЕЛА, СЛИШКОМ, БЛЯТЬ, ДОЛГО ТЕРПЕЛА! НО ИЗБИТЬ РЕБЁНКА ИЗ-ЗА ТРЁХ БУТЫЛОК ПАЛЁНОЙ ВОДКИ? У ТЕБЯ ПОСЛЕДНИЕ ТОРМОЗА ВЫШИБЛО? - А? ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! НАХРЕНА ТЕБЕ ЧЕМОДАН? А НУ ПОСТОЙ! Грохот. - ПОСТОЙ, КОМУ ГОВОРЮ! КУДА СОБРАЛАСЬ?! - КУДА-КУДА?! ДА ОТ ТЕБЯ ПОДАЛЬШЕ! Лицо Леночки опухло и болело, а ручки как будто вывернули наизнанку. Так хотелось пойти и умыться холодной водой или приложить тот пакетик с замороженным зефиром, который мама разрешала съесть, когда он подтает. Но ей нельзя выходить. Нельзя шуметь. Ведь тогда он узнает и про это место. Она уже потеряла диван, ей нельзя терять и его. Маленькая девочка лет пяти сидела, обняв колени, в коробке из-под кастрюли в кухонном шкафчике. Тут было тесно и неудобно, но зато здесь её не станут искать. Нужно только оставлять входную дверь открытой, чтобы он не понял, и спрятать саму кастрюлю заранее. Иногда она не успевала это делать, и приходилось действительно убегать на улицу. Обычно с этим нет проблем, но зимой становится слишком холодно, а в подъезде он её найдёт. И тогда... Ей нельзя плакать, это слишком громко. В последний раз, когда она захныкала, он узнал о её тайнике под диваном. Это было три месяца назад, и теперь она никогда не хныкала. Если после побоев становилось слишком больно, она просто давала слезинкам течь по её щёчкам, и прикусывала губу. Потому что порезы от той бутылки до сих пор саднят сильнее, чем прокушенная губа. Грохот. Звон стекла и крики. Ребёнок уже давно не реагировал на эти звуки. Они просто означали, что сегодня придётся спрятаться. Когда мама была дома в последний раз, папа ещё редко пил своё лекарство, так что она не привыкла к этому и не знает, когда нужно спрятаться. Она все время в командировках, так что Леночка остаётся с папой. Глупая мама, нужно ведь просто подождать до утра, тогда папа снова станет добрым. Маленькая девочка плотнее прижимает коленки к груди и засыпает. Сегодня выходить нельзя, так что лучше лечь сейчас. Нужно успеть выйти, когда он ещё добрый, когда огонёк ещё не потух. Она улыбнулась сквозь сон. Было больно, но после этого папа обычно хотя бы несколько дней не пил своё лекарство, а значит будет спокойно. * * * * * * * * * Тук*Тук*Тук* Раздаётся стук в дверь. Кто это? Папа ещё не проснулся, значит нет семи утра. Пронеслось в голове Леночки. За последние полтора года как папа начал пить "своё лекарство" она научилась просыпаться от любых шорохов, так что сейчас гадала, кто же это мог быть. Тук*Тук*Тук* - Открывайте, полиция! - Донеслось из-за двери. Бах*Бах*Бах* - ВЯЧЕСЛАВ ГРИГОРЬЕВИЧ, МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ ТАМ! НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ! - Уже крикнули оттуда, не прекращая тарабанить. Это продолжалось ещё несколько минут, пока с той стороны не замолкли. Когда находившиеся в доме уже было решили, что все прекратилось, раздался ужасный грохот. А после: - САНЯ, ДАВАЙ ЕЩЁ РАЗ. ОНА ПОЧТИ ОТЛЕТЕЛА! И правда, со следующего удара старенькая дверь с мягкой жёлтой обивкой слетела с дверной рамы. Наряд из шести милиционеров ворвался в дом. Окинув помещение быстрым взглядом, они ворвались в крайнюю комнату и один из них взял под прицел вскочившего с кровати растрёпанного мужчину. - ПОДНЯТЬ РУКИ, ЧТОБЫ Я ИХ ВИДЕЛ! ВЫ ОБВИНЯЕТЕСЬ В СТАТЬЕ 156 И СТАТЬЕ 131 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ!** - Проревел мужчина в милицейской форме. - Женя? - Ошалел Вячеслав. Что он вообще здесь забыл? Проносится в голове у ничего не понимающего мужчины, когда человек, к которому он обратился, пинком валит его на пол. - Скрутите его и в участок. - Говорит другой милиционер, мягко отводя своего сослуживца рукой, чтобы тот не забил задержанного на месте. - Женя, что, блять, происходит? За что арестован?! - Не унимался Вячеслав. Они вчера поссорились с женой, та приехала впервые за полгода, и сразу закатила скандал из-за, из-за... Да из-за чего, блин!.. Память совсем отшибло. Ах, да и черт с ним. Они поругались, кажется, он её ударил. Её дома нет, неужто из-за этого арестовывают? Она что, блять, пошла и нажаловалась своему отцу, а тот отправил её брата, чтобы зятька проучить?! Едва он подумал об этом, как ему в рёбра прилетел пинок. - ЗА ЧТО, СПРАШИВАЕШЬ? ЗА ВСЁ ХОРОШЕЕ, МУДИЛА! - Рявкнул Женя на корчившегося на полу Вячеслава. Он серьёзно ещё спрашивает, за что его арестовывают? Негодовал Евгений. Он хотел прямо здесь забить эту свинью, но вместо этого лишь кинул на него полный злости взгляд, и отдал приказ: - Саня и Макс, вы отвезёте этого в участок. Я, Никита, Артём и Данил пойдём искать ребёнка. - Хорошо. - Отозвались остальные. Но в этот момент за их спинами раздался шорох. Все разом повернулись, готовые схватить потенциального злоумышленника, но обнаружили лишь ребёнка, что был настолько побит, что едва ли можно было распознать, какого он пола. - Дядя Женя? - Пролепетал он тоненьким голоском, со страхом смотря в их сторону. • • • • • • • • • • • • - Ну что за геморрой. И на кой черт нам вообще переезжать? - Бурчала себе под нос Лена. Она уже собрала свои вещи, и теперь просто ковырялась в старом хламе, к которому не прикасалась с тех пор, как эта комната стала её. В залитой солнечным светом комнате, развалившись на полу перед небольшой кучей всевозможного хлама, девушка лет четырнадцати-пятнадцати медленно перебирала свои старые браслеты, придирчиво разглядывая каждый под лучами солнца, что ярко светило за незанавешенным окном. Так, этот неплохой, и этот, а это и мне уже будет маловат. Думала она. Закончив с браслетами, она уже хотела было начать выгребать из общей кучи разные блестящие побрякушки. Все же Сара их слишком любит, чтобы не припрятать для неё немного. Проскочила мимолетная мысль, от которой по лицу непроизвольно расползлась улыбка. Рука потянулась к небольшому файлу с какими-то бумажками, в который провалился красивый красный осколок стекла с закруглёнными краями и желтоватым блеском внутри. Достав его, она уже было хотела выбросить файл обратно к подножью кучи, но её взгляд зацепился за то, что было написано на первом листе, что проглядывал через прозрачный пластик. Мягкая улыбка застыла на опустевшем лице. И в этот момент. Хихик* Послышалось тихое хихиканье. Все ещё сминая файл в руках, Лена вскочила на ноги и начала озираться в поисках источника звука. Мебель из комнаты была уже вынесена, и при всем желании в опустевших деревянных полках да в белом ворсистом ковре на всю комнату, мог бы спрятаться разве что хомяк. Но хихиканью, похоже, было на это глубоко плевать, оно будто становилось лишь сильнее. Не в силах понять, откуда доносится этот жуткий звук, Лена попятилась, врезаясь спиной в стену, и почувствовала приглушенную мягкими бежевыми обоями, но все ещё ощутимую дрожь. Хах, а я то думала, что мне уже всё равно. Пронеслось в голове Лены, когда дрогнувшие на миг от удивления колени не выдержали веса тела и она медленно скатилась вниз. Пальцы невесомо коснулись скривившихся в улыбке губ, из которых вырвалось громкое хихиканье, больше похожее на истеричный смех. Попытки остановить его кончились тем, что она начала задыхаться, а при попытке восстановить дыхание смех становился лишь сильнее. Благодаря всех богов за то, что дома никого не было, через несколько минут Лена все же смогла успокоиться. Переводя дыхание, она вновь взглянула на этот злосчастный файл. И каким макаром он вообще оказался здесь? Безразлично подумала она. Приглашение в суд в качестве свидетеля в деле Вячеслава Григорьевича. Папы. Лена высыпала бумаги на пол и отбросила файл. Взгляд зацепился за один из листов. А, точно. Я же стащила его. Вспомнила она. Тогда дядя Женя только забрал её к себе. Он не показывал этого при ней, но каждый раз, когда ему приходилось разбираться с делами о папе, он всегда очень злился и избавлялся от всего, что было с ним связано, как только заканчивал работу с этим. А Лена очень хотела сохранить хоть что-то от него. Мысли об этом отдавали горечью где-то внутри. Сметя судебные бумаги в стопку, Лена аккуратно взяла в руки небольшую фотографию, что выделялась на чёрно-белом фоне. Последняя фотография её отца. С небольшого прямоугольника на неё смотрел молодой мужчина с тёмно-каштановыми волосами и сияющими счастьем глазами с трёхлетним ребёнком на руках. Маленькая девочка с чёрными волосами и задорной улыбкой, из-за которой огоньки в её ярко-карих глазах выглядели, будто она что-то замышляет, сидела на руках у своего отца, и в тени деревьев выглядела словно его маленькая копия. Лена смотрела на эту фотографию и вспоминала. Она помнила те весёлые дни, когда папа каждый день, несмотря на работу, брал её под руку и они вместе гуляли. Как он впервые отвёл её в детский сад. Как учил играть в футбол, а потом лечил её разбитые коленки. Как начал пить свое лекарство. Как перестал водить её в парк у дома. Но даже тогда он иногда подзывал её, и, усаживая на колени, брал книгу и читал вслух. Как он впервые разозлился и ударил её, когда она разбила чашку с молоком. Как долго извинялся после этого и несколько недель не пил своё лекарство. Как сорвался. Как сначала приходилось вечерами сидеть в своей комнате, а потом и запираться там на замок. Как это перестало помогать. Как пришлось убегать на улицу, и как она находила тайники. Как она впервые оказалась в больнице. Как папа каждый раз извинялся и плакал. Как обнимал и говорил, что ему жаль. Как забывал обо всём, когда трезвел, и как она научилась определять его состояние по огонькам в глазах. И как всё это резко закончилось. Кап*Кап* Слезы замутняли зрение и обжигали щеки блестящими жемчужинами, падая на старую фотографию. Лена пустым взглядом уставилась в угол комнаты. То, что она отчаянно пыталась забыть, мысли, от которых пыталась сбежать все эти годы, словно лавиной обрушились на неё. * * * * * * * * * * Евгений закончил перевозить мебель в их новую квартиру и, припарковав машину у своего дома, взял пакет с продуктами с пассажирского сидения, после чего быстрым шагом пошёл к входной двери. Открыв дверь, он крикнул: - Лена, я дома! Саре сегодня придётся провести ночь в больнице, так что ужинаем без неё. Завтра, когда поедем в новую квартиру, отвезу тебя к ней. В ответ послышался какой-то шорох. Женя усмехнулся, думая о том, что сейчас эта мелкая бестия вылезет на свет и снова будет причитать о том, насколько несчастная судьба у бедной Сары, злобно поедая ужин. Он уже успел положить продукты в холодильник и разогреть их ужин, но Лены всё не было видно. Уже начав беспокоиться, он было собрался пойти искать её, но тут послышался скрип открывающийся двери на втором этаже. Медленным шагами кто-то сначала прошёл в ванну, а потом торопливо спустился вниз. - И года не прошло. - Улыбнулся Женя, придвигая тарелку жареной курицы с рисом к севшей за стол Лене. - Ешь быстрее, еда стынет. Лена привычно фыркнула и принялась неспешно есть свою порцию. Управившись с ужином, они сложили посуду в посудомойку и пошли каждый в свою комнату. Он так и не заметил её покрасневших глаз. * * * * * * * * * * * - Угадай кто? - Звонким голосом прощебетала Лена, врываясь в палату. - Лена! - Радостным голосом отозвалась девчушка лет девяти. Улыбаясь во все тридцать два, Лена с трудом подавляла в себе желание затискать этого маленького ангелочка. Присев на край больничной койки, она раскрыла руки и в тот же миг ощутила, как Сара запрыгнула в её объятия. Усмехнувшись, она прижала её ближе и ласково спросила: - Ты здесь как? Не одиноко? Дядя Женя сказал, что тебе придётся остаться здесь ещё на несколько дней, но теперь мы живём совсем рядом, так что я могу хоть весь день оставаться с тобой. Сара помотала головой и, сжав в своих объятиях Лену так сильно, как только позволяли её маленькие ручки, сказала: - Всё хорошо, а ты принесла то, что обещала? На это Лена усмехнулась и, выпустив Сару из объятий, потянулась к рюкзаку, висевшему на её плече. Немного покопавшись в нём, она достала маленькую коробочку и протянула её Саре. Та, завидев её, начала нетерпеливо ёрзать на месте, неловко ожидая, когда ей её отдадут. Как только коробка оказалась в её руках, Сара аккуратно, будто боясь, что та может рассыпаться от неосторожных движений, открыла крышку и взяла в руки несколько фотографий, с которых на неё смотрела молодая женщина лет двадцати пяти. Увидев их, её большие карие глазки засияли, и она бросила полный надежды взгляд, в котором читался немой вопрос, в сторону старшей сестры. Увидев, как на неё уставилась Сара, Лена улыбнулась, и согласно кивнула. Да, это она. На самом деле, от подобной реакции становилось тоскливо на душе. Лучик, Лучик, а ведь если бы ты знала о том, как ненавидела нас эта женщина, была бы ты так рада этим фотографиям? Пронеслось в голове Лены. Раньше Сара часто спрашивала о том, какими были мама и папа. Этот бедный слабый ребёнок за всю свою жизнь видел лишь одно фото их матери, поэтому она всегда очень завидовала Лене, что видела их вживую и даже запомнила. Но та могла рассказать ей лишь о папе. Мама... Мама была человеком, о котором она никогда ничего не знала. Даже имени. И если папа оставил после себя обиду с толикой тоски, страха и памяти о счастье, то после мамы не осталось почти ничего. Но, если быть честной, то лучше бы этого "почти" тоже не было. Пока Сара с восхищением рассматривала старые, но все ещё яркие, словно нетронутые временем фотографии, Лена думала, что им действительно не повезло с родителями. И если воспоминания об отце вызывали бурю эмоций, заставляя погружаться в детство, то воспоминания об этой женщине, которую она называла матерью лишь по привычке, порождали в душе лишь ненависть, что сжигала в себе те капли жалости, что порой проскакивали в голове. Ей было жаль мать, что долгое время лежала в больнице в тяжелом состоянии, не в силах даже произнести несколько слов. Было. Ровно до того момента, как спустя восемь месяцев она раньше срока родила Сару и начала идти на поправку. В тот, обещавший быть счастливым день, они с дядей Женей пошли проведать маму. Они купили торт и много вкусного, чтобы отпраздновать то, что ей стало лучше. И с воздушными шариками в руках, уговорив медперсонал, они внезапно ворвались в палату, заливисто смеясь в предвкушении радости от сюрприза. Но сцена, которую они застали, вмиг убила всё веселье. Едва держась на дрожащих ногах, выглядя точно как призрак, худыми белёсыми руками мама прижимала подушку к лицу беспомощно барахтающегося ребёнка. Отойдя от шока, Женя быстро оттолкнул сестру и, взяв на руки младенца, начал звать врача. Леночка с широко открытыми глазами стояла в сильнейшем шоке. По её ставшими пухлыми щёчкам текли слезы ужаса, а зубки машинально прикусили губу до крови. Ребёнок, Сара, её младшая сестрёнка, не подавала признаков жизни. К этому времени в палату уже ворвались врачи, и вокруг царил полный хаос. Мать Лены смогла сесть только после того, как врезалась спиной о край подоконника, и отведя полный ярости и непонимания взгляд от Жени, наконец-то обернулась в сторону напуганного ребёнка. Заметив Лену, в её глазах тут же вспыхнуло что-то нечеловеческое. Её прорвало, и не в силах подняться на ноги, она поползла в её сторону, крича: - ТЫ! Ты, ты... Это всё из-за тебя! Тебя и твоего ебанутого папаши! Что вылупилась?! Херова копия отца! И какого я вообще, блять, решила тебе помочь? Да как будто кому-то, кроме него, ты вообще была нужна! Чертово отродье! НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ! НЕ СМЕЙ СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ ЭТИМИ ГЛАЗАМИ! Сорвавшись на визг, всё быстрее на нерабочих ногах, словно жуткая пародия на человека, она приближалась к застывшему в ужасе ребёнку. Она была уже в полуметре от Лены и её руки были протянуты к широко открытым большим ярко-карим глазкам. - Да! Ну и как тебе это, чёртов ублюдок?! Я молила тебя о пощаде, умоляла отпустить! Но ты лишь оставил во мне ещё одно твоё отродье! Как же давно я хотела увидеть в твоих глазах тот ужас, что пережила тогда я! - Кричала она в исступлении, то и дело срываясь на истеричный смех. Последние слова явно адресовались не ребёнку. Рука медленно остановилась у глаз трясущегося от страха тельца, и рывок! Но она смогла лишь слегка поцарапать ей щёку, санитары, едва успевшие подхватить её под локти, оттащили сопротивляющуюся женщину в больничный коридор. Убедившись, что жизни младенца ничего не грозит, Евгений отдал его врачам и побежал обратно в палату. Он слышал истеричные крики своей сестры, но не мог оставить умирающего ребёнка. Зайдя туда, он увидел маленькую девочку, что, замерев, продолжала смотреть в ту точку, где была её мать. По её щекам продолжали течь слезы, а по подбородку и щеке стекали капельки крови. - О, Господи... - Прошептал он, глядя на эту картину. Он словно своими глазами видел, как хрупкие остатки души этого несчастного дитя, громко звеня, рассыпаются по белому кафелю. Не в силах сделать что-либо ещё, он встал на колени за спиной Лены и аккуратно обнял её все ещё дрожащее тело.