Яркие краски

«Доброе утро начинается после полудня. На часах уже три, а я только проснулся. Вечером мы с Соддой отправляемся покорять Стрип. Пока что его нет. Потому что он уехал встретиться со своим знакомым. На самом деле, я вчера попросил его достать для меня кокс. Я был выпивший и хотел нюхать. Жаль, что у нас обоих недостаточно связей, чтобы достать что-то здесь и сейчас. Потому что сегодня я уже не уверен, что хочу кокс. Но не отказываться же, раз предлагают? Похоже, что с этим дилером Содду связывают вообще не наркотики. Просто потому что они тусуются вместе с утра, и Содда написал, что будет не раньше девяти. Впрочем, я никуда не тороплюсь. Вегас живёт ночью, и мы тоже будем. Пока что сижу у себя в номере и рефлексирую свои вчерашние переживания. Перечитываю вчерашние заметки. Я не знаю, как решить свои проблемы. Поэтому буду делать то, что умею лучше всего — талантливо и с чувством стиля избегать их. В конце концов, в Лас-Вегасе я или где? Я выиграл сраный миллион рублей, впервые в жизни сыграв в покер. Разве я могу волноваться о любви? Столько девчонок захочет провести со мной время. И плевать, что это из-за денег. Так что улыбаемся и верим, что настроение отличное.»

Шторы в номере были задвинуты ещё под утро, когда Слава появился на пороге с намерением поспать. Не то что бы ему очень сильно хотелось, но в семь утра веселье было уже не то. Гости ночных заведений, которые так сильно задерживаются на тусовках, по большей части выглядят отчаянно, нежели вольготно. Поспать следовало хотя бы для того, чтобы этот день закончился. А коснувшись щекой подушки, Слава провалился в сон почти моментально. Коротая время до вечера, Третьяков играл в приставку и медленно прихлёбывал шампанское, стараясь сильно не напиться до возвращения Содды. Ему было скучно, а название города, в котором он проснулся, на его взгляд, само по себе уже звучало как повод не быть абсолютно трезвым ни секунды. Голову приятно нагрело, тело расслабило, но мозг остался вполне восприимчивым. Сначала пальцы лихо одолевали джойстик в симуляторах кулачных боёв, уличных гонок и гангстерских будней, но, по мере того, как пролетали часы, запала оставалось всё меньше, и одно только шампанское, да музыка на заднем плане упрощали восприятие обстановки. В конце концов, Слава добрался даже до футбола, который совсем не любил. И как только он вспомнил, что не любит футбол (на пятой минуте игры в Фифу), джойстик был отложен, а голова загрузилась попытками придумать себе какое-нибудь приключение. Ещё какое-то время Слава провёл в своих переписках. Лиён скидывал ему всякие картинки с котами, Мирон беспощадно заваливал его вопросами о путешествии, удивляясь, что Слава как-то вдруг неожиданно оказался в Америке, Ефим неистово грозился убить Третьякова с потрясающей жестокостью, если тот не вернётся в Питер ко дню, когда их тренировки возобновятся после новогодних праздников. Частенько Слава пропускал сообщения из чата Кристалайз, читая их все, но по диагонали, чтобы не отнимало слишком много драгоценного времени. Там не так уж часто появлялось что-то важное. В основном бессмысленный спам, негусто разбавленный действительно информативными сообщениями. В этот раз Слава поразительно много времени провёл в Телеграме и даже где-то успел поучаствовать в разряженных обсуждениях всяких бытовых мелочей. Mommy Жду не дождусь ремонта! Лишь бы не своими руками делать я не чёрт но я чертил я, могу, ток 500 р скинуть если чо JUST P-п-п-пакеты-шмали-SYCHO Спасибо, Яша. На твои 500 рублей из банка приколов купим целых две упаковки туалетной бумаги. Тварь. параша на молоке федь, ну это всяко лучше, чем её НЕ купить Лера Вдруг нам именно столько не хватит? Главное, чтоб не дублонами пиратскими реально Ефим Нестеров Я напоминаю, что навскидку, по расчётам, сделанным до составления сметы, вклад каждого составит около 150-200к настоящих РОССИЙСКИХ рублей. Ефим Нестеров закрепил(а) сообщение я не чёрт но я чертил да ты ебанулся, я где возьму столька JUST P-п-п-пакеты-шмали-SYCHO В кредит оформи, хуепутало. я не чёрт но я чертил сам хуепутало, как я потом отдам кридит? JUST P-п-п-пакеты-шмали-SYCHO КрИдит? Я тебе словарь в жопу запихну и через глотку его вытащу. JUST P-п-п-пакеты-шмали-SYCHO К тому же, дифичент недоношенный, тебе никто кредит не даст — это так, сказки… параша на молоке Чертополох Яков Вадимович, районный суд украинской области уведомляет Вас о задолженности размером с джигурдиллион шоколадных монет. С иском обратилась компания ИП «ООО НаеБанк», по разделу «Кредит-онлайн-бесплатно-без-смс-регистрации-и-паспорта». Просим Вас в срочном порядке выплатить долги, иначе мы будем вынуждены порвать Ваше очко! Всего доброго! Mommy Нихрена он выкатил Лера УКРАИНСКОЙ ОБЛАСТИ Покойся с миром Адам, ты не прихуел? параша на молоке о, слава, привет параша на молоке я не знал, что ты именно сейчас решишь прочитать беседу впервые за три года! прости за обидную шутку! всем добра в интернете! Покойся с миром Да ничего страшного параша на молоке не обижаешься? Покойся с миром Нет Покойся с миром покинул(а) чат Mommy … Лера Мда, трэш Ефим Нестеров Ёбаный твой рот, Адам Юрисович. параша на молоке ой Ефим Нестеров пригласил(а) Покойся с миром в чат Ефим Нестеров Для особо одарённых повторяю: бюджет на ремонт нашей дражайшей студии черпается из ваших туровых гонораров! Для ещё более особо одарённых уточняю: гонорар — это плата или вознаграждение, которое человек получает за свою работу, услуги или участие в проекте. Гонорар может быть установлен в виде фиксированной суммы денег или предусматривать определённый процент от дохода или прибыли. Ефим Нестеров Во избежание очередного потока совершенно долбоёбских вопросов, заранее разъясняю, что я не ахуел столько откусывать от ваших зарплат и Лере на шубу из них ничего не забираю. Деньги требуются на: рабочую силу в виде сертифицированной строительной бригады, установку натяжных потолков, обновление отделки, устранение протечек и перебоев в электричестве, новую входную дверь, новое кресло для Адама, улучшение акустических панелей, ремонт кухонного гарнитура под ключ, приобретение микроволновки, которая не взорвётся, обновление мебели (рабочие станции, студийные стулья, подставки для мониторов, ваши любимые ДИВАНЫ И КОВРЫ) и оборудования (новые передовые компьютеры, студийные мониторы, кабели, микрофонные стойки и микрофоны, поп-фильтры, диффузоры, басовые ловушки, фильтры отражения, прокладки для мониторов, усилители, плагины, миди-контроллер, кондиционеры, ударная установка, цифровые преобразователи и т.д.). Если у кого-то имеются возражения, то вы можете устроить себе персональный урок математики и САМОЛИЧНО посчитать, какие суммы требуются на эти нужды, а потом нахуй заткнуться и не делать мне мозги. Спасибо. Ефим Нестеров закрепил(а) сообщение я не чёрт но я чертил всё понятно.а захера мониторам прокладки они что, месичные? JUST P-п-п-пакеты-шмали-SYCHO Сам-то понял, чё спизданул? Ефим Нестеров ЦИФРОВЫЕ ПРОКЛАДКИ. я не чёрт но я чертил цифровые месичные? Ефим Нестеров Я тебя сейчас удалю отсюда. Покойся с миром Втф Покойся с миром покинул(а) чат Ефим Нестеров Уёбище для мытья полов. Ефим Нестеров пригласил(а) Покойся с миром в чат Ефим Нестеров Слава, ещё раз, и мы целиком отремонтируем студию ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на твой и ТОЛЬКО на твой гонорар. Покойся с миром Ага Покойся с миром Если что, я вижу сообщение, которое ты отправил, пока меня не было в чате Покойся с миром Просто к слову Покойся с миром покинул(а) чат Слава отключил телефон и с упоением отбросил его в сторону, уткнувшись взглядом в потолок. Разумеется, он ни на кого и ни за что не обижался, но держать их в узде было необходимо просто для профилактики. К тому же, шампанское сказало ему, что это довольно весело. Правда, долго лежать без телефона оказалось скучно — это Слава понял, как только вернулся с обеда. Поэтому он включил телефон обратно, и тогда уже заметил пропущенные вызовы от Бажена. Наверняка, тот слишком серьёзно воспринял небольшую Славину шалость с вылетами из беседы, и Слава решил набрать его, чтобы тот не нервничал. — Ну как ты, солнышко? Плохое настроение? — послышалось в трубке. — Нет. Всё хорошо, просто решил подразнить вас, — в голосе Славы отразилась его улыбка, и хотя недавно он отгонял от себя дурные мысли, в настоящий момент времени всё действительно было сносно. — Как у тебя дела? — Тогда я рад. Думал, может, тебя беспокоит что-то, — Бажен несколько оживился, но после тяжело закряхтел. Видимо, его руки в момент разговора были чем-то заняты. — Когда ты вернёшься? — Пока не думал об этом. А ты? — встречно поинтересовался Слава, воспользовавшись знанием о том, что Бажен на днях улетел в Прагу к родным. — Через неделю уже точно буду дома. Ты знаешь, я очень люблю своих, но я знаю, что быстро соскучусь по вам. И по Нике. И по Ириске! Она сейчас на передержке, и я знаю, что ей без меня неспокойно. Ай! Ubozak… — ровно повествовал Бажен до того момента, пока на том конце что-то смачно не грохнулось, чем Бажен оказался настолько недоволен, что неожиданно перешёл на чешские ругательства. — Ой, солнышко, подожди. — Что у тебя там? — заинтересованно спросил Слава, хихикнув с чешского словечка. Видно, всё это время он общался на другом языке, и потому его речь в непроизвольном порядке смешалась, потеснив привычный русский своим приятелем. И не мудрено, ведь семья Образцовых два поколения назад прочно обосновалась в Праге. Хотя Бажена с детства обучали русскому языку, считая, что нужно знать и помнить свои корни, в обычной жизни он всё же не был приоритетным. — Здесь очень много посуды. Большая семья, сам понимаешь… Я решил поухаживать и сказал, что сам всё приберу. Как хорошо, что миска, которую я уронил, оказалась пластиковая. И как плохо, что в ней оставался салат… — рассказывал Бажен, удручённо посапывая. — Так вот, я скоро вернусь. Тем более, у нас на вторую половину января столько дел запланировано! Самое интересное, некоторые ивенты… Немного не совпадают с моим рабочим графиком. Я ещё в начале осени в честном бою на шпагах выбил себе отпуск на время, когда всем так хочется отдохнуть, но уже шестнадцатого мне нужно будет на работу… С тех пор, как Рома уволился, стало сложновато с выходными. Как назло, именно сейчас мне нужно больше времени на музыку! — Честно, я был так сильно занят своими каникулами, что даже толком не помню, куда и когда мы должны будем ездить. — признался Слава без единого укола совести в интонации. — Во-первых, теперь мы занимаемся танцами два раза в неделю. — для начала огласил Бажен. — Это хорошие новости. Я буду рад чаще видеться с Ли. — Слава коротко улыбнулся, от нечего делать покручивая в руках наполовину высушенную бутылку шампанского. — Я видел, что вы подружились, да? — чутко подметил Образцов и сделал это с необъяснимым энтузиазмом. — Вы виделись и вне работы, я всё спалил по твоим историям. И знаешь, до того, как ты их выложил, отметив в них Ли, ты был единственным, кто обменялся с ним социальными сетями. — Да, это так. Мы общаемся, но не слишком часто. В основном кидаем друг другу тик-токи, периодически переписываемся, — как есть выложил Слава. — Я восхищаюсь им как человеком. Он такой… Старательный? Сегодня только седьмое число… У вас уже восьмое, а он ещё четвёртого возобновил свои тренировки. — Нам есть чему поучиться. Ты же помнишь, что Ефим писал на днях? Серёжа сказал, что, по возможности, мы должны приобрести абонементы в фитнес-зал и дополнительно заниматься. Не все встретили эту идею с восторгом. — оперируя всей актуальной информацией, рассуждал Бэби. — Я догадываюсь. Наверняка, Руслан с Данилой сказали, что у них совершенно нет лишнего времени, Яша — что денег, а Федя просто послал их нахуй, руководствуясь своим «преклонным» возрастом», — артистично перечислял Третьяков, не заметив себя, ходящим по комнате, пока Бажен с лёгким «точно-точно» посмеивался в трубке. — А что насчёт тебя? Уже купил абонемент? — Я пока что не могу определиться, куда хочу пойти. Адам звал меня в зал, куда он ходит, но Лера тоже позвал меня в свой. — взволнованно сказал Бажен, продолжая чем-то греметь. — И что ты думаешь? — по наитию поинтересовался Слава, тем стараясь подсобить в сложном выборе. — Ты знаешь… В спортзале, в который ходит Адам, довольно демократичные ценники, но он находится ближе к… Вам, — начал раскладывать Бэби. — До спортзала, в котором занимается Лера, мне гораздо ближе. Учитывая мою вечную нехватку времени — это огромный плюс. Но там такие цены… Божечки, не знаю. Когда я услышал, сколько стоит абонемент на полгода, мне пришлось спросить у Леры, не расстилают ли там для вошедших красную ковровую дорожку, не переодевают ли и не моют ли его слуги. Оказалось, что нет. И вот сейчас я нахожусь не только между выбором, какому из своих друзей отказать в компании во время тренировок, но и выбором между деньгами и временем. Учитывая, сколько я потратил на новогодние и деньрожденные подарки… Ну, развелось вас, козерогов. Тут и у тебя, и у мамы день рождения, и у бабушки, и у младшей сестры, и у Ники — всё в январе! А там и мой день рождения недалеко, его же тоже нужно хорошо отпраздновать, а там и… Господи прости, четырнадцатое февраля. Что ты будешь дарить Кире? — Я… Э… — Слава на несколько секунд завис, не ожидав услышать вопрос в свой адрес, да ещё и на эту тему. Он вкрадчиво слушал длительный монолог Бажена, настолько погрузившись в него, что будто бы даже язык заснул. — Не знаю? Я не думал об этом. До четырнадцатого февраля ещё целый месяц. Не факт, что мы ещё будем вместе и что ещё будем живы. Но, наверное, какие-нибудь побрякушки. Колечко или цепочку с подвеской. Цветы. — …С кем ты был на прошлое четырнадцатое февраля? — немного подумав, Бажен спросил по-иному. — …С Дашей. — не сразу вспомнил Слава. — Это… Которая оказалась школьницей? — неуверенно уточнил Бажен. — Я подарил ей духи и шоколадный букет. — отскочив от прямого ответа, припомнил Слава. — Прошу, только не спрашивай, с кем я был в восемнадцатом-девятнадцатом годах и что дарил. Вот этого мне в памяти точно не отрыть. — Можно и по логике догадаться. В девятнадцатом году ты был в Атланте и встречался с темнокожей девчонкой, а в восемнадцатом ты… Был в рехабе… — по тому, как голос Бэби притормозил в конце, сменив соловьиное щебетание на неловкий кашель, можно было сделать вывод, что он осознал сказанное лишь после того, как оно прозвучало. — Точно. Спасибо, как же я мог забыть, — саркастично ляпнул Слава, вздохнув. — Так что, у вас с ней всё серьёзно? — Издеваешься? Я вам всем рассылку сделал, где написал, что мы начали встречаться! — обиженно напомнил Бажен. — Я помню. Но если бы у меня были серьёзные намерения к девушке, я бы не стал предлагать ей встречаться между новогодними праздниками и её днём рождения. Ты задолбаешься выдумывать подарки на все важные даты, «а там ведь и четырнадцатое февраля» не за горами. А ещё через месяц, — только присядь, а то упадёшь, — восьмое марта, дорогой. — подшутил Слава, чем неожиданно всерьёз застиг Бажена врасплох. — Ой… Мама… Где же мне взять фантазию на такое количество подарков в течение одного месяца… — обескураженно брякнул он. — Но ведь… Так само получилось, что мы только в декабре встретились. Я не мог столько динамить её с отношениями. — Мой тебе совет: найди себе девушку, у которой день рождения летом, и сделай это осенью. Не ошибёшься, — шуточно порекомендовал Слава. — Одна важная дата раз в три месяца — это оптимально. К тому же, будет куда втиснуть годовщину свадьбы и день рождения ребёнка. — Ну всё, я уже буду работать с тем, что есть! Я не ты, чтобы ходить и выбирать как по рынку, — твёрдо заявил Бажен. — К тому же… Свадьба будет летом, а ребёнок родится в мае или в сентябре. Когда он пойдёт в первый класс, сразу же сможет задобрить одноклассников конфетами и подружиться с ними… — Бэби, тебе девочки в интернете такие красивые коллажи делают, а ты отказываешься выбирать? — серьёзно спросил Слава. –Я, конечно, рад, что ты нашёл свою любовь. Но тебе не под шестьдесят, чтобы говорить, что эта уже точно последняя. Будь реалистом. В случае чего, будет не так уж больно. — Ты, кажется, спрашивал о работе на январь, — жирно сменив курс разговора, припомнил Бэби, чем Славу перманентно заткнул. — Так вот. Нас пригласили на ютуб-шоу «Город Грехов», съёмки будут четырнадцатого января в три часа дня. Двадцать шестого января в Артплэй на Красногвардейской будет рэп-фестиваль, который утверждал наше участие ещё в конце лета. Всю подробную информацию можешь найти в чате. Если разберёшься в миллиарде сообщений, которые Ефим закрепил. Но я могу тебе переслать если что, у меня в избранных сохранено. Ещё немного поговорив ни о чём, они распрощались. Буквально через минуту после того, как разговор завершился, Бажен, как и обещал, переслал Славе сообщение, отправленное Ефимом три дня назад. Слава, зевнув, укутался в пышное белое одеяло и схватился взглядом за длинный текст. Ефим Нестеров Доброе утро, Кристалайз! Надеюсь, вы не страдаете от похмелья, потому что я да, и если по МАКСИМАЛЬНО подробной информации, трепетно отобранной и скомпонованной мной самолично, будет миллиард идиотских вопросов, то я приеду бить лица. Итак. «WINTER RAP MUSIC FEST 2021, 16+ Творческая площадка ARTPLAY с радостью примет у себя гостей на ежегодный зимний фестиваль WRM! Топовые артисты русской хип-хоп сцены согреют поклонников своими нашумевшими хитами в холодный зимний вечер. Горячий глинтвейн и имбирное печенье, открытый каток, настольный хоккей, фотобудка и много других развлечений — мы возьмём от этой зимы всё! Дата проведения мероприятия: 26 января, 2021, вход открыт с 16:00 Адрес: Красногвардейская площадь, 3Е, м. Новочеркасская» Позиции в продаже: Входной билет. Цена на старте продаж — 1700р, три волны продаж, поднимется до 2300р. В стоимость билета входит бесплатный стаканчик с кофе. KING-билет. Цена на старте продаж 2700, две волны продаж, поднимется до 3300 без учёта продажи в день мероприятия. В стоимость билета входит отдельный вход, кружка глинтвейна, полчаса на катке без доплаты за аренду коньков и места в фан-зоне перед сценой. VIP-билет. Цена на старте продаж 3700, поднимется до 4500. В стоимость билета входит кружка глинтвейна, упаковка имбирного печенья, час на катке, сидячие места за столиками с выгодным обзором на сцену и плакат с автографом любимого исполнителя на выбор. За доплату в 1000 рублей есть возможность приобрести ещё один плакат с автографом другого исполнителя. *Для владельцев других категорий билетов автограф любого исполнителя будет стоить 1500 рублей ! 80% суммы от дополнительных продаж плакатов идёт в гонорар исполнителю! Без учёта продаж, каждый приглашённый артист гарантированно получает неустойку. Смотрите свой договор в письме на электронной почте или уточняйте у менеджера. Итоговая сумма напрямую зависит от любви ваших поклонников и их желания приобрести плакат с вашей личной подписью! Если большая часть (или даже все) ваших плакатов будет продана, гонорар может возрасти в два или даже в три раза. Неустойка выплачивается сразу, процентная ставка зачисляется на указанный счёт в течение одной рабочей недели после проведения мероприятия. А теперь о том, что мы предлагаем нашим артистам! Внутри площадки оборудованы тёплые, уютные гримёрные комнаты. Перед выступлением с вами поработают наши визажисты и парикмахеры, чтобы вы могли сиять на все сто в объективах камер и свете прожекторов! Мы приложим все усилия, чтобы условия были максимально комфортными для вас: вода, чай, кофе, сок, безалкогольный глинтвейн и имбирное печенье для вас совершенно бесплатно в неограниченном количестве! Мы также позаботимся о том, чтобы вас сопровождала охрана, если вы захотите покинуть рабочее помещение, но делать это нежелательно. — Мы также убедительно просим вас не выступать в сильном алкогольном\наркотическом опьянении, не подстрекать гостей устраивать толкучки\драки и прочие беспорядки, уважительно относиться к аппаратуре (за порчу имущества предусмотрен штраф в размере стоимости имущества). — Возрастной рейтинг допускает использование ненормативной лексики во время выступления, но мы не приветствуем излишек. — Каждому артисту даётся 20 минут на выступление. Выберите свои самые известные композиции и предоставьте менеджеру список перед началом мероприятия. — Порядок выступлений может меняться, список будет оглашён в день проведения фестиваля. — Двери в 16:00, сцена открывается в 18:00. Артисты могут подъезжать к 13:00 для подписи именных плакатов и репетиции музыкальных номеров. После закрытия фестиваля (21:00) вас ждёт after-party, вы имеете право пригласить гостей, но нужно будет заранее сообщить их количество, чтобы каждому из ваших гостей достался входной браслет! На вечеринку также будут приглашены другие артисты и блогеры, которые решили посетить фестиваль. Спасибо, что приняли наше приглашение, до встречи на WRM! Прочитав это сообщение, Слава сделал вывод, что всё достаточно стандартно. Не считая того, что ему захотелось имбирного печенья. И того, что Ефим пожелал доброго утра в сообщении, отправленном в шесть вечера. Он сразу подумал о том, кого хотел бы пригласить. Ему захотелось спросить у Лиёна, планирует ли тот посетить фестиваль — если вдруг он покупал билет, то к нему, должно быть, приложили пропуск на афтер-пати? С другой стороны, он хотел бы видеть на вечеринке Киру, Стаса, Мирона или Арину, которая к двадцатому числу уже будет в Санкт-Петербурге. В списке заявленных артистов был Слава, был Ефим, был Лера и были Бажен с Адамом. А это ровно половина от всего состава. Слава слабо припомнил, что ниже, под этим сообщением, Лера поднял вопрос гостей — спросил у ребят, кому нужна проходка. Кажется, среагировал только Яша. Федя сказал, что не хочет, Насти в этот день снова не будет в городе, Руслан ответил, что пока не уверен, сможет ли, а Данила должен был появиться в качестве ассистента и потому не нуждался в дополнительном приглашении — вроде бы он попросил Бажена привести Аню, потому что ассистенту не полагалось право раздавать кому-либо приглашения на закрытую вечеринку после концерта. Пока дело близилось к вечеру, Слава успел несколько раз подремать и распрощаться с лёгкой алкогольной шляпкой, окружившей его голову. Проснулся он от звонка Содды, который сходу торжественно-завлекающим тоном сообщил, что эта умопомрачительная ночь дожидается его одного, чтобы начаться. Слава собрался быстрее обычного, поскольку выбор вещей был сильно ограничен в сравнении с домашним гардеробом, а к тому времени, как дверь его номера распахнулась, Содда уже статуей застыл возле неё в ожидании своего очаровательного спутника. Вчерашним вечером Содда узнал удивительный факт из жизни Славы: тот никогда в своей жизни не бывал в стриптиз-клубах. Это настолько сильно удивило мужчину, что Славе даже стало неловко. В его голове так и застыло это удивлённое: «Как это ни разу?!», которое вывалилось изо рта Содды в тот момент.

«Ну да, я не хожу в стриптиз-клубы. Мне кажется, что это странное место. Я видел девушек, танцующих на барной стойке в клубе в нижнем белье или абсолютно голыми. Видел гоу-гоу шоу на концертах или закрытых вечеринках. Но это как будто… Что-то более нормальное и непринуждённое. Я думаю, что стриптиз-клуб — это место, где ненавидят мужчин чуть меньше, чем в борделе. Вот как-то так. Но раз уж я в Вегасе, да ещё и с таким дерьмовым настроением. Почему бы и нет? Кроме того, у этих девочек сегодня будут такие большие чаевые, что они не станут меня ненавидеть. Я очень на это надеюсь. Мне так не хочется смущать их обязанностью делать для меня что-то. Я думаю, они просто хотят танцевать и не быть сексуализированными за это. Но не сидеть с голой грудью на коленях незнакомцев. Может, я не прав, и им это нравится. Но с девочками, которым просто нравится творить пошлые вещи за деньги для кого попало я сам не очень хочу тусоваться. Я бы не хотел показывать свой член незнакомым женщинам за деньги, так что… Просто посмотрим, что из этого выйдет. Если честно, я обычно предпочитаю нечто более эксклюзивное. Нет, чёрт, я знаю, как это будет — она станцует обалденный танец, подойдёт к нашему столу, зароется грудью мне в лицо, а потом — мужчинам с соседних столиков и так по кругу. Блять, я брезгую. Одно ясно точно: похоже, я просто не совсем понимаю, как работает эта система и не знаю, чего именно ждать. Как хорошо, что у меня будет кокаин. Мне просто будет плевать на все предрассудки, которыми я обеспокоен прямо сейчас.»

Чтобы поделиться частью своих переживаний, сформулированных на страницах дневника, Славе понадобилось примерно столько же времени, сколько у них ушло на спуск в лифте и вызов такси. Содда слушал его с тенью отцовской улыбки и только головой качал, что заставляло Третьякова раздражаться. — Если ты в этой теме, то, пожалуйста, отвези меня в наиболее… Целомудренное место. — попросил Слава, отчего-то начиная ощущать такую неловкость, будто он прежде женскую грудь видел только на сайтах для взрослых. — Ты имеешь в виду церковь? — со смешком подколол Содда, упиваясь с того, как чужое смущение выкарабкивается из нутра прямо на лицо. — Специально для тебя попросим самую красивую девушку одеться в костюм монашки. — Я имею в виду, что хочу поехать туда, где девушки знают себе цену, — сквозь зубы поправил Слава. — Ничего личного, но при виде дешёвых блядей меня тошнит. Будет некрасиво, если меня вырвет на чьё-то тело, да? — Не обижай меня, — Содда нырнул в чёрный тонированный автомобиль, захлопнув дверь, и взглянул на Славу, который, глядя в лобовое с соседнего сидения, будто бы немного мечтал попасть в аварию. — Я не отвезу тебя в плохое место, не знаю таких. К тому же, мне кажется, ты чересчур предвзят. — Ни разу, — торопливо оправдался Третьяков. — Просто… Да, скажу честно, я считаю это унизительным. Но только не для тех девушек, а для себя. Они на работе, чёрт возьми. Я не люблю, когда мне делают одолжения. Пусть она делает, что угодно, но я должен знать, что она хочет, а не вынуждена. — Ты знаешь, посетители стриптиз-клубов делятся на три обширных типа. Первый: уродливые пузатые женатики с деньгами, второй: прикалывающиеся малолетки с пустыми кошельками и третий, вымирающий: парни вроде тебя. Красивые и с деньгами. — постарался успокоить Содда. Слава промолчал, не собираясь это комментировать. Ему концепция завоевания женского внимания таким образом по-прежнему казалась дикой. Но что бы он ни думал, наотрез пока что не отказывался, а потому машина была всё ближе к заказанному адресу. Прежде ему не приходилось видеть, что скрывается за чёрными стёклами кукольных домиков. За дверьми, что, стоя под элегантными розовыми вывесками, открываются и закрываются под строгой охраной. За коротким коридором, в котором стоит дружелюбная Барби в дерзком, но официальном платье и в высоких туфлях. За бархатной шторкой, открывающей проход в жаркую тёмную комнату, затеснённую лёгким дымом, вылезающим через сопло масляного хейзера. Столь классическая фишка — клубный зал, утопающий в холодном дыму, но только оказавшись в стриптиз-клубе Слава увидел это совсем иначе. Стробоскопы и лазеры обрели неповторимые окраски, а как эффектно дымка обволакивала женские тела, превращая их в волшебные силуэты — будто на сцене показывали шоу теней. Слава только сел за столик и уже отключился, прилипнув глазами к низкой сцене. Безличная фигура, лишённая деталей — изысканный эскиз, тень от пляшущей свечи на стене, несуществующая фея. Тихое «вау» сорвалось с губ Славы, пока его глаза бессознательно следили за лебединой грацией девушки, занявшей пилон. Она, без лица, без глаз, без откровенного наряда, была так похожа на выдумку, мираж, галлюцинацию. Славе казалось, будто так нельзя, будто это против законов физики — хвататься ногами за пилон и вертеться на нём, вдруг опуская корпус тела и вытягивая одну из ног в туфельке с каблуком небывалой длины. «Чёрт подери, на таких хотя бы стоять возможно? А она танцует!» — восхищённо подумал Слава. Медленная музыка, которая овладела танцовщицей, увлекала в длительную сказку. Содда заказал напитки, предварительно спросив у Славы, что тот будет, а он, Слава, даже не помнил, как ответил что-то. Только когда бесконечная песня с заискивающим, сексуальным женским вокалом закончилась, она, эта принцесса теней, качая бёдрами, раздвинула своим силуэтом дымовые занавески и стала обычной красивой девушкой неприлично высокого роста. На ней отрисовалось всё: покрытые восковой кожей косточки, опасно-красное кружевное бельё с десятком украшающих элементов, кукольные черты лица под тяжёлым макияжем и роскошной длины тёмные волосы, собранные в конский хвост. Она подошла к столу, заставив Славу пропустить удар сердца. Он почувствовал, что его замёрзшее от кокаина лицо нагрелось в области щёк, и непроизвольно отодвинулся, будто в самом деле думал, что эта девушка просто сядет рядом. Но она не села рядом, она села на Славу. Нет, он не почувствовал, лишь отметил, как проваливается под ним кожаный диван, в который, по обе стороны от его бёдер, упираются женские колени. Тонкая ручка с аккуратными короткими ногтями потянулась к его груди, пока её грудь, выгодно подчёркнутая пуш-апом, согласно предписанному сюжету, оказалась на уровне его лица. Слава почувствовал себя околдованным, и сбросив с себя наваждение, он также сбросил с себя чужую руку, а взгляд с огромным усилием отвёл в сторону. — Bad mood, sweetie? — прозвучало над самым его ухом, и тут же Славу обдало приятной смесью пота и дорогих духов. — You’re incredible, — шепнул Слава потеряно, и стараясь не выглядеть неловким, самым правильным, смелым движением оттянул тонкую резинку трусиков на бедре, чтобы пихнуть в неё пару стодолларовых купюр. — Thank you for you’re show, go on. Довольная, она замурчала как кошка и плавно слезла с его коленей, послушавшись. Музыка продолжала звучать, пилон давно уже заняла другая изящная длинноногая тень, а эта девушка, получив щедрые чаевые, которые сразу же отдала менеджеру, пошла к соседним столикам. — Я гляжу, ты под впечатлением, — Содда легонько пихнул Славу в плечо и протянул ему стакан с выпивкой. Слава опомнился не сразу. — Так или не так? — Так, — кивнул Слава, не желая оправдываться. — Чёрт возьми, они все будут также подходить сюда? Я выйду отсюда без денег, потому что каждая из них заслуживает их больше, чем я. Содда хрипло усмехнулся, глотнув крепкого чёрного коктейля из своего стакана. Славе это не понравилось. Его легонько потряхивало от чрезмерной зрелищности происходящего, и он думал, будто только это и заметно всем присутствующим в зале. — Как она? В твоём вкусе? — поинтересовался Содда взыскательно. — Нет, если ты имеешь в виду мои стандартные критерии внешности. Но она шикарна. — справедливо рассудил Слава. — Совет бывалого гостя подобных домиков с бабочками: если боишься выйти отсюда нищим, оставляй на чай только тем, кто особенно нравится. Посмотри всех, они будут танцевать по второму кругу и тогда уже стоит давать им деньги. — очень вовремя научил Содда. Слава тихо фыркнул. Здесь играли долгие танцевальные композиции. Он видел только одну из десятка танцовщиц, но почему-то был уверен, что ему будет сложно выбрать себе фаворитку. Он почти не ошибся. Одна, вторая, третья. Не всех Слава мог назвать красивыми. Не только по своим личным предпочтениям, но и по объективной оценке. Однако, каждая из них была ухоженной, грациозной и… Почти голой. Ему было сложно не хотеть дать им денег — только так он мог сделать им действительно ценный комплимент за приложенные старания. Наверняка, все эти принцессы вытаскивают из своих ушей миллионы громких слов о своей невероятной красоте, и они уже совершенно ничего не значат. Слава прекрасно это понимает, для него слышать комплименты столь обыденно, что они редко запоминаются. Зато дай им то, ради чего они здесь находятся — драгоценные доллары, разумеется, — и они точно почувствуют себя удовлетворёнными. Содда, как и полагалось, начал одаривать девочек деньгами только на втором кругу, и делал он это достаточно мудро. Под прицел его щедрости попало всего лишь три девушки, и пока их не было рядом, Содда вслух размышлял о том, кого из них хотел бы позвать на приватный танец первой. От словосочетания «приватный танец» Славе заложило уши, и на предложение заказать такой для себя он лишь отрицательно покачал головой. У него в горле стало так сухо, что он пил уже третий коктейль подряд, не обращая внимания на концентрацию алкоголя в них. Он не мог расслабиться, напряжение не было приятным, хотя всё происходящее и вызывало дикий восторг. Тем не менее, Слава почему-то думал, что оказался запертым в клетке с голодными львами. Только кормить этих львов стоило деньгами, а не мясом. За всё время, что они были здесь, Слава не позволил ни одной девушке прикоснуться к себе, потому что боялся взорваться от этого. Ему было жутко дискомфортно. Пожалуй, такой формат развлечений придумали не для него. Он предпочитал что-то более интимное. Без менеджеров, охраны, посторонних гостей. Без ощущения оказания услуги — по крайней мере, не столь явного и прямого. Именно поэтому он оставил такое количество денег, потому что чувствовал себя обязанным и чувствовал, что иначе ему здесь будут не рады. Поэтому, стоило Содде заказать приватный танец, как Слава пулей выскочил из зала. Просидел один в этом аквариуме не дольше минуты. Сначала затолкался в туалет, чтобы начертить себе пару дорог, а потом, пьяный и обдолбанный, без тени упрёка совести ушёл. Слава не подумал, что это будет нетактично. Его просто неведомая сила схватила за грудки и силком вытащила на улицу. А оказавшись на улице, Третьяков бездумно побрёл по тротуару, смешиваясь с многоликими прохожими, которые пьяно шумели, курили, звенели бутылками. В темноте снова возник круговорот неоновых букв и рисунков, синий ночной воздух, оплетённый вспышками света из завлекающе распахнутых дверей заведений. Что было в голове Славы в этот момент? Самое обычное облако. Газообразное, нечёткое, туманное, пустое. Его хорошенько перекрыло, потому что на нервах Слава высыпал слишком много кокаина на экран мобильника. Трясущиеся пальцы не хотели загребать излишки обратно в зиплок, а мозг сказал, что снюхать всё будет гораздо лучше, чем смыть остатки в унитаз. Встретившись, алкоголь и наркотики подарили Славе сказочное удовольствие, в которое он погрузился целиком. Перед глазами была улица, по которой он шёл, наложенная на кадры из совсем свежих воспоминаний о танцующих красавицах, но он не обращал на это никакого внимания. Думал только о себе и о том, как же славно его накрыло. Ясные картинки из клуба, здешние неоновые буквы — всё это смешивалось в необыкновенный коктейль. Никаких границ, только воздушные, нечёткие образы. Минут десять спустя, стекло, отделяющее его от реального мира, немного утончилось. Слава затормозил посреди улицы, и в голове появилась самая трезвая из всех прежних мыслей: «почему я ушёл, ничего не сказав, и где я, блять, нахожусь?». Оглядевшись, Слава сделал ещё три ватных шага и пересёк улицу, раздумывая над тем, стоит ли ему вернуться или хотя бы оповестить Содду о своём уходе в коротком сообщении. Глаза попытались отыскать навигирующую вывеску с названием улицы, на которой он оказался, но разглядеть смогли только очередное множество названий клубов и баров. И хрупкую фигурку, надрывающуюся от слёз на краю бордюра. Вглядевшись, Слава увидел черноволосую девушку, которая сидит на асфальте, вытянув ноги в чёрных сетчатых колготках и мартинсах, и плачет. Всё ещё обузданный кокаиновым энтузиазмом и алкогольной эмпатией, Слава бездумно потянулся к ней. — Hey, baby! What’s matter? — спросил Слава обеспокоенно, опустившись к ней и закинув руку на колено. — Did someone upset you? Она испуганно трепыхнулась и подняла на него свои заплаканные глаза с размазавшейся тушью. Славе вдруг стало немного больно. Он ненавидел, когда женщины были в слезах, потому что они всегда выглядели столь безвинно и беспомощно, что хотелось расшибить себе голову об стену, лишь бы не жить в мире, где что-то способно расстроить этих прекрасных нежных существ. — No one… Wait, he… My boyfriend just dumped me. I felt so bad. So, I thought, drinking might calm me down. But…When I got drunk, I only got worse. — как на духу выложила девушка, захлёбывая собственными слезами. — Yeah, I understand you, — Слава сочувственно поджал губы, с тоской глядя в её мокрое от слёз лицо. — But, baby, are you really alone here? — No… My friends are inside there, — она, не оборачиваясь, ткнула большим пальцем себе за спину, вынудив Славу поднять глаза и заметить открытую дверь битком набитого бара. — But I don’t wanna see them. — Okay. But it’s a bit dangerous for a drunk pretty girl, to be alone on the street in the middle of the night, — предупредил Слава, хоть его слова и были совершенно очевидными. Он прекрасно понимал, что в разбитом состоянии, смешанном с алкоголем, люди редко думают о своей безопасности и допустимости вещей. — Can I help you? — Yeah… If it’s not difficult for you, can you give me a cigarette and sit next to me? — спросила она тоном, полным горя и наивности. И Слава не посмел бы отказать, хотя успел подумать, что вполне мог бы оказаться конченым уродом, который после этого затолкает её в тачку силой и увезёт в неизвестном направлении. Благо, что он не был таким, и им действительно повезло случайно наткнуться друг на друга. — Sure. — кратко кивнул Слава, и грохнувшись рядом на сырой от прошедшего вечером дождя асфальт, зашарился в махровом хлопковом пиджаке Prada в поисках пачки сигарет. Одну он сразу протянул грустной незнакомке, которая моментально рассыпалась в благодарных рыданиях, а вторую пихнул себе в рот, так как тоже был бы не прочь покурить. Он дал ей огня и вместе с ним протянул несколько бессмысленных успокаивающих слов о том, что её парень — полный придурок, раз бросил такую красавицу. Она немного успокоилась, сконцентрировавшись на курении, а глаза её теперь смотрели куда-то вдаль, пока губы не спросили у Славы о его имени. Он представился, и тогда девушка удивилась тому, что её новый знакомый неместный. Слава вкратце рассказал о том, откуда и почему он сюда приехал, получил запоздалые поздравления с днём рождения и сам предложил выслушать её, надеясь, что это поможет ей почувствовать себя лучше. Слава по-прежнему находился в летящем состоянии и действительно готов был внимательно выслушать длительный рассказ. Её парень не то что бы оказался уродом, но Слава почувствовал себя неуютно, понимая, что незнакомая девушка буквально жалуется ему на него же: оказалось, что они встречались какое-то время, и он был лучшим, что случалось с ней когда-либо. Одаривал вниманием, подарками, заботой, а потом… Резко остыл. О чём ей и сказал. А она была не готова расставаться, вылезать из сказки и чувствовать себя брошенной. «Боже мой, мне так стыдно перед всеми, с кем я расстался подобным образом. Скорее бы я протрезвел и перестал чувствовать себя уёбком» — подумал Слава, искренне соболезнуя девушке. И ведь правда, в ней были все его бывшие, которые просто ему в одночасье разонравились. Такая же милая, красивая. Наверняка, такая же интересная. Надо уточнить, Слава никогда не обещал никому крепкие отношения, вытекающие в семью. В любви признавался лишь дважды: сперва Владе, затем Лене. Но, должно быть, это не облегчало боли всех тех девочек, которым он однажды сказал, что у него пропал интерес. Он сразу подумал про Катю, с которой вышло ещё хуже. Да ведь Слава даже не помнит, как он целовался с Лиёном. Так и не вспомнил, как это произошло и почему. Каким образом было не только снято на камеру, но ещё и выложено в сеть. Когда Слава спросил о том, не сломал ли он этим видео Лиёну карьеру, тот лишь отмахнулся и сказал, что, в противном случае, уедет в Корею и будет жить там. Сам Слава никогда не переживал о том, что кто-нибудь узнает о его заинтересованности парнями. Он не воспринимал это всерьёз, продолжая считать себя натуралом, а короткие однополые связи — бессмысленным развлечением. И самое главное, ему было глубоко плевать на негативную репутацию, ведь поцелуй с парнем не мог сделать хуже известности человека, которого любили за дерзкое поведение, страсть к наркотикам и опыт лечения в психиатрической лечебнице. Что бы Слава ни делал, феномен, его обожали. Но дело даже не в этом. Сколько комментариев ему насыпалось в директ под этой историей. Некоторые восторженные, некоторые возмущённые, с попыткой задеть и оскорбить. Ему действительно было всё равно. Славу хейт всегда веселил, ведь он знал, что никто не сможет ненавидеть его сильнее, чем он сам. Дело было в одном-единственном аккаунте, просмотревшем эту историю, и это был даже не аккаунт мамы, которая тактично проигнорировала увиденное, как и делала всегда, когда Слава спьяну выкладывал что-нибудь глупое или пошлое. В тот момент Славе было проще отмахнуться, но, как правило, многое из того, на что он говорил категоричное «мне похуй» потом преследовало его резкими уколами совести в груди. Слава так бы и погрузился в свой собственный стыд, если бы не сидевшая рядом с ним девушка с совершенно неожиданной обескураживающей репликой. — Can I blow you, please? — спросила она, заставив Славу резко обернуться и трижды подумать, правильно ли он расслышал её вопрос. — Ugh… Gosh, it’s fucking not. — бросил Слава неровно, чем, похоже, обидел её. — I mean… You’re so hot, but so drunk. Besides… — он на секунду задумался над тем, как лучше составить предложение, и вынуждено продолжил скорее, чем хотел. — You just smocked, and… I don’t even know your name, god damn. — So, what? Just because I’m drunk doesn’t mean I don’t understand anything, — заявила она уверенно. — I have gum, and my name is Britney. «Исчерпывающий ответ» — подумал Слава, выдохнув. Всё явно пошло не так, как должно было, но у Славы внутри по-прежнему было так легко от отсутствия предрассудков, что он не хотел быть джентльменом. Будь он трезв, Бритни получила бы непоколебимый отказ. Но сейчас он не ощущал необходимый уровень ответственности за свои действия и их последствия. Чёрт подери, почему он должен отказываться от минета, когда его получить так легко? К тому же, когда Слава думал о том, что ему катастрофически не хватает женской ласки, он имел в виду именно это. Не то, что он получил в клубе и не то, что мог бы получить, утонув в руках своей возлюбленной. Ему просто хотелось отдохнуть, избавиться от навязчивых переживаний, связанных со всеми знакомыми ему девушками. Самое лучшее, что могло случиться — это подобное предложение от девушки, которая никем ему не приходится и не будет приходиться в будущем. Сейчас, к тому же, он чувствовал себя гораздо свободнее, нежели в стенах стриптиз-клуба. Несмотря на странность ситуации, она была классической. Вот есть он и вот есть обычная девушка, которая предлагает ему себя не за деньги, а потому что считает его привлекательным. Он просто стрельнул ей сигарету и выслушал. — Listen. Britney. I’m not okay too. You’re so pretty, and I don’t wanna play the right hero. I can agree, and tomorrow I won’t even know if you’re alive, — немного помолчав, промолвил Слава поучительно. — But you have to live with yourself. So, be sure that you’ll not regret it in the morning. Think three times. — Okay. I won’t regret it. I originally went to the club to fuck. But I was just so sad, no one came to meet me. No one, but you. — серьёзно заговорила Бритни, но Слава почему-то усмехнулся. — Wanna forget him? Right, let’s go, — Слава легонько погладил её по плечу, поднимаясь и тяня её за собой. — At last, I can’t refuse a girl with the name of my favorite singer. Она повела его в тёмный пустой переулок. Он остановился только убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы заметить их, и тогда поцеловал её в губы, которые заранее вытолкнули изо рта клубничную жвачку. Поцелуй длился не так уж долго, и Слава с удовольствием отметил, что может возбудиться гораздо быстрее, когда его не сковывают лишние рамки.

*

— Вот ты где. — Славе на плечо легла мужская рука. Обернувшись, он увидел Содду, которого последние минут десять кормил попытками объяснить своё местонахождение. Слава сидел за барной стойкой в одном из множества заведений и даже названия этого заведения не помнил. Выходить на улицу и идти на встречу не торопился. У него в голове стоял приятный шум, надёжно обнятый ледяной корочкой, которой незримо покрылась его кожа. Слава всё также был на своей волне, заправившись новой дозой. Сильно превышающей ту, что следовало бы принимать. Но сегодня ему хотелось как следует кайфануть, вытряхнув из мозга все нравоучения внутреннего голоса, которому Третьяков мысленно вставил мысленный кляп в мысленный рот. На все свои идиотские затеи он находил один железный аргумент: «Это Вегас, здесь можно и даже нужно». Его огромные зрачки выдавали секрет приподнятого настроения, который для Содды, в общем, секретом не был. Что интересно, сам Содда ни кристаллика в ноздри не втянул. Он достал для Славы кокаин, но при этом отметил, что не употребляет и никогда не будет. Он отнёсся к увлечению Славы с потрясающем пониманием. И Славе, как заядлому торчку, — прямо именуем это, не сглаживая углы, — всегда было интересно смотреть на самых разных людей, предполагая о том, чем они могли бы баловаться. И он почему-то был уверен, что Содда предпочитает что-то вроде кокаина или хотя бы травки. Но сегодня, видимо, проснулся день шокирующих откровений. Слава никогда не бывал в стриптиз-клубах, Содда никогда не пробовал вещества. И если первый уступил свой принцип, то второй не стал. А Слава не смел настаивать, поскольку это дело было гораздо более серьёзным.

«Я чёртов ветеран наркотических приколов. Сильное заявление, а? Правда, раньше я думал, что все наркоманы выглядят одинаково. И весьма характерно. Так, что сразу видно. Но я ошибся. Приехав в Питер, я сталкивался с этим везде и всюду. Не только в кругах законченных наркоманов, по некоторым из которых так сходу и не подумать было. Люди из совершенно других миров слишком часто в диалоге сознавались в этом. Кто-то пробовал, кто-то баловался раньше, кто-то и сейчас изредка себе может позволить. Это укрепило мою веру в утверждении о том, что нельзя судить книгу по обложке. К слову, в мире наркотиков действует аналог закона вселенной гомофобов, которые на самом деле являются латентными геями. Я имею в виду, что чаще всего люди, которые действительно не употребляют и не употребляли, реагируют на наркотики более-менее спокойно. А те, у кого был или есть этот опыт, очень часто нарочито громко гремят всюду о своей ненависти к веществам. Если вам говорят «наркоманы — не люди, а биомусор», «наркотики для долбоёбов» или что-то в этом духе, то с вероятностью в 90%, клянусь, этот человек что-то скрывает. Ненависть в целом — нездоровая реакция, которая возникает, когда человека что-то уязвляет изнутри. Когда он осознанно или неосознанно винит себя в чём-то и боится, что об этом узнают другие. Но безразличие… Оно снимает все подозрения с человека гораздо лучше. Я не хочу углубляться в психологию.»

— Прямо как Золушка, сбежал в полночь. — шутливо отметил Содда, потеснив девушку за соседним стулом. — А ты заметил только через час. Что, настолько понравились приватные танцы? — спросил Слава, даже не собираясь извиняться за свой побег. — Ты бы меня понял, если бы согласился хотя бы на один, — убеждённо заверил Содда. — Зря ты боишься этих девочек, они жутко ласковые. — Я и здесь неплохо время провёл. — рецензировал Слава твёрдо, обделив речь лишними подробностями. — Не злись. Тебе ведь могло и понравиться, но ты бы этого не узнал, если бы не попытался, — утешительно изрёк Содда с невероятной бодростью. — Давай так, чтобы ты не чувствовал себя опущенным на деньги — заказывай за мой счёт всё, что хочешь. Минимум на сумму, потраченную в стриптиз-клубе. — Дай-ка подумать, — Слава уткнулся большими чёрными зрачками в ламинированное меню, пытаясь разглядеть названия позиций в душащем полумраке заведения. — Мне нужно проявить фантазию, чтобы потратить здесь почти полторы тысячи долларов. А пока что, закажи мне кальян на фруктовой чаше и тарелку с мясными закусками. — Хорошо. И заметь, я даже не стану говорить, что тебя никто не заставлял распихивать почти полторы тысячи долларов по чулочным подвязкам, резинкам трусов и лифчикам. — неаккуратно напомнил Содда. — Заткнись, ведь ты уже это сказал, — велел ему Слава, запив свою напускную грубость глотком кислого дайкири. — У них были такие большие умоляющие глаза… Меня просто загнали в угол. Знаешь что… — Боюсь даже предполагать… — быстренько открестился Содда и поднял руки, обозначив «сдаюсь» этим самым жестом. — Мне недостаточно смотреть на привлекательный товар, выставленный на витрины. Я предпочитаю владеть им. — в своеобразной манере выразился Слава, чувствуя свою мысль предельно правильной, пока всё, что скапливалось в его голове, было пронизано золотыми нитями кокаинового удовольствия. Ему хотелось провести время с максимальной пользой, но понятие полезного несколько искажалось, проходя через призму ненавязчивого шёпота курсирующего по венам вещества. Сразу после того, как фейерверки кайфа заканчивали обстреливать небосвод сознания, состояние начинало претерпевать изменения. После каждой новой дороги случались новые огненные вспышки. Славу мазало, и он на какое-то время опускался в мультипликационную стеклянную коробку, в которой ему было вполне комфортно. Но по истечении пяти или десяти минут эффект становился более мягким, и когда соединение с реальностью немного восстанавливалось, Слава начинал интересоваться всем, что происходит вокруг. Выбираться из танцев самосознания и желать поучаствовать в событиях, которыми наполнен мир. Поутру Слава обычно замечал одну неприятную вещь: в моменте он чувствовал себя так, словно поймал громадную волну и на ней дотронулся до звёзд, но как только голова трезвела, становилось ясно, что всё это время Слава действительно провёл вдали от живого мира. Даже если был убеждён в обратном. Потеря счёта времени, странный ход мыслей, эмоциональный шторм. Он общался с людьми, танцевал и зажал какую-то девочку в туалете — разве это не есть самая настоящая жизнь? Нет, это всего лишь купол снежного шара, который кажется ему бескрайней снежной пустыней, полной уюта. Может, все вокруг действительно было реальным, но не сам Слава, не его холодная голова. Он находился где-то в параллельной вселенной, и завтра обязательно будет чувствовать себя так, будто вывалился из волшебного мира в серую реальность. — Ну что, едем? — Содда с трудом выловил Славу на танцполе, с коротким извинением вытащив его из какой-то чересчур гамливой компании. — Где твоя спутница? В ответ на этот вопрос Третьяков продолжительно промолчал, не понимая, чего от него от него хотят, но в итоге всё же вспомнил, что они уже какой-то неопределённый отрезок времени обсуждали идею перебраться в отель. Точнее сказать, Слава изъявил своё желание уехать, Содда его поддержал, и пока он обсуждал с официанткой закрытие счёта, Слава успел не только сделать новый заказ, но и несколько раз куда-то исчезнуть. — Которая? — переспросил Слава насчёт «спутницы». — Которая украла тебя на минувшие полчаса. — вежливо напомнил Содда, аккуратно улыбнувшись тому, как самозабвенно Третьяков подвисает. — Не знаю, — беспечно ответил Слава, пожав плечами. — Я не собирался брать её с собой. — Почему? — с любопытством спросил Содда, стараясь сделать это достаточно громко, чтобы гремящая в заведении музыка не съела его слова. — Честно, — Слава усмехнулся, шагая к выходу, словно телепатически перехватывая мысли собеседника о том, как же дико душно и шумно вдруг стало вокруг. — Пока я её трахал, она издавала такие звуки, будто сейчас умрёт. Нам даже из соседней кабинки помощь предложили. Не говорю уже о том, что мне было проще плюнуть ей на спину, чем кончить. Так что нахер. Лучше возьмём другую девочку. — Какую? — Содда спрашивал уже так заинтригованно, словно Слава своими ответами раскрывает великие тайны Вселенной, а не теоретически разбрасывается женской компанией. На улице дышаться стало легче, но Слава огляделся несколько потерянно и не сразу задумался над ответом. Содда никакую другую девочку с ним не видел. Впрочем, танцпол напоминал маршрутку в час пик. Волей-неволей столкнёшься с каждым, пока протискиваешься через толпу со своими собственными целями. Быть может, Слава общался с кем-нибудь ещё — точно, это ведь Слава, не могло быть такого, чтобы он не был ни с кем и со всеми одновременно. Содда и сам провёл время без Славы не в чинном одиночестве. Он зацепился языками с уставшим бородастым мужчиной с краю барной стойки и отпоил водой совсем молодую девчонку, которая перебрала с текилой — оптимизировал своё времяпрепровождение, так сказать, совместил приятное с полезным. С тем мужчиной он даже обменялся контактами, и рассказав про своего непутёвого подопечного, сообщил, что вернётся в бар, как только убедится, что Слава в целости и сохранности добрался до отеля. — Какую девочку, Слава? — деликатно переспросил Содда, когда понял, что Слава благополучно пропустил вопрос мимо ушей. — Которая сосала мне возле клуба. — буднично ответил Третьяков, позабыв о том, что Содде неоткуда было знать об этом эпизоде. — …Когда ты успел? Как так вообще вышло?.. — с изумлением вымолвил Содда, искренне поразившись. — Ну… Я ей сигарету стрельнул… — Слава вдруг очнулся от собственного райского островка, вычерченного в голове белыми дорогами, и понял, что прилично по-идиотски себя выставил в этом диалоге. Захотелось плакать. За весь разговор Третьяков посмотрел на Содду впервые и в основном для того, чтобы по выражению чужого лица убедиться в своей же полоумности. Но у Содды лицо было очень благоговейное и спокойное. Он воспринимал всё происходящее как должное. Так или иначе, Славе подумалось, что ему есть, за что извиняться. Вегас портит людей, чёрт подери. А тех, кто уже очень хорошо испорчен, — как Слава, — разматывает подобно рыболовной удочке, заставляя ударяться в крайности быстрее положенного. — Я её встретил, пока ты был в стрипе, мы немного поболтали. Забей, ладно? Даже если она не захочет никуда ехать, хочу найти её и убедиться, что она в порядке. — неловко отчеканил Слава. — Всё хорошо. Ты нормально себя чувствуешь? Не перебрал? — своими вопросами Содда явно выдал, что Слава выглядит не слишком адекватно, но он, во всяком случае, пытался сделать не это — правда волновался. — Нормально. Нет. — отрезал Слава ему в ответ. — Отлично. Осторожнее смешивай кокаин с алкоголем, ладно? Тебе может стать плохо. — по-родительски заботливо посоветовал Содда. — Я знаю про кокаин больше, чем ты думаешь. — в той же интонации продолжил Слава, явно немного стесняясь всей ситуации. Дело было даже не в том, что он говорил, а в том, как он это делал. Его хорошо так унесло, и это было очень заметно со стороны. По крайней мере, для человека, который не находился в том же самом состоянии. Содда был трезв, несмотря на выпитое. Он выпивкой наслаждался, тогда как Слава предпочитал алкоголь скорее ради опьянения, чем ради вкуса. И здесь Славе стало как-то неуютно. Его эмоциональный фон под давлением веществ явно усилился. Будучи трезвым Третьяков мог спокойно разгоняться от радостного смеха до критической степени раздражения, вызывающей гнев или слёзы. А сейчас он просто ощутил себя очень глупо и начал это презирать. — Не думаю, что это должно меня радовать. Но мне правда спокойнее знать, что ты хотя бы частично осознаёшь происходящее. И всё же, — настоятельно сказал Содда, надавив морально скорее на себя, чем на Славу — видимо, поначалу он не хотел читать нравоучений, но в процессе речи передумал. — Кокаин очень коварен и сильно искажает сознание. В этом состоянии очень легко принять желаемое за действительное. Я вижу, тебя отпускает. Но я понимаю, что эта дорога была не последняя. Ты летаешь. Ты король этой жизни. Всё, что бы ты ни сделал — неотвратимо правильно и заведомо успешно. Это не так, Слава. Пожалуйста, постарайся ограничить себя в алкоголе, пока ты под коксом, и ни в коем случае не соглашайся употреблять другие наркотики вместе с ним. Это плохо кончится, а люди, с которыми ты собираешься тусоваться, могут оказаться слишком безответственными, чтобы тебе помочь. — Для того, кто никогда не употреблял, ты больно много знаешь про кокаин и про людей, которые его употребляют, — Слава лукаво ухмыльнулся, оскалив клыки. — Я был бы рад услышать эти слова на пару лет пораньше. Сейчас уже не нужно. — Ты приятный компаньон, Слава, — Содда тоже улыбнулся, показывая, что не планирует сдавать позиции перед его наглым смазливым лицом. — Но пока что не более. Всё, что я говорю тебе — правда. Не имею привычки лгать. Но имею привычку не раскрывать все карты в начале партии. Так что, если ты считаешь, что нам есть о чём поговорить, то приготовься к долгому диалогу длиной в месяцы, мой мальчик.

«Разговоры с Соддой снова и снова вводят меня в странное заблуждение. Я лежал в психушке и от нечего делать сказал Бажену, что хотел бы сходить на выставку. Потом мы пришли на эту выставку. Бажена отвлекли по работе. Я столкнулся с каким-то мужчиной возле коллажа. Который даже не помню. И вот я с этим мужчиной в Лас-Вегасе. Спотыкаюсь о свою незрелость, раздвигаю рамки, теряясь в появившемся пространстве. Мне кажется, я начинаю что-то понимать. Но я не уверен. Может, мне правда стоит придержать свои мысли до тех пор, пока я не буду трезвым.»

Слава нашёл Бритни. Нашёл Бритни и её подруг, которые с огромным удовольствием согласились поехать с ним в отель. Изначально он звал их, чтобы поболтать и поиграть в плойку, а потом отоспаться и разойтись как в море корабли, но тусовка явно затянулась, когда пошли третьи сутки. Они действительно играли в плэйстейшн, но Слава оказался единственным, на ком была хоть какая-то одежда. Не то что бы это было его идеей. Наверное, он просто устал от этого веселья. Короткий неспокойный сон, еда и вода прямо в глотку через отвращение — готовили здесь отменно, а вкус всё равно был резиновый, — кокаин уже не вставлял. Слава хорошо относился к каждой девочке, с которой делил свой шикарный номер, но это не отменяло того факта, что в один момент он хлопнул дверью ванной с криком, просящим оставить его в покое, дать ему побыть одному.

«Нравится ли мне спать (во всех смыслах этого ебаного спать) с тремя красивыми девчонками? Да, ещё как. Чёрт, это даже не я их трахаю, а они меня похоже. И каждая из них хорошая, милая. Они рассказали много интересных вещей. Но я уже всё ненавижу. Я так устал. Меня трясёт и сушит, ноги будто ватные. У меня уже не стоит. Я даже не могу сказать, что у меня болит. Ничего. Но при этом всё. Меня выворачивает. Тошнит. Меня будто бьют по костям и органам. Каждую секунду. Блядский кокаин. Блядское недосыпание и недоедание. Температура. Мигрень. Откуда в них столько энергии? Может, жрут ките-кэт, пока я не вижу?»

Вечеринка была слишком долгой и всепоглощающей. Сначала он готов был без конца играть, разговаривать, танцевать, заниматься сексом. Просто проваливаться под землю, разбивая ногами фундамент здравого смысла в погоне за эмоциями и удовольствием. Этого ему вечно не хватало. Постоянно было мало. Положив все свои будни на развлечения, сделав себе карьеру в творческой области, Слава всё равно постоянно был в стрессе и оказывался всем вокруг не удовлетворён. И он бежал от этого в очередной раз уже протоптанным путём. Но в конце концов, он ощущал себя так, будто его сбил грузовой автомобиль и следом переехало бесчисленное множество легковых. Вот уже почти сутки он словно бы лежал на оживлённой трассе, превратившись в кровавую кашу без шанса на опознание родными и близкими. Такие были ощущения. Организм выдавал ему жалобы на недомогания непонятного характера из каждой точки тела, мозг перегрелся и устал — несколько часов сна за трое суток не могли побороться с истощающим тело наркотиком, особенно при недостатке питания и влаги. От переутомления Слава, как маленький ребёнок, просто не смог справиться со своими эмоциями. Его схватила эпическая истерика. Бритни, попытавшаяся успокоить его, в свой адрес получила неразборчивые вопли с предельным зарядом децибелов на недопустимой смеси английско-украинской брани с чисто русскими матами. Такими криками было впору двигать стены, не говоря уже о полетевших в эти стены пустых и не очень бутылках из-под элитного выдержанного алкоголя, предоставленного отелем. Брызги смолистого виски, бледные винные разводы на побелке, букеты осколков на лакированном полу, опрокинутый торшер, разбросанные вещи. В конце концов Слава оказался на грани безудержных рыданий, но одна из подруг Бритни вовремя дозвонилась Содде. Он сорвался с другого конца города, где замечательно проводил время в компании своих американских друзей, чтобы приехать и разрешить ситуацию. Девушки отнеслись к припадку Славы на удивление спокойно — они сами были несколько уставшими, но держались явно лучше. Одна из них изъявила желание поехать домой, другая, вместе с Бритни, решила остаться. Содда этому возражать не стал, но заранее предупредил, что к Славе лучше не приближаться какое-то время, которое, скорее всего, выйдет довольно приличным. Он отправил их отдыхать в свой номер, сам дозвонился до администратора, отсчитал ему жирную пачку купюр в счёт ущерба имуществу и чаевых для персонала, который будет заниматься уборкой воцарившегося хаоса. «Я же тебя предупреждал» — это точно крутилось на языке у Содды, но он бы не позволил себе упрекать Славу в чём-то. Подобрал его, трясущегося от нервов, утомления и переизбытка веществ в крови, сидящего в углу. Похожего на бездомного котёнка, поеденного блохами, запуганного воем шумного города и топотом чужих ног. Отправил в душ, заказал ему сладкий чай с лимоном, отпоил и настойчиво уложил в свежезастеленную кровать. Содда понимал, что никто не накажет Славу за ошибки молодости так, как это сделает он сам, поэтому не спешил адресовать ему нравоучения и длительные лекции о здравом поведении. — Мне так жаль, — Слава, с мокрыми после душа волосами и завёрнутый в одеяло, держал в руках горячую кружку и трясся как последний лист на дубе поздней осенью. — Я просто… Он сейчас не мог себя вынести. Снова утонуть среди малознакомых тел, зарыться в порошки и бутылки, отдать себя на растерзание деморализующим, животным развлечениям. Ради чего? Славе было так дико хорошо, но сейчас он снова не мог поверить в то, что этот уик-энд дарил ему положительные эмоции, которые он оценил так дорого. Слава знал о последствиях, но ему было плевать. Слава получил то, что должен был получить. — Не оправдывайся. От такого упёртого пацана как ты я жду этого меньше всего, — Содда ощутимо хлопнул его по плечу, улыбнувшись так, словно совсем ничего не случилось. — Ты просто устал, и тебе нужно как следует отоспаться. — Ненавижу наркоту… — прошептал Слава одними лишь губами, чтобы Содда его не расслышал. Но слух мужчины всё равно поймал эти слова. — Думаешь, стоит сделать перерыв? — корректно натолкнул его Содда. Слава промолчал. В голове была целая связка слов и в то же время ни одного слова. Он сделал несколько глотков горячего чая — уже вторая кружка — и опустил веки, которые сами тянулись вниз. Откуда в нём взялась сила, чтобы разгромить всё вокруг? На руках вылезли ссадины, которые обожгло ещё струёй воды в душе, горло засаднило от первобытных криков на смеси нескольких языков. Дело — дрянь. Сил было критически мало, а после этого выступления они окончательно иссякли. И Слава правда чувствовал, будто может умереть от усталости и тоски, накрывшей его так, как накрывает неизвестно откуда взявшийся каменный валун, прилетающий с неба на голову. Именно так. Отчаяние от необратимости ситуации, невозможности избавиться от паршивого самочувствия, подавляющая апатия грохнулись на него с неба и пришибли намертво. Как муравей под камнем. Который барахтается, умирая от давления, но не может вылезти. — Ко всему стоит подходить с умом. — зачинил Содда поучительно. — Только у меня нет ума. — выронил Слава неожиданно жёстко и громко. — Ну что ты. Ты неглупый парень. Молодой, неопытный, — поспешил заверить Содда. — Ещё раз, ещё два, ещё десять. Если останешься жив, то тебе надоест. — Надо же, — Слава нервно усмехнулся и снова глотнул чая, да так смачно, что даже хлюпнул. — Ты первый, кто говорит об этом… Так. — Как? — хмыкнул Содда в ответ на это выражение. — Как есть. Без преукраски. Неважно, в лучшую или в худшую сторону, но… — Слава на секунду завис, почувствовав укол боли в висках, но после продолжил. — Говоря о наркоте, люди всегда искажают. Но не ты. Я начал в семнадцать. Сейчас мне двадцать один. Всё не в первый раз приходит к точке невозврата. Передоз. Реабилитационный центр. Ещё один передоз. Психиатрическая лечебница… На лицо ему вылезло очень болезненное выражение, которое было ничем не прикрыто. Сейчас у Славы не было сил держать планку острой как чили примеси безразличия и высокомерия. Он был таким настоящим, словно на нём не было ни одежды, ни кожи, ни мяса… Ничего, кроме болеющей души. — …Но всё это происходит снова. — закончил Слава, и тут же дал Содде почувствовать, что это не то, что хотел сказать ему Третьяков. Он явно хотел сказать подробнее, вывернуть душу наизнанку. Содда знал, что там накопилось гораздо больше, чем вылезло наружу. Но давить не стал. А Слава думал о другом: «я же никогда не поменяюсь, никогда не возьму себя в руки». Ему снова хотелось сказать, что это всё не он. А кто он? А есть ли он? Он — тысячи фрагментов из всего и ничего. В собственном теле оказалось дискомфортно не только от разнопричинных болей. Ему не хотелось верить, что он живёт эту жизнь уже столько времени, и само собой ничего не изменится. Всё шло своим чередом, по своей воле. Но не по его. И Слава начинал думать, будто вовсе не имеет воли. Даже если другим кажется, что всё иначе. Он знает это лучше, чем все те, кто постоянно пытается удержать его наплаву словами поддержки и бесконечными утешениями. — Если тебе нужна будет помощь, то ты знаешь, куда обратиться. Я понимаю, что это сложно, и не стану докучать тебе, как, наверное, делают все твои обеспокоенные друзья, желающие помочь. Но ты явно сильнее, чем заставляешь себя думать. Просто не знаешь, с чего начать. Если наступит такой момент, когда тебе важно будет сделать первый шаг, то позвони мне, я возьму трубку, — внушил Содда непоколебимо, чуть крепче сжав его плечо. — А пока… Приходи в себя. И когда снова решишь оторваться, вспомни сегодняшний день, чтобы сделать всё правильно, без таких разрушительных последствий. Не знаю, что у тебя на душе, Слава. Но употребляй только тогда, когда тебе действительно весело. А не тогда, когда ты хочешь сделать вид, что тебе весело. — Ты барыга, так ведь? — наконец-то спросил Слава, в ответ на что получил лишь сдавленный смешок. — Сколько я тебе должен? — Нисколько, эрудит, — ответил ему Содда тёплым как костёр тоном. — Во-первых, всё, что произошло в Вегасе — остаётся в Вегасе и остаётся твоим подарком на день рождения. Во-вторых, будь всё даже чуточку иначе, я бы позволил себе взять с тебя деньги только в том из всех случаев, где всё не закончилось так плачевно. — Ты не виноват. — поспешил заверить Слава. — Я знаю, — отозвался Содда, и в последний раз хлопнув его по плечу, поднялся. — Сладких снов. Когда Содда ушёл, погасив во всём номере свет, Слава остался наедине с остатками ушедшего диалога в своей голове. Она трещала по швам. Что-то методично стучало по мозгу изнутри и снаружи, что-то шипело, как нерабочая станция на советском радиоприёмнике, что-то кричало как неприятная, приевшаяся поп-композиция из сгнивших топ-чартов, что-то навязчиво и монотонно бормотало как экскурсовод, ненавидящий свою работу. Незнакомые голоса по очереди говорили о непонятных, неуместных вещах. Всё это звучало внутри в унисон и вразнобой, мешая обняться со сном и наконец выключить реальность. Слава обессиленно переваливался с бока на бок, перекатывался параллельно изголовью кровати, сматывался в комок, разваливался звездой, лежал на спине, на животе, периодически нервно вскакивал и сидел секунд по десять посреди постели, скрестив ноги. Хотелось раствориться как сахар в горячем чае. Просто деться куда-нибудь, ибо терпеть эти недомогания и слуховые галлюцинации внутри черепной коробки было невыносимо до навязчивой мысли вылететь из оконной рамы вместе со стеклом. Минуты мимикрировали в часы, растягиваясь подобно эластичной хлопковой ткани, пока Слава, одолеваемый мертвецкой усталостью, осилил отдачу от наркотического марафона и наконец-то смог уснуть. Эти два или три часа, отданные попыткам переместиться в сон, прошли для него практически как сутки по личным ощущениям. Он без памяти проспал почти тридцать часов, игнорируя смену дня и ночи за окном, полностью отсутствуя в кипящем жизнью мире — и сколько только всего произошло за это время. Сколько пережили люди во всех земных полушариях, сколько в этот мир пришло душ и сколько его покинуло. А Слава спал, будто его убили, будто он и не проснётся больше никогда. Спал и набирался сил, чтобы первым же делом, очнувшись, ощутив себя пришельцем, из более чем сотни выплывших на экран уведомлений, разглядеть одно-единственное. Пропущенный вызов от неё. — …Прости, что звоню тебе… Голос, который даже будучи глухим Слава услышал бы в беспросветной пустоте. Голос, который моментально его отрезвил, вернул на место, вставил в строй как потерявшуюся деталь из механизма старых часов. — …Знаю, что я не должна тебя беспокоить… Странный поток слов, удручённая, пониженная тональность, и Славе вдруг стало очень тяжело дышать. Он сел на постели, пытаясь понять, не спит ли всё ещё. За это время он пересмотрел столько болезненных снов, что ни один из них совершенно не запомнил. — …Я тут узнала, что ты в Америке… Обрывки, фрагменты, куски — «да я же, блять, всё ещё сплю», — что-то совершенно необъяснимое, странное, липкое, холодное, неприятное и вместе с тем горячее, сладкое или… Он даже не мог сказать что-нибудь в ответ. В рот словно песка насыпали. — …Она умерла… Обрыв. Каждый раз он ударялся ногами о дно, и оно снова проваливалось. В трубке послышались тихие всхлипы. Слава стал белый как полотно. Внутри что-то всколыхнулось. В нём взметнулось такая чугунная печаль, разрослась такая бездонная пропасть, что он позабыл о себе самом и обо всём, о чём должен был помнить, имея в голове хотя бы одну рабочую извилину. Конечно же, Слава без объяснения причин взял билет до Сиэтла и уже через несколько часов оказался там. Он не мог поступить иначе. Плевать, что его не было в собственной жизни уже около недели. Плевать, что так тяжело до желания умереть было на душе. Слава чувствовал себя так, будто ему сообщили о смерти его собственной матери. Превозмогая слабость, навязчивую головную боль и синтепоновые комья в голове, он всё равно бросился к ней. Она была вся в слезах как в стекле. Её глаза помертвели, а Славе при виде этого на душу навалилась темнота. К памяти прилипло столько элементов их совместной жизни, где Лена бывала расстроена, но такой и пустой и отравленной скорбью он не видел её никогда. И не должен был видеть. Его воля раскололась, и он сам едва не зарыдал, принимая её в своих крепкие объятия. Слава готов был стоически выдержать многое. Свою нелёгкую судьбу, испорченную самим же собой, последствия всех наркотических загулов, предательства и ложь, обрывающие вены с сердца как никчёмные нити, выползающие из дешёвой одежды. Но только не вот это.

«Я в Сиэтле. Её мамы больше нет. Я не знаю, что это. Я попал в ад. Моя кожа будет медленно тлеть и слезать. Это за мои грехи. Это за мою глупость. Это за то, что оставил её и за то, что оставил не только её. Но я блять не могу смотреть, как она плачет. Не могу думать и пытаться понять, насколько ей больно. К такому нельзя быть готовым. Это даже не моё горе. Но почему мне так тяжело от этого?»

Похороны прошли со всеми почестями. Слава меньше всего ожидал быть гостем на этой процессии — как в принципе, так и за пару недель до этого, где-то между новым годом и своим днём рождения. Он считал себя готовым к сюрпризам от жизни, но нет, не было ни малейшего шанса полагать, что всё повернётся именно так. Меньше двух дней оставалось до первых съёмок в Питере, на которых Слава должен был появиться. Не говоря уже о вечеринке, которую друзья собирались ему приготовить по возвращению. Вечеринка. От этого слова его могло бы и вырвать. Как бы там ни было, Слава находился в Сиэтле. На похоронах матери Лены. Едва сойдя с трапа самолёта, он заключил её в свои объятия, и кажется, будто до нынешнего момента они не разрывали их ни на миг, хотя это было не совсем так. Помимо объятий, ничего другого не было. Они ни разу не соприкоснулись губами и в целом ими особенно не пользовались — почти не разговаривали, словно было совершенно не о чем. Слава чувствовал себя дико неуютно и где-то в глубине души даже жалел, что приехал, но умело списывал это на общую апатию внутри себя. Ему нужны были по крайней мере сутки, чтобы раскачаться и прийти в норму. Ему не хотелось ни есть, ни пить, ни разговаривать, ни шевелиться в принципе. Если бы не этот пропущенный вызов, то Слава, выспавшись, продолжил бы лежать в постели ещё, по крайней мере, до завтрашнего вечера. Он просто заставил себя встать, потому что должен был. Сейчас, после церемонии, они сидели в зале Лениного дома, который выглядел гораздо печальнее и холоднее, чем в прошлый раз. Простор и свет, привлёкший Славу в тот визит, сегодня невозможно давил. Лена выглядела как ваза, в которой очень долго стояли цветы, куда-то теперь исчезнувшие — непривычно пусто. Она почти не смотрела на Славу, и ему это не понравилось. Он знал, что едет сюда не смотреть вместе кино, бесконечно целуясь и безудержно смеясь. Но и чувствовать себя тенью было неприятно. То, что Славы для неё будто бы совсем не существовало, самого Славу очень уязвило. Оказывается, Слава, вечно испытывающий как действительные, так и абсолютно беспочвенные трудности, был не готов к тому, как другие люди проявляют себя, когда у них наступают тяжёлые времена. Что ему делать? Как быть? Неясно. Он будто был чужим и лишним. — Почему ты приехал? — вдруг спросила Лена, и Слава даже не поверил, что она решила заговорить. — Потому что ты попросила. — перехватив бесцветную тональность звука в диалоге, Слава её поддержал. Прозвучал также блекло и безэмоционально. — Что с того, что я просила? Тебе стоило отказаться. Ты вроде довольно хорошо проводил время в приятной компании, не говоря уже о твоей девушке, которая ждёт тебя в Питере. — уколола Лена желудочной язвой, заставившей Славу чуть в самом деле не поперхнуться. — Ты меня позвала, чтобы я не приехал? — спросил он осуждающе, выгнув бровь. — Или чтобы я приехал и послушал, что я бабник? — Я просто пытаюсь понять… Есть ли в нашей встрече смысл, — Лена стала тише, деликатнее, видимо, догадавшись, что её претензии в контексте ситуации оказались очень неуместными. — Прости, я… Мне очень тяжело. Мою мама забрала болезнь, и я знаю, что больше никогда не увижу её. До этого я не теряла близких родственников. Мне очень грустно, и я сбита с толку. Я бы не позвонила тебе больше никогда, если бы не случилось ситуации, в которой я настолько не знаю, как вести себя. Но тогда мне показалось, что твоё присутствие — единственное, что способно мне хоть как-то помочь. — Не похоже, что я способен понять тебя, — прямодушно нагрубил Слава, отведя взгляд. — Мне ничего от тебя не нужно, я готов просто побыть рядом. Но лучше бы ты молчала, чем говорила то, что сказала в итоге. — Тебя это… Обижает? — удивилась Лена, невзначай тяжело хмыкнув. — То, что я не говорю о том, что ты — центр моей Вселенной? — Что с тобой, блять? — рыкнул Слава раздражённо, оказавшись не в силах защитить объект своих нежных чувств от собственных негативных эмоций. — Я не… Не об этом говорю вообще. Не надо называть меня центром твоей Вселенной, но можно и не говорить о том, что я тебе прихожусь кем-то хуже, чем случайный человек с улицы. — Ты выглядишь так, будто должен мне что-то, — в свою очередь, надавила Лена. — Просто потому что впервые ты нужен был мне не для того, чтобы хорошо провести время. — Я совершенно не понимаю, что ты мне сказать пытаешься, — открестился Слава, начиная искренне злиться. Прежде чем продолжить, он убедил себя в необходимости выдохнуть и хотя бы частично овладеть собой. — Я не знаю, как бы переключился мой мозг, будь это моя мама. И я не берусь обесценивать твои чувства. Но знаешь, я тоже не в лучшем состоянии. Я всё ещё люблю тебя, иначе не приехал бы. Если я что-то не так сказал или сделал, то это потому что я не тот, кто способен помогать. У меня у самого внутри пепелище, пусть у этого и нет таких уважительных причин. Всё, что я могу — это быть рядом. Тебе этого недостаточно? — …Нет, — ответила Лена спустя секунд десять. — Прости. Наверное, именно эта ситуация с мамой… — она коротко запнулась, рвано вздохнула и продолжила. — Это помогло мне так быстро понять то, чего я не могла понять долгое время. Ты появился в моей жизни в определённый период и тогда очень помог мне в огранке моей личности. Но ты должен был остаться там, где мы и встретились, чтобы это всё не испортилось. Тогда… Мне нужен был свежий воздух, свобода, бестолковый смех, развлечения, новый мир с другими правилами. А сейчас мне нужен здоровый, зрелый, созидательный мужчина, который поймёт мои чувства и проблемы и станет прочной опорой. Прости, Слава. Я очень уважаю тебя, но вынуждена сказать вслух, что ты с этим описанием не имеешь ничего общего. Ты неустойчивый, незрелый, разрушительный. И это, наверное, не плохо. Но… Думаю, что нам стоит поставить точку раз и навсегда. Я люблю тебя, но это уже бесполезно. Прости, что я… Что я потратила твоё время, вырвала тебя откуда-то и попросила приехать. Мне не стоило этого делать, но вернуться в прошлое с нынешним опытом я уже не могу. Её голос развалился и затих. Она тонко поджала побелевшие губы, искусанные от стресса, и уронила взгляд в пол, не сумев удержать его на своём возлюбленном, которого сама только что отвергла. Для Славы во всём мире резко стемнело. Ему показалось, будто зимняя тьма за оком способна выдавить стёкла. Глаза его вмиг подёрнулись сумрачной дымкой, и в них можно было бы разглядеть, как что-то падает в пепельный песок и в одну секунду бесследно утопает. Он просто почувствовал, как его сердце становится хрустальным и вдруг лопается на кристаллические осколки, рассыпающиеся по груди. — Ну и очень хорошо, — выдавил из себя Слава спустя секунд пять или десять. — Я рад, что мне не пришлось самому избавляться от этой херни, потому что всё, о чём я думал с момента, как увидел тебя — это о том, что я зря потратил своё время на дорогу и на ложь, что мне по-прежнему не плевать на твоё состояние. Это было как курение — уже не в кайф, но по привычке снова сказал «да». — Слава… — Лена распахнула засохшие губы, удивившись ответной реакции, в которой, на самом деле, не было ничего удивительного. Не будь она так разбита, поняла бы, почему Слава так сильно старается напоследок насыпать в свою речь как можно больше острых слов. — Мне жаль, что твоя мама умерла, — Слава снялся с кресла, и уткнувшись ладонями в кофейный столик, наклонился к ней. — И мне жаль, что мои чувства к тебе тоже. «Пусть тебе станет ещё хуже» — накрывшись штормовой волной ненависти, подумал Слава. — «Я буду не один». Его ложь была столь очевидной, что в иной ситуации можно было бы даже посмеяться. Но стремительно получив ранение, Слава начал отстреливаться в ответ. Он не хотел понимать её состояние, не хотел искать причины и связи в её поступках или словах, не хотел прощаться без обид и желать ей счастья напоследок. Сейчас Славе хотелось бы знать, что она никогда не будет счастлива после того, как решила сказать ему в лицо, что всё, что между ними было — лишь этап, который стоит оставить позади. Эти слова уничтожили как ядерный взрыв, потому что от корки до корки несли в себе только правду. И касательно бесполезности попыток поддерживать связь, и касательно его незрелости, их несовместимости — всего, что так сильно задело его. Слава почувствовал себя обманутым идиотом. Будто бы она специально заманила его в другой город слезами, чтобы сказать, что он… Недостоин её? Так он расценил это, изнутри покрываясь ледяной коркой. Ведь именно так она и сказала. Они из разных миров, и она из того, что повыше. Он не достоин быть рядом, потому что не соответствует её запросам — недостаточно хорош. Наверное, Лена, подавленная скорбью, не могла стараться сглаживать углы и грамотно формулировать такие серьёзные разговоры. Вряд ли она нарочно пыталась задеть его, но она определённо сделала это очень точно, потому что её слова — это, пожалуй, худшее, что Слава мог бы услышать в свой адрес. Его придушил гнев, который вынуждал думать самые мерзкие, бесчеловечные и грубые мысли. Желать зла, проклинать, обвинять, высветлять в голове хорошие воспоминания и пропитывать их чёрным мазутом, чтобы навсегда сделать болезненными. — Иди ты к чёрту, сука. — прорычал Слава уже на улице, зная и ненавидя то, что больше никогда сюда не вернётся. Но почему было так больно? Он должен был знать, что всё придёт к этому. Лена не виновата, а он всё равно шёл под гнетущим мокрым снегопадом и обвинял её во всем. Он ведь уже начал забывать её, учиться жить без её запаха в доме, без её тепла в постели, без её голоса в ушах, без постоянных мыслей о ней в голове. А она перечеркнула всё это одним звонком, чтобы всадить ему шпильку в грудную клетку и размозжить рёбра в кровавую кашу вместе с сердцем, которое оборвалось от всего услышанного. Ведь он же не плюшевый мишка, которого можно прижимать к себе долгими ночами, а потом вышвырнуть из кровати, потому что стало тесно, и вовсе запихать в пыльный ящик, что будет годами забытым стоять на полке в шкафу. Он не игрушка, чтобы молча глотать оскорбления и продолжать смотреть на владелицу блестящими глазами-пуговицами. Не игрушка. Гнев очень скоро сменился слезами, которые Слава даже не старался прятать, бездумно шатаясь по тротуару. Взять такси и уехать в аэропорт было бы слишком здраво, поэтому Третьяков просто бродил по улицам в промокшем пальто, надеясь потеряться ещё сильнее.

«Я не хочу жить дальше.»