«То, что я написал выглядит так, будто я откатился на пару лет назад. Мне не нравится. Хотя только что нравилось. Может быть, мне нужен бит посложнее или мозги получше.»
Слава, вздохнув, скомкал бумажку с текстом и запустил её в мусорное ведро, стоящее под столом. Его взгляд полетел за этой бумажкой, нога оттолкнулась от пола, заставив стул со скрипом повернуться, а руки крепче обняли гитару. Надо бы с чем-нибудь определяться. — Да уж… Я поразительно быстро переосмысляю ситуацию. — пренебрежительно выдал Слава куда-то в воздух, пока переподключал гитару к аудиоинтерфейсу, чтобы наконец-то записать что-нибудь. Ему также пришлось снова настраивать гейн, и это порядком выводило.«У меня с оборудованием абъюзивные отношения. Я блять не техник ни разу. Знаю ли я ноты, умею ли наигрывать мелодии, петь или складывать буквы в слова и рифмовать их? Умею. Но я чувствую себя ебучим потребителем, потому что вся техническая часть меня никогда не касается. И вот наступает момент, когда в моей голове что-то щёлкает. Какой-то ублюдок оттуда кричит мне: Слава, сделай сам! И я делаю. Нихера не понимаю, но делаю. Каждый раз боюсь здесь поломать что-нибудь к чертям собачьим. Я уже знаю принцип работы. Было бы странно, если бы не знал. Но мне приходится настраивать оборудование так редко, что я путаюсь во всех этих устройствах и тем более в том, что по итогу выводится на экран. Чертова красная лампочка в настройке гейна. Для этого всегда приходится мучить гитару. Херачить по струнам как в последний раз, чтобы убедиться, что всё звучит идеально или херово. А я просто хотел звук без посторонних шумов.»
Следующие полчаса он старался записать себе сэмплы для бита, экспериментируя с аккордами. Звуковая дорожка ползла по экрану, терпеливо подстраиваясь под любую прихоть Славы, которую он сам и обслуживал. Каждый раз, когда что-то получалось не так, как нужно, Слава тихо матерился и запивал свою брань новым глотком вина. Бутылка пустела с поразительной скоростью. Как только звук оказался записан и полностью устроил Славу, можно было выдохнуть, но не слишком облегчённо, ведь предстояло обработать его в цифровой звуковой рабочей станции. Благо, у них на студии в роли DAW выступала всего лишь одна компьютерная программа, а не целая система устройств, иначе Слава бы повесился на одном из десятка проводов. — Пять децибелов… И один без «це», — устало вздохнул Слава, выставляя эквалайзер. — Пять — это много… Пять минус два… Три… Он поморщился и тихо зарычал от утомления. Звук выходил слишком резким и неестественным. Понижение децибелов ненамного улучшило ситуацию. Тогда Слава добавил фейд на вступление, и от этого первые секунды сигнала стали чуть плавнее. Это уже было что-то. — Опять высокая середина пиздаболит мне тут что-то… Щас я тебя вырежу к ебеням собачьим, — Слава придвинулся поближе к монитору, прищурившись. — А в районе нижнего верха… Твою ж налево, какого хера вы все мешаете друг другу? — обратился он к частотам звука. — Так, сейчас поступим иначе. Может татуировку набить… Он вывел уровень обработанного сигнала наравне с уровнем входного сигнала, чтобы сравнить, стало ли от его стараний лучше или звук только ухудшился. Пока дорожка проигрывалась, Слава вдруг дёрнулся. Только сейчас заметил, что сказал что-то про желание набить новую татуировку. Какого чёрта он думает именно об этом, когда нужно сосредоточиться? Откуда вообще желание набить себе татуировку? Вот просто так, без всякого смысла и всякой идеи. — Блять, я дебил ебучий! — Слава стукнул себя по лбу и махнул рукой так, что опустевшая бутылка из-под вина, задетая его ладонью, полетела с края стола и треснула о пол. Он был уже хорошо нагрет градусом и немного рассеян от необходимости, напротив, получше вникнуть в работу. Падение бутылки потому Слава заметил лишь тогда, когда она обнялась с полом. Этот звук заставил дёргано выругаться и уронить глаза на источник шума. Благо, не разбилась, не разлетелась в щепки по всему полу, а лишь раскололась надвое, отцепив от себя кусок горлышка. Он, не слезая со стула, потянулся руками к полу, чтобы подобрать разбитую бутылку и транспортировать её в мусорное ведро. — Ну есть такой момент. Но бутылку вина-то зачем бить из-за этого? — послышалось сзади, и тут Слава едва ли со стула не упал, хотя почти сразу понял, что голос принадлежит Адаму. — Русских, я твой рот наоборот, блять. Задолбал подкрадываться как тень, — выругался Третьяков недовольно, встретившись с ним взглядом и тихо ойкнув, когда палец коснулся острого осколка. — Плевать. Главное, что пустая была. — Тебе тоже доброго утречка. — позитивно поздоровался Адам, с особой осторожностью приземляя рюкзак на диван, чтобы достать из него что-то. В его руках оказался непрозрачный контейнер для ланча с рисунком Молнии Маккуин на крышке. Контейнер лёг на стол. — Угу. Доброго ранку. — невдумчиво ответил Слава с окровавленным пальцем во рту и таки сполз со стула, чтобы убрать осколки по-человечески. — Ты чего в такую рань приехал? Тебя тут и по праздникам не дождёшься обычно. Я, когда увидел из коридора, что тут свет горит, меньше всего ожидал тебя тут встретить. О, знаешь… — бегло тараторил Адам, явно будучи в крайней степени бодрости в столь ранний час. — Подожди… — цыкнул Слава, когда бутылка звякнула о дно мусорного ведра. — Мне показалось, что у меня вдохновение, вот и приехал. — Показалось? — переспросил Адам с улыбкой и остановился против Славы, занеся ладонь для рукопожатия. — Показалось. — утвердил Слава, смачно шлёпнув своей ладонью по его и затем обняв друга в знак братского приветствия. — Ты почти неделю на Гоа проторчал. Что, не снизошло? — в искреннее сожаление добавилась примесь доброй шутки. Адам отстранился от Славы после тёплых объятий, грохнулся в своё кресло и машинально сразу схватился пальцами за мышку, а глазами — за монитор. — Не против, если посмотрю, что тут у тебя? О, ты гитару записывал? — Не снизошло, прикинь. Я всё это время бухал, нюхал и трахался, какое там вдохновение? — с укором в собственный адрес вздохнул Слава, чем показал, что недавним отпуском не слишком гордится. Он присел на край стола и тоже наклонился к монитору. — Но давай не об этом. То, что было на Гоа — остаётся на Гоа. Я буду только признателен, если ты посмотришь и разъебёшь меня полностью. Потому что я беспомощный, блять, абсолютно. — Ладненько. — с лёгкой усмешкой отозвался Адам и прихватил наушник, приложив его к уху. Чтобы понять ошибки, которые натворил Слава, ему понадобилось прослушать десять секунд аудиодорожки, но из союза интереса и уважения Адам дослушал кусок до конца, отложил наушник и с экспертным лицом заявил: «всё ясно». — Кайфовая мелодия. Не перестану восхищаться твоей игрой. Но. Во-первых, очень хорошо, что ты повесил на дорожку компрессор, однако, было бы неплохо ещё настроить его, иначе вместо повышенного качества ты получаешь повышенный шум, — первым делом разъяснил Адам и подтвердил свои слова несколькими последовательными кликами по экрану, за счёт чего он показал, как исправить один из недочётов. — Во-вторых, ты забыл бай-пасс, а он здесь не просто так добавлен. Как раз для того, чтобы понимать, какой эффект дают применённые тобой плагины. В-третьих, ревербация сушит звук. Я понимаю, что ты устал и напился. Но это здесь не нужно. В-четвёртых… Я бы посоветовал убрать все частоты ниже шестидесяти герц, потому что они не уместны, если ты хочешь, чтобы это был рок. — Похоже, меня вообще не стоит подпускать к таким вещам… — прокомментировал Слава и с неудобством почесал затылок. — Я могу и похвалить тебя. Мне нравится, что ты накинул на дорожку фейды, к тому же, входной сигнал записан идеально, а это устраняет большое количество проблем на этапе сведения. Сразу видно, что ты постарался выдать хорошую базу, — начал рассказывать Адам, ослабляя градус своих замечаний, которые, похоже, немного придавили Славу. — И это ещё с учётом того, что у тебя подключено три устройства между гитарой и DAW’ом. Короче, ты молодец. Но я не понимаю, почему ты даже не попробовал написать мне, чтобы спросить о том, что тебе неясно. — Беспокоить не хотел, — ответил Третьяков, пожав плечами. — Ты и так много делаешь. — Я здесь круглые сутки торчу не потому что меня держат в заложниках, если что, — хрипло посмеялся Адам, посмотрев на него. — Это всегда приятные хлопоты. Пришёл вот, а тут приятный сюрприз. Отличная компания и лёгкая разминка, чтобы проснуться. — Не похоже, что ты сонный. — выпивши хмыкнул Слава и чуть качнулся в сторону с намерением сделать свою позу более удобной — опираться на ладонь, глядя в монитор, ему уже было не комфортно. Адам дружески хлопнул его по плечу и в следующие минут двадцать трепетно полировал звук до необходимого состояния. Слава направлял его, объясняя на пальцах, чего ему хочется добиться, и в конце концов итоговый вариант его устроил. Файл улетел в отдельную папку, а Адам, в образовательных целях, предложил Славе составить ему компанию в создании бита. — Я хочу попробовать себя в чём-то вроде фонка. Ты знаешь, что я обычно пишу совершенно другое, но это своеобразный… Челлендж, — рассказывал Адам, проигрывая черновой набросок. — Хочу выйти из зоны комфорта, накидать бешеный бас, всё такое. — Я заметил по биту в стиле хардбасс, — с коротким смешком ответил Слава и откровенно разлёгся на столе, отодвинув в сторону всё, что на нём было. — Мне нравится. Знаешь, я бы бочку… Ну, вот так поставил. Слава перевернулся со спины на живот и начал легонько отбивать ладонью ритм по поверхности стола, пока играла мелодия. Адам стал слушать, чуть качая опустевшей от мыслей головой, сконцентрированной только на соединении аудиодорожки и самобытной попытки Славы изъяснить свою идею. — Вот здесь должен быть сочный дроп-микс. Отмотай чуть назад, — он щёлкнул пальцами, и Адам начал отматывать. — Да, вот сюда. Здесь только мелодию. Без кика. А здесь… Нет, не здесь… Вот ща! Бочка. Раз… Два… Три… Бочка. Раз… Два… Бочка. Раз… Бочка. Бочка. Бочка. Бочка. Бочка, — Слава постепенно учащал количество киков, затем перестал говорить и бесперебойно застучал по столу, не прекращая до тех пор, пока не случится переход. — Готов молиться на твой абсолютный слух. У меня обычно так безупречно выходит только в наушниках. Ты просто золото, — Адам схватился за мышку, настроил электронный басовый барабан под бит и стал активно расставлять кик поверх аудиодорожки, при этом попросив Славу аккомпанировать дальше. — Эй, может быть, хочешь записать что-нибудь на этот бит? Мне кажется, тебе подходит по стилю. — Нет, не подходит. Но хочу, — улыбнулся Слава, сползая со стола и лениво потягиваясь как сытый толстый кот. — Давай в качестве разминки без текста. — Очередной хит к трекам про винегрет и пиво для сына? — усмехнулся Адам, а Слава чертовски улыбнулся и игриво прикусил кончик языка. — Я в деле.RESTINPEACE — COCAINE FREESTYLE [Куплет 1] Я зашёл в притон как Бог И потерял внутри мечту Плаг купил виллу в Майами С тех купюр, что я донатил в наркоту Сейлил больше сотни граммов В мои ноздри, стал богатым Может бросить наркобизнес И съебаться в Эмираты Я люблю большие камни В моём зипе есть караты Я пью колу с кокаином К чёрту клад и координаты Я ебал твою малышку Это снял JUST PSYCHO Я не помню это порно Я, наверное, был под кайфом [Куплет 2] Начертили круг из соли Только он не от чертей Поджигает новый блант мой Жигой Zippo Прометей И во взгляде ничего Помимо потухающих углей Рано утром еду в тачке Я держу белых зверей [Куплет 3] Больше денег, больше драгов Ровно как наоборот Я пошёл не той дорогой Сделал лишний поворот Если доползу до рая Точно вскроюсь у ворот Утром на моём запястье Будет время — это код Замерзаю также быстро Как десну съедает лёд Отключаю свои чувства В кокаин подмешан мёд Сделал трек и его съюзал Скурил план на миллион И за мной вся моя банда Парень, мы тебя найдём [Куплет 4] Дорога от Полярников до Стачек Речь сейчас не про шоссе Я закинул Molly в кофе Получил своё глясе Совершенно невменяем Нет эмоций на лице В твоих потугах нет правды Ты остался на крыльце Кто хотел со мной курить? Из них никто не уцелел Заходи ко мне рэп И на тебе уже прицел Мой стакан на двух колёсах Дальше неба улетел Смысл ваших сожалений Если сам я так хотел? [Куплет 5] В трипе сотни ярких красок Моё тело тащат в ванну Меня так прибило к полу Точно я уже не встану Правы были все, кто говорил Что я никем не стану Если будет завтра плохо Снова позвоню шаману Ночью я не засыпаю Типа, просыпаюсь рано Начинаю день с дороги Значит, всё идёт по плану Я хочу телегу кокса Это мне не по карману Бля, телега кокса Это как-то слишком странно (Выруби бит)
Слава не ожидал от себя чего-то более или менее складного, но на удивление, стоило ему нырнуть в наушники и прихватить микрофонную стойку, чтобы притянуть её поближе к себе — всё пошло само собой. — Как ты это делаешь, мать твою… — удивлённо проговорил Адам. — Как сыр по маслу. — Мне кажется, он мог бы ещё двое суток стоять и читать без бита. — предположил Бажен, которого случайно принесло сюда в десятом часу утра. Бажен, конечно, не был таким зачинщиком сюрпризов как Слава, потому заранее написал в чат, что перед рабочим днём хочет заглянуть на студию, и Адам успел не только прочитать его сообщения, но и донести до Бэби, что он может выдвигаться в любой момент, поскольку они со Славой уже здесь и готовы составить компанию. Он зашёл посреди записи и успел послушать кусочек. До тех пор, пока Адам не сказал ему, что это фристайл, Образцов был глубоко уверен в том, что Слава записывается с заготовленным текстом, потому что скорость рождения рифм в ровных строчках поистине восхищала. — На самом деле, это не так трудно, как может показаться. Спасибо, Бэби, — Слава вылез из микрофонной будки, толкнув жутко скрипящую дверь, которой давно уже пора стало на покой, и поздоровавшись с Баженом длинными объятиями, забрал из его рук стаканчик с кофе. — Очень мило, что ты подумал о нас. Так вот… Я сам не знаю, как это работает, но оно работает. Даже если я умру, вы можете разбудить меня, чтобы я накидал пару куплетов. Но фристайл не просто так родился. Когда у тебя есть музыка, которая качает, очень легко скользить по ней. Бажен по пути успел заскочить в кофейню. Не нужно даже полагать; он точно выпил крупную кружку кофе ещё перед выходом из дома. Наверняка, даже того кофе, который Слава привёз ему из Сиэтла вместе с подарками от Лены. Но в дороге ему, видимо, захотелось продлить удовольствие от любимого напитка, а быть может, он просто не смог пройти мимо вывески кофейни, и помимо дополнительной порции бодрости для себя, Бажен также очень заботливо принёс Адаму двойной американо, а Славе капучино с карамельным сиропом. — Я всё же придерживаюсь иной точки зрения, — мягко возразил Бажен и опустился на диван, грея покрасневшие пальцы о горячий кофейный стаканчик. — Фристайл — это талант, который дан не каждому. Если вы меня вот так туда поставите и включите мне случайную мелодию на своё усмотрение, то я либо слукавлю и начну пытаться прочитать под неё что-то из своих заметок, либо очень филигранно опозорюсь, простояв всю песню с лицом испуганной рыбы. — Поддерживаю. Хотя я был бы не прочь попробовать, — задумчиво добавил Адам, планомерно качаясь на кресле, которое аж тихо постанывало от нежелания шевелиться. — Ты выпустишь этот трек? Слав. Он прямо вайбовый такой. Я думал, ты сейчас опять начнёшь что-то из разряда «бро, мы едем в Адыгею, солнце светит, я хуею», «три биг мака, соус сырный, кока-кола, туз козырный» и всё прочее, но это реально… Можно прямо дропнуть, и оно вкатит аудитории. — Я… Подумаю. — неоднозначно и с явным сомнением ответил Слава. Он попытался вспомнить строчки из трека, и несколько из них тут же всплыло в голове. В чём-то Адам прав — это действительно очень неплохо. Душевное состояние у Славы было такое, что у него получалось либо что-то слишком сопливое, как первый текст, который он комком выбросил в урну, либо нечто подобное — чрезмерно утрированное, агрессивное и холодное. В этом тексте он сумел даже изобразить какую-то историю. Если не целостное сюжетное полотно — нет, точно нет, — то явную зарисовку с очень чёткой атмосферой безысходности от бессмыслия собственного существования. Дорого, но при этом так дёшево — ведь как же изысканно звучит ветвь кокаинового шика, но как на самом деле всё это заставляет гнить и опустевать. Слава чувствовал себя замечательно в моменте, но по итогу его слишком вымотали будни под синтетическим снегопадом, который не прекращался всё то время, что он был на Гоа. Очень хорошо, что у Славы был Лиён. Лиён — танцор, спортсмен, и он не позволяет себе устраивать внезапных наркотических «кемпингов». Одной ночи в клубе ему хватило с головой на ближайшие несколько месяцев — да, у Славы всё-таки был момент утолить свой интерес, и он узнал, что Ли употребляет не чаще, чем раз в три-четыре месяца, но обычно срок его трезвости оказывается вдвое выше. Остальные же в компании самозабвенно трясли местного барыгу, и Слава просто старался не возвращаться к тому, от чего он ушёл совсем недавно. Получалось отвратительно. Славе оказалось очень тяжело быть трезвым в такой компании. Когда он понимал, что кокаина слишком много, — о чём зачастую говорила вновь вернувшаяся кровь из носа, — переходил на алкоголь, которого тоже сильно пытался избегать, потому что знал, что будет чувствовать себя дерьмово даже от небольшого его количества. Когда Славе становилось плохо от алкоголя, он вздыхал и просил начертить ему дорожку, чтобы отойти от хмели — замкнутый круг выходит, и если бы не Лиён, он бы точно бегал по этому кругу до обморока и ни секунды не провёл бы трезвым. Вышло даже странно. Васе было плевать на окружающих, Арина и Таня вошли в раж и совершенно растеряли всякие тормоза, Вадим и Кира попросту были привыкшими к постоянству в такого рода тусовках, и одному только Лиёну оказалось не плевать на происходящее. Ведь именно он в какой-то момент дёрнул Славу за плечо и сказал: «эй, может, немного притормозишь? Я слышал, что недавно у тебя был очень неудачный опыт, и мне кажется, не стоит повторять это». А самое странное, что эта неестественно тактичная и обходительная фраза, сконструированная как по шаблону из пабликов про здоровую психологию, действительно сработала на Славу как ведро ледяной воды и заставило утвердить себе стойкое: «хватит». — У кого какие планы на день? — Бажен глотнул немного кофе, облизнул губы и свободной рукой подтянул ещё один стул к столу, чтобы сесть рядом с Адамом. — Мне на работу к двенадцати, так что есть ещё пару часов. — До этого времени мы точно будем здесь. Да? — сказал Адам и только после обратился к Славе, дождавшись утвердительного кивка с его стороны. — Я скорее всего буду тут до часу или до двух. — Я тоже, — поддержал его Слава. — Вечером я планировал увидеться с Мироном. Между этим, может быть, к Стасу заскочу. — Я, к сожалению, до восьми буду на работе, — сказал Бажен, расстраиваясь только из-за того, что не сможет провести с друзьями побольше времени. Его глаза задержались на ланч-боксе, который принёс Адам. — Слушай, ты же знаешь, что мне по утрам сложно заставить себя завтракать. Но я сейчас смотрю и чувствую, что у меня дыра в желудке. Можно я возьму что-нибудь из твоего обеденного контейнера? — Попытайся. — Русских окинул его неоднозначным взглядом и как-то странно улыбнулся. — Лицо попроще сделай. Уже еды мне жалко, — фыркнул Бажен, не оценив карикатуру Адама, и взял в руки контейнер. Он торопливо отстегнул защёлки и приоткрыл крышу с намерением сразу же пихнуть в неё свой нос. По комнате пронёсся короткий визг, когда Бэби увидел в контейнере шевелящиеся волосатые лапки. Он машинально отбросил коробку на стол, и та глухо стукнула, а вместе с тем Адам панически охнул, схватил ланч-бокс, откинул крышку и бережно достал оттуда паука, за чем принялся его сюсюкать. — Ты что, окаянный, — обиженно затянул Адам, поглаживая тарантула по спинке. — Ему и так несладко. Убьёшь же бедного, ещё бы об стену кинул. Бессердечный. — Надо предупреждать о таких вещах! — воскликнул Бэби и дальше вовсе пробурчал что-то невнятное. — Я ведь не специально, это само вышло. Зачем ты вообще его сюда принёс? — Я врачу собирался его показать. Тут как раз недалеко хороший специалист, — объяснил Адам, неплотно накрыв ладонь с пауком второй ладонью с намерением сделать ему домик. — Мой бедный Альберт Юрисович… У него наверняка такой стресс. — Врачу? — переспросил Слава, в ответ на что Адам тяжело вздохнул и кивнул. — Что с ним случилось? — Его укусил сверчок, — сказал Адам как-то печально, вызвав на лицах друзей явное недоумение. — Не надо так смотреть. У Альберта Юрисовича травмирована лапка, а это очень опасно в преддверии линьки, потому что она может пройти неправильно и вызвать только больше повреждений. — Кошмар какой. — мрачно прокомментировал Бэби, проникшись сочувствием к страшному другу Адама. — Вот именно, — Адам подтянул к себе ланч-бокс и с особым трепетом поместил в него Альберта Юрисовича. — Он сейчас и так нервничает, а ты ещё и кидаешься. — Его сейчас лучше не трогать, да? — как-то опечаленно уточнил Слава, видимо, хотевший подержать паука на руках. — Да. Альберт Юрисович тебя любит, но сегодня неподходящий момент, чтобы с ним общаться, — сказал ему Адам, прикрыв крышку так, чтобы оставить небольшое отверстие для проветривания. — Мне ещё нужно будет купить ему новую переноску. Я же не просто так положил его в контейнер для обедов. — Это действительно неожиданный финт, — травмировано поддержал Бэби, потирая одетое в белую рубашку запястье. — Ему не вредны такие переноски? — Нет. Если было бы вредно, я бы так не сделал даже в качестве временных мер. Его вполне можно носить куда-нибудь в таких коробочках, — отозвался Адам как человек, знающий тему. — Он же не живёт в ней постоянно. — Ладно… Тебе виднее, — вздохнул Бажен. — Мне даже есть перехотелось что-то. Но зато есть желание записать песню. Помнишь, я тебе текст кидал? Он обращался к Адаму. Тот однозначно кивнул и засуетился. У Славы появилось время тоже что-нибудь написать. Многого он от себя не ждал, но похоже, что лёгкий фристайл позволил ему разогнаться. Бажен записывался не меньше получаса, поскольку каждый раз был недоволен тем, как пропел ту или иную строчку. То было неудивительно, поскольку у него было много сложных вокальных партий. — Оглянись, ты видишь? Здесь всё горит! Это глянцевый профицит, — слышался мягкий тембр Бажена, сильно ужестчённый под тяжёлый текст. — Все ваши меры — антибиотики в сезон простуд. Я нашёл пробоины там и тут, а вы ведь метили в дальнее плаванье. Как судно может плыть, блять, с мёртвым капитаном? Слава увлечённо писал в заметках, переставляя четверостишия местами. Сначала он сделал припев, но после решил убрать его и стереть все разделения по куплетам, оставив один сплошной текст. Периодически он отвлекался на приятное пение на заднем плане и мелкие дискуссии Бажена и Адама, которые никак не могли договориться — первый был решительно собой недоволен, второй пытался доказать ему обратное мнение. — Сидим на развалинах. Эти лица все как по трафарету-у-у! И воображаем, будто в раю мы. Видя прекрасное в том, в чём его нету-у-у! — в очередной раз тянул Бажен, отбрасывая тени эхо на заляпанное стекло, что отделяло его от кресла звукорежиссёра. — Ведь была в поле добрая почва, но вы построили новый бордель та-ам. Вы застелили всю правду асфальтом. Приказали грешнику оберегать хра-а-ам. Слава на несколько секунд отвлёкся. Поднял взгляд, глядя на Бажена, что увлечённо напевал хорошо заученный текст. Он чертовски прекрасно пел, это мало сказать. У Бажена был особенный стиль. Он тянул гласные на разных слогах так, как никто другой не умел, и смело заворачивал самые странные рифмы, которые на вокальных партиях расцветали пышными букетами. Славе крайне нравилась одна его фишка: Бэби часто сильно ускорялся на куплетах, а на припевах обычно начинал очень красиво кричать — как же это подходило под его тембр высокого, сладкого и холодного голоса. Он начинал бойко и быстро каждую новую строчку, а окончания растягивал вокальными поворотами, где чуть повышал интонацию, за счёт чего несколько агрессивная стойкость контрастировала с поразительной мягкостью. Самое интересное, что отсюда Слава не слышал музыку, которую Бажен с Адамом подобрали под эту песню. Она играла в наушниках у них обоих, а Слава слышал лишь пение «а капелла», и это было так хорошо. — Дом, в котором замкнётся кру-у-у-уг во славу пороку и злу-у-у-у, — длинно вытягивал Бажен, а голос его вскакивал громче с каждым новым словом и снова спускался вниз. — Дом, в котором живут лишь тру-у-упы, а души бросают в золу-у-у! Дом, в котором нет доблести, чести-и. Дом, который и есть ми-и-и-ир… Дом… — Почему ты опять остановился? Очень хорошо всё было. — Адам, не глядя, стукнул по кнопке на клавиатуре и вопросительно уставился на Бажена. — Давай заново! — послышалось из динамика, и Адам лишь тяжело вздохнул. — По крайней мере, первый куплет мы записали… — проронил Адам себе под нос, отматывая мелодию чуть назад. — С Божьей помощью…«Бедный Адам. Он так от нас страдает.»
Слава сделал короткую заметку в дневник и продолжил писать историю в стихах. Честно, он даже не собирался придумывать сюжет для трека, но это вышло само собой. Спустя ещё минут пятнадцать или двадцать Бажен записал все дорожки, которые хотел. Слава за это время успел подняться наверх и напрячь только-только пришедших на смену поваров, чтобы они приготовили стейки с яичницей на завтрак. Слава принёс всё это в студию и пригласил Бажена с Адамом присоединиться к еде, поскольку заказывая её, Третьяков вовремя подумал о своих друзьях и взял сразу три порции. Похоже, Бэби действительно был очень голоден, потому что он, вопреки своим убеждениям в том, что завтрак должен быть лёгким, не отказался от большого куска жареного мяса. Почти сразу после завтрака Бажен тепло попрощался со всеми и уехал на работу. Слава же с Адамом начали записывать трек, текст которого Адам оценил на сто баллов по десятибалльной шкале. — Что-то вы все сегодня на агрессивных вайбах. Но как же это красиво. — только прокомментировал Адам, пока Слава готовился к записи.RESTINPEACE — LONELY KILLA Мой знак внимания к тебе Это всегда дурной знак Всё покрывается льдом там Где я делаю шаг Меня не трогает боль Ведь я сожрал её с солью И я не слышу любовь Ведь оглушил её нотами Обложками, банкнотами Обломки и наркотики Осколки, груды камней Вот и все мои чувства к ней Я подарю тебе ненависть Ведь ты ищешь в нас что-то общее Я мешок из костей Или я что-то большее? Был в Чехии, в Польше Был у неё между рёбер ножом Был оригиналом и копией Был и буду ничем Мы погружаемся в вечность Как песчинки на пляже У тебя красивая дама Но я скажу — она ляжет Я не верю в доверие Не ценю отношения Не умею жалеть их всех И себя здесь не чувствую Как-то раз в моем сознании Чей-то голос мне сказал «В мире вымрет вся преступность Если уничтожить худшего из них» Это поляризация Идеален лишь мир грехов Ведь глумиться — дедукция Здесь не сложно испортиться Мы все натурпродукция Но останутся принципы Или ты станешь жалкой мразью? Заключил пари с владыкой ада Но просрочен договор Я стухший, радиоктивный Но мой аромат — Dior Я теряю всякий смысл Заражённые корыстью Порываются составить Мне компанию Я читаю много книг Но не строю много планов Коллекционирую клинки Исчезает много кланов Это правда, я стараюсь Я стараюсь всем на благо Пятна крови по асфальту Я достану каждого из них Считал её вены клыками Пока она считала облака Очередная катастрофа Там где я летал Каждый месяц январь Я бессмертная тварь Спокойно прячу оскал Снимая с этой феи скальп Я утопаю В тысяче пар рук Но я всё ищу одну из них Лишь одну из них Вы все тихо ждёте моего конца Но можете лишь взять его за щёку Этот день не настанет Я останусь здесь навечно В шею нож и пулю в печень Стиль убийства безупречен Только дважды умереть нельзя Говорят: «Покойся с миром» Я лежу в чужой могиле И покоюсь лишь с войной Эти тайны навсегда со мной На закате просыпаясь Там, где сонно гаснет солнце Я беру нож боуи, маску Крика И косяк Чищу свой могильный камень И танцую на костях Моё фото на надгробии Красивее, чем предыстория Меня терзает чувство мести Я привязан к этой цепи Но готов её порвать Уничтожь порочный круг Твой главный враг — твой лучший друг Никогда не будь собой Ведь лишь предатели вокруг Знаю, что им что-то нужно Знаю, что они не дружат Знаю, что они не любят Продолжаю улыбаться Ты уже готов бежать? Я уже сточил кинжал Но мне нужно больше крови К судной ночи будь готов Поломать стереотипы Вылезти с экрана клипа Проучить этих ублюдков Что очерняют чистый мир Сомнения возникли В том, что это всё не сон Время шесть, и я допил вино Но истину там не нашёл Я уничтожил их всех Клянусь, в аду теперь так тесно Но я чувствую грех И продолжаю свою песню В целом мире один Но я ведь помню пророчество «В мире вымрет преступность Когда не станет худшего из них» Я найду его, сука Где бы он ни был Где ты прячешься, друг мой? В ледниках или в плакучих ивах? Я хожу тут и там По лесам, по городам Мегаполисы пусты И тупо превратились в хлам Одной ночью наткнулся На разрушенный дом Я пошёл по коридору Осколки зеркала в нём Я запнулся об один из них И плавно опустил взгляд вниз Из отражения осколков На меня смотрел тот самый псих
«Я успел поспать на диване в студии. Целых два с половиной часа. Время три. Еду домой, чтобы переодеться. Хочу заглянуть к Стасу. Мы не виделись почти неделю. И он что-то почти не пишет. Наверное, готовится к зимней сессии, бедный.»
Странно было то, что на сообщения Стас не отвечал. Когда Слава собрался с силами для того, чтобы впервые за долгое время воспользоваться телефоном по его прямому назначению, а то есть позвонить Островскому, он столкнулся с автоответчиком.«Он попал в аварию? Повесился на проводе от компьютерной мыши, чтобы не сдавать сессию? Просто решил со мной больше не общаться и сменил номера? Может, ещё и переехал? Сейчас пойду стучаться к нему в дверь. Помню, он шутил, что я со своим талантом вечно пропадать пропущу его свадьбу и похороны. Будет неловко действительно пропустить его похороны. Хотя я уверен, что должен умереть раньше.»
Слава застегнул чёрное дизайнерское зип-худи с принтом призрачных котиков на груди и кричащей надписью «Bo-o-o, bitch» и уверенно направился стучаться в двери соседней квартиры. Он надеялся на то, что в случае правдивости одного из десятка его несуразных предположений, ему откроет хотя бы Лёня. На пороге открытой двери оказался виновник торжества. Стас выглядел несколько взвинченным. У Славы ещё с той стороны двери было припасено порядочное количество вопросов, но при встрече с другом оно критически быстро возросло и держалось в голове до тех пор, пока его открытый для озвучивания этих вопросов рот не захлопнуло появление сухощавой женщины в годах. Её лицо было изрешетовано неглубокими морщинами, брови от природы были наклонены в недовольстве, а нос крючком тянулся к тонким сжатым губам. Не сказать, что она была уродлива, но и привлекательностью её черты не отличились. Стас был совершенно не похож на свою мать. Ни внешностью, ни характером. Слава тяжело вздохнул, обменявшись с ним взглядами, и всё сразу стало понятно. — Проходи. — шепнул Стас тихо, не оборачиваясь на мать, но явно догадываясь, что она находится прямо за его спиной. — Станислав, что-то я не помню, чтобы мы собирались принимать гостей. — укоризненно сказала женщина, когда Стас закрыл за Славой входную дверь. Он выглядел выпавшим из гнезда птенцом, хотя и старался сохранять самообладание. Слава просто знал, как сейчас ему тяжело не разрушиться рядом с женщиной, которая одиннадцать лет била его линейкой по рукам за любую ошибку в решении домашнего задания. — Тебя это не касается. Слава пришёл ко мне. — холодно ответил ей Стас и легонько подтолкнул Славу в плечо, чтобы тот поскорее зашёл к нему в комнату. — Пускай он уйдёт. У тебя сессия на носу, а ты якшаешься с ряжеными отщепенцами. — она нахмурила брови сильнее, сделав шаг, и Стас машинально завёл Славу себе за спину, выставив руку вперёд. — Не надо мне указывать. Я сам решу, что мне делать и с кем «якшаться» в девятнадцать сраных лет. — агрессивно процедил он, задевшись от того, как она именовала Славу, больше Славиного. — Станислав! Как ты со мной разговариваешь? — возмущённо выдернула женщина из своего рта и одарила обоих взглядом, полным недовольства, а когда её глаза доползи до Славы, в них чётко замешалось слабое презрение. — Сейчас же выпроводи своего нахального гостя за дверь, и чтобы ноги его здесь не было. Его никто не приглашал. Только Стас собирался ответить ей «как ты заслужила» и ещё чего похуже в ответ на крайнюю реплику о необходимости выгнать Третьякова, тот глухо кашлянул в кулак. — Степанида Михайловна, жутко рад Вас видеть. Вру, конечно, — Слава зацепился за её взгляд своим и дерзко ухмыльнулся. — Как у Вас дела? Давно в Вашей постели был хороший мужчина? Столько неудовлетворённости в голосе. — Да где же твоя совесть?! — взвизгнула Степанида Михайловна, подхватив со стола газету с явным намерением огреть ею нерадивого дружка своего сына. — Хватит! — Стас выдернул газету из её рук и грубо швырнул ту о пол, позабыв о своём бзике на идеальный порядок в доме — да, сейчас, в таком стрессе, ему явно было не до окружающей обстановки. — Пять минут, и он уйдёт. А ты пока скачай себе Тиндер, в чём-то Слава явно очень сильно прав. Он захлопнул дверь своей спальни и прижался к ней спиной, пытаясь абстрагироваться от голоса матери, который набатом бил по ушам, раздаваясь из зала. Стас крепко сощурил глаза и напряжённо выдохнул через нос, приложив ладонь ко лбу. Затем он взволнованно посмотрел на Славу, который и не знал, что ему сказать, чтобы что-нибудь исправить, и с усилием пододвинул к двери комод, дабы мама не смогла ворваться в комнату. Только Слава открыл рот, придумав шутку для ослабления градуса накала ситуации, как Стас кинулся в его объятия и с тихим скулежом уткнулся носом в изгиб его шеи. — Тише… — прошептал ему Слава, зарывшись ладонью в его пахнущие мандарином волосы. — Ёбаная сука, — совсем тихо пролепетал Стас и тихо всхлипнул. — Забери меня отсюда, пожалуйста. Я больше не могу так. И прости… Я чувствую себя так глупо. — Всё хорошо. У нас есть ещё примерно четыре минуты, чтобы ты собрался, и мы ушли. — Слава чуть отстранил его от себя, чтобы заглянуть ему в лицо, и успокаивающе провёл ладонью по мягкой бледной щеке, украшенной слезами. Стас не выдержал и улыбнулся сквозь плач, кивнув. Он тут же отдалился от Славы и в спешке стал ходить по комнате, попутно рассуждая о том, как пройти через баррикаду в лице его матери с наименьшим уроном для собственного здоровья — только физического, потому что от морального и так ничего не осталось ни у одного, ни у второго. Слава с лёгким удивлением наблюдал за тем, как Стас на ходу хватает отовсюду свои вещи и наполняет его слух холодными тактическими комментариями — будто только что не рыдал ему в плечо. Вышли они, разумеется, с громким скандалом. Кричащей вслед матери Стас смело показал средний палец, и две тени растворились в лестничном пролёте. На выходе из парадной Стас схватил Славу за руку и потащил в случайном направлении, лишь бы уйти подальше от двора, в котором он почему-то не чувствовал себя безопасно. Будто опасался или знал, что коршун быстро оденется в свою старую пыльную шубу и в уродливых сапогах на высоком каблуке последует за ними. Ох, как же Стас боялся стука этих каблуков с самого детства. — Ты будешь смеяться, — Стас следовал по тротуару всё также торопливо, и только заметив за собой лёгкую отдышку, притормозил. Он огляделся по сторонам так, словно только сейчас понял, что они прошли уже две улицы в тяжёлом молчании и быстром темпе. — Она отобрала у меня телефон. — Вообще нихера не смешно, — мрачно ответил Слава. — Что вообще не так с этой женщиной? — Сука, всё, — рыкнул Стас и спрятал нос в шарф. — Ненавижу. Она приехала ко мне в пять утра без предупреждения, да будут прокляты её немецкие корни. Я подумал, это ты припёрся как обычно, вот и открыл сдуру. А там и здравствуйте. Она даже Лёню умудряется по струнке водить, тот аж как мой батя вышел за хлебом и не вернулся. Да и я сейчас то же самое делаю. — Давай просто уточним один момент, — Слава всплеснул руками, вывернув ладони вниз, и серьёзность его тона даже заставила Стаса остановиться посреди улицы. — Какова вероятность, что через часик нас словят мусора, потому что ты окажешься в розыске? — Через час — нулевая. Но если я не приду ночевать, то она точно попытается. Другой вопрос в том, отреагирует ли полиция на заявление порядка: «мой совершеннолетний сын послал меня нахуй и ушёл из дома, потому что я вытрахала ему все мозги, найдите мне моего мальчика», — карикатурно подражая голосу матери, лепетал Стас. — Я не знаю, что делать… Она только мешает мне готовиться к сессии. Стас посмотрел на Славу, который задумчиво облизнул губы и приобнял себя руками, стараясь спрятаться от зимнего мороза. На дворе стояла середина декабря, а Третьяков выскочил на улице в одном только зип-худи, под которым в лучшем случае была только футболка. Стасу стало немного стыдно за то, что он спровоцировал такую ситуацию, ведь сам он на выходе успел прихватить тёплую коричневую куртку, шарф и шапку, а Слава, стучась в его дверь, явно не рассчитывал так скоро оказаться посреди улицы. — Если тебе холодно, — стыдливо начал Стас. — Мы можем вернуться д… Мы можем, ну, зайти за твоими вещами. — Не надо, — Слава лишь покачал головой, покрасневшими ладонями вытаскивая из кармана телефон. — Мне не холодно. — Врёшь же, зараза. Но эта блядота горбатая сто процентов сейчас либо по двору ошивается, либо из окон смотрит как тюремный надзиратель, — вздохнул Стас обречённо, разматывая любимый собственноручно связанный шарф, который в следующую секунду оказался у Славы на шее. — Может, мы хотя бы зайдём куда-нибудь в тепло? Предварительно Стас поднял на чёрную макушку друга капюшон и замотал свой шарф поплотнее, понимая, что это не согреет Славу как следует, но хотя бы поможет не застудить шею. — В тату-салон? — сразу же спросил Слава. Островский огляделся по сторонам, пытаясь понять, где Слава увидел тату-салон. По крайней мере, в его понимании, чтобы вдруг взять и предложить это место, нормальный человек должен был наткнуться на него глазами, но до Стаса быстро дошло, что со Славой такая логика необязательно должна работать. — Я хочу набить себе татуировку, — поспешил объяснить он, увидев недоумение Стаса. — Я писал пацану, с которым лежал в психушке, он как раз сегодня работает и готов набить мне что-нибудь. Изначально я думал, что ты пропал только из-за сессии и хотел предложить тебе сходить со мной, чтобы развеяться. Выслушав пояснение этому неожиданному предложению, Стас только понимающе кивнул и выразил своё одобрение. Слава потянул его за руку в сторону остановки, воскликнув, что к ней подъезжает автобус, который отвезёт их чуть ли не к дверям тату-салона. Они второпях запрыгнули в автобус под номером «141», рассчитались за проезд и заняли свободные места в самом конце салона, когда Стас наконец-то смог озвучить волнующий его вопрос. — Ты… И общественный транспорт? — с неписанным удивлением Стас недоверчиво взмахнул бровями. — Что случилось? Ты наконец-то разорился? — Я стараюсь. Но пока не выходит, — мягко улыбнулся Слава, накрыв его руку своей, чтобы согреться. — Просто мне захотелось острых ощущений. — Мне бы такую жизнь, чтобы поездка на автобусе считалась за острое ощущение, — тихо фыркнул Стас и отвёл взгляд к забрызганному грязью окну, сквозь которое было практически невозможно разглядеть что-нибудь. — Ты точно уверен, что знаешь, куда едет этот автобус? — Я увидел на табло, что конечная остановка — «московский вокзал», — объяснил Слава, вытаскивая из кейса наушники, один из которых он протянул Стасу. — А нам как раз нужно на площадь Восстания. — Ненавижу площадь Восстания. — буркнул Стас, приняв наушник вместе с немым соглашением скрасить поездку плейлистом Славы. Примерно через полчаса автобус в самом деле довез их до центра города. Еще минут десять у них ушло на поиски нужного места. Названный Артуром адрес привёл их к арке, заходящей во двор. Артур был несказанно рад видеть Славу. С момента их последней встречи он нисколько не поменялся, разве что макушка из зелёной превратилась в розовую. Стас сразу почувствовал себя дискомфортно. Несмотря на то, что Слава заранее предупредил его об излишней разговорчивости Артура, Островский явно не ожидал, что этот человек будет разговаривать настолько быстро и много. Первым делом Артур начал рассказывать о том, как он закончил профилактическое лечение после выписки Славы. Надо сказать, об этом его никто не спрашивал, но рассказывал он так активно, будто все только ради этого здесь и собрались. В это время Стас неловко дёрнул мастера по пирсингу и начал расспрашивать о том, в какую стоимость ему выйдет прокол языка. Мастер внимательно осмотрел все проколы Стаса. Серёжки в ушах, в губе, в перегородке носа и на переносице. — Итак, татуировка. Есть ли у тебя эскиз? — поинтересовался Артур, когда вдруг вспомнил, в связи с какой причиной Слава вообще соизволил его проведать. — Не совсем… — Слава, не дожидаясь разрешения, взял со стола чистый листок и потребовал себе карандаш. — У меня есть только задумка. Вообще-то, я не художник, но могу изобразить схематично, а ты потом нарисуешь нормально. Заодно будет шанс решить, хочу ли я набить это именно у тебя. Артур коротко усмехнулся, заявив, что Славе не стоит даже пытаться засомневаться в его художественных способностях. Слава, разумеется, продолжил сомневаться, поскольку у него был целый ряд требований к человеку, который нарисует прямо на его теле что-то, с чем придётся ходить всю жизнь. — Свою первую татуировку я набил с ещё большей спонтанностью, — с его руки сходили достаточно ровные и старательные линии. — Я шёл по улице с разбитым лицом после драки и наткнулся на случайный тату-салон. Не помню, где он был… Но набили неплохо. После некоторых стараний Слава протянул Артуру листок, на котором было нарисовано человеческое сердце, от клапанов которого отходили тонкие плавные линии, которые вроде бы изображали вены в вольном исполнении. Артур чуть наклонил голову и прикусил нижнюю губу, размышляя об увиденном. — Хочу на плече набить, — дополнил Третьяков, обозначив пальцем именно то место, где он хочет расположить будущую татуировку. — Вот не прямо на плече, а где-то… Под ключицей. Ближе к груди, но не на груди. — Я понял, — кивнул Артур с тонкой улыбкой. — Знаешь, твой эскиз вышел очень неплохим — сердце как настоящее, а остальные элементы вовсе простецкие. Не подумай, что мне лень переделывать, особенно учитывая то, что я получу за это дополнительные деньги. Но мы можем оставить твой эскиз, и это будет интересной частью воспоминания. Будешь хвастаться, что сам сделал эскиз, с которого били. Прежде чем согласиться, Слава перехватил лист обратно и пристально изучил его ещё раз. Действительно, не нужно было иметь огромное количество навыков, чтобы по памяти нарисовать сердце и несколько ветвящихся от него линий. Слава бросил короткий взгляд на Стаса, который застенчиво болтал с пирсинг-мастером, посвящая его в историю появления своих проколов. — Ну, это Ва… Тебе будет неинтересно… — махнул он рукой и уронил смущённый взгляд в какой-то журнал. — Неправда. Я спросил именно потому что мне интересно, — возразил парень, придвинувшись чуть ближе к Стасу. — Так сколько раз ты переделывал септум? Слава решил не отвлекать Стаса от нового интересного знакомства. Нечасто можно было увидеть, как тот общается с новыми людьми. По крайней мере, будучи трезвым. Но сейчас ему определённо стоило на что-нибудь отвлечься, потому Слава с лёгкой улыбкой оторвался от этого зрелища, расстегнул худи, чтобы снять его, и с голым торсом улёгся на кушетку. Пока Артур подготавливал оборудование и делился очередной невыдуманной историей, о которой невозможно молчать, Слава уткнулся вдумчивым взглядом в сообщения от Вадима. Он действительно считал его довольно занимательной личностью, кроме того, имея такой броский темперамент, Жеглов умудрялся не раздражать его своим присутствием, но стоило ли продолжать общаться с ним после этого путешествия? Слава подметил, что большинство его приятных воспоминаний окрасились в чёрный цвет и возникали в голове как что-то нежелательное. До такой степени, что вызывали дрожь и желание поскорее отделаться от миражей недавнего приключения. Причина была одна, и заключалась она в наркотиках. Оба раза, когда Слава пересекался с Вадимом, кончались одним и тем же. В вечер их знакомства Слава вышел из завязки, а во вторую встречу он ушёл в длительный наркотический марафон, после которого звенело в ушах. Не говоря уже о том, что всё это смешивалось с алкоголем, который Слава вовсе старался не употреблять. Ватное тело, уставший, безжизненный взгляд, а под ним тяжёлые синяки. Депрессивное мышление, и в голове единственное желание — раствориться в воздухе и ветром стать, прямо как в той песне. Это тяжёлые отходняки, последствия длительного марафона. Последние полтора суток, что они провели на Гоа, Слава беспрерывно спал в плотно зашторенной комнате и посылал к чёрту всех, кто пытался навестить его. У него поднималась температура, он совсем не вставал с постели, ничего не хотел есть, только литрами пить воду, которая на вкус казалась совершенно мерзкой. Этот эпизод сильно омрачил все положительные эмоции, которые Слава успел получить до этого. Разумеется, вины Вадима в этом не было, но в данном случае его можно было сравнить с такими людьми, которых называют носителями различных вирусов — сами они не болеют, зато способны заражать других, даже того не подозревая. Именно поэтому Слава раздумывал о том, чтобы оборвать этот контакт себе же на благо, пока это не довело до греха. Он уже прекрасно знал, как вся эта система устроена, и понимал, что подобные предложения будут сыпаться в его адрес с завидной регулярностью, и чем больше их будет, тем сложнее станет отказываться. В конце концов, Слава собрался без объяснения причин игнорировать Вадима, и был уверен, что у того хватит гордости не быть навязчивым. С другой стороны, Слава скорее был тем человеком, который всегда готов высказывать претензии честно и без утайки. Он частенько игнорировал людей, когда просто не мог найти в себе силы этого не делать, активные переписки ни о чём раздражали его, но в данной ситуации действительно стоило объяснить ситуацию, как он делал уже много раз. В Славе довольно рано выработалась привычка быть честным, а вместе с ней пришла привычка терпеть тяжёлые беседы, которые рождались всякий раз, когда он открыто начинал неприятные собеседникам разговоры. @dj.stoned Прив Когда встр Ну и чё молчим дебила@restinpeaceslava Полагаю, никогда. Ты приятный, но мне не нравятся эти наркотические загулы. Не бери на себя, недавно в моей жизни был неприятный эпизод с наркотой, который чуть не отправил меня на тот свет, поэтому я не хочу заводить такие знакомства
Услышав голос Артура, Слава погасил экран телефона и отложил его в сторону. Он не ждал ответного сообщения, либо же чего-то более содержательного, чем «ок», поэтому смысла штудировать взглядом переписку не было. Слава прикрыл глаза и почувствовал лёгкие, заботливые прикосновения к плечу. Пожалуй, обработка кожи перед нанесением эскиза — самая приятная часть создания татуировки, поскольку дальше в этом процессе крайне мало приятных ощущений. Волос на плече у Славы не было, поэтому это в общности заняло не так уж много времени, и совсем скоро Артур нанёс на кожу мягкий холодный гель, который сверху припечатался трафаретной бумагой. Сам процесс, ожидаемо, удовольствия не принёс. Однако, место, выбранное для татуировки, было одним из наименее болезненных, поэтому Слава перенёс эти ощущения с лёгкостью. К тому же, на создание нехитрого рисунка ушло совсем немного времени, которое Стас использовал, чтобы выведать как можно больше подробностей о проколе языка. Пока Слава лежал, зажмурив глаза, и думал о жизни, его слух улавливал смешанные с негромким рэпом рассуждения о возможных осложнениях после прокола. Стас изъявил острое желание сделать себе этот пирсинг, но уточнил, что явится сюда уже после нового года, поскольку не хочет сдавать сессию с опухшим языком. Он также с особенным талантом вытащил из пирсера всю душу перечислением всевозможных инфекций, но похоже, что тот не был сильно уставшим после диалога со Стасом. — Что насчёт татуировки? Ты никогда не хотел набить себе что-нибудь? — спросил Артур у Стаса, не отвлекаясь от своей работы, которая уже ему очень нравилась и наверняка должна была порадовать Славу. — М-м-м… Даже не знаю, — Стас задумчиво свёл губы и встретил взгляд пирсера лёгкой улыбкой, которая заставила его отвести глаза. — Нет, то есть… Хотел, конечно. Но… — Может быть, время пришло? — спросил пирсинг-мастер, одарив Стаса длинной улыбкой, от которой на щеках появились ямочки. — Оу, ну… Нет, — мягко отказал Стас, посмеявшись, и кротко почесал шею. — Даже самый красивый мастер в мире не уговорит меня разорить свой бедный студенческий кошелёк ради татуировки. — Ты только что назвал меня красивым? — парень заулыбался шире прежнего, игриво зачесав невидимую прядь волос за ухо — выглядело весьма забавно, учитывая то, что виски у него были бритые. — Назвал, но… — в груди у Стаса тут же кольнуло смущение, после чего он с усилием вытащил из себя некое подобие уверенной улыбки. — Смысл моей фразы был не в этом! Слушай лучше. — А я выбираю тот смысл, который мне нравится, рыжик. — тот ему весело подмигнул, от чего Стас мысленно уменьшился до размера крохотной мухи, мухой себя и почувствовал. — Набейте ему любую татуировку, которую он захочет, — Слава заговорил, не открывая глаз — этот сеанс ему был всё равно что процедура релакса в СПА-салоне. — Я оплачу это удовольствие. — Слава! Лежать плюс молчать! — буркнул Стас живо и тут же нахмурился, подумав, что все красивые парни чертовски любят изводить его, используя для этого самые разные способы. — Будешь выделываться, я тут куплю себе татуировку на всё тело, с головы до пят. В кредиты влезешь, чтоб расплатиться. — Будет тебе ранним новогодним подарком. Ради тебя не жалко в кредиты влезть. — Слава легонько улыбнулся, продолжая лежать неподвижно, а Артур заинтересованно посмотрел на него, позволив себе на секунду отвлечься. — Мне так нравится ваша энергия, ребята, — сказал он впечатлённо и продолжил жужжать машинкой. — Худи, может, ты покажешь Стасу парочку своих эскизов? Он тогда точно не устоит. Тем более, у нас уже есть спонсор. — Раз вы все так настаиваете… Я хочу что-нибудь минималистичное и маленькое. Скажем, на запястье. — фыркнул Стас, вздыхая, после чего чуть закатал рукав водолазки и поднял согнутую в локте руку вверх. Худи, — забавное прозвище, и ведь никто даже не стал уточнять, почему такое, — с готовностью стал показывать Стасу эскизы, среди которых были не только его работы, но и работы Артура. К тому времени, как Стас смог отобрать несколько наиболее импонирующих вариантов, Славе бить татуировку уже закончили. Её расположение вызвало сложности в том, чтобы закрыть рисунок плёнкой. По итогу Артур постарался как можно аккуратнее обмотать её вокруг Славиного плеча, но шесть линий, вылетающих из сердца, сильно увеличили поверхность, которую требовалось перекрыть. Артур мог только пожелать Славе удачи в дальнейшей жизни в ближайшее время. Одевшись, он присоединился к выбору татуировки для Стаса. Тот очень сильно полагался на мнение друга. Стас вышел из тату-салона с крохотным, но симпатичным рисунком, как и хотел. На его запястье появился маленький красный прямоугольник с грустной рожицей, поверх которого, чуть смещённый, чтобы не загораживать первый, был набит такого же размера чёрный прямоугольник со счастливой рожицей. Прямо перед выходом Стас крепко обнял Славу, тепло поблагодарив его за этот маленький подарок. Ради такой простой и компактной татуировки ему, разумеется, не пришлось влезать ни в какие кредиты, но Островский всё равно был до невозможного обрадован этим знаком внимания, который для него стоил гораздо больше любой суммы денег. После этого они направились в Токио-Сити, чтобы перекусить и выпить парочку сладких коктейлей. Слава вполне мог догадаться, насколько сильно Стасу не хочется возвращаться домой. — Как думаешь, она успела догадаться, что мы живём в соседних квартирах? — поинтересовался Слава, разглядывая большое глянцевое меню с яркими картинками азиатских блюд. — Ты на удивление «непроблемный» сосед. Стал, после того, как закончил ремонт, — Стас тихо вздохнул и тоже перелистнул страницу, вытащив из меню вкладыш с самыми выгодными предложениями. — О, роллы за сто шестьдесят пять рублей. Наконец-то что-то, что я могу себе позволить. Так вот… — Естественно. Я же там живу, — объяснился Слава в своей манере странной логики. — Опыт был, и мне больше не хочется устраивать сомнительные тусовки в своей квартире. В конце концов, я её купил, а не снял. Будет жалко после выплаты ипотеки превратить жильё в притон. — Необычное мышление. Но я имел в виду, что… Не уверен, что она знает, где именно ты живёшь, — задумчиво произнёс Стас, отводя взгляд. — Я могу предположить, что она не заметит, как ты вернёшься домой. — Как мы вернёмся. Или ты собрался ночевать здесь? Учти, что они закрываются в час ночи, — Слава окинул ладонями просторное помещение в стиле лофт и опустил руки на стол. — Настолько сильно не хочешь даже приближаться к нашему району? — Я не знаю. У тебя не было никаких планов? — стеснённо спросил Стас, тоном таким неловким, будто они не самые близкие друг другу люди, прошедшие вместе огонь и воду. Стасу жутко не нравилось быть проблемным. И когда случалось, что Слава нарушал его режим, отвлекал от занятий и ненарочно побуждал прогуливать пары, валяясь в больнице в коматозном состоянии, Стас совершенно не думал о том, что друг доставляет ему какие-то проблемы. Однако, стоило самому Островскому хотя бы поцарапаться, он тут же начинал думать, что доставляет своим существованием уйму неприятностей и этим раздражает. — Были. Я собирался позвать Мирона, — открыто огласил Слава, пролистав меню до раздела с напитками. — Но у нас есть много вариантов. Если его присутствие не будет тебя смущать, я всё ещё могу позвать его. Или я могу пойти к нему, а ты позанимаешься спокойно или просто отдохнёшь от своих потрясений. — Я не очень хочу его видеть. — честно буркнул Стас, отложив меню. — Тогда я пойду к нему в гости. — Слава слабо улыбнулся и подозвал официанта, что проходил мимо. Он не собирался идти к Мирону в гости. Слава был прекрасно наслышан о том, что Мирон сам живёт «в гостях» и даже один чувствует себя там крайне некомфортно из-за тесной жилплощади, на которой ютится с вечно вмазанным лучшим другом и его тридцатилетней подружкой. Напрашиваться четвёртым в эту сказку было бы просто неприлично. Зато Слава совершенно спокойно мог снять им номер в отеле или апартаменты на ночь. Просто Стасу об этом знать было необязательно, чтобы он не чувствовал себя ещё более неловко оттого, что Слава вынужден арендовать жильё для встречи с кем-то.«Я рад наконец-то увидеть Стаса. Оказывается, к нему приехала мама. Ты помнишь, что это не хорошие новости. Мы поехали гулять, набили себе татуировки и посидели в Токио-Сити на Невском. Я очень доволен своей татуировкой. Бил её у Артура. Было непривычно видеть его вне стен больницы. Да я вообще не думал, что когда-нибудь его увижу. Но у меня не было другого мастера на примете. А Артур действительно хороший мастер. Если захочу набить ещё тату, обязательно приду к нему. Дал Стасу ключи от своей квартиры, отправил его домой. Сам дошёл до Галереи, сейчас сижу на фуд-корте и листаю апартаменты. Нашёл просто бомбезный вариант, поеду забирать ключи. Комплекс называется «маленькая Франция». Я часто ходил мимо него, когда гулял по Васильевскому острову. Обращал внимание. Снаружи выглядит шикарно, интересно, какой он внутри.»
Зимой Слава редко находил причины, чтобы поехать на Васильевский остров. Летом весь Петербург был гораздо красивее, чем невыносимо холодной зимой. Маленькая Франция — сочетание обаяния и изящества в стиле ар-деко. Лаконичная геометрия стройных фасадов комплекса выражала истинное богатство без излишней вычурности, и это подкупало. Застройщики позаботились о изыске в благоустройстве двора-курдонера, но, разумеется, в снежную пору было сложно оценить тонкие клёны и ныне неработающий фонтан. Однако, и Слава не был намерен устраивать длительные променады, поэтому внутреннее обустройство его волновало куда больше. Оно не разочаровало. Лестницы из кофейно-молочного мрамора с креплёными к мягким стенам позолоченными перилами обвили дизайнерский лифт с дверьми из чёрного стекла. Слава зашёл в парадную с некоторым упоением. Здесь было светло, тихо и чисто. Лифт бесшумно доставил его на последний седьмой этаж, и он сразу направился на поиски квартиры с нужным номером. Высокие потолки, присущие классическим строениям Васильевского острова, здесь очень выгодно смешались с современным интерьером. На улице уже стемнело, поэтому оценить убранство квартиры он смог только включив свет. Плавный, белый, ненавязчивый. Замечательно. Слава поставил на пол пакет из магазина, в который забежал перед заездом. Апартаменты от отелей отличались тем, что здесь не подавали еду, не оставляли туалетную бумагу и питьевую воду, зато в отдельной квартире лично Слава мог почувствовать себя более комфортно, чем в отеле. Кухня совмещена с гостиной, количество несущих стен сведено к минимуму для ощущения свободы в пространстве. Скинув с себя худи, Слава грохнулся на песочный диван с чёрными подушками и дотянулся до крупных хромовых листов декоративного растения, стоящего за диваном. Высота потолков — аж семь метров, и длинные окна произвели потрясающее впечатление. Слава запрокинул голову назад, любуясь высоким потолком. Кухня позади него была отделена подвижными деревянными перегородками, напоминающими чёрные жалюзи, а над кухней расположилась спальня, вид из которой открывался на гостиную за счёт вмонтированного в стену стекла.«Здесь потрясающе. Я бы хотел тут жить. Не то что бы мне не нравится моя квартира. Но она выглядит такой тесной в сравнении с этой. И это притом, что во многом интерьер моей квартиры тоже выполнен в ар-деко. Я очень надеюсь, что Мирон не испугается, когда приедет.»
Мирон, разумеется, испугался. Слава настоял на том, чтобы вызвать ему такси, потому что знал, что если тот потерялся на прямом маршруте от Проспекта Славы до Ломоносовской, то здесь у него просто нет шансов этого не сделать. Однако, Мирон твёрдо воспротивился. Карты позволили ему узнать, что в отличие от хаотичного расположения улиц по всему городу, на Васильевском острове улицы поделены на линии. К тому же, на картах они выглядели так, словно от метро можно дойти в любой конец острова не больше, чем за десять минут, и хотя на тех же картах было написано, что путь займёт минимум полчаса, а Слава это заявление подтвердил, Мирон заявил, что приедет на метро и от него пойдёт пешком. Ожидаемо, идти Мирону пришлось гораздо дольше, чем он надеялся. Автобусы здесь вовсе ходили странным образом, и он едва ли самого себя не потерял, пока искал нужный адрес. Слава вышел встретить его. Мирон стоял весь замёрзший и немного ошалевший, держа покрасневшие руки за спиной. Слава схватил его за околевшие щёки и мокро поцеловал в знак приветствия, после чего только соизволил поздороваться словами. — Привет, да… Это… Я тебе вот… Я… Подарок, — Мирон вытащил руки из-за спины, протянув Славе букет из тринадцати красных роз. От волнения его руки дрогнули как поршень, и в итоге Вишневский ненарочно толкнул Славу в грудь этим букетом, рассыпав по заснеженному тротуару несколько лепестков. — Прости! И не в смысле, что я — подарок, а я принёс подарок… Просто потерял куда-то слово… Господи, прости, пожалуйста. Слава показал ему длинную улыбку, сквозь которую просочился добрый смешок. Он забрал из рук Мирона букет, окинув его горящим взглядом. Это был первый раз в жизни, когда Славе кто-то дарил цветы, и оказалось, что получать такие знаки внимания необъяснимо приятно даже будучи мужчиной. — Спасибо, Ляль, — Слава приподнялся на носочках и свободной рукой схватил его за шею, чтобы наклонить к себе для поцелуя в щёку. — Мне очень приятно. Пойдём внутрь, пока ты не превратился в сосульку. Миновав все степени удивления и восхищения, начиная с одного взгляда на лифт и заканчивая изучением квартиры, Мирон немного пришёл в себя и открыл уже превращающуюся в постоянную рубрику «история о том, как я потерялся, пока сюда ехал». — Это зачарованное место… Всё выглядело так безобидно, а в итоге я час шёл до двадцатой линии. Нет, в какой-то момент я уже подумал: так и быть, поеду на автобусе, но я не мог найти остановку в нужную сторону! Они просто исчезли в какой-то момент! — возмущённо делился Мирон, грея руки о горячую чашку чая. — Ляль, они здесь ездят по кругу, — хмыкнул Слава, приоткрывая ему завесу этой страшной тайны. — Поэтому остановки в основном только на одной стороне улицы. — Серьёзно… — обречённо протянул Мирон, хлопая глазами. — Это же глупо. Мне что, надо объехать весь остров, если нужно в противоположную сторону? Сколько вообще стоило снять такую квартиру? — Не так много, как ты можешь подумать. Но она наша на все следующие сутки, и по необходимости можно будет продлить, так что просто расслабься, — мягко произнёс Слава и сделал глоток ароматного гречишного чая. — Кстати, здесь есть джакузи, так что можешь поплескаться. — Класс, — Мирон заметно воодушевился и завертел головой в поисках ванны. — Но ты типа… Сказал… Что я могу? А ты? — Мне лучше не надо. Я сегодня татуировку набил, её не стоит мочить в первые пару недель, — Слава аккуратно улыбнулся, стараясь не показать, что вообще-то его очень удручает этот факт. — Иначе испортится. — Татуировку? — заинтересованно брякнул Мирон и при этом чуть поморщился. — А может… Ну, её можно как-то спрятать от воды? Я не вижу смысла идти в джакузи, если ты не пойдёшь со мной. Это же ты любишь всякое такое роскошное, а мне и из лейки помыться нормально. — Если набрать половину, то может получиться. — Слава вжикнул молнией и оттянул краешек худи, показывая скрытый под прозрачной плёнкой рисунок. Он тихо хихикнул словам о лейке, а Мирон через стол потянулся к нему, перехватив края одежды, чтобы получше рассмотреть татуировку. Он осторожно провёл по перекрытому рисунку пальцами и одобрительно улыбнулся, выразив слабую радость за друга и приятное художество, появившееся на его теле. Есть особенно было нечего, не считая пирожных, которые Слава успел прихватить в пекарне, пока ждал Мирона. Но и эти пирожные Вишневский стрескал в два счёта, после потратив минут пять на попытки извиниться перед Славой за то, что из шести пирожных ему досталось всего одно. Слава по этому поводу особенно не расстраивался и предложил заказать пиццу, а пока он был занят выбором, просматривая сайт любимой пиццерии, Мирон пошёл одолевать сложный механизм джакузи. В тот момент, когда Слава как раз оплачивал уже готовый заказ с набором нескольких пицц, ему неожиданно пришло несколько уведомлений из Инстаграма. @dj.stoned Чё Слав Ты еблан? Ну типа мы ж взрослые люди не? Ты мог бы сразу сказать, а не вот эти твои драмы устраивать с ПРОСТИ, НО МЫ НЕ МОЖЕМ БЫТЬ ВМЕСТЕ, ПОТОМУ ЧТО Я ЛЕЖАЛ В РЕХАБЕ!!!!!! Я к тому, что я бы понял и не стал заставлять тя делать то, от чего те некомфортно, я ж не чмошник какой-нить Слава проводил каждое из этих сообщений с несдержанной улыбкой на лице. Непосредственность его манеры общения в столь серьёзных заявлениях приобрела крайне необычный оттенок, и Слава просто не мог не улыбаться, глядя на это. Он напечатал Вадиму ответ, перекинулся с ним ещё парой сообщений и отложил телефон в сторону, когда по мраморному полу застучали босые ноги в одних только семейниках. — Там вода набралась, и ванна роскошная как бассейн почти. Идёшь? — спросил Мирон, почёсывая затылок. — Иду, Ляль. — кивнул Слава и поднялся, на ходу снимая с себя худи и расстёгивая ремень джинсов.