Яркие краски

«Завтра у Бажена день рождения. Ему будет двадцать пять. Прошедшая неделя вся была в приготовлениях. Лера сказал, это мини-юбилей. И не поспоришь ведь с этим утверждением. Я купил ему серебряное кольцо, чайный сервиз и набор заварочных чаёв. Думаю, у меня больше нет знакомых такого возраста, которые были бы рады сервизу. Но Бажен будет рад. Я этот сервиз мониторил почти месяц и с трудом выцепил в антикварной лавке. Пока что ещё есть время. Первое февраля на календаре. Понедельник. Я не ожидал, что сегодня Вадим решит закатить тусовку, но для безработного и понедельник выходной, так что… Нам всем здесь по пути.»

Помимо предпраздничного настроения, связанного с предстоящим днём рождения Бажена Образцова, минувшая неделя ничем особенным не отличилась. Кроме того, что Слава не употреблял ничего, кроме травы. Но так как её он даже не принимал за наркотик, он считал, что не употреблял вообще ничего. Сегодня Слава провёл почти весь день с Глебом. Он специально забрал его из детского садика пораньше, не считая того, что детишкам его возраста в целом не следовало надолго разлучаться с родителями. Вместе они посмотрели на большом экране в гостиной полнометражный мультик, во время которого Глеб немного подремал, а потом приготовили поесть. Сначала Слава включил ему другой мультик и ушёл на кухню, но Глебу показалось скучным смотреть мультики одному, поэтому он довольно скоро стал путаться у Славы под ногами, рыча как маленький зелёный самосвал в его руках. Главное достижение Славы как отца — за эти два с небольшим года он ни разу не повысил на Глеба голос. Учитывая его истеричность и проблемы с контролем агрессии, этим действительно можно было гордиться. Юля была прекрасной мамой, но даже ей иногда не хватало нервов, чтобы сдержать себя и не прикрикнуть на Глеба за плохое поведение. Так или иначе, гудение, рычание и пыхтение, — Глеб отказывался признавать, что самосвал не может быть паровозом, — немного раздражало. Слава решил занять Глеба чем-то менее шумным, поэтому, подняв малыша за подмышки, посадил его на столешницу и торжественно сообщил Глебу, что он теперь помощник повара. Глебу такая ответственная роль понравилась, и он постарался отнестись к этому со всей своей серьёзностью. Помощнику повара полагалось сидеть возле раковины и мыть овощи. Глеб делал это очень заботливо, хотя и не очень эффективно. Нож ему доверять было пока что рано, поэтому следующее, что Слава доверил своему помощнику — выпить ряженку из непроливайки. Глебу и это задание пришлось по душе. Их ужин состоял из варёных брокколи с морковкой и курочкой и свежих помидоров. Ничего из этого не было солёным, точно также, как и ряженка — сладкой. Юля считала, что пищевые привычки очень важно формировать на раннем этапе. Она вообще подходила к своей роли родителя крайне ответственно: читала много книг и статей про воспитание, много советовалась со специалистами в области детской психики. И всё, что узнала, передавала Славе, чтобы он, не дай бог, не заруинил все её старания своей безалаберностью. Из её рассказов он узнал, что при формировании пищевого поведения ребёнка важно действовать аккуратно, но непринуждённо. Она запрещала ему поощрять Глеба вкусностями за послушание, запрещала обещать конфеты за съеденный суп — по её словам, правильнее всего в этом случае было не акцентировать внимание на том, что еда делится на «полезную» и «вкусную». Нужно было есть то же, что ест ребёнок, чтобы он видел, что его пища ничем не отличается от пищи взрослых. Слава не видел в этом проблемы. У Глеба был определённый распорядок питания и более-менее постоянный рацион, в котором было всё необходимое для правильного роста и развития. Он никогда не заставлял его есть что-то, что он есть не хочет. Таким образом, они приучили его спокойно есть брокколи и пить ряженку без сахара, но в последнее время Юля часто говорила о том, что избалованные дети из садика периодически портят ему аппетит, закатывая истерики при необходимости съесть то же, что лежало в тарелке у Глеба и к чему он, в отличие от других сверстников, был приучен. Между времяпрепровождением с сыном, который, к слову, уже делал первые успехи в изучении английского языка, — этот садик ему до страшного понравился, и он сразу же увлёкся почти всем, что ему там предлагали делать, — и между посещением безбожной попойки, у Славы было запланировано ещё одно мероприятие. Стас уже долгое время промывал ему уши своими рассказами о намерении проколоть язык. Всё бы ничего, Стас давно мечтал сделать пирсинг языка и периодически на ровном месте начинал говорить об этом, но после того, как Островский всерьёз решился на новый прокол, одинаковых разговоров заметно увеличилось. Стас даже взял себе побольше смен — он обычно выходил работать официантом под вечер в местное кафе у дома, чтобы иметь какую-нибудь копеечку на жизнь. Всё, лишь бы больше не брать деньги у матери и не слышать регулярных упрёков в свою сторону по этому поводу. Слава искренне удивлялся, каким таким волшебным образом Стас успевает исправно посещать занятия, участвовать в олимпиадах и выходить на подработку почти каждый день. Впрочем, с учётом этой информации, всякие вопросы об излишней раздражительности и пассивности парня отпадали сами собой. Конечно, Стас дико изматывался. Он очень хотел, чтобы Слава съездил с ним в тот салон. И тут Третьяков даже не знал, чего Стас боится больше — опасного прокола или симпатичного пирсинг-мастера, который в прошлый раз заставил его выйти из салона красным как коньячная вишенка для торта. Конечно, Стас записался именно к нему и аргументировал это тем, что имел какое-никакое доверие к человеку после получасовой консультации и удачно набитой татуировки. Звучало бы достаточно правдоподобно, если бы не один нюанс. Так как Стас был истерически повёрнут на стерильности и правильности любого процесса, связанного с его телом, он был не горазд решаться приходить к новым мастерам. Все имеющеюся у него проколы, достигшие численности аж в девять штук, Стас делал у одного и того же мастера, за социальными сетями которого перед этим наблюдал так, словно ему за это хорошо платили. Наблюдал на протяжении нескольких месяцев, которые дал себе, чтобы решиться проколоть уши — это был первый пирсинг, который появился у Стаса, и сегодня в каждом ухе у него уже было по три дырки. Надо сказать, на данный момент его прежний мастер был жив-здоров и продолжал работать по тем же расценкам, но Стас почему-то не собирался идти на такой важный прокол именно к нему, к проверенному человеку, который никогда не ошибался и не ошибся бы в десятый юбилейный раз. Слава смел предположить, что дело тут было отнюдь не в профессионализме и даже не в практичности — здесь с него за этот пирсинг собирались взять даже побольше, а он и не был против, хотя имел привычку экономить на всём, на чём возможно было сэкономить. Стас записался именно к Худи в связи с иными обстоятельствами, которые заключались, ни много ни мало, в симпатии к хорошенькому парню с красной чёлкой. Не то что бы Стасу как-то мешали его чувства к Славе и их невзаимность. Он по-прежнему не нуждался в серьёзных отношениях, как было всю его жизнь. Он никогда не мечтал найти свою вторую половинку и не переживал из-за того, что этого за двадцать лет ещё ни разу не случалось. Стас ощущал себя куда увереннее, испытывая чувства в одну сторону: ему гораздо больше нравилось любить, чем быть любимым. Он также искренне верил, что любые обязательства гадят романтике и медленно уничтожают её. А если она пропадает сама собой, то и отлично, что не нужно ни перед кем оправдываться и переживать тяжёлые разрывы. Со Славой они были связаны чем-то большим — крепкой дружбой, которую сложно было пошатнуть какими-то лишними моментами. Поначалу со стороны Славы был живой юношеский интерес — просто попробовать что-то новое, со стороны Стаса — влюблённость, но, в конечном итоге, сегодня они были друзьями, и самое главное, что это устраивало не только Славу. Не было каких-то драм по поводу неразделённой любви к заядлому любителю женской ласки, который «совсем не ценит настоящую верность и привязанность». Может, Островский иногда и ревновал Славу к его новым избранницам, но это не было серьёзной преградой для комфортного общения или личной трагедией. Он скорее просто был собственником, потому как близость, — далеко необязательно романтическая, — давалась ему с большим трудом и считалась исключительно ценным достижением. Когда дорогого человека вдруг нужно начинать с кем-то делить, особенно с его второй половинкой, которая, как правило, всегда заметно отнимает время на дружбу, надо просто привыкнуть к тому, что абсолютно новый, малознакомый человек имеет какие-то полномочия на твоего лучшего друга. И, наверное, Стас просто должен был признать, что уже не чувствует такую деструктивную симпатию, которая была поначалу. Симпатию, заставляющую ноги подкашиваться, дыхание сбиваться, а речь — беднеть. Напротив, в этих взаимоотношениях Островский уже чувствовал себя достаточно уверенно. Он свободно общался со Славой, доверял ему свои переживания и не боялся написать ему сообщение или попросить об одолжении. Катализатором этому послужило именно развитие дружбы между ними. Стас всё ещё любил его так, как обычно друзей любить не принято, но в этом случае он готов был сравнить своё отношение к Славе с супружеским — страсть появляется крайне редко, но душа теплеет при одном только взгляде на этого родного мерзавца. Откровенно говоря, ему вообще ничто не мешало испытывать симпатию к другим парням и быть открытым для бурных романов, которые даже с такой социальной инвалидностью Стасу периодически удавалось переживать. Разумеется, только в том случае, когда объект симпатии делал первый уверенный шаг в его сторону. До того момента Стас мог проявлять незначительный интерес: искать поводы для встречи или писать первым. Новые знакомые никогда не знали, что для Островского такие обычные показатели заинтересованности в общении — уже целый подвиг, достойный лавров победителя. Конечно же, в мире экстравертов, которые Стаса, чаще всего, и привлекали по иронии судьбы, написать кому-нибудь с предложением погулять было классическим делом. Он очень редко находил в себе смелость прямо сказать о своей заинтересованности, даже если видел, что она взаимна. Разве что по пьяни — да, после пары стаканов горького пойла у Стаса всегда бесповоротно развязывался язык, и он мог с лёгкостью говорить почти обо всём, о чём стыдливо умалчивал, будучи трезвым. Но это всё лирика. Стас, очевидно, не был серьёзно настроен заарканить Худи в любовные путы, но ему точно хотелось увидеться с этим улыбчивым красавчиком ещё разок. А Слава, как хороший друг, обязан был сопроводить его, потому что в компании Третьякова Стас чувствовал себя немного увереннее и даже мог пользоваться своим языком по прямому его назначению. Они приехали в уже знакомое место, где их ожидали по записи. Артур сегодня тоже был на смене, и радости от приезда старых знакомых у него было не меньше, чем у собаки, дождавшейся хозяина после долгого трудового дня. Стас выглядел опущенным в воду ещё тогда, когда они выходили из дома. Он знал, что сам прокол не должен вызвать сильной боли, но страха это не отбавляло. К тому же, Островский был начитан по этой теме и прекрасно знал, что самое ужасное начинается уже после ухода от пирсинг-мастера. Так или иначе, когда из подсобки вышел Худи, весь такой в яркой футболке, накинутой на водолазку, и переключил играющее в зале радио на трек Трэвиса Скотта, Стас еле заметно улыбнулся. Худи помахал им рукой, но совсем ничего не сказал. В отличие от Артура, который уже начал рассказывать, как замечательно съездил в горы на новый год. Слава чуть ли не за ручку проводил Стаса в кресло, а сам плюхнулся на жёлтый диванчик и стащил со стоящего рядом столика журнал с эскизами. Пора было набить себе ещё одну татуировку, этот процесс удивительно затягивает. Между его «я всего одну, позарез надо запечатлеть этот период в жизни» и «ну, от второй хуже не станет» прошло аж три года, зато между второй и третьей перерыв случился примерно в месяц. С недавних пор у Славы над сердцем лежало чёрное драное приведение с гримасой «крика». Теперь у него на примете был эскиз для правого предплечья, но Слава пока что находился в раздумьях. Он размышлял над хаотичными соцветиями терновника, соединёнными между собой пунктирными точками и надписями. Поскольку надписи Слава ещё не придумал, он рассматривал и другие варианты, один из которых предлагал совершенно ничего не бить. Может быть, разве что, лицо кому-нибудь. Но претендентов пока что не было. — …Там было столько снега! — раздавался голос Артура, перебивая плавное пение Трэвиса. — И виды такие красивые, непередаваемая атмосфера… Знаете, все эти фуникулёры, лыжи, крутые горные скаты! Я же лыжами с детства занимался. — Да? — доверчиво спросила клиентка, которой Артур уже третий час бил сложную татуировку с цветами на пояснице. Она даже едва заметно обернулась, чтобы лучше слышать. Хотя Артур говорил достаточно громко, желая собрать как можно больше слушающих ушей. — А куда ты ездил? — Ну, в краснодарский край. — сказал он неопределённо и чуть прикусил язык, выводя тоненькую линию. — Я как раз оттуда родом, — наудачу вдруг совпало. — Где именно ты был? — Эм… — Артур немного замялся и почесал затылок. Слава и Худи почти синхронно хмыкнули, будучи осведомлёнными об особенностях Артура. — Не помню название курорта. Не я выбирал. — Может, территориально помнишь? — переспросила девушка. — Ты знаешь, у меня топографический кретинизм. Вообще не помню. — хихикнул Артур неловко. — Ты же сказал, что в детстве занимался спортивным ориентированием. Разве там не учат хорошо разбираться в местности, в которой ты находишься? — тонко припомнила она. — Ну да, учат, конечно, — Артур немного смутился. — Но это было так давно, и… Вообще, у меня есть другая история. Я же как-то бил татуировку Егору Гриду… — Почему ты сегодня такой молчаливый? — аккуратно поинтересовался Стас, едва ли не шёпотом, наблюдая за тем, как Худи натягивает на руки одноразовые перчатки. — Куда уж тут вставить хоть слово между этими охуительными историями, — шепеляво пробормотал Худи с намёком на излишнюю болтливость Артура и притом сделал это без всякого упрёка. — А ещё, — он с улыбкой повернулся к Стасу и высунул язык, в который затесалась штанга. — Новый. Стараюсь лишний раз рот не открывать. — Ого, — восхищённо вылепил Стас. — У нас так много общего… Ну то есть… Ты тоже проколол язык, и я пришёл прокалывать язык… — Слава любопытно покосился на них, увидев, как смущённо Стас чешет затылок, в ответ на что Худи улыбчиво кивает. — Я, наверное, слишком много говорю?.. — Нет, ты что, — заверил Худи со смешком. — Говори, пока можешь. Завтра у тебя отечёт язык, и это будет невозможно. — Позитивные прогнозы… — буркнул Стас смешанно, хотя прекрасно знал об этом нюансе. Прокол языка — один из самых безболезненных, при условии, что мастер не совсем криворукий. Однако, классический компаньон этого пирсинга — болезненный отёк, который задержится во рту на первые несколько дней после его появления. Стас морально готовился к тому, что на время бросит курить и минимизирует количество приёмов пищи в день. И очень хорошо, что в кафе, в котором он работает, все заказы идут напрямую через кассу, а это, в свою очередь, значит, что Стасу нужно минимально разговаривать с гостями. Его основная задача — выносить блюда и забирать грязную посуду. Худи, например, звучал очень уж шепеляво. В речи он теперь с потрохами съедал буквы «ч» и «ж». Очевидно, пирсинг он себе сделал не больше трёх дней назад. — Сильно болит? — поинтересовался Стас неравнодушно, и Худи, сканировавший взглядом упаковку одноразовых игл, обратил на него свой взгляд, вслед за чем отрицательно помотал головой. — Не очень, — сказал он вдруг довольно внятно. — Обезбол, всё такое. И отёк уже проходит. — Ты сам себе делал? — задал Стас следующий вопрос, и Худи утвердительно кивнул. — Перед зеркалом! — неожиданно воскликнул Артур. — Кровищи было… Сидел плевался, целый поддон набрал. Я уж успел подумать, что он сосуды себе проколол какие и щас этой кровью захлебнётся, собирался скорую вызывать… Потом вспомнил, что у него просто свёртываемость крови плохая. Он же ещё молчал как горшок с цветком, бегал тут за мной с кулаками, что я, мол, панику развожу! — Это правда, — подтвердил Худи немногословно. — Ну что, готов? — Нет. Но ебашь. — решительно заявил Стас, нервно ёрзая на кресле. Так всё и случилось. Выходили из салона молча, поскольку разговаривать с инородным предметом во рту Стасу пока что было странно. Кровь у него идти перестала, боли особо не было. Но и желания разговаривать тоже. С татуировкой Слава решил немного повременить. Хотя бы потому, что у Артура и Худи здесь и сейчас не нашлось свободных окон для этого — время было позднее, они заканчивали с последними клиентами и уже грезили о скором окончании рабочей смены.

«Проводил Стаса до остановки, дождался с ним автобуса. Довезёт его почти до дома. Я сейчас еду к Вадиму. Сегодня тусовка вроде на Васе, он обещал всё устроить и сказал нам не беспокоиться. Я бы и так не беспокоился. Обычно организационные моменты не сильно меня касаются. Да и беготни с днюхой Бажена хватило. К тому же, мне известно, что Васе помогает Кира. Замечаю, что они очень хорошо общаются. Зная Васю, впрочем, он вряд ли будет сильно запариваться. Купит выпить, да двери будет всем открывать. Но кого это не устроит? С Вадимом решили пересечься пораньше. Его сообщения выглядели жутко экспрессивно. Хочет показать мне что-то.»

Вадим являлся максималистом, это отрицать было нельзя. С детства привыкший к роскоши, сегодня Вадим жил в просторнейшей евродвушке, являющейся оплотом богатства и изобилия. Потолки в квартире достигали высоты в семь метров, и кухонный барный шкаф имел длину, точно равную длине потолков. Посреди гостиной у него стоял, огороженный стеклянной изгородью, спортивный уголок с беговой дорожкой, турником и стойкой, полной гантелей. По окну, что было напротив, водопадом спускалась вода. А ванная… По размеру не уступала Славиной спальне. Впрочем, после дачи на Гоа и папиного самолёта Славе было довольно сложно удивиться убранству в жилье Вадима. Сегодня, во всяком случае, он был здесь не впервые и уже не оглядывался по сторонам так, словно зашёл в музей. — Здоров, брат, чё, как сам? — поздоровался Вадим, крепко пожав ему руку. Слава неоднократно подмечал, что у Вадима очень крепкое рукопожатие.

«Вадим не единственный мой друг, который сильно увлечён набором мышечной массы. Адам имеет очень крепкое телосложение. Антон проводит времени в качалке не меньше, чем за бутылкой. Будто пытается перед кармой в лице самой Вселенной искупить все свои загулы таким образом. Но, сука, ТАКОЕ рукопожатие только у Вадима. Депутатское, что ли.»

— Как обычно. Никаких новостей. Ты как? Слава бездумно пожал плечами, расслабленно опускаясь на обтянутый белой кожей диван. Так, словно вместе с тем, как его тело прильнуло к этой коже, из него ушла какая-то давно и страшно прогрессирующая опухоль. Слава откинул голову назад, прикрыл глаза и ощутил, как его слух пронизывает мирное журчание воды, находящейся за спиной. — Прикинь, я книгу прочитал. Почти месяц всрал на это, — Вадим грохнулся рядом, всё ещё измученный после длительной тренировки: он едва успел из душа вылезти, когда Слава позвонился в домофон. — Но я уже прямо чувствую, как знания наполняют меня и делают ещё более привлекательным. — Поздравляю, — усмехнулся Слава, приоткрыв глаза и опустив их вниз, чтобы увидеть друга с запрокинутой на спинку дивана головой. — Что за книга? — «Маленький принц». Энт… Антуан… Де-Сент… Вроде бы… Экзюпери. Пиздец, я одно только имя этого чувака неделю учил, чтоб перед Янкой потом похвастаться, — повествовал Вадим взволнованно. — Не, ты можешь чё угодно говорить. Что книга там короткая и детская вообще. Но я ж этот, дислексик ёбаный. У меня на книги аллергия с детства. — Нет, ты молодец, — своевременно поддержал Слава и легонько хлопнул его по плечу. — Горжусь, так сказать. Но только не в том случае, если ты мне только ради этого сказал на час раньше приехать. — Бля, нет, — Вадим вдруг вскочил и Славу за собой дёрнул. — Ща я тебе такое презентую, ты ваще не пожалеешь потраченного времени. — Ну давай, удивляй. — с усмешкой сказал Слава, будто позволил. Вадим отлучился к стоящему под плазмой столику и вытащил из ящика навороченные очки виртуальной реальности, — две пары, — и несколько контроллеров. Обмундировав Славу в технологичную новинку, с которой он должен был взаимодействовать впервые в жизни, Вадим приготовился к увлекательнейшему путешествию. Увиденная картинка Славу потрясла до глубины души. Он, конечно, знал, что такое виртуальная реальность и по какому принципу она работает. Но одно дело — знать, а другое дело — видеть своими глазами и понимать, что ещё секунду назад он был в гостиной у Вадима, — где, по сути, и остался, — а сейчас уже, если верить собственным глазам, они находились… — …В лифте? — Погоди… — прошептал Вадим затаённо и дождавшись, пока двери лифта откроются, взялся за контроллер покрепче. — Всё, выходим. И к большому удивлению Славы, они действительно вышли, очутившись в парадной, выглядящей получше некоторых квартир. До этого очки немного вибрировали, имитируя звук и ощущение привычного перемещения посредством в лифте. Слава даже не сразу догадался, что Вадим управлял их движением за счёт находящегося в ладони контроллера, поскольку для самого Славы двигалась только камера. — Что это такое? — спросил Слава недоумённо, поймав лёгкий прилив тревожности от резкой смены реальности происходящего. Графика полностью соответствовала реальной жизни — найти какие-то различия было практически невозможно, и Слава даже не мог успокоить себя тем, что они находятся в игре. — Хороший вопрос! — воодушевлённо ухмыльнулся Вадим, сохраняя лёгкую интригу и получая от этого истинное удовольствие. — Помнишь, я говорил, что рано или поздно ебанусь и куплю специальную хату для СПб-хаб? Так вот, это электронная модель дизайнерского проекта хаты для СПб-хаб. — Ты серьёзно? — недоверчиво узнал Слава, будто бы Вадим мог шутить. Тусовка успешно существовала уже почти месяц, сформировался определённый коллектив из ребят, которых отлично знали и уважали те, кого знают чуть хуже. Разумеется, кто-то обладал не только массой свободного времени для постоянного посещения вечеринок, но и уникальной харизмой, позволяющей оставаться ярким отпечатком в воспоминании других людей. А кому-то могло недоставать одного из этих ресурсов: были те, кто почти ничего не писал в беседу, те, кто редко мог позволить себе выбраться на очередное пати посреди недели, те, кто просто недостаточно активно общался с остальными и потому запомнился достаточно размыто. Это было не так уж важно, как сама ситуация: Слава ещё не знал, что там ждёт внутри, но его уже поразил факт того, что Вадим оплатил работу 3D-моделлера, чтобы сейчас они смогли посмотреть проект помещения в очках виртуальной реальности. Когда Слава занимался ремонтом своей квартиры, он много времени провёл за составлением её портрета. Нарисовал от руки около пяти чертежей, что звучит не так уж тяжело, если не брать в расчёт то, что его опыт в рисовании — четыре месяца школьного художественного кружка в одиннадцать лет. Ему было очень сложно совладать с перспективой, соблюдением пропорций и прочими издержками профессии, к которой он не относился. Это скорее были схематичные наброски, на которых Слава условно изображал то, что хотел бы увидеть в итоге своими глазами. В конечном счёте, он, разумеется, нанял себе дизайнера и визуализатора, чтобы увидеть адекватный макет будущего интерьера, но денег у Славы было не так уж много, учитывая ещё и то, что он в влез в ипотеку. Так что огромную часть работы, ради экономии, он проделал сам. Тем не менее, по его личным ощущениям, деньги, которые пришлось выложить за работу профессионалов, были приличными. И это не была полноценная, критически реальная модель, внутри которой можно было прогуляться. Слава понимал, что Вадим никогда не имел нужды в денежном ресурсе, но помимо того, что за дверью явно скрывалось нечто грандиозное, Третьяков пытался сосчитать, сколько пришлось заплатить уже на этом этапе. — Серьёзно ли я? Братан, мне пришлось выставить на продажу мою квартиру в Мадриде, чтобы прямо сейчас, пока мы смотрим VR-модель проекта, где-то на другом конце Питера это интенсивно воплощали в жизнь. — экспрессивно воскликнул Жеглов. — У тебя есть квартира в Мадриде?.. — Ну, блять, уже нет. Слава посмотрел на стоящую перед ними дверь в сильной степени исступления. Он даже не знал, к какой именно части услышанного лучше всего прицепиться, потому что ничто из этого не звучало абсолютно нормально. Теперь его даже будто бы не так сильно смущало, что он находится на виртуальной лестничной клетке перед виртуальной квартирой для тусовок. — Узри, в общем, трепещи! И что там ещё злобные гении говорят всякие. Не уверен, что я злобный, но гений — инфа сотка! Лучшая в мире площадка для тусовок на крыше видового пентхауса: два этажа, пять лоджий, три чиллаут-зоны, шесть спальных комнат, семь санузлов, домашний СПА-комплекс с сауной и джакузи, бильярдная, домашний кинотеатр, просторная кухня… — Всего одна? — саркастично усмехнулся Слава, натурально обалдев от всего перечисленного. — И почему нет бассейна? Хотя Слава так беспечно пошутил в ответ на это, такую реакцию стоило расценивать скорее как нервную. Пентхаус! Это сразу не меньше двадцати миллионов за покупку одной только территории. Славу в данном случае поражало не то, что у Вадима есть такие деньги — в этом он не сомневался, наверняка, его отец откладывал хорошие суммы, которыми готов был щедро делиться с детьми. Его заставляло изумиться то, что Вадим готов был потратить эту сумму исключительно на подобного рода цель. Он заметил, как сильно Вадим был озабочен ростками своей гениальной идеи, родившейся в голове под действием кокаина. Всё то время, что существовала SPB.hub, Вадим находился в приподнятом расположении духа. Он чувствовал себя акулой в этом море. Жеглову очень нравилось хвастаться тем, что он догадался собрать такую компанию, сплотить отчаянных тусовщиков и создать для воплощения их нужд все комфортные условия. Но чтобы условия были настолько комфортными… Это определённо многого стоило, Вадим буквально сгорал от переполняющего его счастья. — Я тоже не очень доволен, — поначалу абсолютно серьёзно ответил Вадим и только секунды через две дошёл до мысли, что Слава своей репликой над ним откровенно поиздевался. — Да ты заебёшь угорать, моей квартире в Мадриде вообще не смешно! Короче, хорош мозгу ебать, пойдём смотреть. После плохо спланированной торжественной речи, ещё и так бессовестно прерванной, Вадим открыл одну-единственную дверь и провёл Славу в квартиру. Тут Третьяков опять вспомнил, что его, вообще-то, сильно пугает нереальная реальность этого путешествия. Чтобы не спровоцировать у себя паническую атаку от такой диссоциации, Слава постарался поскорее переключиться на изучение деталей интерьера, которому Вадим благоволил последовательным рассказом. — Из парадной мы попадаем в немного тесную, но безупречно спланированную прихожую: здесь у нас вот зеркало от пола до потолка. Потолки пять метров, кстати… Ну, диванчик, чтобы удобно было разуваться. Теперь смотрим в другую сторону… Слава рассмотрел другую сторону в отражении занявшего всю стену зеркала, возле которого стояла высокая круглая золотистая тумбочка и чёрный кожаный диванчик — действительно небольшой. Камера повернулась и показала два чёрно-золотых, — в цвет обоев и чёрного паркета, лежащего под ногами, — платяных шкафа. — Здесь у нас два вместительных шкафа будет. Один под верхнюю одежду, второй — под обувь. Я так думаю, обуви у нас всегда как-то очень дохера. Как минимум, в два раза больше, чем курток, — Вадим без предупреждения развернулся и вывел Славу в коридор. — Куда пойдём сначала? Направо, налево? Этот вопрос пришёлся очень кстати. Слава искренне старался привыкнуть к тому, что его голова находится в неподвижном положении, сам он — также, сидя на диване, но его глаза при этом видят, что он ворочает головой и ходит. — Направо. Порядочные пацаны налево не ходят. — отшутился Слава. — Во, это правильно, — охотно поддержал Вадим. — Заворачиваем направо, теперь ещё раз направо и попадаем в первую чилл-зону, я назвал её «единичка». Здесь много свободного пространства, чтобы люди не толпились, и никому не было тесно. Там выход на балкон. На балкон мы не пойдём, там нихера интересного нет. Слава кратко поморщился от странного названия, но значения этому не придал. Он весь был в изучении окружающей обстановки. Действительно, минималистично: подпоясанные чёрными шторами панорамные окна шли вдоль стены, возле которой стояло два чёрных дивана. Между ними — круглый журнальный столик, прозрачный, изнутри обустроенный как аквариум. Возможно, он будет цифровым, а может, это окажется обыкновенная эпоксидная смола. Но задумка определённо выглядела достойно. И больше ничего в этой «единичке» не было, поэтому они прошли в широкую арку, приведшую их в кухню. Кухня Славу напугала своими габаритами. Притом она была не так уж тесно обставлена. Гарнитур, имеющий приятное сочетание кофейного и нежно-розового цветов, был встроен в нишу. На одной из столешниц обнаружился мини-холодильник, видимо, с расчётом на то, что в данном случае не планируется, чтобы здесь кто-то постоянно жил и стабильно имел необходимость сохранять продукты питания в свежем виде. Вадим также обратил внимание Славы на обилие барных шкафов — они, застеклённые и с подсветкой, занимали большую часть гарнитура. — Вот на этот стол будем ставить хавчик, посуду всякую… Ну, понимаешь, бытовые нужды, — незаинтересованно повествовал Вадим как раз перед тем, как голос его вновь обрёл заметные нотки сильной одухотворённости. — В целях практичности, в непосредственной близости от кухни мы расположили кинотеатр. Чтобы всегда можно было быстренько метнуться за бухлом и закусками, не пропустив при этом никакую важную часть сюжета в фильме! Обрати внимание, что здесь минимальное освещение, блэк-аут шторы и потрясающий тандем фиолетового с чёрным. — Пожалуйста, верти камерой помедленнее… Меня сейчас от твоей виртуальной экскурсии вывернет на твой настоящий пол. — попросил Слава измученно, не поспевая за восхищением Вадима. Наверное, хрупкая психика Славы была не очень к этому готова. Находись они сейчас взаправду в этой квартире, он бы мог успешно пробежать кросс с полосой препятствий, но учитывая искусственность окружающей обстановки, все ощущалось совсем иначе. Тем не менее, когда они через ещё одну арку вышли в зал-кинотеатр, действительно можно было восхититься. Количество дверей между проходными комнатами было сведено к нулю, двери стояли только на входах в ванные и спальни. Всё немногое пройденное выглядело достаточно приятно, но кинозал оказался наиболее атмосферным. В полутьме чёрно-фиолетовый ковролин и однотонные ему обои выглядели не менее восхитительно, чем растянувшийся во всю стену экран с габаритными колонками. — Здесь чёрные и фиолетовые пуфики. Как ты можешь видеть, их всего десять штук. Поэтому, чтобы оставшиеся гости тоже могли удобно разместиться, пол будет застелен мягким ковролином, — пояснял Вадим старательно и плавно двигался через зал к шторке, пропустившей их в следующую комнату. Здесь стало гораздо светлее. — Вот мы и наткнулись на вторую чиллаут-зону — «двойку», соответственно. Здесь будет последняя модель плойки и широкоугольная плазма с первоклассными колонками. «Двойка» не очень просторная, в идеале одновременно здесь должно находиться не более шести человек. За той дверью ты видишь лоджию, и это тупик, поэтому возвращаемся обратно и теперь идём налево как плохие пацаны, Слав. Едва только Третьяков успел полюбоваться яркими жёлтыми пятнами в виде круглого ковра и очень комфортабельных на вид диванов с подушками, как Вадим рванул прочь. Видимо, благополучно позабыв о просьбе Славы быть помедленнее в перемещениях. — Здесь четыре двери. Первая слева ведёт в самую просторную ванную, в которой, нахуй, так много места, что мы так и не нашли, чем его занять и ебанули туда диван. Ну, и скромненькое джакузи на двоих. А вот вторая дверь куда интереснее!.. — не став тратить время на показ нелюбимой ванной, Вадим сразу открыл другую дверь. — Тут у нас первая спальня. Моя фаворитка среди остальных! Я назвал её королевской, и ты щас поймёшь, почему. Она почти как отдельная хата, только кухни не хватает. Ты прав всё-таки был, вторая была бы очень к месту. Заходим сначала в своеобразную прихожую. Тут у нас зеркала, персональный минибар, диванчик, торшеры. Заходим за шторку, и вуаля! Вадим опять торопился. Очевидно, ему было не так интересно рассказывать про россыпь маленьких прямоугольных зеркал перед минибаром или стоящие по бокам торшеры. Туманная шторка, обрамлённая роскошным ламбрекеном с позолотами, вывела их в поистине шикарную спальню. Все оконные шторы были выполнены в подобном стиле, интерьер был выдержан в бело-золотистых цветах. — Вот тебе трюмо для девчонки, с тройным зеркалом, плазма с диваном, сервировочный столик, ниша с гигантской, блять, кроватью. Нет, ну ты глянь на это! На неё человек шесть можно уложить, — Слава и правда удивлённо рот раскрыл, увидев громадную кровать с балдахином и благородной кожаной отделкой в изголовье. — Но знаешь, что? Пускай эти шесть человек сидят во второй чиллаут-зоне и рубятся в плойку, а эту ебейшую комнату я бронирую себе. Повешу на дверь замок и максимум, ну, тебе ключ одалживать буду, если вдруг захочешь с кем-нибудь роскошно уединиться. А так на этой ахуевшей кровати я буду отдыхать в один в компании пяти блядей. Тут ещё есть отдельная ванная, кстати. Полностью отделанная мрамором и позолотой. К сожалению, правда, без джакузи — не поместилось. Вдоволь налюбовавшись богатым убранством, спланированным для себя дорогого, Вадим вывел их из комнаты и сообщил, что третьей дверью находится общая ванная. Тоже мраморная, но с «озорным», — как он выразился, — неоновым светильником, предающим помещению пикантности. — За четвёртой дверью неоновая спальня. Мы прямо заходить не будем, можешь в дверь посмотреть, — сказал Вадим незначительно. — Просто кроме неона здесь ниче такого интересного нет. Она ещё и самая тесная, хотя там находится третья лоджия. Слава мельком оглядел чёрные стены, светлый деревянный пол и стандартный набор мебели. Надо сказать, рельефные неоновые светильники очень обогащали такое классическое пространство, но долго рассматривать это Слава не хотел. — Теперь, значит, поднимаемся по охуительной лестнице с подсветкой… Да, сейчас голубая, но можно менять по настроению. Короче… Попадаем сразу в «тройку» — третью чиллаут-зону. Первые две были светлые, здесь чёрные стены, диваны, неон и… Я даже подумал, что это всё равно как-то пиздец скучно, потому что подобного и на первом этаже навалом. Я решил добавить немного сантиментов, поэтому здесь… — Вадим остановил их возле свободной чёрной стены. — …Будет находиться стена воспоминаний. Ну, типа… Всякие надписи, рисунки, распечатанные фотки с тусовок, шаришь? Пока что здесь только неоновая надпись «SPB.hub», но потом тут будет чё-нибудь ещё крутое. — Я не считаю, что эта зона скучная, — сообщил Слава, впервые решив внятно поделиться своим мнением. Может, немного привык к странным перемещениям, а может, растрогался от очаровательной задумки со стеной воспоминаний. — Ты верно подметил: она тёмная. Первая больше белая за счёт стен, очень хорошо освещена. Как и вторая, но она ещё и яркая — жёлтая. А здесь такой приглушённый свет, да и в целом довольно мрачно, но при этом очень уютно. А стена воспоминаний — вообще огонь. И отдельный респект за фирменную вывеску СПб-хаб. Это мощно прямо. — Бля, это было самое дешёвое, но самое крутое, во что я вложился, — восхищённо поддержал Вадим, едва в ладоши не хлопая от детского счастья. — Но кстати ещё момент: «двойка» она ж и тупик в планировке. Она более… Уединённая? Крохотная ещё такая, пиздец. Не думаю, что там часто будут тусоваться. Вот только ради приставки, разве что. Но короче… «Единичка» и «тройка» — они обе крупные и проходные, что пиздец. Из «тройки» вообще все двери второго этажа ведут. — Как же странно звучат эти двойки, тройки… — вздохнул Слава с некоторым утомлением, хотя экскурсия заставила его очень хорошо впечатлиться. — Это будут ходовые названия, — гордо предупредил Вадим. — Я всем комнатам дал названия, если ты не заметил. — Я заметил. Вопрос только: нахера? — не очень расценил Слава, и в его голосе отлично отразилось чувство бессмысленности этого поступка. — Думаешь, эти обозначения реально будут юзать? — Ну конечно! А как быстро объяснить, где ты? Вот мы с тобой потерялись, например. Я в говно, ты угашенный, Кира тебя тащит ебаться, а ты опять, идиот, гандоны не взял! А я взял, конечно. И вот как мне тебе быстрее всего объяснить, где я, если не «на лоджии в единичке»? — довольный своей идейной продуманностью, пояснял Вадим, и тоном таким, будто решает со второклассником задачку про яблоки. — Не знаю, Вадим, — с сомнением вздохнул Слава, лишь частично убедившись в словах Вадима на таком живом и правдоподобном примере. — Слишком дохера народу, чтобы пускать в ход такие сложные схемы. Я тебе клянусь, половина людей даже расположение этих комнат не выучит, не то что названия. И я, вероятно, буду в числе этой половины. — Нихера! — возразил Вадим бойко. — Выучите как миленькие. Только звучит запарно. И вообще, мой отец — депутат, если ты забыл. У меня в крови выдумывать всякие ебанутые правила и заставлять людей по этим правилам жить. Слава протяжно выдохнул. Он решил больше не возражать, но при этом остался послушен мнения, что на этапе использования этого пространства для проведения вечеринок никто не станет этим усложнять себе жизнь. Вадим рано или поздно сам рукой махнёт на правила, которые выдумал. Сейчас, после вдохновляющей работы с дизайнерами, он, наверняка, был на пике эйфории и готов был сгенерировать ещё десяток подобных идей. Но тогда, когда он будет ходить по этой квартире пьяный, он ещё не раз проклянёт свою идею понаставить здесь столько комнат и ещё догадаться обозвать их каким-то образом. — Вот эта спальня самая роскошная. После королевской, естественно. Поэтому, я бы назвал её… Графской? Да, звучит достойно. Ты полюбуйся на этот камин! — а «этот камин», электронный, Слава увидел на входе первым же делом. — Здесь тоже есть свой телик, и он прямо напротив кровати. А это охуеть какое удобство, вообще-то. Личная ванная тоже в наличии, ясен-красен. Славон, советую бронировать. На неё тоже можно повесить замок, и у тебя будет ключ. Надеюсь, хотя бы в необходимости наличия своей комнаты, к которой доступ будет только у тебя, ты не сомневаешься? Они обошли комнату по кругу. Камин расположился возле перегородки, по другую сторону которой находилась просторная кровать. Эта спальня недалеко ушла от «королевской». Её просторность и светлые мотивы находили отголоски в воспоминаниях о комнате с первого этажа. Конечно, здесь не было такой помпезности. Кровать не имела балдахина, шторы — ламбрекенов, да и в целом всё выглядело как-то поскромнее. Мебель стояла только самая необходимая, не считая камина и телевизора, без которых вполне можно было обойтись. Но даже они общую картину не утяжеляли. Напротив, Слава подумал, что если заберёт эту комнату себе в собственность, то такой расклад вещей — это очень даже отлично. Его отсутствие лишних элементов только подкупало. Даже притом, что свою квартиру Слава старался обустроить наиболее минималистично, в конечном счёте, она оказалось обжита и потому наполнена разными деталями быта. От комнаты, в которой он находился на отдыхе, он ожидал обстановки, разгружающей взгляд. Достанься ему эта «королевская» спальня больше, чем на разок, и он бы просто устал от всех этих изысканных орнаментов, преследующих сознание в каждом элементе мебели. Каждому своё. — Не сомневаюсь. Мне здесь нравится, — Слава осматривался уже более смело, он даже почти позабыл, что не находится в этом пространстве на самом деле. Во всяком случае, воспринимать это как следует выходило гораздо проще, чем поначалу. — Так и быть, принимаю в дар. — Отлично! — возрадовался Вадим, и только Слава подумал, что попривык, как Жеглов неистово ломанулся к выходу. — А это оранжевая комната. Я велел покрасить стены в оранжевый, чтобы в этой спальне было хоть что-то особенное. — Меня немного забавляет, как сильно ты стараешься сделать каждую новую комнату максимально непохожей на другую. Особенно учитывая их количество. — подметил Слава внимательно. — Ну, изначально было попроще… Но меня преследовало ощущение, что эта трэп-хата похожа на отель. Мне нахер не надо, чтобы она была похожа на отель. Это же СПб-хаб, мать его. Я стремлюсь превратить эту тусовку в бренд, а значит, в нашей точке спавна всё должно быть гипер-пиздато. Не просто так я квартирой в Мадриде пожертвовал! — решительно повествовал Вадим, параллельно показывая оранжевую комнату. — Тебе она была так дорога? — вскинув бровь, поинтересовался Слава. Его это действительно стало волновать, потому что он слышал про эту квартиру уже в третий раз. — Ну, если честно, я там был один раз в жизни, — скромно сообщил Вадим. — Но ты тоже интересный такой. Под ложечкой всё равно сосёт: вот была хата, и вот её уже нет резко! — Действительно, я дебил ебучий. — смиренно согласился Слава. И хотя его ответ звучал слегка укорительно, он не имел никаких возражений: приведённый Вадимом аргумент был сильный. Вадим показал ему ещё две комнаты. Тоже без особого интереса. Видно, он готовился к чему-то грандиозному, и предчувствие оказалось правдивым. Напоследок, на десерт, Жеглов презентовал Славе бильярдную комнату. Она неприлично отличалась от остальных: зелёные обои с орнаментом и выразительными плинтусами, строгая дубовая мебель. Выглядело эпично, но Слава накопил парочку вопросов. — Глянь, какой антураж! — загордился Вадим празднично. — Глобус?.. — недоумённо спросил Слава. — Там в углу глобус, или мне показалось? — Не просто глобус, а глобус-бар! — со всей важностью поправил Вадим. — Можно совместить приятное с полезным и подучить географию, пока бухаешь. Надеюсь, конечно, у нас тут не будут тусоваться школьники, которые соберутся здесь сидеть с вискарём и чертить контурные карты. Но, если вдруг появится желание разносторонне развиваться… То можно, да. Дальше у нас выход на лоджию, её я тебе даже покажу, она тоже особенная, потому что тут есть живые цветы! Их тут просто до жопы, я бы даже сказал. — Я вижу, — Слава стал разглядывать живописный балкон, страшно напоминающий крохотную оранжерею. — Очень красиво. Вопрос только, кто будет следить, чтобы все эти живые цветы не сдохли? — Тут вот у нас три серьёзных кресла, чтобы думать о велик… Ну ты долбоёб, Слав? Конечно же, персонал. Или ты думал, я тут буду после бухичей с тряпкой бегать, бутылки-хабарики-презики подбирать? Другие люди будут, за денежку, блять. И цветы поливать будут они же. — элементарно растолковал Вадим. — И правда, что-то я туплю, — ответил Слава и опять не без живой иронии. — Я же первым делом должен был подумать именно об этом. — Ну а хули, если такой вопрос у тебя в голове родился, значит и ответ на него поискать можно было! Ладно, пофиг, пляшем, — не желая отвлекаться от самой аппетитной части экскурсии, Вадим быстренько повернул диалог в другом направлении. — За всей серьёзностью происходящего я назвал эту комнату… «Кабинет»! Я уже обожаю кабинет. Если вдруг я пропаду, и ты не найдёшь меня в «королевской» спальне, то ищи здесь. А если и здесь не найдёшь, то иди в эту дверь… Торжественно подведя рассказ к следующему ключевому моменту, Вадим проводил Славу в заключительную комнату. Ею оказалось светлое помещение, которое одним своим видом вбивало в нос запах пара, ароматических масел и резиновых тапочек. — Это — СПА! Здесь всё по-христиански: душевая даже есть, шкафчики для вещей… Думаю, в них будут класть халаты, полотенца и тапочки. За той дверью сауна, а за ширмой джакузи на двенадцать персон. Максимум на двенадцать персон, — требовательно поправил Вадим самого себя. — Как и в случае с «двойкой», в идеале одновременно здесь должно находиться не более шести человек. — Я уверен, досюда дойдут только двое-трое. — отшутился Слава, пребывая в имеющем накопительный эффект шоке после всего увиденного. Вадим снял очки виртуальной реальности и с себя, и со Славы, который сам даже не догадался этого сделать после того, как экран погас. Картинка чудесным образом исчезла, и Славу неслабо тряхнуло от очередной резкой смены обстановки. Он слишком стремительно грохнулся в настоящую жизнь. У него перед глазами всё пятнами пошло на несколько мгновений, а Вадим уже ждал подробную рецензию. — Ну как оно? Ты вообще единственный, кому я это показал. Кроме бати, разумеется. Он должен был увидеть, куда я всрал столько бабок. — Это… Впечатляет… — неоднозначно выразился Слава, напряжённо потирая виски. — Слабо верится, что ты реально всё это сделал… За свой счёт для совершенно чужих людей? — Славон, дебила, в первую очередь для себя, для нас, для наших девчонок! — надоумил его Вадим, тяжко вздыхая от чужой невосприимчивости. Видимо, он ожидал более бурной реакции, но Слава от исступления просто не мог дать Жеглову то, что он хотел. — И потом уже для всех остальных. Как бы больно ни было это говорить — у меня нет бесконечного запаса бобла. Но я и не нищеёб! Раз уж могу себе позволить, то почему бы нет? К тому же, за саму жилплощадь забашлял батёк, с меня только ремонт причитался. Вася тоже вложил хорошую копеечку, и ты тоже мог бы. Да и… — Конечно, — кивнул Слава, морщась в попытках избавиться от сильного головокружения. — Я так понимаю, вы оба туда минимум по десятке мультов долбанули? У меня это годовой заработок, и то если округлять в большую сторону. Так что такое участие я принимать не готов. Полтинник сгодится? — Да я же не это самое… Сколько хочешь, столько и вкинь. Хоть косарь, вообще похуй, — радушно махнув рукой, усмехнулся Вадим. — Откровенно говоря, мы с Васей решили грамотно распределить бюджет… Ну, он решил. И мы, короче, собрали вольные пожертвования с ещё нескольких наших обеспеченных друзей. Кто-то из них скинул сто косарей, кто-то сразу лям. Получилось своеобразное меценатство, или как его там. Я правда всё равно остался должен бате… Он теперь заставляет меня диплом защищать, так что я могу ливнуть за границу в ближайшее время, притворяться примерным студентом. Но общими усилиями, типа того… Круто вышло. Это главное. Слава не сразу смог осмыслить этот шквал информации. «Пожертвования, долги, диплом…» — старательно обрабатывал он, невольно накладывая все эти мысли на застывшую перед глазами картинку. Полочки в голове попадали. — Пиздец… Я понял, — немногословно отозвался Слава через силу. — Раз мы тут решили заняться меценатством, постараюсь побольше закинуть. Но тогда другой вопрос: насколько это практично? Ты почему так уверен, что это всё в первый же вечер не разъебут? Или ты забыл, как недавно душ с окна выкинули? — Ну так это мы с тобой его и выкинули, — напомнил Вадим между прочим. — Нам можно. Да и хата была не наша. — Я к тому, что это вложение не в доходы, а в последующие постоянные расходы. Особенно, если ты хочешь постоянно звать туда домработниц. — решил уточнить Слава, подумав, что Вадим со своей очаровательной легкомысленностью может это не учесть. — Ебать… Ну так-то да, — пораскинув мозгами, согласился он, чем дал Славе понять, что действительно, в какой-то степени, застрял в розовых облаках собственных грёз. — Ну, придумаем че-то. Главное, я вот чё придумал: можно деньги за вход брать. Не со всех, конечно… Но если будет прямо ажиотаж, то можно делать платные вечеринки. Или по-хитрому сделать: мол, вход бесплатный, но приносите с собой бутылку алкоголя или коробку пиццы. — Нюансов ещё море надо продумать, — кивнул Слава бездумно, по-прежнему пытаясь прийти в себя. — Но ты же неплохо раскрученный ди-джей, да и я в сфере рекламы нет-нет, но кручусь. Мы можем устроить так, чтобы если не окупилось, то хотя бы частично в ноль вышло. В другие дни это помещение можно будет сдавать или самостоятельно проводить там платные мероприятия. — Пиздец, это чё, у меня свой бизнес будет? — вдруг осознал Вадим. — М-м-м… В долгосрочной перспективе, — неторопливо осадил его Слава, сомнительно покачав головой. — Если ты понимаешь, что это не будет пассивный доход. Нужно будет въёбывать. — Да ясен-красен! Но я о другом, — Вадим аж дёрнулся от внутреннего мандража. — Батя же мне вечно аккуратно намекает, что я пирожок с ничем. Мол, мне уже чуть ли не двадцать пять, а я всё тусоваться. Так я же могу бабки делать на раз-два на этих тусовках! Так, слышь, давай начинай соображать. Кокса нюхни или что-то. Нужно придумать вкусное название этой хате, чтоб как бренд сразу звучало. Стой, как тебе… Эйфория-Лэнд? — Эйфория-Лэнд? — переспросил Слава с таким лицом, будто его вот-вот стошнит. Это было близко к правде, хотя причина заключалась скорее в слишком ошеломляющем эксперименте в виде путешествия в виртуальную реальность, чем в странном названии. — Ну и хуйня, друг. Почему я вообще с тобой общаюсь? — Опидорел, что ли, совсем? В смысле хуйня? — обиженно буркнул Вадим и даже руки на груди сложил в знак протеста такой реакции. — Знаешь, чё? Третьекуешь — предлагай. — Делаю… Что? — Слава сморщился ещё сильнее и на миг подумал, что это с ним что-то не так. Что приступ дереализации всё-таки начался снова или инсульт. — Ну, это я слово «критикуешь» с твоей фамилией совместил, — очевидно пояснил Вадим. — «Третьекуешь» получилось. — Нахер ты это сделал вообще? Кринж какой. — фыркнул Слава раздражённо. — Да вот поэтому и сделал! Вот так поливать говном только ты умеешь потому что, — оскорблённо заявил Жеглов. — Чем тебе «Эйфория-Лэнд» плохо? По-моему, говорящее название. — Говорящее о чём? О том, что владелец — чистокровный кретин без чувства вкуса и фантазии? — радикально высказался Слава. — Для упёртых, хорошо, я обосную. Это звучит примерно также как «Труселяндия» или «Свитербург». Забавно, но явно не к месту. — Хорошо, ладно, — сквозь зубы принял Вадим. — Тогда что насчёт… «СПб-хаб Хаус?». — Звучит так, будто мы собрались чисто поснимать тик-токи. Но уже лучше, — предвзято определил Слава, прежде чем подумать над тем, что он может предложить взамен отвергнутым вариантам. — Что насчёт… Нечто связанное со словом «Rooftop»? — П… Сука, а это мысль, — внимательно заметил Вадим, ухватившись за голую идею. — Типа мы в пентхаусе, и поэтому «крыша», да? Тонко! Слава утвердительно кивнул. У Вадима была очень своеобразная манера речи, которая характеризовала его как человека, не особо волнующегося о том, что сходит с его языка. Тем не менее, английский у него шёл очень даже неплохо. Слава даже подумывал о том, чтобы именно на нём с Вадимом коммуницировать. — Дальше что угодно звучит неплохо, но я предлагаю обдумать это позже. Жутко хочу поскорее нанюхаться, — активно заявил Слава, пружиной вставая с дивана. — Поехали. Кира мне так личку смсками закидала, что мой айфон можно юзать как вибратор. Нас уже все ждут.

«Я забываю страх, в котором нет тебя»

Слава Третьяков. В чём разница глянцевых фото из карусели в его Инстаграм-аккаунте и мрачной реальности? Он — чертовски обаятельный красавчик, которого прославили притягательная внешность и мелодичный голос. По сути, он давно уже стал тусклой тенью своего нерушимого образа. На тусовке он появился одетым в белоснежную рубашку со строгим чёрным галстуком и дерзкую кожаную куртку. Дорогие украшения и изысканный аромат парфюма YSL подпитывали уверенность, которую он излучал. В новой компании Вадима Слава стал маяком, к которому стремились со всех сторон. Звезда сияла так ярко, что окружающие чувствовали себя ослеплёнными своей любовью и восхищением. Своими ясными глазами он, казалось, без особых усилий увлекал людей в глубины тьмы, а его лукавая улыбка способна была лишить дара речи. Слава всегда легко участвовал в разговоре, незаметно проникая в сердца всех окружающих, его магнетическое присутствие оказывало неизгладимое воздействие на каждого, с кем он сталкивался. Девушки обычно краснели и хихикали, когда его оценивающий взгляд падал на них. Разумеется, их сердца колотились в такт его мрачным мелодиям, которые у каждого были на слуху. Если раньше кто-нибудь здесь не знал, что Слава музыкант, то Вадим хорошо постарался, чтобы это исправить. Самому Славе было несколько забавно наблюдать за этим, будто его обаяние в самом деле не знало границ. Чуть ли не каждое его движение становилось зрелищем, за которым наблюдали с широко раскрытыми глазами и включенными камерами. Сколько же людей из числа его многочисленных поклонников, столь увлечённых и очарованных его харизмой, могло догадаться, насколько на самом деле он пустой и ненадёжный? Его музыка, горячо любимая многими, родилась из преследующей его тени. Она отражала боль, которую Слава переживал наедине с собой. В глубине души он надеялся, что его старания находили настоящий отклик в чужих сердцах, ищущих в его текстах утешения и понимания, которого также искал сам Слава. Несмотря на то, что при каждом выходе в свет Третьяков оказывался окружён обожанием, он был лишь одинокой фигурой, стремящейся к той связи, которую создавала его музыка. Он не мог избавиться от своих демонов в голове, но надеялся, что его музыка на самом деле является мостом между тьмой, которую он несёт внутри, и душами тех, кто это слушает. Проблема была в том, что поверхностное восхищение не пресыщало Славу. Сейчас он активно писал новый альбом, каждая нота которого была пропитана его эмоциональной болью. Здесь он получал лишь лесть, оставляющую внутри пустоту. Он жаждал отыскать нечто способное превзойти его тёмное очарование и привлекательную внешность, заставляющую девочек слетаться на его компанию как пчёлок на цветочную поляну и сразу целым роем.

«Я стараюсь убедить себя в том, что получаю то, что мне нужно. Но в последнее время мне всё неприятнее от внимательных взглядов. Они меня преследуют. Я не зазнался, это так и есть, блять. Я знаю, в чём проблема. Так как мне по-прежнему очень дерьмово, я чувствую, будто с наступлением ночи моё чарующее присутствие начинает исчезать. Будто я как кубик сахара в горячем чае просто растворяюсь под пронзающими взглядами. Все хотят влезть мне в душу, побольше узнать о скандалах, связанных со мной. Чего я ещё ждал? Вся моя жизнь выставлена напоказ. Я вижу, как прожектор, освещающий каждый мой шаг, тускнеет и обнажает мою уязвимость. Я так боюсь, что маска скоро треснет, и больше я не смогу делать вид, что в порядке. С каждым днём меня всё сильнее бесят обычные люди с их обычными вопросами. И ещё больше бесит факт того, что меня это бесит. Я не должен так реагировать на общество. Оно кажется мне опасным. Будто каждый первый способен меня уничтожить. Не знаю, куда деть себя.»

Свой дурной настрой Слава постарался утешить мыслью, что скоро он сможет распаковать зиплок и ощутить, как его отпускает страх толпы. Ему правда нравилось быть частью чего-то такого крупного и безбашенного, как SPB.hub. Однако, пока он был настолько не в ладах с самим собой, в проблему мог превратиться любой выход за пределы квартиры. Да, за минувший месяц ему стало лучше. Но, как он и полагал, то происшествие оставило на психике ощутимый след. Может, он переживал даже не о самой девушке по имени Елена Весна, а о том, как на нём сказались эти отношения и их конец. Пока что Славу отлично спасал допинг — уже проверенный вариант, который всегда немного украшал сознание и развязывал невидимые верёвки, которые стягивали улыбку и делали её чем-то неприятным. Слава понимал, что должен достойно нести бремя своей популярности, ведь без неё ему приходилось бы гораздо хуже. Может, его пугала и раздражала всеобщая охваченность его личностью. Однако, если бы Третьяков вдруг добился беспросветного одиночества и резко стал для всех невидимой тенью, если бы неожиданно завалился за кого-то более яркого как тонкая книжка за комод, он был бы уничтожен этим. Нет, нельзя было допустить, чтобы его не обожали, чтобы его не обсуждали, чтобы его не хотели окружить вниманием. Он с детства не знал жизни в тени более талантливых и харизматичных людей, а по мере взросления его сияние лишь усиливалось. Во многом, именно благодаря тем самым людям, которые слушали его музыку бездумно, совершенно не вникая. Благодаря тем самым людям, которых он эгоистично проклинал, чувствуя, что они недостаточно хорошо понимают его. Желая прочной связи с ушами, слушающими его музыку, Слава умудрялся хотеть, чтобы его совсем никто не понимал — то есть, не донимал вечными идиотскими вопросами и не пытался вытащить из него душевные переживания. Желая оказаться в одиночестве, забытым всеми, Слава также хотел, чтобы его продолжали восхвалять и поощрять восторженными взглядами.

«Чёрт подери, ненавижу. Как мне достигнуть хоть чего-то, если меня не устраивает абсолютно всё? Я никогда не буду доволен, потому что это буквально, блять, невозможно. Нет ничего, что способно удовлетворить меня. Я — проблема. Что такое вообще это «Я»? Да это же, блять, коробка сока.»

Поздоровавшись со всеми, Слава выкроил себе кусочек личного пространства и свободно прошёл в светлую просторную квартиру, принадлежащую Васе. В сравнении с Вадимом, он жил достаточно аскетично. В интерьере было много стекла, разделявшего потонувшие в бежевых оттенках комнаты, которых было не так уж много. Только гостиная, обустроенная двумя диванами и застеклённым чёрным шкафом с книгами, две спальни, — его личная, в которой не было ничего, кроме кровати, комода и минималистичных мраморных настенных панелей, и гостевая, совсем простая, — да рабочий кабинет, в который Вася попросил лишний раз не соваться, дабы не нарушить хрупкий порядок. В каждом предмете интерьера читалась роскошь. Но тихая, скромная, чинная роскошь, которая не кричала о богатстве владельца квартиры, а безмолвно намекала на это. Слава ступил на ворс бледно-коричневого ковра, чтобы опуститься на молочный кожаный диван, раскинуть руки по спинке и обвести коротким взглядом всё помещение, не акцентируя особого внимания на присутствующих. «Обстановка здесь не такая дурная. Музыка играет негромко, люди вроде бы пока в адеквате» — внимательно прощупывал Слава. Он устроился поудобнее, приложившись к всученной Васей бутылке вина ртом. Кира была возле него. — «Уж не знаю, как она проникла в мой уёбищный тесный мир, но она это сделала. Мне реально комфортно, когда она рядом. Она так хороша собой.» — Ты просто конченый кретин. — хмуро сообщила Кира, клацая ногтями по экрану телефона. Её взгляд не смотрел на Славу, пока она с ним разговаривала. — Я в курсе, и я этим горжусь, — Слава глубоко глотнул вина и протянул ей бутылку, в ответ на что получил полный недовольства взгляд. — Я жду, что ты либо обоснуешь своё заявление, либо просто выпьешь и заткнёшься, малышка. Кира отложила телефон. — Я поставила косарь на то, что ты во век не допишешь свой альбом. А ты закинул анонс в Инсту, и теперь я должна четырём людям по одному косарю, что уже четыре, а ты — конченный кретин, — вопреки своим тяжким жалобам, рассказанным с дождевым облаком на лице, она зацепила ноготками безупречно выглаженный галстук и начала кокетливо накручивать его на ладонь как грёбанный поводок. Ещё секунда, и она потянула этот галстук на себя, чтобы Слава оказался поближе. Он покорно поддался, склонившись над её кукольным лицом с явной заинтересованностью. Начинка ситуации показалась ему несколько забавной, поэтому он по-доброму посмеялся с пасмурного лица Киры. Слава понимал, что претензия не обусловлена серьёзными разногласиями и не сулит им настоящей ссорой. — Какая жалость. Тебе стоило чуть сильнее поверить в меня. — он медленно заполз на её губы своими, но не дал ей большего, чем смазанный секундный поцелуй, который заставил Киру напрасно ожидать хоть какого-то продолжения. — Это всё? Ты не покрыл стоимость нанесённого ущерба. — заявила Кира неудовлетворённо, утяжеляя хватку, чуть сильнее натягивая на себя аксессуар, повязанный на шею Славы. Он в ответ на это с нежностью накрыл её ладонь своей и стал медленно освобождать галстук из заложников. — Вынужден огорчить, но я работаю по другому прайсу. — гадко ухмыльнулся он и элегантно расправил вернувшийся на место галстук, когда рука Киры добровольно отпустила его, позволив Славе беспечно считать себя победителем. — Какие вы мерзкие, — услышал Слава со стороны и закатил глаза, но притом даже не обернулся на нарочито брезгливый писк Вадима, который готов был на всё, лишь бы испортить близкому другому такой пикантный момент. — А вот нехуй прилюдно лизаться, стыд и срам! Такое можно только после свадьбы. — Слышь, батюшка, — мимо него пролетел Вася, удерживающий на одной руке восемь коробок с пиццей. — Лучше бы доставку помог забрать, стоит тут за семейные скрепы лечит, а у самого после Таиланда член две недели чесался. Слава немного отвлёкся на возникшую между ними перепалку, но в конечном итоге это лишь поспособствовало тому, что он открыто припал к губам Киры с долгим поцелуем. Незначительной мелочью в виде игрушечной капризности или кокетливого жеста с галстуком она способна была очень легко заставить Славу думать лишь о том, как легко было бы стянуть с неё черный топ без бретелек или запустить руки под её короткую юбку. Но позволить себе сделать это было бы слишком просто, поэтому Слава не сделал больше, чем просто схватил её за голую коленку, после чего благополучно разорвал поцелуй и готов был отвлекаться на что угодно. Благо, было достаточно людей, желающих ему помочь с этим. Народу было не так уж много. Человек двенадцать или тринадцать, и когда все они не сосредотачивались в одной комнате, казалось, что в квартире даже как-то немного тихо, несмотря на музыку и эхо голосов из соседних комнат. В начале вечера все общались на пониженных тонах и предпочитали посидеть с бокальчиком в руках, нежели шумно кутить и творить сумасшедшие вещи. Это было в тему устраивать после полуночи. Первые пару часов пролетели совершенно незаметно, поскольку Слава был поглощён лёгкими разговорами и ласковой кокаиновой дымкой, размешанной в градусе вина. Все происходящее вокруг, казалось правильным независимо от смешанных внутренних ощущений. До тех пор, пока что-то не случилось. Мало ли Слава знал, что Вадим пригласил на этот вечер свою новую знакомую, прилипшую к нему в директе Инстаграма? Ох, нет, Слава не знал. Получается, что для Славы было большим сюрпризом появление той чокнутой девчонки с фестиваля. Он бы удивился, что увидел её здесь, если бы ещё сильнее не удивился из-за того, что увидел, как её тепло встречает Вадим, с радостью принимающий от неё поцелуй в щёку. — Блять… — прошептал Слава и потёр ладонью глаза под любопытным взглядом Киры, сидящей на его коленях. — Опять эта зелёная шуба… — Что случилось, зайчик? — она наклонилась к его уху, чтобы её вопрос наверняка не достал до чужих ушей. — Ничего, — буркнул Слава устало и как ни в чём не бывало улыбнулся. — Всё хорошо. «Не знаю, куда влез этот придурок, но, по крайней мере, у меня всё хорошо.» — настоятельно сказал себе Слава, впрочем, прекрасно зная, что эти рассуждения имеют мало общего с реальностью. Он точно ещё обсудит это с Вадимом, только не сейчас. Слава постарался не быть эгоистичным, не полагать, что на нём свет сошёлся клином и не возмущаться, что Алина, мол, нарочно приехала сюда, чтобы строить ему козни. Но даже при таком раскладе его сильно смутило, что она оказалась здесь и сразу же намертво прилипла к Вадиму. Чуть-чуть порадовать могло только то, что его это стихийное бедствие не коснулось. Поначалу. — Ого, какие люди! — раздалось за его спиной ровно тогда, когда он поверил, что всё обошлось. — Славочка, и ты здесь? Воистину неожиданная встреча! Алина звучала довольно наигранно, но Слава готов был зуб дать, что только он, среди всех присутствующих, обратил на это внимание. Славе стало жаль, что спинка дивана не стоит впритык к стене и не оберегает людей от вот таких ситуаций, когда их сзади хватает за щёки и тянет на себя Алина Шайн. Невольно запрокинув голову, Слава встретился с её лисьим взглядом и так мощно выпал в осадок от подобной наглости хватать и трогать, что даже не сразу догадался выпутаться и огрызнуться. — Будь добра не трогать меня, сучка. — Слава грубо скинул её руки со своего лица и вернул голову в исходное положение, теперь уже пересекаясь своим ошалевшим взглядом с недоумевающим взглядом Киры. — Вот как ты общаешься, значит? — с обидой хмыкнула Алина. — И это после всего, что между нами было всего неделю назад? Ты, как всегда, в своём репертуаре, Третьяков. Не будь мы так хорошо знакомы, я бы даже на тебя обиделась за такой холод и безразличие. Поболтаем попозже, ладненько, сладкий? С этими словами, из-за которых внутри у Славы прогремело с десяток взрывов, Алина поправила свою короткую юбку, — короче, чем у Киры, это же надо умудриться такое вытворить, — элегантно взяла под руку Вадима и потащила его в сторону кухни, сильно довольная тем, что её спектакль имел стопроцентное внимание зрителей. — Ох, нет, — прежде, чем она успела уйти, бросил ей Слава. — Боюсь, я не найду для тебя времени. — Дурак ты, Славон! — вставил и Вадим свои пять копеек. — Слезь с меня. — велел Слава, бесцветно шлёпнув Киру по бедру. — Куда ты? — выполняя строгую просьбу, Кира осторожно перелезла на диван и ненароком вписалась пышным задом в хихикающую девочку, сидящую возле них. Извинившись перед ней, Кира выжидающе посмотрела на Славу, который поднялся с тяжким вздохом. — Курить. Идёшь? — спросил он равнодушно и подал ей руку. Спальня Васи пока что пустовала, в ней даже не горел свет. И не став его зажигать, Слава, всё также сжимая тонкую ладонь Киры в своей, прошёл к зашторенному балкону и отпёр дверь. Плотные окна от потолка до пола, неприкрытые шторами, прятали лоджию от уличного мороза. Но взгляд на застланную сугробами дорогу, расстилающуюся снаружи, всё равно заставил испытать лёгкое чувство холода где-то глубоко внутри. В сумраке Слава зажёг огонёк от розовой зажигалки с Хэллоу Китти, и опалив свою сигарету, передал кусочек пламени сигарете Киры, которую дал ей из своей пачки. Он устало выдохнул первую затяжку и упал в жёлтое кресло, вытянув ноги. Кира включила лёгкое настенное бра, обдавшее её лицо тёплым жёлтым светом, и элегантно опустилась в соседнее кресло. — Что произошло? — спросила она, прилипнув губами к сигарете. — Одна из твоих старых групи соскучилась по ласке и вниманию? — Если бы, — прошипел Слава котом, опрокинувшим на себя кувшин воды. — Если бы я хоть раз её трахал, было бы не так обидно слышать всю эту ересь в свой адрес. Я видел её один раз в жизни и «всё, что между нами было» — это её хамские попытки закадрить меня. — Судя по её словам, ты как минимум из-под венца сбежал. — мрачно сказала Кира, но не без должного безразличия, которым показала, что вполне себе доверяет его оправданиям. — Она специально это сделала, чтобы все вокруг обратили внимание на ситуацию, в которой я выгляжу полным идиотом. — озлобленно отозвался Слава. — Не обращай внимания. — Кира лишь махнула рукой. — Она хотела, чтобы мы поссорились, — на минуточку сообщил Слава. — Будь ты чуть глупее, и я бы сейчас вместо «не обращай внимания» слышал «давай, рассказывай, козёл, я тебе почти поверила!». Слава артистично взмахнул руками и злобно пожевал фильтр сигареты, в ответ на что Кира сдержанно хихикнула и аккуратно стряхнула пепел. Соскочив с кресла, она переместилась к Славе на руки, устроившись боком на его коленях, и вредно потрепала его по уложенным волосам. — Ничего страшного. Очевидно, она просто хочет твоего внимания, — сказала Кира негромко, почёсывая Славу за ушком как кота. — А я не жадная. — Моего внимания? Я не был бы так уверен, — проницательно заявил Слава, неровно усмехнувшись. — По-моему, я — просто средство. — Что ты имеешь в виду? — переспросила Кира, наивно качнув головой, отчего её светлые пряди, заколотые элегантным украшением с бриллиантами, подаренным Славой на новый год, коснулись его тёплой щеки. — Что ей интересен не я, а люди, которые обратят на неё внимание, если она окажется рядом со мной, — разъяснил Слава, недовольный тем, что нужно разжёвывать столь очевидные вещи. — Разве не так? — Мне кажется, что у кого-то паранойя. Не лови звёздочку, — сказала Кира, повысив голос до кукольного. Так она делала всегда, когда говорила оскорбительные вещи, которые желала подать совершенно безобидно, чтобы не быть виноватой в резких выражениях. Слава поморщился, а она вложила одну его щёку в свою ладонь и поцеловала его в соседнюю. — Как она тебе вообще? — Внешне? Ничего такая, — хмурый как питерское небо, ответил Слава. — Но её поведение выглядит даже более несуразно, чем зелёная шуба. — На твоём месте я бы оценила её решительность и креативность, — ненавязчиво пробросила Кира, протянув руку к пепельнице, чтобы затушить недокуренную сигарету. — Может, тебе непривычно, но таких же, как твоя бывшая… — Блять, она вам всем заплатила или что? — разозлённо выдал Слава и тоже ткнул подпалённым кончиком сигареты в пепельницу, хотя собирался докурить её до конца. Прихватив Киру за бёдра, он осторожно придержал их, чтобы встать с кресла и оставить её на нём. Этот разговор его очень раздражал, и ему не хотелось продолжать. Особенно после того, как Кира зачем-то приплела его бывшую — вполне себе ясно, какую именно. Уж явно не Катю. — Остынь. Я просто говорю, что она может потерять интерес довольно быстро, если ты не будешь так забавно злиться, когда она появляется в поле твоего зрения. — торопливо объясняла Кира, обидчиво глядя на то, как Слава спешит покинуть её общество. — Отъебись, милая, ладно? Можешь сама с ней потрахаться, раз она тебе так сильно понравилась. Если вдруг она перестала считать тебя жирной колхозницей, конечно. — не удержавшись, выпалил Слава. — Что это ещё значит? — лицо Киры испортилось обидой, будто она подумала, что это Слава так её обозвал. — Подойди и спроси у неё зачем в нашу прошлую встречу она так старалась убедить меня в том, что ты страшная, — отмахнулся Слава равнодушно, решив дожать до конца то, что начал. — Может, решите вопросы и договоритесь, девочки. Всё равно ни её, ни тебя трахать желания нет, обе заебали. — Ну вот пойди, в таком случае, и на ком-нибудь другом сорвись, придурок, — буркнула Кира совсем разочарованно. — На пустом месте скандалы устраиваешь. Слава, до ужаса утомлённый случившимся диалогом, хлопнул дверью и оставил Киру в одиночестве. В основном она всегда была достаточно удобной и не расстраивала его, но периодически Славе становилось совершенно неясно, чем она руководствуется в некоторых решениях сказать или сделать что-то. Впрочем, стоило ли слишком сильно этому удивляться? Он понимал, что безупречного понимания не будет никогда, но ему казалось, будто она явно переборщила. — Что-то вы быстро… И тихо, — услышал Слава, когда захлопнул за собой дверь, ведущую в спальню Васи. — Обычно как-то поэпичнее выходит. — …Что? — выронил он с недоумением и обернулся на Вадима, вопросительно взмахнув бровями. — Ну, я думал, вы ебаться ушли? — спросил Вадим, сбившись с толку, и посмотрел на Славу даже более дико, чем тот на него. — Ага. Мозги мы друг другу поебали, не сомневайся, — огрызнулся Слава тихо и огляделся, а затем, не обнаружив рядом с Вадимом Алины Шайн, деловито сложил руки на груди. — Ну, и в какой луже ты эту стерлядь выловил? — А чё у вас тако… Нихуя! — экспрессивно изумился Вадим, даже позабыв договорить задуманное. — Ты уже вообще опидорел, брат, раз тебе Алинка что стерлядь. Если мы тут баб с рыбой сравниваем, то она, как минимум, охуевший калифорнийский тунец! — Самому не мерзко? — осудил его Слава за такие странные метафоры. — Хер ли цепляешься? Я спросил, где ты взял её, причём тут рыба? Стерлядь, тунец, да хоть синий кит — от неё тоже охота в окно вылезти. Не в этом суть была. — Она мне сама в Инстаграме написала, нашла меня через твой аккаунт. Что у нас, мол, фоток общих куча и т.д. Сказала, еблан, что вы с ней хорошо общаетесь. Ну, мы переписывались немножко, классная баба, я её и позвал сюда сегодня, — последовательно рассказывал Вадим, да с лицом таким, будто у него жаба в горле застряла. — А ты возьми, да залупись на неё на пустом месте! Чё она сделала тебе? Благо, понимающая, не обижается на твои заскоки, истеричка, бляха-муха. — Она неадекватная, — рыкнул Слава агрессивно, начиная порядочно закипать при большем углублении в ситуацию. Видите ли, нашла его близкого друга в Инстаграме через его аккаунт и напросилась на общую тусовку. — Мы с ней не фрэнды ни разу. Я видел её три раза в жизни в один и тот же вечер. В первый раз она вломилась в нашу гримёрку, чтобы выклянчить травы, второй раз я случайно вписался в неё, пока убегал от фанатки, а в третий она выела мне мозг, пока я курил, вытащившись за мной на улицу в своей катастрофической шубе. — Это чё она, напиздела мне, что ли? — шокировался Вадим и очень артистично глазами похлопал. — Добрый день, — Слава претенциозно помахал ладонью перед его лицом, нарочито прикрикнув возле его уха. — Я тебе о чём говорю тут? Хочешь клеить её — я только рад, что ты хоть минуту про Яну пиздеть заткнёшься. Только, ради бога, пускай эта птица-какаду ко мне не приближается. — Бля, братан, ну сорян, — сочувственно сказал Вадим, выпятив губу, и огляделся так, будто их кто-то застукал за страшным делом. — Показалось… Наверное, долбить меньше надо. — Что показалось? — спросил Слава недоумевающе. — Что мозги у тебя есть, — отшутился Вадим и махнул рукой, желая замять свою слуховую галлюцинацию. — Так вот, я о чём. Я ж не знал, что вы в контрах. Она мне сказала, вы там в близких вообще пиздец, ну, я и… Короче, буду исправляться. Если она мне не даст, выгоним её, скажем, что фикусы у Васьки спиздить пыталась. — У него есть фикусы? — переспросил Слава, поморщившись. — А-а-ать! — подпрыгнув, Вадим так звонко шлёпнул в ладоши, что Славе оставалось только застыть на месте, широко раскрыть глаза и обалдеть от увиденного. — Нет у него фикусов! А всё потому что Алинка их спиздила! В пизду засунула и сидит там прячет. Но ежели, так сказать, даст мне проверить, что никаких фикусов там нету, то придётся честного человека оставить в наших рядах! — …Еблан ты, Вадик, сказочный просто, — измученный от резкого приступа смеха, вздохнул Слава и толкнул его в плечо. — Спасибо за понимание. Забей, если что. Просто пусть пиздит поменьше. — Да по-братски чисто, — ухмыльнулся Вадим, затеснив Славу в сильные объятия. — Так, а с Кирюхой чё у вас? — Да ничего. Кокс отпускает, вот и перенервничал. — отмахнулся Слава, когда Вадим резко разжал объятия, словно испугавшись, что ровно через полторы секунды они уже из братских неожиданно станут очень гейскими и перерастут в страстный поцелуй в засос или ещё что похуже. — Охренеть, это ты так трезвый на женские сиськи реагируешь? — возмутился Вадим, продолжая ломать свою комедию. — Да не собирались мы заниматься сексом, — Слава картинно закатил глаза и в довесок смачно цокнул языком. — Мы просто курить ходили, уймись уже. — Ага-ага, — понимающе закивал Вадим. — И что там пошло не по плану, сигарета не зажглась? — Отвали, бога ради, — Слава истомленно вздохнул, пихнув его в грудь, и демонстративно начал уходить. — Иди охмуряй свою жрицу любви, только стразами в сиськах не поперхнись. — Да ладно! — изумился Вадим на манер Тыкубовича и очень артистично распахнул рот. — У неё пирсинг на сосках? Откуда знаешь? — Видел. — безо всякой задней мысли ответил Слава и не соврал: в прошлую их встречу Алина была в достаточно тонком топе, через который интимный пирсинг было очень хорошо видно. — Так! Ты мне минуту назад вообще другое говорил! — с возмущением припомнил Вадим, и тут до Славы дошло, что его ответы действительно звучали слегка двусмысленно. — Ой, знаешь, заебал. Даже оправдываться не буду, — Слава устало покачал головой, через плечо показав другу средний палец. — Дай мне спокойно догнаться, иначе я тебе ебальник разнесу в щепки. — Меня погоди, торчебес. Я тоже ещё дорожку хочу, — Вадим торопливо посеменил за ним, не впечатлившись от услышанных угроз. — Не приближайся, — шуточно отгородился Слава, сделав резкий рывок в сторону. — Ты просто магнетически притягиваешь к себе всяких блядей, я не хочу быть в радиусе этого ужаса. — Так говоришь об этом, словно это что-то плохое! — парировал Вадим, нарочно вальяжно закинув Славе руку на плечо, чтобы наверняка никуда не делся. — Я хотя бы блядей женского пола притягиваю, а на твоё смазливое ебальце сразу с дрочёными хуями слетаются. Скоро начну вести список геев, которые тут к тебе подкатывают. Слава ощутил себя пророком. Он знал, что как только вытащит из-под футболки серебряную цепь, на которую подвешен зиплок с кокаином, вокруг них соберётся целая толпа. Это было вполне себе очевидно. Как и то, что самая первая, сквозь кипу желающих разбавить алкоголь чем-то более крепким и летящим, внаглую протиснется Алина. — Homie, угостишь дорожкой по старой дружбе? — Алина обольстительно улыбнулась, упёршись локтями в стол, по противоположную сторону которого она разместилась возле Славы. Он с нежеланием оторвал свой взгляд от рассыпанных по столу кристаллов, которые дробил роскошной дисконтной картой ДЛТ, и критически осмотрел Алину, начиная с её наглого лица и заканчивая глубоким декольте, которое она очень ненавязчиво выставила напоказ. Слава тихо вздохнул, подумав, что это хотя бы какая-то компенсация потраченным нервам. Весьма слабая и не самая оригинальная, но всё же. Впрочем, не то что бы он сильно восхищался, но чёрный топ с сетчатыми рукавами-перчатками очень неплохо смотрелся на худом теле. — Ты от спайса сначала отойди, подруга. — сказал он ей безразлично и снова опустил взгляд к своему увлекательному ремеслу. Чертить дороги — воистину успокаивающее и увлекающее занятие. Сначала из зиплока высыпаются блестящие на свету мутные кристаллики, затем они сочно хрустят под давлением карты, постепенно измельчаясь, и через несколько минут превращаются в отменную пудру, которую одно удовольствие расчертить в ровные симметричные дороги и снюхать. Процесс, не менее приятный, чем само потребление и его последующий эффект. Алину пришлось угостить. Несмотря на ответ, сильно напоминающий отказ, Слава, тем не менее, сразу задумал всё так, чтобы и ей тоже досталось. Он считал неправильным жадничать. Во-первых, дрянью ему делиться никогда не обидно. Чем-то дорогим, стоящим — да, но Слава отродясь не считал таковыми любые материальные ресурсы. Будь то еда, сигареты, вещества или деньги. Он никогда не давал в чужие руки свой телефон и не очень охотно обменивался одеждой, если она имела в голове Славы отклик в виде памятных, дорогих холодному сердцу моментов. Но отказать девочке, даже очень неприятной, в дорожке кокса, было бы невежливо и выставило бы Славу как крайне мелочного человека. Так он считал. Уехал Слава довольно рано. Кажется, на часах было лишь немного за полночь. Конечно, все были дико удивлены. Слава обычно был одним из последних, кто после безумной ночи оставался в живых, и более того, после завершения пати ехал по другим делам вроде срочного собрания творческого коллектива или прогулки с ребёнком. Он обосновал свой уход тем, что не спал уже пару долгих суток и хотел бы разомкнуть порочный круг хотя бы на ночь, поскольку завтра ему предстояло до упаду развлекаться на дне рождения Бажена, а там, кто знает, что будет дальше и когда ему ещё удастся поспать? В общем и целом, это было правдой, так что нельзя было взять и объявить, будто Слава устроил беспочвенный саботаж, засобиравшись домой. Конечно, будь у него побольше желания присутствовать на сегодняшнем вечере до самого рассвета, сбитый режим и недосып не стали бы преградой для веселья. Особенно с учётом наличия бодрящего порошка.

«Эта вечеринка полный отстой, мои мозги текут на пол. Почему я ещё жив и почему я не ушёл? Я плевал в лицо ди-джею, кто смешал этот коктейль? Выстрелы в меня глазами, они — зомби, я — мишень.»

По пути домой Слава отходил от плавного прихода. Сегодня он снюхал не так много дорог, но они были длиннее, чем у большинства присутствующих. Право Слава имел, причём полное, поскольку за банкет скинулся только Вадим, да и тот чисто символически, чтобы Славе, дескать, было не так обидно чертить Алине дороги. Это не было хорошо.

«Еду в такси через полгорода. Посмотрелся во фронталку. Не понял зачем. Хотел проверить свои зрачки. Но вспомнил, что в линзах. Я уже толком не чувствую прихода, отпустило. Когда проходит кайф, остаётся только два самых бесящих всадника кокаиновой дозы — большие зрачки и отсутствие сна. Не хочу светить болтами перед Ри. Очень люблю её. Но возвращаться домой стало чуть неудобнее, когда появилась необходимость делать это в определённой кондиции и заботиться о чужом комфорте. Ну как минимум подрочить я теперь могу только по расписанию. Но это похер. А за зрачки обидно.»

На следующий день, после полудня, Слава, торжественно наряженный, вышел из подъезда и сразу же сел в ярко-алый Audi V10. Грациозный и хищный, с недавних пор этот спорткар принадлежал Лере Патронову. Ключи от этой мощной красавицы достались Лере в качестве примирительного подарка после ситуации с Яной — конечно же, спонсором этого удовольствия, как обычно, оказался Ефим. Лере оставалось только наслаждаться и ответственно соблюдать правила дорожного движения, выученные назубок. Они договорились встретиться пораньше, чтобы добраться до арендованного коттеджа за несколько часов до начала и наверняка успеть подготовить всё к моменту, когда Ефим и Адам привезут Бажена. В свой день рождения он работал и потому должен был освободиться только ближе к вечеру. Впрочем, большинство других гостей, со слов Адама, тоже изъявили желание в будний день начать мероприятие после пяти часов. Именно поэтому Лера заехал сперва за Яшей в Мурино, затем за Федей на Парк победы, и после этого всего за Славой на Ломоносовскую — крюк по городу получился адским, но Лера водил машину настолько недавно, что это нисколько не побеспокоило его — он с большим удовольствием наслаждался дорогой и улыбался отваливающимся за окном районам любимого города. Хотя, зная Леру, вряд ли он когда-нибудь устанет это делать. Федя занял переднее пассажирское. Поначалу он хотел сесть сзади, но распахнув дверь и увидев Яшу, показательно испугался, захлопнул дверь и сел спереди. Поэтому, когда к поездке присоединился Слава, ему, привыкшему ездить на переднем пассажирском сидении всегда и в любых обстоятельствах, выбора не оставалось. Впрочем, он не был против поехать с Яшей, да и вышло бы странно, если бы случилось наоборот. Всю дорогу они оживлённо общались на самые разные темы, несмотря на то, что поначалу Слава предупредил всех, что будет в наушниках. Насыщенные беседы Яши и Леры оказались интереснее привычного плейлиста. Все добавленные песни Слава уже отлично знал наизусть, а из диалога он мог подчеркнуть что-нибудь новенькое. Например, то, что у Яши дома завелись тараканы, потому что его иноземные соседи живут вдесятером и каждый превосходит предыдущего в искусстве загрязнения жилого пространства. Или то, что Антон Миллс недавно стал посещать пивную йогу, о которой отзывается очень хорошо. Затем успели обсудить успехи в продвижении по заданию от Серёжи Шефера. К сегодняшнему дню все, так или иначе, обзавелись абонементами в спортивный зал. Хотя ребята старались сгруппироваться, не все они посещали один и тот же спортивный комплекс. Поскольку у кого-то, как у Леры и Адама, уже были свои излюбленные места для тренировок, от которых не хотелось отказываться, а кому-то было очень неудобно совмещать будничную рутину с походом в тот самый зал, в который начали ходить друзья. К тому же, не всегда удавалось состыковать время. Если занятия по танцам они посещали все вместе, то на дополнительные тренировки каждый ходил тогда, когда были силы, время и желание. Слава старался не посещать спортзал со слишком огромным рвением. Он знал, что чересчур требователен к себе и не может это исправить. Раз тренироваться, то до тех пор, пока мышцы не начнут скрипеть от огромного количества нагрузки. Слава был доволен своим телом; оно у него рельефное, подсушенное, и это результат упорного труда. От природы телосложение у него критически худое, и при росте в без пятнадцати два метра это просто трагедия фатального масштаба. Не говоря уже о том, как непостоянный режим питания и наркотические приколы заставляют тело исхудать лишь сильнее, даже если оно и так чуть толще тростинки. С детства приученный к физической культуре, Слава смог обрасти мускулами достаточно, чтобы части его тела были хотя бы немного толще, чем у его избранниц, но дело было даже не в физической форме или необходимости изменить её. Когда Слава брался за тренажёры, он порой мог долго и беспощадно убивать себя ими. Тренироваться через силу, через боль и физические мучения, а объяснение такому поведению находится очень легко — необходимость быть самой лучшей версией себя. «Я могу лучше, я могу больше, я могу дольше, я могу быстрее» — постоянная нужда испытать себя на прочность, побить собственный нездоровый рекорд с прошлой тренировки, и на издыхании, с ноющими от перегрузки мышцами, в очередной раз напомнить себе, что физическая сила — показатель мужества, которого Славе так не хватает в его худощавой комплекции, нежном лице и экстраординарном стиле. Другая сторона вопроса, тёмная, скрытая, не приходящая на ум первым делом — хитрая разновидность селфхарма. Раньше Слава любил посещать зал тогда, когда у него в жизни случалось что-нибудь плохое. За «что-нибудь плохое» он мог считать как неприятные, ранящие события, так и обыкновенное паршивое настроение, нахлынувшее без причины. И если вдруг он, мрачный и несчастный, начинал снимать с себя стресс за счёт физических нагрузок… То этому процессу не было предела. Он старался измотаться как можно сильнее, лишь бы из головы выветрилось всё беспокойство. Вот таким вот любопытным способом он преднамеренно вредил себе тем, чем принято улучшать своё здоровье. Именно из-за этого Слава давно перестал посещать спортивный зал. Однажды, получив растяжение, он пролежал несколько дней обездвиженный и настолько выпал из повседневной жизни, что случайно разорвал этот порочный круг убийственных тренировок. На это время он приостановил и привычный режим дня и ночи, и режим питания, и порядок ухода за собой — всё. Всё, что он позже вернул на место. Кроме этих тренировок. С тех пор его спортивная активность определялась редким тасканием домашних гантель, катанием на скейтборде или игрой в баскетбол. Иногда, в летние дни, его кто-нибудь вытаскивал на пробежку — например, Адам или Лера. Чаще, конечно, Адам, поскольку его привычка бегать была крепка и стара как мир, а Лера старался себе её привить, но из-за слишком частой смены дислокации никак не выходило. К тому же, Адам жил гораздо ближе и по утрам мог спокойно уделить часик пробежке от своего дома до дома Славы, чтобы тот пробежал с ним круг по парку минут за десять и пошёл вершить свои великие кокаиновые дела — дескать, по таким дорожкам мне бегать приятнее. Так или иначе, сейчас это не имело огромного значения. Слава почти держал себя под контролем, и в этом ему помогали друзья — один на тренировки он не ездил, боясь, что снова не сможет остановиться и доведёт своё тело до усталого обморока. Сегодня было кое-что важнее. Бажен и его полу-юбилей. Так как вечеринку для Бажена общими усилиями готовили Кристалайз, каждому досталось достаточно обязанностей; одной из задач Адама было взять у Бажена список гостей и осведомить их всех о месте и времени встречи, которые для самого Бажена оставались в интригующей тайне. Как обычно, подготовка к празднику рождала идейные разногласия и жаркие дискуссии с периодическими обвинениями друг друга в рождении совершенно идиотских предложений. Однако, все бесспорно сошлись в одном: хотелось, чтобы окружающая обстановка благоволила общей атмосфере, зеркально отражающей прекрасную душу Бажена Образцова. Дом, в котором пройдёт его день рождения, должен выглядеть особенным образом, отличаться от типичных бревенчатых коттеджей со слегка придурковатым, разрозненным интерьером. Поэтому пришлось повыбирать, прежде чем вышло найти подходящий вариант. Весь в рыжем мраморе, с коваными перилами на лестницах и множеством картин на стенах, украшенных лепниной, этот дом кричал о своей любви к изысканному самовыражению, пастельным тонам и богатым орнаментам. Балконы второго этажа поддерживали фактурные белые колонны, вместе с ними потолки обнимали руки массивных статуй, стилизованных под эпоху Возрождения. Холл встретил гостей суровыми напольными часами с чинно качающимся маятником, гордо стояли изящно выгнутые бархатные кресла и стулья с позолотами. Не безупречно, но очень старательно интерьер повторял небезызвестные черты рококо, что так горячо восхвалял Бажен в повседневных дискуссиях на тему архитектурного искусства. Камерная декоративность и властвование деталей очень странно, но любопытно смешивались с современной основой. Бажену должно было понравиться.

«Охренеть домик. В жизни гораздо лучше, чем на фото. Когда я искал варианты для съёма в интернете, бездумно скидывая один за другим в беседу, мне показалось, что здесь слишком много всего. То есть, я вообще не думал, что именно его предпочтёт выбрать большинство. Мне казалось, были варианты визуально попроще, но тем и поприятнее. Но это невероятно. Здесь каждая деталь к месту. Убери этот сраный кроху-подсвечник с камина и начнётся самый безбожный хаос. А так — само совершенство.»

Готовить дом к мероприятию им практически не пришлось. Обойдя каждую комнату, чтобы убедиться в безукоризненности идеального для сдачи состояния, они вышли во двор и стали разбирать до упора загруженный багажник. Слава огляделся, потирая замёрзшие на морозе руки, пока Лера копошился в багажнике, приговаривая, что Яше, ни в коем случае, нельзя доверять торт, иначе безвозвратно опрокинет его в сугроб и случайно упадёт на него сверху прямо-таки совершенно точно своей тощей задницей. Слава взял коробку с тортом настолько большим, что для транспортировки непременно требовались обе руки, Федя взялся за упаковки с хрупкой посудой, Лера одним махом осилил три пакета с продуктами, а Яше было поручено держать дверь. Каждый благополучно справился со своей задачей. Не дожидаясь остальных, они начали готовить праздничный стол. В меню были в основном многочисленные лёгкие закуски: воздушные пирожные, тарталетки с икрой, различные канапе и тарелки с нарезками: мясная, фруктовая, сырная. К ужину было решено подать запечённую утку, кролика и несколько салатов на выбор. По приблизительным подсчётам, утки и кролика должно было хватить на всех, поскольку многие гости Бажена держались вегетарианства. Примерно через полчаса приехала Настя, готовая оказывать любую посильную помощь. Увидев, как Лера взялся за утку, Настя сразу же в ужасе отняла у него эту обязанность. Нельзя было допустить, чтобы Лера испортил её своими заботливыми кулинарными стараниями. У них оставалось чуть меньше двух часов до прибытия большинства гостей и чуть больше двух часов — до приезда дорогого именинника. Настя вся была в специях, ровно как и бутылка уксуса, которую она облапала измазанными в смеси перца, сахара и соли руками. Слава готовил греческий салат, Лера отвечал за цезарь, а Федя и Яша, прямо как и в новый год, ругались из-за лука. — Ну почему я вечно должен резать лук?! — возмущался Яша, криво кромсая ненавистный овощ на кусочки. — Я каждую ночь из-за тебя плачу. Чтоб и ты поплакал наконец-то, — ворчал Федя, беспощадно отрывая головы креветкам. — Будешь выкобениваться, и я заставлю тебя съесть жижу, которая вытекает из креветки, когда я отделяю от неё голову. — Фу… — брезгливо ляпнул Яша и стал резать лук старательнее, зная, что Феди немногого стоит претворить свои мерзкие угрозы в жизнь. — Мальчишки, — Настя, тем временем, обтерев руки о белое марлевое полотенце, подозвала к себе Славу и Леру. — Почему Ника не приехала? Они с Бэби поругались? — Нет, — ответил Лера на выдохе и раскрыл пачку гренок, специально закупленных для цезаря. — Она сказала, что не будет участвовать в подготовке. Мол, мы ей никто, а Бажену она отдельно подарок подготовит. — Коза длинноногая, — фыркнула Настя гордо, мотнув головой, чтобы перебросить волосы в низком хвосте за спину, а то они стали мешаться ей. — Мы же тоже ему подарки купили. Но у нас вообще-то принято помогать готовить день рождения! Кира вот, например, помогала нам, когда мы устраивали праздник для Славы. Она и всем друзьям его написала, и торт заказала, и забрала его, и готовить помогала, и украшать, и при этом… — Настя повернулась на Славу, который, слушая это всё, тихонько вздохнул и вспомнил, что со вчерашней ночи они так и не отпустили свою глупую ссору. — Слав, что она тебе подарила? — Примерно то же самое, что и ты мне обычно даришь, — невозмутимо ответил Слава, исподлобья посмотрев на Настю. — Стикерпак Вконтакте и минет. — Ну вот видишь! — эмоционально всплеснув руками, Настя посмотрела уже на Леру. — Сколько она потратила стараний. А Ника что? С таким отношением даже минет ситуацию не спасёт. Вы ведь сказали Бажену, что она отказалась помогать с праздником? — Нет, — Лера вздохнул очень тяжко и покачал головой. — Может быть… Не стоит его расстраивать? По крайней мере, не сегодня. У него ведь праздник. Да и кто знает, насколько эпичным окажется её подарок. — Не думал, что я буду согласен, — Слава покачал головой, сконцентрировав взгляд на создании ровных ломтиков сыра фета. — Но это бесполезно. Он разочаруется, но скорее в том, что мы предвзяты к его любимой девочке. Обидится на нас, а не на неё. Ты же знаешь Бажена и его привычку идеализировать объект симпатии. Он в упор никаких её недостатков не видит. — Тут я согласен. Даже если она утопит котёнка, Бэби найдёт способ её оправдать. Не могу сказать, что Ника мне не нравится, — поддержал Лера с явным сомнением. — Как по мне, приятная девушка. Но конкретно этот поступок заставляет сделать выводы — она не хочет работать с нами сообща, может, мы ей не нравимся или она нас боится. — Да ей скорее впадлу ручками своими поработать, — приблизившись к точке зрения Славы, буркнула Настя. — Ладно. Пускай живёт, дурочка, господи. Но то, что она не готова пожертвовать своим временем ради его дня рождения — это творожный звоночек. — Тревожный, может? — спросил Федя с другого конца кухни. — Я так и сказала! — крикнула ему Настя самоуверенно. Действительность опечалила. Сложно было сказать, что именно заставило Славу так тяжело вздыхать, но в конечном итоге он мысленно сверил готовность праздничного стола относительно обозначенного дедлайна и отпросился покурить, сразу обозначив, что компания ему не нужна. Открытый балкон, уютно расположившийся под крышей, встретил Славу морозным ветром. Весь день погода праздновала день рождения Бажена Образцова — на небе не было ни облачка, только холодное, но приветливое солнце на ясно-голубом одеяле. Однако, ветерок всё же затесался в десерт перчинкой, очень колол щёки и утяжелял ощущение минусовой температуры. Слава пихнул в рот сигарету и замерзающими пальцами стал клацать по экрану айфона. Разумеется, накинуть пальто поверх лёгкой одежды было бы слишком просто, поэтому он вывалился на улицу в таком прикиде, словно календарь общается с летними месяцами. Он хотел написать Кире, но с неприятным удивлением обнаружил, что она заблокировала его. Во всех соцсетях. И даже в Дураке-онлайн. Надо сказать, она делала это не впервые. Был у неё такой весёлый прикол — при малейшей ссоре кидать в чёрный список. Слава иногда злился сильнее обычного, поскольку до знакомства с Кирой он считал, что этот прикол принадлежит ему. Но она каждый раз умудрялась опередить его и первой пополнить свой чёрный список. Иногда, если в этот момент они находились рядом, это соревнование помогало им помириться: когда Кира гордо заявляла, что заблокировала его в Инстаграме, Слава самоуверенно хмыкал и отвечал, что за это время успел заблокировать её Вконтакте и в Телеграме. Но сейчас никакого соревнования не было, да и у Славы потухло желание как ругаться, так и демонстрировать свое мастерство в искусстве истерик и скандалов. Поэтому он пошёл уже проверенным путем.

Вы, 16:32 Перевод -1000₽ Малышка, разблокируй меня, пожалуйста.

Каждый раз, когда она лишала его возможности переписываться в социальных сетях, Слава переводил ей деньги и прикреплял к переводам сообщения с просьбой простить его. Впрочем, это случалось не очень часто. В основном он переводил ей деньги с подписями вроде «на ногти», «купи себе то платье с Вайлдберриз, про которое говорила», «на такси до Арины», «на роллы» и прочее. Это как минимум говорило о том, что они ссорились не так часто. В любом случае, поводы для размолвок всегда были несерьёзными, и тем не менее… Кира Ледовская, 16:36 Пополнение +1₽ За такие деньги можешь общаться со мной бумажными письмами через почтовый ящик Слава невольно улыбнулся. Её особая непосредственность частенько заставляла улыбаться. Раз ответила — значит уже не злится. Сумма перевода была рассчитана на то, чтобы Кира заказала себе что-нибудь вкусненькое. Наверное, у неё опять накопилась внушительная корзина в интернет-магазине, и таким ненавязчивым способом, используя бурный характер Славы, она решила одолеть эту проблему.

Вы, 16:37 Перевод -4000₽ Недавно прочитал, что имя Кира означает «госпожа». Я готов быть в твоих ногах, но только при условии, что ты будешь в короткой юбке.

Она ему ничего не ответила. Слава, весь замёрзший, затушил бычок и вернулся в тёплое помещение. Уже там он проверил их диалог в Телеграме и заметил, что к нему вернулась её аватарка и последнее время посещения аккаунта. Значит, разблокировала. Kiara, 16:42 Что ты там говорил про госпожу? Слава не успел написать первым, поскольку его отыскал Федя и сразу же начал отчитывать за попытку отлынивать. Однако, как только Слава нарезал овощи и закончил делать чёртов греческий салат, он увидел в строке уведомлений это сообщение и чуть закусил губу, выдав безликому экрану искреннее любопытство.

Покойся с миром, 16:46 Хочешь, приеду завтра после тренировки?

Kiara, 16:47 Чтобы извиниться на коленях?))) Или ты как обычно только байтить горазд

Покойся с миром, 16:48 Мне казалось, тебе тоже есть за что извиниться на коленях

Kiara, 16:48 А мне написал зачем тогда

Покойся с миром, 16:50 Именно за этим Видишь, пошёл тебе навстречу

Kiara, 16:50 А надо было идти нахуй

Покойся с миром, 16:50 Мне это не составит никакого труда

Kiara, 16:51 Ой, только не дуйся, хватит Хочешь я тоже буду называть тебя мой господин

Покойся с миром, 16:52 Тоже?

Kiara, 16:53 Тоже))))

Покойся с миром, 16:54 Детка, дел очень много. Потом поговорим

Kiara, 16:54 Слышь, ты от темы не уходи гадёныш Бажена поздравь от меня Слава оставил эти сообщения непрочитанными, тем самым показав, что у него действительно очень много дел. На самом деле, это не было ложью — ему правда было чем заняться, но очень пришлось к месту немножечко съязвить. Подержать её в интриге ещё немного лишним не будет, хотя поздравление для Бажена он, конечно же, передаст. Слава искренне считал, что оба были хороши, да и вообще, он себя назвал виноватым только из-за культуры уступок для девушек; чтобы ей было не так обидно одной оказаться виноватой. Может, словами Слава не извинился, но явно дал понять, что о глупой ссоре сожалеет. Впрочем, уже было ясно, что это мир. Подколоть друг друга после примирения не равно поссориться ещё сильнее. Вскоре у него правда отпала возможность залипать в телефоне и мерзко притом хихикать, наслаждаясь хамоватым флиртом. Ни одного, ни другого — пора было встречать первых гостей, навигировать их по здешней планировке и по плану встречи Бажена, поскольку таковой имелся. Бажен Образцов слыл человеком достаточно коммуникабельным. Он отлично умел сходиться с совершенно разными людьми, поэтому от каждого коллектива, в котором ему довелось побывать, он откусил кусочек для себя. Гостей было не так уж много, но и немало. В основном это были его коллеги, друзья из университета и представители питерской интеллигенции, которых Бажен собрал вокруг себя с выставок и спектаклей. Дом набился впечатляюще концептуальным списком людей: музыканты, модели, блогеры, актёры театра и кино, художники, фотографы, костюмеры, искусствоведы, историки. Люди разных возрастов, от молодёжи и до хозяев солидной седины. Вроде бы, даже не все из них были приглашены в чат подготовки к празднику, про кого-то Бажен вовсе вспомнил почти в последний момент. Комнаты наполнились смехом и музыкой, пока гости присоединялись к празднованию. Когда Бажен приехал, его встретили тёплыми улыбками и энергичными объятиями. Он был вне себя от радости, увидев, как сильно друзья постарались, чтобы украсить этот знаменательный день соответствующим торжеством. Окружённый друзьями, Бажен испытал непреодолимое ощущение благодарности; его сходу стали обнимать душевными речами и продуманными подарками. Галстук глубокого дубового оттенка безупречно сочетался с кашемировым пальто, которое Бажен едва успел скинуть с плеч, чтобы остаться в белой рубашке и в велюровом пиджаке. Весь его наряд излучал тепло не меньшее, чем сама его улыбка, будучи выполненным в кофейных оттенках. Народу собралось прилично. Бажен должен был немного поговорить с каждым, и ему это мастерски удавалось. Он был предельно рад видеть всех до единого и обладал полной готовностью отдаваться этому торжеству без остатка. Бажен гулял по дому, как по музею, находя усладу для глаз в каждом декоративном элементе. С улыбкой трогать и пристально комментировать — метод, который он выбрал, чтобы наверняка высказать друзьям все свои впечатления по поводу их стараний. Пока вечеринка набирала обороты, связывая новых знакомых узами общей атмосферы праздника, разговоры становились всё живее. Слава в основном держался своего круга, но с готовностью пожимал руки и представлялся новым людям. Как и всегда, его не особенно заботили лица вокруг, он просто плыл по течению и постепенно погружался в его воды. Занятый разговором с двумя начинающими актёрами МДТ, Слава увлечённо кивал на услышанные истории, а сам плавно начинал отвлекаться, отчего-то теряя нить повествования. Быть может, его мозг перегрузился новой информацией или сама история потеряла искорку, ради которой была задумана, но взгляд Славы медленно перебегал от одного силуэта к другому, словно стараясь за что-то зацепиться, ровно до тех пор, пока это не случилось. В негустой толпе он схватился внимательными глазами за смутно знакомые черты лица, принадлежащие фее, что однажды вытащила его своим сиянием из бездны галлюциногенного трипа. Слава узнал её практически сразу, вот только имя не смог вспомнить. Это ему не понравилось. Испытав странный трепет, он резко завершил дискуссию по поводу сложности вступительных в театральное и потянулся к той девушке так, как мотылёк холодной августовской ночью тянется на свет фонаря, обнимающий дачную веранду. Он готов был поклясться, что её длинная чёлка, обрамляющая лицо с двух сторон, и высокий хвост, сдерживающий густую копну волос, показались ему несуществующими. Будто даже её лёгкая теннисная юбка в тандеме с облегающим одноцветным топом не могли быть настоящими, потому что не выглядели также обыкновенно, как выглядят на большинстве девушек. «Чёрт, это очень интересно. Я не ожидал увидеть её ещё хоть раз в своей дрянной жизни» — объяснился Слава перед самим собой, шагая к ней как запрограммированный. Расстояние было не таким уж большим, и он уже почти имел возможность оборвать её диалог с кем-то из гостей и совершенно бессовестно обратить всё внимание на себя, но в ту же секунду перед ним резко выросла другая хрупкая фигурка. Это заставило Славу резко вкопаться в землю и посмотреть перед собой так, будто он всего секунду назад находился в совершенно другом, непохожем на этот, мире. — Привет, — кротко поздоровалась Есения. — И ты тоже тут? — Ну… Как бы… — Слава нарочно закашлялся, внезапно узнав, что умеет быть растерянным. — Есения, верно? — Да. Очень мило, что ты помнишь. — сказала она, смешиваясь и робко краснея. — Знаешь, я тоже очень удивлён, что мой близкий друг решил пригласить меня на свой день рождения. Обычно ведь близкие друзья так не поступают, верно? — защищаясь от странности окружившей его обстановки, иронизировал Слава. — Разве?.. — растерялась Есения и пару раз непонимающе взмахнула ресницами, пока до неё, всей душой запылавшей от вида понравившегося мальчика, доходило, что всё сказанное было сарказмом. — А, ха, ну да… Я имела в виду… В прошлый раз мы с Баженом познакомились, и он позвал меня… — Как вы все это делаете… — вслух подумал Слава, неосознанно проведя неприятную параллель с Вадимом и Алиной. — Что? — спросила Есения, на этот раз даже через время не разгадав, что хотел сказать ей Слава. А он ничего не хотел ей говорить. Всё это время он пристальным взглядом смотрел за той девушкой, и стоило Славе на секунду отвлечься, взглянув на Есению, как фея наваждением испарилась. Слава глубоко задумался над тем, действительно ли эта девушка существует на сегодняшнем вечере — слишком уж резко её без следа не стало. С другой стороны, а зачем он собирался к ней подойти? Что он мог бы ей сказать? Спросить, как у неё дела и нравится ли ей носить его любимую брендовую футболку или ею она уже пару раз отмывала полы в своём доме? — Я гляжу, ты немного рассеянный. Тяжёлый был день? — неравнодушно спросила Есения в надежде продолжить завявший диалог. — Типа того. Поболтаем потом, ладно? — незаинтересованно бросил Слава, лишь бы отвязаться от необходимости поддерживать пустую беседу, завязанную на одностороннем желании. — Хорошо. — смиренно кивнула Есения, и бросив на Славу последний, неловкий взгляд, тенью отошла в сторону. Это позволило с облегчением выдохнуть, но полного равновесия достичь бы не удалось. Слава ощущал, что его немного трясёт. В последнее время нервы совсем ни к чёрту, но здесь дело словно было в другом — его тело оказалось приятно взволновано мыслью о том, что эта девушка где-то поблизости. Ему очень хотелось пообщаться с ней хотя бы для того, чтобы удалось закрыть своеобразный гештальт. В прошлый раз им удалось пообщаться в самой гуще хаоса, и пока всё шло наперекосяк, не было никакой возможности просто поставить точку. С одной стороны, Слава думал, что она была поставлена тогда, когда они с Катей и Баженом садились в такси. Он просто был уверен, что больше никогда не встретится с кем-то из этих людей. Но точка превратилась в запятую, как только жизнь свела их снова. Теперь Слава уже не хотел весь вечер ходить мимо, делая вид, будто прежде они не пересекались и ничто не способствовало этому сейчас. — Блять… — Слава, выскакивая из просторной гостиной, заполненной народом, закрыл лицо руками и тихо заскулил, напрасно уверенный, что полная опустошённость коридора поможет ему избежать столкновения с заместившей все мысли девушкой. — Снова кислота или на этот раз что-нибудь поинтереснее? — насмешливо прозвучало от фигуры, в которую он неудачно вошёл корпусом. Шикарные бледно-русые волосы, хрустально-голубые глаза в густых ресницах, подчёркнутые дымчатыми стрелками, густая россыпь естественных веснушек, среди которых затесались бледные, едва различимые рисунки, — Слава неосознанно пригляделся — какие-то сердечки, ромбики, звёздочки, вроде глупость, но нарисовано так тонко, мелко и невзрачно, что выглядит как безумно красивые родимые пятна. — …Соня, — резко пришло ему на мысль и сразу же непроизвольно выкатилось на язык. — Угадал или запомнил? — Соня поставила руки в боки и выстрелила в него дерзким взглядом с высоты своего миниатюрного роста. — Запомнил, — Слава рвано выдохнул, выровнявшись, и постарался собранно улыбнуться. Он не ожидал, что их встреча случится так скоро и выйдет едва ли не глупее предыдущей: хотелось ведь нормально подойти, но нет! — Пока нечем тебя порадовать, к сожалению. Поэтому решил взять сногсшибательным появлением. — Попробуй ещё раз. Так себе вышло. — равнодушным тоном ответила она, хотя на лице залегла улыбка. Надо сказать, достаточно снисходительная, чтобы Слава начал чувствовать себя неуютно; так, будто его вообще ни во что не ставят. — Нужно было свалить тебя на пол? Любишь пожёстче? — выкрутился Слава, посчитав, что ответил достаточно внушительно. Но ей вновь удалось беспрепятственно и непринуждённо обойти его. — Люблю поумнее. — Соня сложила руки на груди и выжидающе подняла аккуратную бровь, явно стараясь угадать, выйдет ли у Славы что-нибудь ответить. — Почему ты сразу не сказала, что у тебя всего одна почка? — спросил вдруг Слава, обескуражив Соню отвлечённостью вопроса. Явное удивление отразилось на её блестящем от хайлайтера лице. — Очевидно, потому что у меня их две. — мрачно ответила ему Соня, интенсивно пытаясь понять, к чему был задан этот вопрос. — Жаль. Просто мне тоже нравится делать о людях выводы раньше, чем с ними удастся пообщаться, — саркастично протянул Слава, изобразив очень грустное лицо, будто бы его правда расстроило, что не вышло угадать количество почек в чужом теле. — Выходит, так можно и ошибиться? — Можно. Так что попробуй выбирать для этого более очевидные вещи, чем количество и состояние внутренних органов. — иронично посоветовала Соня. — Разве ум — не внутренний орган? — почти философски спросил Слава, чуть сдвинув бровь вопросительно. — До тех пор, пока собеседник не открывает рот и не превращает его в видимую деталь. Работает лучше рентгена. — ответила Соня соответствующе. — Первое впечатление не всегда оказывается верным, — самоуверенно улыбнулся Слава и свободно опёрся локтём о стену, сделав лёгкий выпад в сторону своей собеседницы. Глаза у него горели так, будто в них залили керосин, а он даже думать не успевал перед тем, как сказать что-нибудь. — Позволь продемонстрировать. — Слушай, парнишка, успокойся и просто прими, что у тебя нет шансов. — выдала Соня, хоть стой, хоть падай. Слава подумал, что на него сейчас же вылили ведро ледяной воды — внутренне он точно дёрнулся и вскрикнул от такого заявления. — У тебя есть парень? — спросил Слава с пристрастием. — Нет. — ответила Соня бесцветно, пожав плечами. — Значит, ты лесбиянка? — догадался Слава. — Таким, как ты, часто отвечаю, что да. — вздохнула Соня и легонько покачала головой, с тенью порицания. — И всё же, мне ты ответила иначе. — подметил Третьяков весьма очевидно. — Я бы так не сказала, — с сомнением отозвалась Соня, прокатив глаза над веком, будто этот диалог её дико утомляет. — Мне нравятся парни, которые умеют держать своё слово. В прошлый раз ты поклялся, что не подкатываешь. — Не заговаривай мне зубы, — хмуро велел Слава, прижав брови к переносице. — Я не подкатываю к тебе. — Ты же понимаешь, что очень виртуозно сядешь в лужу, если я спрошу: «что в таком случае ты делаешь»? — Соня едва заметно выставила свой точёный подбородок вперёд, впервые показав, что ей любопытна их дискуссия. — Ох, и не мечтай об этом, — Слава, в свою очередь, сделал то же самое, ощутимо сократив между ними расстояние. — У меня такая манера общения, не бери на себя слишком много. Я спрашивал чисто гипотетически: ты не в отношениях и не лесбиянка, тогда какого, спрашивается, чёрта у меня нет шансов? — Не допускаешь вероятность того, что можешь быть не в моём вкусе? — Соня чуть наклонила голову, заглянув в его зелёные глаза своими голубыми так проникновенно, что у Славы сердце сделало кульбит, и уверенная улыбка бесследно потерялась куда-то. — Разумеется, нет. — тем не менее, беззастенчиво ответил Слава, не раздумывая над вопросом ни секунды. Соня самоуверенно хмыкнула и выпрямилась, отдалившись. Она на мгновение задела плечо Славы своей ладонью, как бы сочувственно хлопнув его. — Не мальчик, а один огромный красный флаг, — констатировала Соня, украдкой поправив торчащий из-под его свитера галстук. — Слава, верно? — Угадала или запомнила? — поддел её Слава, сославшись на то, что сам от неё и услышал. — Я не против поболтать с тобой. Но не раньше, чем выпью пару стопок егермейстера. На трезвую — невозможно. — нарочито капризно протянула Соня. — Неужели я настолько невыносимый? — спросил Слава с усмешкой. Она ответила ему совершенно зеркальной усмешкой, молча обошла его и снова растворилась в гостиной. Слава, стоя спиной к распахнутым створчатым дверям, очень тяжело выдохнул. Что-то в ней ужасно привлекло его, да так, что всё остальное на фоне заметно оскудело и померкло. Плохо было не то, что это случилось, а то, что Слава не мог понять, что именно его зацепило. Обычно он хотя бы знал наверняка, что в конкретной девушке заставляет его желать оказаться поближе, а сейчас ответа найти не выходило. То ли это была её особая харизма — яркий шлейф безразличия в примеси с очень богатой притом мимикой и пламенным жаром в глазах. То ли это была ангельская внешность с потрясающей игрой акцентов макияжа и украшений, то ли воспоминания с прошлой их встречи… То ли вовсе эта неуловимая сложность, вызывающая азарт — будто её равнодушие на фоне девчонок, так желающих оказаться маяком в его глазах, стало чем-то эксклюзивным. В любом случае, Слава не хотел бы зацикливаться на ней. Такая симпатия с его стороны — как к Кате, Кристине и другим девочкам, что были до, — проходила достаточно быстро, но в данный период жизни ему очень сильно не хотелось снова без конца и края переключаться с одной девушки на другую. Он всё чаще думал, что ему надоело менять девушек вместе с постельным бельём. С Кирой ему было очень даже хорошо прошедшие полтора месяца, и Слава решил, что было бы правильно продолжать эти отношения до тех пор, пока не появится действительно стоящая причина их прекратить. «Понравилась другая» — надо сказать, не находилась в списке этих самых стоящих причин и именно потому, что Слава прекрасно знал своё непостоянство. Сегодня он бросит Киру, к которой привык и притёрся, ради очередной страстной красавицы, а завтра бросит уже и её, снова вынужденный привыкать к другому имени. Это было и очень хорошо, что их с Кирой договорённость делала секс на стороне легальным. Во всяком случае, Славе никогда не был нужен именно сам секс, но это позволяло ему свободно флиртовать и обжиматься с другими симпатичными девушками, не испытывая угрызений совести и груза ответственности. При этом у него постоянно была его собственная девчонка, и удовольствие от взаимоотношений с ней тоже было ощутимым, что заставляло отказываться от вопроса «зачем нужны отношения, где нет любви и есть секс с другими?»: они уже неплохо знали вкусы и предпочтения друг друга, это было удобно не только в постели, но и в жизни, когда они с удовольствием проводили время вдвоём, занятые увлечёнными разговорами. К тому же, всегда была возможность написать под вечер с предложением провести ночь вместе, а тут уже никакого предела для фантазии нет: на днях они, например, смотрели фильм под роллы, а потом замечательно играли в карты на раздевание. В конце концов, именно Кира вытаскивала его из болезненной тоски по Лене с тех пор, как он перестал отвергать её общество. Этим вечером Славе даже немного не хватало компании Киры. Правда, скучать ему тоже не давали. Вернувшись к друзьям, он моментально растерял все лишние мысли. Пришло время выносить торт, поэтому в воздухе летала лёгкая интрига. Бажен старался быть очень внимательным ко всем своим гостям, и Адам взял на себя задачу отвлечь его, подлетев к нему с волнительным возгласом, что на втором этаже, похоже, искрится розетка. Тем временем, Лера и Настя с загадочными лицами ушли на кухню, чтобы достать спрятанный торт и начинить его двадцатью пятью свечками, которые нужно было поджечь. В самый ответственный момент выяснилось, что у них нет зажигалки — Лера не курил, а Настя свои теряла с рекордной скоростью. Первым обратились к Феде, и к тому моменту, как Настя за руку привела в кухню Славу, Семёнов кропотливо поджигал свечи ежесекундно затухающими спичками. — Кто вообще пользуется спичками в двадцать первом веке? — спросил Слава, с гордостью вытащив из кармана свою любимую розовую Zippo. У него зажигалок этой фирмы было несколько, все работали безотказно, и необходимость в их количестве обуславливалась лишь разным дизайном. — Тот, кто родился в двадцатом, — ответил Федя понуро и выплюнул из зубов приоткрытый коробок, который спьяну выронил на пол, позволив спичкам сбежать. — Твою мать… Всё из-за тебя, малышня. Нагибаться не буду. — Ты чё, сидевший? — подколол его Лера, которому было не лень согнуться, чтобы подобрать упавшие спички. — Вы надоели. Я старый, отстаньте, — заворчал Федя и с кряхтением сел на стул. — Мне вообще уже спать пора, ноги не держат. — Не переживай, рано или поздно скинемся тебе на инвалидную коляску и шерстяной плед в клетку. — пообещала Настя, внимательно наблюдающая за тем, как Слава ловко поджигает свечи. — Ничего там не искрится! Выдумщик. — послышалось голосом Бажена с лестницы. — Быстрее-быстрее! — сакральным шёпотом начал подгонять Лера, махая руками так, словно случилось чрезвычайное происшествие. Впрочем, восемь незажжённых свечей действительно могли стать трагедией в случае, где Бажен ненарочно портит весь сюрприз, появляясь на кухне. — «Быстрее» я сейчас тебе волосы подожгу! — также тихо рыкнул Слава и угрожающе поднёс зажигалку к уложенным локонам Леры, заставив того пугано завизжать и чертыхнуться, будто Третьяков в самом деле был не в себе настолько сильно, чтобы поджечь другу волосы. — Мальчики, хватит! Меньше слов, больше дела! — нервозно буркнула Настя, подозрительно озираясь в страхе, что Бажену резко приспичит пойти на кухню. — Твоё тело храм, подожгу его, я пироман, — стал напевать Лера, вспомнив слова песни, которую Ефим посвятил ему. — Я пойду на убийство, пойду на обман. Я пойду против Бога, лалли, ради тебя… — Всё, — выдохнул Слава с облегчением, когда последняя свеча зажглась, и оглянулся себе за спину, увидев вихрастую макушку Бажена вдалеке. Он непринуждённо общался с Адамом, любовно поглаживая облачённую в зелёный шёлк Нику по бедру. Кажется, совсем ничего не заподозрил. Лера с Настей взяли торт с двух сторон и медленно выдвинулись к выходу. Слава, тем временем, выскочил в гостиную и подал стоявшему возле колонки Яши знак. Тот, как обычно, виртуозно затупил, не догадавшись, чего от него хотят, а Федя пошёл раздавать ему нагоняи и самостоятельно включать песню Барбариков «С днём рождения». — Сука, ты совсем придурок?! — начал он с подзатыльника. — Да ты заебал! — крикнул Яша, едва не пролив привезённую с собой водку за сотку с соком из стакана на шикарный ковёр. Благо, Федя очень вовремя перехватил его руку. Они оказались в странном положении, прижатые друг к другу, когда инерция прижала их к комоду. Яша ударился копчиком и драматично завопил, а Федя лишь сильнее разозлился. — Горе ты луковое, Господи. Куда на персидский ковёр свою Белочку! На такой ковёр только пятилетний коньяк, не меньше, — зарычал Федя, отстав от него и приноровившись к колонке. — Даже Барбариков не можешь включить, идиотина! Тебе, недоноску, было велено встань у колонки, дождись знака и включи Барбариков. Нет, он сиськи стоит мнёт, оных даже не имея также, как и возможности хоть когда-нибудь к ним прикоснуться. Яша стыдливо ойкнул, вспомнив, что его действительно просили посодействовать. Впрочем, неурядицы быстро уладили, и под детскую песню о дне рождения Бажену-таки вынесли его кремовый торт с грушей. Весь сияющий от счастья, он с нескольких попыток задул свечи и с готовностью окунулся лицом в пышный сливочный крем. Всё это Адам, конечно, снимал для архива, и измазанные в торте щёки Бажена, натянутые от искренней улыбки, запомнились видеокамере надолго. Эта ночь стала одной из многих заветных глав, напоминающих им о силе дружбы, любви и важности ловить момент. День рождения Бажена проходил без единого происшествия, потому что должен был остаться в сердцах особенным местом, свидетельствующим о волшебстве, которое случалось, когда близкие люди собирались вместе, чтобы отметить жизнь — её начало и продолжение.