«Я немного поспал. Это было очень кстати, учитывая то, что перед рейсом я совершенно не выспался. Чудом проснулся в адекватном состоянии. Самолёт сел в Шарль Де Голль. Вылетел из Питера в одиннадцать и прилетел тоже в одиннадцать. Часовые пояса во всём своём великолепии. Теперь у меня ещё почти шесть часов, чтобы морально подготовить себя к десятичасовому перелёту в Сиэтл. Даже не знаю, чем себя занять. Пока что сижу в аэропорту, но думаю прогуляться по городу и повысить свою самооценку чтением французских вывесок.»
В Париже было облачно и тепло. Температура достигла отметки в десять градусов, в то время как в Питере уже опустилась ниже нуля. В Сиэтле тоже была плюсовая температура, Лена предупредила, что у них, как обычно, дождливо, но не очень холодно. Слава с собой не брал слишком тёплые вещи, да и вообще взял не слишком много всего, мотивируясь тем, что недостающее всегда можно докупить. В любом разе, до Сиэтла он ещё не добрался. Дорога из аэропорта Шарль де Голль в город на бессовестно дорогущем такси заняла практически час времени, но это стоило того, чтобы взять себе булочек и прогуляться вдоль Сены. Что-то здесь ему сильно напоминало Петербург в такую погоду, не считая торчащей по ту сторону из-за верхушек домов Эйфелевой башни. Заострённые шпили на крышах зданий, готические соборы и церкви, Слава с интересом разглядывал мемориалы и величественные профили старинных зданий, постоянно останавливаясь, чтобы записать короткое видео. Парочку из них он залил в истории в Инстаграме, другие отправлял друзьям и родителям. Особенно родителям, им это было интереснее всего. Мама сразу же активировалась и начала без остановки отправлять ему восторженные сообщения, а после попросила его о видеозвонке. — Ну какова красота, — любовалась мама через экран телефона, пока Слава старательно двигал камеру в разные стороны. — Себя хоть покажи! — Да чего на меня смотреть. — Слава перевернул камеру и чуть отдалил от себя телефон, чтобы выгодно выглядеть в кадре. Он стоял возле ступеней, ведущих вниз, к реке, и глядел в экран телефона. Мама вся была в домашнем и сидела на фоне зелёных обоев, которые были поклеены в их с отцом спальне. Слава выразительно улыбнулся и прижал губами только начатую сигарету, пригладив пальцами растрепавшиеся на ветру волосы. — Потому что я давно тебя не видела. Я гляжу, ты себе маникюр сделал, — внимательно заметила мама, приглядевшись к картинке в своём телефоне. — Красивый такой. — Я или маникюр? — слабо хохотнул парень и забрал изо рта сигарету, резво спустившись по ступеням поближе к воде. — Вы оба, — мама тепло улыбнулась и показала в кадре руку. — Я тоже недавно сделала вот. Разноцветный френч. Не слишком вызывающе выглядит? — Нет, — Слава чуть наклонил голову и облизнул губы, улыбнувшись шире прежнего. — Очень красиво. Цвета не броские, что тут вызывающего? — Ну мало ли, я ведь уже не девочка, — она ещё раз оценивающе посмотрела на свои ногти и вздохнула. — Красота красотой, а ты к нам-то когда приедешь? Мы по тебе соскучились. — Я по вам тоже, — заверил Слава искренне. — Постоянно о вас думаю. Постараюсь заглянуть на обратном пути. — Обязательно заезжай, мы будем ждать. — обязала его мама, тёплыми голубыми глазами разглядывая изображение сына в тёмной рамке экрана. — Как у папы дела? — поинтересовался Третьяков, затушив бычок о край урны. — Валера-а! — шумно позвала женщина, развернувшись в сторону, где по памяти Славы находилась дверь в гостиную. — Тебе известен человек по имени Слава? Или таких не припомнишь? Может, ты подойдёшь и пообщаешься с сыном, которого уже почти три месяца не видел? — тут она вновь обернулась к нему и заговорила на пару тонов тише. — Он там лото своё смотрит по телевизору. Ещё главное сказала ему: «Я сейчас буду со Славиком разговаривать». Он мне ответил: «Да, Ритусь, досмотрю передачу и приду». А он пока эту передачу свою досмотрит, ты мне здесь уже второго внука показывать будешь. Слава рвано усмехнулся, поместившись на лавочку, и искромётно потянул уголки губ вверх, когда объектив камеры показал ему доброе лицо папы и его машущую ладонь. — Рит, кто это? — приглядевшись, он сделался очень серьёзным и подозрительно поглядел на Славу зелёными глазами — такими же яркими. — С кем ты общаешься? — Это наш сын, дурак, — она пихнула его в плечо и посмотрела так, будто поверила, что Валерий Витальевич его не узнал. — Мы его вместе родили почти двадцать один год назад, воспитали, вырастили и отправили во взрослую жизнь. Не помнишь? — Не помню, дорогая, ты уверена, что достаточно отдыхаешь? — убеждённо проговорил мужчина, продолжая стоять на своём. — Папа! — возмутился Слава, но не сдержавшись, хохотнул. — Я сейчас реально поверю, что ты меня забыл. — Конечно, забыл. Ты же не звонишь, не приезжаешь к нам, — поучительно перечислял папа. — Мы твою комнату уже индусам сдали. — Сколько платят? — смешливо фыркнул Третьяков, прижав к губам указательный палец, чтобы не засмеяться слишком шумно. — Три с половиной тысячи гривен, по пятьсот с каждого. — серьёзно ответил папа. — За семь лишних человек в квартире — это как-то маловато, — прикинул Слава с такой же серьёзностью. — И там в комнате нет столько места, чтобы жили семеро индусов. Как они все помещаются там? Стоя спят или кто-то на потолке? Поэтому, что ли, так дёшево? — Ты вообще ничего не платил. — весомо аргументировал Валерий Витальевич. — Ну я… Типа… Тогда только родился? Могли бы продать меня на органы и ушли бы в плюс. — предпринимательски размышлял Слава. — Какой ты умный вырос, — гордо улыбнулся отец. — Никогда не поздно. — Нет, сейчас как раз уже поздно, — размышлял он на манер опытного инвестора. — Не окупится. И мои органы уже стоят не так дорого, с моим образом жизни мои внутренности даже на корм собакам не годятся. — Ну заканчивайте вы уже оба! — цыкнула мама устало. — Один лучше другого. За один стол сядете, тоже будете обсуждать продажу органов? — Нет, — отрицательно мотнув головой, Слава на секунду отвлёкся на внешнюю обстановку и снова возвратил взгляд в экран. — Первым делом я утру папе нос тем, что он больше не может отправлять мне фотки твоего борща с подписью «смотри, что у нас сегодня на обед, ты там за границей от голода ещё не умер?». — Валера, ты отправляешь ему фотки моего борща с такими подписями? — удивлённо распахнув глаза, Маргарита Владимировна уставилась на своего мужа, который только невинно пожал плечами, так, будто у него буквально только что вторая голова из шеи выросла и сказала что-нибудь гадкое. — Ну ты совсем, что ли, болезный? Перестань издеваться над нашим мальчиком. Ей богу, а я ещё и думаю, почему это Слава не приезжает! — Вам, может, чем-нибудь помочь? — обеспокоился Слава. — Могу перевести денег, тысяч двадцать или тридцать. Сколько вам нужно? Ну чтобы не пришлось сдавать комнату приезжим. — Нам ничего не нужно, сынок, — уже действительно серьёзно заговорил папа. — У нас всё хорошо, не беспокойся. Ты лучше потрать эти деньги на свой отдых. Или на Лену, мама сказала, ты к ней летишь? — Да, — кивнул Слава утвердительно и тихо вздохнул, услышав отказ на предложение позаботиться. — Только она, как и вы, ни копейки с меня не возьмёт. — Не давай ей деньги, лучше купи подарок, — посоветовала мама покровительски. — Девочка, которая действительно тебя любит, куда охотнее будет принимать подарки, чем деньги. Потому что внимание и память — это всегда приятно, а чужими финансами распоряжаться неловко. — Да я знаю, — мотнув головой, Слава легонько прикусил щёку изнутри. — Я приготовил особенный подарок, но она и их не очень любит. Когда мы были вместе, она постоянно говорила, чтобы я дарил что-то только по праздникам. Наша встреча, вроде как, особенный повод. — «Когда вы были вместе»? — осторожно переспросил папа. — Вы сейчас разве не вместе? Слава издал такой тяжести вздох, будто по его трахее спустился железный шарик. Он говорил родителям, что разошёлся с ней. И вряд ли папа об этом забыл. Вероятнее всего, после новостей о том, что Слава едет к ней в Америку, родные решили, что они с Леной снова сошлись. — Там уже Кристина же была, — напомнила мама, постаравшись сделать это как можно тактичнее. — А вчера я у него в Инстаграме вообще уже какую-то другую девочку видела. — Да когда же их всех упомнить, у меня в отделе меньше задержаний, чем у нашего Казановы девчонок, — разведя руками, защищался Валерий Витальевич. — Впервые у нас была возможность запомнить, как его девушку зовут, потому что он с ней полгода целых пробыл. — Вы это… — немного растерялся Слава, кашлянув в кулак. — Поспокойнее реагируйте, ладно? Не воспринимайте всерьёз. Я держу вас в курсе, потому что хочу, чтобы вы знали, что происходит у меня в жизни, а не потому, что на каждой новой девушке я хочу жениться. Это мне обязательно запоминать, как зовут мою девушку, вам это ни к чему. — У папы твоего в молодости тоже отбоя от девочек не было, — начала мама, наполняя голову воспоминаниями о давно минувших годах. — Мы с ним когда познакомились, ему столько почти и было, сколько тебе сейчас. Я только и боялась, что не доглядеть. Наташу Кравченко помню, соседка его была длинноногая и большеглазая как фотомодель. А Ксюша Спивак была не очень симпатичная, зато страшно настырная. Даже после свадьбы нашей с ним щебетала как с холостым. — Да, мама твоя, по глупости, страшно ревновала. — весело завспоминал папа, чем и Славу заставил заинтересованно улыбнуться — эти рассказы его искренне увлекали. — Чего это «по глупости», когда столько хорошеньких невест вокруг бегало, а я ещё и родить тебе не могла? — парировала женщина, эмоционально всплеснув ладонями. — А Ксюшка только тем и помыкала, что мол, зачем она тебе, помрёте с ней без наследников, и в старости стакан воды подать некому будет, будь он проклят этот стакан несчастный, про который все постоянно говорят. — Рит, вот чего только начинаешь. Родила же, и смотри, как хорошо получился. Переживала она, что я уйду. Ты из всех «хорошеньких невест» была самая лучшая, я как тебя увидел, для меня остальные женщины в мире моментально исчезли, я сразу по уши влюбился и понял, что ты — та самая, — разгорячился Валерий Витальевич, побуждая жену расплываться в сентиментальной улыбке, точно также, как и Славу, ставшего свидетелем этого разговора. — Вот посмотри на Славика сейчас, такой молодой мужчина вырос на зависть всем, кто что-то говорил про твои роды. А знаешь, почему? Потому что это наш с тобой сын, наша с тобой любовь. Нехорошо, конечно, про других сплетничать, но сын этой Ксюши Спивак, — ныне Захарченко, — обнять и плакать. Лоб уже тридцатилетний, а мужиком так и не стал, ничего не добился и сидит у родителей на шее, они его только в магазин за продуктами посылают, и то не очень охотно — это же какая ответственность — двести гривен и авоська для продуктов, не дай бог до дома не дотащит! Третьяков подпёр щёку кулаком и тихо хихикал, вспоминая обсуждаемого Семёна Захарченко. Пока родители были увлечены своим диалогом, он отвёл взгляд в сторону, будучи не в силах вытолкнуть из него приятного смущения. На душе было так тепло, словно он сидел сейчас не возле чужеземной реки между рейсами с Питера до Вашингтона, а вместе с родителями в их спальне. Да, нужно будет на обратном пути заехать к ним — даже не обсуждается. Потому что он ужасно соскучился. Сейчас, пока Слава был относительно в порядке, настало самое время навестить их. Разговор длился больше часа. Родители наперебой рассказывали про свою работу, про совместный быт, наполненный мелкими неприятностями и каверзными случаями, про соседей и других родственников — про тётю с дядей, которые в очередной раз поссорились из-за отпуска, про двоюродного брата Олега, жена которого шестой месяц ждала ребёнка, про двоюродную сестру Арину, которая приезжала из Киева, где с этого года начала получать высшее образование, про бабушку с дедушкой, вернувшихся из Китая. Про беременность, поступление и Китай ему, допустим, ранее было известно, но Слава всё же чувствовал, что многое упустил за то время, которое был занят своими жалкими наркотическими страданиями и гниением в больнице. Третьякову было жутко стыдно за то, что он позволил себе просто вывалиться из жизни по такой омерзительной причине. Чёрта с два он ещё когда-нибудь вляпается в такое дерьмо — может, ему и бывает несладко из-за личных проблем, но оно не стоит того. Вся семья слишком сильно любит Славу, чтобы он мог позволить себе разочаровывать их.«Созвонился с родителями по видеосвязи и очень счастлив. Вместе с тем мне их не хватает. Папа пошутил, что сдал мою комнату индусам, потому что меня долго не было. И это, конечно, было забавно. Но я хотел бы уснуть в своей кровати. Я думаю, было бы здорово погостить у них недельку. В моей комнате всё остаётся по-старому. Когда я съезжал, сказал, что они могут переделать её под свои нужды. У нас не то что бы тесно. Но им бы не помешал рабочий кабинет или мастерская. Они постоянно приносят работу домой, особенно мама. К тому же, она любит вязать, а папа мастерить. И всё же, они не тронули мою спальню. Каждый раз приезжаю, а там мои школьные фотки, медальки, кубки, старые вещи, скейт и баскетбольный мяч. И чувствую себя так, будто воспользовался машиной времени и оказался в прошлом. Меня уже прежним вроде как ничего не сделает. Но приезжая в Украину, я словно начинаю ощущать себя старого. Не знаю, хорошо это или плохо. Скорее хорошо. Дома нет никаких проблем. Чаще всего я даже не сталкиваюсь с чем-то вроде панических атак или ночных кошмаров. У меня есть еще чуть меньше пары часов до момента, когда нужно будет возвращаться в аэропорт. Скорее всего, я поеду через час, чтобы наверняка не опоздать, а оставшееся время чем-нибудь займу.»
Слава ещё немного прогулялся по набережной, сделал пару снимков на фронтальную камеру и засобирался в аэропорт. После посадки самолёта он сразу озаботился обменом валюты и выделил себе на эту прогулку сто евро, сорок с лишним из которых сразу ушли на такси. Ещё шесть евро он потратил на булочки, и теперь у него осталось денег ровно на обратную поездку в Шарль Де Голль. Третьяков отыскал автомат для вызова такси, и заказав машину, подумал, что здесь это удовольствие поистине дорого стоит. Самое обыкновенное такси туда и обратно ему вышло в пять с лишним тысяч рублей, и это ещё не та цена, из-за которой стоило бы начинать возмущаться. Перед посадкой он списался с Леной и предупредил её, что скоро вылет. Пока у него было пять часов вечера, у неё время показывало только восемь утра. По её часовому поясу Слава должен прилететь примерно в шесть вечера, и это хорошо, что он научен не спать сутками, потому что для него этот день очень уж долгий — в Питере будет уже пять часов утра следующего дня, а для него предыдущий ещё не закончится. К тому же, в самолёте ему лучше много не спать, потому что в шесть вечера быть только проснувшимся как-то не очень хорошо.«Шёл шестой час полёта. Половина пути позади. Надоело читать, уже не знаю, чем занять себя. Было бы здорово поспать, чтобы скоротать время. К тому же, глаза от чтения устали. Но я пытаюсь не спать, это очень дерьмовая идея. В Питере сейчас половина двенадцатого. Я не сплю в это время.»
Слава листал странички дневника, пытаясь убить скуку. Он начал делать записи в этой тетради в день выступления на фестивале Август-20. В ней было сто двадцать восемь листов, и за прошедшее время огромная их часть покрылась чёрными чернилами. У него был довольно мелкий почерк, но Слава заполнял страницы очень активно. Обычно за год он менял три, четыре или даже пять таких тетрадей, и все они, исписанные, стояли дома на полке. Он перекидывал страницы бесцельно и без капли внимания, не вчитываясь в написанное. Просто колесил взглядом по буквам, думая о чём-то своём.«4 сентября, 2020» «Доброе утро. Началось с овсянки с сиропом. Лена собирается на работу, я провожу её до остановки и пойду гулять. За окном светит солнце. Кажется, что оно греет. Но это не так. Я не выспался. Совсем не хотелось вставать. Мне сегодня приснилось, что я упал с крыши. Проснулся от телефонного звонка. Звонил Яша. Пьяный в дупель. Так мог бы ещё поспать и долететь до асфальта. Мне сегодня нужно приехать в агентство. В час дня. Не знаю, чем занять себя до этого времени. Может быть, заберу Яшу с думской и отвезу домой, одолжу у Ефима машину. Потом как раз доеду до агентства, передам ключи Лере. Я заключаю какой-то договор, ещё не читал его, хотя мне прислали электронный вариант. Я увидел свой гонорар и больше ничего читать не хочу. Фил лайк Палетт.» «Проводил Лену, написал смс Ефиму. В ответ этот козёл начал мне звонить и орать в трубку, как ему всё надоело. Я его, конечно, понимаю. Но еду в такси и думаю, где можно купить телефон без функции звонков. Как вариант, просто заблокировать все контакты. Кроме мамы и папы. Чтоб неповадно было мне трубку надрачивать. Два звонка за утро от разных людей, у которых едет крыша. Пошли они все к чёрту» «Ефим впихнул мне в руки бутылку вина и начал рассказывать про своего отца. Я послушал. Даже не знаю, что он от меня хотел. Поехал забрал Яшу в состоянии нестояния. Отвёз домой, еле затащил в квартиру. У него в доме пятьдесят три лифта, миллиард этажей и двести тысяч коридоров на каждом из них. А я херово помню путь до его квартиры, потому что мне не обосралось кататься к нему в Мурино, проще оплатить ему такси туда-обратно, чтобы увидеться. Как же вы все мне дороги, уёбки.»
Слава открыл глаза и потерянно огляделся. Люди хаотичной толпой следовали к выходу, а он сидел весь сонный с раскрытым дневником на коленях. Как так вышло, что он всё-таки уснул? Быстро собравшись с мыслями, он вскочил с кресла, прихватил сумку и торопливо проскользнул по опустевшему проходу. На ходу он включил мобильник, и увидев экран загрузки, пихнул его в карман чёрных широких джинсов. Он забрал с ленты свой багаж, поставил чемодан на колёсики и только достал телефон, отойдя в сторону, как чья-то ладонь коснулась его сзади, побуждая обернуться. Слава оторвал взгляд от телефона и оцепенел от ударившего тело импульса. Рывком обернувшись, он не смог контролировать своей безумно счастливой улыбки. Лена стояла перед ним, смотрела на него своими карими глазами и тянула мягкие губы вверх, наслаждаясь счастливым лицом Славы, который сразу же, позабыв обо всём на свете, сгрёб её в свои объятия. Новые духи с тонким ароматом вишни, новый тропический шампунь, но всё та же Лена, которую он был так счастлив прижимать к себе. Она ухватилась за его шею ладонями и зарылась носом в плечо, прикрыв глаза, а Слава, будучи не в силах удержать свой приступ эйфории, подхватил её на руки, крепче прежнего прижав к себе, и покружил в воздухе, слушая её счастливый смех как любимую музыку. — Я так по тебе скучал, принцесса, — прошептал Слава нежно, опустив её на пол. — Ты безумно красива и выглядишь совсем иначе, ноябрь тебе к лицу. Она была одета в белые свободные джинсы с высокой посадкой, большой бледно-розовый свитер, небрежно заправленный за пояс, и распахнутое бежевое пальто, которое носила ещё прошлой весной, когда они познакомились. Как всегда безупречна, кофейные волосы прямым водопадом спускаются по плечам, прибранные на макушке ободком с перламутровыми камушками. — Дублёнка новая? — расправив меховой воротник, спросила девушка, в ответ на что Слава утвердительно кивнул. — Пойдём? У меня тут машина на парковке, полчаса бесплатно, а потом нужно будет заплатить два доллара. Лена села за руль, Славу усадила на пассажирское и заставила пристегнуться. Он сразу вспомнил о необходимости обменять рубли на доллары и попросил Весну сделать остановку возле какого-нибудь банкомата. Они выехали с парковки. Небо было пасмурным, в лобовое стекло накрапывал мелкий редкий дождик. Слава умиротворённо выдохнул и перевёл цепкий взгляд на Лену, что сосредоточенно следила за дорогой. Она водила плавно, мягко сжимала ладони на руле и держала во внимании всё происходящее. — Думаешь, твои родители будут рады меня видеть в своём доме? — без особого доверия спросил Слава. — Да, — кратко изъяснилась Лена, и притормозив на светофоре, обернулась, чтобы перехватить его взгляд своим. — Они давно хотели с тобой познакомиться. — Не для того ли, чтобы убедиться, что твой побег от жениха был провальной идеей? — усмехнулся Слава горько, ощутив, что действительно нервничает от мысли о знакомстве с её родителями. — Что я слышу? Слава Рестинпис в себе сомневается? — Лена дёрнула бровью и вызывающе улыбнулась, вернув взгляд на дорогу и надавив на педаль газа. — Мой побег от жениха был лучшей идеей, которая приходила мне в голову. Я иногда думаю о том, что было бы, не собери я чемоданы и не сбеги среди ночи в аэропорт. Знакомство с тобой помогло мне понять, что я не была счастлива в этих отношениях. — В себе я не сомневаюсь. Но на месте твоих родителей я бы оказался сбитым с толку. — Слава незначительно пожал плечами и отвёл взгляд к боковому окну, за которым мелькали низкие домики. — Они и были сбиты с толку, но это не означает злость или разочарование. Мы всё давно обсудили, и они не относятся к тебе плохо, — разъясняла Лена старательно. — Они понимающие. Может, и пытались выдать меня замуж по расчёту, но только из-за того, что я всегда соглашалась с ними и не думала о том, чего сама хочу. Моя самостоятельность была мнимой, и я следовала их примеру. А их пример — брак по расчёту, в котором оба в итоге влюблены и счастливы. Оказывается, они не против, чтобы я имела своё мнение. Стоило только мне включить голову. — Ты больше с ним не виделась? — выслушав её, Слава мягко улыбнулся и боковым зрением глянул на лицо Лены, которое изобразило незначительную хмурость. — Виделась пару раз, он по-прежнему ведёт дела с папой, — сообщила она сжато, раздумывая, что стоит сказать дальше и стоит ли что-то говорить. — Мне было неловко, но я считала нужным объясниться. Он сказал, что любит меня и всё ещё готов жениться. — И что ты, согласилась? — усмехнулся Слава хитренько, столкнувшись озорным взглядом с её поднятой правой ладонью, демонстрирующей сначала безымянный палец без кольца, а затем средний — уже с кольцом, но не ради него. — Мы с тобой, конечно, просто друзья, Слава. Но согласись я выйти за него, ты бы сюда не приехал, во всяком случае, не ко мне, — вполне однозначно выдала Весна. — Мне тошна мысль о совместной жизни с ним. Он хороший, но мне с ним скучно и одиноко. Он постоянно на работе, а по субботам водит меня в свой любимый ресторан, в который мне надоело ходить уже через полтора месяца после того, как мы начали встречаться. Теперь мы не вместе, и наше общение ограничивается только словами вежливости, когда он приносит документы моему отцу. Кстати, мы приехали. Лена плавно притормозила и заглушила мотор, одновременно с тем отстегнув ремень. Слава вылез следом за ней, и они зашли в небольшой тихий магазинчик. Банкоматы обнаружились у самого входа, и Слава сразу занял нужный, приступив к решению финансовых вопросов. Он нажал уже привычные кнопки на панели, но на экране выскочила ошибка. Вчитавшись в текст, Слава тихо проматерился. Лена вопросительно взглянула на него. — Походу, у меня кончились деньги. — объяснил Третьяков неосведомлённо и нашёл в телефоне иконку Тинькофф. — Совсем?.. Сколько ты пытался снять? — она заглянула в экран и истинно изумилась. — Пять тысяч? Слав, ты лишний ноль написал. — Да мало ли пригодится, — неловко оправдался Третьяков и с беспокойством впечатался взглядом в число на своём счету. — Как так вышло, что я не знал, сколько у меня осталось денег… — Если пригодится, то снимешь ещё, — усмиряла его Лена. — Не снимай больше тысячи долларов, это ни к чему. — Ну хорошо, — уступчиво ответил Слава и заново ввёл другое число, ожидая, пока банкомат отсчитает ему десять стодолларовых купюр. — Ты — транжира, — по-доброму обозвалась девушка и погладила его по плечу. — Ещё и не знал, сколько у тебя денег. Главное, с таким лицом стоял, будто у тебя пятнадцать рублей на счету осталось. — Я не транжира, я думаю наперёд, — поправил Слава уверенно. — И я немного в шоке, потому что давно в глаза не видел надпись «недостаточно средств». Конечно, блять. Потратил тысяч двести пятьдесят на наркотики, потом месяц пролежал в дурдоме, и как вышел, сразу побежал весь ДЛТ скупать на радостях. И за всё это время я ни разу не подумал о заработке. Нужно будет посмотреть, сколько мне накапало с прослушиваний и роялти. Слава забрал деньги, сложил их в розовый кожаный кошелёк и вышеупомянутый запихнул обратно в сумку, огласив, что они могут идти. Лена снисходительно вздохнула и покачала головой, ловко выудив из кармана пальто ключи от машины. — Опомнился, надо же, — хохотал голос Адама по громкой связи, пока Слава раздражительно разглядывал ноготь с отвалившимся от него лаком. — Ну я не полезу смотреть, сколько ты заработал на стриминговых сервисах, ты сам в состоянии это сделать. — Я не прошу, — цыкнул Слава, ненарочно отковыряв ещё кусочек лака. — Меня интересует роялти и процент от продажи мерча. — Шмотки разлетелись как горячие пирожки, солд-аут, — проговорил Адам гордо. — Наличка лежит в сейфе, заберёшь как приедешь. — Ты можешь перевести мне на карту и забрать себе налик? — спросил Слава отвлечённо. — Чёрта с два, — ответили на том конце. — Пусть будет гарантией, что ты вернёшься. А роялти тридцать с небольшим. — Куда же я от вас денусь, — усмехнулся Слава и резко взглянул на аватарку друга, услышав озвученную им цифру. — Хер ли так мало? Делают вид, что «Токсичный» не звучит из каждого утюга? — Скажи спасибо барам на Думской, которые ставят на повтор перемешанные плейлисты Вконтакте и успешно на хую вертят всех артистов вместе с их авторскими правами и всем оттуда вытекающим, — бодро зазвенел Русских. — Так что звучать-то может что угодно. Хоть «Токсичный», хоть «GHOSTLY», — напомнил он о их совместном треке. — Но надеяться на процент от их прибыли не стоит, и я бы на твоём месте радовался, что заработал больше двухсот рублей. Я сниму свой роялти и пойду в зоомагазин покупать Альберту Юрисовичу сверчков. Не вагон сверчков, если что, а двадцать штук за сто двадцать рублей. Вам, рок-звёздам, никогда не угодишь. Адам не переставая шуршал пачкой от чипсов и что-то клацал в ноутбуке, чем Славу порядочно раздражал. Выручка его тоже не особенно радовала, но стоило полагать, что он много не заработает, если исчезнет к чертям собачьим. Последний раз альбом он выпускал чуть ли не два года назад. Если быть точнее, то «SCARY TO BE SOBER» вышел в начале девятнадцатого года, а сейчас уже двадцатый подходил к концу. За весь прошедший год он выпустил всего четыре трека, потому что считал, что может себе позволить, но синглы всегда собирают гораздо меньше прослушиваний. — Разве вы не получаете процент от прослушиваний Вконтакте? У них должна быть платная подписка на музыку, чтобы всю ночь крутить её в баре без перерывов на рекламу. — предположила Лена вполне логично, как только Слава попрощался с Адамом и сбросил вызов. — Это, конечно, так, — тонко начал Третьяков. — Но есть большая разница между процентом от прибыли ночного заведения в центре города и одной русской копейкой за прослушивание, — а именно столько платит сервис Вконтакте музыкантам. — Одну копейку? Серьёзно? — неприятно удивилась Лена. — Я с двух миллионов прослушиваний Вк получаю дай бог двадцать тысяч, — признался Слава хохотливо и с особым вниманием вгляделся в экран телефона, как раз высчитывая свои доходы. — А на Спотифае сто семьдесят четыре с половиной тысячи, хотя здесь прослушиваний в два раза меньше. — Неплохая такая разница, — изумлённо ответила Весна. — Что-то они вообще не уважают ни исполнителей, ни пользователей. Вскоре с оживлённого шоссе они свернули на жилую улицу, заставленную крупными частными домами. Машина заехала на красную каменную кладку, с боков обрамлённую аккуратным подстриженным газоном, и затормозила возле гаражной двери. — Родителей ещё дома нет, они поехали в больницу, — объяснила Лена, руководствуясь полученным от папы сообщением. — Так что возьми ключ под ковриком и заходи в дом, а я пока припаркую машину в гараже. Слава кратко кивнул, и отстегнувшись, вылез из машины. Дождь прошёл, но в воздухе стоял стойкий запах сырости. Свежий, приятный, однако, Славе сразу стало немного холодно, поэтому он не решился долго осматривать округу и поспешил пройти к крыльцу. Оказавшись в доме, он первым делом подумал, куда бы здесь деться. Перед ним расстелилась просторная светлая гостиная. Слева, минуя взглядом несколько дверей, он обнаружил широкоугольный телевизор, подвешенный ровно напротив длинного красного дивана, а вдоль по следующей стене разместились огромные окна в пол и дверь, которая, видимо, выходила на просвечивающийся через стёкла задний двор с открытой верандой и зоной для барбекю. Слава прошёлся по залу и бесцельно сел на диван, ожидая, пока вернётся Лена. За его спиной оказалась зона столовой и кухни, и всюду царил такой порядок, будто несколько Золушек круглосуточно ходят туда-сюда с тряпочками и швабрами. — Ключ куда дел? — Лена вышла из двери, которая с гаража сразу вела в дом. Слава немного испугался, потому что не учёл большую вероятность такой планировки и ожидал, что она появится со стороны главного входа. — Обратно под коврик положил. — ответил Слава не сразу. — Молодец, — она красиво улыбнулась и села рядом, закинув локоть на спинку дивана. — Чем хочешь поужинать? У нас полный холодильник и ещё куча времени до возвращения родителей, так что выбор большой. Есть индейка, есть курица, есть рыба и морепродукты. Можно запечь мясо, сделать на гарнир цезарь или… — Так, подожди, я себя чувствую как на входе в гипермаркет, — остановил её парень, усмехнувшись. — Что насчёт индейки с помидорами и сыром? У тебя очень вкусно получается. — Хорошо. В таком случае, — Лена элегантно взяла его за руку, и поднявшись, потянула за собой. — Будешь моим помощником. — Есть, мисс, — вежливо улыбнувшись, Слава поймал её взгляд своим и охотно пошёл следом. — Что я должен делать? — Вообще-то, просто красиво стоять рядом уже сойдёт за помощь, но я сейчас дам тебе филе индейки и молоток, нужно будет отбить мясо. Только не со всей дури, как ты любишь, а аккуратно, — трепетно инструктировала Лена, выкладывая на столешницу продукты, и в последнюю очередь она вручила Славе маленький деревянный молоточек. — Я пока что подготовлю фольгу для запекания и начну делать салат, потом поменяемся. — Нужно просто бить и резать? Это меня устраивает, — воодушевился Слава, заострив взгляд на сложенных друг на друге запечатанных упаковках филе. — Где доска разделочная? — Перед тобой, — Лена вытянула вперёд руку, сняв с крючка доску, и положила её перед Третьяковым. — «Бить и резать». Стоит и думает: «вот бы всю кухню разгромить к чертям собачьим». — Сейчас пизды получишь, мясо ебаное, — поддержал её Слава и воткнул в упаковку ножик, чтобы достать оттуда индейку, которая из рук парня чуть благополучно не улетела на пол. — Не-а, сбежать не получится. Ни у кого не получалось. Весна трагикомически вздохнула и покачала головой, расстелив лист фольги по выставленному на стол противню. Пожалуй, она скучала по всему этому. Слава постоянно творил глупости и озорничал как маленький ребёнок. Именно эта черта была одной из основных, привлекающих её в нём. Вся её жизнь была слишком серьёзной, особенно с тех пор, как минули школьные годы, а Слава отлично умел разбавить серые будни своей невероятно живой энергией. Лене бы хотелось, чтобы он был таким постоянно, но она знала его и другим. — Ты сейчас употребляешь? — спросила Лена, смазывая фольгу маслом. — Конкретно сейчас я промываю мясо, — от её взгляда спряталось то, как стоящий к ней спиной Слава закатил глаза. Стоило ей только недовольно произнести его имя, как Третьяков терпеливо выдохнул и обернулся. — Нет, я не употребляю. Только ксанакс поел, чтоб задефать паничку. — Я рада слышать, что ты чистый, — Лена уловила нечто странное в его взгляде, но поняла, что он не врал. Да он и не стал бы этого делать. — Тебя сейчас часто мучают панические атаки? — Нет, не то что бы, — Слава не особо хотел обсуждать это, он положил мясо на доску и подумал о том, что не сможет отбить его аккуратно, если они продолжат обсуждать начатую тему. — Я хорошо себя чувствую после выписки. Я даже счастлив. Это место меня угнетало, и паническая атака у меня была… Наверное, из-за того, что я слишком много думал о болячках, которые мне понаставил психиатр. — К слову, об этом, — с терпением начала Весна. — Я вижу, что ты говорить не хочешь. Но мне было бы приятно, если бы ты поделился диагнозом, который тебе поставили. — Какая разница, что они поставили? — недовольно пробурчал Третьяков, застучав молотком громче прежнего. — Это всё херня, они вообще не знают, что я чувствую. — Слава, уже достаточно, — появившись сзади, Лена нежно обняла его руку, чтобы он перестал стучать по несчастному мясу как дёрганый. — Это же филе индейки, а не свиной стейк. Возьми паприку, соль и перец, нужно приправить мясо. Она указала пальцем на подставку со специями, и Слава терпеливо выдохнул, притронувшись к ней в поисках названных приправ. Лена продолжала обнимать его за плечо и думала, как лучше поговорить с ним так, чтобы не вывести его из себя. Тема была не самая приятная, и радостный момент долгожданной встречи портить не хотелось, но она должна была обсудить это со Славой, пока он не вляпался в другие глупости. Понимая, что Третьяков отрицает наличие у себя психического расстройства, Лена также догадывалась, что его слова о счастливом расположении духа и спокойной правильной жизни недолговечны. Даже если Слава мертвенно крепко верит в то, что у него всё хорошо, это не так, потому что малейшая проблема может уронить его в глубокий депрессивный эпизод, который кончится очередной вереницей саморазрушительных поступков вроде закончившегося передозировкой длительного марафона. Она переживала за него и не спешила закрывать глаза на его состояние. — Мне просто интересно, почему они так долго тебя там держали, — ненавязчиво объяснила Лена, показав, что она на его стороне, и нет необходимости замыкаться в себе. — Не из-за того же, что на тебя просто приятно смотреть. — Лена, я не тупой, — бесцветно выдал Слава. — Твои психологические уловки не сработают. Ты уже разговариваешь со мной как с психом, или как с маленьким ребёнком, или чёрт ещё знает как, но не нужно делать вид, что если я тебе скажу, то ты просто посмеёшься, а не начнёшь мне в мозги всякую врачебную херь закачивать. — Я не разговариваю с тобой как с маленьким ребёнком, как с психом тем более, — ровно возразила девушка. — Тебе кажется, что все вокруг считают тебя ненормальным, потому что ты сам себя в этом убеждаешь. Но это не так. Ты нормальный. — Ты же сама говорила, что мне нужно провериться, — повысив голос, припомнил Третьяков. — Ты говорила, что со мной не всё в порядке. — Слава, пожалуйста, не нервничай, — она перехватила пальцами его измазанную в специях ладонь в попытке успокоить, но Слава вывернулся и показательно отодвинулся от неё. — Я никогда не говорила, что ты не в себе. Я говорила, что у тебя нестабильная психика — это не оскорбление, не нужно воспринимать всё так, будто проблемы со здоровьем портят тебя как человека. Ты что-нибудь читал в интернете про диагноз, который тебе поставили? Что тебя так разочаровало? — Ничего я не читал, даже времени жалко на эту хуйню тратить, — фыркнул Слава нервно, хотя почти не соврал. Откровенно говоря, он просто затыкал уши, когда врачи пытались с ним разговаривать, потому что ни во что не ставил все их медицинские квалификации. Из-за этого какая-то информация о диагнозе сохранилась в голове смутными урывками, а изучать вопрос самостоятельно он просто побоялся. — И ещё раз повторю, не надо так со мной разговаривать, будто я сейчас в окно выпрыгну. «Нет, Слава, не делай этого, пожалуйста!». Твои попытки меня успокоить выглядят жалко. Хочешь, чтобы я не нервничал, перестань вообще об этом говорить. — Хорошо, — увидев, что он сильно раздражён и растерян, Лена решила не давить. — Смажь мясо сметаной. Она тяжко выдохнула и раскрыла скрипящую пластмассовую упаковку с помидорами черри, намереваясь промыть их и нарезать для индейки. Из-за этого разговора она совсем отвлеклась от процесса приготовления еды, и если Слава в это время всячески старался чем-то занять свои руки, чтобы не распсиховаться, Лена думала только о том, чтобы её слова звучали как можно мягче и аккуратнее. Пока она выкладывала помидоры, Слава старательно натирал сыр и вроде как успокаивался. Они ни о чём не говорили, и Третьяков судорожно пытался понять, что это вообще такое было. Он уверен, что Лена не умеет оставлять свою работу на работе — ей обязательно хочется лечить кого-нибудь, даже если этого не нужно. По крайней мере, такой вывод он мог сделать из её постоянных попыток приклеиться к его эмоциональному состоянию. «Всё у меня нормально. Всё у меня, блять, нормально» — повторял Слава мысленно, искренне гневаясь на то, что она не может хоть раз обойтись без своих нравоучений. Она старше него на четыре года, но это не даёт ей права вести себя так, будто он бестолковый ребёнок. Лена остановилась возле него, молча поставила на столешницу противень с мясом и взяла пальцами горстку тёртого сыра. Без всяких слов. Молчит, видите ли. Молчит и даже на него не смотрит. Потому что он её уделал. Только вот почему-то сам Слава думал, что ещё не всё сказано. — Почему ты просто не можешь принять тот факт, что я другой? — пытливо спросил Третьяков, заставив её резко поднять взгляд. — Что я не такой, как твои родные, друзья и бывшие парни. Тебе это не нравится? Может, мне тогда вообще… — Именно потому, что ты другой, я люблю тебя сильнее, чем когда-либо кого-то любила, — совершенно невозмутимо перебила Весна. — Мне нравится всё, что связано с тобой. То, как ты одеваешься, то, как ты разговариваешь и думаешь. То, как ты смотришь на жизнь, хотя это противоречит большинству моих взглядов. Твоя музыка, вопреки тому, что я никогда такую не слушала. Твой характер, далеко не самый простой и понятный. И то, что я хочу, чтобы ты смог разобраться в себе и почувствовать себя хорошо, не значит, что я пытаюсь изменить тебя и сделать удобным и скучным. Она уколола Славу болезненным взглядом, позволив понять, что его поведение её расстраивает, но не произнесла ни одного недоброго слова, которыми Слава сорил, не раздумывая. Подняв противень, Лена загрузила его в нагретую духовку и выдержано приступила к нарезке салата. Слава в это время прижался бедром к столешнице, беглым взглядом потерялся в пространстве комнаты и неровно выдохнул через нос, чувствуя, как внутренности сгорают от стыда. Ему стало невыносимо тяжело и грустно, он ощутил себя последним человеком на планете из-за того, что вёл себя так резко с ней и делал это не впервые. Слава даже не знал, что на него нашло. И никогда не знал, когда начинал так сильно злиться из-за обычных мелочей. — Я тебя тоже люблю, — не найдя в себе сил взглянуть на неё, четко произнёс Слава. Он попытался вытащить из себя три тех страшных слова, которые она так хотела от него услышать, но что-то заставило его прикусить кончик языка. Он боится? Серьёзно боится? — Мне поставили… Пограничное расстройство личности. И я не знаю, я просто… — Тише, — Лена приложила палец к его губам и уже после обняла за плечи обеими ладонями. Необходимость выглядеть спокойной далась ей легко, поскольку она, имея корочку клинического психолога, вполне ожидала это услышать. — Ты такой милый, когда пытаешься извиниться. И второй раз в жизни говоришь, что любишь меня. Слава, не сдержавшись, усмехнулся, и его восковое от смятения лицо осветилось болезненной улыбкой. Весна скользнула тонкими пальцами вверх по шее, погладила его по щеке и с бархатной нежностью зацепила губы парня своими. Слава медленно прикрыл глаза и чуть наклонил голову, с удовольствием прилипнув к её губам и скользнув между ними языком. Этот поцелуй подействовал так, будто он слизал с её губ мощную дозу валиума — Слава ощутил спокойствие и безмятежность, которые моментально привели его в чувства. Он так давно не целовал её, что в животе ураганом пронеслись эти невыносимые бабочки, про которых вечно говорят все влюблённые. Руки Третьякова оказались на её талии и едва только не тряслись от избытка ощущений. Славу немного пугало то, что с ним делала эта женщина, он чувствовал себя абсолютно беспомощно, но беспомощно счастливым. Может, это неправильно вот так заявляться в её жизнь после просьбы расстаться, пользуясь тем, что она не успела остудить свои сильные чувства и избавиться от привязанности, но сейчас ему было так хорошо с ней, словно так и не было до их разлуки. Когда они начали общаться по интернету после пролетевших по соцсетям вестей о трагических событиях, приключившихся со Славой, сам он много думал о том, хорошо ли это, и обычно приходил к выводу, что не очень, но просто не мог набраться сил, чтобы прекратить всё ещё раз. Так было бы правильно, но он не смог пересилить себя. Лена связалась с ним первая, желая справиться о самочувствии, и Слава очень тяжело признавал мысль о том, что его несказанно порадовало её сообщение. «Привет, чертёнок. Я слышала, что ты в больнице. Как самочувствие?» — он выучил его наизусть и навечно отложил в памяти, поскольку перечитал около сотни раз. «Привет, я в порядке» — до сих пор загадка, как такой холодный и исчерпывающий ответ привёл к ежедневным видеозвонкам и обещанию приехать, как только появится возможность. Слава искренне старался сделать всё, чтобы ей было нечего ответить, хотя тайно и надеялся увидеть ещё одно сообщение от неё. «Ты нарушил обещание» — пришло ему через пару часов. — «Ты мне пообещал, что будешь заботиться о своём здоровье». Слава был тогда ужасно подавлен, хотя железно старался улыбаться и делать вид, что ничего не приключилось. Его убивал каждый, кто решал объявиться со своей точкой зрения и имел на это полное право. Встревоженные звонки от родственников и звуки неловкого разочарования в трубке, морально убитый Стас, который просидел на успокоительных и снотворных таблетках четверо суток, невыспавшиеся друзья, Кристина со своим придурочным зайцем, который ныне лежал у него дома на постели. Самый страшный сон воплотился в реальность. Слава шутил, смеялся, отвечал беспечными глупостями на однотипные нравоучения и вопросы, но морально был уничтожен до самой глубины души, будто всё-таки умер. Он ненавидел себя и думал о том, что лучше бы его не спасли, чем вытащили и заставили стать участником этого страшного спектакля. Он без конца разочаровывал всех, кто был ему дорог, и он видел это в чужих глазах, слышал в чужом голосе, а потом сутками не мог выкинуть из памяти и перестать винить себя за необдуманный поступок, который оказался роковым. Им не стоило снова начинать общаться и кормить свою зависимость друг другом, но Слава готов был без сожаления повторить попытку самоубийства и чувствовал, что остро нуждается в этом общении, чтобы выжить. Он бы не чувствовал себя так хорошо, не будь рядом Лены. Он бы в целом не чувствовал себя хорошо. Потому сейчас, когда они медленно и с расстановкой целовались, наслаждаясь друг другом, всё казалось правильным как золотое сечение. У Славы из головы сдуло все мысли, кроме одной: «я люблю тебя, как же я, блять, люблю тебя». И он совсем не думал о том, что будет с ними дальше. Что будет с ним, когда он снова окажется вдали от неё. Третьяков просто наслаждался ею здесь и сейчас, позволив себе забить на всё остальное. Её губы слишком вкусные, слишком сладкие, и Слава даже помнит вкус её любимой помады, в которой были теперь и его губы тоже. Они долго не могли оторваться друг от друга — не хотелось. — Спальню мне покажешь? — улыбнулся Третьяков горячо, не отдавая воздуху ни сантиметра расстояния между ними. — На втором этаже, первая дверь слева, — поделилась Лена бессовестно, хотя прекрасно поняла его намёк. — Из-за нашей перепалки я так и не нарезала салат, вот и делай выводы. Можешь пока отнести туда вещи и осмотреться, я освободила тебе полку в шкафу. — Ладно, я это запомню. — цыкнул Слава обиженно и направился в прихожую с намерением забрать забытый там чемодан. Прихватив его за ручку, он нашёл глазами спрятанную в нише лестницу и поднялся по ступеням. Сразу же зашёл в первую дверь и догадался, что не ошибся. В полутьме белая комната выглядела совсем тихой, и он включил настенный светильник, чтобы осмотреться, как ему и было велено сделать. Очень нежные тона, много свободного пространства и безупречная чистота. Как и в остальном доме. Как и в прошлой квартире, в которой Лена жила ещё в Питере. Слава заранее знал, что даже за дверцами шкафчиков и ящиков всё расставлено в особом порядке. Раскрыв шкаф, Слава отыскал любезно оставленную ему полку и аккуратно сложил на неё какую-то часть вещей, которую туда сложить показалось наиболее целесообразно. Затем он достал из кармашка зубную щётку и пару других предметов личной гигиены, вполне логично предположив, что найденная его глазами дверь ведёт в ванную. Так оно и оказалось. Слава поставил на полку свои баночки, кинул щётку в стакан и завис над своим отражением. Пожалуй, выглядит он прилично и одет спокойно — никаких сумасшедших сочетаний цветов, никаких вызывающих надписей и цепей в тринадцать слоёв. Просто чёрные джинсы с высокой посадкой, белая водолазка, выбранная им с целью спрятать засосы — Лена, может, поймёт, но её родителям на это смотреть точно ни к чему. Паршиво только, что воротник не слишком длинный и вечно сползает, но ничего другое из его гардероба не подошло бы к этому пиджаку. Слава был научен опытом и догадывался, что воротника недостаточно, чтобы скрыть следы страстной любви. Надо сказать, он подготовился и перед поездкой в аэропорт вынес продавцу-консультанту в Ривгоше все мозги. Чуть на рейс не опоздал, зато купил плотный тональник и консилер. В таком случае, ему лучше переодеть водолазку на футболку, чтобы не запачкать воротник и не смазать маскировку. Слава так и сделал, достал из чемодана жёлтую футболку Palm Angels, которую купил совсем недавно с Лерой, а водолазку сложил и убрал в шкаф. Затем он вернулся в ванную и открыл маленькую палетку, которую взял из дома. Жёлтые и зелёные тени должны как-то спасти ситуацию. Вооружившись кисточкой, он нанёс в центр каждого пятна жёлтые тени, а по краям зелёные. Перекрыл сверху тональником и стал ждать, пока тот подсохнет, чтобы сверху намазать консилер. Прежде, чем Слава сделал это, он уже оказался доволен результатом, поскольку начало получаться. Как выяснилось, самой сложной задачей было открыть новый консилер — у него долго не выходило, и он начал чувствовать себя жалко. — Зря стараешься, я всё увидела ещё когда мы только встретились, — беззвучно оказавшись в ванной, Лена заставила Славу испугано дёрнуться, распахнуть глаза и с видом преступника обернуться с колпачком от консилера в зубах. — Приятно заставать тебя врасплох. — Пх, — Слава выплюнул колпачок в раковину, и изобразив безразличие, повернулся обратно к зеркалу. — Не от тебя прячу. — Какой ты суматошный, однако, — Лена подошла к нему сзади и потянула консилер из его руки, которая сразу же поддалась. — У меня есть пудра и закрепляющий спрей, но рано или поздно ты проколешься, и они заметят. Слава тяжко выдохнул и застыл как восковая фигура, позволив Весне поколдовать над процессом. Она мастерски растушевала консилер, вытащив из своей косметички свежий спонжик, припудрила и напоследок зафиксировала спреем. — Не знаю, что за чертовщина, — наблюдая за движениями её рук через зеркало, начал Слава. — Никогда так не волновался перед тем, как знакомиться с чьими-нибудь родителями. — Может, тебе успокоительных накапать? — посмеялась девушка, смахивая с его футболки невидимые пылинки. — Иди нахер, — фыркнул Третьяков и покачал головой. — Нет, давай. Насколько сильные успокоительные? — Посмотри на себя, аптечный наркоман. — весело поиздевалась Лена, и обхватив его лицо руками, развернула чётко в зеркало. — Почему аптечный. Не только, — хохотнул Слава задорно и словил лёгкий подзатыльник, который тут же его усмирил. — Что за домашнее насилие? — Тебе кажется. — невозмутимо заявила Лена, составив лицо совершенно неподозрительное. — Да что ты, — Слава ухватил её за ладонь и со смешком повлёк к себе, прижав бёдрами к тумбочке. — Думаешь, это прокатит? — Нет, но стоило попытаться. — она улыбнулась как лисичка и снизу-вверх посмотрела на него совершенно ангельским взглядом. — Ты меня с ума сведёшь, — Слава покачал головой, расплываясь в широкой улыбке, и в ответ посмотрел беспомощно влюблёнными глазами. — Если не уже. Весна чуть наклонила голову вбок и запустила ладонь в его чёрные волосы, мягко сжав пальцами локоны на затылке. Она нежно провела по нему длинными ногтями, отчего Слава прикрыл глаза и расслабленно выдохнул через нос. Вторая её ладонь скользнула под незаправленную футболку и ласково проплыла по животу, задевая пресс, к рёбрам. Третьяков затаил дыхание и прикусил кончик языка, что не ушло от внимания Лены, поскольку его губы были приоткрыты. — Это так странно, — задумчиво сказала Лена практически шёпотом. — Ты знаешь… Я не ревную из-за того, что другие девушки ставят тебе засосы или целуются с тобой на фотках в Инстаграме. Но мне чисто по-человечески обидно не иметь никакой возможности прикоснуться к тебе, потому что ты так далеко. Это действительно тяжело. Я по тебе постоянно скучаю и вспоминаю, как ты обнимал меня, когда мы засыпали вместе. — Всё, что ты видишь на моей шее и в моём Инстаграме — это попытки не делать то же самое. Не скучать постоянно и не вспоминать, как я обнимал тебя, когда мы засыпали вместе, — также тихо произнёс Слава, раскрыв глаза и пробежавшись взглядом по её красивому лицу. — Всё равно не получается. Мне сейчас не очень хочется думать о том, как тяжело, когда нас разделяет целый океан. Но я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь. — Ещё хуже, когда я, находясь за этим самым океаном, узнаю, что ты пытался покончить с собой, — вслух задумалась девушка, спустившись пальцами к его щеке. — И я совсем не знаю, что происходит в твоей жизни, о чём ты думаешь, что ты чувствуешь. Ты мог бы навсегда остаться просто воспоминанием. Что у тебя тогда произошло? — Ничего, — уклончиво ответил Слава, не желая даже мысленно окунаться в минувшие события. — Просто устал. — Тебе прописали какие-нибудь таблетки? — не найдя, что сказать на этот исчерпывающий ответ, она лишь мысленно про себя повторила: «ничего, просто устал» и беззвучно вздохнула. — Ну да, — всё с той же неохотой протянул Третьяков. — Но я не собираюсь их пить. — Почему же? — спросила Лена измученно, будучи подавленной его полной безынициативностью к собственному состоянию. — Ты почти месяц наблюдался у психиатра, я думаю, они смогли подобрать наиболее удачный курс стабилизаторов настроения. — «Стабилизаторы настроения», — вторил Слава пренебрежительно. — Звучит так, будто меня пытаются запрограммировать. Я прекрасно знаю, что такое таблетки. Я сидел на транках с восемнадцатого года, и они похерили мне всё, начиная с нормального сна и аппетита и заканчивая половым влечением. Когда пропускаешь пару приёмов вообще теряешься в пространстве. Тремор, панички, нервный тик, полная неосознанность происходящего и каша в голове. Таблетки превратили меня в зомби, и мне не хочется снова в это влезать. — Что тебе давали в больнице? — нахмурившись, уточнила Весна. — Как я понял, ничего конкретного, — пожав плечами, Слава отвёл взгляд в сторону и попытался припомнить. — В основном витамины. Если я психовал, то давали транки. И ещё какую-то херню, от которой я просто сидел залипал и ни о чём не волновался. Наверное, чтоб не выёбывался с утра пораньше, сразу и пихали в меня какую-то убойную херь. — Я немного переживаю, потому что государственная медицина — далеко не самая лучшая, — отягощённо проговорила Лена. — Они могут быть некомпетентны в отношении психических расстройств, особенно тех, которые нельзя излечить полностью, а можно только притупить. — Да пошли они все нахуй, — безукоризненно заявил Слава и с уверенностью усмехнулся, обняв её шёлковые щёки ладонями. — Пусть сидят в своём Гатчине. А я о них думать не хочу. Я соскучился по тебе, малышка, и я рассчитывал отвлечься от всего этого дерьма. — Я думаю, это можно устроить. — игриво протянула Лена, привлекая Славу поближе к себе для поцелуя, который вышел куда горячее предыдущего. Слава довольно улыбнулся в поцелуй и схватил девушку за бёдра, притянув поближе к себе. Затем его руки поднялись чуть выше, вытащили из-за тугого пояса джинсов ткань свитера и нырнули под него, приклеившись к хрупким рёбрам — Слава был осторожен и ласков, но при этом настойчив и тороплив. Он нежно оглаживал ладонями талию и спину, но в поцелуе не уступал и жадно хватал её губы своими. Его пальцы поднялись чуть выше вдоль позвоночника и зацепились за непослушную застёжку лифчика, который на фалангах отпечатался жёсткой и сложной текстурой вместо той мягкой и эластичной, с которой Третьяков ожидал столкнуться. — На тебе кружевное бельё? — спросил Слава шёпотом и поторопился стянуть с Лены свитер, чтобы полюбоваться комплектом, который он, оказалось, даже не видел раньше — видимо, новое. — Отличный вкус. Очень нежно и сексуально. Словами не передать, как я тебя хочу. Протянув длинный оценивающий взгляд по расшитому рюшами белому бюстгальтеру, Слава скользнул по нему ладонью и чуть надавил. Затем поцеловал Лену снова и опустил с плеч бретельки, не прекращая думать о том, как чертовски красиво комплект подчёркивает её аккуратную грудь. Ему столько же хотелось поскорее снять его, сколько подольше насладиться видом. Но, пожалуй, в обстоятельствах их долгой разлуки, это было невозможно. Точно Слава понял в тот момент, когда ремень на его джинсах расстегнулся. Его рассудок улетел вместе с тем, как рука Лены залезла под его нижнее бельё. Слава на несколько секунд завис в пространстве и только прикусил губу, сладко застонав и непроизвольно дёрнув бёдрами вперёд. Слава даже не ожидал, что способен испытать такой сильный голод, особенно учитывая то, что у него совсем недавно был секс — обычно ему много не нужно, но, наверное, всё дело было именно в Лене. В том, что он хотел получить её и слишком часто думал об этом, когда такой возможности не было. Можно было сколько угодно врать себе, пока её не было рядом, но сейчас Слава практически не мог соображать из-за возбуждения. Он прижался губами к шее Весны, со смаком втянув носом запах её духов, и рассыпал по коже несколько длинных мягких поцелуев. Она свободной рукой зарылась в его волосы и шумно выдохнула, затем попыталась снять с него футболку, из-за чего Славе пришлось ненадолго отстраниться. Футболка комом полетела на пол, и Лена получила возможность насладиться его обнажённым торсом, который тут же весь оказался в следах её губ. Она начала с шеи, спускаясь к ключицам, мышцам плеч и грудной клетке. Слава зацепился пальцами за длинные локоны и довольно облизнул губы, рассыпаясь на части от приятных прикосновений. Но спуститься ниже он не позволил, придержал её за плечи и прижал бёдрами к тумбочке, наклонившись к уху. — Позволь мне первым сделать тебе приятно, — шепнул он сладко, и с невесомой нежностью протянул пальцами от шейных позвонков до поясницы. — Как скажешь. — улыбнулась Лена чутко и в очередной раз не упустила возможности прикоснуться к его мышцам. Слава опустился на корточки и кропотливо расстегнул пуговку белых джинсов, с усердием стянув их вниз, поскольку они не слишком охотно поддавались. Лена помогла ему полностью снять с себя джинсы, и тогда Слава смог сконцентрироваться на другом. Ему жутко хотелось поскорее зарыться лицом в её бёдра, но он нарочно дразнил мелкими поцелуями и оттягивал время, стараясь разгорячить Лену как можно сильнее.* * *
Расправив на себе футболку, Слава внимательно осмотрел своё отражение и вышел из ванной. На ходу он читал сообщения от Мирона: тот поставил огонёк на его историю с отметкой места и закидал его восторгами на тему путешествия в Америку. Слава улыбнулся набору непосредственных высказываний в диалоге и напечатал ему ответ, пока спускался на первый этаж. Лена вылезла из душа раньше, чем он, поскольку пора было доставать из духовки индейку, про которую Слава вообще напрочь забыл. Парень пихнул телефон в карман и поднял взгляд, услышав посторонние голоса. На кухне уже были родители Лены, и Слава на секундочку задумался о том, насколько давно они пришли. Вероятно, не слишком. Во всяком случае, они не были слишком уж шумными, пока наслаждались друг другом в ванной, поэтому переживать об этом не стоило. Но был другой повод волноваться. Славу заметили не сразу, а он успел разглядеть высокого прочного мужчину с сияющей лысиной и суховатую женщину в цветочном платье и с намотанным на голову платком. Лена вышла в столовую со стопкой тарелок и тепло улыбнулась, столкнувшись с застывшим на месте Славой взглядами. — Я-то думала, ты уже на пути в Питер. — весело подшутила Весна, расставляя на вишнёвой скатерти белые керамические тарелки. — Как-то не успел. — ответил Слава в той же манере и вышел к ней, догадавшись, что прятаться уже поздно. Услышав незнакомый мужской голос, родители Лены догадались, что стоит обернуться и посмотреть из-за кого же такого их дочь на полгода застряла в России. Лена уже, конечно, осведомила их о том, что Слава в доме, но его появление застали не сразу. Первым делом Третьяков пересёкся с тёмными глазами её отца. Лицо у него было угловатое за счёт крупного носа и мощных скул, но доброе и улыбчивое. — Рад знакомству. — доброжелательно произнёс мужчина, протянув большую ладонь для рукопожатия. — Взаимно, Станислав Олегович, — вежливо улыбнулся Третьяков, скрепив знакомство крепким рукопожатием. — Спасибо, что воспитали такую замечательную девушку. — Самое главное, чтобы было, кому это всё сберечь, — отчеканил Станислав Олегович, словно возлагая на Славу ответственность, от которой он пытался отказаться. — Мне не хочется поддерживать официальную обстановку. Слава, прошу, называй меня просто Стас. — Моего лучшего друга зовут также. — поделился Слава, немного сбиваясь с толку из-за того, что в мире живут люди с одинаковыми именами. — Должно быть, он очень хороший человек! — нескромно заявил Станислав Олегович и кратко посмеялся, подав рукой в сторону стола, чтобы Слава не стеснялся проходить и садиться. За столом уже сидела Алла Витальевна. Слава столько раз про неё слышал и даже видел пару раз на фотографиях, которые показывала Лена. Но надо сказать, на тех фотографиях она выглядела куда моложе, румянее и свежее. Женщина была безумно красива, и в ней узнавались черты, передавшиеся дочери: округлые скулы, сужающиеся к изящному острому подбородку, чуть вздёрнутый нос с пухлым кончиком. Однако, было немного печально не иметь возможности не видеть, как онкология съедает все силы организма. От внимания Славы не ускользнуло и то, как Лена с отцом пытались помочь ей в каждой элементарной мелочи, осекаясь о её твёрдые замечания и слова о том, что она «не беспомощная и сама может наложить себе салата». — Ты погляди, такой же хорошенький, как на фотографиях. — улыбнулась Алла Витальевна, заставив Славу издать смущённый смешок. Похоже, что Лена многое о нём рассказывала: откуда родом, как оказался в Питере, что любит, чем увлекается. И всё же, у них было к Славе много вопросов, которые они наперебой задавали. Вместе с тем Алла Витальевна рассказала о своём увлечении садоводством, предложила после ужина посмотреть задний двор, над озеленением которого она очень сильно старалась и также с досадой отметила, что в конце осени сад уже выглядит не так красочно. Это напомнило Славе о такой же страсти его мамы к растениям. У них вся квартира была украшена флорой в горшках, а летом мама трудилась на даче, буквально не отходила от теплиц, клумб и ягодных кустов. Станислав Олегович, в свою очередь, немного углубился в тему своего бизнеса. Он занимался катерами и яхтами, потому Сиэтл, крупный портовой город, был отличным местом для создания родового гнезда — так он считал, попутно перечисляя все места, куда Славе следует сходить, пока он здесь. Беседа с родными Весны оказалась очень увлекательной, а ужин безумно вкусным, и Слава довольно скоро расслабился, потеряв всё своё волнение, которого съедало его изнутри ранее. Они действительно оказались весьма добродушны и не пытались давить на Славу или упрекать его в чём-то. Единственное, что могло смутить — чрезмерное любопытство к его личности, но Третьякову было не привыкать утолять чужой интерес к себе, к тому же, у него было отличное настроение, чтобы развёрнуто ответить на все вопросы о своей семье и карьере. После ужина, как и полагалось, мама Лены повела Славу на экскурсию по заднему двору, хотя домочадцы этому старались воспрепятствовать, аргументируя своё намерение тем, что ей следует соблюдать постельный режим, особенно после поездки в больницу и длительного застолья. Однако, Алла Витальевна спрятала все свои недомогания бодрой улыбкой и настояла на прогулке. Она заняла всего пару минут, Слава осмотрел просторный задний двор, все аккуратно подстриженные кустарники, длинный бассейн с зоной летнего отдыха, — выглядел в нынешнее время года немного скудно и угрюмо, но вполне позволял представить, как хорошо здесь летом, — деревянную беседку и верёвочные качели, подвешенные на толстый морщинистый дуб ещё лет пятнадцать назад, когда Лена была ребёнком. По окончанию прогулки мама Лены всё же сдалась и удалилась в спальню, Станислав Олегович сопроводил её, чтобы помочь подготовиться ко сну, а Лена со Славой остались вдвоём, решив посмотреть телевизор. Весна включила канал Showtime, где показывали сериал «Billions». Экран включился посреди эпизода, и транслировался, ожидаемо, на английском языке. Слава не особенно заинтересовался, поскольку раньше этот сериал не видел и был не слишком настроен вникать в сюжет через призму иностранного языка в конце долгого дня. В Петербурге сейчас было уже почти десять утра, и Славе жутко хотелось спать, но он старался не подавать вида. К тому же, ему изначально не пришлось перестраиваться. В семье Лены все общались на русском языке, по крайней мере потому, что её мама недостаточно социализировалась в американском обществе, чтобы после стольких лет полностью перекраивать свою голову — в последнее же время она вовсе почти прекратила покидать свой дом и практически потеряла необходимость практиковать государственный язык. Станислав Олегович регулярно общался на английском языке в рабочей среде и знал его настолько превосходно, что только общение с женой заставляло его помнить родной язык. Что до Лены, она здесь с младших классов и сильнее всего освоилась в местной среде, ей постоянно приходилось сталкиваться со сложностями переключения мыслей с одного языка на другой, хотя после относительно недавнего длительного путешествия в Питер ей с этим стало попроще. Они просто отдыхали, разместившись перед экраном плазмы, Слава свободно откинулся на спинку дивана, а Лена забралась на него с ногами и улеглась у Третьякова на плече, обняв его талию тёплыми ладонями. Она смотрела передачу и периодически Славе приходилось вникать в происходящее, поскольку Весна комментировала, и ей нужно было что-то отвечать. Он не был внимательным, но что-то улавливал, пока не начал засыпать. Слава бы и уснул, если бы не уведомление, пришедшее ему на телефон. @prettyriiii (Ариша) Как ты?@restinpeaceslava (Слава) Всё отлично, принцесса Как у тебя дела?
@prettyriiii (Ариша) Дерьмово Хочу числануться@restinpeaceslava (Слава) В чём дело?
@prettyriiii (Ариша) Во всём Препод по ТСМК старый извращенец Миша меня бросил И соседка по комнате достала раскидывать везде свои вещи@restinpeaceslava (Слава) Мама с папой только сегодня рассказывали, как у тебя всё хорошо Не надо отчисляться, милая Это твоя учёба, о которой ты мечтала, и ни одна сволочь не должна тебе помешать Если хочешь, я сломаю ебальник Мише и твоему сраному преподу Всё равно приеду скоро
— Что интересного в интернете? — лениво потянувшись, спросила Лена. — Мою сестру парень бросил, — вздохнул Слава тяжело и обеспокоенно. — Я её целую вечность не видел, мне кажется, она сейчас очень сильно расстроена. — Сколько ей сейчас? — не припомнила Весна. — Пока что семнадцать, но в середине декабря восемнадцать исполнится. — Слава пробежался взглядом по её сообщениям с заметным переживанием. — Поговори с ней, — посоветовала девушка, погладив Славу по плечу и кратко чмокнув в уголок скулы. — Позвони в смысле. Третьяков кивнул, сказав вдобавок, что выйдет покурить. По пути к выходу он взял с вешалки дублёнку и накинул её на плечи, припоминая, что там должны быть сигареты. На улице уже было темно, линия домов осветилась жёлтыми окнами и расставленными вдоль тротуаров фонарями. Ветер дул тихий, но холодный, и Третьяков на выходе неприятно поёжился. — Ты с мамой разговаривала? — чиркнув зажигалкой, спросил Слава. — Ещё нет, — ответила Арина до того разочарованным голосом, что у Славы сердце сжалось. — Я как-то не хочу её расстраивать целым рядом неприятностей. Но мне нужно было с кем-то поговорить, и я по тебе скучаю. — Я по тебе тоже, малышка, — произнёс Слава чутко. — Когда ты будешь в Виннице? — уточнила она тихо. — Хочу приехать. — Примерно через неделю. Я напишу, — предупредил Слава. — Будешь прогуливать пары? — Будешь меня отчитывать? — важно парировала Третьякова. — Ну нет, этого ещё не хватало, — усмехнулся Слава, выдохнув шоколадный дым, который тут же разлетелся по ветру. — Я буду рад тебя видеть и порешать все твои проблемки. — Было бы проще, будь ты постоянно где-то недалеко, — вздохнула она удручённо. — У вас в Питере же хорошие ВУЗы, верно? Как думаешь, я могла бы перевестись? — Я более чем уверен, что при желании это можно устроить, — предположил Слава. — Если ты уверена, что хочешь бросить этот универ и уехать из Киева. У тебя там не очень пошло? — Дома всё было на мази, а если кто-то меня расстраивал, то вы с Олегом заступались. Я здесь считай совсем одна, — на скучающем вздохе произнесла Арина. — Я думала, что мне будет проще найти здесь компанию, но всё просто ужасно. Когда увидимся, я расскажу тебе побольше о том, что творится в моей новой жизни. Просто цирк, в котором меня пытаются выставить забавной обезьянкой, и мне так обидно. Я никогда с таким не сталкивалась и не знаю что делать. — Найти своё место очень важно, — задумчиво затянул Третьяков. — Я уверен, что мама попытается тебя отговорить, но ты делай, как чувствуешь. Подумай хорошенько, чего хочешь, Ри. Если решишь приехать, то я с радостью приму у себя дома, покажу город и отвезу в новый университет. Но тебе и там нужно будет освоиться заново, нет никаких гарантий, что твоя новая соседка по общаге, препод и парень не окажутся мерзкими тварями. — Хуже точно не будет, — посмеялась она невесело. — Спасибо тебе, что уделил немного времени, я была рада тебя слышать, но нужно подготовить доклад по истории журналистики. Надеюсь, скоро увидимся и хорошего тебе уик-энда в Сиэтле, хоуми. — Спасибо. Тебе тоже удачи, самая лучшая девочка в мире, и помни всё-таки о том, что ты Третьякова. Посылай катиться к чёрту всех, кто тебе не рад, — надиктовав ей воодушевляющее напутствие, Слава спустился по крыльцу, чтобы выкинуть окурок в урну. — Люблю тебя, сестрёнка. Тепло распрощавшись и сбросив звонок, Слава пробежался скорым взглядом по прочим уведомлениям и безразлично смахнул их в сторону. Что-то заставило его закинуть локти на перила и утонуть взглядом в затемнённом пейзаже. Пожалуй, день вышел неадекватно длинным и очень насыщенным. Слава был счастлив, получив столько любви и внимания, но впечатлений оказалось очень много. По ощущениям сегодняшний день длился примерно неделю, и это ещё с учётом того, что в самолёте Слава на пару часов выключился. — Устал? — как будто прочитала Лена, когда Слава вернулся к ней, весь холодный, пахнущий сигаретами и с совершенно неопределённым взглядом. — Да, — вытянул из себя Слава, приземлившись на диван и уронив голову на её колени. — Дома уже почти полдень. И уже понедельник. — Хочешь, наберу тебе ванну? Искупаешься и спать пойдёшь, — Лена опустила голову, разглядывая профиль его лица, и ласково погладила парня по чёрным кудрям. — И я уже тоже буду ложиться. — Хочу, — пробурчал Слава сонно, уткнувшись носом в мягкое бедро. — Эти самолёты так изматывают. И не только самолёты. Лена умилённо улыбнулась, классически сравнив Славу с очаровательным пушистым котёнком. Они провели в таком положении ещё минут десять и не проронили ни слова. Слава просто лежал на её коленях, рисуя на них пальцами какие-то бессмысленные узоры, а она гладила его по волосам, по щеке, по шее, наслаждаясь умиротворением парня. Такой чертовски замечательный и счастливый день, в котором было всё, о чём можно было только слепо мечтать перед сном, пока он был так далеко.