«Какое утро обычно называют добрым? Наверняка, это жутко субъективное понятие. Можно ли назвать это утро добрым? Я даже не знаю, как описать эту ситуацию. Я в восторге и в ужасе. Я в восторгужасе. Теперь это слово существует. Не стоит благодарностей.»
По балконному выступу извивался цветущий плющ. Двухэтажный персиковый дом встал на фоне раскидистых пальм, чьи тяжёлые листья лениво свисали вниз, клонясь к нагретому солнцем бронзовому песку. К огромной пальмовой семье дом стоял спиной, а лицом упирался в чистую водную гладь. Кругом цвели и пахли ветвистые бенгальские фикусы, потрясающие ярко-розовые бугенвиллии и гибискусы, напоминающие больше танцевальные юбки, нежели цветы. Скрываясь от солнца в тени, Слава сидел в плетёном кресле и придерживал странички дневника, которые норовил пролистать нежный ветерок. — Слава! — звонкий женский голос окликнул его снизу. Слава лениво потянулся, отложил дневник на стеклянный столик и наполовину перевалился за балконное ограждение. Снизу, прикрывая глаза ладонью со лба, на него смотрела миловидная обладательница светло-русых волос и, чёрт, довольно-таки сочной фигуры. Он просто вынужден признать это несмотря на то, что она утонула в чёрной оверсайз футболке. — Спускайся! Пойдём купаться! — выкрикнула она, заметив, что Слава высунулся. — У меня нет плавок. — на ходу отмазался Слава, желая выкроить хотя бы час, чтобы побыть наедине с собой, солнечной тенью и сладкой пина коладой, от которой все губы в сливках. — Так давай пойдём купаться голые! — бескомпромиссно предложила девушка, прихватив края своей футболки. — Смотри, я уже раздеваюсь! — Боже, Кира, как пошло, — цыкнул Слава со смешком и порядочно отвернулся, как только понял, что она действительно снимает с себя одежду. — Я не выйду, пока ты не оденешься! — Одежда для слабаков! — выкрикнула молниеносная стрела, пролетевшая мимо Славы и перемахнувшая через перила так ловко, что Третьяков успел только голую задницу увидеть. — Видишь?! — послышался голос Киры. — Вадим меня поддерживает! — Славон, у неё такая жопа! Если ты не выйдешь посмотреть, то ты гей! Слава шумно выдохнул с усталостью и грохнулся в кресло, уставившись на линию пересечения нежно-розового потолочного выступа и лазурного неба. Нет, пожалуй, стоит начать с самого начала.***
Сложно было точно сказать, что именно его разбудило. Тихое сопение рядом? Чья-то нога, перекинутая через его бедро? Деревянный потолочный вентилятор, работающий в полную силу? Слава смотрел в потолок секунд пять, пока его мозг настаивал на том, что следует поспать ещё и намеренно пытался закрыть его глаза. Когда же мозг проиграл этому противостоянию, очнулся и понял, что совершенно не понимает где он и чьи конечности касаются его тела, Слава вдруг подскочил на постели и как в бреду уставился на скуластую загорелую девушку, что до прежнего момента преспокойно сопела на его груди. Его не волновала идеально подобранная светлая мебель вокруг, пустой распахнутый платяной шкаф, декоративные растения по углам и тропические пейзажи на белых стенах. Только эта девушка, которую он совершенно не знал. Надо знать, Слава уже порядочно отвык просыпаться в компании незнакомых дам и потому отреагировал достаточно бурно. — Вот же… Блять… — прошептал Слава растерянно и мягко тряхнул спящую красавицу за плечо, отчего она тихо замычала и нехотя зашевелилась. — Эй, детка, проснись. — Зачем… — пробубнила она и крепче обвила его талию руками, лишь плотнее притёрлась пухлой щекой к его горячей груди. — Ты такой тёплый… Не хочу просыпаться. — Я, блять, не знаю кто ты? — шикнул Слава и довольно грубо спихнул её с себя, решив после первой же тактической неудачи перейти к решительным действиям. — Не пизди, — сонно брякнула девчонка, но приподнялась на ладонях и посмотрела на него своими потрясающе яркими карими глазами, совершенно заспанными. — Я Кира. Мы с тобой познакомились. Или ты не помнишь?.. Слава почувствовал себя неловко: он ведь действительно не помнит. Последнее, что явно отложилось в его голове: они с Вадимом сидели в Парадайз и… Кажется, это одна из девушек, которых Жеглов притащил к ним за стол. Чёрт подери. Слава по пояс голый, а на ней, похоже, одна только футболка, его сраная футболка — дай бог, чтобы под ней было бельё. Однако, даже если оно там и окажется, это ещё не будет значить, что всё в порядке, потому что Слава знает себя и то, что ему вообще-то пиздец как нравится трахать девчонок, не снимая с них нижнего белья. Особенно, если она так старалась подобрать его. Особенно, если оба они были пьяными — а в этом он уж точно был крепко уверен. Тяжко вздохнув и наскоро покопавшись в своей голове, из которой, как он выяснил, напрочь вывалилось всё, что было после третьей дороги кокаина, смешанной с примерно половиной литра алкогольных смесей, Слава решил не напрягать свои мозги ещё сильнее и спросить напрямую. — Мы переспали? — К сожалению, нет, — ответила Кира с явной тоской по этому поводу и сонливо потёрла глаза с лисьими ресничками. — Но ещё не поздно это исправить. — Ага. Для начала созвонись с моей девушкой. Трахну тебя только с её позволения. — грубо выкинул Слава, внутренне всё-таки сильно расслабившись после её слов. Учитывая горький опыт, Слава должен был знать, что как-то странно доверять девушкам, с которыми просыпаешься после сочной крышесносящей пьянки, но сейчас, спросонья, он поверил быстрее, чем одумался. Голову посетила одна мысль: в принципе, своё он уже отпереживал и второго ребёнка не сильно испугается, но лучше бы, конечно, обошлось без таких последствий. Так или иначе, проблемы стоит решать по мере их поступления. Как он может, мать его, ничего не помнить? Вероятно, он слишком сонный, хоть и считает, что резко взбодрился от осознания того, что проснулся непонятно где и непонятно с кем. Слава иногда и трезвое «вчера» по утрам не помнит. Приходит только с усилием. — Мне несложно. Ты только скажи, с какой именно из твоих девушек нужно созвониться. — абсолютно серьёзно вымолвила Кира и вслед за тем смачно зевнула, прикрыв рот ладонью с аккуратным миндалевидным маникюром белого цвета. — Что? Она у меня одна. — недоумённо сообщил Слава. — Мне вчера показалось, что их как минимум две. Ну… Лена и… Как её там… — щёлкнув пальцами, сморщилась Кира и уронила взгляд в сторону. — Малыш, ты не помнишь? — Катя. — послышалось из-под одеяла смутно знакомым голосом. Слава обернулся, обнаружив, что с другой стороны от него спало ещё одно тело, которое сейчас было доверху накрыто белоснежным одеялом. Будучи настолько дезориентированным, Слава данное открытие поначалу полностью проигнорировал, и в ту секунду до него вряд ли хорошо дошло, что здесь есть ещё кто-то третий. — Ага, точно. — закивала Кира, с щелчком выкинув вперёд указательный палец. — Боже… — стыдливо прошептал Слава, начиная тихо себя ненавидеть. Что и кому он вчера растрепал? Неужели он жаловался на свои проблемы в отношениях? Мысль прыгнуть в окно не дала бы Славе покоя, если бы не долгожданное осознание. — Так. Минутку. А ты… Ёбаный… — Ну, не ёбаный. Но и это можно исправить, — заговорил Лиён, когда Слава рывком сорвал с его заспанного лица одеяло и вместе с тем будто его корпус вперёд потянул. — Я не против замутить тройничок, вы оба в моём вкусе. — Ты как здесь, блять, оказался? — резко спросил Третьяков, ощущая, что его жутко раздражает это шаткое положение неведения, которое, видимо, от злости начало отступать. — Погоди, нет. Я помню. Я позвонил тебе в Инстаграме и позвал в клуб. Ну и какого хуя ты согласился? — Какая странная претензия… — задумчиво произнёс Лиён, наскоро поправив растрёпанные волосы и следом схватив с тумбочки бутылку минеральной воды. — Ты меня звал, чтобы я отказался? Вадим расстроится, когда узнает, как ты намеревался выполнить его просьбу позвать кого-нибудь. Слава смутно припомнил, что Вадим замахнулся собрать мега-крутую банду для рейва и попросил Третьякова пригласить классных ребят. Слава уже был настолько пьян и обдолбан, что смог позвать только того, кто самый первый вылез в поиске, а это оказался именно Лиён, поскольку накануне они обменялись контактами. Однако, то, что Шин согласился, действительно показалось Славе удивительным, ведь они были совершенно незнакомы. С другой стороны, Слава не может утверждать, что он послал бы самого себя к чёрту, если бы получил от себя часа в два ночи сообщение с приглашением потусить. Или что послал бы Лиёна, позови он его оторваться в ночном клубе. — Передай водичку. — утомлённо попросил Слава, вытянув руку, а в голове почему-то заиграл Паша Сантехник. — Цирк, ей богу… — На самом деле… — передав Славе бутылку воды, Лиён потёр глаза и только сейчас раскрыл их пошире, показав, что он всё-таки кореец, а не казах по происхождению. — Оказывается, я тоже слабо помню, что вчера было, потому что… Меня как минимум смущают эти пальмы в окошке. Не глядя он ткнул пальцем в сторону балкона, и у Славы, проследившего взглядом за чужим пальцем, моментально вода пошла носом, потому что до нынешнего момента он даже не замечал густо озеленённого пейзажа и ясного голубого неба за окном. — Твою мать… Где мы… — обескураженно поддержала Кира, на ватных ногах метнувшись к окну и вцепившись изящными пальцами в длинный широкий подоконник. — Парни, там… Пляж. Водичка… И какие-то индусы на противоположном берегу. Слава откашлялся, заплевав водой белое одеяло, и их с Лиёном взгляды, весьма растерянные, пересеклись. Второй глупо почесал макушку, очевидно, не до конца доверяя услышанному и увиденному. Кира обернулась на них обоих и нахмурилась. — Чудно. То есть мы все как один не помним, каким образом здесь оказались, и что это за место? — озвучила она весьма очевидный, но совершенно непонятный факт. — Мальчики, поздравляю, нас запихнули в какой-то комедийный фильм, где все бухают как сволочи, а потом ничего не помнят, и кто-то прямо сейчас наблюдает за нами с красной от смеха рожей. Да-да, я тебе, человек за экраном! Кем бы ты ни был! — Ещё бы сказала, что мы в каком-нибудь фанфике, ей богу… — осуждающе пробурчал Слава и покачал головой, явно не оценив эту шутку с попыткой сломать четвёртую стену. — Хотя, — задумчиво добавил он себе под нос. — Если я живу в фанфике, то это хоть как-то объясняет весь накал пиздеца, безостановочно происходящего в моей жизни. «Да не, Слава, не начинай бредить.» — Боже, не знаю, кто ты, но дай мне нормальной жизни. Удали эту херь… — почти беззвучным шёпотом продолжил Третьяков, сложив руки в молитвенном жесте. — Разорви порочный круг… — Кокс был хороший, — в подтверждение своих слов Лиён смачно шмыгнул носом, пытаясь избавиться от явной заложенности. Слава несколько удивился, узнав, что и он тоже нюхал, но комментировать это не стал. — Алкоголь тоже вроде нормальный. Дальше было что-то ещё? — Я смешал с Ксанаксом, — высказался Слава, неотрывно рассматривая через стекло качающуюся пальму, которую он бы точно принял за галлюцинацию, если бы заметил это раньше Лиёна. — Но не помним-то мы все какого-то чёрта… — Таблетки, точно! — хлопнув ладонью по подоконнику, Кира смерила шагами мягкий ворсовый ковролин, каким был постелен весь пол, плюхнулась на постель между парнями и закинула локти на колени. — Вадим брал что-то типа экстази. — Сколько во мне наркоты… — отчаянно вымолвил Слава, глядя в одну точку, и покачал головой, самому себе удивившись. — Как я ещё не умер… — У меня к тебе был тот же вопрос, но ты озвучил его раньше. — усмехнулся Лиён, кратко взглянув на Славу и снова вернув взгляд на пейзаж, от которого оторваться не мог никто. — Где сам Вадим? — резко осенило Третьякова, и он на всякий случай внимательнее осмотрел постель, но, пожалуй, в этой комнате их было только трое. — Где Арина?! — затем охнула Кира, схватившись за голову. — Подруга моя… И ещё девчонка, которая была с нами… Не помню, как её зовут, но мы с ней тусили. — Ну, вы ведь не думаете, что эта комната просто висит в воздухе? — окинув всё пространство скептичным взглядом, уточнил Лиён. — Я бы уже не особо удивился, но, полагаю, они где-то неподалёку. В этом доме. Где бы он сам ни находился. Общими усилиями они приняли решение выйти на разведку: осмотреть место, где они проснулись, найти своих друзей и непременно выяснить все обстоятельства. Обстановка в доме была довольно разряженная: никаких лишних атрибутов быта, никакой ненужной мебели. Только декоративные монстеры и крупные окна, завешенные полупрозрачными сатиновыми шторами. Оказалось, что они проснулись аж на третьем этаже — в мансарде, в единственной комнате. Второй этаж отметился довольно узкими проходами, которые казались просторнее лишь за счёт того, что все они сообщались между собой уходящими в потолок арками. Все стены здесь были покрыты пористой белой краской, без каких-либо излишеств, а светлый паркет лишь изредка покрывали абстрактно разлинованные серые ковры. Первый этаж выдерживал ранее заявленную стилистику интерьера, однако, был оснащён более широким пространством — видимо, от того, что его не съели поставленные по всему второму этажу спальные комнаты, которые, кстати, были пусты — они это проверяли. Лестница спускалась в гостевой зал, оттуда можно было выйти в кухню, ванную, сауну, прачечную, на переднюю или заднюю веранды. Вопросы по поводу происходящего уже даже не посещали голову, потому что она соображала скорее символически, чем действительно крепко и трезво. — Я полагаю, что ты слышишь этот вопрос достаточно часто, чтобы он начал тебя раздражать, но… Откуда ты? — спускаясь по крутой лестнице, ступени которой вырастали из стены, бросил Слава Лиёну. Как они одолели все эти ступени ночью? — Из Южно-Сахалинска, — ответил тот непринуждённо. — Всё нормально. Я знаю, почему это интересный вопрос. У меня южно-корейские корни, но родители почему-то решили, что их ребёнку будет лучше с российским гражданством. Так что я здесь типа свой среди чужих и чужой среди своих. Слава понимающе кивнул. Несмотря на то, что культура его родной страны и культура той, в которой он жил последние пару лет, отличалась куда меньше, чем если бы сравнивать пришлось аж с Южной Кореей, Слава тоже периодически чувствовал себя как будто бы под куполом лучших традиций Friendly Fire. На диване в гостиной они обнаружили парня, спящего лицом в подушку. Осветлённые волосы, пусть и были короче, чем требовалось, чтобы распознать в этом теле Вадима, поначалу натолкнули на мысль, что это именно он. Однако, Слава, как человек, знающий Вадима лучше всех присутствующих, — даже смешно, — самым первым понял, что это не он. Разбуженный парень представился Васей. Совместными гаданиями они вспомнили, что зацепили его уже в клубе, но Вася, как только умылся и надел на крупный прямой нос очки в квадратной роговой оправе, заявил, что является одноклассником Вадима. Однако, из-за того, что он приехал в четвёртом часу утра, никто уже не помнит, откуда он взялся и кем им представился. Этот довод заставил подумать о Васе, как о человеке, который должен немного больше соображать, что здесь происходит, но на вопрос «что это, блять, за дом и в какой точке мира он находится?» Вася тоже ответить не смог. Как и на вопрос о том, где находится сам Вадим. Приезжал ли он вообще сюда вместе с ними всеми? Вася, негласно отобрав у Славы титул того, кто знает Жеглова лучше всех, сообщил, что Вадим, вне всяких сомнений, и является затейником этих событий и никак отсутствовать в них не может, а соответственно, ошивается или спит где-то неподалёку. — Меня реально пугает, что моя куртка валяется на пороге, — указав пальцем на дутую бежевую куртку, заговорил Лиён. — А я полуголый, и мне немного жарко, хотя двери нараспашку. — Как далеко мы могли деться? — поддержал его Слава, расчёсывая свои кудри пальцами перед огромным зеркалом. — В Питере сейчас минусовая температура, а здесь не меньше двадцати градусов точно. — Чё вы паритесь? Всё просто как пальчик в жопе, — толкнув ногой дверь и обратив на себя внимание всех присутствующих, Вадим вальяжно прошёл в дом с двумя ананасами под мышками. — Семь часов на самолёте, и здравствуй, солнечный Гоа! — Какой ещё Гоа, больной ты ублюдок? — рыкнул Слава, уронив взгляд на беспечную рожу Вадима. — Пьяных в самолёт не пускают, обдолбанных тем более, и я уже даже не говорю о том, что мы думали, что ты умер. — Щас вам! Умру после вас всех вместе взятых, — хмыкнул Вадим самодовольно, скидывая на красном плетёном коврике запачканные песком сланцы. — Пьяных и обдолбанных в самолёт не пускают, да. Только если это не личный самолёт честного политика Анатолия Жеглова! А в батин самолёт так наоборот трезвым нельзя никак вообще. Клянусь, он вчера дал мне добро его взять только потому, что сквозь трубку слышал, как у меня кокаин из ноздри сыпется. — Мы на Гоа?! — радостно взвизгнула Кира, запрыгав на месте как маленькая девочка. — Божечки, ты что, не шутил?! — У твоего отца есть личный самолёт? — прищурившись и сгорбившись, протянул Лиён, и сразу затем глаза его внезапно расширились. — Погоди, твой отец… — Мой отец — депутат! Каждый уважающий себя депутат имеет личный самолётик и небольшую уютную дачу на Гоа, — гордо заулыбался Вадим, грохнув на стол ананасы. — Если честно, понимаю ваши вопросы. Если бы я не бывал здесь раньше пару десятков раз, то я бы тоже не понял, где проснулся. Вчерашние таблы не огонь были… — Твои сраные таблетки… — начал Слава с остро заточенной претензией и явным намерением как следует позлиться, но не успел закончить, поскольку в его брюках завибрировал телефон, о существовании которого он вообще забыл напрочь. — Всё к Васе вопросы. — быстренько обвинил Вадим, отчётливо ткнув пальцем в Чернова, который только скромно ручкой помахал и ничего более не добавил, будто ему вообще стыдно не было за то, что он, оказывается, привёз на тусовку таблетки, от которых у всех отшибло память. — Потом поговорим. Бля, Катя… — взглянув на экран телефона, Слава вытянул губы в тонкую полоску. — Только о ней подумал. Вспомни солнце, вот и лучик, блять. Алло, малышка, привет… На ходу поднимая трубку, Слава чуть отошёл ото всех в сторону. Её звонок был совершенно не вовремя, но Третьяков даже не знал, что звонила она уже не впервые. Сейчас ему было не до изучения сообщений из строки уведомлений. Он скорее пытался осознать, что проснулся на Гоа и совершенно не помнит, как прилетел сюда на личном самолёте отца своего нового друга под смесью алкоголя, кокаина, Ксанакса и загадочных МДМА. Правда ли у них с Кирой ничего не было? Поначалу Слава думал, что он один не помнит ничего из вчерашней ночи, но, как выяснилось, никто ничего не помнит, а потому нельзя наверняка утверждать даже то, что здесь не было какой-нибудь страшной оргии, в которой приняли участие абсолютно все до единого и ещё несколько случайных прохожих. — «Малышка, привет»?! — злобно послышалось с той стороны. — Ты ахуел? — Нет, я Слава. — невозмутимо ответил Третьяков, но на деле чуть прикусил губу от неудобства, потому что эти странные провалы в памяти заставляли его чувствовать себя слишком неуверенно. — Какого чёрта, Слава?! — вновь опустив всякую конкретику, воскликнула Катя, и только затем начала разворачивать свои претензии во что-то более ёмкое и осмысленное. — Мы должны были увидеться сегодня, а ты уже сутки тусуешься непонятно где с какими-то ублюдками и шалавами! «Сутки»?.. — широко распахнув глаза, подметил Слава и резко обернулся на всех присутствующих, поскольку ему показалось, будто возмущённые вопли Кати — да, она очень сильно повысила голос и была чертовски зла, — были услышаны каждым, кто находился возле него. — Сутки? Мне не послышалось? — тихо переспросила Кира, стараясь не выдать своего присутствия, поскольку, видимо, про шалав она тоже услышала и не хотела только больше накалять обстановку. — Поставь на громкую! — шумно прошептал Вадим, приложив ладони ко рту воронкой для усиления звука. Слава без всяких пререканий поставил на громкую связь. — Что ты молчишь?! Ты считаешь это нормальным?! — раздалось на всю комнату, а Третьяков весьма логично чуть отдалил от себя трубку. — Сосаться с каким-то корейцем, а потом… — Я не сосался ни с каким корейцем. — сперва заткнув ладонью кашляющий смешок, совершенно спокойно возразил Слава. Остальные тоже глухо посмеивались, заострив разноцветные взгляды на Ли, который с лёгкой улыбкой пожал плечами. — С корейцем, японцем, китайцем, казахом — мне плевать, кто это! Не надо держать меня за дуру, — неугомонно продолжала Катя. — Я видела твои истории в Инстаграме! — А… Ты видела истории, — пусто повторил Слава, посчитав эту реплику весьма исчерпывающей. — Это многое меняет. Ну, я обещал тебе, что не буду с другими девушками. Про парней я ничего не говорил. — Выкрутился так выкрутился… — шепнул Лиён, искренне стараясь спрятать мерзкое хихиканье в себя. — Легенда. — с хлопком сложив ладони вместе, прокомментировала Кира. — Красава, внатуре. — тем же полутоном поддержал Вадим. — Вывозит за базар пацан, хули. — высказался и Вася вместе со всеми. — Какой же ты мудак, Третьяков! — немного помолчав, выдала Катя, будто ей потребовалось какое-то время, чтобы придумать это. — Фраза, которую говорила каждая уважающая себя девушка хоть раз в жизни, — безразлично отозвался Слава, пожав плечами. — Я не считаю, что сделал что-то плохое, не надо меня упрекать. Просто потому что с пацанами я целуюсь только по дружбе. — Это не зашкварно. Так все политики делают! — со знанием дела добавил Вадим, и уже так, чтобы Катя явно его услышала. — …Пошёл ты, чёртов кобель! Только поэтому этот кореец тебя так страстно и засосал. Потому что ты псина последняя! — по голосу Лебедевой было слышно, как сильно она закипает, и может, Славе стало бы стыдно, если бы сейчас он посчитал это происшествие основным из всех имеющихся. — За псину обидно было… — произнёс Ли нарочито очень опечаленно, хотя всех, и его в том числе, с шутки про собаку прорвало на дикий смех, который, конечно, тоже долетел до слуха Кати и вполне явно дал ей понять, что их разговор слышало какое-то количество людей. На том конце послышались короткие гудки, а Слава с полным равнодушием пихнул телефон в карман брюк и кратко посмотрел на Лиёна. Получается, что он целовался с ним. Жалеет ли он? Если только о том, что не помнит этого, потому что, наверняка, ему понравилось. — Ну ничего. Найдём тебе новую девушку. — быстренько разрешил Вадим, разбавив возникшее молчание своей непосредственностью. — Да, видимо. — вздохнул Слава, немного расстроившись, что его бросили. — Зачем кого-то искать? Я уже здесь, — невзначай добавила Кира, без спешки приблизившись к Славе и мягко огладив его плечо в знак утешения. — Будешь со мной встречаться? Я не буду против, чтобы ты по-дружески целовался с парнями. Мне кажется, это даже сексуально. Слава усмехнулся, но ничего не ответил. Может, его слегка коротнуло от всего произошедшего, но вместо каких-либо слов или более-менее логически обоснованных действий он затащил Киру в жадный поцелуй, который она, моментально скрестив руки на шее Славы, с удовольствием приняла.«Похоже, что я на Гоа, и у меня теперь новая девушка. Даже не знаю, что ещё написать. Ананасы очень вкусные. Стараюсь съесть их побольше, потому что мне тут уже пообещали самый классный минет в моей жизни. Если честно, не думаю, что кто-то может сделать это лучше Насти или Юли, но я обязательно напишу своё мнение, как оно у меня появится. Какой-то бред, на самом деле. Мне кажется, что я сплю или умер и вижу глюки. Может, меня реально уже хоронят. Дай бог.»
В его голове никак не решалась одна загадка: они находились здесь уже около суток. А перелёт занял семь часов. Как такой огромный отрывок времени мог стать абсолютно бессознательным? Слава довольно быстро пришёл к выводу, что ему не остаётся ничего кроме смирения. Холодный Питер, потухающий под серым небом, быстро отнимал гормоны радости. Комковатые от сугробов дороги, кусачий мороз, неуклюже налепленные на тело слои одежды в попытках спрятаться от вышеупомянутого — быть может, умотать в тёплый индийский штат поближе к палящему солнцу и нагретой его лучами воде — одна из лучших идей, которая могла прийти в голову по пьяни? Раз уж жизнь столкнула его с человеком, отец которого прячет чёртов самолёт в своём движимом имуществе, то почему бы просто не позволить этому случиться? Две пропавшие девушки тоже нашлись в одной из комнат дома. Одну из них действительно звали Арина, вторую вроде бы Таня, и с ней больше всего времени проводил Вадим. Собравшись вместе в кухне за разрезанием фруктов для лёгкого завтрака, они с горем пополам восстановили приблизительную картину событий, многократно упрекнули Васю за то, что он достал какую-то странную убойную ересь под видом всем известного экстази, и сошлись на том, что могут позволить себе задержаться в небольшом отпуске. Самым старшим здесь был Вася — ему в конце лета стукнуло двадцать три. Девчонкам было по восемнадцать-двадцать лет, и каждая из них училась в университете, а значит, должна была появиться на парах. Однако, причина для пропуска парочки занятий была достаточно веской. Слава вспомнил вчерашний день по своим историям в Инстаграме. Надо сказать, они были весьма содержательны. Каждая из одиннадцати штук. Историй с ночи в клубе не сохранилось, и заглянув в архив, Слава узнал, что практически ничего не снимал из Парадайз: в кадрах того дня нашлось только фото в зеркале из танцевальной студии и короткое видео, где Слава на фоне затенённой холодным синим дымом толпы танцует под трек Пошлой Полли. Зато ближе к моменту «Х» он, видимо, вспоминал про Инстаграм всё чаще. Кира села на пол, закинула руку на подлокотник кресла, в котором поместился Слава, и лениво уставилась в экран. На соседний подлокотник сел Лиён, оставив локоть на спинке. Они втроём заинтересованно смотрели за последовательной цепью событий: вот Слава, до носа укутанный в шарф, сияет в кадр огромными зрачками и на ходу рассказывает о том, что прямо сейчас они едут на самолёт. Два следующих видео уже из самолёта: Вадим, окружённый девушками, торжественно выбивает пробку из бутылки шампанского и радостно кричит, что они взлетели. Затем кадры, где Вася от небольшой тряски сваливается на пол так, будто его подстрелили. После этого следуют красивые пейзажи тёплых краёв, в которые они прибыли, и краткий обзор дома. С одним из последних видео в ленте сторис обнаружился очаг его расставания с Катей: Слава репостнул себе историю с поцелуем из аккаунта Киры. — Великолепно… Я больше не пью. — безапелляционно заявил Слава, будто дело было исключительно в алкоголе. — Долго вы с ней были вместе? — обеспокоенно спросил Лиён, отчего-то чувствуя себя виноватым за раздрай в чужих отношениях. — Ну… Неделю, — неловко признался Третьяков. — Наверное, сложно представить себе человека, который хуже справляется с ролью чьего-то парня. За этот короткий срок я успел дважды устроить какой-то лютый угар. Говорил об этом Слава с беспечной усмешкой, дабы никто не подумал, что его это беспокоит. Но на самом деле его это беспокоило. Он понимал, что Катя была ему симпатична — только симпатична и не более, особенно с учётом того, что он почти не успел узнать её как человека. Их отношения не были достаточно серьёзными, чтобы сейчас Слава был бесконечно разбит их окончанием и убивался тоской от мыслей о том, что больше не сможет её увидеть. Дело было не столько в самой Кате, сколько в общности всей ситуации. Слава не успевал следить за тем, что происходит в его жизни, и решительно не понимал, как судьба сталкивала его со всеми этими событиями, возникающими на пустом месте от одного желания немного выпить и развлечься. — Может, ты пока не готов к отношениям? — тихо предположил Лиён, стараясь не надоедать своим участием в проблеме, с которой ему очень хотелось помочь. — Ага, — кивнул Слава, прокатившись взглядом по потолку. — Как и всю свою жизнь, наверное. — Что случилось до этого? — учтиво спросила Кира, желая прояснить ситуацию. — Ну, ты сказал, что это второй раз, когда ты «прокололся». Слава без утайки и какой-либо эмоциональной окраски пересказал недавние события на дне рождения Ксюши Остроумовой, не забыв упомянуть, что её младшая сестра несколько часов провела с ним ванной, пока его не отпустило от галлюциногенного припадка. Лиён остро высказался насчёт ребят, подстроивших то, что они назвали розыгрышем, и посочувствовал Славе, впрочем, заявив, что это не слишком веская причина считать себя провинившимся. Кира с ним согласилась. — Некоторые девчонки так закомплексованы, что для них буквально что угодно — повод вставить своему парню пиздюлей, — с пренебрежением сказала Кира. — Потом удивляются, почему парни боятся отношений и, боже упаси, брака. Не просто же так это называют пленом, а мальчишник — последним днём «свободной» жизни, в который нужно как следует оторваться. Девчонки во всём контролируют своих парней: запрещают им что-то, ругают их за то, что они пьют и отдыхают с друзьями. Это просто должно умереть, потому что мы не перестаём быть людьми, когда вступаем в отношения. — Может быть, поцеловаться с кем-то другим — не лучший поступок, который можно сделать, — пока Кира пыталась развить свою мысль, дополнил Лиён. — Но это напряг. То, что она отреагировала так, будто вас действительно связывает что-то большее, чем несколько приятных встреч. — Да я же пообещал, — сквозь зубы выдохнул Слава и принялся объяснять свою точку зрения. — Основная проблема в том, что озвучила Кира. У большинства девушек весьма устоявшиеся понятия того, что «можно» и «нельзя» делать их парням, и это нормально. Для меня поцелуй — это не измена. Секс — да. Я не стал бы заниматься сексом с другой девушкой или с парнем, находясь с кем-то в отношениях. Но подержаться за руки, обняться, поцеловаться, не питая при этом романтических чувств — что-то настолько обычное и безобидное для меня. С парнями уж точно, потому что я знаю, что не могу влюбиться в парня и захотеть с ним отношений. И когда дело касается того, чтобы в чём-то себя ограничить, вопрос любви очень остро стоит: всё просто, я тебя не люблю, значит, я не готов чем-то ради тебя жертвовать. Кроме того, для меня ограничение — это вызов. Моя бывшая девушка сразу сказала мне, что я могу спать с кем захочу, и за полгода отношений с ней я даже ни разу не взглянул на кого-то другого, просто потому что… Мне было не интересно? Моя психология несколько идиотская, но уж какая есть, такой и пользуюсь. — Если тебе станет легче: я не собираюсь тебя в чём-то ограничивать, — утешительно предупредила Кира. — Мне просто будет приятно узнать тебя получше и провести с тобой побольше времени, но ты можешь делать то, что считаешь нужным. Слава только плечами пожал. Сейчас он вообще думал о том, что следует брать на себя поменьше ответственности. Слова Киры, в которые она, что, непременно, чувствовалось, вкладывала понимание ситуации, его успокаивали. Он понимал, что внутренние установки не позволят ему просто так взять и остаться без женщины под боком, и очень хорошо, что Кира решила эту проблему, притом не обещая обменять её на парочку других в виде ревности и попыток контроля. Чувствовать себя свободным ему тоже было важно. Наверное, на этом сыграла недавняя неудача с любовью. Он снова возвращался к исходной догадке: чувства к Лене всё перелопатили в его обыденности и устроили легендарный бардак, в котором теперь нужно было разбираться. И попытка построить отношения с рядом обязательств перед второй половинкой точно этому не способствовала. Но чего Славе хотелось сильнее всего — так это перестать убивать себя романтическими терзаниями. В нём умирало всё ощущение себя, пока он тратил время на тоску по Лене и разбор полётов с Катей в попытках расчертить личные границы. Слишком много всего на пустом месте превращается в огромные проблемы, и Третьяков сильно загрустил по обычной юношеской беспечности. Лиён был прав: Слава сейчас не готов к отношениям. И то, что происходит между ним и Кирой — абсолютно ничего не значит. Нет, Слава готов поклясться, что если она заговорит с ним о любви, верности и обещаниях, он уйдёт купаться и прибьётся к берегу утопленником через пару долгих суток. Пусть они символически обозначили своё общение, скрепив его ярлыком отношений, важно было понимать, какой уровень серьёзности вкладывается в сказанное. А уровень серьёзности был нулевой. К счастью, у него была великолепная возможность отвлечься. Окончательно раскачавшись, они столпились и пошли гулять по городу. Никто из присутствующих, не считая Вадима и Васи, раньше не бывал на Гоа, в связи с чем они вызвались побыть экскурсоводами. Вадим имел здесь семейную дачу и хорошо знал окрестности, а Вася плохо ориентировался в территории, но был наполнен интересными фактами об этом уголке мира, поэтому их дуэт получался весьма гармоничным. Это если не считать того, что им нужно было закупиться одеждой и едой. Сосредоточие всеобщей активности здесь выглядело нестандартно для понимания российского горожанина. Крохотные однотипные разноцветные домики, поднятые на сваях на уровень второго этажа, стелились вдоль пляжа, усыпанного цветастыми каноэ. Пёстрые пятна: жёлтый, красный, голубой, выделялись на фоне насыщенной зелёной листвы в лучах палящего солнца. Песок было удобно топтать босыми ногами, как и скрипучие доски, которыми был заложен, так называемый, бульвар. Сваи высвобождали пространство под домами, и в их тени пряталась жизнь: разномастные сувенирные лавки, ларьки с едой и напитками, ресторанные столики. Одеться по моде не стоило и рассчитывать. Лучшее, что они могли отыскать: плавки, шорты и туристические футболки с глупыми надписями. Но, надо сказать, это было в тему. Слава чувствовал себя уверенным: если бы в соседстве с рыночной лавкой, обладающей скромным стеллажом ярких глупых футболок, здесь стоял вылизанный бутик с изысканными вещами, какие Третьяков привык носить, он бы, вне всяких сомнений, всё также выбрал первый вариант. Именно такие свободные и нелепые наряды как оранжевая футболка с надписью «I love Goa» в ансамбле с распринтованными пальмами шортами позволяли полностью прочувствовать атмосферу отдыха. Это всё равно что надеть кроксы и старую растянутую майку, приехав к бабушке на дачу. Просто чувствуешь, что наконец не должен беспокоиться о безупречности своего внешнего вида. Чувствуешь, что неважно, испачкаешься ты, вспотеешь, промокнешь. Многим не ощутить этого на себе в полной мере. Тем, кто всегда привык одеваться исключительно в скромные удобные базовые наряды и не беспокоиться о том, что это выглядит «слишком обычно». Слава же привык к поистине роскошному гардеробу: без преувеличения, у него точно больше двадцати пар штанов, и остальные элементы его одежды по численности не уступают, а в некоторых случаях и превосходят их. Его обувная полка в четыре ряда, в которой только Конверсов шесть пар разных цветов, это безоговорочно подтверждает. Эксклюзивные кастомные или лимитированные вещи, целый ворох базовых вариантов, которые от чёрного к белому можно развесить в порядке оттеночной градации — это его личный глянцевый ад. Идеально подобранные сочетания цветов и многообразие деталей в каждом образе — незаметно родившаяся привычка, от которой невозможно отвыкнуть, и вот уже Третьяков чувствует себя Валерой Патроновым, который так часто говорит о том, что на свою голову погряз в журнальных скандалах и навечно застрял в коробке из-под шарнирной куклы. Всем вокруг это нравится. Все говорят, что Слава броский, запоминающийся, стильный, но нравиться окружающим недостаточно. Главное нравиться себе, а это гораздо сложнее, ведь требования возрастают с каждой достигнутой вершиной, порой превращаясь в неадекватные. Слава действительно не любит, когда его волосы не выпрямлены, а если с его лица стираются веснушки, то оно кажется ему до жути несимметричным из-за глупых родинок на щеках. Что уже говорить о том, что он не позволит себе выйти из дома в мятом или не слишком органично сочетающемся по цвету. Маленькое пятно на одежде вовсе может стать причиной для локальной микро-истерики, которая не выберется наружу, но обязательно съест его изнутри. Больной перфекционист, который привык туго затягивать ремень, постоянно поправлять на себе украшения и не трогать лицо от того, что на нём что-то нарисовано или наклеено. И вот сейчас, особенно на контрасте со всеми пережитыми за короткий срок отрицательными эмоциями, Третьяков чувствовал себя нездорово счастливым. Бёдра не сжимала резинка брюк, на которых от каждого шага звенели цепи, — несомненно, действительно серебряные цепи, — ноги не парились в брендовых кроссовках, а босые ступали по нагретому мягкому песку. И вместе с тем его отпускали любые другие переживания, будто ему действительно удалось следовать данной себе установке «с глаз долой, из сердца — вон». Зной солнца стоял в воздухе, но он всё равно был таким неправдоподобно свежим от прибегающего на сушу морского бриза, колыхающего пышные ароматные цветки. Слава задевал их длинными пальцами на ходу и даже сорвал маленький стебелёк розового гибискуса для Киры. Она предложила ему вплести цветок в её волосы, и они несколько отстали от своей компании, затормозив посреди пляжа, чтобы Слава смог связать тонкую зелёную нить со светлыми прядями её локонов. — Красивая. — мягко улыбнулся Слава. У неё было лицо дерзкой куклы. Очень миловидная внешность, украшенная уверенным лисьим взглядом. Он совершенно не знал её, и это вроде не было так уж важно, но Слава стремился подметить какие-то детали. Как она невзначай то собирала остриженные по лопатки волосы в хвост, чтобы не потела шея, то распускала их обратно, видимо, от того, что так считала себя более симпатичной. Как морщила нос и кривлялась в разговоре, как утончался её голос, когда она поддерживала родившуюся в разговоре шутку. Как она расслабленно двигалась, чувствуя себя совершенно комфортно в такой чужой среде — Кира будто считала себя хозяйкой своей жизни, никогда не сходила с гребня волны, и этим привлекала. Всех людей из нынешней компании Слава знал весьма условно. Кире девятнадцать, и она на втором курсе международных отношений. Арина — её подруга, чуть помладше, учится в том же университете, и знакомы они со школы. Чудесным образом выведанный факт — до седьмого класса они терпеть друг друга не могли и постоянно ссорились, находясь в общей компании. Совершенно не имели общих интересов и неожиданно сошлись на том, что их дурачил один и тот же мальчик, в которого обе они были влюблены. Вася практически не делился случайными автобиографическими фактами, зато мог многое рассказать о том, что его окружало, потому завоевал впечатление очень начитанного и эрудированного человека. Он выглядел достаточно спокойным, часто просто молчал в разговоре, и это наверняка было связано с тем, что он обгладывал мысли, схожие с мыслями Славы. Что-то вроде «чёрт, я практически ничего не знаю об этих людях, кто они, мать его?». И если Славе было свойственно чаще выспрашивать напрямую, то Чернов был доволен молчаливыми наблюдениями, которые изредка разбавлял интересными книжными фактами, чтобы напомнить о своём присутствии или успокоить чужое «чего ты такой скромный?», озвучиваемое в основном Кирой и Ариной. Про Таню Слава ничего не мог сказать и ничего говорить не хотел. Скорее всего, она не была очень глубокой личностью. Общалась в основном с Вадимом, нет, начисто к нему прилипла, расплавившись от его жирного флирта. Возможно, ей не хватало мужского внимания, поэтому весь её маленький мир скопился вокруг парня, который положил на неё глаз. Слава таких видел много как возле своих друзей, так и возле себя. И благодаря последнему случаю, он мог весьма точно определить, что ничего действительно ценного в голове у таких девочек чаще всего не было. На Киру и Арину, отрезвев, она смотрела с опаской и не шибким дружелюбием, их компания ей интересна не была, что заставляло девчонок шутливо перешёптываться между собой. Что важно: не наоборот, а именно в таком порядке. Они бы приняли её гораздо теплее, не зацепись она за одного только Вадима, и да, Славу с Васей она старалась избегать взглядом, можно полагать, дабы продемонстрировать большую верность к «тому самому». Смех да жалость — подумалось Славе. Обозначать самого Вадима, да и Лиёна, требовалось не так уж остро, поскольку с ними Третьяков уже имел возможность общаться лично, пусть и не так уж долго. Они его интересовали, и он стремился поддерживать коннект в компании, однако, чувствовал себя более комфортно, уже имея определённое мнение об этих людях. Когда исследовательская прогулка по окрестностям подошла к концу, у них было всё, что нужно было для комфортного отпуска, поскольку после обмена валюты появилась возможность купить себе все предметы первой необходимости. Охладительные напитки украсили день лишь больше. Чувствуя редкие отголоски недомогания после длительного кутежа, Слава наотрез отказался пить алкоголь, поэтому в его Пина Коладе были только ананасовый сок, лёд и сливки. Лиён поддержал Третьякова в стремлении очистить организм от высокоградусной отравы, к тому же добавив, что ему вовсе нужно держать свой организм в спортивной форме и слишком сильно не увлекаться подобными развлечениями. В недрах дома Вадим отыскал дженгу, в которую все сыграли с огромным удовольствием. Затем в ход пошла классическая бутылочка и небезызвестная игра «эллиас», после которой компания несколько рассеялась. От неё как минимум отсоединились Вадим и Таня, исчезнувшие в одной из комнат, а затем и Арина с Кирой упорхнули пощебетать «о своём, о девичьем», оставив парней без своей роковой красоты. — Как так вышло, что ты уже закончил учиться, а Вадим ещё нет? — поинтересовался Лиён, затягиваясь джулом. — Мы из школы вместе выпускались, но его папка потом отослал двенадцатый класс заканчивать за границей, — пояснил Вася размеренно, с ленцой, которая была присуща манере его говора. Смотрел он притом не на своих собеседников, а куда-то вдаль, где за окном росли живописные индийские пейзажи. — Не люблю говорить о семье, поэтому без подробностей, но упомяну, что мои родичи достаточно состоялись в жизни, чтобы я учился в одной школе с Вадимом. Но у моего батька всё-таки поменьше выебонов, поэтому после одиннадцатого я поступил в СПБГУ, притом поступил своими силами. А Вадима его отец в Йельский запихнул силком, хотя Вадим говорил, что ему не обосралось. Ну а для Йельского, как и для любого американского университета, нужно, чтобы количество лет обучения соответствовало их стандартам — а это двенадцать лет. Вот и получилось, что год потерялся. — Любопытно… — коротко откомментировал Лиён, протянув в появившуюся перед лицом руку джул. Он лежал на Славе, а Слава лежал на диване и периодически таскал у него новомодную курилку. Он их всё чаще замечал на полках табачных магазинов или у прохожих — мода пошла на электронные сигареты страшная, и вот Славе выпала честь к этой моде прикоснуться. Надо сказать, затягивало — аж каламбур получился. В диалоге освещались разные темы. От политики и природных катаклизмов до совершенно бытовых вещей. Выяснилось, что Лиён неиронично вырос в семье типичного русского толка — с бабушкой и мамой, потому что его папа трагически погиб, получив производственную травму на заводе. Он побольше рассказал о своём происхождении, о уровне приобщения к корейской культуре. Ли в целом был открыт к диалогу о личной жизни, а вот Вася всё также отмалчивался и сохранял свою загадочность, тщательно подбирая, чем он поделиться готов, а чем нет. Он хорошо говорил про Вадима, подчёркивая тот факт, что в биографии Жеглова, похоже, совсем нет ничего, что он хотел бы утаить — либо же что-то он хотел утаить настолько, что о наличии этого «чего-то» не догадывался даже его друг детства. Было интересно наблюдать за контрастом двух людей, стольким связанных между собой. Вася поведал, что в школе в их компании был ещё один мальчик, который постепенно отсеялся от них за истощением общих интересов по мере взросления. И вот тогда стало странно понимать, что у активного, избалованного и легкомысленного Вадима столько общего с флегматичным закрытым Васей, который даже наедине со своим лучшим другом продолжал быть сдержанным и молчаливым. При этом своя страсть к тусовкам у Чернова тоже имелась — он не был замкнутым неуверенным интровертом, которому становилось некомфортно в широком кругу людей. Он скорее просто имел такой темп мысли и свою меру дозволенного сближения с людьми, которые в его жизни появлялись как массовка к шумным мероприятиям. Вадим скоро вернулся к ним, огласив, что его спутница уснула мёртвым сном. Констатация этого факта не обошлась без самодовольной шутки о том, какой же Вадим всё-таки качественный любовник — совсем без сил красавицу оставил! В присутствии обоих участников обсуждаемой истории, тема с их дружбой разгорелась с новой силой. Вадим действительно крайне открыто рассказывал о своём прошлом, которое всё чётче обрисовывало границы его сегодняшней личности. Рос Вадим в основном в России, поскольку здесь его отец работал. Несмотря на то, что он совсем не единственный ребёнок в семье, имеющий ещё аж трёх сестёр, самой старшей из которых летом стукнуло двадцать, а самой младшей — всего пять, от выходящего из детства эгоизма это его не спасло. У Вадима было не меньше шести мам — всё это были женщины, которых отец снова и снова приводил в дом, обещая наконец-то остепениться. Не особенно окружённые правильной родительской любовью и заботой, дети получали воплощение любой материальной прихоти, и как итог, соперничали за любовь отца, меряясь тем, кто удовлетворил больше своих «хотелок». С самой старшей из младших сестёр у Вадима сложились наиболее положительные отношения. Её зовут Ася, и они частенько проводят время вместе. Хотя тогда, когда они вдвоём, их общение больше похоже на одну сплошную перепалку, всё это напускное, и они обожают друг друга гораздо сильнее, чем можно подумать. Вадим даже отметил, что скучает по ней и что всё это было бы гораздо веселее, если бы Ася сейчас была с ними. С двумя другими сёстрами они оба ладили весьма условно из-за большой разницы в возрасте. Диане недавно стало четырнадцать, а Каролина ещё даже в школу не ходит, в то время как Вадим и Ася уже не живут в отеческом доме за необходимостью обустраиваться во взрослой жизни. Делиться байками из детства и школьной юности было интересно и познавательно. Кира с Ариной подметили, что не могут похвастаться ни столь насыщенной биографией, ни национальной отличностью от всех присутствующих — они обе из вполне обычных, средних семей, и даже вылазка в Парадайз не была для них чем-то обыденным. Однако, их «скучные стандартные» истории тоже было увлекательно узнать. Так постепенно нагрянула и ночь, которая растащила уставших кутёжников по спальням. Прежде чем распрощаться со всеми, пожелав новым знакомым доброй ночи, Слава поймал на себе многозначительный взгляд Киры и озадачился тем, чтобы одолжить у Вадима несколько презервативов. Если к таким вещам вообще было применимо слово «одолжить», но Вадим с омерзительно довольной мордой согласился поделиться с ним контрацептивами, заявив, что в своё время и Слава ему окажет аналогичную любезность. Удивительно, но ни о Лене, ни о, тем более, Кате, Слава на протяжении этого дня не думал. Обнажённая фигура Киры смотрелась невероятно эстетично в мраке вечерней спальни, в которой громко играли мрачные усталые песни Лил Пипа. Кира хотела бы оставить свет включённым, но Слава попросил его выключить. Не потому что ему было неловко, нет. Потому что ему просто хотелось темноты. Он не сомневался в том, что она захочет побыть главной, поэтому просто наслаждался. Свежая, яркая, страстная, чертовски привлекательная. Слава хватал её за пышные бёдра, слушая, как шумные стоны смешиваются с натужным скрипением кровати, и старался просто ни о чём не думать, потому что в противном случае его бы истязал вопрос: «стоит ли мне осуждать себя или нет?». Кира вытянула из него все силы, поэтому даже перспектива дойти до душевой звучала непривлекательно. Слава закурил странные местные сигареты и улёгся поудобнее на надутых белых подушках, вслушиваясь в музыку, которая в ушах заиграла лишь громче, как только стихли звуки их страстного секса. Славу всё-таки затянуло в поток рефлексии, поскольку он отлично разбирал смазанный американский английский. Его мозг сам отделял слова от строчек, переводя их смысл на привычный русский, и слушая «Save That Shit», Слава не мог не воевать с собственным сознанием. — О чём задумался? — поинтересовалась Кира, легонько поцарапав ноготком его грудную клетку. Да, ногти у неё не очень длинные, но достаточно цепкие, чтобы спина и плечи Славы после этой ночи остались в отметинах. — К чёрту мою жизнь — не говори, что ты её спасёшь. Она лишь хочет отомстить мне за всё то, что я творил, — размеренно начал Слава севшим голосом. — Ты меня не понимаешь, и не говори мне об обратном. Я не как все те уёбки, я могу сделать тебя богатой. Я могу сделать тебя такой, какой пожелаю, но если ты пойдёшь за мной, то не мечтай вернуться. Меня выворачивает от всего, но я не хочу делать тебя грустной. Я напугал тебя? Детка, попытаешься вернуть меня в прошлое? Кира озадаченно поглядела на него, чуть приподнявшись, и повела рукой по его щеке. Это было достаточно иронично, чтобы Славе захотелось усмехнуться. Она не произвела впечатление глупой девочки, но ему подумалось, что можно было догадаться. Можно было догадаться, что он перевёл для неё слова песни, хотя бы потому, что он старался напевать в такт. Впрочем, Слава готов был упустить это, ведь он не планировал распахивать душу и говорить о высоком, не рассчитывал встретить понимание и найти в этом бессмысленном времяпрепровождении что-то родное. — Тебе грустно? — спросила Кира тихо. — Нет. Как раз сейчас мне очень даже весело, — бесцветно усмехнулся Слава, демонстрируя, что ему правда не грустно. — Но я немного устал. Давай вырубим музло и поспим.