FB
Поправив фартук, Слава ветром вылетел в зал через двусторонние двери. «Шестой, шестой… Шестой, сука, это который?» — забывчиво перебирал он в своей голове и наконец-то вспомнил. — Ваш подвійний еспресо та яблучний пиріг. Паста болоньєзе для Вас… Смачного! — опустошив поднос с заказом, Слава взял его под мышку и вежливо улыбнулся гостям. Выдохнув, он пошёл по залу, осматривая свои столы. Он работал здесь чуть больше недели и уже выявил небольшую закономерность: в конце смены никогда нельзя спокойно выдохнуть, народ наплывает именно в это время и делает крайне странные заказы: людям в десять вечера всегда очень хочется обедать, и они напрочь отказываются верить в то, что комбинированные ланчи после четырёх часов не подают. Собрав с ушедшего стола грязную посуду, Слава заглянул в расчётную книжку и оскорблённо дёрнул губами: ему оставили одну гривну чаевых! Какое чёртово унижение, лучше бы не оставляли ничего. Вздохнув, Слава пихнул бумажку в фартук и понёс наполненный посудой поднос на кухню. Он делал себе неплохую выручку чаевыми, поскольку его смазливое личико вынуждало многих женщин трепетно добавлять к сумме оплаты парочку-другую лишних купюр, так что грех было жаловаться. Но одна гривна! Он мысленно отсчитывал время до конца смены, и оно тянулось очень медленно. Может быть, это из-за скопившейся усталости. Оставив грязную посуду в раковине, а поднос на стойке, Слава тряхнул затёкшей рукой и прошёл в небольшую подсобку, где привычно разместился в углу на табуретке с учебником. Как только появлялась свободная минута, он старался заняться домашним заданием, пока ещё был немного в тонусе, чтобы не пришлось делать уроки в полном объёме после работы. — Слава, — услышав своё имя голосом управляющего, он оторвался от бессмысленного чтения параграфа, — буквы начинали терять всякий смысл и смешивались в пустозвучные каракули, — и поднял голову. — Сподіваюся, ти заробив пристойні чайові, тому що я змушений залишити тебе без оплати сьогодні. — Почему? — спросил Слава разочарованно. — Если это из-за посуды… — Справа не в посуді. У всякому разі, не перші два рази, коли ти розбив посуд. Швидше наступні ж два. У тебе все з рук валиться, Слава, — чутко проговорил парень, что был всего-то лет на пять или семь его старше. — Ти старанний. І мені не хочеться тебе карати. Але гості поскаржилися, що їх рахунок був більше, ніж належить. Я припускаю, що ти додав туди два стейки замість одного, і гості були впевнені, що ми намагаємось їх обдурити. — Прости, пожалуйста, — виновато поджав губы, произнёс Слава, и закрыл учебник. — Я не хотел. Я даже не заметил, что… — Я розумію, що ти не помітив. Але ти в останні дві зміни — біда, а не співробітник. Іди-но додому. — вздохнул управляющий. — Но до конца смены ещё полчаса, — кратко взглянув на треснутые настенные часы, напомнил Слава. — Я хочу доработать. Похоже, что третий и восьмой столы скоро уйдут. — Але це вже не твої проблеми. Тобі варто відпочити. Повертайся в понеділок. — с этими словами парень и ушёл, круто развернувшись, чтобы Слава не успел что-нибудь возразить. У него только что появилось три выходных дня! С первого дня своей стажировки Слава не брал ни одного выходного, и получается, работал уже одиннадцать дней без выходных, не говоря о том, что он ещё ходил в школу и вообще мало что успевал кроме этого. Слава намеревался работать дальше, но, видимо, его желание не было столь важно, учитывая то, что за сегодня он четыре раза ронял поднос с посудой, один раз заснул лицом в книжке во время перерыва и теперь вот, оказывается, вбил лишнюю позицию в счёт, едва ли не обманув клиентов на сто пятьдесят гривен. Возможно, ему действительно следовало отдохнуть. Слава собрался, перепрятал в куртку чаевые и накинул её на плечи. Попрощавшись со всеми, он направился к выходу. На улице уже было темно и немного прохладно. Нужный автобус подъехал весьма удачно ровно в тот момент, когда Слава подошёл к остановке. Всего десять минут в пути, и он уже был около дома Влады. — Привет, милая, — Слава встретил её тёплым поцелуем в губы и нежной улыбкой. — Как вы поживаете? — Нам одиноко, — фыркнула девушка, но с губами, потягивающими добрую улыбку. — Как смена? — Дерьмо, — не слишком красноречиво описал Слава и стащил с себя куртку, закинув её на вешалку. Несколько помятых купюр он протянул Владе. — Держи, выручка за сегодня. — Двести шестьдесят гривен?.. И это вместе с чаевыми? — недоумённо пересчитала Влада. — Ты шутишь, что ли? Хоть бы не врал, а честно сказал, что не отдашь мне всю зарплату. — Это вся, вместе с чаевыми. Точнее, только чаевые, — виновато произнёс Слава, почесав затылок. — Прости. Меня сегодня оштрафовали, потому что я не очень хорошо работал. — Ну ладно. В следующий раз, когда будешь «не очень хорошо работать», думай про нашего ребёнка, — вздохнула Влада и погладила его по плечу. — Голодный? — Нет, поел на работе. — покачав головой, ответил Слава. — Ну и хорошо… Всё равно ничего особо нет. Но завтра мама с папой вернутся. Так что и ты ночуй завтра дома. — предупредила Корецкая, выходя на кухню, чтобы поставить чайник. Слава прошёл сначала в комнату, переоделся, затем открыл ящик рабочего стола и достал оттуда тетради Влады, намереваясь сделать для неё домашнее задание. Влада зашла минут через пять с кружками и миской своего любимого овсяного печенья. Слава правда пропустил момент, когда оно у неё из ненавистного превратилось в любимое, но, может, это было из-за беременности? Или из-за того, что последний раз, до недавнего времени, овсяное печенье она ела в третьем классе. — Нет-нет, так не пойдёт! — возмутилась Влада, и вырвав у Славы тетрадку, дёрнула из неё почти целиком исписанный им лист. — Влада… — Слава посмотрел на неё так, будто она заговорила на арабском. — И что это ты делаешь, блять? — Я получила единицу за своё домашнее сочинение! — она агрессивно смяла листок и не глядя бросила его в сторону мусорного ведра. — Твоя мама самая настоящая сука! Она поставила мне единицу. Я у неё спросила: «что, у меня плохое сочинение?». А она такая: «прекрасное сочинение. Прекрасное сочинение, которое за тебя написал Слава. Поэтому единица, Влада, в следующий раз не поленись хотя бы самостоятельно переписать его черновик». И ей плевать, что я беременная! — …И к чему ты это? — дёрнув бровями, спросил Третьяков. — Нет, во-первых, не смей называть мою маму сукой. Во-вторых, я не возражаю, если ты хочешь делать домашнее задание сама и… — Я хочу, чтобы писал в моей тетради моим почерком, а не своим! — перебила его Влада. — Хотя бы попытайся писать другим почерком! И как же это она не сука? Я ей сказала: «ну да, Слава написал за меня сочинение, но я ведь беременная, мне нужно отдыхать», а для неё это не аргумент, понимаешь? Мы почти родственники, а ей жалко поставить мне нормальную оценку. Слава терпеливо вздохнул. Её пламенная возмущённая речь оказалась до такой степени абсурдной, что даже возразить на это было сложно. Он почувствовал себя совершенно беспомощно. — Ну может… У тебя ведь ещё не очень большой срок, Влада, — начал он кропотливо, стараясь не грубить. — Может, ты пока будешь, как раньше, просто списывать у меня домашку сама? Я и так очень сильно устаю на работе, я не хочу ещё и напрягать мозги, чтобы подделывать твой почерк. — Ладно, — одалживающим тоном ответила Влада и цокнула языком. — Но я тоже устаю! — Конечно. Уверен, что тусовки с подружками очень выматывают. — с пассивной агрессией пробурчал Слава и раздражённо захлопнул тетрадь. — Ты ведь не намекаешь на то, что я должна только ходить в школу и сидеть в четырёх стенах? Между прочим, у тебя нет времени со мной гулять. — упрекнула она. — Я на это не намекаю, — устало произнёс Слава и взялся ладонями за горячую кружку. — Просто было бы здорово, если бы ты гуляла где-нибудь, где меньше пива и сигарет. Это ведь вредно для ребёнка. — Резко бросать тоже вредно, — оправдалась Влада. — А пиво безобидно. От него у ребёнка не вырастет вторая голова или акулий плавник. Эй, ну чего ты такой злобный. Тебе надо расслабиться. Влада подошла к нему сзади и опустила на плечи свои нежные ладони, чтобы сделать расслабляющий массаж. Слава выдохнул. Он, пожалуй, был слишком уставшим. Почти две недели пролетели совершенно мимо него, и он чувствовал себя так, будто всё это время просто проспал. Они лежали на кровати, обнявшись, и смотрели какое-то жутко скандальное реалити-шоу. Слава от усталости был абсолютно пустым, в голове не было ни одной внятной мысли, и он провалился в сон очень быстро в тёплых руках Влады. Утром они проснулись, вместе позавтракали и пошли в школу. Только там Слава понял, что так и не доделал вчера домашнее задание. Что-то ему удалось списать на перемене, но было очень плохо, что он совершенно забыл подготовиться к проверочной работе по физике. После третьего урока он пересёкся с Ариной, которая целенаправленно выловила его в коридоре и отпросила на разговор по поводу учёбы. Влада была не особенно довольна, теперь она вообще стремилась не отдавать Славу его «странным» родственникам, но выбора у неё не было, поэтому она промолчала и позволила Славе уйти с сестрой в непонятном направлении. — С чем тебе помочь? — спросил Слава, садясь следом за ней на скамейку. — Нет, ни с чем. Может быть тебе помочь чем-нибудь? — строго заговорила Третьякова. — Ты знаешь, мама с папой перестали говорить о чём-то, кроме тебя и твоей невесты. Мама говорила с тётей Ритой, и она жаловалась, что ты совсем не живёшь дома. Это правда? — Я последние несколько дней провёл у Влады, — неловко объяснился Слава. — Я предупреждал маму с папой. Что, она правда… Жалуется? — Это так, по секрету, — скользко сообщила Арина. — Я думаю, что они расстроены. И очень странно, если ты об этом не догадываешься. — Ри, я в ловушке, — удручённо проговорил Третьяков. — Я теперь ни шагу не могу сделать, чтобы кого-нибудь не разочаровать. И что мне делать, чтобы всем угодить? У меня теперь ощущение, как будто в моих сутках всего часов шесть — вот настолько я ничерта не успеваю. Арина ему искренне сопереживала. Было видно невооружённым глазом, как вокруг Славы рушится всё, что с ним связано. И хотелось бы как-нибудь ему помочь, да только было совершенно непонятно как это можно сделать. И можно ли. После недолгого, но проникновенного разговора, Слава направился в кабинет литературы, понадеявшись, что мама будет там. Он застал её в попытках починить наклонившийся карниз, который очень уродливо свисал вниз вместе с занавеской. — Мам! — Слава подлетел к ней и придержал карниз за края. — У тебя же спина больная. Что вообще случилось? — Пятиклассники сумасшедшие, — устало выдохнув, она отпустила карниз и немного отошла в сторону. — Швырялись рюкзаками, и вот, доигрались. Ничего страшного, трудовик починит на следующей перемене, но мне жутко мозолит глаза эта картинка, я хотела как-нибудь привести это всё в божеский вид. Как у тебя дела? — Всё отлично, — Слава потянул ногой стул и взгромоздился на него, закинув край карниза поверх крепления. — Вот, главное не дышать рядом с ним. Ещё какая-нибудь помощь нужна? — Нет, — мама сложила руки за спиной и подошла к нему поближе. — Это очень хорошо, что ты готов помогать всем, но скажи, в списке тех, кому ты рад помогать, твоё имя на каком месте? — В смысле? — непонятливо переспросил парень. — Не придуривайся, — строго велела мама. — У тебя ухудшились оценки. Мне стало известно, что у тебя появилось две пятёрки и даже тройка. Зато Влада получает безукоризненные отметки, когда сдаёт сделанное тобой домашнее задание. — Мам, я их исправлю, — Слава виновато повесил голову, ощутив сильный укол совести за свои оценки. — Там так получилось. Я просто немного не успел подготовиться… — Леонид Николаевич поставил тебя в известность о том, что твоя пятёрка за тест по истории — это двойка? Он пожалел тебя, потому что ты всегда получал хорошие оценки, но работа написана не больше, чем на два из двенадцати. Что с тобой, сынок? — она ласково погладила его по щеке и притянула в свои объятия, увидев, как сильно Слава расстроился. Маргарита Владимировна, конечно, замечательно знала, как сильно Слава не любит в чём-то ошибаться, как тяжело ему оказываться в таких ситуациях. Пятёрка — удовлетворительная оценка, которая не беспокоит большинство учеников, но для Славы получить её — всё равно, что оказаться худшим из всех. Тем более, когда на него и так столько всего навалилось. — Я всё исправлю, обещаю. Прости, что подвожу тебя, — проговорил Слава совсем тихо в мамино плечо. — У меня три выходных. И я буду дома. Я после уроков исправлю неуд по географии, там несложно, просто надо почитать параграф. А во вторник… — Тише, Слава, — она погладила его по волосам и чуть отстранилась. — Обязательно исправишь. Твои друзья музыканты звали тебя к себе? — Они мне не друзья, мам, — он тихо вздохнул, убрав со своих плеч мамины ладони. — Я видел их один в раз жизни. — Но они могут стать твоими друзьями, — между тем сказала мама. — Ты ведь рассказывал, что вы поладили, и тебя снова звали в гости. Может быть, ты съездишь и развеешься? — Нет, мам, я не могу, — удручённо сообщил Слава, приготовившись напоминать о своей новой ответственности. — Я должен быть с Владой. — Сынок, нельзя полной грудью дышать только лишь своим любимым человеком, — начала наставлять женщина, с трепетом глядя на Славу. — У тебя должно быть в жизни что-то ещё кроме Влады, иначе ты очень скоро возненавидишь её, если не вместе с ребёнком. Брак — это не игрушки и совсем не похоже на конфетно-букетный период. — Я понимаю. Я бы хотел немного больше личного пространства, — эмоционально изъяснялся Слава, подхватив её мысль. — К тому же, я уверен, что ещё не готов съезжаться. Я даже не успел пожить один. Я чувствую, что слишком многое упускаю, но обижать её тоже не хочется. — Послушай… — затянула было мама, но не успела изложить и основную суть своей мысли, поскольку её прервал звонок. — Беги на урок. Я надеюсь застать тебя дома сегодня, сможем спокойно всё обсудить. Слава кивнул и поспешил на урок, просачиваясь через толпу учеников, стремительно наполняющих класс литературы. После занятий и заключительного в расписании урока физики, к которому он так и не подготовился, Третьяков проводил Владу до дома, попил с ней чаю и засобирался к себе, не забыв забрать некоторые вещи, которые за это время у неё оказались. Только Слава успел зайти домой и оставить вещи, как ему позвонили с незнакомого номера. Слава обычно не подходил, когда ему звонили левые номера, но в этот раз он решил взять трубку, подумав, что могут звонить с работы. — Здрастуйте, Вас турбує підполковник поліції Олександр Віталійович Ларченко з головного управління національної поліції Вінницької області, — стальным баритоном прозвучало на том конце, и Слава напряжённо нахмурился. — Я розмовляю з Третьяковим В’ячеславом Валерійовичем? — Доброго дня. Так точно, товаришу підполковник. — подтвердил Слава, дожидаясь, пока ему объяснят причину столь странного звонка. — В’ячеслав Валерійович, Ви є підозрюваним у справі про пограбування з постраждалими співробітниками магазину, Вас бачили свідки. Будьте ласкаві з’явитися на допит протягом найближчих півгодини за адресою Театральна вулиця будинок десять. — строго проговорил подполковник Ларченко. — Це якийсь розіграш? — недоверчиво переспросил Слава, сделавшись очень недовольным. — Чому це Ви телефоном злочинців запрошуєте на допит? Передайте слухавку Вашому начальнику. — Неплохо, — в трубке послышался голос отца. — Быстро разоблачил. — Что это за шуточки такие? Ещё бы убийство решили на меня повесить, самое то, — пробормотал Слава неудовлетворённо, но с гордостью за то, что не повёлся на отцовские розыгрыши. — Вот так у нас полиция и работает, звонит людям и дико прикалывается вместо того, чтобы заниматься расследованием преступлений. — Я действительно хотел бы, чтобы ты подъехал, если сейчас не занят. — сообщил ему папа, терпеливо проигнорировав все жалобы на работу правоохранительных органов. Тяжко вздохнув, Слава заговорил о том, что появится в ближайшее время. Его папа просто неисправим — его хлебом не корми, а дай затеять какую-нибудь совершенно идиотскую шутку. Наверное, его напарник очень глупо прокололся: кто же, в самом деле, звонит преступникам с просьбой приехать в отдел для дачи показаний? Выдумай господин Ларченко что-нибудь поумнее, Слава бы как миленький поверил и весь обеспокоенный заторопился бы. С другой стороны, Третьяков бы не особенно удивился, если бы папа умудрился организовать группу захвата, которая схватила бы Славу около школы, и заковав его в наручники, привезла бы в участок под видом очень опасного преступника в бегах. Было бы у него и его коллег чуть больше свободного времени, так бы и случилось, но довольствовались тем, что есть. Добрался Слава довольно быстро и уже меньше, чем через полчаса, преодолевал коридор на пути к кабинету отца. Он оказался занят, принимал у себя кого-то из подчинённых с невероятно важным рапортом, поэтому Слава тихонько сел на диван и ловил взглядом сообщения от Яши, пока ждал своей очереди на разговор с генералом. — Ну, рассказывай, — привлёк его Валерий Витальевич, когда тяжёлая лакированная дверь за посетителем закрылась. — Майор Мама говорит, ты решил стать двоечником. — Никак нет, товарищ генерал, — ровно произнёс Слава, остановившись напротив отцовского рабочего стола как провинившийся подчинённый. — Операция «Школа» пошла не по плану, но я не диверсант. Устраню все неполадки в кратчайшие сроки. — Садись, — с озорной улыбкой произнёс папа, указав рукой на стул. — Мой тебе совет: увольняйся с работы, спокойно заканчивай школу и возвращайся туда после того, как получишь аттестат. Поверь, место официанта всегда будет вакантно. — Я справлюсь, — гордо возразил Слава. — Мне просто нужно втянуться и привыкнуть. Учиться ещё почти три месяца, это большой срок в нынешних условиях, мне нужно работать уже сейчас. — Я понимаю, что ты сильно переживаешь и хочешь позаботиться о благополучии своей будущей семьи, — отчего-то папа тяжко вздохнул и потёр висок, подвинув к себе чашку немного остывшего кофе, в который тут же полился хороший коньяк. — Но о себе тоже нужно думать. На вот, кофе попей, выглядишь уставшим. — Ты только что налил в него коньяк?.. — Слава укоризненно посмотрел на отца, одним взглядом показав, что не будет это пить. — Сегодня пятница. Я при исполнении, а ты можешь себе позволить, — объяснился Валерий Витальевич, искренне не понимая, почему у Славы такие осуждающие глаза. — Пей давай, не свалишься. Папа выглядел серьёзным, поэтому Слава, немного замешкавшись, всё же подвинул к себе чашку и сделал маленький пробный глоток. Ничего кроме отвратительной горечи кофе он не почувствовал. — Как ты планируешь провести выходные? — начал мужчина издалека, но Слава сразу же его разгадал, что отразилось в недовольном взгляде. — Что мама тебе сказала? Что ты должен убедить меня убраться отсюда подальше к чёртовой бабушке через границу? — недобродушно выплюнул Слава и мысленно уколол себя тем, что можно было догадаться об этом пораньше. — Хватит уже вам решать, что мне делать. Я не маленький и сам в состоянии… — Сам в состоянии что? — не дал договорить папа и сделался очень твёрдым на контрасте с прежней обходительностью. — Сделать девушку беременной? Действительно, очень взрослый и ответственный поступок, который показывает всю твою зрелость. Ты ничерта не знаешь о взрослой жизни, Слава. Потому что у тебя не было возможности её узнать. Ты хочешь сейчас взять на себя всё и сразу, но это не пройдёт для тебя без последствий. Для этого обычно людям и даётся молодость, чтобы они что-нибудь поняли и чему-нибудь научились к моменту, когда у них появятся свои дети. — Не нужно так со мной разговаривать, — враждебно произнёс Третьяков, сильно уколовшись о чужие слова. — Я не беспомощный и не нуждаюсь в том, чтобы меня жалели, как будто мне пять, и я разбил колено, свалившись с велика. — Вячеслав, — напористо протянул Валерий Витальевич, схватив озлобленный взгляд сына своим, ещё более холодным и внушительным. — Объяснишь мне, что побуждает тебя так со мной общаться, будто я желаю тебе зла? Конечно, не объяснишь. А я объясню. Агрессия — это крайняя степень огорчения и жалости к самому себе. Я не намерен с тобой ссориться и хочу, чтобы ты показал, что можешь вести себя достойно. Слава сконфуженно промолчал и сложил руки на коленях, обдумывая услышанное. Размышления довольно быстро привели его к выводу, что он сам спровоцировал папу, поскольку первый начал с агрессии. Да и была она только со стороны Славы. Папа старался помочь ему в это непростое время, может, хотел спокойно всё обсудить и дать совет взрослого опытного человека. Слава же почему-то решил, что это очень стыдно, получать чьи-то советы, даже если всё вокруг рушится по принципу домино. — Никто не собирался тебя обхитрить, — вновь начал Валерий Витальевич, когда почувствовал, что нечто горячее и источающее злобу внутри Славы поутихло. — Да, мы с мамой созванивались, и она попросила меня поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Это не значит, что ты беспомощный. Это значит, что я в три с лишним раза старше тебя и могу помочь тебе сориентироваться в том, с чем тебе не приходилось сталкиваться. — О чём вы оба говорите? — Слава удручённо повесил голову, сконцентрировав пустой взгляд на своих сложенных в замок пальцах. — У меня всё нормально. — Ты ведь понимаешь, насколько ничтожно мала пройденная часть пути, на который ты встал? — неоднозначно поинтересовался мужчина, и сложив вместе ладони, испытующе уставился на Славу, который на него посмотреть сил в себе не нашёл. — Я сейчас говорю о том, что всё только начинается. Беременность, рождение ребёнка, воспитание — это на всю жизнь. Сегодня ты убеждён, что у тебя всё в порядке, и парочка двоек не говорит о полном провале, и чёрт с ними, с этими двойками, они действительно не так уж важны, но ты выгоришь как спичка ещё раньше, чем твой сын или дочь появится на свет. — С тобой так было? — Слава стеснённо пожевал губы и украдкой поднял взгляд на отца. — Нет, — ответил он без раздумий. — Я был очень счастлив, узнав, что ты у нас появишься. Когда твоя мама сказала, что ждёт ребёнка, я готов был расцеловать весь мир и не трезвел целую неделю, потому что у меня был праздник. А ты несколько часов проплакал в темноте и весь следующий день не вставал с постели. — Мне было тяжело смириться с этими новостями, — подал Слава голос едва заметно. — Но это не значит, что я разлюбил Владу или не буду любить нашего ребёнка. Я уже его люблю, а он там ещё даже очертания человека не приобрёл. Разве любовь — не главное? У вас ведь всё хорошо. — Дело не в этом, — вздохнул Валерий Витальевич. — Любовь здесь — это только фундамент, но ты же не будешь жить на фундаменте без стен и крыши. Мы с мамой очень любим друг друга и очень любим тебя, но то, что ты видишь сейчас — результат долгой работы в достижении баланса между всем, что только может быть, а не только любви. Когда тебе не было и года, ты ночами плакал, как это делают все младенцы, и твоя мама возле кроватки плакала вместе с тобой, умоляя тебя успокоиться и спрашивая, что же тебе нужно. Она подходила ко мне, утыкалась в моё плечо и говорила: «Валера, он меня ненавидит, а я мечтаю придушить его подушкой, чтобы он хотя бы немного помолчал и дал мне поспать». Это не значит, что она тебя не любила, и конечно, она бы ни за что не придушила тебя подушкой, но ты даже не можешь предположить, насколько тяжело справляться с младенцами. — Ну… Я знаю, что новорожденные дети постоянно плачут и не дают спать, — немного сбито с толку проговорил Слава. — Но решительно не понимаю, как это связано с тем, что я должен оставить Владу на этих выходных и поехать развлекаться. Ребёнок родится только через восемь с лишним месяцев. — Сейчас они полетят как птицы, эти месяцы, — ответственно сообщил папа, и на лице его стало очень сложное выражение, он явно был озадачен тем, как подобрать правильные слова для своего проникновенного рассказа. — Я говорил не к тому. Нам было очень сложно в первые месяцы твоей жизни, да и в первые годы. Но, когда ты родился, мне было тридцать пять, твоей маме — тридцать три, и мы очень долго мечтали завести ребёнка. — Я это помню, — со знанием дела сказал Слава и напоролся на недовольный папин взгляд, который дал ему понять, что речь ещё не закончена. — Прости, что перебил. — …Вам же с Владой по семнадцать, вы ровно в два раза младше, чем были мы с мамой тогда, — невозмутимо продолжил мужчина, когда добился нужного внимания к себе и своим словам. — Мы прожили свою молодость как полагает и были готовы к сложностям, которые испытывают все родители. И я не могу перестать думать о том, как же на самом деле хорошо, что мы не подверглись тогдашней моде рожать детей едва сигареты продавать начнут. Я ехал в роддом встречать вас, будучи полноценной зрелой личностью с багажом ярких воспоминаний, финансовой подушкой и прочными проработанными отношениями с женщиной, которую я взял в жёны совершенно осознанно и взвешенно. Ты никогда не смотрел вокруг, не замечал людей, которые создали семьи раньше, чем успели удовлетворить все свои личностные потребности и чего-нибудь добиться? Самое грустное зрелище — это люди, которые живут жизнями своих детей или живут только для них, не имея собственного стержня. Ты до гробовой доски будешь жалеть о том, что поставил на себе крест ради этого ребёнка. У тебя полно талантов, увлечений и мечтаний, у тебя были огромные планы на жизнь, и ты в один день отказался от этого всего ради того, чтобы таскать поднос с посудой. У Влады ещё очень маленький срок. У вас есть мы, есть её родители, — во всяком случае, я надеюсь, что они хотя бы здесь не останутся в стороне. Не приноси себя в жертву. Езжай к своим интересным знакомым, добившимся успеха там, где хотел его добиться и ты, займись тем, что тебе нравится и отвлекись хотя бы ненадолго. — Ты бы уехал вот так от неё? От мамы, — Слава пусто смотрел в кофейное пятно на блюдце, остро анализируя всё прозвучавшее. — В другую страну. — Уехал бы, — уверенно утвердил папа с коротким выдохом и машинально переложил стопку документов с одного края стола на другой, испытывая некоторое напряжение от этого разговора. — С вами бы ничего не стало. Женщина старше четырнадцати не умрёт по какой-нибудь глупой причине, если её оставить на пару дней, поверь. Я всю жизнь ездил за город с друзьями на выходные, потому что всем иногда нужен отдых. Никому ещё не было от этого плохо, это наоборот только полезно для отношений. Пока вы оставались обычными подростками, мне не приходилось думать о том, что важно обсудить с тобой это, но когда ты связываешь свою жизнь с женщиной, когда у вас появляется семья, и вы начинаете жить вместе и планировать детей, всё становится иначе. Ты себе и представить не можешь, как сильно можно надоесть друг другу. Тебе нужно помнить, что ты отдельный человек, а не придаток к жене и ребёнку, который должен только приносить в дом деньги. И если у неё к тебе такое потребительское отношение, что она готова отпускать тебя только на работу, то начнём с того, что «отпускать» куда-то тебя могли только мы с мамой, когда тебе было, скажем, десять. Сейчас ты уже молодой парень, который сам за себя отвечает, и в здоровых отношениях между мужчиной и женщиной никогда не должно быть того, чтобы кто-то кого-то мог куда-то отпустить или не отпустить. Я теперь не могу запрещать тебе что-нибудь, хотя благодаря мне ты появился на свет, и скажи-ка, почему вдруг Влада имеет привилегию вытворять подобные фокусы? — Она мне ничего не запрещает, — мягко возразил Третьяков, поморщившись от горького привкуса кофе. — Это моё решение никуда не ехать, я просто не хочу оставлять её и осознанно делать что-то, из-за чего она расстроится. — Слава, открой глаза, — чуть повысив голос, Валерий Витальевич выразительно уставился на сына. — Ты только думаешь, что это твоё решение и что она, дескать, тебе ничего не запрещает. Это самая обыкновенная манипуляция, именно такое название носит то, что она с тобой делает. Она видит, что у тебя есть характер и знает, что ты в состоянии возразить ей, поэтому прибегает к различным хитростям, вроде того, что ты начинаешь неосознанно испытывать чувство вины, когда делаешь то, что не связано с её восхвалением. «Я думала, ты выше или умнее этого», «делай что хочешь, если тебе на меня совсем наплевать», «тебе что угодно важнее меня», «ты меня не любишь и не ценишь», «настоящий мужчина бы так не сделал», «я в тебе разочарована» — самые типичные фразы женщины, которая хочет надавить на твои чувства, чтобы добиться желаемого. И это ещё из списка наиболее очевидных примеров, а такие хитрые суки знают уйму наживок, которые ты проглотишь и не заметишь. — Но… — споткнувшись о безоговорочную правоту отцовских слов, Слава замкнулся и растерял всю свою коллекцию заранее заготовленных возражений. — Я не могу поступать иначе, даже если она пользуется какими-то хитростями. У Влады сложный характер, но мне нетрудно где-то уступить ей. Влада ведь девушка, не говоря уже о том, что она носит моего ребёнка. — «Где-то» уступить девушке никогда несложно, — внимательно вычленил Валерий Витальевич, сделав акцент именно на определённом слове, произнесённом парнем. — Но есть большая и очень заметная разница между тем, чтобы закрыть глаза на какую-нибудь мелочь в быту и тем, чтобы позволить ей управлять тобой как игрушечным вертолётом на батарейках. — Я меньше всего хочу ссориться с ней, а именно это и будет, если я начну делать всё, что мне заблагорассудится, — как бы признав своё полное поражение, Слава посмотрел на папу глазами забитого щенка, тем и дал понять, что не имеет никакого представления, как ему поступить. — Я не говорю, что мне не нравится идея провести с Владой выходные. Просто я соскучился по своим парням, и мне очень грустно, что я упускаю возможность провести время со своими кумирами. Я мечтал, что когда-нибудь смогу быть наравне с ними, что они мной заинтересуются, и может, даже позовут к себе в объединение. Мне выпал уникальный шанс познакомиться с каждым из них и многому научиться у звёзд хип-хопа, но я не могу. Я пообещал Владе, что больше не будет никаких тусовок и никакой музыки. — Это ты очень зря сделал, — отяготившись услышанным, Валерий Витальевич порицательно покачал головой и потёр щетинистый подбородок. — Мой тебе совет на будущее: не давай таких громких обещаний, которые могут определить всю твою жизнь и не в лучшую сторону. Ты мужчина, Слава. Твоё сердце может оказаться в её руках, и тогда ты встанешь на колени перед этой женщиной, готовый горы свернуть. Мне знакомо это чувство, когда ты смотришь на неё и понимаешь, что ради неё пойдёшь на всё, потому что она — твой огромный мир, твоё головокружение и твоё бесконечное счастье. И это чувство нормально. Но оставайся мужчиной, не превращайся в тряпку. Хорошая женщина знает, как подчеркнуть достоинства своего мужчины, а не на корню загубить их. Когда тебя охватывает любовь, заполняющая твои лёгкие плотнее кислорода, она, та самая, вольна без особых усилий подарить тебе крылья или столкнуть тебя в пропасть и уничтожить всё, что тебя наполняет. — Ну… Я испытываю нечто подобное, — неуверенно признался Слава, хотя в этом не было никакой необходимости. — Я знаю, о чём ты говоришь. Я мог бы и умереть, если бы от этого зависело её благополучие. Но я не понимаю, к чему ты это. — К тому, что я бы очень хотел видеть тебя идущим по жизни рука об руку с той девушкой, которая думала бы о твоём благополучии также, как думаешь и ты об её, — аккуратно подвёл Валерий Витальевич. — Ты говоришь, что готов пожертвовать всем ради неё, и я вижу, что ты уже это делаешь, а чем готова пожертвовать ради тебя Влада, если готова чем-нибудь жертвовать вообще? Женщин принято считать слабым полом, поскольку природа не наделила их достаточно широкими плечами, чтобы поднимать мебель на пятый этаж или валить деревья на вырубках леса, но поверь, слабый пол далеко не женский. Они имеют безграничную власть над нами, и ты тут ничего не попишешь. — Любишь ты философствовать, — неоднозначно произнёс Третьяков. — Я думал, мы обсуждаем более конкретные и приземлённые вещи. Из твоего монолога я могу подчеркнуть только то, что у меня ни на что больше нет права. — Это не так, — ободряюще произнёс папа. — Я говорю, что тебе следует прийти в себя и не сходить по ней с ума, вопреки тому, что я прекрасно понимаю, как сильно можно погрязнуть в этом. — Да, знаешь, женщины… — начал Слава потеряно и сделал крупный глоток из чашки. — Так очаровательны и на первый взгляд безобидны. Но только на первый взгляд. Я так люблю её, что… В смысле, мне невероятно тяжело размышлять об этом в подобном ключе. — Но ты начинаешь что-то понимать, — облегчённо выдохнул мужчина. — Езжай в Питер и скажи Владе, что мы увезли тебя куда-нибудь. К бабушке с дедушкой в Сокиринцы прямиком за Винницкие Хутора. Ты был ужасно против, сопротивлялся как мог и чуть не выпрыгнул из окна, чтобы показать, как сильно ты намерен остаться со своей любимой, но мы тебя и слушать не думали: связали, заткнули кляпом и спрятали в багажник. Поехать было крайне важно, потому что дедушка съел носок и подавился или что-то в этом духе. Не знаю, прояви уж фантазию, чтобы выдумать что-нибудь. И со спокойной душой отдыхай, зная, что она на тебя не обидится. Плохими тогда мы с мамой будем или дедушка, который внезапно съел носок, но я думаю, что мы это переживём. — Какая нелепица, — неожиданно для себя развеселился Слава и даже прикрыл рот ладонью, чтобы посмеяться от приплывшей в голову картинки, где дедушка ест носок — весь такой в платке, с ножом и вилочкой по этикету. — Но… Если серьёзно, то я не считаю хорошей идеей врать ей. Ты ведь сам учил меня, что главное в отношениях — быть верным и честным. — Верным нужно быть всегда, — кивнул папа со всей серьёзностью, будто и не было прежде никаких шуток про дедушку, съевшего носок. — А вот честным только тогда, когда это возможно. Видишь ли, я воспитывал тебя, думая, что ты решишь связать жизнь с девушкой вроде твоей мамы — понимающей и адекватной… — Не говори только сейчас, что осуждаешь мой выбор, — настоятельно попросил Слава, прервав его. — Влада замечательная, даже если с ней не всегда просто. — Кто бы спорил… — иронически произнёс мужчина, но постарался не слишком сильно обнажить сарказм в своём тоне. — Слава, я тебя не осуждаю. Любовь — сложная штука, повторюсь, я только полагал, что тебя будут интересовать другие девушки, не такие, как Влада. Ты можешь сколько угодно любить её до потери пульса и прочее, но найди в себе силы признать, что она истеричная эгоистка и мыслит слишком критически. У неё есть только чёрное и белое, только плохое и хорошее, только она и все остальные — главная звезда и бесполезная массовка, в ряды которой ты в том числе входишь. Её так воспитали, ничего уже не поделаешь. — Не считает она меня бесполезной массовкой, — требовательно возразил парень. — Ты её не знаешь. Нет, я согласен, Влада слишком сконцентрирована на себе, но она любит меня. — Я не говорю, что она тебя не любит, но это больше похоже на любовь к карманной собачке, — довольно прямолинейно изъяснился Валерий Витальевич. — У вас нет никакого баланса, понимаешь? Ты любишь её без памяти, любишь её как своё собственное сердце, от функционирования которого зависит твоё существование. А она любит себя гораздо больше, чем тебя, и со стороны это очень хорошо заметно. Я имел в виду это: если она позволяет себе манипулировать твоими чувствами, не считая себя виноватой, то и ты позволь себе соврать ей, не считая себя виноватым. — Я не хочу врать, — вновь повторил Слава и очень твёрдо. — От лжи всегда слишком много проблем. — Слава, я буду только рад, если ты честно скажешь ей, как собрался провести выходные, — убеждённо проговорил Валерий Витальевич. — У тебя сейчас три варианта: избавиться от всего, что делает тебя тобой, собрать своё мужество и прямо настоять на своём или проявить хитрость. Первый я бы не стал даже рассматривать, а среди оставшихся двух выбери наименьшее из зол. — Это всё не имеет смысла, — запутано извлёк из себя Слава. — Зачем мне туда ехать? Давай мыслить гипотетически: я поеду в Россию на выходные, проведу там время с парнями из Кристалайз, запишу какой-нибудь материал. Они позовут меня к себе снова и снова, потому что мне чертовски нравится писать треки и общаться с ними, а им, похоже, нравятся мои треки и общаться со мной. Это будет продолжаться и никак не сможет утаиться от Влады, даже если я попрошу парней не выкладывать фото и видео в соцсети. Мне просто стоит оставить идею стать частью медиапространства. — Или тебе стоит сказать ей правду, — повторился мужчина. — Влада отравляет тебя одной мыслью: у вас будет ребёнок, а значит, ты никуда не денешься. Но этот аргумент работает и в твою пользу, она по этой же причине тоже от тебя никуда не денется. Я не думал, что когда-нибудь буду так рассуждать, но полагаю, «времена и нравы» настали соответствующие. Я имею в виду, Слава, что она может разозлиться или обидеться, но ей так или иначе придётся смириться. — Я даже не знаю. Я просто не понимаю, почему Влада так не хочет, чтобы я стал музыкантом. Для меня это важно, — всё также тягостно и неразборчиво протянул Слава. — Это творчество, это свобода выражать свои мысли и чувства, это имидж и хорошие деньги, и если её не волнует, как музыка наполняет мою душу, то хотя бы последние два пункта должны подкупить её. Я понимал это, когда мы с Яшей делали что-то, похожее на плевок в бездну — никакой гарантии отдачи, бесплатные выступления в клубах, а за стримы — сущие копейки, но теперь, когда мной заинтересовались звёзды российской хип-хоп сцены, у меня есть отличный и вполне реальный шанс хорошо подняться. — Она просто жутко не уверена в себе, сынок. — разгадал ему Валерий Витальевич. — Определённо нет, — с усмешкой Слава покачал головой. — Во всей школе не найти девчонку, которая была бы уверена в себе больше, чем Влада. Она знает себе цену. — Конечно, знает. Только вот, может, эта цена меньше, чем тебе кажется? — невзначай пробросил мужчина. — Изображать уверенность проще, чем ощущать её на самом деле. Поверь мне, Слава, она боится потерять тебя и всеми силами поэтому старается не допустить того, чтобы ты попал в тот огромный мир, где большой город, большие деньги и большие возможности. Именно поэтому тебе стало известно о её беременности сразу после того, как ты вернулся из Питера. Более чем уверен, до этого она не намеревалась говорить тебе об этом так скоро. — Она мне не говорила об этом, я нашёл тест, который она забыла убрать. — пояснил Слава, используя этот факт в качестве контраргумента. — Не будь таким наивным, — мягко улыбнулся папа, и услышав стук в дверь, сопроводившийся вопросом о разрешении войти, небрежно выбросил в сторону двери что-то о том, что он сейчас очень сильно занят. — Она бы ни за что не забыла его убрать, если бы правда хотела, чтобы ты пока что не знал. Срок не превышает месяц, и я удивлён, что она правда беременна, если тебе интересно знать. Пока вы не посетили гинеколога, я был уверен, что это просто выдумка, чтобы повлиять на тебя. Я оказался не прав: это не выдумка, но фактор влияния всё же остаётся. Если бы она в себе не сомневалась, то не вцепилась бы в тебя так. Ты симпатичный парень и пользуешься популярностью у девушек. Даже зная, что у тебя есть вторая половинка, девчонки из школы всё равно умудряются закидывать тебя десятками валентинок в день всех влюблённых. — Ты думаешь, Влада поэтому не хочет, чтобы я занимался музыкой? — спросил Слава так, будто это даже в теории было совершенно нелепо, хотя покопавшись в своих мыслях и воспоминаниях, Третьяков с ужасом понял, что не может найти ни одного другого внятного объяснения. — Но это же глупо. Я не давал ни единого повода думать, что могу уйти от неё. — Может, и так, — пожав плечами, папа издал очередной сложный вздох. — Просто есть люди, которые склонны контролировать каждый шаг своей второй половинки. Для Влады недопустимо, чтобы ты был в зоне недосягаемости её контроля. — Почему? Я что, делаю не так что-то? — обессиленно вычинил Слава, повесив голову от разочарования. — Я хочу, чтобы она доверяла мне. — Не рассчитывай на это особенно, некоторые не способны на доверие, — прозаично сказал Валерий Витальевич, с посылом, мол, это неприятно, но это так и остаётся только смириться. — А причин может быть несколько. Ревность — это прежде всего неуверенность, страх и мнительность. Она может быть вызвана боязнью оказаться менее выигрышным вариантом в сравнении с другими, неудачным опытом в прошлом, проецированием своих недостатков на партнёра. — Я никак не могу это примерить на наши отношения, — признался Слава сразу же. — Она прекрасна как ангел, и это объективное мнение, не только я так считаю. Знаю, что многие девочки хотели бы быть на её месте. Тут не может быть и речи о том, чтобы она провалилась в сравнении с кем-то. Неудачных опытов в прошлом у неё тоже не было, у неё просто не было до меня отношений. А что ты имел в виду под последним? — Ну… Слава, — папа осанился и кашлянул в кулак, не зная, стоит ли озвучивать при нём подобные предположения. — Если она сама не слишком тебе преданна, у неё есть все основания полагать, что и ты окажешься таким же. — Я надеюсь, тебе сейчас стыдно. — укоризненно сказал Слава и выразительно нахмурился. — Я помню, что ты отказался от теста на отцовство, но это зря, — убедительно заверял мужчина, и услышав очередной стук в дверь, уже куда твёрже воскликнул, что занят. — Если ты уверен, что ребёнок твой, то хуже тест ДНК не сделает, однозначно. Но срок у неё такой… Ты ведь ездил на спортивные сборы в Харьков как раз чуть-чуть меньше месяца назад. И ты уверен, что вы всегда предохранялись. Я не хочу сбивать тебя с толку или сомневаться в том, что честь твоей невесты при ней, но полагаю, что есть основания переживать. — Мне неприятно слышать это. — рыкнул Слава с раздражением. — Я тебе сейчас скажу ещё более неприятную вещь, — деликатно предупредил папа. — Обычно о беременности девушки узнают чуть позже. Причиной тому, что она так скоро решила сделать тест, мог быть незащищённый половой акт, которого у вас, с твоих слов, не было. Понимаешь, о чём я? — О том, что она, якобы, была в курсе о том, что у неё был секс без защиты, — процедил Слава одалживающим тоном. — Его у нас не было, я продолжаю на этом настоять. Но у неё должны были быть месячные, и когда они не начались, вполне логично было сделать тест. — Даже если зачатие произошло незадолго до менструального цикла, Влада бы с огромнейшей вероятностью списала это на диету, перемены в погоде, стресс, вызванный учёбой, или любой другой из множества факторов, который спокойно может повлиять на задержку, — опытно рассуждал Валерий Витальевич. — Что ты как маленький, Слава. Когда девушка уверена, что у неё нет причин быть беременной, она не несётся сломя голову в аптеку за тестом из-за того, что цикл опаздывает на пару дней или даже чуть больше. — Ты просто ищешь причины, — нетерпимо обвинил Третьяков. — Это отвратительно с твоей стороны. Это мой ребёнок. Гинеколог сказала количество недель, а не дней. Меня не месяц не было, видимо, это произошло как раз тогда, когда я вернулся из Харькова. А то, что она решила перестраховаться и сделать тест, ещё не значит, что у неё были какие-то критические причины вроде измены. Правда… — внезапно вспомнил Слава и поджал губы. — Она сказала мне, что у неё были месячные. Но это тоже не повод подозревать её в том, что она спала с кем-то кроме меня. — Это повод подозревать её в том, что она не хотела говорить тебе о своей беременности в тот момент. Зачем скрывать от своего парня, что есть задержка? — испытующе спросил Валерий Витальевич. — И ко всему прочему, будет тебе известно, тесты не обладают огромной точностью на таких ранних сроках. Полагаю, что она ходила к гинекологу сама и всё узнала, а через недельку тест тебе подбросила совершенно намеренно, потому что его «случайно» увидеть тебе было проще, чем справку из женской консультации. — Да за что ты так её ненавидишь?! — ощутив резкий прилив отчаяния и несправедливости, возмутился Слава. — Или ты также делал тест на отцовство, прежде чем тебя подписали моим папой в свидетельстве о рождении? — Не делал, Слава. Твоя мама никогда не была легкомысленной интриганкой и не считала себя умнее других, — терпеливо ответил ему папа. — К тому же, приблизительная дата твоего зачатия отлично совпадает с моим днём рождения, а не с числами, в которые меня не было в городе. Но дело это, конечно, строго твоё. — Вот тут-то ты и прав больше всего, — тихо фыркнул Слава, допив свой кофе. — Спасибо, конечно, что переживаешь за меня. Но не нужно держать меня за дурака, а Владу за потаскуху какую-нибудь. Я вижу все её недостатки, включая истеричность, инфантильность, собственничество и любовь к слишком резким суждениям, но на измену она не способна. — Я надеюсь, что ты сделал правильный выбор и будешь счастлив, — сдался мужчина, понимая, что только это ему и остаётся. — Именно этого я тебе желаю и искренне надеюсь, что у вас будет крепкая счастливая семья. И тем не менее, я считал важным поговорить с тобой о том, что в жизни случается всякое. — Я понял, — небрежно ответил Слава. — Увидимся дома? Я думаю, что меня вместе с говном сожрут, когда я отсюда выйду, а-то твоей аудиенции там кто-то уже сотню лет дождаться не может.* * *
@efim.nesterov (День Смерти) Привет! Ты разобрался со своими делами? Сможешь приехать? Слава проводил сообщения тоскливым взглядом и убрал телефон в карман куртки. Смуглый мужчина передал ему красный целлофановый пакет через окошко, пожелал приятного аппетита и хорошего дня. Слава вытащил из пакета завёрнутую в бумагу шаверму в сырной лепёшке и передал её Владе, которая с очень голодным видом откусила огромный кусок и сразу же заляпала щёку. Слава улыбнулся, вытащил из пакета салфетку и заботливо обтёр лицо девушки. Они сели на лавочку, чтобы не пришлось есть на ходу, и тогда уже Слава взял в руки телефон.@liiittleallen (Слава) Боюсь, что с этими делами не очень просто разобраться
@efim.nesterov (День Смерти) Тебе что ли ноги оторвало?@liiittleallen (Слава) Лучше б так и было Может, я смогу Не знаю Напишу чуть позже, ок?
— Слава, смотри. — доедая шаверму, она вдруг заметила что-то интересное через дорогу и ткнула туда пальцем, чтобы Слава тоже увидел. — Детский магазин, — Слава удивился, поскольку догадался, что этот магазин был здесь всегда, но они его ни разу не замечали до сегодняшнего дня. — Хочешь зайти? — Конечно, — Влада взбудоражено улыбнулась, и бросив недоеденную шаверму в мусорное ведро, схватила Славу за руку. — Пойдём. Они направились прямиком к магазину через пешеходный переход, и оказавшись внутри, завороженно пошли вдоль прилавков с совершенно малюсенькими вещами. Влада на секундочку затаила дыхание и взяла с полки детский ботиночек, демонстрируя его Славе. — Только посмотри на эту прелесть… — умилённо проговорила Корецкая, вытянув ладонь, что оказалась в два раза больше ботиночка. — Какой крошечный, — ёкнул Слава, невольно улыбнувшись. — Господи, неужели и правда бывают такие маленькие люди… — Я думаю, мы можем купить что-нибудь заранее. Но нужно выбирать нейтральные цвета. Жаль, что нельзя уже сейчас узнать пол ребёнка, — вздохнула Влада удручённо, и вернув розовый ботиночек на место, медленно поплыла вдоль рядов. — Ты кого больше хочешь? Мальчика или девочку? — Да хоть небинарную квир-персону, — усмехнулся Слава и поспешил утолить отразившееся на лице Влады недоумение. — Я имею в виду, что это же наш с тобой малыш. Мне всё равно. Я буду одинаково рад и мальчику, и девочке. — Ты уже думал, как мы назовём его или её? — поинтересовалась Влада, затормозив у вешалки с распашонками. — Я бы назвала мальчика Никитой, а девочку Виолеттой. — Неплохие имена, — согласился Третьяков не слишком вдумчиво. — Я бы… Не знаю. Мальчика назвал Рома, Саша, Глеб или Роберт. А девочку Эмма, Диана или Вероника. Или Милана. Не слишком рано ещё выбирать имя? — Нет, нам нужно как следует это обдумать, — весьма обоснованно сообщила Влада. — Ты представь себе. Ему же всю жизнь ходить с именем, которое мы выберем. Я часто думаю, сколько всего поменялось бы, хоть и не значительно, если бы меня назвали по-другому. В смысле, все моменты, когда кто-либо звал меня по имени, выглядели бы иначе. — У тебя отличное имя, — поспешил заверить Слава, с чем девушка согласилась. — Кстати, в моей семье прослеживается странная тенденция называть всех мальчиков именами, начинающимися с буквы «В». Я Вячеслав, мой папа Валерий, дедушка Виталий, а прадедушка Виктор. Даже по маминой линии ухитрились сделать то же самое, правда не в четырёх поколениях, а в двух. У неё папа Владимир Васильевич, а его папа уже Василий Романович. — И что это значит? Что мы непременно должны выбрать имя на букву «В», если у нас родится мальчик? — уточнила Влада, желая понять, правда ли так важно соблюсти эту традицию. — Никто никогда не обсуждал это, как и необходимость соблюдать данный обычай, — отозвался Слава, внимательно разглядывая маленькую жёлтенькую кофточку. — Но я боюсь, что если мы так не сделаем, дедушка вычеркнет меня из завещания, а папа уберёт из списка детей Вконтакте. — Было бы интересно, учитывая, что у нас с тобой тоже имена на одну букву начинаются, — задумалась Влада. — И какие идеи? Может, назовём также, как и тебя? — Вячеслав? — переспросил он выразительно, будто могли быть другие варианты произношения в данном случае. — Нет. Это моё имя. Я и так не слишком охотно перевариваю тот факт, что в мире есть какие-то другие Вячеславы кроме меня, а если он ещё и будет жить со мной в одном доме… И к тому же будет похож на меня внешне… Я не переживу такого. Никаких Слав кроме меня любимого. — Ну хорошо, — коротко посмеялась девушка. — Тогда, может, Ваня? — Полная форма Иван, — между тем напомнил Слава. — Тут фишка в том, чтобы полная форма начиналась на эту букву. Так что Ваня не подходит, если, конечно, мы так его и не запишем в свидетельстве о рождении. — Ну и какие тогда варианты? Вальдемар? Велизар? Варфоломей? Виссарион? — накидывала Влада пренебрежительно. — Мне никакие другие имена не нравятся, ничего другое в голову не приходит. Виктор… Вадим… Валентин… Ерунда какая-то. — Вадим ничего звучит, — прислушался Слава. — Слушай, может, ты просто родишь девочку? — Похоже, только это мне и остаётся, — вздохнула она с улыбкой, уложив на предплечье понравившуюся распашонку. — Назовём её Виолетта или Вероника. — Тут уже необязательно именно на эту букву, но в целом… — задумался Слава, перебирая пальцами крошечные пинетки. — Мы можем взять и голубые, смотри, они симпатичные. На девочку вполне можно надеть голубые вещи, если что. — Нет, — представив это, возразила Влада. — Давай пока не будем брать ничего голубое или розовое. — У тебя ведь есть голубой топ, голубое платье, голубая футболка, — перечислял Слава внимательно. — А у меня есть розовое худи и штаны. Это не значит, что ты мальчик, а я девочка. — Ну почему пол ребёнка можно будет узнать только через три месяца, — надув губы, возмутилась Корецкая. — И то на двенадцатой неделе это скорее всего будет неточный ответ. Как думаешь, у него уже есть какой-то пол? — Конечно есть, гениталии ведь не могут просто начать развиваться в случайном порядке, это зависит от генетического набора. Вспомни уроки биологии, — увлечённо разъяснял Слава. — У тебя есть Х-хромосома, а у меня Х и Y, так что пол нашего малыша зависит от того, какая хромосома была в сперматозоиде, оплодотворившем яйцеклетку. Он уже точно какого-то пола. Просто пока неясно какого. — Почему же врачи тогда не могут посмотреть, какой там у него набор хромосом? — отчаянно не понимала Влада. — Я полагаю, что могут, если вытащат из тебя эмбрион, — критически сообщил Слава. — Ладно тебе, потерпеть нужно не так уж много. Время быстро пролетит. А пока давай возьмём зелёные пинетки и жёлтую распашонку. — Меня всё равно преследует мысль, что зелёное больше подойдёт мальчику, а жёлтое — девочке, — не унималась Влада. — Как же это сложно… — Давай тогда белые возьмём. — придумал он тут же. — Белое очень маркое… — снова не удовлетворилась Корецкая. — Когда у тебя маленький ребёнок, все вещи очень маркие, — напомнил Слава между прочим. — Так что какая разница что пачкать? С горем пополам выбрав несколько вещей и убедившись, что всё укладывается в скромный бюджет, они прошли на кассу. Слава рассчитался с кассиршей, заботливо сложившей покупки в фирменный пакет, и они вышли на улицу. — Можно спросить у тебя кое-что? — деликатно начал Слава, дожидаясь согласного кивка. — Почему ты соврала мне, что у тебя были месячные? Ведь их не было, если уж ты беременна. Ты уже знала? — Нет, — немного замявшись, ответила Влада. — Не знала. Именно поэтому и сказала так. Не хотела лишний раз забивать тебе голову всякими женскими штуками. Да и как я могла знать? Я только недавно тест сделала, когда цикл уже совсем сильно задержался. — Это был первый тест, который ты сделала? — уточнил Третьяков аккуратно. — Ну да, — невозмутимо подтвердила Корецкая. — К чему все эти вопросы? — Мне это всё показалось странным, — Слава скосил взгляд в сторону, засомневавшись в том, что стоило брать в толк разговор с папой, ведь всё было вполне логично. — Извини. — Да ничего, я понимаю, почему ты спросил, — расслабленно сказала Влада. — Нам ещё нужно обсудить свадьбу, к слову. Я считаю, что мы должны пожениться не позже июля. — Я-то не против, — как-то неуверенно изрёк Третьяков. — Но где я возьму такие деньги до июля, если даже родители нам помогут? Может, немного отложим церемонию? — Я не хочу свадьбу в плохую погоду, — возразила Влада вполне обоснованно. — К тому же, я не хочу быть с огромным животом на свадебных фотографиях. Тебе-то легко говорить! Ты и в июле, и в ноябре будешь с одинаково сексуальным торсом ходить. А меня точно разнесёт килограммов на десять, если не больше. Я это наверняка знаю, у нас такая генетика. Моя мама сильно набрала, когда была беременна, и потом очень долго и мучительно приходила в форму. Поэтому они и решили не заводить ещё одного ребёнка, мама просто испугалась, что не сможет во второй раз так похудеть. В твоих же интересах, чтобы у тебя была красивая невеста. — У меня в любом случае будет красивая невеста, ты будешь также привлекательна, даже если немного пополнеешь, — убеждал её Слава. — Впрочем, зимой я тоже не очень хочу жениться. На свадьбе хочется как следует погулять. К тому же, в декабре он уже появится на свет. Я имел в виду, что мы можем пожениться после рождения малыша. В сентябре следующего года, к примеру. — Но ребёнок должен родиться в браке, иначе это ерунда какая-то, — снова не согласилась Влада. — Жениться с грудничком ещё хуже, чем с животом. В июле самый край. — Хорошо, — согласился Слава неохотно. — Но слишком пышного торжества у нас не получится. — Может, ты возьмёшь смену на воскресенье? — предложила она между тем. — Сегодня отдохнёшь, завтра тоже, а послезавтра уже пойдёшь на работу? Все нормальные люди отдыхают два дня в неделю. — Может быть. Я вообще-то… — Слава неловко запнулся и с терпением выдохнул, поругав себя за свою очень некрасивую нерешительность. — Уезжаю на все выходные. — Куда это? — спросила Влада недовольно. — Только не говори, что ты собрался бросить нас с малышом ради своих обоссанных рэперов. Ты мне обещал, и вообще… — Нет, ты что, — испугавшись, он сам не понял, как это вырвалось. — Я еду в… Сокиринцы. С родителями. — К бабушке с дедушкой? — припомнив, по какой причине ему может понадобиться туда ехать, уточнила Влада. — Зачем? — Дедушка плохо себя чувствует, — начал сочинять Третьяков, не поверив, что действительно это делает. — Он говорит, что умирает. — Он умирает?! — широко распахнув глаза, переспросила девушка. — Нет, само собой, нет, я так не думаю, — неловко налепил Слава и сам испугался того, что сказал. — Он очень вероятно драматизирует. Здоровье шалит, а он уже начинает похороны планировать. Это нормально, он в последние годы стал ипохондриком. Или просто привлекает так к себе внимание, за что его тоже судить нельзя. Но тем не менее, нам важно поехать, потому что он очень хочет нас всех видеть. А расстраивать старого человека, сама понимаешь… — Да, конечно, — сочувствующе ответила Корецкая. — Обидно, блять. Но езжай тогда, разумеется. И скажи ему там, чтобы не собирался помирать, пока не увидит внука или внучку. Мне кажется, эти новости его немного подбодрят. — Да, наверное, — уклончиво произнёс Слава, закивав головой. — Спасибо. И извини, что так получается. — Ничего, — немного расстроенно проговорила Влада. — Я найду, чем заняться. Семья — это важно ведь, да? Проводишь меня до дома? — Разумеется. — кивнул Слава, заткнувшись, чтобы переварить этот нелепый диалог. Проводив Владу, Слава написал короткое сообщение Ефиму и направился домой. Наверное, ему в пору было радоваться и предвкушать поездку, но отчего-то Третьяков почувствовал себя совершенно ужасно. Это же надо было наврать о здоровье дедушки своей беременной невесте, чтобы поехать за границу тусоваться с музыкантами. Если представлять эту ситуацию в таком ключе, то выглядело совершенно отвратительно, будто Слава просто конченный безответственный мудак. Можно было бы сказать, что бабушке нужно помочь в огороде — как раз весна в самом расцвете, снег сошёл, пора приводить грядки в порядок. Но что-то в голове Славы ужасно смешалось. В любом случае, он просто сделал это. Сказал то, что сказал. И теперь его не должно быть в городе какое-то время, так что отступать не было никакого смысла. Вернувшись домой, Третьяков сразу открыл сайт с билетами и начал собирать рюкзак, параллельно поддерживая переписку с Ефимом, который очень рад был знать, что Слава всё-таки приедет.* * *
В Санкт-Петербурге наступила оттепель. Погода была куда приветливее, чем в прошлый раз, когда Слава приезжал. Не было ледяного ветра и мокрого снега, из-за облаков высовывалось солнце. Правда, дороги были все устелены слякотью и лужами, но по крайней мере, город выглядел как пригодный для жизни. В этот раз их путешествие началось не с поездки на студию. Пока они ехали в чёрном Мерседесе Е-класса, Ефим трепетно разъяснял, что Данила устраивает вечеринку. Это Славу не слишком обрадовало, поскольку вечеринки, как правило, не обходятся без огромного количества видео и фотографий, а это Третьякову было не нужно. Конечно, он мог заранее всех предупредить, что не стоит брать его в кадр, но помимо того, что после алкоголя люди обыкновенно теряют бдительность, Слава думал ещё и о том, что ему бы, вообще-то, хотелось отметиться на всех этих фотографиях. Они приехали в Невский район, на станцию метро Елизаровская. Надо сказать, здешняя структура улиц оставила Славе очередное приятное впечатление. Он надеялся немного отвлечься, разглядывая скверы и песочно-кирпичные здания с особым пристрастием. Квартира у Данилы оказалась просторная. Руслан жил в скромной однокомнатной квартирке с уютным бабушкиным ремонтом, а у Данилы дома было крайне светло, просторно и минималистично в сравнении с обиталищем Сергиенко. Такой эффект достигался широким пространством и наличием только необходимых атрибутов быта. Как Славе стало известно, они совсем недавно закончили делать ремонт в своей новой квартире, ипотека за которую ещё была не полностью уплачена, и это многое объясняло — Данила с Аней ещё не успели толком обжить эту площадь. Народу собралось достаточно, Кристалайз оказалось в полном своём составе. Ефим представил своего протеже с огромной гордостью и первым делом, поскольку все уже были наслышаны о Славе и крайне сильно заинтересовались его персоной. — Это Слава, очень талантливый пиздюк, подаёт большие надежды, — с отцовской теплотой проговорил Ефим, придержав парня за плечи. — Слава, это Данила и его невеста Аня. — Вечеринка сегодня по очень торжественному поводу, — интригующе сообщил Данила, с нежностью приобнимая Аню за талию. — У нас будет пополнение! — Поздравляю! — широко улыбнувшись, Слава крепко пожал ему ладонь. — Это замечательно. Какой срок? — Уже восемь недель, — гордо поделилась Аня, положив руку на совсем незаметный под петлистым бежевым свитером живот. — Мы уже думаем над тем, как будем оформлять детскую. Придёшь к нам на свадьбу? — Когда вы женитесь? — спросил Слава, совсем не испытывая уверенности в том, что у него получится провернуть этот фокус. — Уже совсем скоро. В мае, — сказал ему Громов. — Будем рады видеть тебя. — Серьёзно? — удивился Слава. — В таком случае, я постараюсь прийти. Но не знаю, получится ли. Дело в том, что моя невеста тоже ждёт ребёнка… — В самом де… — Да ладно ебать?! — воскликнул Ефим изумлённо поперёк всего, что так и не успело прозвучать. — Ты поэтому не хотел приезжать? Не рановато ли? — Так получилось, — скромно оправдался Третьяков. — Я сам сбит с толку. Уже почти месяц… — Ахуеть… Малой, тебя поздравлять или сочувствовать? — спросил Адам. — Поздравлять, наверное… — неуверенно ответил он. — Не думали делать аборт? — поинтересовался Ефим. — Она не… — А сколько тебе, Слава? — спросила Аня немного рассеянно, с отсылкой на то, что он выглядит очень молодо. — Мне… — Мне не послышалось?! — вмешался Бажен. — Слава, у тебя и твоей леди будет малыш? — У кого будет малыш? — вляпалась в разговор Настя Ночь, с которой Слава даже не успел познакомиться. — Ребята, у меня от ваших вопросов сейчас голова лопнет… Пожалуйста, помедленнее. — удручённо промямлил Слава, сильно пожалев, что вообще об этом заикнулся. Он опустился на мягкий диван и потёр виски, почувствовав, что ему стремительно поплохело. Всё вокруг стало вдруг слишком шумным, слишком неприятно-волнующим, а светлые белые стены потемнели и сжались. — Слава, что с тобой? — расплывчато прозвучал голос Данилы. — Господи… Ребёнок, — кажется, это был небрежный баритон Феди. — Принесите ему кто-нибудь воды, мне его жалко. Бажен примчался со стаканом холодной воды, и подхватив Славу под руки, повёл его в ванную, куда отчаянно стучались Ефим и Адам. Они пытались просочиться в ванную, пока Бажен, усадив Славу на пол, пытался привести его в чувства. — Съебитесь! — агрессивно рявкнул Бажен в приоткрытую дверь, которую он держал как щит, спасающий Третьякова от заинтересованных глаз. — Оставьте нас, вы его напугаете. Я со всем разберусь, и мы вернёмся. Солнышко, как ты? Последнее он адресовал непосредственно Славе, когда захлопнул дверь за чересчур обеспокоенными парнями. Слава успел умыться и почти пришёл в себя. — Я… Не понимаю, что это было, — обеспокоенно вымолвил он. — Но уже отпустило вроде. — Паническая атака, — погладив парня по плечу, Бажен привлёк его к себе и обнял, пока Слава потеряно разглядывал свежую бежевую плитку. — Не было раньше? Ничего, не расстраивайся. Ты просто перенервничал, такое случается на фоне долгого стресса. Может, хочешь поговорить? — Не знаю. Наверное, — потеряно промямлил Третьяков, опустившись на бортик белоснежной ванны. — Столько всего навалилось, а мой лучший друг в Житомире таскается с матерью по судам, и мне ужасно неловко даже зарекаться о своих проблемах, когда он звонит мне. И с девушкой я поговорить не могу, потому что она как будто с катушек съехала. — Ты можешь рассказать мне про свои переживания, — добродушно протянул Бажен и сел рядышком. — Я так понимаю, вы пока детей не планировали? — Нет… У меня такое ощущение, будто это только я их не планировал, — неоднозначно вздохнул Слава. — Всё очень странно и сложно. Я очень люблю свою девочку, но я не собирался жениться и заводить детей в ближайшие пару лет, я просто не готов к этому. Может, лет в двадцать хотя бы, но не сейчас. Мне очень хотелось, когда закончится школа, сконцентрироваться на себе, своей карьере и подобном, а сейчас мне только на завод дорога. — Почему же? — Бажен ободряюще погладил его по плечу, притянув к себе. — Если ты хочешь быть музыкантом, то это даже лучше. У тебя будет о-очень гибкий график, ты сможешь больше времени проводить с ней и малышом. — Она не хочет, чтобы я был музыкантом. Говорит, это несерьёзно. К тому же недолюбливает всю вашу тусовку, и мне очень стыдно, но мне пришлось обмануть её, чтобы поехать сюда к вам, — разъяснял Слава невпопад обо всех сложившихся обстоятельствах. — Я испытываю огромное чувство вины по этому поводу, потому что даже представить не могу, к чему это может прийти. — Может, тебе всё же поговорить с ней об этом? В отношениях важно общаться друг с другом, — посоветовал Бажен. — И куда деваются наши мозги, когда мы влюбляемся… Так легко становится забыть о важности контрацепции. — Я не забывал, — в очередной раз сказал Слава и на этот раз уже совершенно другому человеку. — Видимо, гондон порвался или изначально был бракованный. Но в итоге мы имеем то, что имеем. Я жутко боюсь того, как моя жизнь поменяется в скором времени. Она уже начала меняться. А Влада сразу мне сказала, что ни за что не станет делать аборт, даже слушать не стала, хотя я буквально плакал, умоляя её не оставлять ребёнка. — Да, по-всякому бывает… Моя девушка тоже была беременна, — признался Бажен неловко, подумав, что это поможет Славе не чувствовать себя так одиноко в подобной ситуации. — Когда у меня была девушка. Правда ситуация там была немного другая, она наоборот не хотела рожать и сделала аборт, а я узнал постфактум. Она даже не сказала мне, что была беременна. Я понимаю, что мы оба — студенты, неготовые к детям, и скорее всего, вместе мы бы приняли то же самое решение, но меня убило именно то, что она не посчитала нужным даже сказать мне о том, что это было. — Правда, нельзя ведь относиться к этому так, будто она сходила выкинула мусор, и тебе вовсе необязательно было об этом знать, — согласился Слава. — Я иногда совсем не понимаю девушек. Не понимаю, что у них в голове и как вообще их сознание устроено. Мы вроде все люди, но нихуя подобного, девушки совершенно другие, и с ними пиздец как сложно. — Ты прав, но без них нам никуда, — с тяжкой улыбкой сказал Бажен. — Ещё мне очень нравится эта концепция, что любовь просто появляется сама по себе, от природы, но только природа тебе не скажет, что делать, чтобы сохранить отношения и сделать их гармоничными. — Вот именно, — согласился Слава безоговорочно. — Это просто ужасно, потому что я понятия не имею, как мне с ней говорить. Она и так не подарок, а теперь ещё и гормоны… Влада ни за что не позволит мне свернуть с общепринятого пути и попробовать найти себя. Папа сказал, что я буду очень несчастным, если позволю ей отобрать мою молодость. — Это правда, — поддержал его Образцов. — Если ты мечтаешь заниматься музыкой, то ни перед чем не останавливайся. А если Влада правда тебя любит, то она не станет препятствием на пути к твоей цели. Наоборот, она станет маяком, который осветит тернистый путь. Понимаешь, что я имею в виду? — Понимаю, но… Мне ещё предстоит придумать, как это всё разрешить с ней. Конечно, врать бессмысленно. Но сил не хватает, чтобы говорить правду, — Слава повесил голову, вздохнув очень сложно. — Спасибо тебе, что выслушал. Для меня сейчас крайне важно узнать бесстрастное мнение человека, который не имеет ко всему этому пиздецу никакого отношения. — Ты всегда можешь поговорить со мной и положиться на меня, — заверил Бажен трепетно. — Особенно в такой сложный и ответственный момент. Не думаю, что я самый мудрый в мире советчик, но мне не наплевать, как мало мы бы ни были знакомы. — Как ты думаешь… Паническая атака повторится снова? — волнительно спросил Слава. — Нельзя сказать наверняка. Тебе стоит научиться бороться со стрессом, — пояснил Бажен, на ходу заготавливая многогранную речь по этому поводу. — Я полагаю, что это произошло из-за того, что на тебя в последнее время слишком много навалилось, и тебе кажется, будто ты вот-вот лопнешь, пытаясь удержаться наплаву… — Это очень точно подмечено, — болезненно усмехнулся Третьяков и устало потёр глаза, замечая в себе непрерывный поток мыслей, которые стремились вырваться наружу. — Я стараюсь делать вид, что всё в порядке. Но на носу экзамены, которые и до этого отнимали много сил и времени, а теперь у меня ещё появилась работа официанта, с четырёх, — что сразу после школы, я едва успеваю не опаздывать на смену, — и до одиннадцати, практически без выходных, моя девушка ждёт ребёнка и настаивает на свадьбе не позже момента, когда у неё станет заметен живот… И ко всему прочему, я пытаюсь не разочаровать родителей окончательно, если это вообще возможно. — Очень сложная ситуация. Тебе нужен источник, из которого ты будешь черпать жизненные силы, — настоятельно порекомендовал Бажен. — У тебя ведь есть что-нибудь, что помогает тебе расслабиться и почувствовать себя хорошо? — У меня нет времени и энергии ни на что из того, чем я раньше снимал стресс. Я имею в виду… — Слава запнулся на несколько моментов, пытаясь не быть слишком экспрессивным. — Мне совершенно не хочется заниматься сексом. Знаешь, это потому что сил совсем не остаётся, но ещё и потому что человек, который случайно поджёг свою квартиру, пока курил сигарету, наверное, ещё какое-то время будет с недоверием смотреть на сигареты. Влада расстраивается, что у меня нет желания, но она только и делает, что развлекается и ищет всевозможные способы не напрягаться. Конечно же, у неё с влечением всё в порядке, а у меня после смены болит всё тело, и я хочу только спать. Мне нравится кататься на скейте, но из-за работы и на это нет времени. У меня был Плейстейшн-4, о котором я очень долго мечтал в своё время, родители подарили его мне на пятнадцатый день рождения. Только пару дней назад я продал его, чтобы купить Владе обручальное кольцо, потому что мне показалось, что я как-то очень некрасиво сделал ей предложение, и его надо было переделать. Я боюсь, что мне скоро придётся продавать и их подарок на мой шестнадцатый день рождения — они подарили мне шестой айфон, с которым я хожу сейчас. Он в очень хорошем состоянии, а мне нужны деньги, которые сложно заработать, будучи официантом. Уже всерьёз размышляю о том, чтобы продать айфон и купить себе телефон попроще, чисто звонилку с интернетом, а оставшиеся деньги потратить на свадьбу или какие-нибудь вещи для ребёнка. — Как-то всё очень грустно получается, — удручённо произнёс Бажен, до глубины души проникнувшись чужим рассказом. — Это всё благородно с твоей стороны, но тебе не стоит… Как бы это сказать… Ты жертвуешь собой, отрезая от себя по кусочку каждый раз, когда нужно решить какую-нибудь проблему. Я понимаю, тебе непросто. Но если от тебя самого ничего не останется, то это всё не будет иметь никакого смысла. — Забавно, что родители говорили мне буквально то же самое, только другими словами. И мне ужасно не хотелось их слушать, вопреки тому, что я их очень уважаю и всегда к ним прислушиваюсь, — вслух размышлял Слава. — Наверное, если бы ты был первым, кто говорит мне это, я бы также отреагировал. Но я слышу одно и то же от разных людей и, наверное, вы все правы, только никто не может подсказать, как именно мне поступить, чтобы всё было хорошо. Потому что никто не знает. Потому что, похоже, это безвыходная ситуация, и единственное, что мне остаётся — это просто смириться с тем, что теперь всё, что я буду делать — любой ценой обеспечивать благополучие Влады и нашего ребёнка. — Нет, это никуда не годится, — возразил Бажен серьёзно. — Не нужно так думать. Я хотел сказать, что тебе не стоит взваливать всё на себя. Я понимаю, как тебе хочется быть гордостью родителей и каменной опорой для своей невесты, но поверь, они и так любят тебя и гордятся тобой. Не стыдись обращаться к родным за помощью. То, что ты не всесильный и не всемогущий, не делает тебя плохим. — У моих родителей полно своих забот, а я уже не маленький мальчик, чтобы чуть что бежать к ним в слезах и, знаешь, просить подуть на ранку. А Влада девушка, кроме того, она вынашивает ребёнка и хотя бы по этим двум причинам заслуживает, чтобы о ней заботились. — высказал он свою точку зрения. — У тебя как… Здоровая психика? — между делом поинтересовался Бажен. — Да, вполне. — кивнул Слава, не совсем понимая, к чему был этот вопрос. — Так вот это ненадолго, — радикально выразился Образцов, дабы хоть как-нибудь донести до Славы важность своих слов. — У тебя будет выгорание, и ты либо загонишь себя в ещё больший ад и превратишься в безэмоциональную машину, либо станешь отцом-алкоголиком. Даже и не заметишь, как с тобой станет что-нибудь непоправимое. Так что сейчас, пока у тебя есть возможность всего этого избежать, отметь в голове, как важно заботиться о себе и прислушиваться к своему состоянию. Если у тебя случилась первая в жизни паническая атака — это звоночек к тому, что следует подлечить своё эмоциональное состояние и избавиться от накопившегося стресса. — Ты прав, Бэби. Я же могу тебя так называть? — Бажен торопливо кивнул, мягко улыбнувшись. — А можно спросить, почему именно Бэби? Ты вроде не сильно младше остальных, а с Ефимом вы вовсе одногодки. — Это довольно глупая история, — Бажен расправил плечи и смущённо улыбнулся, окунаясь в воспоминания. — Когда я был на первом курсе, для нас проводилось мероприятие… Посвящение в студенты. Строго говоря, я совершенно не умел пить, да и сейчас тоже не умею. У меня в семье алкоголь в дом приносили крайне редко, и я впервые выпил полбокала шампанского, когда мне было шестнадцать… — Я так понимаю, ты решил начать сильно издалека, — усмехнулся Слава без намёка на упрёк. — Просто не особо представляю, как это может быть связано… — А ты слушай дальше, — интригующе подмигнул Образцов. — На посвящении в студенты я напился вдребезги, поскольку взял на себя смелость продегустировать всё, что только в меня влезет. Во мне оказалось пиво, коньяк, текила и, возможно, что-нибудь ещё похуже этого. Когда в меня попадает больше одного бокала, я теряю меру и упиваюсь, пока с глаз не полетят искры, поэтому обычно я не пью. Но тогда я ещё не знал об этом свойстве своего организма, и моё пьяное тело натворило очень много глупостей. Меня так сильно разнесло, что я полез целоваться к девушке, которая просто была со мной мила. Тогда оказалось, что у неё есть парень, и я моментально схлопотал от этого героя-защитника по лицу. Надо сказать, вполне заслуженно, хотя я не был с леди слишком настойчивым, так мне казалось. Моя честь была задета, и я примерился затеять драку, которая превратилась в потасовку, когда выяснилось, что мои оппоненты были ещё менее адекватны, чем я. В смысле… Я совершенно не умею драться, а тот парень и его шкафоватые друзья накинулись на меня толпой и… И я заплакал навзрыд от стыда, обиды и беспомощности, когда они повалили меня на пол и начали безжалостно колотить ногами. Так я познакомился с Данилой: он увидел всю эту картину и решил заступиться за меня. Когда он и его сокурсник героически разогнали толпу защитников юной леди, перед которой мне всё ещё очень стыдно, Данила подошёл ко мне и протянул мне руку со словами: «Чёрт подери, ты весь в слезах как маленький ребёнок. Вставай, бэби. Я провожу тебя в уборную, чтобы ты умылся». Конечно, это зрелище оказалось магнитом для десятков пар глаз, и многие слышали, что он сказал мне. На следующий же день все мои однокурсники дразнили меня. Кто-то называл плаксой или леворуким боксёром с отсылкой на то, что я просто ужасен в драках, но в основном все звали меня «бэби», потому что подхватили это от Данилы. — Вот как, — выслушав длительный рассказ, обрабатывал Слава. — Но это звучит так, будто они издевались над тобой, а не подарили тебе дружеское прозвище. Я уверен, что в Кристалайз тебя называют Бэби с доброй окраской. — Именно так всё и есть, — поспешил подтвердить Бажен. — Данила не хотел меня обидеть, он возился со мной весь вечер, обрабатывая мои раны, хотя мы были незнакомы, и позаботился о том, чтобы я добрался до своей постели без приключений. Многие же стали звать меня так с издёвкой, хотя не все. Так или иначе, этот ярлык прицепился ко мне как тополиные почки, и у меня не было иного выхода, кроме как примириться с произошедшим. Клянусь, никто не заметил, как это стало моим вторым именем, а я совсем не против. Это не обидно, хотя всегда напоминает мне о том, что я не умею пить и контролировать себя в алкогольном амплуа. А почему ты выбрал себе такой псевдоним? — Никогда бы не подумал, что твоё очаровательное прозвище имеет такую глубокую историю, — насыщенно улыбнулся Слава. — А я… Ничего такого. Лил Аллен или Литтл Аллен, это означает «маленький пришелец». Мне часто говорят, что я очень необычный, будто с другой планеты и всё такое. Не знаю, что во мне такого необычного, но раз уж всем так кажется, то пусть так и будет. — Я даже не задумывался о том, что это как-то переводится. Действительно, созвучно со словом «alien», — вдруг сошлось у него в голове. — Нам надо бы как-нибудь подумать над совместным треком. В прошлый раз меня никто не предупредил о твоём существовании, и я был немного рассеян в момент нашего знакомства, но после твоего отъезда я послушал музыку, которую ты делаешь. Мне очень понравилось, хотя я и не сомневался, что так будет. — Спасибо, — естественно засиял Слава, улыбнувшись до ямочек на покрасневших щеках. — Так волнующе слышать это от человека, который на протяжении долгого времени является для меня эталоном музыкального искусства. — Даже так, — приятно засмущался и Бажен. — Знай, что и мне безумно волнительно слышать подобное. Стать вдохновением для начинающего артиста очень многого стоит, и ты не вздумай считать себя здесь не в своей тарелке только из-за того, что у тебя ещё не было шанса явить себя миру. У тебя огромное будущее, я уже вижу тебя на большой сцене перед сотнями и тысячами поклонников, знающих твои треки наизусть. И знай, что я буду среди них! — Да ладно тебе, уж не льсти, — с неловкой усмешкой отмахнулся Слава, внутренне испытав крайнюю степень огорчения от того, что ему очень маловероятно светит подобное. — Может я и… — Парни! — в дверь настойчиво постучали. — Мы пришли к выводу, что вы здесь либо занимаетесь любовью, либо утопились! — Мы занимаемся любовью! — засмеялся Бажен. — Мы утопились! — одновременно с ним воскликнул Слава. — Пойдём, — Бажен легонько пихнул его с блестящей на щеках улыбкой. — И запомни, у тебя всё получится. Отдохни сегодня как следует, можешь даже напиться до беспамятства. «Пожалуй, я так и сделаю» — подумал Слава, покидая ванную. На выходе их сразу же встретил Адам с ворохом неравнодушных вопросов. Ему было важно справиться о состоянии Славы, не считая того, что его, как и остальных, по-прежнему волновала тема Славиной подружки, которая ни с того, ни с сего оказалась беременной. Третьяков же постарался откреститься от этих вопросов, пояснил обстоятельства сжато и твёрдо поставил точку, дав понять, что не намерен дальше это обсуждать. Ему хотелось просто отдохнуть, расслабиться, представить себя кем-нибудь другим хотя бы на один вечер, и все эти вопросы исполнению его желания совершенно не способствовали. Слава сам не заметил, что алкоголь скользил по его горлу в реально огромных количествах. По крайней мере, в сравнении с остальными. Аня и Бажен не пили, а остальные очень даже добротно налегали на спиртное. Изначально хозяева пригласили всех к ужину: на скатерти поместились салаты, закуски в виде маленьких бутербродов и блюдо с запечённым по особому рецепту цыплёнком, поэтому все собрались в зоне кухни и рассыпали по ней беззаботные разговоры. Очень много внимания уделяли Славе, поскольку он был своеобразным новшеством. Присутствующие были знакомы между собой довольно прочно, а вот молодой украинский артист, практически безымянный, доселе не был никому известен. Застолье разбилось очень скоро. По крайней мере, так Славе показалось. Он совсем не следил за временем и был уже довольно выпившим. Постепенно все рассредоточились по гостиной, и Третьяков пошёл следом, не отрываясь от компании, но его стакан слишком незаметно опустел, почему ему и пришлось покинуть общество новых знакомых. — Значит, Слава, — раздалось сзади, пока Слава щедро наполнял стакан водкой. — Милое имечко. — Что это значит, «милое»? — обернулся парень, наискосок осмотрев Настю. Её он, конечно же, знал, как и других членов Кристалайз, да только за весь вечер, находясь в одном помещении, они не обмолвились ни единым словом. — Ты очень красивый. Жалко, что тебя уже так рано прибрала к рукам какая-то девушка, но неудивительно. При других обстоятельствах я бы сама в тебя вцепилась руками и ногами, — она показала Славе широкую улыбку своими бордовыми губами. — Тоже считаю, что пора переходить на водку. Поухаживаешь? Слава немного растерялся и потому промолчал, но взял из рук Насти стакан и наполнил его водкой. — Чего ты такой стеснительный? — она открыто посмеялась, посчитав вид Третьякова жутко очаровательным. — Потерял дар речи от моей красоты? — Именно это и произошло, — улыбнулся Слава, даже не осознав, что не может оторвать от неё взгляда. — Я немного потерялся от того, что ты заговорила обо мне, как о декоративной собачке. — Я это совсем не имела в виду, — извинительным тоном уверила Ночь. — Просто меня преследует ощущение, что я нигде не успеваю. Все самые шикарные мальчики вечно уже заняты, а за мной бегают одни придурки. — Да быть этого не может, — не поверил Слава. — Ты производишь впечатление девушки, достойной лучшего из лучших. Я уверен, что нормальные парни просто боятся ухаживать за такой девушкой. — Дрянь какая, — разочарованно проговорила Настя. — Вот скажи, почему так всегда происходит? Ты наверное и маловат для меня будешь, тебе ещё даже восемнадцати нет. — Я бы обязательно обратил на тебя внимание, не будь я в отношениях, — уверил Слава, скользнув впечатлённым взглядом по её чёрному бархатистому платью без лямок и тонким ключицам, между которых легло тонкое колье из драгоценных камушков. — Ты всегда так одеваешься? — Как?.. — вспорхнув ресницами, переспросила Настя. — Не разбавляй водку соком! Прошу… Давай выпьем чистую. Мне нужна компания, иначе я буду выглядеть как опытная алкоголичка. — Торжественно. Будто тебя вот-вот щёлкнут на обложку модного журнала, — пояснил Слава, и рука его тут же дёрнулась. — Хорошо, как скажешь. Я не против выпить, не разбавляя. — Я уже подумала, что ты сейчас начнёшь говорить о неприемлемо короткой юбке и о том, что так одеваются только шлюхи. — как-то печально улыбнулась Настя. — Чушь, я бы никогда так не сказал. Так говорят только ебланы, которые понимают, что не заслуживают красивой ухоженной девушки, — экспертно заявил Слава. — Прости, если это прозвучало как-то неправильно. Я хотел сделать комплимент твоему платью и фигуре. А ещё у тебя потрясающе ровные стрелки. — Спасибо. Ты такой милый, — пьяно потянула Ночь, расплывшись в смущённой улыбке. — Я не могу поверить, что позволяю себе так унижаться… Прости. Ты, наверное, стоишь и думаешь: «какая глупая жалкая дура с самооценкой уровня Марианской впадины, когда же она от меня отвяжется». Я недавно рассталась с парнем, а ты очень привлекательный. И я напилась… — Нет, ты что, всё в порядке, — Слава неловко погладил Иволгину по плечу, не зная, способен ли будет этим её утешить. — Я так не думаю. Мы все иногда грустим и беспричинно считаем себя хуже других. Только, может, тебе не стоит больше пить? Вдруг плохо станет? — Нет, стоит, — уверенно произнесла Настя, хотя и не очень ровно. — Давай выпьем. — Как скажешь, — не стал настаивать Третьяков. — За тебя. — Нет, за тебя, — перебила его Ночь. — Или за нас. На брудершафт, только без поцелуя. Слава кивнул, они переплели локти, и поймав взгляды друг друга, одновременно опрокинули в себя содержимое стаканов. Никто из них точно не смог бы ответить, как так получилось, но сразу после этого они по взаимному импульсу потянулись друг к другу и поцеловались. Несколько секунд в голове у Славы не было абсолютно ничего. Он, прикрыв глаза, наслаждался тем, как их губы вместе с языками переплелись между собой. Его стакан каким-то образом оказался на столе, а стакан Насти выпал из её руки и с треском разлетелся по полу осколками, что и заставило Третьякова прийти в чувства. — Блять… — Слава с ужасом осознал произошедшее и почему-то оказался на коленях, хватающим осколки от стакана голыми ладонями. — Стой… Что ты делаешь? Ты поранишься! — всполошилась Ночь, получив импульс чужой паники. — Прости меня, пожалуйста. Это я виновата. — Нет, ничего. Это моя вина. Я ёбаный мудак. Ай, сука… Слава тихо зашипел. По вполне очевидному предсказанию Насти, уже в следующую секунду пальцы Третьякова испачкались в крови. Настя опустилась на корточки, аккуратно докоснувшись окровавленной руки, но Слава сразу же испуганно отдёрнул её. — Нет, не надо! — воскликнул он, подскочив, и на негнущихся ногах помчался в ванную. Только в дверном проходе Слава, невидящий ничего и никого на своём пути, хорошенько впечатался в Ефима, который услышал звук бьющегося стекла и решил проверить, не случилось ли чего страшного. — Что у вас… Слава, это что, кровь? Куда ты? — каждую из этих крошечных фраз он говорил всё громче, поскольку Слава его даже и не услышал, судя по тому, что он умчался, не посчитав нужным ответить хоть что-нибудь. — Настя, что произошло? — Ничего. Всё, наверное, в порядке, — поджав губы, она смотрела на осколки и всхлипывала носом, голос у неё был такой, будто она вот-вот заплачет. — Просто я уронила стакан. Но всё хорошо. — «Всё хорошо»? — нервно усмехнулся Нестеров. — Тогда с какого хера ты в слезах, а Слава в панике и в крови убежал в ванную? — Ефим, пожалуйста, не надо… Не дави на меня. — окончательно оказавшись на полу, рядом с осколками, Настя закрыла лицо руками и заплакала. — Блять… И что мне делать… — себе под нос выронил Ефим, искренне не понимая, как ему порваться на две части, чтобы помочь им обоим. — Он что, обидел тебя?.. — Нет. Наверное, это я его… — невнятно пробубнила Ночь. — Прости, пожалуйста. Я ужасно пьяная. Ты сам знаешь, я ещё не пришла в себя после того, как Кирилл ушёл к Вике, а Слава… Он такой милый и такой красивый. — …Ты что, — Ефим запнулся на полуслове и междометием проматерился, цокнув языком. — Ты приставала к нему? — Я не хотела… То есть хотела, но не собиралась, — захлёбываясь слезами, Настя снизу-вверх посмотрела на Ефима, и он содрогнулся при виде её покрасневших глаз и смазавшейся туши. — Боже, я такая жалкая… — Настя, блять, у него же невеста есть, какого хуя ты творишь? — сквозь зубы процедил Ефим, расхаживая мимо неё из стороны в сторону с очень замученным лицом. — Ты как обычно. Может, мне залить в него ещё пару стаканов и выебать его, пока он ничерта соображать не будет? М? Что думаешь? Может, я тоже считаю его «таким милым и таким красивым», но я же к нему не лезу, у меня есть хоть немного уважения к человеку, который собирается жениться. — Он женится на ней, обязательно, — сглатывая свои рыдания, она упала лицом в колени и заплакала громче прежнего. — Я такая дура… Взяла и всё испортила, он теперь до конца жизни будет ненавидеть меня. — Настя, успокойся, — Ефим схватил её за локоть, пытаясь поднять с пола. — Вставай, бля. Не будет он тебя ненавидеть. Наверное… Протрезвеете оба, и всё нормально будет. Хватит рыдать, умоляю. Кое-как усадив Настю на стул, Ефим схватил первый попавшийся стакан и сунул в него нос. Встретившись с резким запахом спирта, он тихо ругнулся и подставил стакан под струю холодной воды, после чего наполнил ею сосуд и передал Насте. — Попей воды и приди в себя, ради всего святого. Хватит кидаться на шею всем парням подряд. Поэтому тебе и не везёт в отношениях, потому что ты к любому долбоёбу в койку прыгнешь, лишь бы не быть одной. Ты стоишь дороже, чем тебе кажется. Вытри слёзы, девочка. — громко и чётко сказал он ей прямо в заплаканное лицо, придержав её за запястья, после чего кратко погладил по плечу и поспешил в ванную. Слава пристально разглядывал зеркало, упёршись ладонями в бортики раковины. По белоснежной керамике бегло стекали струйки крови, но Третьяков не обращал на это никакого внимания. Он смотрел в своё отражение с ненавистью и страхом, практически не моргая. Было крайне сложно сфокусировать взгляд на чём-то определённом, поскольку он был жутко пьян, но похоже, что шок и оцепенение заставили его немного прийти в себя. — Какая же ты сволочь, — сказал он собственному лицу голосом, какие бывают у людей, когда они находятся на грани истерики. — Как ты теперь будешь смотреть ей в глаза. Блять… Ненавижу себя. Слава отчаянно ударил ладонью по раковине и сжал веки, желая раствориться в этот же момент. Он никак не мог оправдать себя за то, что случилось. Внутри стремительно нарастала буря, и Слава не знал, как он может с этим справиться. Больше всего хотелось отмотать время назад и не делать этого, но надеяться на чудо было бесполезно. Он нашёл в себе крайне ужасающую мысль, объясняющую, почему это произошло: Слава испытал очень сильное влечение к Насте, и за это моментально возненавидел себя больше прежнего. Раньше он, конечно, считал девочек красивыми и подмечал это, но у него и в мыслях никогда не было ничего похожего на желание поцеловать другую девушку. Влады ему всегда было достаточно, и почему же сейчас он позволил себе так подвести её? — Слава, — дверь открылась, и в ванной оказался Ефим, который, в отличие от вздёрнутого Славы, догадался на сей раз её запереть. — Ты только не злись сильно на неё, окей? Она у нас немного… Не в обиду ей, но шлюховатая. Ей стыдно. — Так значит, она тебе рассказала, — пусто выкинул Слава, даже не подняв взгляда на Ефима. — Она не виновата. Я точно не могу сказать, но думаю, я сам её поцеловал. — Вы поцеловались?! — брови Нестерова тут же подлетели вверх, ещё раньше момента, когда он понял, что не стоило этого говорить, да ещё и так шокировано. — Эй, братан, ты как? — Отвратительно. Хочу сломать себе рёбра, — Слава обессиленно опустил голову и прикусил клыком язык. — Я просто… Я не понимаю, когда я стал таким уёбком. — Вы оба пьяные, — оправдывал его Ефим, и подойдя сзади, положил ему ладонь на плечо, отчего Слава трепыхнулся как лист под осенним ветром. — Тише. Успокойся, ничего такого не случилось. — Правда так считаешь? — истерически усмехнулся Третьяков. — Ничего такого не случилось, да. За исключением того, что я уехал за тысячу километров от беременной невесты и пососался с бабой, которую знаю минут десять. С кем не бывает, верно? — Без шуток, но много с кем бывает, — не проникшись чужой паникой, проговорил Ефим совершенно спокойно. — Ты с самого утра, как приехал, выглядел очень напряжённым. Сам сказал, что у тебя проблемы. Если у тебя сейчас с Владой не всё хорошо, то и нет ничего удивительного в том, что так случилось. — Она не хотела, чтобы я ездил сюда, потому что была уверена, что я буду ей изменять, — бесцветно протянул Слава. — Блять, я никогда себе этого не прощу. Она была права, не нужно было мне даже соваться сюда. — Не неси хуйню, — не слишком ровно поддерживал Нестеров, попросту растерявшись — поддерживать людей он никогда не умел, несмотря на то, что сейчас ему очень хотелось это сделать. — Может, если бы она не закатила тебе истерику, не вынесла все мозги тем, что ты потенциальный изменщик и не вынудила тебя соврать, что ты едешь к дедушке, лишь бы сбежать от её тирании хоть на денёк, ты бы и не полез целоваться к другой девушке. Это реверсивная психология. Грубо говоря, когда на тебя давят и необоснованно упрекают, ты хочешь сделать всё наоборот просто назло. Вот так и случилось. Ты поцеловался с другой просто назло своей суке. — Она не сука, — требовательно поправил Слава. — А вот я тот ещё козёл. Я её просто, блять, не заслуживаю. Ни её, ни ребёнка, которого она носит. — Так, посмотри на меня, — Ефим развернул его за плечо и второй рукой поднял голову за подбородок. — Ох ты ж блять… Ты ничего не сделал с кровью? — Да похуй мне на эту кровь пятнадцать раз, — криво выдал Слава, сорвавшись. — Пусть хоть вся вытечет. — Слава, соберись, — Ефим легонько тряхнул его за плечи, вцепившись в его взгляд своим. — Ты пьяный как бутылка водки. Тебе нужно проспаться. — Что поменяется, когда я просплюсь, кроме того, что я начну ненавидеть себя лишь сильнее? — отчаянно выронил Третьяков, едва дыша. — Мне до конца жизни с этим засыпать по ночам. Я должен рассказать ей… — Ты с дуба ёбнулся? — Ефим тряхнул его ещё раз и сорвал с подставки бумажное полотенце, неуклюже обвернув в него ладонь Славы. — Не вздумай ей рассказывать, она тебе такой скандал устроит, что ты не переживёшь. — Я знаю. У нас и так всё плохо, а будет ещё хуже, но она… Она не заслужила такого, — Слава подавился, ощутив застывший в горле ком, сигнализирующий о том, что ещё немного, и слёзы перестанут держаться в глазах. — Чёрт подери, как я вообще мог поцеловаться с Настей, если я у больного дедушки в Сокиринцах. Сука, какой же я никчёмный пиздабол. Поэтому я ненавижу врать… Мало того, что я целовался с другой девушкой, так я ещё и находился совершенно не там, где сказал. Как мне теперь сказать ей обо всём… — Никак, Слава. Послушай опытного человека, не твори хуйню, — настоятельно зарёкся Нестеров. — Ты меня слышишь? Ничего ей не говори. — Я не могу так, — не менее настойчиво сопротивлялся Аллен. — Кем я буду после этого? Кто я уже есть? Я изменил девушке, которую люблю. Боже… Эти слова проткнули сердце Славы наточенным и прогретым на огне лезвием, и он, не сдержавшись, заплакал. Ефим едва смог сохранить рассудок, увидев Славу плачущим. Особенно после Насти. «Дурдом блядский» — подумалось Нестерову. — Да не изменял ты ей, — вытянул он свою жалкую попытку поддержать. — Это просто случайный поцелуй по пьяни, ничего больше. Я понимаю, если бы ты с утра проснулся голый с Настей в одной постели или начал с ней общаться и влюбился — вот это была бы измена. А то, что произошло — просто чёртово недоразумение. Если бы Влада была нормальной, она бы поняла, если бы это вообще случилось, будь она нормальной. — Она нормальная, — бессознательно утвердил Слава, уткнувшись Ефиму в плечо и горько сощурившись. — Просто такие вещи, блять… Какое право нажраться я вообще имел… — Полное, блять, Слава. Так, всё, нам пора домой, — Ефим замученно цокнул языком и развернул Славу к раковине, включив воду. — Умывайся, я вызову такси. Не вздумай рыдать из-за того, что немножко обидел свою чёртову мисс Пивницу. Или как её там, бля. Женщин дохера, а ты один. Так что не распыляйся. — Женщин дохера, когда ты не сделал ещё предложение, — тихо обронил Третьяков, утирая нос ладонью. — Что я буду тебе объяснять… Ты вообще нихуя не понимаешь. Ефим тяжко вздохнул и вышел из ванной. Прислонившись спиной к двери, чтобы Славе не довелось с кем-нибудь ещё в таком состоянии пересечься, Нестеров разблокировал телефон и открыл приложение такси, куда сразу же вбил автоматически высветившийся домашний адрес. К моменту, когда настала пора прощаться со всеми, Слава выглядел на удивление спокойно и стойко. Чёрт знает, как он смог собраться с силами, чтобы улыбнуться в десяток лиц и пожелать всем доброй ночи, но он это сделал, и никто даже не заподозрил, что что-нибудь случилось. Правда, ребята были удивлены, что Ефим со Славой так резко решили уехать в одиннадцатом часу ночи, но сослаться на усталость после долгой дороги было достаточно, чтобы наводящие вопросы исчезли. Когда Слава обувался, из кухни вышли Настя с Аней. Ночь со Славой пересеклись неловкими взглядами и тут же обожглись друг о друга. Третьяков успел взять себя в руки и умыться, а вот Настя была вся заплаканная, и от макияжа на лице осталось нечто сильно напоминающее абстрактную живопись. — Ты плакала? — зацепил её Слава прежде, чем она смогла без лишних слов пройти мимо. Ане она ничего про поцелуй не рассказала — сослалась на то, что всё ещё расстроена расставанием, и та ей охотно поверила. Ефим же мысленно перебрал пару десятков увесистых матерных выражений, так как надеялся, что сегодня Иволгина с Алленом уже не успеют пересечься. Слава многозначительно посмотрел на Нестерова. — Я жду тебя на улице, — нехотя произнёс Ефим, медленно просачиваясь в открытую входную дверь. — Но если опять что-нибудь случится, пока вы будете наедине, я обоих на гвозди приколочу рядом с картиной, которую мне Федя на день рождения подарил. Причём по разные стороны картины, чтобы не присосались друг к другу опять. С этими словами он закрыл дверь с противоположной стороны, и Слава с Настей остались наедине в тесной прихожей. — Прости меня, пожалуйста, — прошептала Настя, подойдя к нему поближе. — Мне очень жаль, что так вышло. Если что, ты можешь сказать своей невесте, что я к тебе полезла, а ты ничего не успел сделать. — Это же неправда, — усмехнулся Слава горько, отведя глаза. — Мы поцеловались, потому что я этого хотел, так что ты не виновата. — Серьёзно? — удивлённо склонив голову, Настя нахмурила брови. — Мне казалось, что я первая к тебе потянулась… — Полагаю, что мы сделали это одновременно, — прикусив губу, ответил Третьяков. — В любом случае, просто забей. Всё нормально. — Подожди, ты сказал, что… — Настя немного замялась, но её пьяная голова всё же выронила эту мысль изо рта против воли рассудка. — Что ты хотел меня поцеловать? — Я не имел в виду, что это что-нибудь значит, — сильно смутившись, он кое-как вылепил слабое оправдание. — Я просто очень сильно напился. Ещё бы один стакан, и меня бы рвало дальше, чем я вижу. Не плачь из-за меня больше, я поступил как мудак, и это не повторится. Извини, что испортил тебе вечер. Доброй ночи. С этим пожеланием он застегнул свою куртку и поторопился раствориться за дверью, чтобы не продолжать разговор, который вышел крайне аляповатым и неловким. Ефим, как и обещал, ждал его около подъезда, как и подъехавшее такси. Когда Слава показался из дверей парадной, Нестеров затушил окурок и придержал его за плечо, поскольку парень едва не споткнулся об собственные ноги. Он довольно хорошо управлялся со своим телом для пьяного, но без осечек не обошлось, поэтому Ефим помог ему забраться в машину, и они поехали домой. По дороге Славу немножко укачало, и самым желанным местом в доме для него оказался туалет. Ефим в очередной раз за вечер пожелал себе крепкого терпения, и избавившись от верхней одежды, ушёл на кухню, чтобы приготовить Славе сладкого чая. Третьякова не было минут десять или пятнадцать, и Ефим уже начал беспокоиться, хотя не торопился навещать его — захлопнув дверь ванной, Слава, едва сдерживающий рвотные позывы, заклял Ефима ни за что его не трогать. И тогда, когда Слава изволил явить себя миру, День Смерти заботливо помог ему раздеться, отпоил чаем и погрузил в постель, где караулил его до тех пор, пока не услышал шумное сопение.FBE