Яркие краски

Заключительные дни февраля выдались тёплыми, как и первая неделя марта. На термометре стояла плюсовая температура. Летаргическое солнце, плывущее по небу, лениво плавило снежные залежи. Это продолжалось уже несколько дней, поэтому улицы Петербурга успели покрыться уверенными в себе лужами, которые углублялись по мере уменьшения сугробов. На такую погоду Слава выбирал резиновые сапоги или ботинки на четырёхсантиметровой подошве, закрепляющиеся на ноге при помощи молнии и липучек. Ненароком доставшие до земли шнурки ощущались совершенно отвратительно, когда владелец замечал их промокшими и грязными. Избежать придирчивой чистки обуви было невозможно, но, по крайней мере, таким образом, можно было обойтись без промокших ног и без необходимости стирать шнурки.

«Не выношу грязную обувь. Когда я жил в Штатах, мне очень приглянулось не снимать её в помещении. Но там и не было снега с песком. Прихожу домой и всегда чищу обувь. Даже летом. Но это эпический кошмар.»

Облачённый в бежевую плюшевую куртку, Слава стоял возле бизнес-центра «Сенатор» со стаканчиком кофе и беззвучно подпевал Bring Me The Horizon, играющим в наушниках. Его приподнятый дух был обусловлен потеплением, которое позволило с чистой совестью выйти из дома без перчаток и шапки. Тем временем, в лобби бизнес-центра распахнулись двери лифта, выпустившие из кабинки несколько фигур. Мирон и Лера, сияя своими экстравагантными образами, очень хорошо отличились от строгой компании бизнесменов, направляющихся на ланч в отглаженных смокингах. Мирон ощущал себя несколько непривычно, одетый в модную рубашку и бежевые хлопковые брюки. Этот наряд не ощущался также, как родной спортивный костюм и олимпийка «Казахстан», но, право, Мирон сам выбрал влиться в общество, а не быть счастливым. Ему казалось стыдным посещать офис модельного агентства, расположенный в самом центре бизнес-мира, одевшись в ту же одежду, в которой они с парнями из Сочи крышевали местные ларьки. По мере того, как циферблат сбрасывал цифры, отсчитывая этажи до заключительного — первого, Мирон старательно выбирал наиболее уместный момент, чтобы застегнуть Славину белую куртку. Он до сих пор её носил. Что касалось Леры, его восхитительная шуба от Bottega Veneta, верно отслужившая зиму, в преддверии потепления, сменилась уютным кашемировым пальто, которое превратило тщеславного короля меха в классического неукоснительного петербуржца. Когда оно было распахнуто, можно было разглядеть, что на Лере надет зелёный свитер из фактурной пряжи, в которой совмещались лён и хлопок. Разумеется, тоже брендовый. Но, как и полагает, без броских бирок поперёк груди, чтобы только избранные сходу понимали заоблачную цену этой вещи. Бежевые полосы на свитере не только добавляли ему динамики и расслабленности, но и прекрасно сочетались с брюками, которые были очень похожи на те, что носил Мирон — разве что, талия была модно завышена. — Нет, Ефим! — шикнул Лера, подспудно невероятно стесняясь необходимости прилюдно выяснять отношения по телефону. — Да плевать я хотел, что из-за меня ты поссорился с отцом! Не умеешь нести ответственности за свои поступки, другие тоже не должны! Не перекладывай на меня свои семейные ссоры, я даже не знаком с твоими родителями, но уже виноват? Наберись ты уже смелости и скажи ему наконец, что никогда не женишься на девушке! Да ты что? Кого-то из нас двоих ты точно водишь за нос, и если не его, то, выходит, меня? Знаешь, с меня хватит. Мужественности тебя лишают не твои… Кхм, предпочтения. А твоя трусость! Всё то время, что они ехали в лифте, желающие пообедать бизнесмены со скрытым интересом слушали, как Лера ссорится со своим сердечным другом. Казалось, их беспочвенным разногласиям не было предела. С самой новогодней ночи, когда Ефим благородно отказался от затеи изображать показательный роман с Яной, он не мог прекратить припоминать это Лере при любом удобном случае. Отец не оставлял Ефима в покое, желая вклиниться в его жизнь со своими правилами и постоянно ссылаясь на проблемы с сердцем, а Ефим, в свою очередь, не знал, на кого помимо возлюбленного свалить накопившийся гнев. На подходе к турникетам Лера дерзко сбросил вызов, оборвав длинный поучительный монолог Ефима на полуслове. Мирон всё это время неловко молчал и молился, чтобы это поскорее закончилось, точно ребёнок, который слышит ссору родителей. Вообще-то, он имел весьма чёткую точку зрения на этот счёт, но не считал, что имеет право её высказывать. Они с Лерой замечательно сдружились после новогоднего откровения. Помимо того, что время от времени им было суждено ненарочно пересекаться в офисе агентства, порой они договаривались о встречах в нерабочее время и замечательно гуляли. Ему казалось, что Лера заслуживает всего самого лучшего. И хотя Мирон не мог бы дать ему всего того, что он заслуживает, он хотел, чтобы у Леры было всё — всё, включая понимающего любящего партнёра, который бережёт его хрупкие нервы. Слава ждал их не очень долго, но успел покурить и допить свой кофе. Лера поздоровался с ним дружеским поцелуем в щёку и сразу стал рассказывать, как замечательно Мирона хвалят его наставники. После минуты непрерывного повествования Лера наконец выдохнул и сообщил, что дико торопится на репетицию предстоящего весеннего показа. Поэтому ещё через минуту он тепло попрощался с обоими друзьями и посеменил в сторону закрытой парковки, на которой его дожидался изящный Audi. Иронично, но в глазах Мирона этот роскошный автомобиль являлся символом того, что он никогда не будет с Лерой на одном уровне, чтобы удостоиться чести раздавать ему советы по любовным делам. Каждый раз Вишневский украдкой бросал грустные взгляды на мелочи, сопровождающие жизни обеспеченных людей из его окружения, и издавал удручённый вздох. Ни Лера, ни Слава, ни любой другой потенциальный объект его воздыханий, находящийся в совершенно другом мире, не находились в зоне его досягаемости. В этой вселенной Мирон нередко сопоставлял себя с чужестранцем, незаконно преступившим границу. — Спасибо тебе. Словами не передать, как меня восхищает это всё, — охваченный восторгом и благодарностью, делился Мирон. — Сегодня у нас была лекция по ведению Инстаграма, представляешь? В конце мы делали друг другу фотографии, и я даже немного научился пользоваться Лайтрумом. Правда, я всё ещё считаю, что проще без фильтров… Слава поспешил оценить новую публикацию Мирона, и они отправились гулять по набережной Обводного канала. Аккаунт Мирона явно претерпевал изменения. С момента его создания, от самой первой публикации в виде фотографии дворового кота, в него добавилось несколько весьма изысканных постов, к созданию которых Мирон подходил с огромной ответственностью. Карусель новогодних фотографий со Славой, Лерой и Стасом, картинка с прогулки с Лерой, где Мирон стоит на фоне Невы со стаканчиком из Старбакса, несколько публикаций из романтичного Парижа… Некоторые сочли весьма любопытным тот факт, что фотографии из столицы Франции единовременно появились в Инстаграме у Мирона и у Славы. Не было секретом, что подавляющая часть аудитории, пришедшей к Мирону — это поклонники Леры и Славы, ведь именно в их раскрученных соцсетях Вишневский мелькал с завидной регулярностью. Мирона по-прежнему стеснял повышенный интерес к его личности, но этого было не избежать тому, чьё лицо казалось незнакомым фанатам определённого человека. Нет, стоит в окружении их кумира объявиться новой фигуре, и тут же найдётся отважная бригада сыщиков, которая приложит все возможные усилия к тому, чтобы узнать о незнакомце максимум информации. Не говоря уже о том, что многие помечали особенную теплоту во взаимоотношениях Мирона и Славы. Сделанное Адамом фото, где Слава сидит на диване, залипая в телефон, а Мирон на полу обосновался у него в ногах и обнял его за худую коленку, к которой прижался щекой, или короткий видеоролик, где Слава курит на подоконнике, закинув ноги к нему на колени — подобных моментов было много. И хотя все они не могли быть подлинным доказательством романа, поклонникам, порой, даже факта знакомства было достаточно, чтобы настрочить целый фанфик с рекордным количеством жарких сцен, развернувшихся в воображении при виде общих фотографий. Слава, к тому же, никогда не отрицал, что временами его влечёт к парням, а для его аудитории это непременно означало, что Слава совершенно точно переспал вообще с каждым знакомым и другом в своём окружении. Возможно, даже и не один раз. С каждым — начиная со всего состава Кристалайз Крю и заканчивая случайными парнями, возле которых Слава стоял на фотографиях с музыкальных фестивалей или закрытых звёздных вечеринок. В свете последних новостей о том, что Слава разбежался с Кирой, для некоторых эта поездка в Париж выглядела вполне очевидно. И, пожалуй, они были правы. Слава решил выбраться за границу на пару дней, чтобы отвлечься от всего, что на него навалилось. Ехать одному ему категорически не хотелось, но когда он начал думать о том, кого бы хотел позвать с собой, в голову пришёл только Мирон. Кира, Алина, Соня — Славе элементарно показалось, что скоро женщины заставят его свихнуться, и он вполне осознанно принял решение провести уик-энд со своим любовником. Мирон согласился не очень охотно, поскольку примерно представлял сумму, которая на него будет потрачена Славой. Но сам Слава выглядел настолько уставшим и перенапряжённым, что Мирон не смог ничего ему возразить. Он только ответственно пообещал, что, когда станет известным и разбогатеет, непременно вернёт ему всё до копейки. Но Вишневский даже не представлял, насколько его компания окупила для Славы потраченные деньги. Билеты в комфорт-класс, представительский полулюкс в Les Jardins Du Marais с поразительным видом из окна, прогулки по знаковым достопримечательностям и изысканным бутикам, почти в каждом из которых Слава купил что-то не только для себя, но и для Мирона. За трое суток Слава потратил чуть меньше полумиллиона рублей, но эта поездка действительно помогла ему как следует отвлечься. — …Ты вообще самый лучший. Я правда хочу, чтобы ты знал это. Как минимум, меня ещё никто не возил в Париж. И никто мне ещё не со… — продолжал нахваливать Мирон, когда Слава резко заставил его затормозить, выставив руку поперёк его груди, поскольку Вишневский настолько увлёкся, что не заметил, как начал переходить дорогу на красный свет. Машина, под которую Мирон ненароком чуть не бросился, злобно просигналила ему, проезжая мимо. — …Больше одного раза. А ты это очень неплохо умеешь. — Что тебе никто не делал больше одного раза? — действительно не расслышав чужие слова из-за сигнала автомобиля, переспросил Слава и пронзительно посмотрел на Мирона, который ощутимо смутился, потому что речь шла о не слишком приличных вещах. — Ну… Добро… — замято бросил Мирон, решив не повторять сказанное. — В общем, да. Я тебя обожаю. — Я рад, что могу сделать чью-то жизнь чуточку лучше. — Слава слабо улыбнулся, пустившись переходить дорогу, когда наконец загорелся зелёный свет. Мирон был всё тем же простым парнем, несмотря на то, что теперь его гардероб заметно расширился, а времяпрепровождение стало выглядеть гораздо дороже. Он носил брендовые вещи, пользовался айфоном последней модели, проводил время со звёздами и часто выкладывал фото из дорогих апартаментов. Но, казалось, это не заставило его стать другим человеком. Их встречи со Славой стали более редкими, потому что Мирон продолжал уделять много времени подработкам, которые позволяли ему себя кормить и обслуживать. Да и Слава вечно был чем-нибудь занят, нередко отказываясь от его предложений увидеться. Но теперь, наверное, это было не так уж важно, потому что около недели назад Мирон попросился к Славе «переночевать» и с тех пор почему-то продолжал у него жить. Слава сказал, что Мирон может оставаться у него столько, сколько захочет, потому что понял, что у них с Яриком что-то случилось. — Ты сейчас к Джилл? — спросил Мирон, когда они уже собирались расходиться. Слава без слов кивнул. — Тогда до вечера. — Это только при условии, что Джилл не вынесет мне мозг раньше, чем наступит вечер. — процедил Слава сквозь зубы, когда Мирон уже запрыгнул в автобус, несущий его на очередную подработку.

«Несмотря на то, что меня зовут очень прямым человеком, о такой вещи, как чувства, я говорить не привык. К примеру, мне понравится какая-нибудь девушка. И я должен буду сказать ей об этом, если хочу, чтобы у нас что-то было. О, это не очень сложно. Типа… Ты мне нравишься, ты такая красивая, может, сходим куда-нибудь и познакомимся поближе? Обычно этих слов хватает, чтобы девочки начинали таять. Но дальше они всё также любят ушами. К счастью, после отношений с Владой я никогда не забываю о необходимости постоянно делать комплименты. Она устраивала мне легендарные выволочки, если я не замечал её новую вещь и не говорил, как та замечательно на ней смотрится. Или если она состригала пару сантиметров волос, а я не видел этого сразу же. Я выучил эти уроки и стараюсь пользоваться. Но не признаваться в чувствах, нет. После недели, двух или месяца отношений ей уже нельзя сказать «ты мне нравишься». Это будет странно. Она ждёт чего-то большего. Даже если вы, вроде как, не заводили разговор о любви и прочем. Просто эта фраза становится неуместной. И комплименты — один из способов показать ей свою симпатию. Но другой способ, более весомый — подарки и постоянное внимание. Чёрт возьми. Я правда привык к этому. Девушки, которые мне нравятся, часто оказываются очень требовательными, и я готов это принять. Если нет, то она выберет другого, всё просто. Чем дороже выглядит девушка, тем сильнее спрос на неё. Я повёлся на твою красоту, значит, после того, как ты её мне подарила, я обязан её поддерживать. Понимаю. Но иногда мне кажется, что они перегибают палку.»

— Если ты хочешь, чтобы у тебя сегодня был секс, то пообещай мне, что купишь этот браслетик. — заискивающе прощебетала Джилл, протянув Славе свой телефон с товаром на экране. Нехотя оторвавшись от ланча, он взял в руку её телефон и непроизвольно округлил глаза от увиденной суммы. Даже непритворно подавился супом, который ел. По сладенькому тону, которым заговорила Джилл, Слава заранее предположил, что цена его не порадует, но он ошибся. Цена не просто его не порадовала, а повергла в лёгкий шок. Начав считать, Слава в итоге насчитал, что Джилл натурально обнаглела. — Сколько?! Детка, ты явно переоцениваешь значение секса в моей жизни, — остудил её Слава и вернул телефон обратно, явно дав понять, что она перебарщивает. — Я понимаю, что у тебя нет ни одной настоящей подруги, но за такие деньги их точно можно купить. И не придётся, знаешь, постоянно искать, чем бы ещё похвастаться. — Это ещё что значит? Я его хочу, причём тут подруги? Тебе жалко? Слушай, может, у нас теперь ещё и счёт пополам? — исступлённо бросив жевать карбонару, она выстрелила в него на поражение своими карими глазами и надула покрытые красной помадой губы. — Не надо утрировать. Вчера ты взяла мою карту, чтобы сходить по магазинам, и теперь там не хватает двухсот тысяч. Я промолчал, чтобы не выглядеть жмотом, но сейчас я всё-таки скажу, и в рот я ебал, насколько грубо это прозвучит. Если на эту сумму ты не сделала золотое напыление для своей вагины, то я искренне не понимаю, чего такого нереального ты мне можешь дать, чтобы я сейчас заплатил за это ещё девятьсот рублей сверху. — не скрывая раздражения, припомнил Слава. — Почему ты себя так ведёшь? — предъявила Джилл, заготовив даже несколько аргументов. — Недавно ты свозил своего ёбыря в Париж, а ещё я знаю, что своей бывшей на новый год ты дарил брошь почти за полтора ляма. Чем я хуже? Почему ты говоришь так, будто платишь за секс, а не за моё хорошее настроение? — Убери из обихода манипуляции до тех пор, пока не научишься ими грамотно пользоваться. Ты сама поставила вопрос именно так, — парировал Слава, искренне пытаясь не чувствовать себя полным идиотом. А это было сложно, когда собеседник всячески способствовал обратному. Отложив палочки и ложку в сторону, он терпеливо выдохнул и холодно продолжил. — Тебе интересно, чем ты хуже? Я могу сказать, чтобы в твоей жизни уменьшилось проблем. Во-первых, я знаю тебя неделю. Во-вторых, ни мой «ёбырь», ни моя бывшая ничего у меня не клянчили. Они получили эти подарки, потому что я чувствовал, что без них между нами ничего не изменится. В-третьих, я бы понял такое поведение, если бы увёл жену у олигарха. Но ты до знакомства со мной даже вживую таких вещей не видела, девочка из провинции. И ты не знаешь, как их просить, чтобы кто-то согласился. Я могу потрахаться бесплатно, и поверь, девушка, которая ляжет со мной в постель, будет ничем не хуже тебя. Так что, либо понравься мне так, чтобы я сам захотел подарить тебе этот браслет, либо уймись. Это слишком нагло с твоей стороны. Я уже молчу о том, как, в твоём представлении, выглядит жизнь не безымянного музыканта. Будет тебе известно, я вроде не нищеброд, но нет такого, чтобы каждое утро все мои подписчики скидывали мне по рублю специально для того, чтобы я мог обслужить все твои заоблачные хотелки, а потом десять минут поебать тебя. Выдоишь мои счета за три дня, и будешь ещё месяц сидеть с голой попой только при условии, что я ударюсь головой и решу с тобой не расходиться. Только после длинной поучительной речи Слава сумел угомониться. Стоит объяснить, Джилл — девушка, которая попала в SPB.hub совсем недавно. Она не была одной из папиных дочек, которые тоже оказывались в компании за счёт того, что вращались в окружении Вадима. Наверное, именно поэтому Слава решил за ней ухаживать. Дорогие красотки определённо производили фурор своей блистательной внешностью, но Слава был научен опытом и знал, что ему не стоит на таких замахиваться. Да, для них было нормально попросить себе браслетик от Cartier без повода, просто так, за обедом. Слава их за это не осуждал. Правильнее было бы сказать, он не пытался тратить их время, позволяя каждому найти себе пару, соответствующую ожиданиям. Забавно было и то, что сами такие красотки порой проявляли к Славе бескорыстное внимание. За время существования тусовки с несколькими из них он успел сходить в театр, на выставку или в ресторан. Каждая из них вела себя скромнее, чем Джилл сейчас.

«Всё верно, я искренне считаю, что мужчина должен обеспечивать женщину. Пускай она выходит работать только в том случае, если это приносит ей удовольствие. Но, начнём с того, что она обязана что-нибудь сама по себе стоить. Доступ к её телу не в счёт. Я говорю о той невероятной энергии, которая она способна дать своим присутствием. Подобное вызывает чувство, что я хочу на неё потратить всё до копейки. Но если она начиталась устаревших глянцевых журналов или наслушалась пустоголовых подруг… Скажем, пришла на свидание, зная, что должна продать себя, но не зная, как это сделать. Если это уже не об эмоциях, а о материализме, граничащим с пошлостью. В таком случае, мужчине очень замечательно видно, что она не стоит больших затрат и усилий. Потому как если в ней, в её личности, нет ничего особенного, то таких милых девушек полно вокруг, и все они стоят немного.»

Её можно было понять при желании, но желания у Славы не было. Ему было прекрасно известно, что Джилл — девочка из обычной семьи. Имея ограниченные средства, она выглядела безупречно и привлекательно, но с тех пор, как в её жизни появился Слава, она, видимо, решила, что настала пора покорять новые горизонты. Слава был не против занести в её гардероб первую брендовую вещь и сводить её в элитный ночной клуб, в котором деньги дерут чуть ли не за использование воздуха. Но это, видимо, слишком её окрылило, потому что, да, Слава посчитал невероятно наглой её внезапную просьбу на миллион рублей. Он не бедствовал, не парился о каждой потраченной копейке, но и миллиардером не был. Если у Джилл были какие-то проблемы с теми самыми папиными дочками, в окружение которых её хотелось протиснуться, то он ничем не мог помочь. Бриллиантовая заколка, которую он подарил Кире, как минимум, была новогодним подарком, который определённое время планировался, а данную ситуацию Слава считал бредом. Спустя неделю после знакомства просто брать и требовать такие подарки было как минимум безвкусно. Не говоря уже о том, что эти отношения куда больше нужны были ей, чем ему. Как уже и упоминалось ранее, всю свою жизнь она провела в маленьком провинциальном городе и в жизни не видела денег, которые водятся в столице. В её прежней повседневности идеальным джентльменом чуть ли не можно было считать того, который купит тебе к бургеру отдельную колу и картошку, а не одну на двоих. А если у него вдруг отдельная квартира, то это вообще завидный жених. Остальным же было привычно заниматься любовными ласками, пока родители за стенкой смотрят телевизор или вышли в магазин. Такую жизнь не следовало осуждать только в том случае, если людям, перешагнувшим порог в более благоприятное будущее, моментально не сносило крышу. Джилл хотела оказаться в сказке, позабыть о разбитых панельках и пыльных коврах, закрывающих стены. Это желание было нормальным. Но, когда ей не только довелось попасть в компанию обеспеченной молодёжи, но и выпал шанс заинтересовать своей хорошенькой внешностью известного музыканта, она, видимо, не рассчитала свои силы. Или его силы. Откровенно говоря, пока она не растрепала всем своим оставшимся в области подругам, что подцепила такого шикарного красавчика, она даже не знала цену его вещам и украшениям. И до этого говорить с ней было гораздо приятнее. Слава мог проявить снисхождение, догадавшись, что Джилл, элементарно, не понимает, что делать и говорить можно, а что — нельзя. Но он, не взирая на все эти обстоятельства, должен был привести её в чувства и честно сказать, что не собирается тянуть такие «хотелки». Джилл Вудсон слыла редкой сучкой, но недостаточно подлой и невыносимой, чтобы от неё отрекались новые знакомые. Имя, конечно, вымышленное. Но настоящее кому попало знать незачем. Откровенно говоря, даже Слава узнал его лишь из-за того, что перед тем, как лечь с ней в постель, поставил ультиматум: либо она показывает свой паспорт, чтобы доказать, что ей есть восемнадцать, либо и дальше занимается с ним сексом лишь в своих фантазиях. Природа дала ей очень хорошенькое лицо, но очень молодое. Куда бы Джилл ни пошла, ей всюду приходилось показывать документы. Даже в новых компаниях люди не очень охотно верили в то, что ей уже двадцать. Вероятно, всё было бы не так плохо, если бы старший брат, с которым она обычно где-нибудь появлялась, не решал пошутить одну и ту же шутку, огласив всем присутствующим, что она нагло врёт о своём возрасте и вообще ещё не закончила школу. Тонны оправданий его очень веселили, а её метко выводили из себя. Так вот, характер у Джилл был не сахар, и хотя она умела быть довольно милой, компенсируя свои очевидные недостатки, с ней не всегда приходилось легко. Слава успел это прочувствовать и уже начинал задумываться о том, чтобы подыскать себе в постель кого-нибудь другого. Как так вышло, что именно с ней он закрутил роман сразу после Киры, долго и кропотливо обдумывать не стоило, потому что его выбор был обусловлен чуть ли не детской считалочкой. И следовало знать, что официально они не объявляли себя парой. Оба понимали, что это лишь интрижка, даже если Джилл питала слабые внутренние надежды на то, что Слава влюбится в неё раньше, чем решит закончить игру. Но, наверное, любой читатель заслуживает, чтобы всё для него расставили по полочкам.

FB

Слава ушёл от Сони только утром. Вечер вышел довольно уютным, Слава запомнил его достаточно хорошо. Сначала они улеглись на застеленной розовым пледом кровати и включили на широком телевизоре бестолковые реалити-шоу, затем Соня ненадолго покинула его общество, чтобы разогреть болоньезе, которую сготовила прошлым вечером в компании Ксюши. По вкусу Слава сделал вывод, что готовили они обе неплохо. Вместе с Соней и двумя тарелками в комнату пришла и сама Ксюша, которая поймала волну общительности и захотела узнать, что за мальчика её младшая сестрёнка спрятала у себя в спальне. Узнав в нём гостя со своего дня рождения, она сразу же стала разбрасываться воспоминаниями с того вечера и не забыла упомянуть, что, вообще-то, старается следить за Баженом и его друзьями в социальных сетях. Словом, Славу и его мрачное альтер-эго беспощадно рассекретили, поэтому ему осталось только дерзко улыбнуться Соне и ответить: «Слава RESTINPEACE, приятно познакомиться, малышка». Разумеется, Соня не только слышала его песни прежде, но и добавляла многие из них себе в плейлист. Правда была в его догадках: Соня знала в лицо только Бажена, а остальных его друзей находила по безликим музыкальным композициям, знала по голосам и манерам мыслить, но не по внешности. Впрочем, что было ожидаемо, Соня не изумилась, когда обнаружила, что с творчеством Славы уже знакома. Единственное, что она сказала: «тебя даже кто-то слушает!», и притом натянуло восхитилась этим фактом, чтобы повредничать. Исходя из этой артистичной реакции, Слава должен был понять, что выглядит так, будто его музыку слушают только недовольные соседи через стенку, а сам Слава ежедневно побирается возле метро, чтобы потом красиво толкнуть Соню в магазине и купить ей шоколадки. Ксюша показалась гостеприимной, даже очень. Она не только спросила у Славы, пробовал ли тот мефедрон, но и предложила ему угоститься. Слава, к счастью, успел отказаться раньше, чем его зависимость навязчиво зашептала, что это не такая уж дурная идея — ведь мефедрон — не кокаин, и ничего плохого не случится. Помимо того, что Слава мысленно готовился взять себе испытание на трезвость и хотя бы неделю побыть чистым от всего, — не считая, конечно же, травы. — он догадывался, что Соне будет неприятно, если он сойдётся с её сестрой именно в этом увлечении. Примерно через час Ксюша ушла к себе и больше не показывалась. Слава с Соней взялись смотреть реалити-шоу, которое начинали, но идея не нашла успеха. Так как они оба не были под порошком, а часы перевалили за два, их потянуло в сон. Выключив технику, гирлянды и светильники, они обнялись и сладко уснули. Слава прекрасно запомнил, как, нырнув под одеяло, тепло прижался к ней со спины. В нём всё трепетало от желания притянуть её поближе к себе. И он не стал себе в этом отказывать, потому что это было меньшее из того, что он позволил себе ускользающим вечером. Как ему тогда казалось, это было необходимо только для того, чтобы снять с плеч пережитые неприятности и отпустить кошмарные переживания. Наутро к Славе вернулись мысли, которые прошлым вечером ему удалось отогнать. Хотя следующие полчаса он сидел на кухне у Сони и запивал омлет с помидорами тёплым кофе, его одолевали разные переживания. Кстати, ему было очень приятно, что за вчерашней игрой Соня запомнила факт о его бесконечной любви к омлету с помидорами, но всех проблем это не решало, к сожалению. Когда Слава выходил из её квартиры, он в равной степени думал и о том, с чем зашёл за порог и о том, с чем вышел. Он был очень счастлив, что вечер не прошёл по намеченному плану. К утру Славе действительно полегчало, и хотя он не чувствовал, что все неприятности отступили, его уже не тянуло к запретным развлечениям с опасными последствиями. Он пережил самый сложный день в своей жизни, не закончив его наркотическим припадком, а это давало сил на мысли о хорошем. Домой Слава пошёл через мастерскую по ремонту телефонов и забрал свой починенный айфон, не пришлось даже старый доставать. Пихнув его в карман, он вернулся в мир своих зубастых мыслей, которые, как пираньи, пытались порвать его на мясо.

«Утро добрым не бывает. Статистически, самое популярное начало для моих заметок. Мне кажется, я влюбился. Как последняя тварь, кстати. В девочку с очень холодными глазами. Она превратила самый ужасный вечер в сказку. Я хочу чувствовать этот трепет постоянно. Но я же знаю, чем заканчиваются эти сказки. Я буду по горло в дерьме и не выдержу всего, что на меня свалится. Нет, может, меня просто перекрыло после вчерашнего? Я только сумел остыть к Лене. Не хочу снова в это погружаться.»

Контрастный душ, поэтапный уход за кожей лица, выбор одежды на день. Сегодня у Славы из планов была только тренировка. И с одной стороны, он подумал о том, что не хочет заниматься чем-то ещё. Но с другой… «Влюбился» — повторял про себя Слава с разной степенью к себе же осуждения. Чем бы он ни был занят; приготовлением очередной кружки кофе, душем или влажной уборкой, а все его мысли были заполнены одним и тем же. Бесконечным прокручиванием вчерашнего дня, от момента ужасного пробуждения до погружения в сладкий сон, переполненный таинственным волшебством новой любви.

«Она что-то сделала со мной. Какие-то незначительные колдовские мелочи. Но я выделяю её фигуру из толпы, которая теряет лица. Чувствую лёгкие шорохи в груди, вопреки всему, что навалилось. Её глаза, такие же, как у миллионов людей по всей планете, кажутся мне уникальными, единственными в своём роде. Её голос застывает в ушах… Мне так хорошо и плохо.»

Он чувствовал, что Соня стучится в его сердце. Каждая их встреча превращалась в магическое воспоминание, непохожее на правду. Был он с Катей, с Кирой, был совсем один… Как он мог позволить себе влюбиться после крайней вечеринки? В его душе осели осколки привязанности к Кире вкупе с тяжёлым грузом всепоглощающего чувства вины, и влюблённость — худшее, что могло добавиться сверху.

«Она не заслуживает, чтобы её тоже так обидели. Никто не заслуживает. А я всё вокруг себя заражаю чёрной болью и ненавистью. Я в отчаянии. Не могу понять. Просто… Не знаю, что мне делать. Куда идти, куда кричать. Что со мной не так?»

Только через час или через два Слава вставил в телефон сим-карту и подгрузил тонну сообщений, которые сплошной очередью заполонили экран его мобильника. Уведомления из приложений усугубили это страшное полотно, наделав безумного бардака. Не вчитываясь в сообщения из Инстаграма, Телеграма, Тик-Тока, Ютуба и даже Вконтакте, Слава первым делом стал смахивать спам, разосланный автоматически приложениями доставок и маркетплейсами. Помимо новостей о лайках, комментариях и другого бреда, — да, ведь недавно он много чего публиковал в свете необходимости разогревать аудиторию новостями о туре, — он стал искать взглядом сообщения из диалогов. Vadim, 20.02.21 в 14:03 Йо чел Куда съеб И никому не сказал ничо Костя Б., 20.02.21 14:20 Брат, ты живой вообще? С утра не застал уже, как проснулся тебя нахуй как ветром сдуло Слава не знал, кому из них ответить первым делом. Стоило, наверное, Вадиму. Ведь вопреки тому, что Костю он знал намного дольше, с Вадимом у них выстроились более близкие отношения. И всё же, Слава ответил Косте.

Покойся с миром, 11:10 Живой У меня к тебе странный вопрос

Сразу после этого Слава зашёл в диалог с Вадимом и написал примерно то же самое, только без вопросов. Вадим был человеком, который обычно узнавал о последствиях тусовки по фотографиям и рассказам. И так как обычно Славе приходилось за него вспоминать, что было прошлой ночью, сейчас Третьяков не надеялся на ответную помощь. Быстрого ответа от Кости он тоже не ждал, но, на удивление, уведомление всплыло раньше, чем Слава закончил печатать односложный ответ Вадиму. Костя Б., 11:11 Хвала богам, блять, очнулся Странный вопрос? Ты же других не задаёшь

Покойся с миром, 11:12 Бро, этот будет реально странным Насколько сильно ты нажрался позавчера?

Костя Б., 11:13 Ну как обычно, а что?

Покойся с миром, 11:14 Я ни дыры не помню вообще, после первого стакана напрочь крышу снесло Что я делал? Буянил, может? С кем-то сосался, к кому-то лез?

Костя Б., 11:15 Чёёё лол Да я бы меньше переживал, если бы что-то из этого было Не, чувак Ты выпил один коктейль и сказал, что тебя разъебало в неебически межгалактическую труху Ну я видел ТОЛЬКО один, мб конечно ты до этого что-то юзнул или в стакане что-то было, других вариантов я не вижу После этого ты съебался в ванную кабанчиком блевать (наверное) Минут через десять я пошёл проверять не пришёл ли тебе конец и нашёл тебя в спальне с той девчонкой Ты был в охуевшем отрубе, спал Я спросил у неё чё как Она сказала, что вы поебались и всё:\ Ну типа никакой внятной инфы не дала вообще по твоему состоянию и честно неудивительно, мне каж вот ОНА даже в свою пирсуху даёт, сучка крашена Ну скорострел ты конечно тогда, или как вообще так резко всё к этому пришло? Ну типа реально. От твоего ухода до момента в спальне прошло ровно десять минут, я засёк, чтобы тебя чекнуть В любом случае, это всё, что я могу сказать об этой эпической ебанистике Надеюсь, сейчас ты в норме Слава нарочно не прерывал его мыслительного потока. Была и другая причина: с каждым новым сообщением Кости мозг Славы покрывался сомнениями и странными догадками, всякая из них неровным пластом ложилась на новую, и так получилось вылепить целый ком, пока Большаков продолжал печатать. Он был человек немного непоследовательный, но достаточно эксцентричный. Если в режиме реального времени, сидя с ним на одном диване, можно было разграничивать поступающую из его рта информацию и сносно обрабатывать её, то в переписке задача усложнялась. Его речь была насыщенной и эмоциональной, в сообщениях Костя задействовал уже максимально странные и невнятные формулировки, но растягивал их так, что на слабом гаджете мог бы и экран задымиться. В конечном итоге, принимая во внимание и его чудаковатую манеру общения, и описанные обстоятельства, Слава напряжённо потирал виски и чувствовал себя так, будто эти сообщения приходят сплошной волной не в его телефон, а в его разбитую голову.

«Странная история. Она затмевает мои мысли о влюблённости. Соню я вообще больше видеть не хочу. Не хватало мне новой порции отборных драм, после которых я буду биться головой об стену. Да, стоит закончить с этим. Но меня ебёт другое. Алина уверяет, что у нас с ней был какой-то чувственный диалог. Я ей не верю. Не после утреннего разговора. Теперь я более чем уверен, что не трахал её. Даже вчерашний вечер о многом говорит. Если девушка мне нравится, всё происходит иначе. Соня, она… Как же я хотел её, чёрт возьми. Не знаю, как мне хватило самообладания, чтобы её не трахнуть. Она-то не была очень против, по-моему. И я уверен, это было бы круто. Но что касается Алины… Чтобы захотеть её, я должен был обдолбаться до такой степени, чтоб увидеть перед собой вообще какую-то другую, вымышленную девушку, которая бы мне хоть немного была симпатична. А я видимо всё же выпил что-то не то. Если всё так, как говорит Костя, то у меня было десять минут на то, чтобы услышать от Алины что-то, что заставило бы меня влюбиться и переспать с ней. Но это звучит как бред. За десять минут такие вещи не происходят. Ещё как минимум две мы отнимаем на поход в ванную. И ещё хотя бы минута на то, чтобы меня вырубило перед тем, как зайдёт Костя. Допустим, семь минут — не лучший мой результат, но такое тоже было (было и хуже). Но это при условии, что я бросился ебать Алину, как только мы встретились глазами. А в трусах я проснулся почему? Надеть их — тоже время. Да блять, у меня бы элементарно не встал, если мне действительно было так хуёво. О чём речь? У меня сейчас голова сгорит к чёрту от этих мыслей.»

Со всем этим Слава поехал на тренировку. Казалось, физические нагрузки способны освежить голову и привести его в тонус, но Слава был чересчур рассеянным и услышал об этом не меньше нескольких раз. Некоторые даже порывались спросить у него, произошло ли что-нибудь, но Слава только отвечал, что не выспался. Теперь, в свете последних новостей, его мнение насчёт ситуации немного изменилось, и он злился не на себя. Слава мог ненавидеть себя так, как никто другой не мог, но если его злость была адресована кому-нибудь из окружающих, она начинала действовать иначе и сжигала его с большей силой. В спортивном зале Слава практически не отходил от боксёрской груши, непрерывно отрабатывая удары, которые знал ещё со школьных лет. Лера и Бажен даже оказались немного взволнованы, увидев, с каким усердием Третьяков колотит эту несчастную грушу — по его крепким ударам и сосредоточенному лицу, чугунному от ярости, сразу было заметно, что им двигало не обычное желание поработать над ударом, а необходимость выплеснуть негативные эмоции. Не говоря уже о том, что, конкретно для танцев, им не требовалось заниматься с боксёрской грушей. — Может, спросим, что случилось? — с трепетным дружеским волнением предложил Бажен, отключив беговую дорожку и обратив долгий сомневающийся взгляд на Леру. — Именно для этого я занимаюсь на беговой дорожке, — Лера обронил на него короткий взгляд, но постарался не отвлекаться от своего занятия. — Чтобы быть уверенным, что я успею убежать, когда Слава, вместо груши, кому-нибудь из нас двоих так треснуть решит. Я тоже переживаю, но лучше не злить его. Если захочет, то сам расскажет. Бажен ещё секунд десять непрерывно наблюдал за тем, как Слава с остервенением избивает грушу. В этот же момент он невольно представил себя на месте этой самой груши и обратил особенное внимание на чёткость движений, с которыми работал Слава. От каждого удара груша тяжело нагибалась и страдательно трепетала. Слава выглядел так, будто уже представляет на её месте какого-то живого человека — возможно даже и себя самого, а от таких предположений становилось сильно не по себе. Это было прискорбно, но Лера оказался прав, когда сказал, что лучше не лезть к Славе с дружеской поддержкой, пока он в поте лица дерётся с воображаемым соперником, не жалея никаких сил. Конечно, он переборщил, заявив, что кто-нибудь из них обязательно получит по лицу, но, в противном случае, Патронов имел в виду, что милой беседы точно не получится. — Да и может, он знает, что делает? — стараясь успокоить самого себя, вздохнул Бажен. Его нога встала обратно на ленту выключенной беговой дорожки, но голова всё ещё была частично повёрнута к Славе. — Наверное, это помогает ему почувствовать себя лучше. — Ефим всегда говорит, что побить кого-нибудь — прекрасный способ остудить пыл. — припомнил Лера и нахмурил брови, разглядывая вид из панорамного окна. Поставить беговые дорожки напротив видовых окон — шикарная идея, способствующая достижению умиротворения во время занятия спортом. — Правда? Я не слышал, — Бажен поместился на дорожку и выразительно посмотрел на Леру, лицо которого было повёрнуто к нему профилем. — Он ведь… На тебе пыл не остужал, да? Этот вопрос заставил Леру резко затормозить и слететь с дорожки. Благо, он успел схватиться за бортики и не клюнуть носом в бегущую ленту. — Конечно нет, Бэби! — возмущённо заявил Лера. — Если бы Ефим хоть раз меня ударил, мы бы сразу же расстались. И даже не потому, что я себя уважаю, а потому что моё тело должно быть идеальным для съёмок. Никаких засосов, побоев тем более! К тому же, я тоже умею людей колотить. Если кто-то из нас начнёт, то это будет не остановить. Ефим поставит мне неприятный фингал, а я ему в ответ сразу череп проломлю. — Ну да… Точно. Иногда забываю, что ты из Саратова и можешь за себя постоять. — Бажен виновато улыбнулся и включил тренажёр, приготовившись продолжать тренировку. — Да, у нас сейчас нелёгкий период, и мы много ссоримся. Но всё не настолько плохо, — поспешил заверить Лера, мысленно изумляясь, что Бажен вообще задумывается о вероятности подобных эпизодов. — Когда мы ругаемся… Знаешь, летит посуда и всякие домашние мелочи. Но мы не целимся друг в друга. Он не такой человек, и пусть тебе, его другу, будет стыдно полагать, что это возможно. Да, на танцах Слава проявил себя не лучшим образом. Обычно Серёжа хвалил его сильнее всех и многим ставил в пример его отменное чувство ритма, но когда у Славы вдруг начинало получаться отключиться от рутинных мыслей и погрузиться в танец, внезапный щелчок вдруг снова наполнял его голову сомнениями и переживаниями, заставляя ошибаться. Танец требовал особенной концентрации. Тело должно слушаться, музыка должна заполонить всё место в голове. А если это коллективный танец, который должен быть синхронным, то задача становится ещё сложнее, поскольку нужно ладить не только с самим собой, но и с другими участниками постановки. Словом, собрав дюжинную коллекцию замечаний, Слава, весь выбитый из сил, в раздевалке выглядел молчаливо и нелюдимо. По тому, как он хлопал дверцей и хаотично швырял вещи в спортивную сумку, его друзья могли догадаться, что время для диалогов не самое удачное. — Кто хочет поехать на студию? — собирая толпу взглядом, спросил Адам. — Можно вместе перекусить и что-нибудь намутить. — Я еду, подожди! — прикрикнул ему Бажен, прикрыв рукой микрофон телефона, по которому общался со своей возлюбленной. — Я тоже, — удивительно присоединился Руслан. — Столько стопок стихов уж скопилось, пока сюда, да туда по делам… Пора бы уже часок в расписании подвинуть для записи песни. — Слава? — в конце концов, спросил Адам, когда услышал все отказы и согласия. — Может, вечером. Всем удачи. — неопределённо бросил Слава и первым хлопнул дверью раздевалки, не размениваясь на сантименты. Он знал, что за его спиной друзья зададут друг другу кучу вопросов о его состоянии, но это всё не имело никакого значения.

FBE

«Наценка — вполне здравое дело. Людей с товаром не сравнивают. А я буду. Это мой дневник. Что вы мне сделаете? Так вот. В пути от поставщика до продавца товар чудесным образом вырастает в цене. Всему виной этап логистики и необходимость получения прибыли от продажи. С людьми можно провести похожую параллель. Я вроде как просто славная куча мяса, которая болтается на костях вперемешку с мыслями. Вроде как мозг у меня ещё есть, благодаря нему я сейчас пишу это. Ещё у меня кожа есть. Не удивил, правда? У всех вокруг есть и то, и другое, и третье. Но всё же люди различаются в цене. Иногда они её себе назначают сами. Так вот, чтобы вычислить себестоимость Джилл, глубоко копать не нужно. У меня дома сейчас тусуется Мирон, поэтому мы с ней трахаемся в отеле. Она и её брат Кейн снимают комнату в коммуналке, одну на двоих. Ему и самому есть, кого туда притащить, так что… Нет, я всё ещё в лёгком ахуе. Из всего понятия «квартиры» в её полном распоряжении только половина комнаты. То есть кровать и большая часть полок в шкафу. Но она хочет браслет за девятьсот тысяч. Вот это я понимаю амбиции. Может, она хочет выкупить этим браслетом вторую половину комнаты?»

На самом деле, Джилл правда не была переносчиком негативных эмоций. Её симпатичное острое лицо, безмерно натурально красивое, вечно с выгодным лёгким макияжем, заразительный смех, рождённый от приятного светлого голоса — всё это было в числе неотъемлемых достоинств. В компании Джилл брала харизмой, умело покрывая свою пустоту многообразием поверхностного знания неисчисляемого количества тем. Что с её языка выходило отменно — так это шутки. Она редко теряла беззаботную улыбку и умело распределяла на собеседников ласковые слова, подсознательно заманивая их на свою сторону. Что, в совокупности, и позволяло ей позднее устраивать небольшие антракты между своими талантливыми выступлениями. Во время этих антрактов она могла становиться капризной, говорить с серьёзным настроением несуразные вещи и даже задевающие колкости. Если вдруг окружающие находили содержание антракта неуместным, она мгновенно перестраивалась, искренне извинялась, хлопала большими глазами и изнова становилась приятной, востребованной собеседницей. Но так уж вышло, что Слава вырос, — а может, уже и родился, — злопамятным человеком. Он готов был закрыть неприятную тему её воздушным «прости-прости-прости», но в его памяти отлично уживались все неприятные моменты, какие только могли проскользнуть в их общении. Впрочем, у него не было необходимости думать о том, как тяжело с девушкой такого темперамента станет после обмена обручальными кольцами. Не было мыслей о том, что воспитание общих детей в союзе с ней обернётся долговременной катастрофой. Поэтому он не спешил слать её катиться ко всем чертям. Да, Слава без труда мог бы поменять одну девушку на другую, но он также понимал, что даже излишне придирчивая примерка одежды в торговом центре невероятно изматывает, что уже говорить о том, чтобы выбирать человека, с которым сложится приятная романтика. Для этого и она подходила вполне себе неплохо, когда не выскакивала за рамки приличия. Если бы Джилл вдруг сошла с ума и предложила ему встречаться, он бы не согласился. Но то, что их не связывала никакая формальность, и было облегчающим обстоятельством. Они просто проводили вместе время, потому что Слава по-прежнему не хотел быть один. Получить суточную дозу женского внимания и тепла — необходимая потребность, иногда более навязчивая, чем голод по еде. Это можно было прекратить в любой момент, не переживая о необратимости последствий. Каждая их встреча означалась как бессмысленное убивание времени, которое уйдёт в никуда и не повлияет ни на что, кроме сегодняшнего дня. И откровенно говоря, проблемы вроде тех, которые происходили по вине Джилл, ему решать было гораздо проще, чем проблемы, связанные с настоящими чувствами привязанности и любви.

«Слишком сложно строить отношения с человеком, которого боишься потерять. По крайней мере, у меня так. Опыт показывает, что, чем сильнее я стараюсь сберечь баланс, тем фееричнее я обсираюсь. Это, конечно, очень весело. Любимого человека ранить не хочется, на всех остальных похую. Я ведь не должен винить себя за то, что не хочу сложностей? С одной стороны, не должен. Но есть ощущение, будто подсознательно я считаю себя кретином и не одобряю средств, с помощью которых избавляюсь от проблем.»

Вечереть стало всё позже. Оборачиваясь назад, Слава вспоминал, будто ещё вчера к четвёртому часу вечера он оказывался лишён моральных сил, потому что смеркалось чуть позже, чем заканчивался обед. Из-за этого казалось, что и день уже закончен, хотя летом энергии на дела и веселье хватало до полуночи. Сейчас солнце опускалось к горизонту в районе семи вечера, и после долгой изматывающей зимы это уже казалось поводом для радости. Зашторив окна в номере, Слава потушил оживлённый вид Лиговского проспекта и расслабленно рухнул на кровать. Он постарался прислушаться к тишине, но это было сложно. За стенкой, в ванной, оглушительно шумела вода. А совсем рядом, на лакированной тумбочке, телефон изнемогал от уведомлений. Мирон присылал Славе бесчисленное количество сообщений с какой-то тусовки — Слава уже устал ему отвечать. Это был какой-то пресловутый квартирник с дешёвым алкоголем и второсортным гашишем, Слава получил множество фотографий породистого щенка и тучу карточек с довольной рожей Мирона, который с удовольствием поглощал пиво из литровых баклажек и запивал его водкой. От ребят из Купчино, его друзей, перенятых от Ярика, Слава не ожидал другой атмосферы. Впрочем, не к осуждению было добавлено. Ведь какая разница, насколько изысканное место для тусовки и какова общая стоимость занесённого на неё алкоголя, если состояние и поведение людей под утро всегда одинаковое? У Вадима, недавно укатившего за океан, сейчас начинался новый учебный день, полный тягот и хлопот, которыми он активно делился в их диалоге. Вадим был очень живым и общительным человеком, который поджигал всех, с кем связывался. Но Слава запомнил, как в одну из первых встреч Вадим поведал ему, что не преисполнен понимания американского менталитета. Пускай Вадим не ходил в изгоях, сумел рекордно быстро набить себе хорошую репутацию и найти компанию, в которую его приняли с распростёртыми объятиями, ему было сложно. Он откровенно жаловался Славе на моральную усталость в конце каждого из прожитых дней. Писал, что очень хочет домой, быть в центре своего брендового детища и окружённым своими близкими друзьями, которых знает намного дольше и ценит намного сильнее. Добрая часть других уведомлений была вызвана ажиотажем в рабочем чате Кристалайз. Обычно Слава выключал уведомления на все общие группы, хотя в каждую из них периодически что-то писал. Но чат Кристалайз был полон не только спамом, а и важной информацией тоже. В этот раз Слава только украдкой глянул, что там происходит и написал несколько коротких сообщений. Ефим с гордостью огласил, что некоторые из концертных площадок уже объявили солд-аут. Билеты разлетелись со скоростью света, побив все прогнозы по продажам. Теперь обсуждался вопрос онлайн-голосования, которое позволило бы понять, сколько желающих посетить концерт в Минске остались без билетов — будет ли их достаточно, чтобы перенести выступление на более крупную площадку и будет ли у этой самой «более крупной площадки» возможность положительно откликнуться на эту просьбу. Благо, в Москве, в Петербурге и в Киеве им удалось заранее выбрать подходящее место для проведения концерта. Билеты продавались шикарно, но залы не уступали по вместительности и были готовы принимать в себе впечатляющее количество гостей. До тура оставалось меньше месяца. Сценарий концерта был полностью сформирован и лежал в закреплённом сообщении чата. Танцы были поставлены и теперь оттачивались до идеала. Образы под выступление были почти готовы, Лера собрал со всех пожелания на одном из собраний, тщательно законспектировал и теперь в поте лица трудился со стилистами. В последнее время каждый из участников объединения чувствовал на себе пристальное внимание независимо от того, насколько давно им были выпущены музыкальные обновки. Посты в социальных сетях, будь то очередной вылизанный ретушью промо-ролик или новая фотография из повседневной жизни, собирали гигантские охваты. Прослушивания на музыкальных площадках и просмотры на клипах росли, утяжеляя цифровую прибыль, пока слушатели вспоминали репертуары любимых артистов, чтобы во весь голос подпевать на концерте и не опозориться незнанием текстов. Это было приятной наградой за все приложенные старания. А ведь совсем скоро в свет должен был выйти клип «Обсудим за столом», аппетитные обрывки которого периодически мелькали в аккаунтах членов Кристалайз, и это должно было произвести настоящий фурор. Буквально на днях Слава отпраздновал миллион подписчиков в своём Инстаграм-аккаунте. Собравшись на студии почти полным составом, они торжественно распечатали бутылку хорошего шампанского и даже поднесли Славе ежевичный бенто-торт с интригующей надписью «миллион могил на твоём кладбище». Учитывая его рабочий псевдоним, это была действительно уместная фраза для торта. Впрочем, да. Бажен называл своих поклонников солнышками или лучиками, чаще — «бэбиками», Лера дразнил аудиторию пиратами или пряниками, Адам — паучками, а Слава своих подписчиков звал либо «ублюдки и принцессы», либо, обобщённо — «черти», и вместе с последним надпись на торте вообще никак соперничать не могла, потому что чертям на кладбище сладкое место. Предстоящим туром Слава, как немного всё-таки адекватный человек, был приятно взволнован. У него на носу ещё был выход фотосессии для Prada и выпуск альбома, так что пристальное внимание поклонников не могло не радовать. Последнее его публичное выступление состоялось на зимнем фестивале, что чуть больше месяца назад, и он уже очень сильно хотел увидеть этот свой «миллион могил» вживую, взять в руки микрофон и исполнить в него несколько песен. Волшебное чувство предвкушения укрепляло и то, что рядом с ним будут все его друзья, с которыми петь тоже безумно приятно. На сольных концертах, да и на фестивалях, они редко собираются все вместе, хотя в коллективе и живёт традиция очень постараться отложить дела и прийти на выступление друга, чтобы его поддержать и продемонстрировать свою крепкую братскую любовь. Кого бы Слава к себе ни звал в гости, кого бы ни приглашал выступить на разогреве — о всяком он мог сказать только хорошее. Присутствие друзей из их нерушимого клана всегда делало выступление лучше, а волнение умаляло. С той программой, которая была подготовлена, с той энергетикой, которую каждый из них излучал по отдельности, они могли подарить это невероятное шоу не только своей драгоценной аудитории, но и друг другу. Ведь концерт — важное событие не только для фаната творчества, но и для самого артиста. Это одновременно и жутко изматывающее во всех смыслах событие, и событие, заряжающее мощной смесью чувств и энергии. Немного позалипав в телефоне, Слава обнаружил, что ему жарко, поэтому снял свой любимый свитер с красной надписью «I don’t smoke» и остался в футболке Diesel «SUCCESSFUL LIVING». В последнее время она тоже выбилась в коллекцию любимых вещей. Слава носил её, в какой-то степени, постиронично. Его жизнь далеко не во всех аспектах вышла успешной. Почти в тот же момент, когда он скинул свитер на пол и свесил ноги с подножия кровати, чтобы поставить на телевизоре какой-нибудь клип, в ванной перестала шуметь вода. Пока Слава выбирал, что он хочет послушать и как донести это до сумасшедшего интерфейса плазмы, дверь открылась, и Джилл мягкой поступью одолела кухонную зону, направляясь к Славе. Опустившись на кровать одним коленом, она приобняла Славу за левое плечо и заинтересованно посмотрела в телевизор. — Что делаешь? — спросила она с игривыми нотками, разнося всюду сладкий цитрусовый аромат геля для душа. Пока она перебиралась из-под бока к нему за спину, чтобы вытащить из плеч и шеи напряжение массажными движениями, Слава стал раздумывать о том, что же он такое, сука, делает. И ни одна из его мыслей не прикоснулась к поискам клипа. — Не знаю… — пробурчал Слава незначительно, потирая пальцами глаза. Сегодня он не сделал совершенно ничего важного, но всё равно ощущал фантомное давление усталости. Быть может, именно от отдыха ему не помешало бы отвлечься? «Нет-нет, нельзя сказать, что я постоянно бездельничаю» — убедил себя Слава. С другой стороны, ему было сложно припомнить, что полезного он совершил за последние пару недель. Стабильно посещал тренировки и репетиции, разве что. На студии его особенно не видно, финальные штрихи для альбома не сделаны, участие в фотосессии уже не кажется таким уж замечательным занятием, хотя он славно вымотался за три часа съёмок. Хвалить себя было не за что. Но и упрекать тоже. Можно сказать, он просто выходит в ноль. — «Воздержание от наркотиков тоже достижение».

«Навязчивые мысли. Они находят меня в самый неожиданный момент. В самых неожиданных местах. Любое слово, любое случайное действие со стороны. Что угодно может вызвать у меня яркую вспышку воспоминания с похожим моментом, но когда я был под наркотиками. Иногда даже высыпая что-нибудь из пакетика, я думаю про кокаин. Пока я нахожу, чем ещё себя занять, это не так уж страшно. В основном, это секс. Наверное, не лучшая альтернатива. Потому что я чувствую, что почти не получаю от него должного удовлетворения. Становится скучно, потому что нет эмоций, нет особого желания это делать. У меня не такое активное либидо. Но когда я начинаю задумываться о веществах, я ищу, на что переключиться. И чаще всего переключаюсь на это. Поэтому мне так важно держать какую-нибудь девчонку под боком, пусть даже она самая последняя тварь. Я пытался шить с Лерой и выходить на прогулки, чтобы дышать свежим воздухом. Но мне дурно, и я продолжаю думать о своём желании нанюхаться. Заметил ли кто-нибудь, что я становлюсь более агрессивным и циничным? Что я всё чаще придираюсь к другим, понуро молчу и замыкаюсь в себе? Похоже, мои способы отвлечься малоэффективны.»

Обычно Слава вооружался тактикой избегания против проблем, которые обступали его по кругу и тонкими иглами влезали под кожу в поисках души. За прошедшие полгода у него было много поводов оправдывать свои разрушительные привычки. Многие из них были связаны с женщинами, другие появлялись словно на ровном месте и на самом деле находили свой корень в психическом расстройстве, которое Слава умалчивал не только от близких, но и от самого себя. Сейчас у него не было проблем. В кои-то веки в море устоялся штиль. Карьера сама собой поднимается в гору, а его друзья её ещё и легонько толкают — он каждому безмерно благодарен за поддержку, за шанс вырваться вперёд, за всё. Родители радуют хорошими новостями, сын стал примерным ребёнком, затмевая все свои наказуемые шалости вескими поводами для гордости. В отношениях с противоположным полом вроде никаких сложностей: Слава хотел всё упростить, и он это сделал, даже практически успешно вытолкнул из головы новообретённые чувства к одной девушке. Но что-то было не так. Да, всё, что окружает Славу, незаметно пришло к идиллии и не источает никаких серьёзных неприятностей, которые могли бы выбить из колеи и подвигнуть впасть в отчаяние. Вот только сам Слава к идиллии не пришёл, не достиг гармонии с самим собой. Чем дольше он был трезвым, тем сильнее это было заметно. Наркотические загулы оставляют после себя усталость и тоску — это фундаментальный закон. Но отказ от них убивает вдвое сильнее. Наркомания — огромное ветвистое дерево, которое под землёй, в слепой зоне, разрастается даже пуще, чем на виду. Отказываясь от веществ, наркоман может и не столкнуться со знаменитым синдромом отмены или перенести самую лёгкую из его степеней. Отсутствие физической ломки — это очень хороший знак, сигнализирующий о том, что дело не запущено до самой крайней точки. Но рано успокаивать себя, если через два дня после отказа от веществ не начало сводить мышцы и спирать грудную клетку. Психологическая ломка настигает большую часть добровольцев, рискнувших покинуть игру. Она приходит немного позже. Через неделю эта дама уже прячется за спиной, позволяя ощущать своё присутствие выдумкой, от которой можно легко отмахнуться. Через две она начинает заигрывать и по очереди стучит пальчиком по каждому плечу, перебегая от одного к другому, стоит повернуть голову на ощущение того, что тебя, вроде бы, кто-то потрогал. Через три она уже звонко кричит «бу!» и заливисто смеётся, доводя до панического испуга, а затем, чтобы усугубить ситуацию, лживо клянётся, что навечно останется рядом. Вдруг мозг выясняет, что его заначку с гормонами радости кто-то похитил. Ему больше нечего выбрасывать в кровь, когда с владельцем случаются ситуации, требующие хорошего настроения. Из-за этого апатии приходится брать всё под контроль, и повседневность становится отвратительной, за что ты ни возьмись. Существование начинает казаться бесполезным. Это время сомнений, когда выбранные цели и планы не кажутся важными, а любимое дело не приносит удовольствия. Близкие начинают раздражать своими разговорами и предложениями увидеться. Укрепляется беспочвенное ощущение, что во всех сферах жизни полнейший аврал. А самое главное, нет амбиций что-то менять, ведь ни одно занятие в жизни не может выглядеть достаточно привлекательным, чтобы жизнь обрела смысл. Будущее покрывается туманом. В лучшем случае, в такой ситуации происходит то, что произошло со Славой: хватает сил влезть в какую-нибудь бредовую историю, которая помогает временно отвлекаться от мыслей о тленности бытия. В худшем же случае, сил не хватает даже на то, чтобы встать с кровати, и наступает длинный депрессивный этап, состоящий из скудных бродилок по дому — от постели до туалета, затем стакан воды, может быть, какой-то сомнительный приём пищи из остатков в холодильнике, но потом, непременно, обратно в постель и листать скучные социальные сети до погружения в сон. При обоих сценариях финал картины обычно выглядит как дорога белого порошка, позволяющая на пару часов вспомнить о таких вещах, как искренняя радость, повышенная общительность и бьющая фонтаном энергия на все забытые без вдохновения дела. Славе, к примеру, было сложнее всего заставить себя начать что-то делать. Поэтому, в последнее время, некоторые дела он считал неважными. Чем-то он занимался, чтобы не превратиться в блеклую тень, но лишнего на себя не брал. У него не было на это сил. Гуляя по ресторанам, через «не могу» назначая встречи с друзьями и с Джилл, он создавал видимость активной жизни и тайком искал способ развеселиться. Бокал вина здорово позволял расслабиться и нацепить на лицо лёгкую улыбку. Но не более. Он пообещал себе, что будет употреблять реже. Трава и таблетки больше не считались хитрыми лазейками, алкоголь — тем паче. Да, сейчас Слава справлялся вот так. Сажая малознакомую девушку в обворожительном нижнем белье к себе на колени, хватая её за упругую задницу и жадно целуя, впиваясь пальцами в кудрявые тёмные волосы. Она была очень хорошенькая, а он старался убедить себя в том, что ему не нужно большего. Может, разумом он сильно сомневался в правильности своих действий, но его тело пока что исправно велось на провокации, реагируя на ласки в точном соответствии с задуманным сценарием. Когда они целовались, в воздухе не скапливалось электрическое напряжение, но внутри цвело приятное тепло, обусловленное сладостью соприкосновений тёплых тел. Слава с удовольствием скользил кончиками пальцев по шёлковой загорелой коже, она источала свежесть и бархат ласковых струй воды. Она была как хлопок, а губы у Джилл казались похожими на мармелад своей сочной структурой. Фактурность женского тела сравнима с искусством, и Слава всё-таки не мог не наслаждаться весом её бёдер на своих коленях, тонким ароматом, сладкими полувздохами, упругостью ягодиц, за которые он вновь схватился, когда решил сменить положение и уложить её спиной на постель. Джилл быстренько стянула с него футболку и ловко расстегнула ремень VVS на объёмных чёрных джинсах y2k, но Слава её раздевать не спешил. Комплект не был особо сложным и выделялся скорее тем, что наполовину был розовым, а наполовину — прозрачным. Так что не сказать, что там прямо всё было очень надёжно скрыто от его любопытных глаз. Он не торопился, напротив, хотел дать себе побольше времени настроиться. Не стал этого делать даже и тогда, когда проворная ладонь Джилл залезла под резинку его белья. Несмотря на то, что всё происходило очень медленно, Слава решил, что может до конца не раздеваться — просто ему не хотелось этого делать. Сложно было сказать наверняка, насколько он вовлечён в процесс. Ему сильно чего-то не доставало — да, того самого смысла. И проблема была вообще не в том, что он «не с той самой» девушкой и возможно даже не в том, что половая жизнь стала слишком насыщенной. Кажется, даже если бы сейчас вдруг из ниоткуда появилась ситуация, в которой Славе после долгого воздержания выпала удача уложить в постель девушку, к какой он питает самые сильные любовные чувства, он бы не получил от процесса положенного удовольствия. Просто Слава был единственной своей неразрешимой проблемой. С другой стороны, было очень хорошо, что, когда он решал назвать себя самым изысканным дебилом, у которого непонятно что на уме, кто-нибудь поблизости давал ему знать, что он такой не один. — Почему ты продолжаешь использовать презервативы? — Джилл изменилась не только в голосе, но и в лице, когда Слава достал из кармана брюк контрацептив и вскрыл обёртку. — Я же пью таблетки. — Ну знаешь… Это не повредит. — сказал он немного рассеянно, не ожидав подобного вопроса. По крайней мере, не прямо сейчас. Хотя бы после, поскольку в данный момент любая мелочь могла положить конец его возбуждению, заменив его на злость. — Но какой смысл? Без него ведь приятнее. — настойчиво надавила Джилл и приподнялась на локтях, пронзив Славу предосудительным взглядом. Тогда он понял, что это даже не мелочь. Если бы он прямо сейчас взглянул на потолок, смог бы отчетливо представить себе чёрную тучу, сгущающуюся над их головами. Может, словами она ещё не сказала чего-то чересчур выбивающего из строя, но внутри уже определённо была настроена на безжалостный кровожадный бой. И Слава это почувствовал, что заставило его с равнодушным вздохом швырнуть к полу неиспользованный презерватив. В данной ситуации это означало не то, что он отказывается от защищённого акта, а то, что он отказывается от акта в принципе. Его сильно задело, что даже в такой момент она нашла повод зацепиться в склоке. — «Хотя казалось бы, тебе было бы не так уж сложно просто помолчать». — Я согласен, приятнее. Но мне кажется, что это моё дело? — Слава сдвинул бровь с лёгким возмущением, как бы невзрачно намекнув, что её это вообще не должно волновать за десять секунд до того, как он собрался войти в неё. — Хорошенькое дело. Я из-за тебя свой организм порчу, а тебе наплевать. — изумилась Джилл, углубив свою претензию до уровня благородной жертвы. Её глаза стали совсем недовольными, а руки сложились друг на друга, невзначай прикрывая грудь. Вроде как, «нечего тебе, идиоту, туда смотреть» — хотя он уже не смотрел, потеряв всякое желание это делать. — Мне невообразимо приятно, что ты делаешь то, о чём я тебя не просил, а потом пытаешься меня этим попрекать. — Слава тяжело вздохнул и отстранился от неё на расстояние собственного раздражения, которое очень быстро погасило всякое желание. Он уже замечательно понимал, что у них ничего не будет. Кажется, они оба не слишком хотели заниматься сексом. На миг Слава даже подумал о том, не чувствовала ли Джилл себя обязанной это делать, раз малейшая неважность стала причиной, по которой они начали ссориться в практически самый пиковый момент. — Просто, чтобы ты знал. Презервативы не дают стопроцентной гарантии защиты. — Джилл приподнялась ещё чуть повыше, стянув с края постели свой лифчик, и стала распиливать бойфренда острым как чили взглядом. — Поэтому ты просишь меня от них отказаться. Чтобы её не было вообще. Верно? — придрался Слава, подтягивая бельё вместе с брюками и резко дёргая вверх молнию на ширинке. — Что? Я же сказала, что пью таблетки. Ты мне просто не доверяешь, да? — Джилл от негодования подскочила на постели как ошпаренная, и к тому же её очень обидело, что Слава стал одеваться. — Да. — сухо ответил Слава, сильно удивив свою любовницу. Очевидно, этот провокационный вопрос целился на то, чтобы задеть в Славе мужское благородство или хотя бы более реальное мужское нежелание слышать женскую истерику. Но это сработало иначе, потому что он куда охотнее предпочитал быть честным, чем услужливым. И хотя он делал это, искренне желая, чтобы его откровение было не только услышано, но и адекватно воспринято, он всё же понимал, что такого чуда сегодня не случится. Впрочем, к неприятностям после своего ответа Слава был готов. Отстоять свою точку зрения, высказать честное мнение, раз уж оно было запрошено, стоило для него гораздо дороже, чем услужить и замять конфликт. Он уже привык, что люди, бескомпромиссно требующие правды, на самом деле критически часто к ней не готовы. — Да? Не доверяешь?! — она резко повысила тон голоса, показав, что начинается искренняя ссора. — Думаешь, я очень сильно хочу стать матерью в двадцать лет?! Слава тут же припомнил Владу, и это заставило его саркастически усмехнуться. Разумеется, он не собирался распинаться перед очередной любовницей, как сильно, бывало, его обижали женщины — как выставляли его идиотом, обводя вокруг пальца при помощи своей хорошенькой внешности и невинных глаз. Как ломали его доверие, когда он был свято убеждён, что те не представляют никакой угрозы. С Владой он был практически четыре года, и ни в один из дней, когда они были вместе, он бы не поверил, что она решит давить на него «незапланированной» беременностью, виновником которой, к тому же, в итоге оказался не он. Головой Слава понимал, что этот частный случай совсем необязательно должен стать повсеместно распространённым. Понимал, что далеко не все женщины такие же и не каждая новая его спутница будет только и делать, что искать удачный момент для метания ножей в спину. Это также не значило, что теперь Слава стал ненавидеть противоположный пол и пытался выместить это на Джилл. Скорее, после неудачных опытов в романтических взаимоотношениях с женщинами, он в принципе стал осмотрительнее и недоверчивее. Не говоря уже о Юле — этот случай и вовсе стал показательным. Если Влада была интриганкой, считающей себя просветлённой в женской мудрости, искала внимания и поводов для манипуляций, то можно было с лёгкой руки сделать вывод, что вина Славы в случившемся близилась к нулю. Он находился в долгих отношениях, и не пребывать в постоянном ожидании подвоха от партнёрши в его случае было более нормально, чем наоборот. Но если речь заходила о том, как на свет появился его сын, то Слава прекрасно видел акт собственной безответственности. В отличие от Влады, девушка из клуба была ему незнакома, и с его стороны было опрометчиво напиться до беспамятства, а потом на слово поверить, что она пьёт таблетки. Конечно, и ругаться с ней из-за этого было бы нетактично. Однако, это уже проблемы моральных и этических устоев, которые не позволяют грубияну, насильно пихающему в горло девушки противозачаточные таблетки, считаться правым. Так или иначе, Слава легко кивнул на её завещание и с радостью согласился не использовать презервативы, а сегодня он никого не любил так сильно, как «выпитое Юлей противозачаточное» по имени Глеб. Он не спешил никого обвинять без повода, но и в слепое восхищение не ударялся. Взял себе на заметку, что стоит быть аккуратнее. В данной ситуации он не считал своё поведение параноидальным. В его сегодняшнем, более-менее созревшем мировоззрении было совершенно нормально не упиваться безоговорочным доверием к новым людям, и внутри нарастающего конфликта Слава думал только о том, как же это грустно, что нельзя официально нормализовать осторожное отношение к незнакомцам. Он бы не стал обижаться, если бы у него попросили справку об отсутствии венерических заболеваний или документы для подтверждения возраста, и не считал нормальным, чтобы девушка обижалась на него за нежелание отказываться от контрацептивов. Может быть, он переживал зря, и Джилл действительно не планировала строить никаких козней. Но у него на подтверждение этого были точно такие же гарантии, как у самой Джилл гарантии на то, что Слава не бьёт женщин — то есть исключительно условные, закреплённые на словах и догадках. Всё это крутилось в его голове не меньше, чем полминуты. Слава экстренно обдумывал свой ответ. Он размышлял над тем, стоит ли открыто поделиться с Джилл своими мыслями, упомянув неприятные опыты прошлого — поймёт ли она, пойдёт ли на диалог, а даже если и да, то имеет ли это смысл? Не слишком ли это будет откровенно? В нём медленно, но верно кипятилась злоба, и по истечении тридцати секунд Слава не придумал никакого конструктивного ответа. — Откуда я знаю, чего ты там хочешь? Я понятия не имею, кто ты, — рыкнул Слава раздражённо, в спешке натягивая футболку. — Ёб твою мать, Джилл, у нас ни один вечер не проходит без ссоры. И ты хочешь, чтобы я трахался с тобой без презерватива? Не будь у тебя в голове суп из рыбных косточек, ты бы не закатывала мне истерику по этому поводу. Твоя настойчивость в данном вопросе — это уже странно, блять! Обычно девчонки всеми руками против отказа от резинки, что у тебя за проблема с этим? — Обычно пацаны всеми руками за, чтобы им дали без резинки, что у тебя за проблема с этим? — зеркально переиграв его слова, Джилл сползла с постели и стащила за собой плед, в который замоталась. — Ты ещё теперь и говоришь, что я тебе никто, когда я иду для тебя на такие жертвы! Да я почти девственница была, между прочим! Если для тебя это всё ничего не значит… Знаешь, я просто хочу понять, что ты за человек и выстроить между нами доверительные отношения! А ты… — Я не хочу, — упрямо возразил Слава, не позволив ей закончить. Его рука взлетела в воздух вместе с тем, как она вынуждена была закрыть рот, начав готовить ответную атаку. — Я тебя услышал. И может, я не прав. Но меня это мало волнует, и это не отменяет того факта, что ты сильно перебарщиваешь. Тебе нужно всё и сразу. Ты понимаешь, что так не бывает? Прежде, чем лезть мне в голову, разберись с собой, пожалуйста. Причина, по которой мы ссоримся, клянусь, это самая идиотская предъява из всех, что я слышал от женщин когда-либо. — Мне показалось, или ты меня бросаешь? — на стыке жгучей злости и горьких слёз выплеснула Джилл. — Блять, я не могу тебя бросить, потому что мы не встречаемся! — Слава резкой вспышкой взмахнул руками, повысив голос в ответ. В тот самый момент, когда это не могло не стать крайней точкой для её слёз. Ему уже было совершенно неважно, потому что его ярость достигла кипения вместе с её разочарованием. — Уймись, пожалуйста! Я не могу дать тебе больше, чем просто приятное время вместе. Я это говорил, и если ты не слышала, то это не мои проблемы, потому что ты согласилась именно на этих условиях! Хватит, блять, тянуть меня в эту хуйню, на которую я не подписывался, прекрати свой ёбаный спектакль! Тебе нужны мои бабки, а мне нужно твоё присутствие, зачем ты всё усложняешь? Я тебя не люблю, я тебя не знаю, я тебе не верю, и я не буду ебать тебя без презерватива! На каком языке и сколько раз я должен это повторить, чтобы до тебя дошло? — Может, ты кого-то получше уже нашёл? — сдерживая рыдания на последней стадии внутреннего сопротивления, бросила Джилл. — Начинается, — Слава протяжно выдохнул, на миг запрокинув взгляд вверх, чтобы немного остудиться и не нагрубить ещё сильнее. «Раз, два, три, четыре…» — не помогло. — Иди нахуй, Джилл. Как ты можешь упрекать меня в том, что я тебе не доверяю, если ты сама делаешь то же самое? Все твои мысли ни о чём, кроме того, что я трахаю кого-то ещё. Поэтому ты ебёшь меня как по расписанию? Хватит, серьёзно. Приди в себя, потом поговорим. Если это вообще имеет смысл. Мне не нужны твои истерики. — Нашёл или нет? — ярость Джилл немного потухла, и её фигура потонула в хаосе противоречия. Слава не смог посмотреть на её глупый взгляд без злости. — Ещё один такой вопрос, и я стану геем, — бросил Слава холодно, и подхватив свои вещи, направился к выходу. — Мне же одной истерички недостаточно. Я хочу, чтобы как можно больше людей занималось вопросом ебания моих мозгов! Не говоря уже о том, что с твоими запросами позволить себе любовницу финансово будет невозможно. И даже если бы у меня был кто-то ещё, тебя это ебать не должно.

«Никаких внятных мыслей. Наверное, я не расстроен. Но я устал. Это странно, когда выходишь на улицу и не знаешь, куда пойти. Вокруг нет никакой радости. Всё кажется скучным. Или, того хуже, раздражающим. Может, это и хорошо, что мы поссорились. Либо это было неизбежно, no way. Я думаю, что так. Мне не очень-то хотелось проводить этот вечер с ней. Домой не хочу тоже.»

Выскользнув из невзрачной двери отеля, Слава первым же делом бесцельно побрёл вдоль по освещённому проспекту. В центре города было довольно оживлённо даже после заката. Машины летели по проезжей части, люди толпились на перекрёстках и курили возле дверей ресторанов и баров. Небо ещё отдавало голубым оттенком, хотя солнце уже прижалось к горизонту. Поначалу Слава даже подумывал прогуляться, но порывистый ветер быстро выхватил у него это желание. Так что Слава машинально затормозил у остановки, прыгнул в подъехавший троллейбус и запрятался в самый конец салона, разглядывая список своих контактов в поиске подсказок. Он всегда мог найти несколько вариантов. У Славы было много знакомых девушек, с которыми он периодически встречался с продолжением или без — словом, ничего такого, просто малознакомые девчонки, которые помогут убить скуку. С кем-то он катался на арендованных тачках, после выворачивая руль на пути к подворотне, чтобы получить минет в авто, к кому-то наведывался на невинные дружеские чаепития — со всеми складывались разные отношения. С кем-то из них Слава даже был знаком не меньше пары лет. Это могли быть девушки из туров или из прошлых компаний. Они спокойно могли не общаться месяцами, вспоминая друг о друге раз в полгода. В этом случае Славе нравилось, что он может послушать о её бывшем парне и рассказать о девчонке, которую сам на днях бросил. Вся суть этого общения была в том, что если бы Слава взял трёх таких девушек и стал бы видеться с ними каждый день, уже к концу недели ему было бы не о чем общаться с каждой из них. Это были как раз те самые люди, встречи с которыми дают много эмоций и общих тем для разговора именно из-за того, что остаются редкими. Конечно, у него в контактах было полно женских имён. Только сейчас Слава скучающе пролистывал каждое из них. Несмотря на то, что с Джилл в умении выводить из себя мало кто мог посоперничать. Не говоря уже о том, что у Славы была возможность написать кому-нибудь, с кем у него не было никаких романтических или сексуальных отношений. Но, так или иначе, Слава остановился на мысли, что был бы не прочь увидеться с кем-нибудь из знакомых мужского пола.

«Все нелучшие решения приводят в Девяткино.»

— …Не, друже, ну это полный космостарс. Девочка, конечно, в себя поверила. Вообще я удивляюсь, насколько разные проблемы у человечества. Знаешь, вот ты устал ебаться, а я б ща даже самку богомола трахнул. Ну… Не в плане, что прям её! Но в плане, что если б после этого я умер, я б всё равно согласился. — вещало обрамлённое очками лицо Вадима. Он находился в корпусе своего университета, на его плечах был фирменный студенческий бомбер с эмблемой местной баскетбольной команды, а на блондинистой голове с отросшими тёмными корнями сидели большие наушники Marshall. Очевидно, он общался со Славой через ноутбук, который лежал на его коленях. Слава же связался с ним через телефон, и последние минут десять они увлечённо болтали о насущных проблемах. И пока Вадим коротал перерыв между парами, Слава сидел на кухне, напоминающей каменистый пляж. Графитные полы плавно перетекали в прямоугольную настенную плитку монотонного белого цвета, в гарнитуре изящно контрастировало светлое дерево и чёрная кромка. Малогабаритное помещение было обставлено весьма выгодно и практично, визуально пространство выглядело более просторно, чем было на самом деле. Конечно, над оформлением квартиры Васи поработали умелые дизайнеры. Вася написал Славе первым, пока тот продолжал придирчиво перебирать свои контакты. Как человек рациональный и лаконичный, Вася не стал растягивать диалог и в первом же сообщении выдал предложение, которое Славу заинтересовало. Поэтому сейчас он находился в его квартире. Первым же делом обо всём случившемся Слава доложил именно Вадиму. В последнее время у них выстроились такие отношения, что друг с другом они делились многими вещами, которые не доходили даже до старых друзей, проверенных временем. Впрочем, Слава понимал, почему всё именно так. Вадим был тем человеком, который не показывал, что воспринимает проблемы приятелей всерьёз. Многие за это таили на него обиду, записывали его в не самые верные друзья, но Слава подумал — «это именно то, что мне нужно». Он хотел не только рассказывать о своих чувствах, но и получать такой ответ, в котором будет не слышно тоски, жалости и прочих сигналов разочарования. Вадим переводил все его душещипательные тирады в идиотские шутки, и это Славу искренне подбадривало, подкупая делиться с ним всем, что не хочется рассказывать остальным. Ведь драматизировать Слава сам отлично умел, а вот личного шута у него в голове найти было не так просто. Незамысловатая реакция Вадима на любые жизненные трудности вселяла мысль о том, что не такие уж они непреодолимые — это помогало Славе смотреть на всё, что его волнует, с улыбкой. Пусть это не было универсальной панацеей, освобождающей от всех эмоциональных оков, ему действительно было несложно делиться кусочками своей жизни с Вадимом, что безусловно укрепляло их дружбу. — Ну, понимаешь, я чувствую себя так, будто купил чё-то вкусное и повесил на холодос замок, — поделился Вадим, невольно переключившись на свои переживания. — Я, когда за день до отъезда, ну на той тусе… Предлагал Янке встречаться… Я, короче, как-то не подумал, что я буквально сказал «а давай у нас у обоих четыре месяца не будет секса». И именно так Вадим смотрел на всё, что удручало его самого. Можно было подумать, такая легкомысленность не от большого ума, однако, Слава находил в этом что-то гениальное. Как талантливый лицедей, играющий инфантильную пустышку, Слава проницательно догадывался, что за такими забавами очень часто стоит нечто большее. Нет, Вадим и правда был туповат — с этим спорить никто не брался. Но назвать его пустым и бессмысленным также бы язык не повернулся. — Стратег ты, конечно, — Слава утомлённо вздохнул, непроизвольно отвлёкшись на звук открывающейся двери в прихожей. — Дело вообще в другом. Я где-то просчитался, но не понимаю, где. — Чувак, выдохни. У тебя реально классная девчонка. Ну, подумаешь, дура. А кто не дурак или не дура, если так поразмыслить? Кроме моей Янки, конечно. Но я её тебе не отдам, so sorry, — легковесно рассуждал Вадим, нарушая мысли Славы своими необыкновенными словами поддержки. Надо сказать, именно эти идиотские слова заставляли его успокаиваться. — На твоём бы месте я вернулся к Кире, но ты сам решил, что вам лучше остаться друзьями. Хотя дружбу, брат, сексом не испортишь! Бля, как-то неправильно прозвучало из-за слова «брат». Не обессудь. Слава не смог не прыснуть со смеху, увидев дурацкое выражение, которое залегло на лице Вадима. Его напоминание о Кире не очень порадовало, но последующая речевая оплошность сумела замаскировать неприятный посыл. — Вот уж сразу видно, у кого дефицит, — Слава делано цокнул языком, фирменно закатил глаза, качая головой, и только после демонстрации своего выразительного мимического паттерна пронзительно посмотрел в экран телефона, откуда Вадим мерзенько хихикал с должной долей самоиронии. — Дело не в сексе. Это вспомогательный факт. Он, в последнее время, стал для меня механическим. И с этой точки зрения, что с Кирой, что с Джилл, знаешь… Было очень даже неплохо. Секс — это только часть отношений. И там как бы не может быть всё хорошо, если на эмоциональном плане что-то не так. Дьявол… Дай мне минуту, и я сформулирую свою мысль доходчиво, без лишних чопорных словоформ. — Не-не, я понял, о чём ты, — поспешил заверить Вадим, который до этого слушал философские рассуждения Славы с очень сконцентрированным лицом. — Типа, если вы поругались, то неважно, как круто она сосёт, потому что секса так и так не будет, да? Типа зреть надо в корень и всё такое? — Что-то типа того. Спасибо, что упростил, — Слава измождённо вздохнул, почёсывая затылок, и ненатурально улыбнулся, позволив Вадиму узнать в своей усмешке оттенок нервозности. — Может, я говорю криво. Как обычно. Я клонил к тому, что эта ситуация не ключевая. Я просто устал, что ничего никогда не бывает по-моему. — А ты как хотел? Женщины, они, знаешь… Не падай только там со своей табуретки, но тоже люди. Типа, прикинь, тоже с башкой своей на плечах, полной тараканов, — задумчиво обличил Вадим, словно сам с головой погрузился в произнесённые слова. — Ну не будет с ними по-твоему. Это мы рождены под их дудочку плясать, не наоборот. Условно, тебе нужна только она, а ей ещё нужно, чтобы ты вёл себя по идеальному сценарию в её голове — и хорошо ещё, если она этим сценарием с тобой поделится. А того хуже, будешь сам угадывать. В общем, что можно сказать наверняка, если её очень сильно не обидел кто-то до тебя, то она точно влюбится, пока вы будете «просто трахаться». И начнёт надеяться на большее. А ты же сам не понимаешь нихера, что тебе надо. Потому что сегодня тебе подавай безумную любовь, а завтра нужно, чтобы проглотила и съебалась. — Да не начинай меня только жизни учить, — Слава вытянул губы в тонкую полоску и поглядел на Вадима с осуждением, потому что тот умудрился указывать на его недостатки. — Не все такие романтичные. И мне нужно, чтобы человек отвечал за свои слова. Либо у нас отношения, и ты выставляешь требования, которым я должен соответствовать, чтобы ты была моей. Либо мы договорились не мотать друг другу нервы, и ты уже не имеешь никакого права вести себя подобным образом. Это разные вещи. Они не должны пересекаться. А у меня всё вперемешку, потому что мы договорились об одном, но на деле имеем совершенно другое. Мне плевать на её женскую психологию, взрослый человек должен отвечать за свои слова независимо от пола. — Самое интересное, брат, — по одному только тону друга Слава уже мог догадаться, что самое время прикрываться от камней. — Что с Кирой у вас не вышло потому, что ты сам не соответствовал тому, чего требуешь. Когда я спросил, почему вы не сошлись снова, ты ответил, что не хочешь, потому что привязался к ней, и тебя это пугает. Вот, были у тебя эти идеальные отношения без мозгоёбки, без особых обязательств, и к чему это привело? Мальчик поплавился! А теперь другая баба виноватая. — Знаешь, она тоже начала в меня влюбляться, о чём мне и сказала. Эта ситуация с Алиной нам обоим сделала очень больно. И не продолжать это было не только моим решением, мы приняли его вместе. Кира чувствует себя уязвимой, потому что начинает хотеть, чтобы я принадлежал только ей, несмотря на своё согласие на свободные отношения — и ей это не нравится, она осознанно избегает серьёзных отношений. А я чувствую себя уязвимым, потому что она занимает слишком важное место в моей жизни, вопреки тому, что я бы этого не хотел, — мрачно огласил Слава, пытаясь отделаться от справедливых обвинений. — К тому же… Помнишь, я говорил тебе про… Ту девчонку? — На которую ты запал, брат? — уточнил Вадим, не блистая чувством такта. — Мне не терпится с ней познакомиться, ожидаю приглашения на свадьбу. — Пошёл нахер, — плюнул Слава недоброжелательно. — Она будет на тусовке Кристалайз по случаю восьмого марта. Теперь я просто не могу перестать думать о ней, потому что знаю, что мы завтра увидимся. — Ну для полного счастья только этого ещё и не хватало, — начиная осознавать масштаб неприятностей, вздохнул Вадим. — Как так вообще получилось? Мне казалось, она с вашей тусовкой не связана. — Она сестра подруги Бажена, — утомлённо вздохнул Слава, с напряжением потирая виски. — Он её и позвал, потому что знает, что мы знакомы. Вроде как её сестра даже рассказала Бажену, что я ночевал у них. Ну, пиздец мне короче. Когда она рядом, у меня внутри всё замыкается, и я начинаю вести себя как клоун. — Ты разве не всегда себя так ведёшь? — гаденько хмыкнул Вадим, опустив как пустое все стенания Славы. — Значит, как ультра клоун, — исправился Слава, не отреагировав на саркастичный укол должным образом. — Ещё веселее то, что Джилл тоже приглашена, и мне кажется, это будет феерия. — Тяжело те живётся. Но на твоём месте я б несколько раз подумал, прежде чем отталкивать девчонку, которая те реально нравится, — вдруг закаменев и нахмурившись, Вадим заговорил крайне серьёзно. — Да, бывает, они оказываются суками и бросают тебя. Бывает, и ты оказываешься мудаком. Се ля ви, ёпта. Люди сходятся и расходятся, совершая ошибки, пока не сдохнут от старости с протезом в сердечке. Но если не давать себе шанс попытаться, то точно всю жизнь будешь несчастлив. Потому что пока ты бегаешь от всех, на кого те не насрать, ты уже мог хотя б немного побыть счастливым, нет? А вот если ты осознанно шлёшь её и идёшь пихать в ту, на которую те в три ряда хуёв поебать, то и не удивляйся, что тя каждый её шаг бесит, каждое её слово не такое и секс с ней что-то не огонь. Ты буквально щас трахаешь чужую девчонку. Ну типа, ту, с которой может прожить ахуенную жизнь кто-то другой. Вы задерживаете друг друга. Слава слушал его, сложив ладони домиком. Вадим излагал такие простые, но такие умные мысли, что это казалось чем-то невероятным. Слава прекрасно понимал, что его бегства от влюблённости в бесчувственные романы, построенные на наркотической похоти, не помогут ему найти равновесие. Но отыскать верную мысль — только половина дела, следовать постулатам гораздо труднее. Правда, устами Вадима это звучало столь тривиально, будто Славе вполне по силам одолеть свои страхи и шагнуть навстречу исправлению. К тому же, не всё из услышанного было для Славы очевидно. Добрая часть рассуждений Вадима была повторением, но Слава действительно сам бы не додумался, отчего у них с Джилл такие паршивые взаимоотношения. «Характер у неё не подарок, но и я полный отстой» — вдруг задумался Слава, параллельно осознав, что Джилл заслуживает искомой любви, даже будучи настолько неидеальной. Она уж точно была не права, напрашиваясь к Славе в душу после однозначного согласия на секс без обязательств. Но при желании её действия можно было проанализировать и частично оправдать. — Твоя вдохновляющая речь, конечно, заслуживает похвал, — отчего-то недовольно начал Слава. — Но это всё в любом случае не имеет смысла. Самое глупое, что я мог сделать — влюбиться в шестнадцатилетнюю девочку. — Ой, бля, давай на чистоту, друг, — прямодушно отразил Вадим, активно жестикулируя в камеру. — Ты уже просто ищешь отговорочки сраные. Шестнадцать — не двенадцать, тут уже по закону всё. И как мне помнится, ты говорил, через месяц у неё днюха. Это ж вообще… Почти на выборы можно. — У меня принципы. — строго отрезал Слава, пропустив его речь мимо себя. — Во-первых, принципы должны быть такими, чтоб те жить не мешали, — настоятельно возразил Вадим. — Во-вторых, давай вспомним твою малолетку, которая месяца два тя песочила, что ей уже чуть ли не сорок. Ты ж её даже до универа провожал, а она потом в школу оттуда ехала. Ты так и так ебал уже малолетку. Так что знаешь, раз уж ты уже пробежал разок голым по улице, то и на нудистский пляж заглянуть не стыдно. — Ты дегенерат? — резко спросил Слава. — Во-первых, спасибо, что смешиваешь меня с дерьмом. Во-вторых, причём тут вообще эксгибиционизм, ебаная ты тушёнка? Я ещё и четырнадцатилетнюю ебал. И если следовать твоей логике, то вообще не важно, что мне тогда было столько же. Такое понятие, как контекст, ты когда-нибудь слышал, гигабайт, блять? Я не педофил, спасибо за понимание. — Никто не сомневается, что ты не педофил, чемпион, — в аналогичной манере забренчал Вадим. — Ты ж тут недавно полчаса разглагольствовал о том, что у тебя чуть хуй не упал, когда Джилл начала стонать как лоли из хентая. Тебе не сорок два, чтоб париться, что тебе нравится девчонка, которой не продают пивас. Relax, ёпта. Она ж не выглядит на срок, которого ты так боишься? Я уверен, что нет. Только Слава собирался что-нибудь ответить на эти возгласы чертогов разума, как в кухне появилось две фигуры. Очкастое лицо Васи с осветлённой чёлкой и холодное от ветра лицо Белого Демона. — Димо-о-о-он! — оглушительно завопил динамик голосом Вадима. — Здорова, Вадик. — энергично поприветствовал Никита. Да, Вадим был одним из тех, кто строго верил, что Никиту всё-таки зовут Дмитрием. Они были знакомы весьма условно и виделись не больше пары раз — да и то мельком, когда Никита заезжал толкнуть вес и тотчас же возвращался восвояси. Он выглядел как сама смерть. Худой, бледный и от кроссовок Balenciaga до приталенного свитера весь в чёрном цвете. Может быть, в каком-то смысле его и можно было прозвать Смертью, ведь именно её он раскладывал по чужим карманам. У Никиты была привычка держать руки в карманах брюк, и на этот раз из такого он вытащил зиплок с белым порошком, который швырнул на стол прямо перед лицом Славы. Слава же трепетно выдохнул и облизнул засохшие губы, перехватив герметичные края пакетика тонкими пальцами. Внутри у него всё зашевелилось от предвкушения. Всё его тело уже знало, что скоро окрылится. — Охренеть! Я че-то не понял! Белый дом и без меня? — натурально возмутился Вадим, уследив за траекторией движения пакета, наполненного кокаином. — Прости, до тебя мне далековато доставлять. — с едкой улыбкой сообщил Никита. Чтобы разглядеть неординарную эмоцию Вадима, он даже слегка прищурился. Жеглов старался выглядеть тем, кого непростительно предали. Его взгляд сурово заострился, наметившись на Васю, который поставил на стол голубую керамическую тарелку. И на Славу, который с нетерпением раскрыл пакет, став рассыпать блестящие белые камушки на гладкую поверхность тарелки. — Грёбаные американцы… Я вообще не могу понять, как мне найти здесь кокс! Он точно у кого-то есть, но все эти придури сидят на аптеке и траве. Я уже знаю, кто барыжит фентанилом и кислотой, а выхода на то, что мне нужно, просто нет. — жаловался Вадим, пока Слава заставлял его нервничать и завидовать хрустом кристаллов под пластиковой картой. — Как твоё лицо? — Никита наклонился к Славе, заслонив своей шевелюрой экран, в котором Вадим сокрушался о несправедливости жизни. — Вы двое отлично друг друга украсили, конечно. После этого он посмотрел на Васю, который ходил с рассечённой бровью и замотанной бинтами ушибленной рукой. Слава в последние дни уже не прятал царапины на лице пластырями, но всё ещё прекрасно помнил о том, как Вася накинулся на него с кулаками сразу после новостей о его поддельной измене Кире. Драться Вася, как выяснилось, умел не очень хорошо, зато чести у него было не отнять.

«Может, я и чувствовал себя виноватым. Но это не значит, что я бы подставил лицо под удары. Конечно, дескать, бейте меня, сколько влезет. Нет. Если кто-то отправляет в меня кулак, то он попадает точно по кнопке включения гнева. Я буду бить в ответ, даже если я не прав. Иначе это унизительно.»

— Ну ещё бы. Если б я всё не разрулил, они бы до сих пор друг на друга бычили, — со справедливой долей гордости припомнил Вадим. — Я этого чёрта и с Кирой помирил, и Васька от него отвадил, а он даже спасибо не сказал. — Спасибо, что вовремя вспомнил о наличии видеокамер в апартотеле, в котором мы тусовались, — натянуто поблагодарил Слава, выдавив из себя улыбку. — Не отвлекай, иначе я сейчас сброшу вызов. — Тогда я буду приходить к тебе во снах и делать странные вещи, торчебес несчастный. За два лайна и родину продашь, нарколыга, — вредно пролепетал Вадим, распыляя в диалог поддельную обиду. — Ладно, мне и так пора. Перерыв скоро кончится. После короткого прощания Вадим скинул вызов, и Слава смог спокойно заняться своим умиротворяющим занятием. Правда, пока он делал это, руки у него мелко дрожали, потому что тело находилось в нетерпении.

«Я себя виню, но всё равно собираюсь нюхать кокаин. В этом случае я говорю себе «нет», зная, что всё закончится иначе. Впрочем, я обещал себе побыть трезвым две недели. Ровно столько я и воздерживался. Вся тонкость в точности формулировки. Я просто больше не могу ненавидеть всё вокруг и чувствовать пустоту везде, где её точно не должно быть. Хочу испытать это чувство приподнятости, чёрт возьми. Может, если я себе его позволю, станет немного легче? Я приучил себя долбить всегда, когда есть свободное время. Просто я знаю, что не завяжу с наркотой. И я никогда не говорю, что юзаю в последний раз. Но я отлично вижу, когда стоит изменить расписание и начать делать это реже. К примеру, сегодня, а потом ещё через две недели.»

Как только Слава закончил чертить дороги, сделав их идеально ровными, тонкими и длинными, он торжественно огласил «кушать подано!», поскольку ему это показалось весёлым в связи с тем, что чертил он на тарелке для еды. Вася разрезал пластиковую соломинку и передал её Славе. Заткнув одну ноздрю, Слава резко втянул одну из дорог сверху вниз и сразу же рывком откинул голову назад. Чтобы всё замечательно ушло, распространившись по слизистой. В это время Вася забрал из его пальцев трубочку и снюхал свою дорогу. — У тебя кровь, чувак. — заметил Никита, когда вдруг посмотрел на Славу после всего этого. Он наркотики не употреблял, но Вася пригласил его к себе не только ради доставки — ради компании, поэтому, чтобы быть наравне с употребляющими компаньонами, он открыл бутылку чешского пива. — Чёрт… Опять. — измождённо протянул Слава и посмотрел на свои окровавленные пальцы, которыми до этого вытер нос. Вася протянул ему лист бумажного полотенца. Слава, оторвав от него кусок, чтобы заткнуть кровоточащую ноздрю, стал сокрушаться на тему того, что его слизистая находится в совершенно убитом состоянии и совершенно не успевает заживать — и ведь не курить же, и не колоть, тем более, кокаин. Есть его тоже не очень хотелось, хотя это уже не казалось такой паршивой затеей.

«Я люблю нюхать. Именно сам процесс доставляет мне удовольствие. Когда нюхаешь очень много, ноздри кровоточат, забиваются, просто перестают втягивать порошок. Это удручает. Я не хочу употреблять другими способами. Через нос — самое то.»

— Что планируете дарить дамам на восьмое марта? Уже завтра. — скромно заговорил Никита, стараясь не выдать, что всё ещё не выдумал подарок для своей девушки. С фантазией у него было очень отвратительно, а Эми была любительницей романтичных сюрпризов. Он прекрасно понимал, что время на исходе, но продолжал опрашивать мужскую половину своего круга общения, чтобы выслушать все живые варианты. — Блять, в смысле завтра? — неподдельно изумился Слава, и лицо у него стало такое колоритное, что его приятели не смогли сдержать смеха. — Нет, я подозревал, что пиздец подкрался, но не думал, что всё настолько фатально. Радует, что я заранее купил подарки. — Заранее? — переспросил Никита заинтересованно. — Тебе было не лень этим заниматься? — Я не очень люблю интернет-магазины, а в торговых центрах в преддверии праздников слишком много народу, — объяснился Слава, шумно шмыгая носом. — Поэтому приходится быть предусмотрительным и покупать подарки до того, как начнётся всепоглощающий хаос с толпами горящих мужских задниц, дерущихся на ножах за последний витринный образец какой-нибудь безделушки. — Не говоря уже о том, что ближе к знаменательной дате всегда бессовестно задирают ценники, — охотно поддержал Вася. — Я, конечно, далеко не бедный. Но я пошёл по стопам отца и получил его профессию, поэтому у меня глаз намётан. Ценообразование, маркетинг, финансы и всё такое. Иногда я вижу совершенно наглые и необоснованные подорожания. Так и хочется кого-то хлопнуть! — Особенно это касается цветов, — внимательно подметил Никита. — Их-то заранее никак не купишь. И всё-таки, что вы купили своим дамам? — У моей мамы всё есть, поэтому только конфеты и цветы. Бабушке тоже. Кире я дарю серьги. Больше в моей жизни женщин нет. — лаконично перечислил Вася, пожав плечами. — В основном, я дарю украшения и подарочные сертификаты в магазины косметики. Маме выбрал симпатичные бусы из жемчуга, — продолжил за ним Слава, неловко бросив в мусорное ведро окровавленную салфетку. — Кира давно просила у меня этот свой злоебучий дайсон, поэтому завтра она его получит. — Дайсон? — резко шелохнулся Вася. — Чел, вы же разбежались. На кой чёрт ты будешь ей дарить такой дорогой подарок? — Ну… Я приобрёл его сильно заранее. Считаю лицемерием из-за расставания покупать ей более дешёвый подарок, — быстро объяснился Слава. — Мы всё ещё в хороших отношениях, why not? Вася недовольно дёрнул губами, но говорить ничего не стал. По его лицу даже стало заметно, что парочку ненужных слов он насильно проглотил. Однако, Слава этого не увидел. Он только легонько похлопал себя по щекам, с удовольствием отметив, что перестаёт их чувствовать. Со стороны за этой ситуацией следил только Никита. Которому сходу было понятно и то, что Вася проглотил тонкую иглу ревности, услышав, что Слава подарит Кире дорогостоящий фен, и то, что сам Слава не обратил никакого внимания на странное развитие ситуации. — Что подаришь Джилл? — решил уточнить Никита, надеясь развеять напряжение, которое беспокоило только его одного. — Цветы? — неуверенно предположил Слава. — Не думаю, что должен больше. Вообще-то, мы с парнями заранее скинулись, чтобы каждая девочка на вечеринке получила букет своих любимых цветов, коробку своих любимых конфет и браслет. Это как бы от нас всех. — Странное дело. Бывшей девушке фен за тридцать кусков, а нынешней — общий подарок «от всех»? — снова зацепился Вася, не сумев промолчать. Теперь и Слава заметил, что в его тоне превалирует негативная нотка. — Да будет тебе известно: мы с ней не вместе, и у меня вообще нет на Джилл никаких планов, — укоризненно напомнил Слава, машинально утирая ноздри пальцами, чтобы наверняка убедиться, что кровь остановилась. — Что ты доебался? — Ничего. Просто есть ощущение, будто на Киру у тебя какие-то планы есть. — мрачно заметил Вася, прострелив Славу пронзительным взглядом. — А тебе не похуй? — хамовато ответил Слава, разозлившись от беспричинной агрессии в свою сторону. — Если ты не забыл, Кира моя подруга, — увесисто напомнил Вася, вступая в открытую конфронтацию. — Она там по тебе убивается, а я смотрю на твою наглую рожу и не могу понять, что она в тебе такого нашла! Слава на миг застопорился и выразительно взмахнул бровями, обрабатывая в голове услышанное. Когда ему стало понятно, какое именно чувство в сердце Васи кратно усилил белый порошок, он уже даже не знал, что следует отвечать, но злость как рукой сняло. По тому, как честно менялась мимика Славы, Вася догадался, что слишком многого себе позволил. Это говорило только о том, что продолжать выдвигать претензии, дабы не зарывать себя ещё глубже, он не собирался. — Парни, у меня идея! — украдкой стукнув донышком пивной бутылки для наведения шума, прервал Никита. — Давайте позовём ещё кого-нибудь? — У меня через пару улиц друг живёт. — сообщил Слава, намекая на Яшу. Ни Вася, ни Никита с Яшей знакомы не были, но никто не выступил против того, чтобы его пригласить. Когда Слава, часто шмыгая носом, стал набирать ему сообщение, Никита с частичным облегчением выдохнул. Ему казалось, что между двумя его компаньонами всё ещё до конца не погасли какие-то обиды, и он элементарно не хотел находиться между ними двумя. Если бы компанию разбавил кто-то ещё, то, скорее всего, атмосфера бы наладилась. — Он будет через двадцать минут. Вась, покурим? — Слава кивнул на запертую дверь балкона, неоднозначно дав понять, что желает пообщаться с ним наедине. Когда Вася робко кивнул и первым отправился на балкон, прихватив за собой сигареты, Никита выдохнул и сел на опустевший стул. Как только два силуэта оторвались от комнаты хлопком двери, Никита сделал крупный глоток пива и мысленно помолился небесам, чтобы с этого балкона никто никого не вытолкнул. — Слушай, я не знаю, что ты там себе надумал, — пропитанный кокаиновой эмпатией и несвойственным себе миролюбием, заговорил Слава. — Я не собираюсь сходиться с Кирой точно также, как и она со мной. Эта страница перевёрнута, так что остынь. — Ты меня извини. Перевёрнута или нет, я не имею права влезать, — рассудительно признал Вася, проанализировав свои действия более холодно и отстранённо. — Если вы захотите всё вернуть, это будет касаться вас двоих. — Она тебе нравится, верно? — откровенно спросил Слава, не став сглаживать углы. Вася ничего не ответил, но в данном случае предполагалось, что молчание и отведённые глаза более содержательны, чем слова. — У нас были очень хорошие отношения, и я безмерно благодарен ей за то, что она появилась в моей жизни. Понимаешь, у нас с тобой очень разные спектры чувств. У тебя более чёткие и упорядоченные, у меня — размытые и хаотичные. Мне сложно охарактеризовать то, что я чувствую к ней. Это и не любовь, но и не дружба. Но зато я более, чем уверен, что… Что начинаю любить другую девушку. Я не хочу быть полным уродом и водить всех за нос. Ты можешь быть уверен, что я не стану пытаться сойтись с ней. — Очень мило, что ты даёшь мне зелёный свет. Но нужно не твоё одобрение, а её взаимность. Этого не будет, — угрюмо вымолвил Вася и огромными пустыми зрачками уставился в окно только ради того, чтобы не смотреть на своего собеседника. — Я злюсь на тебя, потому что знаю, что ты ей небезразличен, а я — да. При этом у тебя другие бабы. И судя по твоим словам, та, с которой ты спишь, и та, которую любишь — это не одна и та же, а две разных. Для меня это выглядит так, будто… Ты нихуя не ценишь того, что у тебя есть. В смысле… Мне нужны её чувства, и я бы ради них горы свернул, но у меня их нет и не будет. А у тебя они есть, просто так, без всяких жертв, но ты не придаёшь им значения. Понимаю, что это неправильно, что никто в этом не виноват, и что злиться здесь не на кого. Но не могу ничего с собой поделать. — Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, — тихо вздохнул Слава, озадаченно почёсывая затылок. — Я просто старался быть хорошим человеком. Мне хотелось вытащить Киру из дерьма, в которое её втоптал бывший. Кира сама понимает, что стала обожать меня только потому, что я показал ей более счастливые и здоровые отношения. Он просто никогда не относился к ней действительно хорошо, ты ведь в курсе. — Я отношусь к ней не хуже. — незначительно пролепетал Вася, вновь наполняясь чувством несправедливости. Его взгляд всё ещё был преломлён, направленный на тёмные дворы, а Слава смотрел на него, наклонив голову, и даже не курил свою подожжённую сигарету. — Нет, ты относишься к ней лучше, — незамедлительно поправил Слава. — Я точно лучше её бывшего и точно хуже тебя. Вроде как я не плохой человек. Я стараюсь относиться к женщинам с уважением, ухаживать за ними и заботиться о них. Но у меня бывают всплески, которые я не умею держать в себе. Я бываю равнодушным и грубым, я могу повысить голос и оскорбить, а иногда и вовсе с ужасом замечаю, что манипулирую чувствами человека. Мне это не нравится, и я жалею о каждом лишнем слове. Но это уже эмоциональные качели. — Знаешь… Я из раза в раз сталкиваюсь с этим, — выслушав откровенное признание Славы, Вася всё-таки сподобился заставить себя поднять глаза и посмотреть на него. — Я знаю, что я хороший парень. Я никогда не повышу на девушку голос и уж точно не являюсь манипулятором. Но мне постоянно приходится сталкиваться с тем, что девушка, которой я хотел бы подарить идеальную любовь, выбирает кого-то вроде тебя. Шумного, противоречивого и взбалмошного. Слава саркастически усмехнулся, уронив глаза под ноги, и наконец приложился губами к сигарете. Несколько секунд они молчали, анализируя подводные камни друг друга, и Слава заговорил первым, продолжив эстафету слияния параллельных миров. — Это так. Девочки любят плохих парней. До определённого момента, — с горькой улыбкой произнёс Слава. — Сначала девчонки тянутся ко мне, а потом их обжигает, и они начинают искать стабильности в ком-то вроде тебя. В конце концов, все мои отношения рушатся, даже если я всеми силами стараюсь их спасти и наступаю себе на горло. А у тебя совсем скоро всё будет хорошо, потому что ты в состоянии дать девушке всё то, чего она начинает хотеть, когда её личность заканчивает формироваться, наполненная неудачными опытами с ненормальными наркоманами вроде меня. Может, и Кира скоро поймёт, кто действительно способен сделать её счастливой? — Только сценариев гораздо больше, чем несколько, и все мы выходим за рамки стереотипов, — совсем философски затянул Вася. — Кире было хорошо с тобой, и она гораздо больше говорила обо всё хорошем, что ты для неё делал. Этого действительно было немало. Выходит, ты постарался, и ты далеко не тот, о кого юные девушки должны спотыкаться на пути к своему счастью. Я имею в виду… У нас у всех есть недостатки, они проявляются по-разному. Если я не срываюсь и не повышаю голос, ещё не значит, что я абсолютно безупречен. Так или иначе, с чувствами мало что можно сделать. Вася тяжело выдохнул и придавил горячий кончик сигареты о дно стеклянной пепельницы. Когда Слава сделал то же самое, он распахнул дверь и вернулся в кухню. Этот разговор завершился достаточно размыто и в некой мере даже возвышенно, но им и не нужно было прийти к приземлённому выводу. Самое главное, что они потушили нарастающий между ними негатив, чему, несомненно, поспособствовал раскрепощающий кокаин. Слава ощущал простую радость и наполненность. В нём все шестерёнки вращались верно и слаженно, голова покрывалась нежным холодом, в котором себя замечательно чувствовали все вдохновлённые мысли. Сейчас любой шаг приносил беспричинное удовольствие, будто ноги ступали по мягкой перине. Дорога была хорошая, и после перекура было неплохо немного дополнить её, чтобы плавный эффект стал более напористым. Славе хотелось взлететь ещё выше, потому что он знал, что это далеко не самый сильный приход в его жизни. Тем не менее, после мучительного воздержания, он в несколько крат сильнее ценил каждое чувство, которым его наполнил наркотик.

«Будь мы оба трезвы, мы не стали бы поднимать эту тему. И тем более, говорить друг другу столько тёплых слов. Тем не менее, я чуть глубже узнал Васю. Такими темпами, когда Вадим вернётся, мы реально уже все будем хорошими друзьями. Скучаю по Вадиму, его не хватает.»

*

После прихода Яши вечер заиграл другими красками. Он принёс с собой экстази и амфетамин, и из всех присутствующих только Слава догадывался, каким образом Чертополох добыл эти сокровища. Яша был заядлым шкуроходом — так называли тех, кто искал и воровал чужие закладки. По его рассказам Слава был осведомлён, что Мурино — кладезь тайников с наркотиками, и обладателю зоркого глаза нередко удавалось вернуться с получасовой прогулки с ворованным кладом. Сам Слава относился к этому не очень хорошо. Ему казалось, что человек, который ходит по улице, лазая по водосточным трубам и прочим укромным местам, чтобы украсть наркотики, — за которые кто-то потом ещё и зря заплатит, — определённо имеет проблемы с запрещёнными веществами. На его взгляд, это не только было неблагородно, но и, что самое страшное, являлось сигналом к тому, что пора лечить свою зависимость. Тем не менее, разводить демагогии на эту тему Третьяков тоже не собирался. Немного посидев у Васи, они решили отправиться в ночной клуб, чтобы покурить кальян и потанцевать. Словом, домой Слава возвращался совершенно измождённый, потому что эффект кокаина перед поездкой в клуб он перекрыл таблеткой экстази, а когда её феерическое действие прошло, снова убил несколько белых дорог.

«Однозначно, это была провальная идея. Таблетки хорошо размазывают, но догоняться ими бесполезно. Когда я понял, что меня отпустило, а на часах всего три утра, мне стало очень обидно. Следующие три часа я нюхал, чтобы быть в тонусе и не трезветь. Нюхал много, естественно. Потому что сейчас мне уже нужна минимум двойная доза кокаина, чтобы меня взяло. Сейчас семь с копейками, еду домой в такси и чувствую себя отвратно. Лучше бы напился, честно. Но сейчас и об этом думать тошно. Я не спал уже сутки, меня шатает, еле двигаюсь. Ужасно болит голова, тошнит и сушит. Ненавижу весь мир. Ничего не хочу так сильно, как упасть в кровать. Но в ней будет Мирон. А ещё я не смогу заснуть в ближайшие часа полтора. И вставать мне не позже одиннадцати. Хочу убить себя, думая об этом.»

За тонированными окнами автомобиля неспешно показывался рассвет. Слава растекался по заднему сидению, чувствуя, как слипаются саднящие глаза, требующие отдыха. Тем не менее, долго держать их закрытыми он тоже не мог. Его попеременно кололи резкие приступы стимуляции, которые покидали его также спонтанно, как и появлялись. Действие кокаина шло на спад, но эти взлёты и падения давали Славе понять, что он ещё не отрезвел и не сможет уснуть вопреки тому, что смертельно устал. Слава злился на весь мир, понимая, что ночь волшебного счастья подошла к концу. Опустошённое состояние, дополненное многочисленными недомоганиями и утомлением, заставляло его сгорать от раздражения. Как минимум потому, что к этому всему добавилось искусственное чувство апатии — Слава совершенно не знал, куда себя деть. Ему хотелось куда-нибудь преткнуться, но ни на что не было энергии. Больше всего его печалило то, что он не сможет воплотить своё самое сильное желание — пролежать в постели весь день, обнимаясь с одеялом. Он ненавидел устраивать наркотические загулы перед важными датами, когда у него было запланировано много дел, но каждый раз это каким-то образом случалось. Славе нужно было выглядеть свежо, весь день улыбаться, смеяться и разбрасываться поздравлениями, одолевая большие расстояния и длинные часы мероприятия. А он, тем временем, медленно рассыпался на кусочки, понимая, что не успеет выспаться даже на треть необходимого. Он винил себя за то, что так безответственно вошёл в кураж, но сделать с этим что-то было уже поздно. Другой проблемой было то, что ему, скорее всего, придётся пообщаться с Мироном. Слава видеть его категорически не хотел, как и любого другого человека в мире. Если общение с другими людьми было отсрочено как минимум до полудня, то Слава начинал жадничать этим временем и заранее злился на то, что в его доме, в его единственном укромном уголке, уже кто-то поджидает. Ему хотелось только абсолютного оглушительного одиночества, а Мирон был слишком активным и любознательным, чтобы просто оставить его в покое и не досаждать. Пока Слава придерживался своей трезвости, присутствие Мирона могло его раздражать, но явно не также сильно, как это будет, когда он переступит порог квартиры на отходах. Дело было даже не в самом Мироне — будь он сам по себе такой надоедливой персоной, Слава бы давно перестал с ним общаться. На этот раз проблема заключалась в том, что Мирон, по своей природе, мог шевелиться и издавать какие-то звуки, за чем сейчас Славе наблюдать было крайне нежелательно. По дороге Слава пытался убедить себя в том, что он переживает зря. Может, Мирон был слегка неловким и чересчур прилипчивым, он всё-таки относился к чувствам Славы с достаточным уважением, чтобы не мешать ему, когда он возвращается домой уставший. Однако, опасения Славы не то что бы не подтвердились. Скорее, всё вышло даже гораздо хуже, чем предполагалось. Как только Слава перешагнул порог квартиры и автоматично прошёл в прихожую, что-то произошло. Он ни с того, ни с сего споткнулся и с грохотом полетел на пол. Слава далеко не сразу понял, что заставило его на ровном месте навернуться в родном доме и приложиться локтём о пол, но секунд через пять до него дошло, что рядом с ним что-то шуршит, скулит и гавкает. И это «что-то» заставило его грохнуться посреди прихожей, разбудив беспокойно дремавший в груди гнев. Слава увидел над своим лицом щенка, который ненарочно впился когтями ему в шею и накапал слюной на его щёки. Разумеется, Слава испугался, потому что прекрасно знал, что у него дома не должно было находиться щенка. Будь он менее тактильным и навязчивым, Слава вовсе бы решил, что его посетила галлюцинация. Но это маленькое четвероногое топтало и лизало его как родного. Первым делом Слава чертыхнулся и невольно ушибся затылком о комод. Вперемешку с благим матом, Слава поднялся на ноги и тяжело выдохнул, а собачья задница, испугавшись шума, косолапо убежала в комнату. — Мирон! Живо иди сюда, ёбань поганая! — оглушительно позвал Слава, приготовившись ругаться. Слава приложил руку к раскалывающейся голове и на миг зажмурился, одолевая стройную тахикардию. Его заранее переполнила жаркая ярость, которую нужно было срочно выплеснуть — иначе, казалось, он просто взорвётся и разлетится на мелкие кусочки, испачкав гладкий ламинат в крови и кишках. И Слава уже знал, что его приятель станет самой первой целью для высвобождения эмоций. Он понимал, что Мирон — просто чёртов ребёнок, и шалости у него детские, но Слава готов был его прибить и еле себя сдерживал, чтобы этого не сделать. К тому моменту, когда Слава окликнул Мирона, тот уже и так мялся на выходе из спальни, поджав губы, и неловко наблюдал за тем, как Слава собирает синяки по всей прихожей. Он видел, что Слава злится, и откровенно переживал о том, как ему выйти и что сказать. Но прежде, чем Мирон осмелился выпрямиться и сделать шаг вперёд, Слава нашёл его глазами и подошёл сам. — Будь добр, объясни мне, что это! — прорычал Слава, крепко схватив Мирона за грудки. — Какого чёрта у меня дома делает собака? Если она забежала не сама и появилась не из воздуха, то тебе пиздец! — Я… Прости, пожалуйста, — испуганно пролепетал Мирон, застыв в руках Славы как тряпичная кукла. — Я хотел тебе сказать… — Почему не сказал?! — резко повысив тон, перебил Слава. — Ты живёшь в моём доме, мать твою! Ты должен не говорить, а спрашивать, но ты не сделал ни того, ни другого! Почему в собственном доме меня с утра пораньше ждут какие-то блядские сюрпризы? Конечно, пошёл Слава нахуй, зачем считаться с его мнением, да?! — Ты просто не отвечал мне на сообщения… А у меня даже твоего номера до сих пор нет, чтобы позвонить… — поспешил оправдаться Мирон, рвано вздыхая при столкновении ушей с чужим криком. — Я не хотел тебя злить… Мне было его жалко. Он там никому не нужен, а я… Он просто болтался сам по себе, и его бы скоро выкинули на улицу. Он не задержится у нас надолго, я обещаю, что найду ему дом, просто… — «Просто-просто-просто». Просто у кого-то нет ни воспитания, ни совести! И не надо мне звонить, я не отвечаю на звонки, — язвительно бросил Слава и резко отпустил Мирона, заставив его врезаться спиной в стену. — У меня нет сил слушать всю эту пресную хуйню, которую ты несёшь. Я иду спать, и если кто-то из вас двоих зайдёт ко мне в комнату, то я разнесу тебе ебальник, понял? — Понял. Прости, пожалуйста. — виновато попросил Мирон, отходя в сторону, чтобы Слава смог попасть в спальню. — Заткнись. Иди нахуй и не смей со мной разговаривать, — злобно процедил Слава, звонко хлопнув дверью. — И ещё раз ты не заправишь за собой кровать — покатишься в преисподнюю вместе со своей псиной! Раздевшись по пояс и швырнув вещи на пол, Слава грохнулся в кровать и с головой накрылся одеялом. Его по-прежнему переполняла нездоровая злость. Ему хотелось накричать на Мирона посильнее и желательно ударить его, но он тяжело выдохнул, стараясь избавиться от прилива гнева. Какое-то слабое и очень отдалённое, но у него всё же было понимание того, что он перебарщивает с агрессией. «Кто он вообще такой, чтобы диктовать в моём доме свои правила? Кто дал ему право в конец обнаглеть и ни во что меня не ставить? Нахера я вообще его прямо сейчас за порог не выставил?» — с раздражением перебирал Слава, беспокойно ворочаясь в постели в обнимку с плюшевым розовым зайцем. — «Как же меня всё бесит, хочу кого-нибудь убить». Тот факт, что Мирон находился где-то за стенкой с несанкционированной собакой, порядочно выводил его из себя и заставлял злобно скрипеть зубами. Слава думал о том, что по пути домой намеревался принять душ и попить воды, но теперь у него не только не было сил вставать, он принципиально не собирался выходить за пределы спальни. Даже будучи вспотевшим и с пересохшим горлом. Обозлившись на весь мир, из-за собственного избытка агрессии он никак не мог сомкнуть глаз. Сейчас, уставший и опустошённый, Слава не думал о том, что устроил истерику на пустом месте, не думал о том, что отреагировал на ситуацию совершенно неадекватным образом и наговорил своему близкому человеку много неприятных слов из-за пустяков. Причина, по которой они поругались, казалась ему достаточно весомой, а Мирон — непростительно виноватым. Сам Мирон совершенно не понял, что произошло. Он полагал, что Слава может неприятно удивиться, обнаружив в доме нового жильца, но у него и в мыслях не было, что всё обернётся таким скандалом. Когда ему вверили этого щенка, он просто не смог его оставить, а теперь у Вишневского с глаз капали горькие слёзы от мысли о том, что придётся куда-то срочно девать эту крошку, чтобы заслужить Славино прощение. Увидев Славу таким злым, Мирон во мгновение ока почувствовал себя самым коварным предателем. Не зная, что делать, он подхватил на руки щенка и помчался его выгуливать. По улице он бродил долго, и глядя на радостно бегающего щенка, всё никак не мог сообразить, что же ему делать. Возвращаться домой Мирон не решился, поэтому поднялся на этаж и стал звонить в двери соседней квартиры. Несколько минут ему никто не открывал, и испытав очередной укол совести, Мирон засобирался уходить, но именно в этот момент ему открыл сонный Стас. Одетый в пижамный костюм из рубашки и штанов, растрёпанный и со слипшимися глазами, Стас не сдержался и зевнул. Затем он оглядел Мирона и сидящего на его руках щенка с долей неосознанности и озадаченно почесал рыжую макушку. — Мирон?.. — спросил он изумлённо. — Привет, конечно. Раннее ты выбрал время по гостям ходить. Это что у тебя, собака? — Ой… Я тебя разбудил? Прости, — поджав губы, извинился Мирон. — Я думал, ты уже собираешься на учёбу. Сегодня же понедельник. — Восьмое марта. Выходной, — мрачно сообщил Стас, сильно разочаровавшись своему преждевременному пробуждению. — Что случилось? — Извини… Слушай, я тут был у друзей, а у них собака, ну, девушке подарили, а ей он не нужен, и мне было его так жалко, что я решил его забрать, а… — быстро затараторил Мирон, когда Стас поднял в воздух ладонь, заставив его прерваться. — Я всё ещё в режиме автопилота. Пожалуйста, помедленнее. — велел Островский, шагнув в сторону, чтобы Мирон мог пройти. Мирон косолапо шагнул в прихожую и проследил за тем, как Стас запирает входную дверь. — Я хотел спросить, не мог бы ты подержать его у себя до вечера, пока я не встречусь с потенциальными хозяевами, — робко спросил Мирон, почёсывая обеспокоенного щенка за ушком. — Он жутко породистый и очень дорогой, но своим прошлым владельцам оказался не нужен. Я не смог его оставить, но мне правда некуда его девать. Мирон опустил глаза в пол и отягощённо выдохнул, прижав щенка поближе к себе. Он отлично понимал, что если сейчас Стас ответит отрицательно, то придётся весь день шляться с щенком по городу. У него вскипала голова, энтузиазма на спасение питомца было всё меньше, а злобы на самого себя всё больше. Стас же посмотрел на него несколько потерянно, отметив, насколько Мирон удручённый и забитый. Он был не очень доволен, что в девятом часу утра, в драгоценный выходной день, к нему вломился малознакомый человек, которого он несколько недолюбливал на почве ревности и несовместимости темпераментов. Да ещё и с такой сложной просьбой. Тем не менее, Стас находился в более уравновешенном состоянии, чем Слава, поэтому мыслил рационально и не спешил гнать нежданного гостя в шею, размениваясь на колкости и проклятия. — Оставь его у Славы? — бесцветно предложил Стас, воспользовавшись самым очевидным вариантом. Спросонья он не подумал, что Мирон вряд ли бы пришёл сюда, если бы мог оставить собаку у Славы. Впрочем, Слава ни Мирона, ни его щенка из дома не выгонял. Но его абсолютная злость заставляла Мирона чувствовать себя чудовищем, пока он и его питомец находились в пределах квартиры Третьякова. — Он злится. Я просто… Припёрся с маленьким домой и не предупредил его. Если честно, я ещё никогда не видел Славу таким злым. Он так кричал и… Понимаешь, себе-то я место найду, пока Слава отойдёт, а собаке… Вряд ли. — стыдливо объяснялся Мирон, подспудно ощущая, что Стас особенно не загорелся энтузиазмом от услышанной просьбы. — Хочешь, я с ним поговорю? — спросил Стас, прикрывая длинный зевок ладонью и уже ощущая лёгкий насморк, наполняющий пазухи носа. — Нет! — запаниковал Мирон. — Не надо. Будет выглядеть так, будто я пожаловался. Я думаю, он ещё больше разозлится. Я люблю его пиздец и не хочу, чтобы он расстраивался, но я правда виноват. Он вернулся под утро уставший, а тут я со своей собакой… — Слушай… Может быть. Слава иногда ведёт себя как настоящее исчадье ада и бывает совершенно невыносимым, но… Не бери на себя, это всё кокаин, — тяжко вздохнул Стас, лениво проходя вглубь квартиры. — Я правда не знаю, чем тебе помочь. Я очень люблю собак, но у меня аллергия и злая кошка, которая доведёт твоего малого до собачьего суицида. Так что, на твоём месте, я бы вернулся к Славе. Он выспится и извинится. Может быть, не прямым текстом… — Ой… Прости. Стой, «кокаин»? Что ты говоришь? — неподдельно изумился Мирон, собирая ушами одно нелицеприятное заявление за другим. На этой почве он даже гораздо меньше осознал, что ходит за Стасом с существом, от которого ему становится плохо. — Ты не знал? — исступлённо уточнил Стас, фигурно взмахнув бровями. Он прошёл к кухонному шкафу с аптечкой, чтобы выпить антигистаминные раньше, чем его разорвёт от зуда и чихания. — Интересно, как ты трахаешься с ним уже полгода, не имея ни малейшего понятия об этом. Хотя, знаешь, если он тебе не сказал, стоит сделать выводы. В его словах отчётливо послышалась пассивная агрессия, а сам он думал только об одном — «сколько же людей клянётся ему в любви, совершенно ничего о нём не зная». Разумеется, Стас злился на это бестолковое поведение, и понимая, что это неправильно, ничего поделать с собой не мог. — Да этого быть не может, — упёрто возразил Мирон, сильно нахмурившись. — Я был бы в курсе… Стас обвёл длинную фигуру Мирона снисходительным взглядом, наугад выскабливая из блистера таблетки. Он не знал, что может на это ответить и должен ли что-то отвечать в принципе, но Островскому действительно в голову бы не пришло, что кто-то может быть настолько наивен, чтобы не знать о пристрастии Славы к кокаину. То, что Слава мог этого не упоминать — не столь удивительно, как-то, что человек не заметил этого сам без словесного подтверждения. — Я не верю… — пробормотал Мирон мрачно, переминаясь с ноги на ногу. — Понимаю, я же отъявленный пиздабол, и мне дико нравится без причины обзывать своих лучших друзей наркоманами. А, может, у меня шизофрения, и я сам себе это придумал, — язвительно бросил Стас, цокнув языком. — Слушай, у меня есть идея, куда можно на время пристроить щенка, но, возможно, тебе придётся везти его в Кудрово. — Не страшно. Это же недалеко, — примерно подсчитал Мирон, сделав очень сложное выражение лица. — Я был бы очень тебе благодарен. И прости, если… — Знаешь, я сейчас наберу своему знакомому. Возможно, он не спит. Но, в любом случае, я уверен, что Слава на самом деле не против оставить щенка у себя. — между делом предупредил Стас, взявшись за телефон, чтобы позвонить Худи. С тех самых пор, как Стас проколол у него язык, они начали неплохо общаться. Хотя Стасу было немного волнительно писать ему ради одолжения, он, по крайней мере, знал, что Худи живёт один и не только безмерно любит собак, но и не страдает от аллергии на них. К тому же, ему хотелось, чтобы Мирон поскорее ушёл, позволив ему доспать свои законные часы. — Хозяйка его квартиры против домашних животных, — передал Стас, не отрывая взгляда от телефона с открытой перепиской. — Так что пристроить к нему мальчика насовсем точно не получится. Но до вечера малыш вполне сможет перекантоваться. Более того, он сейчас возьмёт каршеринг и сам приедет за щенком в течение часа. — Спасибо, ты лучший! — по-детски зарадовался Мирон и даже полез к Стасу обниматься, когда тот беспокойно отшатнулся, показав, что не очень-то этого хочет. — Шерсть! — кривовато вылепил Стас, оправдавшись первым, что пришло в голову.

*

«Три часа сна совсем не привели меня в чувства. Холодный душ немного подбодрил, сижу в увлажняющей маске и пью кофе. Думаю, это могло бы сработать, если бы у меня было хотя бы в два раза больше времени на сон. Странно, ни Мирона, ни собаки нет. Может, мне это приснилось? Не удивлюсь. Я в таком состоянии был и есть, что мне любое событие недавнего прошлого кажется выдумкой. Будто я вообще не жил до нынешнего момента, а существую только в настоящем времени.»

Праздник, конечно, был сегодня не в его честь. Но он заранее придумал макияж, который нанесёт в этот торжественный день. У Славы были стразы, палетка, грим и кисти для того, чтобы нарисовать на щеках цветы, но не было для этого сил и настроения. Он знал, что проснётся уставшим и злым. Никакие процедуры не могли окончательно поставить его на ноги, потому что, как только Слава делал что-нибудь, чтобы привести себя в порядок, его неведомой силой тянуло обратно в постель, откуда совсем не хотелось выбираться. Когда он понял, что время вот-вот начнёт поджимать, он понял и то, что у него нет особенного выбора. Провести этот день с тяжестью в теле, повесив голову и послав к чёрту весь мир или пойти на небольшую хитрость — Слава долго не думал. Расхаживая по квартире в поисках своего ментального равновесия, он стал дозваниваться Яше, который, разумеется, бессовестно храпел, с удовольствием забыв обо всех своих обязательствах. Было очень хорошо, что Славе удалось дозвониться до него после семи попыток. Впрочем, он не собирался останавливаться, пока не выйдет, и если бы было нужно, поехал бы к нему домой и снёс бы с петель дверь. — Доброго ранку, ага, — пробормотал Слава, закатив глаза, когда услышал, как Яша шумно зевает. — У тебя ведь ещё остался фен? Я готов вызвать тебе такси и купить пять наборов картриджей для твоего лоджика, только приезжай сейчас же и привези мне амфетамин. Хорошо, мудила, я положу тебе косарь на подорожник.

«Я не хотел, чтобы это превращалось в демо-марафон. Но если бы этот день был свободен, было бы гораздо легче слезть. Я не собираюсь дико триповать, мне нужно только быть в форме, чтобы дожить до сегодняшнего вечера. Не говоря уже о том, что я терпеть не могу амфетамин. У меня от него болит сердце, а я только избавился от этой херни. Это частая ловушка наркотусовок. Ты кутишь до утра, не думая о том, что днём у тебя куча дел. А потом берёшь ещё наркоты, чтобы не вырубиться в самый ответственный момент. Нельзя устраивать такие тусовки, когда завтрашний день не свободен. Но они всегда оказываются спонтанными. Никто не планирует юзать, следуя своему графику. Дерьмовое настроение или просто кто-то позвал — всегда неожиданно.»

Слава с облегчением выдохнул, когда Яша дал одобрительный ответ. Чтобы он не упал обратно в постель и не уснул, Слава был с ним на проводе, пока он делал себе утреннюю дорожку. Находясь в нетерпении, Третьяков также сказал Яше, что тот может позавтракать и принять душ у него, поэтому почти сразу после сброса звонка Слава стал искать другу такси. — Как ты считаешь, я хороший человек? — спросил Слава, сгребая небольшую кучку амфетамина дисконтной картой. Он сосредоточенно раскидывал дороги на карманном зеркальце, надеясь, что эффект стимуляции продлится достаточно долго. Яша не смог внятно ответить, сколько держится порошок, поэтому предстояло узнать самостоятельно. Во всяком случае, Чертополох отсыпал ему добрую гору, потому что у самого у него ещё оставалось в избытке; он нашёл аж пять граммов разом. — Найкращий. — несомненно ответил Яша, с лёгкой улыбкой перебирая свои новые картриджи, которых ему должно было хватить надолго. Ещё бы, он так хорошо о Славе не отзывался. После того-то, как он заплатил за его бесплатный фен втридорога. — Если бы ты… Скажем, был девчонкой… Ты бы захотел со мной встречаться? –загадочно спросил Слава, стараясь прозвучать наиболее неприметно и ординарно. Благо, Яша был не самым сообразительным человеком, и не заметил никакой таинственной подоплёки в вопросе друга. Однако, посмотрел на него с соответствующим порицанием. — Ты що, дебил? Якби я был девчонкой, я б тебе сказав. — укоризненно выдал Яша. — О, знаешь, я даже будучи пацаном могу ответить тебе на зеркальный вопрос. Ни за что бы не спутался с таким идиотом, как ты. Даже если бы мне было пятьдесят, и меня разнесло как слониху после четверых родов, — вредно отозвался Слава и бойко постучал карточкой по стеклу, чтобы стряхнуть с неё крошки. — Я просто пытаюсь понять, почему у меня не клеится с женщинами, выдохни. Твою маскулинность тут никто на прочность не испытывает. — Ну, може, тому що ти хамло? — радикально загадал Яша, не собираясь оставаться в стороне в ответ на грубость в свою сторону. — Слухай, та нормальный ты пацан. Мне б столько девчонок, як у тебе. Та хоч би даже и половину. — Как думаешь, лучше шесть сторублёвых купюр или одна пятитысячная? Я понимаю, у тебя с математикой дерьмово, но здесь вроде не сложно. Количество не гарантирует качества, я к этому вёл, а не к тому, что мои женщины — дешёвки, если что, — цинично высказался Слава, порядком устав слышать отовсюду, как у него всё замечательно по причине того, что за ним бегает много девчонок. — К примеру, если я снова влюблюсь, стоит ли мне пытаться что-то делать? — У сенсі? — недоумённо переспросил Яша и для выразительности приспустил очки. — Прозвучит странно, но я боюсь быть отвергнутым, — быстро буркнул Слава и сразу же снюхал стройную дорожку амфетамина, болезненно пошмыгав забитым носом. — Мне кажется, той девушке, которая мне нужна, я окажусь не нужен. — Та выдохни, — расслабленно посоветовал Яша и подтянул к себе зеркало, забрав у Славы из рук купюру, которая за ночь отдыха перестала раскручиваться из трубочки также, как ноздри Славы перестали втягивать порошок. — Тоді це вона тобі не потрібна, і це все хрень. Слава многозначительно промолчал, едва заметно сминая губы в размышлениях. Эта неуверенность поселилась в нём после разговора с Вадимом и приятельского утешения Васи. Они оба говорили Славе то, чему он сам противился. А именно, что он хороший человек и что он должен попытаться шагнуть навстречу своим чувствам. Для него этот шаг был бы неподъёмно тяжёлым. И хотя ему категорически не хотелось обсуждать свои чувства со всеми подряд, он старался аккуратно выяснить, кто какого мнения придерживается. Пока что все трое опрошенных сходились в точке зрения, противоположной той, которую имел Слава. Усиливающийся напор заставил его задуматься, стоит ли ему и дальше идти против ветра или стоит попытаться сменить направление на более удачное. — Мы можем по пути заехать в магазин? — спросил Слава, потирая уставшие глаза. Он находился в трепетном ожидании прилива сил и энергии, хотя опрокинул дорогу меньше минуты назад. — Мне нужно купить подарок. — Без б, — отозвался Яша столь кратко, словно они прямо сейчас общались по переписке. — Кошмар, я ніби з могили виліз. — Ага, я в таком же состоянии, — утомлённо поддержал Слава, и небрежно стряхнув горку порошка в зиплок, лениво сполз со стула. — Реально не знаю, как ты ешь под порошком, но можешь высосать из моего холодильника всё, что попадётся на глаза. Я пошёл краситься. — Педик. — дружески поиздевался Яша вслед уходящему Славе. — От педика слышу! — донеслось уже из ванной. — Включи что-нибудь на колонке, задохнусь сейчас от тишины. Яша ничего не ответил, но буквально через полминуты послышался звук подключения к колонке, а за ним последовал лёгкий гитарный наигрыш и слова. «Счастье — это призрак, я не видел, только слышу…» — Слава тяжко вздохнул и застыл возле раковины, вслушиваясь в пессимистичные мотивы. — «…Ни тебе, ни себе не нужен, семь недель как семь удуший. Строим только, чтобы разрушить. Ты нужна мне, а я…» — Скинь мне эту песню! — крикнул он куда-то в приоткрытую дверь и наконец посмотрел на своё отражение, заметив, как выросли и застекленели его зрачки. Это значило, что весь грядущий день ему предстояло проходить в линзах, чтобы избежать лишних вопросов. Слава не то что бы собирался скрыть от всего мира, что находится под действием порошка, скорее, не хотел этого афишировать. Постепенно он начал ощущать, как усталость отступает. Чтобы случайно не оказаться перекрытым до возбуждённой эйфории, Слава не стал нюхать много. Ему нужно было лишь имитировать трезвую бодрость, и небольшой дозы для этого было более, чем достаточно. Хотя от лёгких подёргиваний челюсти его это не спасло, но такую мелочь можно было легко замаскировать жвачкой.

«Восьмое марта. Отличный день, чтобы любить женщин. В общем, как и любой другой. Но я настолько запутался, что мне не хочется никого любить. Как и всегда? Кроме мамы, ей я уже позвонил, мило поболтали. Я уже и не знаю, чего ждать от сегодняшнего дня. Не считая разочарования, его во мне полно. Я сломан, мне скучно, и я хочу в подвал. Думаю, мне нужна ещё дорожка фена для воодушевления и блеска в глазах. О, нет. Его не должно быть видно.»

Время близилось к часу. Девушки должны были украсить мероприятие сильно позже, но у Славы с Яшей время уже заметно поджимало, поскольку их обязали помогать с декорациями и праздничным столом. На собрании по случаю восьмого марта велись оживлённые дебаты на тему того, как должен выглядеть сегодняшний праздник. И единственное, в чём сошлись практически сразу же — в том, что мужской половине человечества далеко не всегда дано понять, чего хотят дорогие женщины. Было озвучено множество идей — простых и вычурных, абсурдных и дельных. Благо, Кристалайз было не впервой брать на себя организацию праздников и распределять обязанности, поэтому, даже при таком противоречивом вопросе, в достижении общего согласия обошлось без кровопролитий. Бажен взялся арендовать помещение, подобрав для этого изящное здание старого фонда. Вид на берега Невы из окон в тёплых деревянных рамах, ласково скрипящие полы, покрытые лакированным ламинатом, высокие потолки, рассеивающие эхо — всё это пришлось очень к месту, поскольку было решено, что праздник должен быть наполнен атмосферой тех нежности, тепла и уюта, которыми женщины наполняют их бренный мир. Бутоны и почки на улицах ещё не распустились, по проспектам гулял бесчувственный ветер, но этот день было важно наполнить весенним ароматом и уютом. Лера и Данила отвечали за живые цветы, гирлянды и ароматизированные свечи, которыми планировалось наполнить помещение для углубления нужного настроения. Федя и Ефим взяли на себя закупку алкогольных напитков, Адам и Руслан — заказ еды, поскольку в этот раз любимые девушками роллы и пиццы в голосовании кратно обошли скромную домашнюю стряпню, которую подавали в новый год и дни рождения. Слава и Яша же должны были купить конфеты, букеты и забрать из мастерской украшения ручной работы, выбранные в качестве памятного подарка. Который, в отличие от классических конфет и цветов, не будет съеден и не завянет, а продолжит радовать глаз даже через несколько лет. Поэтому их первая остановка была у частного ювелира, откуда они без лишних забот забрали несколько торжественных упаковок с готовыми украшениями, заказанными заранее. Затем их дуэт обнаружился в гастрономе возле прилавков с подарочными коробками конфет, где они тоже надолго не задержались. К моменту, когда они зашли в огромный цветочный дворец, заставляющий глаза разбегаться от множества пестрящих лепестков, в их руках уже было несколько блестящих пакетов. Предстояло самое сложное: у Славы была записка с именами девушек и их любимыми цветами, но букет нужно было составить самостоятельно. По выводам обсуждений Слава знал, что букет должен подчёркивать индивидуальность определённой девушки, которой он полагается, но при этом все они должны быть каждый не хуже другого. Пользоваться помощью флориста было нежелательно — это от себя зачем-то добавил Ефим, который возомнил себя главным романтиком и счёл, что Слава поступит лицемерно, если позволит чужому человеку составлять букет для их любимых дам. — Нагадай, чому цим занимается не Лера? — Яша от многообразия выбора так выразительно выпучил узкие глаза, что они едва не заполнили собой линзы очков. Его голова вертелась в разные стороны почти как флюгер, порабощённый порывистым ветром, пока Слава оглядывался охотливо и старался сходу помечать детали. Белые полы с заделом на мрамор, ослепительные люстры-капли, яркие кляксы цветочных бутонов повсюду действительно заставляли теряться. — Потому что ему поручили выбрать цветы для украшения, — сказал Слава, освежив в голове Яши несуществующее воспоминание; конечно, весь трёп на собрании он благополучно прослушал, заткнув уши беспроводными наушниками, китайской подделкой продукции Apple. — У него творческий изящный взгляд, и он самостоятельно подберёт композиции, всё такое. А мы с тобой, как два дегенерата, сейчас будем с бумажки всё читать. Хотя… — Слава нахмурился, передав Яше пакет, и подошёл поближе к благоухающим витринам. — Кое-что я всё же помню. Настя любит розы, да побольше и поярче — белые не прокатят, если только не в дуэте с красными… Вроде звучит неплохо, что думаешь? — Я не ебу, — отстранённо брякнул Яша и снял очки, потирая глаза, заболевшие от яркого света. — Ты ж у нас дамский угодник. Раз кого трахаешь, так сам ей квітки и выбирай. — Доношу до твоего сведения, с Настей я уже давно не сплю. — между прочим, сообщил Слава, и на Яшу даже не посмотрел. — Я згадав, у тебе ж принципы с чужими жiнками не кувыркаться! — саркастично припомнил Яша. — Завали ебло. Да, мне не нравится рога её пацану ставить, я не считаю это поводом надо мной подтрунивать, — злобно пробормотал Слава, стараясь не пачкать нежные залы цветочного бутика своим сквернословием. — Для акцента в букет можно добавить немного гипсофилов или папоротника. Или лучше придерживаться лаконичности? — Ты просто не хочешь заморачиваться, — закатив глаза, констатировал Яша. — И я тоже не хочу. — Я уже даже не с тобой говорю. От тебя пользы как от техпаспорта на телевизор «Горизонт» во время матча NBA, — раздражённо цокнув языком, отметил Слава. — Таня любит тюльпаны, Аня — лилии. Арина без ума от гипсофилов — составить радужную композицию, и она будет счастливее сытого котёнка. Может, хоть своей Наташе ты сам букет выберешь, блять? Я тут смотрю по сторонам, и у меня сейчас мозг на две части расколется как при лоботомии. Слава резко обернулся и злобно зыркнул на Яшу, который застыл посреди зала беспомощным оловянным солдатиком. «А я що? Я держу пакеты» — безответственно огласил Яша, помахав перед Славой этими самыми пакетами, которые в сумме весили не больше полутора килограммов — уж точно не больше, чем весил объём информации, которая обрабатывалась у Славы в голове. — Ой, бля, иди воздухом подыши. Только в люк не провались, — равнодушно махнув рукой, велел Слава. Он не надеялся, что Яша последует его указанию, но уход — единственное задание, с которым он справился без проблем. Выдохнув с облегчением после потери балласта, Слава изнова огляделся вокруг, дав себе второй шанс. — Итак, начнём по порядку. В общем-то, им было необязательно объединять усилия. По идее, заказ браслетов после совместного обсуждения дизайнов, как и покупка цветов, лежали на плечах Славы. У Яши было самое простое и незатейливое задание — купить конфеты, причём строго по списку, по всем замечательно знакомым названиям — Коркунов, Ферреро Роше, Рафаэлло, Тоффифе и прочие бренды, которыми было сложно не угодить. Однако, их сплотил амфетамин, и поэтому Славе не стоило сетовать на то, что за ним «таскается бестолковый болван, талантливо канючащий по поводу и без». В голове гулял лёгкий ветер, вполне Славу удовлетворяющий. Он чувствовал, что у него имеется определённый запас энергии, которую можно было смело тратить на важные дела и бесполезные мелочи — это его успокаивало. Остановившись посреди зала, Слава вытащил из шоппера дневник с ручкой и стал накидывать заметки. Шестерёнки в его голове исправно вращались, позволяя мышлению развивать цепочки рассуждений. Он планировал сперва изучить глазами внешние параметры цветов и добавить подходящие возле соответствующих имён — чтобы букеты не были тривиальными и не состояли только из одного определённого цветка. Затем этими наработками Слава уже хотел делиться с флористом, который бы помог собрать ему готовые букеты. На тетрадный лист, наполовину исписанный сегодняшними мыслями, Слава приклеил жёлтый квадратный стикер от Бажена. Кривоватыми прописными буквами он сложил на этот стикер имена девушек и их любимые цветы. На имени Соня, непозволительно, но Слава надолго задержался, думая о чём-то неопределённом. Он был полон противоречий и всё ещё стеснялся планировать решительные шаги. Даже несмотря на безоговорочную поддержку друзей. — «Что они знают вообще, эти мои друзья? У всех троих с женщинами попеременный пиздец. Конечно, они мне насоветуют всегда следовать зову сердца и ничего не бояться. Блядские диснеевские принцессы».

«Она любит альстромерию. А я даже понятия не имею, что это. Мне пришлось минут десять бродить по магазину и искать глазами это название, чтобы увидеть их и подумать, что они на неё очень похожи. Такие яркие и притягательные, очень хочется потрогать.»

— Уверены, что всё это донесёте? — венчая последний букет изящной лентой, молодой флорист с аккуратной и невероятно уместной щетиной взглянул на Славу и элегантно улыбнулся. — Уверен. У меня тут где-то неподалёку грубая безмозглая сила, — утомлённо вздохнул Слава, обводя взглядом внушительную гору букетов, упакованных в простую крафтовую бумагу. После этого он опустил взгляд на наручные часы, надеясь увидеть там уведомление от Яши. — Чёрт возьми, я провёл здесь почти сорок минут? Надеюсь, что он не нашёл себе опасных для жизни приключений за это время. Пока флорист завязывал пышный нежный бант на букете для Джилл, который Слава планировал подарить лично от себя, сам Слава схватился за телефон и написал Яше, чтобы тот вызвал такси. «Сто процентов сидит в Макдональдсе и жуёт холодную картошку» — подумал Слава, дожидаясь ответа на своё сообщение. Снова прибегать к крайним мерам и становиться инициатором телефонного звонка ему не хотелось. Почитав беседу, созданную для праздника, Слава увидел, что Ефим и Федя активно наседают на них за опоздание. Но буквально три минуты назад Яша яростно отбивался стикерами и страшными грамматическими ошибками — стало быть, была вероятность, что в люк он всё-таки не провалился. — У Вас всё? — терпеливо спросил флорист и не потерял лёгкой, воздушной улыбки, складывая готовый букет к прочим. Похоже, этот объём работы был ему совсем не в тягость — вот, что значит гореть своим делом. Или хорошо притворяться. — помыслил Слава, постукивая ногой в оперативных размышлениях. Времени на ответ у него было немного. — Не поверите, но мне нужен ещё один, — полный сомнений, всё-таки вымолвил Слава. — Только… На этот раз я от слова вообще не представляю, что хочу увидеть. Поможете мне? — Разумеется, — радушно ответил флорист, благоговейно распахнув руки. — Давайте сначала узнаем, для кого букет. — Для девушки, которая мне нравится, — смущённо ответил Слава и даже взгляд потупил, отвернув голову от продавца. — Но… Знаете, я не уверен, что хочу дарить его с романтическим подтекстом. Мне просто хочется сделать ей приятное и незаметно, но подчеркнуть, что я считаю её особенной. И не перестараться с этим, чтобы… Она ничего такого не подумала, и это не испортило наше общение. С трудом заставив себя замолчать, Слава отягощённо вздохнул и пожевал обветренные губы. Этот простой вопрос не подразумевал столь развёрнутый и откровенный ответ, но Слава подсознательно предположил, что перед незнакомым человеком, который видится ему первый и последний раз в жизни, об этом сказать будет гораздо легче. И всё-таки, пока он говорил, ему стало ужасно неловко за свой подавленный тон, полный неуверенности. Флорист, однако, тепло улыбнулся и посмотрел на него с пониманием. — Наверняка, Вы, как и многие, слышали про язык цветов, но не старались его выучить, — аккуратно предположил флорист, и дождавшись от Славы утвердительного кивка, улыбнулся лишь шире. — Если Вы хотите оставить послание, не произнося его словами и буквами, наделив его невидимой силой, то выбрать цветы по словарю — прекрасный способ сделать это. — То есть… Я, глядя ей в глаза, во всём признаюсь, и она будет держать моё признание в руках, но ничего не узнает? — вслух переосмыслил Слава, задумчиво придавив зубами нижнюю губу. — Это мне подходит. — Тогда могу предложить Вам васильки, — незамедлительно посоветовал флорист. — Они говорят: «Не смею выразить тебе свои чувства». Их как раз принято дарить молодым девушкам в знак симпатии, но означают они скорее предложение дружбы или желание возобновить прерванное знакомство, нежели надежду на отношения. Трактовка также отмечает, что дарителя васильков не стоит подозревать в «нескромных желаниях». «В таком случае, мимо» — про себя подумал Слава с должной иронией. С отсутствием нескромных желаний, в их последнюю встречу, он уже точно прокололся. И мысленно не отметить этого было нельзя, хотя васильки он отторгнул скорее из-за их внешнего облика. Славе показалось, что васильки будут выглядеть слишком незамысловато. Он также зачем-то подумал, что их мог бы подарить Лене, но Соне они точно не подходят. — Есть более любопытный вариант — астра. Она является символом любви, изящества и изысканности, — последовательно предложил флорист, да с такой оперативностью, словно заранее знал, что от васильков Слава откажется. — У неё очень интересное мифологическое значение. Якобы, астры были созданы из космической пыли, когда Дева смотрела на неба и плакала. Кроме того, белая астра говорит: «Я не могу думать ни о чём, кроме тебя». — Значение у них и правда более возвышенное, — не смог не согласиться Слава, но опытный флорист по одному его взгляду понял, что и этот вариант его не устроил. — Правда, если мне не изменяет память, то астра выглядит чересчур солидно. По крайней мере, мне видится так. Представляя букет из астр, я скорее думаю о любви к моей маме, нежели о любви к девушке. Серьёзно, астры точно были в букете, который я заказал маме. — Думаю, это связано с тем, что мамы любят садить их на даче. Подсознательный ассоциативный ряд, — честно поддержал флорист и на этот раз немного помедлил со следующим предложением. Впрочем, то, что он вытаскивал эти термины из головы, а не судорожно листал странички в интернете, было достойно уважения, за которое было заплачено временем. Даже если бы было иначе, Слава бы его не осудил. Но он видел, что человек за прилавком действительно дышит грудью, наполненной нежными бутонами. Цветы явно были его любимым делом, которое приносило ему особенное удовольствие. — Акация означает скрытую любовь. — после некоторых раздумий сообщил флорист, а названная им акация, по стечению обстоятельств, оказалась прямо возле кассы, и это позволило Славе сразу же её рассмотреть. Верно, флорист вспомнил о ней, потому что ненарочно зацепился за неё глазами, пока искал подходящие варианты. — Оно и видно, — беззлобно заметил Слава, придирчиво разглядывая вазон с акацией. — Скрытую любовь на грани разрушительного отчаяния и формирующегося алкоголизма. Цветок красивый, но букет из него выглядит жутко поникшим. Если я его подарю, будет выглядеть так, будто во дворе нарвал, пока шёл за чекушкой. Ничего не имею против бесплатной романтики, но наряду с другими сегодняшними претендентами этот явно не выиграет. — Дело в том, что акация — листопадный кустарник. Мы в основном комбинируем его с другими цветами. Веточки могут показаться печальными, но они выглядят именно так, как и полагает цветам, растущим на дереве, — пояснил флорист, отчасти поддержав слова Третьякова о том, что букет акации выглядит сорванным во время прогулки до магазина. — Гардения, кстати, тоже означает тайную любовь. И к тому же, говорит: «Ты прекрасна!». — Покажете? — заинтересованно попросил Слава, не имеющий представления о том, как выглядит гардения. Это заранее настроило его на успех, ведь о внешнем облике альстромерии Слава тоже до сегодня ничего не знал. Всё это были нередкие для дарения цветы, но с непритязательными названиями, плохо прилипающими к языкам. Флорист вышел из-за прилавка, стыдливо улыбнувшись недовольным мужчинам, скопившимся в очереди, и повёл Славу вдоль витрин, усыпанных сладостными бутонами разных цветов и форм. — Гардения часто используется в свадебных букетах, к слову. Белоснежные лепестки создают свежее и радостное сочетание с сочными зелёными листьями… — вкусно нахваливал флорист, подав рукой в сторону вазона с гардениями. Слава стал полагать, что начинает надоедать своим присутствием. Но отнёсся к этому с пониманием, потому что он явно не был самым лёгким клиентом за сегодня. Мало того, что это был уже одиннадцатый по счёту комбинированный букет, Слава ещё и умудрялся быть чрезмерно переборчивым, потому что среди мимоз и тюльпанов старался найти что-нибудь особенное и обязательно совпадающее с его сакральными смыслами, заложенными в подарок. Хорошо и замечательно, что от себя Арине и Есении он заказал доставку цветов ещё утром, сразу после подарка для мамы. Если бы сейчас Славе пришлось выбирать ещё несколько букетов, он бы точно тронулся умом. Только в этот самый момент Слава подумал, что мог и бы Соне отправить цветы курьером, потому что ему был известен её адрес. Но передумывать было поздно. — …Чем-то похожи на розы, — стойко продолжал флорист, не теряя доброго расположения духа даже под натиском привередливых отказов и растущей очереди, которую его помощница отчаянно отражала. — Только гардения имеет более пышные и плавные линии. Слава внимательно присмотрелся к смеси белоснежных и розоватых цветков, вольно раскинувших в стороны воздушные лепестки. Он чуть наклонил голову, подошёл поближе и постарался представить Соню, которая держит в руках букет. Заветное «беру» тихо сорвалось с его губ, смазанное лёгкой улыбкой. К этому же моменту в магазин влетел разъярённый Яша, который стал шёпотом кричать на Славу за то, что тот «возится целую вечность». Отмахнувшись от него, Слава велел Яше забирать готовые букеты и транспортировать их в такси, в котором, по словам Чертополоха, накопился нешуточный простой за то время, что Слава находился в муках выбора. Нехотя Яша прихватил несколько букетов, сколько смог, и неуклюже потащил их к выходу, пока Слава определялся с лентой, которая украсит заключительный букет. Расплатившись стоимостью месячной аренды роскошной квартиры в центре города и добавив к чеку щедрые чаевые красной купюрой для терпеливого флориста, влюблённого в своё дело, Слава тоже приобщился к перетаскиваю цветов в машину. Таксист наблюдал за ними с нескрываемым удивлением и улыбался, но не силился спросить, кому они везут такое количество цветов. Весь салон автомобиля оказался заполонён пышными букетами, и когда водитель тронулся с места, Слава с Яшей взялись сделать парочку фотографий. После того, как Слава убрал телефон, его стало не видно и не слышно из-за сотен пёстрых и пастельных бутонов. Маршрут был недолгим, поэтому надевать наушники казалось бессмысленным. Но молчание тоже выглядело для Яши странным. — Що с настроением? Отпустило? — спросил Яша, прервав тишину, которая висела между ними почти всю дорогу. — Я не хочу видеть Джилл, — прошептал Слава, закрыв усталое лицо руками. — Я, конечно, конченый уёбок, но не могу восьмого марта сказать ей, как сильно от неё устал. — Та похуй? — холодно бросил Яша, постаравшись пожать плечами вопреки цветочным капканам, окружающим плечи. — Ты не повинен терпеть, коли тебе не нравится. Хоча я думав, ты навпаки в неё закохався. — Ага. Обожаю, когда на меня орут и обижаются за пожелание хорошего дня официантке, обслужившей наш столик. И её просьба подарить Картье за весьма средненький отсос тоже просто очаровательна, — пренебрежительно перечислял Слава, грозно нахмурившись. — Чёрт возьми, да я влюблён по уши, хочу жениться прямо сегодня! — Ну, спокойным девчатам ты не подходишь, — своеобразно поддержал Яша, своей фразой сделав Славе только хуже. — Ну типа… Сначала она же тебе нравилась. — Не так, чтобы прямо очень, — в расстроенных чувствах огрызнулся Слава. — Мне нужно было отвлечься, и она первая мне на глаза попалась. Наверное, за эту циничную хуйню со своей стороны я и поплатился, когда через три дня после знакомства она начала считать меня своим.

«Я сам во всём виноват. И от этого злюсь. Соня — само совершенство, и всякая мысль о ней вставляет меня как доза эйфоретика. Но и отхода от этих мыслей тоже неслабые. Вместо того, чтобы дать этому случиться, я испуганно, блять, спрятался под юбкой у случайной девчонки, которая мне ни в коробке, ни в пакете не сдалась. А теперь я должен видеть их обеих в одном помещении и целовать не ту, которую хочется. А как же было обалденно целоваться с Соней. Тот вечер — моё последнее воспоминание, где мне действительно хорошо. Будучи трезвым и по уши в дерьме! Она как морфин меня обезболила и укрыла от всех проблем. Какой же я идиот. Я ведь вроде как тоже ей понравился? Мне кажется, что да. Она меня накормила и похоже была не против переспать. А потом мы уснули в обнимку. Что ещё может понадобиться для счастья? Неприятное предвкушение заставляет много думать о сегодняшнем вечере. И я понимаю, что отступать уже поздно. Я подарю Соне цветы и плюшевого Стича. Но эта дверь, чёрт возьми, закрыта. Может, тогда и торопиться порвать с Джилл смысла нет. По крайней мере, я лучше сам сегодня похожу с дерьмовым настроением, чем испорчу его девочке в её праздник. Это было бы по-свински.»