FB
«Сегодня я купил три чёрных гелевых ручки и толстый ежедневник в мягком переплёте. Моей привычке вести дневники много времени. Я не чувствую себя полноценно, если не возьму с собой тетрадь и ручку. Куда — неважно. Если выхожу из дома дольше, чем на полчаса, то надо взять. В прошлом я исписал даже корочку. Маленькими мерзкими неровными буковками. Потому что забыл заранее купить новую тетрадь.»
С календаря медленно слетали первые дни августа. Жаркое лето подходило к концу, но ничто ещё не предвещало наступления осени. Ночью, впервые за долгое время, прошёл ливень, поэтому с утра воздух был непривычно свежим и прохладным. Лужи осколками зеркал растекались по асфальту, отражая бледное от облаков небо. В эту погоду было хорошо надеть на себя чёрные вещи. Любимые конверсы, обычную свободную футболку без принтов и узоров и широкие штаны чуть выше лодыжек с рисунками бабочек на боковых швах. Из всего выделялся только белый шоппер с цитатой из стихотворения Маяковского. — Господь Бог! Убьёшься так, и поделом тебе будет! Уже весь забинтованный ходишь! — И Вам желаю здоровья! Бабушку, которую парень лихо облетел на скейтборде, он точно видел несколько раз у себя во дворе. Бабушка эта была совершенно обыкновенна, как и любые другие бабушки. Кормила голубей и кошек, носила странные меховые шапки и любила наблюдать за соседями. Впрочем, сейчас она была не важнее всех остальных прохожих, мимо которых он проносился на приличной скорости. Ноги уверенно держались на прочной доске, что гналась по дороге, разрезая лужи и маневрируя между людьми. В такое время года любимый скейтборд становился основным средством передвижения, и ни разу от этого ещё не страдали случайные прохожие. Его левая рука была забинтована от ладони почти до локтя, по всему телу красовалось несколько пластырей, один из них прямо на скуле, другой на шее, чуть выше воротника футболки. Всё это последствия сложных трюков, в ходе выполнения которых что-то пошло не так. Однако из-за этого парень предпочитал сильно не страдать. Возле подземного перехода пришлось затормозить и ловким движением подхватить скейтборд рукой. Поднявшись, брюнет продолжил идти пешком, так как планировал зайти в продуктовый. Типичный маленький магазинчик, где всё как водится продаётся втридорога. Парень ловко обошёл тесное помещение, зацепив по пути до кассы бутылку сидра, фруктовую жвачку и шоколадный батончик. — Добрый день, паспорт нужен или Вы наконец-то меня запомнили? — прозвучало нарочито с задорной улыбкой, чтобы в словах не услышалось упрёка. — Запомнила я тебя, дорогой. Что-то ещё? — посмеялась женщина за прилавком, поставив на паузу свой сериал, чтобы обслужить покупателя. — Пачку яблочного Чапмана, пожалуйста. — кивнул парень, очередью складывая покупки в шоппер. В запасе оставалось ещё немного свободного времени, которое он решил провести у озера неподалёку. Забравшись на скамейку с ногами, парень открыл бутылку сидра и распечатал шоколадный батончик. В месте, которое он выбрал, было довольно тихо и спокойно. На соседнем берегу находилась детская площадка, где резвились дети, здесь же лишь изредка пробегали собаки с высунутыми языками, и почти бесшумно проходили гуляющие парочки. Водная гладь медленно расходилась под нежными дуновениями ветра, задорно задевавшего щёки и спадающие на лоб волосы. Самое время записать свои мысли в новый дневник.«На улице очень хорошо. Я так не хочу, чтобы наступала осень. Осень — это всегда дерьмово. Хотя бы потому что за ней наступает зима, а это ещё хуже. Плохая погода портит мне настроение больше, чем мысли о плохой погоде.»
Строчки получились короткими и непонятными, но немного успокоили душу. Порой в его дневнике можно было заметить длинные тирады о себе, других людях и волнующих ситуациях, однако, иногда отмечались и однострочные записи, констатирующие совершенно бесполезные факты. Чуть реже у него появлялось настроение записать в углу страницы несколько пришедших в голову четверостиший, но обычно такие вещи отправлялись в заметки на телефоне, потому что те заведомо упорядочены, в отличие от дневника, записи в котором были совершенно случайны и спутаны. Он старался проставлять даты в начале записей, но часто забывал об этом. Время близилось к полудню. Солнце редко высовывалось из пледа облаков, но сразу же начинало слепить глаза. На беззвучном режиме вибрировал мобильник, уведомляя о том, что пора оставить своё одиночество и заняться делами. Но брюнет особенно не торопился. На экране раз за разом высвечивался один и тот же номер, — Слава не имел привычки записывать контакты, обычно визуально догадывался кто звонит, — и он, конечно, не ответил. Отделался коротким сообщением о том, что начнёт собираться, как только увидит свою предоплату. Ждать пришлось не так уж и долго: уведомление о пополнении баланса пришло буквально через десять минут, за которые Слава успел добраться до дома. Захлопнув входную дверь, он зажёг подсветку на зеркале в прихожей и оставил свои вещи возле высокой белой тумбочки. Оглянувшись, завис над своим отражением. Он и так уже опоздал, причём сделал это совершенно намеренно, так что нет смысла торопиться. Над внешним видом Слава поработает позже. Не разувшись, парень прошёл в кухню, раскрыл холодильник и достал оттуда бутылку молока. Сел на белую поверхность столешницы, скрестив ноги и чуть ими болтая, открутил крышку и сделал несколько крупных глотков холодного напитка. Он в который раз пропускает контрольную репетицию перед выступлением, не чувствуя при этом никаких угрызений совести. Какой смысл ему посещать эти несчастные репетиции? Он и так готов выйти на сцену в любое время дня и ночи. А на этих репетициях что? Он уже видит перед глазами эту картину: туда-сюда снуют организаторы, чужие звукари и техники, у которых как всегда что-то пошло не так, из стороны в сторону бродит Ефим и на всех без конца кричит, за ним же носится Лера и раздаёт всем конфеты, чтобы никто не поссорился. А если бы Слава присутствовал, то с Ефимом он бы точно поссорился — так всегда бывает. Он всегда любит вставить слово поперёк, а Слава не привык молчать, когда его пытаются отчитать или обвинить, особенно прилюдно. Не то чтобы у них в коллективе натянутые отношения, просто кому-то из них явно стоит поменьше качать права, и Слава уверен в том, что определённо не ему. К тому же, он не очень любит сладкое, поэтому конфеты Леры становятся совершенно бесполезны. Начало фестиваля в шестнадцать часов, через час после открытия начинают выступать артисты. Насколько помнил Слава из прошлогоднего опыта, первые пару часов сцену занимали малоизвестные музыканты, комики и прочие начинающие свой творческий путь деятели, желающие найти аудиторию. Он слышал что-то о том, что была открыта бесплатная запись с кастингом, но особенно не интересовался, потому что его и так позвали выступить, причём за деньги. К тому же, это был не первый летний фестиваль, на котором он и его ребята давали концерт. Каждое подобное мероприятие имело свою прелесть, «Август 20» был относительно небольшим, скорее даже местным, билеты не стоили баснословных денег, что, конечно, сказалось на гонораре выступающих, но Слава чувствовал, что делает это для своего города и людей. Не ради денег, ради того, чтобы получить ещё одно яркое воспоминание в уходящем лете и подарить его всем гостям.«А имеет ли вообще что-то из того, что я делаю, какой-то смысл? На деньги мне плевать, я за ними не гоняюсь, но и до людей мне дела особо нет. Я бы выкорчевал из себя тупую привычку искать во всём подряд какой-то смысл, потому что каждый раз найти его не удаётся. Я прихожу к выводу о том, что очень малая часть моих поступков имеет какие-то весомые причины. А если мыслить глобально, то смысла и причин не имеет ничего.»
Ещё немного посидев на кухне в пустых размышлениях ни о чём, он переместился в комнату, где скинул с себя футболку. Время уже чуть перевалило за полдень, нужно было собираться. Слава мог бы демонстративно явиться к моменту своего выхода на сцену, как он уже, бывало, делал, но решил, что всё же хочет приехать к открытию фестиваля. На рельефные плечи полетела лёгкая чёрная рубашка с черепами, на шею — аккуратная серебряная цепь, а серьги с бабочками сменились теми, что по стилю больше подошли к рубашке — тоже с черепами. Свободные штаны сменились узкими кожаными джинсами, которые Слава натянул на себя, не снимая конверсов. Для завершения образа оставалось только выпрямить волосы. Они у него от природы завивались аккуратными волнами, и его это беспричинно раздражало. Он со своими ангельскими кудрями, пусть и выкрашенными в пепельно-чёрный, будто выглядел слишком невинно и смазливо, так ему казалось. Поэтому, вооружившись утюжком, Слава застыл перед зеркалом в ванной. — Вышел на балкон, я курю на весь район… Её синие глаза, и её волосы как лён… — напевал он текст собственной песни, придерживая кудрявые пряди. — Я касаюсь её губ как её самый лучший друг, хочет, чтобы я сгорел, но я холодный, будто труп… Чёрт! Слава тряхнул обожжённой рукой и небрежно отшвырнул утюжок на тумбочку. Когда-нибудь на нём живого места не останется, ещё и шею задел случайно. Вздохнув, Слава ещё раз бездумно посмотрел на себя в зеркало. Было приятно провести время в одиночестве, но его и так уже ждут пятый час.* * *
Дорога заняла не так много времени как сборы. Вылезая из такси, Слава выкрутил громкость в наушниках на максимум, чтобы миновать большое количество людей и не слышать окликов в свою сторону. Он почти всегда был открыт к общению с поклонниками, если их не насчитывалось слишком много. Когда на улице к нему подбегает пара девчонок с просьбой сфотографироваться — это один разговор, но когда целая толпа жаждет его одного, не сдерживаемая практически ничем, это уже страшно. Потому, для собственного душевного спокойствия, проще бросить разум в прострацию и всех проигнорировать. Пусть сколько угодно считают его высокомерным, если так хочется, но большее, что он мог сделать — украдкой помахать в толпу с дежурной улыбкой и исчезнуть из виду. На входе он мельком показал паспорт, который в целом ему предъявлять было необязательно, и получил свой бейджик с надписью «артист». Девчонка лет восемнадцати, одна из волонтёров мероприятия, проводила Славу до трейлера, из приоткрытой двери которого доносились знакомые голоса и смех. Трейлер был сделан под маленькую гримёрку и выглядел довольно уютно. Окна были закрыты пластмассовыми панелями, приглушённый свет исходил от подсветки над зеркалом. На стульях за гримировочным столом лежали плоские подушки, смотрелось удобно, но один из друзей Славы всё равно почему-то нашёлся сидящим на столешнице. Другие двое обнаружились за столом на диване. Адам как всегда держался тихо и даже сюда умудрился притащить свой рабочий ноутбук, который раскрытым стоял рядышком с ним на столе. Длинные чёрные волосы были плотно завязаны в пучок, а одет парень был в свободную чёрную футболку и короткие широкие шорты. Зато мощные чёрные ботинки с ремнями почти доставали до колен. Необычности образу также придавали браслеты с шипами, толстые цепи на шее и красные линзы, которые он обычно носил именно в клипах или на концертах. В обычные дни на студии он не прятал своих серых глаз, да и вообще без повода старался не надевать линзы, потому что никак не мог примириться с обрядом их помещения в глаза. Он сидел в наушниках, и Слава знал, что в них точно играет какая-то тяжёлая музыка, но играет так тихо, что Адам слышит всё происходящее. В этом плане Адам был невероятный человек — он умел концентрироваться сразу на пяти вещах: на музыке в наушниках, на окружающей действительности, на рабочих вопросах, поступающих к нему через стоящий на зарядке телефон, ещё и успевал наверняка летать где-то в своих мыслях, прикидывая, каких продуктов не достаёт дома в холодильнике. Поэтому он всегда отлично справлялся сразу с ролью битмейкера, исполнителя и менеджера, при этом извечно был бодр и умудрялся выдавать неплохие шутки. Впрочем, репертуар его, как исполнителя, был довольно скромен, и на сегодняшнем концерте Адам появился в качестве менеджера, но он всё же оставался одарённым музыкантом, этого было не отнять. Песни Адама Moloko были наполнены ветвистыми сюжетными линиями, рассказывали целиковые истории, в которых Адам представал аристократичным вампиром, прожившим несколько веков. Вампиром он был достоин зваться не только из-за бледного оттенка кожи и любви к готическому стилю одежды, но ещё и из-за того, что никто никогда не видел его сонным, а не спал он, кажется, круглые сутки. Следующим взгляд Славы упал на Леру. Лера выглядел безупречно, как и всегда. Его низкий бархатный голос с увлечением о чём-то рассказывал, — так было всегда, когда Лера брался о чём-то рассказывать, он делал это крайне оживлённо и эмоционально, притом тон его оставался спокойным и благородным, — изящной рукой он мял небрежно уложенные тёмные волосы, а большие синие глаза были устремлены в стакан с водой и лимоном. При разговоре он всегда отводил взгляд, любил при этом делать что-то руками — хоть трепать собственную укладку, хоть болтать трубочку в стакане. Слава также заметил на нём свой новогодний подарок — шёлковую футболку Armani бронзово-бежевого цвета. Она обошлась ему в приличную сумму, но воспоминание о том, как Лера обрадовался, раскрыв пакет, до сих пор было в голове. Пожалуй, он умел радоваться так, как не умел никто другой. Лера обожал дорогие подарки и брендовые вещи, но Слава твёрдо убеждён в том, что подари он ему чупа-чупс, восторга в глазах было бы столько же. До сих пор оставалось загадкой как в одном человеке умещалось столько искренности и почти детского трепета к окружающему миру, но оттого дарить ему что-то было только приятнее. Убедившись в том, что с друзьями всё в порядке, что они также реальны и свойственны себе, как и в любой другой день, Слава плавно перевёл взгляд на Ефима и медленно нахмурился. Холодный как оттенок его волос, мрачный как день в Лондоне — ему свойственно. Чтобы принарядиться на выступление Лера предпочитал стильные вещи и дорогие украшения вроде браслета Cartier, Адам наносил белую пудру, чтобы казаться совсем уж мертвенно бледным и подкреплял образ чёрными тенями. Ну а Ефим натягивал на себя наиболее хмурое выражение лица из всех имеющихся и может немного укладывал свои блондинистые патлы. В стакане Ефима точно было что-то покрепче воды с лимоном, хотя алкоголь на этом мероприятии совершенно категорично был запрещён. Ефима редко можно было увидеть без компании алкогольных напитков и тяжёлого серого взгляда, который камнем упал на Славу, как только тот заявился на порог. — Явился, взгляните. Можно я швырну в него стакан? — Успокойся, Ефим, нельзя. От внимания Третьякова не ушло то, что Лера моментально накрыл руку Ефима своей, словно испугался, что тот действительно может начать швыряться посудой. Впрочем, от него это было бы неудивительно. Ефим уже родился сложным как шестигранная головоломка, вперёд него обычно в комнату заходили его самолюбие и гордость, затем шествовало недовольство под руку с истеричностью, а потом только появлялся сам Нестеров и сразу же начинал высказывать обо всём, что ему уже успело не понравиться. В моменты, когда нечего было ругать и осуждать, Ефим задумчиво молчал. — Привет, Славик. — не снимая наушников и даже не оглядываясь, бросил Адам. Слава кивнул, и проигнорировав осуждающую реплику Ефима, занял кресло перед зеркалом. Подушка на нём и вправду оказалась удобной — вот, о чём первым делом подумал человек, который опоздал на работу на пять часов. Хотя может ли он назвать это работой? Формально, музыка — его основной и почти единственный источник дохода, популярность — однозначно карьерная лестница, но ему не хотелось бы опускать дело своей жизни до обязанности. Музыка была одной из немногих вещей, что действительно могли Славу осчастливить, и воспринимал он это, соответственно, немного иначе, чем просто способ заработать. Именно поэтому каждый раз, когда Ефим начинал подпинывать его въедливым «хватит хернёй страдать, начинай работать», Слава нарочно старался показать, что он будет делать только то, что ему угодно будет сделать. Ефим, привыкши, уже даже не стал особенно ворчать — так, поскрипел зубами и успокоился. Он не мог не упомянуть, что на входе уже скопилась километровая очередь, что людей вот-вот начнут запускать, а Слава, козёл такой, только изволил явиться, но слова Нестерова ожидаемо улетели в воздух и Славу успешно миновали. Помимо этого, обстановка была спокойная и не очень праздничная, один Лера болтал без устали. Ефим его внимательно слушал, комментировал тихо и задумчиво себе под нос, отворачивая голову на Славу, который в разговоре даже не пытался участвовать точно также, как и Адам. Со стороны могло показаться, что все эти люди между собой знакомы весьма условно, но это можно было считать нормальным. Они друг в друга, за совместно прожитые годы, по-семейному вросли, поэтому никто не старался себя показать и не считал должным без конца трепаться. Каждый чувствовал себя комфортно и спокойно мог заниматься своими делами при других. Кроме того, сегодня они не досчитались шести человек из всего состава, что тоже в целом было нормально. Руслан и Данила были люди семейные, первый вообще жил на два города и сейчас находился в сотнях километров отсюда, но их изначально и не пытались заявить на выступление. На фестиваль приглашали Федю — он категорично отказался выходить в свет, так как выступать на публику яростно ненавидел. Концерты для него становились катастрофой, и при первой же возможности он от них отказывался. Его поклонники могли годами дожидаться живого выступления и мысленно умолять, чтобы друзья уговорили его выступить с ними. Также приглашённой оказалась единственная девушка в их объединении — Настя, но у неё по мерзости не совпали даты в расписании, и на сегодняшний день она находилась в командировке за границей. Отвлёкшись от мыслей, Слава случайно очень резко въехал в реальность, и окружающая среда врезалась в голову обилием звуков. Слухом он попытался отделить их от себя, смешать и убрать подальше отдалённый гул голосов и музыку, стук пальцев Адама по клавиатуре ноутбука, голос Леры и Ефима. — …Уже надоело, я не знаю как бороться с этим. — неустанно жаловался Лера, с недовольством двигая пухлыми губами. — Хочешь, я ему ебальник набью? — решительно предложил Ефим, обернувшись на Леру в ожидании таким махом, что блондинистые патлы на его голове лихо встрепенулись и приземлились на лоб, заслонив глаза. — Да я сам бы мог, но не хочу портить отношения с соседями. Потом в беседе подъезда ещё напишут, что я конченый, и кто-нибудь обязательно мне под дверь насрёт… — печально умозаключил Лера и поймал губами пластиковую трубочку. — Ты состоишь в беседе подъезда, Лер? — включился Адам, посчитав этот факт забавным, но таким присущим Патронову. — Я выйду воздухом подышать. — едва не моментально подскочив, сообщил Слава. — Осторожно, малой, там уже народ попёр. — вслед завещал Адам. Погода на улице переменилась, уже вовсю слепило солнце, а от тяжёлых облаков не осталось и следа. Только маленькие белые клочки ваты, как будто кто-то из корзинки выронил. Слава прикрыл дверь трейлера и остановился рядом, размышляя о том, стоит ли сейчас покурить. Он почему-то чувствовал себя лишней деталью паззла во всей этой картине, хотя причин для переживания явно не было. Просто вдруг стало невыносимо тягостно и неприятно. Такое случается. Рядышком распахнулась соседняя дверь, оттуда вышел невысокий растрёпанный парень. Выглядел он очень приметно: чёрные волосы с малиновыми корнями, септум, бридж и маленький вытатуированный алмаз на щеке. Заметив Славу, он направился сразу к нему. — Доброго полудня, Славон. Мы уже думали, ты психанёшь и не приедешь. — поделился мыслями Антон, и примостившись сбоку от парня, сложил руки. — Видишь, какая я непредсказуемая личность? Взял и приехал, — затянувшись сигаретой, ответил Слава. — И даже не психанул. — Зато Ефим был близок. — неприязненно сморщившись, вспомнил Антон. — Ты поэтому не с Лерой? — догадался Третьяков. — Да Лерон в курсе, что я с его козлом принципиально не общаюсь. Не хочу я рушить их идиллию, но и на Лерку обиды не держу, потом отдельно с ним встречусь. Знаешь, я и сам не один. Слава многозначительно кивнул, но говорить ничего не стал. Лера с Антоном крепко дружили, но Миллс на дух не переносил Ефима. Пару лет назад он настойчиво оттаскивал Леру за уши от этого человека, правда совсем безуспешно, поэтому попытки образумить Патронова закончились. Своей точки зрения Антон не поменял — слишком уж много он знал о том, что происходит между этими двумя, чтобы после этого хорошо относиться к Ефиму. И Слава его отлично понимал, он сам уже давно только делал вид, что считает Нестерова другом, и делал это только ради того, чтобы не рушить «семью» — так они ласково обозначали свой коллектив, в котором Слава и правда только положительно относился ко всем, кроме Ефима. Оба конфликта уже лежали под толстым слоем земли, на которой стояла целая империя, сплетённая из карьеры и взаимоотношений. Было глупо таить старые обиды, но Слава ничего не мог сделать со своим нравом. Такой уж он был человек — несколько скверных поступков Ефима, о которых он до сих пор горько жалел, прочно засели в воспоминаниях Славы самыми яркими обрывками. Простить он хотел бы, но не мог, речи о желанной Нестеровым близкой дружбе и быть не могло, теперь Слава ему не доверял. Однако и воду старался лишний раз не мутить, чтобы не всплывали всякие гадости. Антон же был принципиален и при виде Ефима каждый раз делал такое лицо, будто вот-вот плюнет ему на нос. Ефим, соответственно, не оставался в долгу и в ответ недолюбливал Миллса также показательно. Слава старался не лезть в это, подчёркнуто не имел на данный счёт никакой точки зрения и никого не осуждал. Он сам старался во всём всегда быть максимально прямолинейным, вот только Леру очень сильно разочаровывало то, что два его самых близких человека терпеть друг друга не могут, и вместо того, чтобы хотя бы попытаться сгладить углы, при каждой встрече нарочно раздувают конфликты. — Я че хотел сказать, — снова начал Антон, почувствовав, что Слава не обратил должного внимания на его прошлую реплику. — Я здесь со своим протеже, хотел бы вас познакомить. Парень молодой, подающий надежды, вид у него совершенно ангельский, но он та ещё заноса. Пробрался ко мне на афтер-пати через охрану, дорвался, так сказать, поперёк всех влез, я оценил его смелость. — Звучит так себе, знаешь, — неопределённо хмыкнул Слава и скосил взгляд на сигарету в своих пальцах. — Я бы за такое неуважение лично врезал. — Зато он сегодня выступает, — гордо заступился Миллс. — А если бы не влез… Чёрт бы знает в какой канаве валялся сейчас. Видел, может, имя «GOOD BLUES» в списке артистов? — Я не смотрел список артистов. — бескомпромиссно заявил Слава. Антон только махнул плотно татуированной рукой и обернулся на свой трейлер, мол, вечно Славу ничего не волнует. Он подошёл поближе к двери и постучался в неё, но никакой реакции не последовало. Постояв с глупым видом секунд десять, Антон приоткрыл дверь, заглянул внутрь и что-то туда же пробубнил. Слава краем взгляда заметил, как из гримёрки кто-то живенько выскакивает. Антон сразу же взял появившегося парня под крыло и как маленького подвёл к Славе. На вид пацану было не больше семнадцати, у него было лицо самого обычного смазливого мальчика — пухлые губы, круглый чуть вздёрнутый нос, узкие круглые скулы, изящно стекающие к подбородку. Коротко остриженные виски на макушке вырастали в небрежно раскиданные длинные пряди, единой пепельной волной спадающие на левую сторону лба. Татуировок и пирсинга у него, похоже, не было. Даже в ушах ни одной серёжки. Да и вид у него был очень детский — серые глаза горели наивным восхищением. — Ну вот, знакомьтесь. Славик, это Рома Серовский — мой новый братик, очень талантливый и перспективный малый, — с теплотой отзывался Антон. — Рома, это Слава RESTINPEACE, он, думаю, в представлении не нуждается, его ты точно знаешь. — Не нуждается, конечно, — оперативно кивнул Рома и с милой улыбкой протянул ладонь для рукопожатия. — Славу я знаю очень хорошо, пусть до этого и не лично, но я слышал много песен. У тебя реально очень красивый голос и глубокие тексты, мне приятно с тобой познакомиться. — Не могу о тебе сказать того же, — бесцветно отозвался Третьяков и всё же пожал протянутую руку. — Тебе хоть восемнадцать есть? Очень молодо выглядишь. — Неделю назад исполнилось. Как думаешь, мы могли бы поработать вместе? Записать совместный трек, что думаешь? Свой вопрос Рома задал сразу же, как ответил на чужой. По его обаятельной улыбке, светлому взгляду серых глаз и беззаботному тону было ясно, что недружелюбный вид собеседника его ничуть не спугнул. Особенно Славу удивило то, как юрко Рома пропихнул свою просьбу. Вроде ненавязчиво, но притом и не без наглости. Его эйфорию сейчас ничто не могло затмить, молодой музыкант находился в новом мире, двери которого для него распахнулись ослепительно резко. Откровенно говоря, Слава не пытался быть неприветливым. За исключением того, что чувствовал он себя не очень хорошо и не был расположен к непринуждённому общению с новыми людьми, никаких отягощающих обстоятельств не было. И всё же, со стороны Серовского этот шаг был крайне самонадеянным. Слава работал только с теми людьми, с которыми был хорошо знаком. Кто такой этот Рома он даже предполагать не мог, с творчеством его и его личностью был совершенно не знаком — какой там совместный трек? Немного помолчав, Третьяков выкинул сигарету. В его голове была одна-единственная мысль о том, что ему стоит отложить обсуждение деловых вопросов куда подальше. Рома уже начал сильно нервничать и облизывать губы в ожидании ответа, который Слава давать не собирался. И пусть только малой попробует выкинуть нечто наподобие «молчание знак согласия». Антон в это время повёл взгляд к своему лбу и озадаченно почесал макушку. — Ребята из Кристалайз редко раздаривают фиты, — тихо сказал он и дружески потрепал Серовского по плечу. — Даже Палетт не дождался от Рестика фита, хотя он сейчас первые места в чартах занимает. Не принимай близко к сердцу, если чё. — Вы называете Славу «Рестик»? — Рома не удержался от весёлого смешка, будто и не слышал всего остального. — Сокращённо от Рестинпис, — ответственно пояснил Антон. — А то так слишком длинно получается. — Прикольно… Рестик, — задорно улыбаясь, Рома снова попробовал это прозвище на вкус. — Как ресторан. — Не увлекайся. Никто не разрешал конкретно тебе так меня называть. — уже не стараясь не грубить, Слава влез в их сладкую беседу. Его эта кличка порядочно раздражала, хотя бы потому что он никак не был связан с ресторанами. Но от близких друзей это можно было терпеть — хотя бы не Алёна, как называл его Адам, когда Слава гонял со своим прежним псевдонимом LIL ALLEN. А вот когда какой-то левый малой увеселённо над ним хихикал, можно было возразить. — Прости, — виновато похлопав ресницами, извинился Рома. — Но что по поводу фита? — Напиши мне в инстаграме. Если сойдёмся в общении, то я подумаю над твоей просьбой. — уклончиво ответил Слава, догадавшись, что Рома от него не отвяжется. Явно пора было сворачивать диалог и оставить этих шутов наедине друг с другом. Рома очень сильно в себя поверил, что, наверное, хорошо. Уважением он сейчас мало чего мог добиться, а навязчивость уже помогала ему делать первые успехи. И радость им была совершенно настоящая. Слава вроде и отказал ему, но Серовский загорелся от счастья, расслышав в его словах согласие. Слава уже стоял на ступеньке трейлера. — Класс! А твой инстаграм… — У Антона возьми, если нету. На этих словах Третьяков закрыл за собой дверь трейлера, оставив обоих за её пределами. Тихо выдохнув, Слава ещё раз оглядел всех своих друзей. Адам сидел теперь за столиком и участвовал в разговоре, тема которого ушла далеко от той, на которой Слава вышел на улицу. Он открыл маленький холодильник, достал оттуда стеклянную бутылку с соком и занял место в самом дальнем углу гримёрки. Здесь было спокойнее. Хоть Слава и выглядел максимально незаинтересованным во время разговора, он решил всё же обратить своё внимание на нового знакомого, поэтому принялся искать Рому в списке выступающих в паблике фестиваля. Как и ожидалось, его имя было в списке ребят, которые записывались на кастинг. Его выступление должно было начаться чуть больше, чем через двадцать минут, и Слава планировал на это посмотреть. — Антон уже познакомил вас со своим пацаном? — внезапно спросил Слава, оторвав взгляд от телефона. — Антон гей? — моментально прилетело от Адама, который не совсем понял о чём идёт речь. — Вот уж не мне быть в курсе таких подробностей, — открестился Слава и отвлёкся на уведомление о запрошенном сообщении в инстаграм. — Но и его острое желание заняться благотворительностью мне неясно. Он нахмурился с одной мыслью — быстро же Рома это сделал. Почти моментально кинул ему в директ сообщение. Вероятно, у него сейчас нет никаких забот, помимо поиска новых знакомств, которые могут быть полезны. И Антон, видимо, серьёзно настроен на то, чтобы как можно быстрее раскрутить своего протеже. — Я знаком с Ромой, он довольно приятный, — присоединился Лера. — И я рад, что Тоша нашёл себе нового друга. Ему временами одиноко, он ведь кроме меня и вас почти ни с кем не общается. Да и потом, Рома пишет неплохие песни. — Собираюсь в этом убедиться буквально через пятнадцать минут, — сообщил Слава и чуть выпятил губы. — В прошлом году на «открытой сцене» выступило слишком много всякого сброда, в этом году вроде был отбор, но что-то мне подсказывает, что конкретно за Рому Антон договорился лично. — Да кто этот ваш Рома? — недоумённо спросил Адам, подперев лицо ладонями. — Аналогичный, блять, вопрос, — согласился Ефим, нахмурив тугие брови. — Хотя нет, меня не волнует. — Зря, Рома очень даже ничего. Возможно, новый участник Кристалайз когда-нибудь в будущем, — задумался Лера, обняв Ефима за плечи. — Через годик, например. — Нет, — холодно отрезал Ефим и в довесок слабо дёрнул плечами. — Ни в коем случае. Я уже говорил, что больше мы никого к себе принимать не будем, у нас тут не хостел для бездарных рэперочков, о которых никогда никто не слышал. — Если это друг Антона, — глухо кашлянув, вмешался Адам. — То он сам его близко к Кристалайз не подпустит. Они же оба в соседней коробке сидят, но заметь, ни слуху, ни духу. С Лерой познакомил отдельно, со Славой познакомил отдельно. Вашей встречи, Ефим, он не допустит. — Да и слава богу, блять. — рыкнул блондин, залпом опрокинув в себя всё, что оставалось в стакане. По его лицу было заметно, что он хотел сказать что-то ещё, но никаких дополнений не последовало. Вероятно, Ефиму бы хотелось, чтобы ни Лера, ни Слава больше эту тему не поднимали и в идеале вообще с этим загадочным Ромой не пересекались, но Нестеров понимал, что это будет невозможно. Кроме того, он был уверен, что Славу это только подстегнёт сделать обратное. Антон Миллс, он же AMILLS, был автором тех песен, которые обычно звучали в клубах и барах. Одобрения любителей сложных осмысленных текстов Антон не заслужил, однако, его вполне устраивало то, что все, кто обзывает его музыку позором индустрии, почему-то наизусть знают тексты большинства песен. Сейчас он был довольно популярен, так как в очередной раз выпустил трек, который оказался у всех на слуху, но и пару лет назад его имя уже было известно многим. Тогда большинство поклонников рэпа были уверены, что Антон непременно окажется в Кристалайз. Он и сам того хотел, так как тепло общался со всеми участниками, но личный конфликт с лидером объединения не оставил никаких шансов. Выносить сор на публику Ефим с Антоном не стали; то, что их отношения туго натянуты, могли заметить только особенно дотошные поклонники, которые там и сям следили за каждым шагом любимых исполнителей, но и у них не было никаких веских доводов, чтобы точно утверждать о их взаимоотношениях. Антон до сих пор часто мелькал в соцсетях у многих ребят из Кристалайз, особенно у Леры — все фанаты знали, что AMILLS и LERA DREAM лучшие друзья. Нередко Антону приходилось пересекаться и с Ефимом, потому для публики эта ситуация выглядела совсем уж туманно. Спустя минут десять Слава, как и хотел, засобирался подойти к сцене. Лера вызвался составить ему компанию, поэтому из трейлера они вышли вместе. Ефим возражать не стал ни одному из них, но и пойти с ними желанием не загорелся. — Очень мило всё украсили. — высказался Лера, элегантно задев ладонью повязанные на дерево ленточки. Слава, кратко осмотревшись, кивнул. Тёплый воздух пропитался запахом уличной еды, доносившимся из стоящих неподалёку вагончиков. Из-за лёгкого ветра вместе с деревьями покачивались разноцветные ленты и бумажные фонарики с гирляндами. Между тропинок носился гул голосов и тихая ненавязчивая музыка. Слава внезапно вспомнил, что бывал пару лет назад на фестивале специй, где музыка была совершенно жуткой и вызывала лишь желание поскорее уйти. Наверное, это было худшее, что он слышал в своей жизни, ещё и выставка кальянов там была просто отвратительная. При затяжке возникало предположение, что кальян забивали вслепую пьяные пятиклассники. Лера остановился между двух деревьев, ветвями будто образовавших арку. Устроился между цветных ленточек и попросил Славу сделать несколько снимков на память. Он непринуждённо замер в одной позе, а Слава с очень сосредоточенным лицом попытался вычислить наиболее выгодный кадр. Несколько девочек, проходивших мимо одной компанией, остановились, чтобы посмотреть на это. — А где Ефим? — осмелилась крикнуть одна из девочек, чтобы обратить на себя внимание любимых артистов. — Ждет, пока сядет солнце, чтобы выйти. — отшутился Лера, и забрав у Славы свой телефон, схватил его за руку, чтобы отвести поближе к сцене. Заметив в небольшой толпе Антона, радушно собирающего просьбы расписаться или сфотографироваться, Лера спешно направился к нему. Завидев Патронова, Антон театрально завопил и схватился за щёки, как будто увидел своего кумира. Затем из толпы послышался восторженный визг, и вот уже внимание многих переключилось на Леру. Слава нерасторопно шагал к ним, слушая, как его с разных сторон окликают. Он старался заметить каждого, кто помахал ему рукой, послал воздушный поцелуй или кинул респект. Обилие такого внимания к себе заставило парня искренне улыбнуться. Кто-то снимал его на телефон, временами отводя камеру в толпу, где едва можно было разглядеть лица других артистов, кто-то попытался подступиться к Третьякову с просьбой о фотографии, но он отлично понимал, что если сейчас позволить это кому-то одному, желающих сразу станет в десять раз больше. Сейчас, на его взгляд, был неподходящий момент для этого. Хотя бы потому, что вот-вот на сцену выйдет юный незнакомый публике артист, и как-то некрасиво перетягивать всё внимание на себя. — Никаких фото сейчас! — беззлобно воскликнул Слава и ловко перепрыгнул через пошатнувшееся ограждение, оказавшись в безопасной для артистов зоне. Плечистый охранник хмуро дёрнул бровью, после кинув взгляд на калитку, до которой Слава, в принципе, мог бы и дойти. Покачав головой, мужчина сразу забыл об этой ситуации и продолжил дежурно осматривать территорию. Лера и Антон, ещё немного поболтав с поклонниками, тоже зашли за ограждение. Оставалось буквально пару минут до выступления, о чём со сцены торжественно заявил ведущий. Слава только сейчас заметил присутствие тамады, развлекающего гостей конкурсами и рассказами в перерывах между выступлениями, хотя голос его доносился со сцены беспрерывно последние минут пять. — Сейчас мой малой будет выступать! — загорланил Антон, стараясь привлечь внимание людей к сцене. Уже через минуту показался сам Рома, тепло поприветствовал гостей и начал увлечённо вещать о том, каким странным образом он оказался в списке выступающих. Слава воззрился на парня, что с очевидным стеснением перекладывал микрофон из руки в руку. Он очень много разговаривал, редкие неловкие паузы замазывал шутками — хорошо держался, но очень переживал. Это был его первый выход на сцену, тем более перед таким количеством людей. — …Я начал заниматься музыкой около года назад, хотел раньше, но никак не мог решиться. Моя хорошая подруга меня поддерживала каждый раз, когда я в себе сомневался, и я хочу сейчас передать ей привет. К сожалению, она не смогла сегодня появиться здесь, но мысленно она сейчас рядом. Ева, ты лучшая! Слава чуть склонил голову вбок и облокотился о перила, кинув короткий взгляд на Леру, который что-то сказал Антону. Стоило на секунду отвлечься, как из колонок зазвучала музыка. С первых нот Слава почувствовал себя так, будто у него в ушах оказалось несколько долек шоколада, такой сладкой была эта мелодия. Нельзя было сказать, что это плохо, скорее непривычно. Он такую музыку обычно не слушал.Давай с тобой раскрасим этот серый город Давай встречать закаты, пока я так молод Что с тобой случилось? Растоплю твой холод Уже хочешь спать, но ещё так рано Лишь сироп и лимонад у тебя стакане Моя любовь, я не отдам тебя туману Я даже не знаю, кем я стану Но на все сто уверен, всё идёт по плану
— Что скажешь, Слав? — тихо спросил Антон, наблюдая за Ромой как за собственным ребёнком на утреннике. — Звучит так, будто я слышал подобное много раз, — скептично ответил он и пожал плечами. — Довольно банально, к тому же он еле попадает в ритм. Не плохо, но и не хорошо. — Я согласен, — кивнул Лера. — Это довольно простенько, но у него приятный голос. Если с парнем поработать, то он может далеко пойти. — Это я и собираюсь сделать. Считаю, каждый уважающий себя артист должен воспитать ещё одного уважающего себя артиста. Кстати, мелкий, знаешь, чё понял? — вновь повернувшись к Третьякову, бросил Антон, и дождавшись Славиного вопросительного взгляда, продолжил. — Он напоминает мне тебя в то время, когда ты только к нам в Россию перебрался. — Кстати да! — вдруг озарило Патронова, и он тут же ностальгически заулыбался. — Такой же маленький, чистый, добрый, наивный. Такой же амбициозный и влюблённый. — Да? Как бы дальше его жизнь не сложилась также, как и моя. — без особого энтузиазма кинул Слава, но всё же не смог отрицать какого-то сходства. Ему было бы стыдно признать, но и он раньше писал подобные песни. Отличалось только то, что у Славы с самого начала был концепт и образ, а Рома прямо на сцене раздевался до самой души. Чтобы точно утверждать о сходстве в характерах, ему нужно было ещё пообщаться с Серовским, но вот эта мерзкая позитивная энергетика и не сходящая с лица радостная улыбка — однозначно то, что напомнило Славе себя в недавней юности. Он точно также взволнованно впервые выходил на сцену перед большой публикой три года назад, и тогда всё вокруг приводило его в эйфорическое изумление. Он жил какое-то время как во сне, но не смог сполна насладиться выпавшим ему шансом, так как самое лучшее в его жизни время одновременно с тем стало худшим. События, происходившие тогда, заставляли Славу желать забыть о его первых карьерных успехах. — А почему Лена не приехала? — заставив Славу покинуть свои воспоминания, спросил Миллс. — Приедет после работы, как раз к моему выходу. — на автомате ответил Третьяков, из всего вопроса услышав только имя своей девушки. Он взял в руки телефон и отошёл подальше, бессмысленно взглянув на время. Слава успел откровенно заскучать, и это вызвало в нём желание вернуться обратно в трейлер, чтобы лишний раз не оказываться в эпицентре всеобщего веселья. Рома, увидев со сцены, что RESTINPEACE уходит, не дождавшись конца выступления, слегка расстроился, но вида не подал. Закрыв за собой дверь, Слава моментально почувствовал приятную тишину и прохладу. Адам с Ефимом играли в дурака на телефоне и предложили ему присоединиться, но Славе не очень хотелось играть в карты. Тем более, Адама никто не сможет обыграть, даже если он будет брать себе по десять карт вместо шести — это уже проверено. — Ну как этот ваш Рома? — не переставал Ефим. — Посредственно. — лаконично рецензировал Слава, заняв место на диване. — А что так? — с наигранным сожалением спросил День Смерти. — Песенки про любовь не вызывают у меня особого восторга. — сообщил он, взявшись за дневник.«Звезда, которая сияла тьмой, и вот уже сегодня день восьмой, когда все мои мысли пожирает чёрная дыра.»
Короткая заметка вышла весьма поэтичной и могла бы стать строчкой для нового трека. Слава внезапно обнаружил, что его мысли действительно пожирает чёрная дыра, потому что ручка, коснувшись бумаги, оставила одну только точку, и ничего больше записать не получилось. Голова опустела, только кратко промелькнуло мимолётное желание поскорее увидеть Лену. Она, как и обещала, приехала примерно в семь. Даже немного раньше, чем собиралась, объяснив это тем, что последний сеанс незапланированно отменился — Лена работала психологом в научно-клиническом центре и всем сердцем обожала свою работу. Слава в какой-то степени понимал её рвение вытащить из человека всё то личное, что не даёт ему покоя, но если сам Слава делал это забавы ради, то его девочка работала по специальности и получала за это неплохие деньги. Единственное, что ему не нравилось — замечать на себе использование этих психологических приёмчиков. Он не любил, когда у него в голове копались, даже если это делала его девушка, которая искренне хотела помочь разобраться со своими мыслями. Справедливости ради, с ней Третьяков правда чувствовал себя лучше, но это не переставало быть поводом для возмущения. Они успели немного пообщаться в компании, Лена рассказала о том, как прошёл её рабочий день, а Слава с интересом слушал и комментировал. Общаться с ней всегда было интересно на любые темы. Лена выросла в семье состоятельных людей, которые старались дать ей хорошее образование. Семнадцать лет своей жизни Лена провела за границей в Сиэтле, в штатах же она и выучилась на психолога. Слава до сих пор помнит, как поначалу девушка говорила с акцентом и забывала слова, но с момента переезда прошло уже почти полгода, поэтому сейчас подобных проблем не возникало. Из Кристалайз Слава должен был выступить первым, времени оставалось не так много, и все его друзья уже покинули гримёрку. Третьяков же выкроил немного времени, чтобы побыть наедине с Леной, поэтому сейчас они страстно целовались возле тускло светящего зеркала. Он усадил девушку на столешницу и осторожно прижал к себе, скользнув рукой с шеи до талии. Её фигура всегда ему нравилась — абсолютно идеальная. В его вкусе миниатюрные с девушки с небольшой грудью и тонкой талией, точно такой, как у Лены. С длинными тёмными волосами, как и у неё. Ему нравились светлые глаза — серые или голубые, у Лены были карие, и это, пожалуй, были самые светлые глаза в его жизни. Эту девушку он никогда не видел в мешковатых вещах, её выбор останавливался на пышных расшитых элегантными оборками блузках, приталенных хлопковых брюках или юбках, неброском маникюре. На контрасте со Славиным такой нежный стиль в одежде выглядел необычно, так как Третьяков частенько любил показаться в цепях, нашивках, дизайнерских вещах с анархичными принтами и в целом во всём том, при виде чего бабушки крестились с тихим осуждающим «сатанист». Забавно, что Лена всегда восхищённо вздыхала, бросая взгляд карих глаз на чёрный лак и узкие рваные джинсы, хотя Слава около неё выглядел похожим на непутёвого младшего брата, который каждый вечер ругается с родителями из-за обнаруженной ими пачки сигарет. Может, конечно, так оно и не смотрелось, но Слава порой чувствовал себя намного младше, чем есть. В характерах они также были расхожи. Лена — девушка с твёрдым, но спокойным характером. Мудрая, рассудительная, терпеливая, вежливая, словом, настоящая леди с идеальным этикетом и прекрасной осанкой. В свои почти двадцать четыре года она уже женщина: уверенная в себе, психически здоровая, целеустремлённая, умная и хитрая, знает, чего хочет от жизни и от своего мужчины. Правда, как она сама говорит, её мужчина совсем ещё мальчик. В самом деле, Слава тоже хорошо воспитан и образован, начитан, но в голове у него сплошной ветер — тусовки, концерты, музыка, общение. Кроме того, Третьяков человек очень темпераментный, прямолинейный и не привык сглаживать углы. И несмотря на это, они были прекрасной парой и чувствовали себя максимально комфортно друг с другом. Это не всегда легко, но оно того стоит. — Ты сейчас опоздаешь. — разорвав поцелуй, предупредила Лена. — Я знаю, — ей в губы выдохнул Слава и взял её нежную ладонь в свою, нехотя отстраняясь. — Пойдём. Он напоследок заправил длинную прядь тёмных волос за ухо, ещё раз взглянул на девушку и поймал глазами её улыбку. Лена поправила пышную юбку лёгкого белого платья, которое Слава успел шкоднически задрать, и они вместе вышли на улицу. Она оказалась права, когда сказала, что уже пора идти, потому что Слава еле-еле успел к моменту, когда его объявили. Он подошёл к подъему на сцену под неодобрительный взгляд Ефима, который уже был уверен, что Слава в очередной раз устроил какое-нибудь представление и просто теперь не появится на собственном концерте. Судя по облегчённому вздоху организатора, Ефим не только так думал, но ещё и убеждал всех окружающих в том, что шоу заранее испорчено. — Встречайте, на сцене фестиваля «Август 20» молодая звезда русского андеграунда, принц петербургской рок-сцены — RESTINPEACE! — объявил ведущий, вызвав своими словами шквал возбуждённых криков собравшейся толпы. Народу уже было значительно больше, чем пару часов назад — прямо возле сцены собрались самые наглые и непробиваемые фанаты, пробраться сквозь скопление людей было уже почти невозможно. Ближе к концу толпа рассеивалась, но и обзор оттуда, мягко говоря, был не очень. Взяв в руки микрофон и собрав хорошие пожелания от друзей и организаторов, Слава шагнул на ступени с уже знакомым ощущением лёгкого волнения и маленького эйфорического подъёма. Каждый выход на сцену, к сотням или тысячам людей, был для него особенным. Перед началом Слава попросил сразу включить первый бит — ему казалось, что произнести приветственные слова будет эффектнее уже после того, как прозвучит один из его самых известных хитов. Как только заиграли первые аккорды электрогитары, зрительный зал разразился новым, единым восхищённым визгом. Конечно, все узнали этот трек с первых секунд. Слава уверен, многие собравшиеся здесь только его и знали. К звучанию гитары добавилась электронная музыка, затем несколько бочек наподобие барабанного звука, и вот он, момент, когда в песне начинаются слова. Слава буквально вылетел на сцену и сразу приставил микрофон к губам. Кажется, толпа взвыла громче, чем он пел.Она говорит, что я токсичный Говорит, что я абьюзер Что я испортил её жизнь И она не сможет верить людям Она говорит, что я токсичный Говорит, что я манипулятор Что после наших отношений Ей не поможет психиатр Она говорит, что я токсичный Говорит, что я наркоман И что я очень поменялся С тех пор, как вырос мой карман Она говорит, что я токсичный (Она говорит, что я токсичный) Я дьявол, на мне Prada Я ужасен, это правда Всё то, что она сказала — правда
Песня довольно бестолковая, хоть и не бессмысленная. Одним словом — бэнгер, трек, который создан без особых усилий, но заедает в голове. Это скорее была несерьёзная, локальная композиция, которая была полностью понятна разве что окружению Славы. Он написал её после того, как очень некрасиво расстался с девушкой, которая очень некрасиво поступала с ним на протяжении всех отношений. Она встречалась с другим парнем, уверяя его в том, что Слава ей нужен лишь в качестве кошелька и рекламы. Не вытерпев историй и фотографий с поцелуями парочки, её молодой человек всё Славе рассказал, и сам Слава, расставшись с ней в историях в инстаграме, получил в диалог миллиард голосовых сообщений о том, что он конченый кретин, который «влюбил и бросил» бедную девочку, «терпевшую все его выходки». Откровенно говоря, почти весь припев состоял из её же слов: «ты абьюзер, манипулятор, наркоман, ты токсичный урод, и деньги тебя испортили, как мне понимать то, что вместо того, чтобы сделать мне подарок, ты покупаешь себе кроссовки за двадцать тысяч? Я тебя любила, терпела всё, а ты меня бросил. Мне ни один психолог теперь не поможет. Ты мне жизнь испортил, урод!». Эта песня — просто результат его замешательства при виде выставленных ему обвинений, притом, что изменял совершенно не он. У Третьякова даже и мысли не было, что «Токсичный» станет настолько популярным и окажется в топ-чартах. У него было много песен, более достойных внимания — тех, которые значили для него много или просто вышли очень удачными, но публика вечно обращает внимание не на то, на что указывает артист. Многие из тех песен, которые он хотел бы сделать популярными, вообще остались практически незамеченными. Так или иначе, исполнять «Токсичный» Славе казалось весьма увеселительным, а фанаты с радостью расталкивали друг друга в слэме, несмотря на то, что правилами фестиваля устраивать буйства было запрещено. В своё время Слава написал слишком много сопливых песен про разбитое сердце, теперь его песни про расставание говорили лишь одно: «мне так плевать, малышка, я найду себе другую, а ты сиди и считай, сколько потеряла». И Славу это устраивало. Нужно знать себе цену. — Йо, Питер, это было очень хорошо! — одушевлённо воскликнул Слава, когда отыграли последние аккорды песни. Он широко улыбнулся, глядя в разгорячённую толпу, и облизнул губы. В планах было продолжить пламенную речь, от которой прозвучало только начало, но пришлось прерваться. Слава увидел, что девушке в первом ряду стало плохо, поэтому подал ей бутылку воды и попросил немного расступиться парней, которые задавили её в слэме. — Полегче, парни, будьте с дамами нежнее, — двусмысленно выкинул Слава, склонившись у края сцены на одном колене. — Я вижу, вы все рады меня видеть и слышать. Я тоже очень рад. Он кинул короткий взгляд за сцену. За ним с любопытством смотрела Лена. Она вообще такую музыку не слушала, но восхищалась каждым выступлением своего молодого человека. Когда они только начали встречаться, Слава позвал её на свой концерт, и оттуда, как Лена сама сказала, она вышла другим человеком. Ей таких мероприятий ещё видеть не приходилось. Её уши совсем не привыкли к исполнителям, которые так открыто матерились и повествовали о любви побаловаться наркотиками. Но похоже, это заставляло её испытывать особые эмоции. — Мы тут не пьём, и откровенно говоря, это мой первый концерт, на который я явился трезвым, — усмехнулся Слава, расхаживая по сцене. — Но у меня есть тост. Будьте «токсичными», если кто-то называет так наличие своего мнения и интересов. Пусть подавятся все ваши ёбаные бывшие, которые вас не ценили и не уважали. Вы лучшие, ребят. Любите себя! Следующим по счёту шёл ещё один бэнгер, который носил название «Внутри». У этого трека тоже была глубокая история. Даже более глубокая, чем первая. Оригиналу этого трека было уже года четыре, его Слава писал под прошлым псевдонимом, и «Внутри» стал именно той композицией, которая по запросу его никнейма вылезала самой первой. Тогда Слава писал более позитивные песни, и впоследствии удалил их все до единой. Теперь послушать музыку LL ALLEN’а было уже невозможно, да и Слава сменил концепцию своего творчества на сто восемьдесят градусов. Однако, старые поклонники остались недовольны, особенно в то время, когда RESTINPEACE ещё не успел выпустить два альбома и кучку синглов. Через какое-то время Слава решил выпустить ремикс на свою самую популярную песню, точнее фит с самим собой, так как первый куплет песни по-прежнему исполнял Аллен. У него и клип на неё имелся, который тоже пришлось частично переснять и порезать. Зато какой переход получился от него шестнадцатилетнего к нему спустя четыре года, с уже отстриженными и покрашенными в чёрный волосами.[Куплет 1, LIL ALLEN] Сердце так горит внутри Но мне страшно прыгать вниз Я боюсь утонуть, это грубо Тех дней не вернуть — это глупо Насильно мил не будешь Я знаю, ты меня заколдуешь Хочу, чтобы помнили, кто я Хочу сиять ярче бриллианта Я листаю фолианты Мне не нужно кого-то слушать Я просто чувствую это внутри Освещают фонари мой путь Проходит зима, а я ещё тут Держу снегирей в руках И я изнутри пылаю Буду счастлив, я это знаю Позвони мне, ведь я скучаю [Припев, RESTINPEACE] Ночью вышел покурить Я вернулся, я внутри На колени и смотри Я наверху, нет, я внутри Я наверху, нет, я внутри Кокаин внутри ноздри Я как бонг пустой внутри Я как бог рождён творить Ночью вышел покурить Я вернулся, я внутри На колени и смотри Я наверху, нет, я внутри [Куплет 2, RESTINPEACE] Хочешь сдохнуть — умри Хочешь ярче стать — гори Чтобы помнили — твори Прыгай вниз на раз-два-три Не бойся тонуть, это стильно Делай то, что я скажу Не будешь мил насильно Зато будут знать, что ты сильный Нахуй книги, в них мало правды Я знаю, что не буду счастлив К чёрту пошёл ты Разбиваю фонари Я считаю январи И улетают снегири Все мои парни — упыри Кокаин внутри ноздри Я как бонг пустой внутри Я как бог рождён творить Я вернулся, я внутри
— Ребят, здесь есть кто-нибудь, кто слушает мои песни уже очень давно? С того самого времени, которое у нас здесь не принято обсуждать. — Слава улыбнулся и окинул голодную толпу всеобъемлющим взглядом. Толпа ревела, пока в воздухе летали басы этого трека, конечно, много кто знал текст ремикса, но на вопрос об оригинале отозвалось не так много людей. Зато все они шумели как в последний раз, заставляя Славу улыбаться лишь ярче. — «RESTINPEACE малыш Аллен»! — раздалось из гущи людей. Та самая подпись к его первой фотографии в Инстаграме после смены образа. Слава начал рассказывать какую-то лёгкую историю из тех лет, понимая, что у него есть немного свободного времени. У него оставалось всего три песни до момента, когда объявят следующего артиста. — …И я сказал: «ну, к чёрту». Меня тогда порядком вело после капельниц, и я вообще был не в себе. Мне казалось, что я один на всей чёртовой планете такой вот уродец. Что у одного меня всё не слава богу, и один я больше всех страдаю. Мне и сейчас так постоянно кажется. Но это всё черти в голове пляшут. Пользуясь моментом, я хочу сказать всем ребятам из Кристалайз спасибо за то, что они были рядом со мной в самые сложные моменты и остаются рядом по сей день. Даже когда я говорю им всем съебаться нахуй. Слава плутовато хихикнул, неуклюже пытаясь открыть бутылку воды и при этом удержать в руке микрофон. По рядам тоже прокатились смешки, кто-то трепетно завыл при упоминании других участников объединения. Слава покачал головой и помахал куда-то за сцену, откуда слабо и неразборчиво доносились какие-то тёплые слова Леры и Адама. Один Ефим отстранённо обнял себя руками, понимая, что как раз его в самые важные моменты рядом не оказалось. — Есть тут, знаете, один человечек. Конченый просто. Вот он мне тоже постоянно мозги промывал и на нервы действовал. Я про тебя, Эмиллс, иди сюда, чудовище. — с теплотой обозвал его Слава, и фанаты взревели ещё сильнее прежнего. Антон энергично выскочил на сцену, в секунду сосчитав ногами ступеньки, и постарался помахать во все камеры и восхищённые глаза по ту сторону. Он взял второй микрофон, эффектно подбросив его в руке, и зачесал назад растрёпанную чёлку. — Добрый вечер, пацаны и леди! Не буду размазывать говно по прихожей, сходу перейду к сути, — многообещающе начал Антон, переглянувшись со Славой, который с его фирменных оборотов речи, как и всегда, ушёл в «ха-ха». — Все же здесь знают альбом Славона «Страшно быть трезвым», вышедший в конце того года? По любому же слышали пластинки оттуда: OBLIVION, RUBY TEARS, GHOSTLY с Адамом Молоко, DMT с Федей Сайко, в конце концов. Короче, если не знаете — уходите, вернётесь, как послушаете. Так вот, я о чём. Он всё кругом разъебал, этот альбом, а я тогда как раз купил себе новенький Порше. И эти два события связаны напрямую, потому что успешный альбом мы решили обмыть у меня на даче… — Ну началось, опять он будет мне этот Порш несчастный припоминать. — делано закатив глаза, Слава цокнул языком прямо в микрофон, на что Антон только рукой махнул, мол, ты вообще молчи. — Я ни разу ещё не рассказал эту историю на камеры! — изобразив очень злобный вид, рявкнул Миллс. — Знаете, чё общего у Славы и у женщины? У них у обоих нет прав!.. — Меня дед в деревне учил машину водить, ты обалдел что ли совсем? — возмутился Третьяков, хотя учитывая полную неадекватность его деда, оправдание было не самое надёжное. — С этим никакая автошкола не сравнится. — Ты там случайно под его чутким руководством сарай с курицами не снёс, козлина? — тут Антон злопамятно сощурился и метнул в Славу укоризненный взгляд, после развернувшись обратно к не унимающимся от хохота слушателям. — Догадались, что он сделал? В мясо ушатал мою тачку! Сам главное, сучка, без царапинки вылез, а от капота только абстрактная инсталляция осталась. Слава вытянул губы в тонкую полоску и развёл руками, дескать, случаются в жизни неприятности. — Думаешь, меня это обрадовало? Я же говорю, жизнь меня не любит. Что не сделаю — никак не получается спокойно подохнуть. — Да пошёл бы ты в автосервис шутить свои суицидальные шутки, — вновь отмахнулся Антон. — Уже через месяц после этого… Казуса… Вышел наш совместный трек «Porsche», и всю эту мишуру я вам на уши понавешал, чтоб вы поняли, что этот трек автобиографический. Погнали!