Просто Мария

      Вполне ожидаемо все окончилось ничем: Мустафа поговорил с отцом и вернулся восвояси. Я недоумевала, как можно было додуматься до такой глупости, но, если так разобраться, все складывалось в мою пользу. Мустафа, как это и было в сериале, косячит раз за разом, потом уходит со сцены, вслед за ним уйдет Джихангир, чуть позже — Баязет… Единственное, чего я боялась, было то, что какую-нибудь подлянку сделают моему Батуру и он тоже освободит дорогу Селиму.       Однако пока что больше поводов переживать у меня было из-за Хюррем, а не Нурбану, которая тоже могла приложить руку к освобождению пути на престол для Селима.       Один из дней начинался более чем обычно: я решила прогуляться в саду.       — Дорогу! Гизем-султан хазретлери! — раздался такой привычный голос.       Я прошла через гарем, подавив в себе легкую неловкость, которая у меня до сих пор оставалась: совсем недавно я, простая рабыня, так же выстраивалась в линию, когда через гарем проходила та же Хюррем, а теперь уже кланяются мне.       «Дожили, уже «султан» называют, — подумала я и сделала спину ровнее. — Неожиданно, конечно, хоть и приятно».       Все было хорошо ровно до того момента, когда уже после выхода из ташлыка я встретила Хюррем с Михримах. Эту парочку я не любила всем сердцем: Михримах пусть была мало внешне похожа на свою мать, но в своей любви к подлянкам была очень на нее похожа.       — Госпожа, госпожа, — вежливо поздоровалась я и поклонилась.       Как бы мне ни было обидно это осознавать, но одна из этих женщин была свободной и законной женой султана, а вторая — дочерью султана, свободной по рождению. Я же до сих пор оставалась рабыней, пусть и матерью наследника.       — Хотите прогуляться? — спросила Михримах. — Сегодня погодка очень хорошая, надо гулять, пока есть возможность.       — Благодарю, — коротко ответила я.       К счастью, разговор на этом был окончен, однако даже эта короткая фраза мне слишком не понравилась: я увидела четкий подтекст, мол, гуляй, Гизем-султан, пока тебя случайно не отравили.       Я прошла вглубь сада и, сделав пару кругов вдоль клумб, села в заранее подготовленную беседку. Погода и вправду была хорошей: солнечно, но не слишком жарко. Я долго сидела в беседке, любовалась окружающим пейзажем и чувствовала, что все пусть и хорошо, но как-то не так.       Меня не устраивала шаткость моего положения. Ведь если пропавшая любовь Сулеймана пусть огорчила меня, но не выбила из колеи: ну да, я теперь не самая любимая женщина на всем белом свете, которой дарят подарки и посвящают стихи, но просто живу в Топкапы и никого не трогаю, то Хюррем я опасалась — вдруг эта женщина захочет как-либо навредить мне? И как бы я не утешала себя, что не надо зацикливаться на всяких мелочах, иногда эти мысли меня пугали. Иногда мне снилось, что Хюррем меня подставляет или пытается отравить, и как бы я ни игнорировала эти сны, какой-то неприятный осадочек все равно оставался.       В этот день я обедала на улице. Мясо с овощами, травяной чай — «настоящего» чая в этих краях не было, — все было как обычно. Однако едва я решила прогуляться по аллеям дворца и только-только планировала выйти из беседки, к нашей почти что полностью женской компании, состоящей из меня, Батура и некоторого количества рабынь, приблизилась стража.       Вообще, насколько мне было известно, стражникам не было положено даже смотреть на представительниц женского пола, принадлежащих к династии. Однако эти двое мужчин не просто подошли так близко, но и явно намеревались что-то сказать.       — Гизем-султан, повелитель велел отвести вас к нему, — сказал один из них.       От этого известия я опешила.       «Неужели моя наивная попытка что-то сотворить в этой реальности могла привести к таким последствиям?» — подумала я.       Дело было в том, что буквально месяц назад мне удалось добыть семена клещевины. Как я знала из своей прошлой жизни, именно из клещевины изготавливали касторовое масло, поэтому я планировала изготовить настойку, чтобы она была у меня на всякий случай — вдруг появится возможность подлить ее в еду Хюррем. Да, я знала, что у этой женщины сперва пробовали еду слуги и только потом она ее ела, но настойка клещевины вряд ли бы дала мгновенный эффект, поэтому Хюррем бы успела выпить «подправленный» щербет или какую-то другую жидкость. Травить кого-то я не была готова, а вот знать, что моя обидчица проведет в интересном месте полдня, было бы довольно приятно.       Вряд ли бы я решилась воплотить эти странные фантазии в жизнь, но и семена, и настойка уже были готовы и спрятаны подальше от любопытных глаз.       — Я не совершала ничего дурного, чтобы являться к повелителю подобным образом, — ответила я, попутно думая, будут ли, если я откажусь, устраивать подобие маски-шоу*.       Разумеется, я планировала идти к султану, раз он желал меня видеть, но перед этим планировала дать указание Нине вылить настойку и выбросить семена, либо сделать это самой.       — Госпожа, нужно идти, — повторил стражник.       Чуть поколебавшись, я встала и сказала Нине, которой доверяла больше остальных:       — Унесите шехзаде в покои и следите, чтобы с ним ничего не произошло.       «А то Сулейман, допустим, решит меня сослать, сын останется в Топкапы, как и положено по традициям и, совершенно случайно, предстанет перед Аллахом», — подумала я.       Я сделала несколько шагов вперед и, приблизившись к стражникам, увидела, что меня берут под руки.       — Я дойду сама, — твердо сказала я, однако это ничего не изменило.       «Наверное, дело не в той настойке, — подумала я. — А в чем-то другом».       Всю дорогу я усиленно пыталась вспомнить, что я успела натворить за это время, однако ничего в голову не приходило.       «Значит, решили подставить», — подумала я и морально приготовилась к тому, что мне придется защищаться.       Стража, нужно отдать ей должное, не повела меня через ташлык, за что я была ей благодарна, а повела в покои султана другой дорогой. О моем позоре не знал никто, кроме, как я успела заметить, Хюррем и Михримах, которые совершенно случайно вышли в этот момент на балкончик и решили просто так там постоять. Однако это мне было безразлично и я морально готовилась к разговору с султаном.       В главных покоях меня поставили на колени и удерживали в таком положении. Естественно, я была возмущена подобным унижением, но, с другой стороны, решила, что нет худа без добра: сама бы я в такую позу встать не смогла, а здесь все решили за меня.       — Кем ты себя возомнила? — с порога возмутился Сулейман. — Кто тебе дал право лишать жизни моих фавориток?       «Да, дело пахнет жареным, — подумала я. — И как тут защищаться, когда сразу обвинительный уклон и такие предъявы?»       — Я не лишала никого жизни, — ответила я.       — Айшель-хатун была сегодня отравлена, — сказал Сулейман. — Бедняжка едва успела проглотить ложку плова, как представилась перед Всевышним. В твоих покоях была найдена бутылка с ядом и семена. Лекарь сказал, что это клещевина и ей можно отравить несчастную до смерти и ей ничего не поможет. Твое запирательство только ухудшит ситуацию!       Я невольно скользила взглядом по главным покоям. Неподалеку от того места, где я когда-то играла Султану на арфе, было заметно какое-то движение.       «Уже палачей сюда позвал? — подумала я. — Что же, Хюрка, сказать тебе: Аллах или кто-нибудь другой тебя обязательно накажет. Все мы там будем рано или поздно…»       — Я не травила Айшель-хатун, — твердо сказала я. — Я знала, что, согласно традициям, повелитель мира не может быть и не должен быть все время с одной женщиной, поэтому тому, что после рождения шехзаде вы поступили согласно традициям, я не была удивлена.       Разумеется, это было вранье, ведь к подобному я не была готова, однако Сулеймана такая ложь не впечатлила.       — Зачем лгать перед смертью? — спросил Сулейман. — И зачем тогда тебе эта бутылка?       — Лечить запоры, — соврала я. — Не хочу каждый раз бегать к лекарке.       — Пей, — неожиданно сказал Сулейман, дав мне в руки эту бутылку. — Пей, Гизем. Если это не яд, с тобой ничего не случится.       «Случиться-то не случится, а вот плохо мне будет и на белом друге я проведу слишком много времени», — подумала я.       Чуть подрагивающей рукой я взяла бутылку из рук Сулеймана и выпила примерно половину. Мерзкий вкус не давал мне возможности пить дальше.       — Пей, Гизем, — сказал Сулейман. — Либо тебе помогут.       «Да ты маразматик старый!» — подумала я и буквально одним глотком выпила остатки жидкости.       Я простояла на коленях еще минут десять — ничего не происходило. Сулейман, видя несоответствие картины смерти Айшель и того, что творится перед его носом, как мне показалось, чуть растеряно сказал:       — Можешь идти, Гизем.       Стража отпустила меня, я встала, поклонилась Сулейману и, выйдя в коридор, встала к стене, чтобы потереть затекшие ноги.       «Обошлось», — подумала я.       О том, что касторовое масло изготавливается первым горячим прессованием, а никак не настойкой, я даже не предполагала. *жаргонное название задержания ОМОНом.