Внутри Накахары Чуи или мысли запутавшегося парня

-Я, признаться, удивлён. Стоит, а сам точно не удивлён. Даже слегка. Будто знал, что по возвращению найдёт на своём полу слизняка-алкаша в слезах. И так злит это его спокойствие. Хладнокровие это показушное. Я же знаю. Я же понимаю всё. Я же его тогда... за живое. Тот взгляд обиженный меня так хлестнул и обжёг. А теперь стоит вот. Молчит и смотрит. Словно не было ничего. Бесит! Замахиваюсь на него пустой стеклотарой. Увернулся. Да куда там. Пока пытаюсь разобраться в бестолковых конечностях, схватил меня за шкирку и об стену. Так неожиданно, что я в полной мере прочувствовал все гамму болезненных. Аж искры из глаз. Пока бессильно барахтаюсь, оттолкнул на другую из четырёх. Да не церемонясь. Врезало так, что весь воздух из легких выбило. Так, что сгорбился и сползаю к плинтусу. Да и правильно. Тут мне и место. Самое самое. Сползаю и в глазах что-то мутно и по щекам мокрое. - Мне по роли отведено спрашивать, что случилось? - говорит, а в голосе ни злости ни обиды, одна лишь усталость. Настоящая. Видимая. Осязаемая. Протяни руку и вот она, обвилась вокруг души и жить не даёт. Дазай, не дожидаясь от меня внятного ответа, упавшим голосом добавляет: - Нужно тебе рассудок вернуть, пока не угробил всё. И под руку меня. Ловко так. Взял и в ванну повёл. А я, ноги волоча думаю, что мне осталось угробить, что б было "всё"? Раздел и загнал, как крольчонка в загон - в душевую. Окатил ледяной. Полотенце дал. Тёплое и шершавое. И ни слова. Только в коридоре уже, когда выбрались, мотнул головой вправо: - Сегодня проспишься в гостиной, - и уже выудил откуда-то тяжёлый и пыльный плед. И ушёл к себе в спальню. Опять развернулся и просто ушёл. А мне стыдно так, что хоть в окно прыгай. Устроил сцену, когда сам виноват был. Мне б извиниться. Нормально. Хоть раз в жизни. Сижу завернувшись в плед, голый полудурок. Подбираю слова. Собираюсь с мыслями. А в голове ни того ни другого. А идти уже надо. Пока Дазай не уснул. Он уставший такой, измаявшийся. Смотришь, и сердце сжимается сильнее привычного. Заставил себя, наконец. Вползаю гусеницей в открытую нараспашку дверь, виновато озираясь по углам. Дазай не спит. Лежит на застеленной. Листает книгу. Ту самую, из которой я сегодня закладку выудил. А может не листает вовсе - думаю про себя. Может на фотку смотрит. Смотрит и клянёт тот день, когда судьба подкинула ему меня. Сто процентов, следовало бы. - Дазай... - выговорил, вышептал имя и ком в горле. Пресловутый такой, но явно ощутимый. - Прости мне те слова... да и до этого... да и сегодня... - блею в полумраке ночной лампы. Жмусь в своём импровизированном коконе. И снова мучительно хочется в окно. - Иди спать. Только это и говорит. И взглядом по мне еле мазнул. И, вроде, ясно всё должно стать. Только я, как дурак, вместо того, чтобы идти - ползу и на краешек кровати примоститься пытаюсь. И вот нет чтоб уйти. Какого чёрта я тут расселся. Ему на меня смотреть, должно быть, противно, а я ещё поближе лезу. Как собачонка никчёмная. Её гонят, а она скулит и под ноги. - Мне, знаешь, сегодня страшно стало. Впервые за долгое-долгое время. Просто страшно. Что ты не вернёшься... что я тебя доканал - лепечу, еле успевая переводить дыхание. - Мне без тебя, себя терпеть невыносимо будет. Мне без тебя невыносимо. Без тебя... - обрываю, потому, что уже лишнее. Уже понесло. Уже не туда. Забылся. И страшнее прежнего стало сразу, что сейчас он поймёт и прогонит прочь. Обмираю и проедаю краснеющими глазами дыру в простынях и в белых пальцах. В белых и хрупких. Вцепившихся в ткань... Почему? Не успеваю додумать, из-за того, что пальцы вдруг разжимаются, скользят к моим коленям, легко и свободно касаются. И когда Дазай ловит мой ошалелый взгляд - теряюсь окончательно. Потому, что вижу еле заметную полуулыбку в уголке его рта. Такую добрую и естественную. И совершенно, казалось бы, неуместную.